Текст книги "Софья - королева данов (СИ)"
Автор книги: Мира Майская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 23 страниц)
ГЛАВА 49 КРАСНЫЙ КРЕСТ НА БЕЛОМ ПЛАЩЕ
ГЛАВА 49 КРАСНЫЙ КРЕСТ НА БЕЛОМ ПЛАЩЕ
Дания 1176 – 1177год, Роскилле.
Возвращение Арса в Роскилле, значило для меня много, я ему доверяла. И потому обратилась к нему с просьбой, узнать хоть что-то о судьбе фелага и Магнуса. Он так и сделал, отправив трех верных людей в разные графства поблизости, чтобы узнать хоть какие-то новости.
После разговора со страшей дочерью, я стала больше присматривать за ней, беспокоясь о её судьбе. Но Софья присмирела и была постоянно грустной, что было ей не свойственно. К моему изумлению, она не смотрела в сторону молодых мужчин, будто и не было среди них того, кто затронул её сердце.
Так минул год, с момента отъезда мужа. Я с ужасом думала о том, что ждет меня дальше.
Мы с детьми исправно посещали службы в соборе и не единожды я встречалась с Абсолоном. К моему удивлению он никак не реагировал на нашу с мужем размолвку. Не слышала от него ни укоров, ни просьб примириться с мужем. Он подолгу беседовал с детьми, наставлял их. Но только не со мной. Подумалось мне, что он даже избегает говорить. Это казалось мне странным, но я решила это от того, что он занял позицию в поддержку мужа. Я вновь почувствовала себя виноватой.
Стараясь хоть, как то себя успокоить, я вечно находила себе дела. По моей просьбе, и решением Кнуда, шло строительство нового большого замка, для нашей семьи. Я не сомневалась, что добро на это дал Вальдемар, Кнуд частенько ездил к нему в Вордингборг. В этом мне не видилось ничего странного, отец и сын всегда находили общий язык.
Кнуд вырос ему было уже четырнадцать, вскоре ему предстояло старь рыцарем, я надеялась, что на это торжество муж вернется в Роскилле. Я была готова примириться с ним, пойти на какие-то уступки. Только если это не будет трагедией для моих детей.
В один из таких дней незадолго до торжества, пришло известие из Рибе, города-порта, где родился мой сын Вальдемар, и куда приплывали корабли с Руси. Известие было и радостным и печальным, отец отправил с купцами, гостинцы и людей для меня. Но по дороге на ладью напали, люди остались живы, но остальное было утеряно.[1] Прибывшие из Менска, были монахами и иконописцами, именно они будут писать псалтыри для моих детей.
Огорченная этим событием, попросила Кнуда передать моё послание для короля. Сын исполнил мою просьбу, в письме я писала мужу, что нужно найти и вернуть мне все забранное. Я не стала в письме просить его о прощении, надеясь на скорую встречу на торжестве.
Ответ мужа я узнала от сына, он отправил его в этот поход, но так сам и не появился в Роскилле. Нет, Кнуд уже выходил с отцом в ближние и дальнии походы. Но то он был вместе с отцом, а сейчас один. Серце мое было не спокойно, но я понимала, мне не удержать его подле себя. Птенцу пора покидать родное гнездо, он вырос мой мальчик.
Со слезами на глазах я провожала его в плаванье, и с радостью встречала с успешным возвращением. Он привез не все гостинцы от моего отца, но главное я получила маленькую весточку, написанную рукой менского князя. В тот момент читая его, я не знала, что это последнее его послание, через несколько месяцев отец упокоится в родных землях. До конца моей жизни со мной останется это маленькое послание и на цепочке зелено-черный диск с рунами на камне муррине, когда то много лет назад, отец надел мне его на шею, как оберег.
Прикасаясь к оберегу отца, я каждый раз вспоминаю Магнуса. Тонкая цепочка с прозрачной капелькой, не дает мне его забыть, каждый раз напоминая мне его слова, сказанные много лет назад. в нашей юности.
