Текст книги "Сердце без любви (СИ)"
Автор книги: Мила Ваниль
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)
Джеймс принес и кофе – мое любимое капучино с густой пенкой. И фрукты, нарезанные кусочками. Он берет вазочку с вареньем, опускает туда оладушек и подносит мне.
– Руки за спину. Открывай рот.
Я в прострации. Джеймс кормит меня с рук! До этого я пила так кофе, но еда… О, это потрясающие ощущения! Невероятно вкусно – все же он гениальный повар. Подозреваю, что и абрикосовое варенье не покупное. Я не чувствую унижения, хоть меня и кормят, как собачку. Хозяин кладет мне в рот вкусные кусочки, чередуя оладьи и фрукты, дает пить кофе, и это забота. Он молчит, но на губах играет улыбка, а сладкие капли на моем подбородке он вытирает влажной салфеткой.
Джеймс и себя не обделяет – это завтрак для двоих.
– Сыта? – спрашивает он, когда я отворачиваюсь от очередного кусочка.
– Да, сэр.
Он неторопливо допивает свой кофе, убирает со стола и складывает грязные тарелки и чашки в посудомоечную машину. В это время мне дозволено валяться на диване, чем я и пользуюсь, растирая затекшие ноги.
– Это с непривычки, – говорит Джеймс, вернувшись. – Хочешь поплавать в бассейне?
Я сыто икаю, непроизвольно поглаживаю живот.
– Да, лучше попозже, – смеется Джеймс.
– Спасибо, все очень вкусно, сэр.
Внимательно смотрю на него – рассердится или нет? Может, мне нельзя говорить без разрешения? Он чудесным образом понимает, что у меня на уме.
– Я не приказывал молчать, Бэмби. Кстати, ты помнишь стоп-слово?
– Красный, сэр.
– Пока у тебя нет опыта, я буду напоминать, что ты можешь воспользоваться им в любой момент, чтобы я не делал. Не бойся расстроить меня отказом. Гораздо сильнее меня расстроит, если ты будешь терпеть то, что для тебя неприемлемо. До добра это не доведет, поверь.
Мне нравится легкий акцент Джеймса. Он удивительно правильно говорит по-русски, хотя и строит фразы несколько витиевато. Я заметила, что в доме есть книги на русском языке: в зоне отдыха, в гостиной, и они с закладками. Джеймс определенно их читает. С сожалением вспоминаю, что давно не практиковалась в английском языке, а ведь я говорю на нем с детства.
– Хорошо, сэр. Я не хочу вас расстраивать.
– Иди сюда, Бэмби.
Он садится в кресло и помогает мне устроиться у него на коленях. Я опять забываю, как дышать, потому что сижу к нему лицом, и мои ноги разведены.
– Не дрожи. Я буду тебя трогать, и у тебя есть стоп-слово.
Да, точно. Мне не надо бояться, не надо сбегать. Достаточно сказать…
Джеймс касается моей груди, мнет ее пальцами, прикусывает сосок.
– Красный! – выпаливаю я, хотя мне совсем не хочется, чтобы он останавливался.
– Правда? – удивляется он, отстраняясь.
– Нет, – смущаюсь я. – Вы можете наказать меня, сэр, но я должна была попробовать.
Он качает головой, но не сердится.
– Это нормально, что ты мне не доверяешь, – говорит он. – Ты начинающая, и я рад, что ты осторожна. Но ответь теперь честно, еще намерена проверять?
– Н-нет…
Мне очень неприятно, что он подумал о недоверии. Я же просто хотела посмотреть, как это работает…
– Бэмби, не дуйся. Тебе не идет.
– А?..
Он оставляет меня в растерянности и снова играет с моими сосками. Вскоре я не могу думать ни о чем ином, как об обжигающих прикосновениях. От кончиков пальцев Джеймса как будто идет ток, и меня потряхивает, когда он водит ими по спине, по животу, по бедрам, подбираясь все ближе к половым губам.
Он облизывает сосок и дует на него, а потом откуда-то появляется зажим, который он крепит, сжимая вершинку. Сладкая боль усиливает чувствительность. Он проделывает то же самое с другим соском и притягивает меня ближе, укладывает на себя. Между ног я чувствую что-то твердое… и догадываюсь, что это эрегированный член Джеймса.