– "Это знак, чтобы ты всегда помнила, что у тебя есть друг, который всегда поможет. Что друг придет и сделает всё чтобы ты была счастлива. Запомни это Софья!"
Завершался и следующий год, близилось Рождество. Выстроенный замок, был обустроен, и прекрасен. Думы мои были о том, чтобы всей семьёй, поселиться в нем, но для этого я хотела, чтобы и муж был с нами. Дети спрашивали меня о нём, а я уже не знала, что им говорить. Раздумывала, над тем, что делать, и решила, что сама должна поехать к нему.
Когда, я уже была готова это сделать, в город вернулись люди Арса, отправленые им больше года назад на поиски Магнуса и фелага. Их не было так долго, что мы уж решили, что они сгинули. Но к нашему удивлению они принесли странное известие.
Из разговоров с ними я узнала, что следов фелага и Магнуса они долго не могли найти. Но тут, когда они уже отправились в обратный путь, на их пути встретился небольшой монастырь, недавно основанный. Они остановились там на ночлег, и во время трапезы, предложенной им монахами, они узнали в монахе одного из воинов фелага.
Его имени они не знали, и потом забыли узнать. Когда они спросили его, не знает ли он что либо о судьбе ярла Магнуса и его людей. Он ответил им уклончиво, всего одним словом.
– Благополучно.
Они вновь обратились к нему, с просьбой сообщить им где они находятся. Он молчал, но потом всё же спросил, кто их прислал.
– Королева София нас отправила на поиски, мы люди ярла Арса.
После этого он произнес слова, которые они не поняли.
– Над Магнусом божья защита, белая с красным крестом. Успокойте королеву, всё благополучно.
Больше они ничего не смогли мне сказать, и мне тоже остались непонятен смысл этих слов. Я спросила их, что это за монастырь, какого ордену пренадлежит и на каких землях стоит.
В ответ получила ещё более загадочный ответ, что орден основавший монастырь, никому в округе неизвестен. И стоит он далеко, в ландграфстве Тюрингии[2], где недавно появился новый ландграф Людвиг, некогда считавшийся сгинувшим. Это был сын предыдущего ландграфа, в детстве он был потерян и теперь найден.
Немного успоокоившись от известия о том, что у Магнуса всё "благополучно", воин из фелага не стал бы меня обманывать, но я сильно удивилась тому, что он стал монахом. Решила, что это возможно из-за ран или ещё по какой причине.
Вспоминая своё детство и юность, понимая что жизнь принесла мне встречу с Вальдемаром и Магнусом, не просто так. Ощущая, что ответственна перед детьми и мужем, я решилась на поездку в замок Вординборга. В свои планы я не посвящала ни сына Кнуда, ни Абсолона, мне не хотелось. чтобы нам кто-то помешал. Мне хотелось поговорить с ним наедине, понять друг друга и простить. Я хотела примирения и дальнейшей наша жизни была в мире и согласии.
Взяв с собой всего пятерых людей Арса, я направилась в Вординборг верхом на лошади. Поспешая мы прибыли в замок в темноте, поздним вечером. Охрана замка пропустила меня внутрь, узнав.
Когда их главный попытался отправить воина, чтобы предупредить короля, я запретила это делать, опасаясь, что муж откажется со мной встречаться. Приказав своим людям следовать за мной, я вошла внутрь замка. Понимая, что уже поздно и король уже верно отдыхает в своих покоях, стала подниматься по лестнице на верхний этаж. У лестницы стояли два воина охраны, они вытаращили глаза при моем приближении. Но мои люди, что шли со мной не дали им и шелохнуться.
Я пошла по коридору к покоям мужа, оставив за спиной воинов. Приближаясь, я сильно удивилась тому, что муж убрал охрану от двери в его личные покои. До того, он этого никогда не делал, всегда думая о безопастности.
Мне оставалось всего несколько шагов, когда я услышала весёлый женский смех.
Я замерла, не дойдя до двери и тут же услышала, как этот же голос, обратился к мужу по имени.
Меня резко мотнуло, будто от удара. Протянув руку я уперлась в стену.
Дальше, как в тумане я слушала, голос мужа.
– Тора, хватит суетиться, иди ко мне.[3]
Больше я ничего уже не слышала, только лишь почувствовала холод камня под рукой.
Я не помню, как развернулась, как шла по коридорам замка, как возвращалась в Роскилле.
Заперевшись в своих покоях, я не слышала плач маленькой Ингеборги на руках старшей дочери Софии, и слова самой Софии я не помню.
Я очнулась ранним утром, несколько дней спустя, наскоро накинув простое платье и тонкий льняной плащ, выскочила на мороз. Город ещё спал, кое-где горели факелы освещая внутренний двор.
Тихо прокравшись мимо воинов на воротах, дремавших в этот ранний час, побежала по заснеженной дорожке в побережью залива.
Было морозно, но я не чувствовала холода. Кругом было настолько бело от свежевыпавшего снега, что я уже примерила эту белизну на себя.
В голове стоял только весёлый женский смех и голос мужа звавший женщину по имени. У меня не было сомнений в том, кто она. Муж не держал возле себя женщин слуг, и никогда бы не стал звать их по имени.
Тропинка становилась всё заснеженнеее, идти было труднее, но я уверенно шла к её завершению. И я знала куда она ведет. К черному кругу, к холодному черному кругу.
Я вышла на берег, прошла мимо любимого большого камня, на миг в голове мелькнули воспоминания о Магнусе. Но боль и их поглотила, лишь увеличившись от них.
Остановившись, обернулась на камень. Воспоминания унесли меня в теплый летний день, когда я присела на него, вокруг бегали дети, а Магнус стоял за спиной. Я стояла так некоторое время, но всё же очнулась.
Продолжая идти, я вышла на лед покрытый снегом и присмотревшись пошла к ней, она была видна плохо, только как небольшой серый круг на снегу. Шла я не долго, а когда подошла к ней, остановилась. Какое-то время я стояла, опустив голову всматриваясь в неё.
Больше не осталось сил, я подняла голову к светлеющему небу и закричала.
– Аааааа, – горло выдало, только это, со страшным хрипом.
Хотелось, чтобы меня разорвало, испепелило.
Наклонившись я стала бить кулаками по тонкому, образовавшемуся за ночь льду на проруби. Руки и снег окрасились в красный, но я не чувствовала боли от порезов, продолжала бить.
Это продолжалось до той поры пока я не выбилась из сил.
Я упала в снег, и даже не пыталась подняться, лежала не шевелясь.
Неожиданно, мне стало тепло, будто меня накрыли меховым покровом. Странное тепло, будто я уж не раз его чувствовала. Я заставила себя подняться, посмотрела на черноту проруби и вдруг, обернулась...
У камня на берегу, что-то было. Я не сразу поняла, но всмотревшись, увидела силуэт человека.
Он был в белом, и его силуэт почти не выделялся на фоне снега.
И тут я почувствовала, что должна идти к нему, это была такая необъяснимая потребность, что я не пошла, я побежала к нему.
Я бежала, запыхавшись, падала, путалась в своей одежде, поднималась и вновь падала. Я теряла его из виду и вновь искала глазами. Но он вдруг исчез...
Когда я в последний раз увидела его силуэт, на белом фоне мелькнул красный крест. И всё, он будто бы он растворился среди белого снежного покрова.
Я вернулась к городским воротам, охранники увидев меня испугались. Арс явно их не похвалит, за то что проспали и отпустили меня одну.
Мне было не до них, и не до Арса, я ушла в дом и вымыв руки, переоделась. Дети ещё спали и я решилась сходить на утреннюю службу и на могилу Эрны.