– Тебе страшно? – интересуется он.
– Нет…
– Больно? Неприятно?
– Нет, сэр.
Я стараюсь не шевелиться, а Джеймс массирует мои ягодицы обеими руками. Наконец я не выдерживаю и ерзаю… а он как-то странно стонет, как будто от удовольствия.
– Еще, Бэмби… Сделай так еще, – просит он.
Подаюсь тазом то вперед, то назад, елозя по члену промежностью. Меня это заводит, но Джеймс не спешит спускать штаны. Он отстраняет меня, шире разводит ноги и накрывает ладонью половые губы. Мне не хочется бежать, как в прошлый раз. Там все пульсирует и жаждет ласки. Я задыхаюсь от частого дыхания, и сердце стучит, как бешеное.
– Пожалуйста, сэр… – лепечу я.
Он не дразнит и не заставляет просить снова и снова. Ощущаю, как его пальцы гладят и массируют складочки, задевая чувствительный клитор: все быстрее, сильнее, агрессивнее. Придерживая меня за спину, он снимает зажим с соска и припадает к нему губами, а я выгибаюсь от боли, которая простреливает от груди к тому месту между ног, где пальцы Джеймса. Он вылизывает сосок, боль утихает… и все повторяется с другим зажимом.
На пике этой боли Джеймс с силой сжимает клитор, и внизу живота разливается горячая волна истомы. Я вскрикиваю и цепляюсь за плечи Джеймса, и он прижимает меня к себе.
– Ты чувственная девочка, Алесси, – шепчет Джеймс, поглаживая меня по спине.
Алесси? Кто это? Я же Бэмби…
Мысли путаются, глаза слипаются. Успеваю подумать, что у меня странная реакция на первый оргазм. Едва понимаю, что Джеймс укладывает меня на диван, вытирает влагу между ног салфеткой и куда-то уходит. Я не сплю, но не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. К счастью, это быстро проходит. Джеймс поит меня водой, и я жадно осушаю стакан.
– Сэр, я хочу… хочу…
– Спрашивай, – разрешает он. – Просто спроси, тебе нечего стесняться.
– Вы возьмете меня… по-настоящему?
Я волнуюсь, потому что мечтаю об этом. Но Джеймс даже штаны не снял! А вдруг он решил, что это табу?
– Не торопись, Бэмби, – смеется он. – День только начался.
= 14 =
Джеймс
Я не думал, что неопытная девушка может быть такой соблазнительной. Кажется, мне повезло: Алесси чиста, невинна и… порочна. Мне нравится будить ее сексуальность, нравится неторопливо подбирать ключ к ее желаниям. Я чувствую себя всемогущим: я могу воспитать ее по своему вкусу. Имею ли право – спорный вопрос. Она сама сделала выбор, но он необъективен: Алесси выбирала сердцем, а не умом. Жаль, что мое сердце больше не может любить… Однако кому нужна любовь, если есть страсть?
Обычно я все планирую заранее: у меня четкое расписание, и рабыня подчиняется моим требованиям и желаниям. С Алесси я хочу заниматься всем, она одинаково очаровательна и на коленях возле моих ног, и бесстыдно ерзающая по члену, и свернувшаяся клубочком на диване.
Сижу рядом с ней и перебираю пальцами волосы, сняв с них заколку. Они мягкие и пахнут фруктовым шампунем. Алесси закрыла глаза и боится дышать. Меня забавляет, как она замирает от прикосновений и борется с желанием следовать инстинктам. И проигрывает, чувственно подчиняясь моим требованиям.
Я щекочу ее за ухом, и она поджимает пальчики на ногах. Глажу висок, обвожу абрис лица, касаюсь губ… И вот она уже сосет мой большой палец, как леденец, проводит по нему языком. Сомневаюсь, что ей знакома техника минета, она действует по наитию, и от этого мне особенно сладко.
– Бэмби, у тебя вообще нет сексуального опыта? – интересуюсь я.
– Нет, сэр, – вздыхает она. – Если вы хотите спросить, как я умудрилась, и что со мной не так, то я не знаю. Я не бегала от мужчин: я их не замечала, пока не увидела вас. И повезло, что не изнасиловали, наверное.