Приближаясь к собору, я поняла, что ещё слишком рано и потому пошла к Эрне. Идти по заснеженному погосту было тяжело, приходилось пробираться среди могил. Выбившись из сил, остановилась, подняла голову. Вдалеке, впереди возвышался высокий каменный крест, и рядом стоял силуэт, в развивающемся белом плаще, на котором алым пламенем горел крест[4].
Я замерла, не веря в происходящее.
На заливе я тоже его видела, но тогда решила, что это божий знак, он послал ангела, чтобы остановить меня. А вот сейчас, там у могилы он вновь стоял.
Всматриваясь в силуэт, я пошла к нему, но тяжелый снег не давал мне сделать это быстро. Несколько мгновений и силуэт вновь исчез, оставив только возвышающийся одинокий крест.
Когда я подошла положила руку на крест, рядом увидела следы, и что с креста руками убрали снег. Значит это был человек, и он приходил к Эрне. Я уже не сомневалась, это был он...
– Магнус!!!! Магнус!!! – закричала и бросилась бежать к воротам с погоста.
Вновь падала и поднималась, промокла от снега, но у ворот уже никого не было. Остановившись, опустила голову. И тут я вспомнила, что собор стоит на возвышенности и от него хорошо видна дорога ведущая в город. Добежала до собора я уже слишком поздно, вдали увидела только три маленьких точки.
[1] В датских хрониках сохранились данные об этом событии. Некий купец вез королеве данов подарки от отца по Двине и Балтийскому морю. Но у берегов Поморья – современной Польши – на корабль напали пираты и ограбили его. Узнав об этом, София обратилась к своему мужу, королю Вальдемару, и была организована карательную операцию, которую возглавил его старший сын Кнуд– он как раз готовился к посвящению в рыцари. Правда, мы не знаем, отбили ли они гостинцы.
[2] Ла́ндграф (нем. Landgraf) – титул владетельного князя в Священной Римской империи, а именно титул графа, который пользовался в своих владениях высшей юрисдикцией и не был подчинен герцогу или князю.
Первоначально ландграф был королевским или императорским должностным лицом, у которого были владения, переданные в лен( передаваемые по наследству) непосредственно императором. При этом ландграфы не подчинялись ни герцогам, ни маркграфам, ни епископам, имея в своих владениях власть, эквивалентную герцогской. Ландграфы были прямыми вассалами короля или императора. Это было сделано для того, чтобы ослабить власть могущественных герцогов.
В Средние века самым значительным был титул ландграфа Тюрингии, известный с начала XII века.
[3] В датских исторических документах сохранились данные, что у Вальдемара была любовница и звали её Тора.
[4] Воины в белых плащах с алым крестом, которые стали хрестоматийным образом крестоносцев, – это рыцари ордена тамплиеров. Орден основан в святой земле в 1113 году в крестовых походах, во времена Софии, он уже широко известен во Франции и Риме, на северных европейских землях он мало распространен.
ГЛАВА 50 СВАДЬБА КНУДА
ГЛАВА 50 СВАДЬБА КНУДА
Дания 1177 год, Роскилле – Лунд
Дни перед Рождеством прошли спокойно, провели мы его вместе с детьми. Кнуд уехал к отцу и как я узнала позже, там и прошёл обряд посвящения его в рыцари.
Я уже ничему не удивлялась, и осталась к этому равнодушна. Спокойно я восприняла известие, о том что сын и отец решили, что свадьба Кнуда и Гертруды состоится в феврале в Лунде[1].
После долгих конфликтов с римским папой король добился в 1177 году назначения Абсолона архиепископом, то есть главой датской церкви. Когда Эскиль ушел с поста архиепископа Лунда в 1177 году, он выбрал Акселя Абсолона своим преемником.
Я знала, что главное что хочет добиться Абсолон было освобождение данов от зависимости императора Фридриха и связей со Священной Римской империей. Абсолон реформировал датскую церковь так, чтобы она соответствовала практике Святого Престола, и стремился сохранить за королевством статус близкого союзника Рима. Он во многом преуспел, но многое ещё и предстояло сделать.
Сейчас настал тот момент, когда сам Вальдемар уже тяготился зависимостью от императора. Его решение о венчании Кнуда на дочери Генриха Льва, противника Фридриха, было явным шагом к этому. Прекрасно понимая, что судьбой сына распоряжается отец, и что он всего лишь средство в достижении им задуманного, я решилась на разговор с сыном.
Мы шли после утренней службы в соборе, её вел в этот раз племянник Абсолона, сам архиепископ находился в Лунде. Сын исправно посещал все службы и для молодого человека его возраста, казался мне слишком благочестивым и степенным.
– Кнуд, ты уверен, что хочешь жениться так рано, тебе только пятнадцать?
– Да, королева, – от его слов повеяло холодом.
– Гертруда старше тебя...
Он не дал мне договорить.
– Я встречался со своей будущей женой когда ездил по поручению отца к герцогу, благочестивее и достойнее её, не видел. Она достойна стать королевой в будущем, этот союз важен для королевства.
– Но..., – я не продолжила, понимая что мои слова бесполезны.
Как и с отцом Кнуда, мы с сыном были очень разные. И по разному смотрели на этот мир.
В самом начале нового года, неожиданно будто ураган муж появился в Роскилле. Это было среди ночи, когда спали дети, а я сидела у камина, потому, что так и не смогла уснуть.
Шум во дворе я услышала, но решила, что слуга известит меня о том, что происходит. Слышала, что и входная дверь, хлопнула со страшной силой. Я потянулась рукой, и проверила на месте ли мой меч. Тот самый небольшой, когда-то давно подаренный Сверкером, неизменно находился на моем поясе.
Я даже и не подумала, что это король, так не ожидала увидеть. Отчего-то я решила, что на город напали. Но в распахнувшуюся дверь вбежал Вальдемар, он не останавливаясь двинулся на меня и схватил за волосы. Потянув вниз, он задрал мне голову и посмотрел мне в лицо, бешенным, ослеплённым злобой взглядом.
– Ты... Больше не кому...
– Аааа, – стон боли сорвался с моих губ.
Я от боли ничего не понимала, только и смогла схватиться двумя руками за его руку, пытаясь ослабить его хватку.
– Ты, больше бы никто не решился на такое!!! – закричал он мне в лицо и схватил второй рукой за горло.
В глазах помутилось, руки ослабели, опустились. Одна из них задела меч в ножнах. Цепляясь за остатки жизни, я одной рукой схватилась за ножны. Одним движением вырвала из ножен, меч и вторым движением, уже ослабшей руки ударила мечом в плечо мужа. После этого силы покинули меня и я осела на пол.
Глаза я открыла, увидела, сидящего рядом мужа, он держался одной рукой за рану и смотрел на меня. Попыталась подняться, но не смогла, не хватило сил.
Муж встал на ноги и не раненой рукой, что была в крови от раны, поднял меня под руку и усадил на скамью. Сам тоже сел и произнес:
– У каждого свой грех, ты то Cофия, как теперь со своим будешь жить?
Я ничего не ответила, молча повернув голову посмотрела на него.
Мне было не важно, что он говорит. И я знала, как буду жить со своим грехом, потому, что уже давно с ним живу. Только лишь встала и пошла в свои покои.
Я уже пришла в себя, когда во внутреннем дворе поднялся страшный шум. Кричали женщины и в голосе одной из них я признала Оск. Мужские голоса тоже. что-то выкрикивали. Опасаясь того, что муж в гневе может совершить непоправимое, я направилась узнать что же происходит.
Распахнув дверь я увидела страшную картину, четверо воинов мужа, привязали Арса к столбу. С ним рядом вязали ещё пятерых, людей Арса. Не понимая, что происходит, я посмотрела на Кнуда, стоявшего рядом с Вальдемаром.