Она садится и смотрит на меня своими бездонными глазами. Мне трудно расценить ее ответ, как дерзость. Должно быть, современные девушки чувствуют себя неполноценными, если невинны так долго. А мне когда-то казалось, что в этом есть особенный шарм, хранить себя для единственного мужчины. Сейчас я уже не столь категоричен.
– Умеешь плавать, Бэмби?
– Нет, сэр. – В ее словах слышится сожаление. – Предпочитаю ощущать под ногами дно.
– Боишься воды?
– Нет.
– Тогда составишь мне компанию.
– У меня все равно нет купальника, – говорит Алесси.
Я приподнимаю бровь и улыбаюсь.
– Правда? Какая жалость.
Она понимает, что сморозила глупость, и прыскает, прикрыв рот ладошкой.
В моем намерении посетить бассейн есть скрытый мотив. Не сомневаюсь, что Алесси – девушка образованная. Если учится на ветеринара, то прекрасно знает биологию. И представляет, «как устроены» мужчины, но теоретически. Мне хочется, чтобы практика началась ненавязчиво, с рассматривания на расстоянии.
Разрешаю Алесси снять чулки, и она устраивается на бортике бассейна, болтает в воде ногами. Сегодня ясный день, крыша над нами стеклянная, и солнечные «зайчики» резвятся по водной глади.
Раздеваюсь быстро, пренебрегая плавками. Алесси наблюдает и не отводит взгляда, когда я предстаю перед ней обнаженным. Правда, приоткрывает рот, уставившись на член. Навряд ли ее удивили размеры: что она об этом знает? Скорее всего, заметила татуировку.
Девушки реагируют на нее по-разному. Ничего особенного, всего лишь мое имя аккурат над членом, но одни смеются, другие восхищаются, а третьи недоумевают. Алесси ничего не спрашивает, смотрит на меня, чуть наклонив голову.
– Молодости свойственно совершать глупости, – говорю я. – Зато ты никогда не спутаешь…
Ныряю в воду, оборвав фразу. Не готов я к разговорам о брате-близнеце. Просто не хочу, чтобы она знала, что я существую в двух экземплярах.
Я не красуюсь: обычная тренировка, чтобы не обрасти лишним жиром. Тем более, на завтрак ел сладкие оладьи. Туда и обратно, считая круги… Когда останавливаюсь, тяжело дыша, Алесси все так же сидит на бортике и болтает ногами.
– Прыгай, Бэмби, – предлагаю я, подплывая к ней.
– Ой, нет… Тут глубоко.
– Я подстрахую. Научу тебя плавать.
В ее взгляде сомнение, но, кажется, сидеть ей надоело. Она сползает в воду, цепляясь за бортик.
– Держись за меня, – командую я. – За плечи, вот здесь. Да, так. И смотри мне в глаза. Не бойся, работай ногами.
Никакого эротического подтекста в моих намерениях нет. С неопытной девушкой сексом лучше заниматься в джакузи. Мне любопытно, насколько Алесси мне доверяет, способна ли подчиняться, если не сверлить ее взглядом, напоминая о разнице в положении. И она не разочаровывает: внимательно слушает, старается, повторяет движения. Я вижу, что урок ее увлек, и стеснения от соприкосновения наших обнаженных тел она не испытывает.
– Да, да… так… – подбадриваю я ученицу, когда она плавно разводит руки, отталкиваясь от воды. – Умница… Еще… еще…
Алесси смеется и смешно булькает, тренируя правильное дыхание. Я поддерживаю ее за живот, потом незаметно убираю руки.
– А-а-а! – визжит она, сообразив, что проплыла пару метров без моей помощи. – Я плыву! Плыву!
Нам весело, и из скованного пугливого олененка Алесси на глазах превращается в озорного дельфина. Нет, плавает она еще не так изящно, но у нее такая же лукавая и добрая улыбка, а в глазах плещется радость.
– Хватит, пожалуй, – говорю я, когда замечаю, что она устала. – Пойдем в душ.
– Вместе? – вырывается у Алесси.
– А как же иначе? – усмехаюсь я. – Ты моя рабыня. Хозяина нужно вымыть. Тщательно и с любовью.