Сын заметил меня и направился в мою сторону.
– Королева, лучше вернитесь в дом, – сын слегка рукой подвинул меня в сторону двери.
– Что это значит? – посмотрела на сына, но тот опустил взгляд.
С трудом взяв себя в руки, направилась к мужу, чтобы выяснить что происходит. Когда я уже приблизилась, то поняла пятеро привязанных, это воины сопровождавшие меня в Вордингборг,
Посчитав, что муж хочет их наказать за то, что я узнала в той поездке, остановилась так до него и не дойдя. Я продолжила путь к Арсу и встала рядом с ним и подняла взгляд на мужа.
– Уйди...
– Нет. Если ты сошел с ума, и хочешь верных людей наказать..
– Иди в дом, Софья. Они заплатят за то, что сделали.
– Заплатят? Ты совсем обезумел? – не понимала, почему он так взбешён тем, что я узнала про его любовницу.
Муж подхватил меня под руку, и потащил в дом. Распахнул дверь и втолкнул меня внутрь.
– Вальдемар опомнись, в чём вина этих людей? В чём вина Арса?
– Хватит, думаешь я не понимаю, что это был твой приказ. Без него никто бы и не посмел!!! – прокричал он мне в лицо, до боли сдавливая мою руку.
– Да, мой. Я ехала примириться с тобой и мне нужно было сопровождение. Успокойся, я не говорила никому, о том, что узнала в замке. Отпусти людей, они ничего не знают.
После моих слов муж отпустил мою руку и оттолкнул от себя. Я упала на пол, и так и осталась сидеть. Раскачиваясь из стороны в сторону, пыталась успокоиться.
– Убирайся в свой Вордингборг, к своей Торе. Оставь нас в покое, меня и детей, нам ничего от тебя не надо, – только на эти слова у меня хватило сил.
Неожиданно муж опустился на колени рядом, я подняла на него глаза, не понимая, что происходит.
– Ты хочешь сказать, что не знаешь, что её больше нет? – голос мужа дрогнул.
– Кого? О чём ты? – я нахмурилась.
Именно в этот момент входная дверь открылась и я услышала голос Кнуда и Абсолона.
– Вальдемар, остановись! – выкрикнул архиепископ.
Муж повернулся к нему, я в этот момент поднялась и присела на лавку.
– София все эти дни была в Роскилле, – добавил Абсолон.
– Отец, это не люди Арса. Только что я всех опросил, они не выходили из ворот, – это Кнуд.
– Тогда кто? – муж опустил голову.
– Может мне кто-нибудь скажет, что случилось? – я посмотрела сначала на мужа, потом на сына и теперь на священника.
Все трое смотрели на меня, но молчали. Я уже поняла, что и Абсолон и сын, знали про эту Тору и молчали, покрывая грех мужа. Но там у проруби меня перестало это волновать, все утонуло в черноте, тем утром.
– Ты сам себе отпустишь свой грех? – я посмотрела на Абсолона, слегка покачивая головой.
– А ты сын, какой обет примешь, чтобы его отмолить? – тот не выдержал моего взгляда, и опустил глаза.
Повернув голову, я встретилась взглядом с мужем, я не собиралась ни в чём его винить. Мы оба были в грехе, он телесном, а я душевном.
Но муж заговорил первым:
– Торы больше нет, она сгорела[1].
Помолчал и вновь добавил:
– Кто-то поджёг баню.
Я потерла лоб, с трудом понимая, что он сказал.
– Здесь нет виновных в этом. Я никому об этом не говорила и приказа людям Арса не отдавала, – проговорила уверенно.
– Тогда кто? – это произнес сын, в полной тишине.
Оба взрослых мужчины повернули головы к нему, потом посмотрели друг на друга и Абсолон произнес.
– На всё воля Господня.
С трудом, но всё же мы с Вальдемаром смирились с произошедшим. Он остался в месте с Кнудом в старом нашем доме, а я с остальными детьми в новом. Это было тяжёлое время, объединяло нас только одно, наши дети. К свадьбе старшего нашего сына и шли приготовления.
Я уже не встревала в то, что решением короля и архиепископа венчание должно было состояться в Лунде[2]. Если они так решили. пусть так и будет.
Венчание, куда мы отправились всей семьей назначили на февраль 1177 года, в соборе Лунда. Сам архиепископ Абсолон, должен был совершить это таинство.
Мы соблюдали с мужем на людях все приличия, детям сказали, что примирились. Вальдемар и впрямь будто примирился со своей судьбой, стал мягче и как мне думалось спокойнее. Больше он не стремился доказать мне или окружающим, что он достоин быть королем.
Я в этом никогда и не сомневалась, жаль что муж этого никогда не понимал. А вот сейчас, сказав ему об этом, стало понятно, что он удивлен. Перед свадьбой мы поговорили с Вальдемаром, он внимательно меня выслушал.
– Вальдемар, я всегда знала, что ты достоин быть королём, моим мужем и отцом наших детей.
– Мало...
– Мало? Что значит мало?
– Мне этого было мало. Я однажды видел, как ты смотришь на него.
– Прости, я не хотела причинять тебе боль.
– Не проси прощения. Тора... Она смотрела на меня такими глазами. Бедная, она ни в чём не была виновата, это только моя вина, мой грех.
Какое-то время мы сидели молча. Но мне всё же удалось взять себя в руки.
– Нужно жить дальше, наши дети в них радость. Скоро уж внуки нас порадуют, нужно принять свою судьбу и жить, Вальдемар.
– Ты как всегда права, мудрая моя Сонька.
Мы примирились, попытались жить дальше. Дети будто почувствовав стали ласковее и ближе. Всё вернулось на круги своя. Мы приняли то, что нам выпало в жизненном круге. Будто два диких оленя, мы приручились и стали пастись на пастбище, что даровала нам судьба.
На торжество не поскупились ни муж, ни герцог Генрих, церемонию устроили так, будто бы для невесты это первое венчание. У меня конечно были сомнения, что первый брак Гертруды был консумирован, но если вспомнить Аду, то все возможно. Гертруда вышла замуж за герцога Швабрии Фридриха в двенадцать, мужу если не ошибаюсь было больше двадцати. Меньше года она была его женой, герцог скончался внезапно, заразившись чем-то в Риме, во время святого шествия. Думалось мне, если бы брак не был консумирован, Генрих Лев, признал бы его недействительным, но он этого не сделал.
Сам город и собор были украшены яркими лентами, тут и там были видны стяги рыцарей. Собор недавно был немного расширен, строительством лично руководил Абсолон. Я впервые увидела невесту сына уже в соборе. К моему удивлению она была одето в скромное голубое платье, совершенно без всякий украшений. Волосы были убраны и на голове был длинный укрывающий практически её всю, покров[3].
С удивлением рассматривая Гертруду, в ней я не увидела опору для сына, мне показалось ей самой она нужна. Худая, с бесцветным лицом, будто там нет и кровинки, она напомнила мне высохшую травинку. Несмотря на то, что ей было двадцать три года, она была совершенно лишена женской грациозности и мягкости.
Беспокойство за судьбу сына, за его семейную жизнь, только лишь усилилось, когда я увидела с каким рвением Гертруда соблюдает все церковные предписания и уставы. Материнское сердце не обманешь, оно почувствовало беду.
После завершения обряда, и всех торжеств я пытливо всматривалась в лицо сына, ища хоть какие-то признаки беспокойства или недовольства. Но их не было, он улыбался и был счастлив. Гертруда явно ему нравилась, и мне ли было его лишать счастливых минут.
Вальдемар заметил моё беспокойство, и попытался успокоить.