Судя по задумчивому взгляду, она осмысливает новые обязанности. Или перспективы? Девушкам вроде нравится совместное мытье… А как мне еще учить ее не бояться моего тела? Погладь там, нажми здесь? Пусть практикуется… с мочалкой и мылом. Впрочем, мочалку можно не брать. Ручками… ручками…
Алесси старается, даже кончик языка высунула. Я снял с нее мокрые ремешки, но ошейник оставил. Мне нравится черная полоска кожи на ее шее. Обычно я довольно жестко использую рабынь. Как правило, девушки приходят ко мне, чтобы удовлетворить свои желания подчиняться и передать контроль, а не за ласками и любовью. Алесси для меня пока еще ученица, но мне льстит, что она не кривит губы и не пересиливает себя. Ее готовность служить мне такая же естественная, как и ее прикосновения.
Естественно, я реагирую на обнаженное женское тело. Естественно, Алесси не может не заметить эрекцию. Естественно, она нерешительно замирает, когда дело доходит до мытья члена.
– В чем дело, Бэмби? – спрашиваю я с прохладцей.
Мне хочется хихикать, но не могу удержаться, чтобы не подразнить олененка.
Она сглатывает, и ее рот становится таким же круглым, как и глаза.
– Тщательно, нежно, с любовью, – подсказываю я.
Я готов взорваться, едва ее пальчики касаются члена. Мистика! Она не сделала ничего особенного, а в висках стучит, как у подростка, которому впервые делают минет.
– Не бойся его сломать, – сиплю я. – И если сдавишь сильнее, ничего страшного не произойдет.
Алесси намыливает ствол, тискает мошонку, пропускает ствол через кулак…
– Можно, я его поцелую… сэр? – доносится до меня сквозь шум воды.
– Нет! – Ответ получается резким и категоричным. – Рабыня может трогать член хозяина, когда дозволено. И как дозволено!
На самом деле я боюсь сорваться. Она дотронется до члена губами, а я засуну его ей в рот и оттрахаю в горло, жестко и безжалостно.
– Мой ноги, – приказываю я.
И, упершись одной рукой в стену, другой несколько раз передергиваю, добившись разрядки.
Когда Алесси встает с колен, трудно не заметить ее обиженный взгляд. И губки надула, как капризный ребенок. Нет, милая, манипулировать я не позволю.
– Мойся сама. И волосы сполосни.
Добавляю в голос строгости, игнорируя ее обиду. Алесси сопит, но не возражает, быстро намыливает тело.
– Подойди ближе…
Душевая кабина большая, и Алесси умудряется держать дистанцию. Наливаю на ладонь мыло для интимной гигиены.
– Наклонись. И ягодицы раздвинь.
Намыливаю ей промежность и анус, нарочно надавливаю сильнее, вводя кончик пальца в задний проход. Алесси терпит, хотя колечко мышц тугое, тут она тоже девственница. Смываю мыло и звонко шлепаю ее по попе.
– Выходи.
Процесс вытирания тоже доверяю Алесси, предварительно велев ей надеть халат. После горячего душа ей не стоит переохлаждаться. Потом веду ее на второй этаж.
– Фен в этой ванной комнате, Бэмби. Суши волосы и иди туда. – Показываю на холл в противоположном конце этажа. – Жду тебя через десять минут.
– Сэр, можно…
– Спрашивай, – разрешаю я, перебивая.
– Вы… сердитесь?
– Я не могу сердиться на намерения, Бэмби. Ты не сделала ничего плохого. Но я не твой заботливый папочка. Не забывай, что ты рабыня, и я обращаюсь с тобой так, как хочу.
– Д-да, сэр.
Кажется, она опять озадачена. Что ж, самое время проверить, нравится ли ей боль.
= 15 =
Александра
Чувствую себя странно. Совсем недавно я умирала от стыда, обнажаясь перед мужчиной, а сейчас испытываю дискомфорт из-за того, что на мне халат. Он мягкий, но неприятно царапает кожу. А прикосновения Джеймса обжигали и… провоцировали. Я как Спящая красавица, что пробудилась ото сна: секс существовал в каком-то другом измерении, пока в моей жизни не появился Джеймс.
Сушу волосы и недовольно повожу плечами. Халат раздражает, но я не могу его снять. Джеймс опять рассердится, ведь я должна выполнять приказы. Меня испугала смена его настроения в душе. Я все еще плохо понимаю, каким должно быть поведение рабыни, хоть и стараюсь. Кажется, проявлять инициативу мне нельзя.
Поднимаю волосы наверх. И распускаю снова. Как мне поступить? По поводу прически Джеймс тоже ничего не говорил. Четко выполнить приказ? Но раньше он настаивал, чтобы волосы были собраны…
– Алесси! – В дверях ванной комнаты появляется раздраженный Джеймс. – Почему ты еще здесь?
Он снова сердится, и я теряюсь, не могу ответить. В горле вдруг появляется комок, который мешает дышать.
– Я… я…
Губы шевелятся, но больше не могу выдавить ни звука.
– Что случилось? – настораживается Джеймс. – Тебе нехорошо?
Отрицательно мотаю головой.
– Сломала что-нибудь? Разбила?
– Нет, – возмущаюсь я.
Ура! Я могу говорить.
– Алесси… – Джеймс вздыхает и скрещивает на груди руки. – Если ты не скажешь, в чем проблема, я о ней не узнаю.
– Я боюсь вас расстроить, сэр, – бормочу я.
– Да? – Он смотрит удивленно, как будто я ляпнула глупость. – И поэтому забыла о времени?
– Я не забыла… Я запуталась.
– Я не обещал наказание за опоздание, но, честное слово, Алесси… Я отшлепаю тебя прямо здесь, если ты и дальше будешь говорить загадками.
– Мне стыдно, что я глупая, сэр. Я не понимаю, как должна поступить – собрать волосы или нет. Вы говорили, что я должна подчиняться… но я не знаю, чего вы хотите сейчас…
Последнюю фразу договариваю едва слышно. Меня действительно смущает эта ситуация: почему такое простое действие вызывает столько сомнений?
– Собери волосы, – спокойно говорит Джеймс. – Так, как утром. Халат оставь здесь. Следуй за мной.
Его спокойствие передается и мне. Когда все ясно, нет повода переживать. Кажется, и Джеймс понял, что меня напугало.
– Тебе легче? – неожиданно спрашивает он.
Мы пришли в угловую комнату. Здесь обычное окно со шторами, и почти нет мебели: изогнутая тахта, низкий стол, кресло с высокими подлокотниками.
– Да, сэр, – отвечаю я.
– Надень. – Он показывает на чулки, лежащие на краю тахты. – Не спеши.
Он наблюдает, и я стараюсь – тяну ножку, медленно расправляю чулок.
– Алесси, пока ты начинающая, такая ситуация может повториться, – произносит Джеймс. – Какие бы четкие инструкции я не давал. Поэтому в следующий раз просто спроси. Если не поняла – уточни. Не надо угадывать, как мне угодить.
– Хорошо, сэр.
Он опять затягивает ремешки на моем теле, а после и кожаные браслеты на запястьях и лодыжках.
– Ты помнишь свое стоп-слово?
– Красный, сэр.
Догадываюсь, к чему меня готовят, и сердце замирает в груди. Я все еще не уверена, что вытерплю боль. Я ищу избавления, хочу наказания, однако сомневаюсь, что это делает меня мазохисткой. Может быть, честнее было бы попросить Джеймса… рассказать ему…
– Алесси, ты меня слушаешь? – Джеймс жестко хватает меня за подбородок.
– П-простите, сэр…
– Ты можешь остановить меня в любой момент. – Он пристально на меня смотрит. – Хоть сейчас.
– Нет-нет. Простите, я волнуюсь. Это как… перед экзаменом. – Я делаю попытку улыбнуться. – Хочется сдать на «отлично».
Он качает головой и едва заметно морщится.
– Связался черт с младенцем… – бормочет он по-английски.
Справедливо, но немного обидно. Все когда-то начинали, даже он.
– Ложись животом сюда. – Джеймс указывает на изогнутую часть тахты. – Ногами к изголовью.
Ни за что бы ни подумала, что тахту можно так использовать. Этот изгиб для того, чтобы расслабить ноги, но в моем случае он приподнимает попу, как будто я выпячиваю ее для наказания. К ножкам тахты Джеймс крепит ремни и вытягивает их кверху, соединяет карабинами с колечками на браслетах рук и ног. Тахта не очень широкая, но все же я чувствую себя распятой и уязвимой.