– Софья, они подходят друг другу.
Я подняла глаза на мужа, в этот миг мы сидели за одним столом, и принимали пищу. На лице мужа тоже залегла тень беспокойства.
– Меня не отпускает тревога...
– Успокойся, Кнуд доволен, – муж произнес это так, будто он сам недоволен.
– Будем уповать на Господа, – я произнесла это понимая, что это всё что нам остается.
Молодой король с женой остались в Сконе[4], отец выделил под его управление большие земли. Абсолон ставший архиепископом, остался в Лунде и решением Вальдемара стал его советником. Мы же с королем вернулись в Роскилле.
[1]В датских сагах есть упоминание о том, что София повелела сжечь в бане любовницу своего мужа.
[2] Лунд – в то время второй по значимости город Дании, сейчас Швеции. Лунд основан примерно в 990 г. королем Свен I Вислобородый( даном) К началу XII века Лунд стал весьма развитым городом – в 1048 г. в нем уже имелся свой епископ, чеканилась собственная монета, а в 1103 г. здесь поселился архиепископ Дании (которая включала в себя тогда территории нынешних Дании, Швеции, Норвегии и Финляндии), а также кусок Англии и Германии. В этом же году был заложен кафедральный собор Лунда, освященный вскоре после завершения строительства в 1145 г.
В 1658 г. область Сконе, где и расположены были Лунд и Мальме, аннексировала Швеция, а 4 декабря 1676 г. к северу от города произошла одна из самых жестоких битв в истории: победили, конечно, шведы, но дорогой ценой – половина шведского войска полегла в этой бойне.
[3]В Средние Века люди любили яркие, насыщенные цвета. Красный, синий, желтый, зеленый, настоящее буйство цвета. Обычно цвета одежды невесты были голубые( цвет девы Марии) синие и зеленые обильно украшенные золотым шитьем. Волосы невесты были распущены, не покрыты или под небольшим покровом.
До самого восемнадцатого века не выходили замуж в белом, если только белый не был любимым цветом невесты или жениха. В белом шелке выходила замуж Филиппа Ланкастерская(1394-1430), дочь Генриха IV, за короля Дании, Швеции и Норвегии Эрика. В белом, затканном золотом верхнем платье, отороченном беличьим мехом, поверх нижнего желтого, оточенного горностаем, выходила замуж за короля Португалии и ее тетушка, тоже Филиппа, дочь Эдварда III. Что касается остальных, то Элеанора Прованская выходила за Генри III в зеленой мантии на плечах, на Изабелле Французской нижнее платье как раз голубого цвета, а вот верхнее так расшито и изукрашено, что определить его цвет одним словом невозможно. В златотканых одеждах изображена и невеста Ричарда II, тоже Изабелла, и на миниатюре видно, что часть костюма была все того же голубого цвета. Генри V и Катерина Валуа оба одеты на брачной церемонии в золотое, а Маргарет Анжу выходила за Генри VI в затканной золотом мантии.
[4] Сейчас это провинция в Швеции, но Сконе долгое время принадлежала Дании. Расцвет провинции в составе Датского королевства приходился на XI век. В это время на территории Сконе располагались две епархии с центрами в Лунде и Дальбю. Король Дании Свен II Эстридсен имел собственную резиденцию в Дальбю. Там же во время его правления было начато строительство монастыря и церкви. По Роскилльскому мирному договору 1658 года Сконе отошёл к Швеции.
Обратите внимание, королевство данов тех лет было самым большим в Скандинавии и переживало свой расцвет, включая в себя тогда территории нынешних Дании, и частично Швеции, Норвегии и Финляндии, имело влияние на территории нынешней Германии( графства, ландграфства и маграфства). Именно года правления короля Вальдемара и его сыновей золотой век в датской истории. Главное, это время когда короли не убивали друг друга, что способствовало и спокойной жизни простого народа( отсутствие междоусобицы).