Дергаюсь, прислушиваясь к ощущениям. Паники нет, хоть я и понимаю, что сбежать не удастся. Так доверяю Джеймсу? Кажется, да. Вместо страха я чувствую предвкушение. Ноги разведены, попа оттопырена… От развратной позы внизу живота разливается знакомое приятное тепло.
Что-то мягкое касается поясницы. Поворачиваю голову, пытаясь рассмотреть, что делает Джеймс.
– Интересно? – спрашивает он. – Ты не сможешь лежать спокойно, и я не хочу случайно рассечь твою кожу, поэтому фиксирую.
Широкая эластичная лента прижимает меня к тахте. Я пришпилена к ней, как бабочка.
– Все в порядке? – Джеймс гладит меня по спине, почесывает между лопаток.
– Да, сэр.
– Не страшно?
– Сладко… – признаюсь я и чувствую, как к щекам приливает кровь.
Я не видела, что он приготовил для порки. Вспоминаю картинки из интернета: ремни, паддлы, трости, плети… И вздрагиваю, ощутив холод между ягодиц. Джеймс чем-то смазывает анус. Зачем? Он хочет…
– А чего это ты напряглась? – Он несильно шлепает меня по попе. – Не нравится?
Я не возражала против анального секса, но… так сразу?
– Может п-позже… – лепечу я.
– Может, – покладисто соглашается Джеймс, продолжая растирать анус. – А, может, я сам буду решать, что и когда делать.
Несколько легких шлепков всего лишь разогревают кожу, мне сложно воспринимать их, как наказание.
– Смотри. – Джеймс подносит к моему лицу металлическую штучку, похожую на вытянутое яйцо на ножке. – Это анальная пробка. Она маленькая, но добавит тебе… острых ощущений.
Я могу только мычать, с ужасом представляя «это» в себе. На что я подписалась?!
Джеймс вводит пробку осторожно, но шлепает по попе, когда я сопротивляюсь.
– Расслабься, Бэмби. Я все равно не передумаю, пока ты не остановишь меня стоп-словом.
Я молчу и пытаюсь расслабиться, но мне не нравятся эти манипуляции. Джеймс проводит пальцами по половым губам, задевает вершинку клитора, слегка шевелит пробкой… и вырывает у меня стон наслаждения.
– Бэмби, ты такая красивая, – смеется Джеймс.
Это он моему заду?! Чувствую, как что-то влажное касается промежности, как будто там… лижут? Или это поцелуй?! Я не могу развернуться, но сильнее прогибаюсь в пояснице. Джеймс мнет ягодицы пальцами.
– Сладкая девочка…
Да… да… Я твоя девочка… Ерзаю, насколько позволяют ремни. Горю от возбуждения и желания. И сдавленно охаю, когда обжигающий удар ложится на ягодицы. Это не ладонь, что-то шире… сильнее…
Джеймс не торопится, дает мне перевести дыхание.
– Слушай ритм, – говорит он. – Три касания – и удар. Старайся дышать в такт. Хочешь кричать или плакать – не сдерживайся. Стоп-слово?
– Нет… сэр.
Один. Два. Три. Вдох…
Я послушная ученица. Я хочу принимать боль, а не сопротивляться ей. Я знаю, что боль очищает. Я заслужила порку.
После серии ударов Джеймс массирует горящую попу. Он остановился вовремя – еще немного, и я запросила бы пощады. Боль нарастала постепенно, то разливаясь по телу, то концентрируясь в одной точке. В ушах немного шумит.
– Бэмби?
– Да, сэр.
– Ничего. Я только хотел услышать твой голос.
Следующий девайс я вижу: Джеймс показывает мне флоггер. Он наносит им удары по плечам и бедрам. Сначала они слабые, но постепенно становятся похожи на жжение от крапивы.
– Бэмби?
Голос Джеймс едва пробивается сквозь гул в ушах, но я четко отвечаю:
– Да, сэр.
– Я хочу, чтобы ты считала удары.
– Да, сэр.
Это еще не все. Я и сама чувствую, что мне… мало. Боль доводит до грани, но я хочу зайти за нее.
Острая жгучая боль рассекает ягодицы, и я впервые срываюсь в крик.
– Счет, Бэмби, – напоминает Джеймс, похлопывая меня по спине… кончиком прута? – Ритм тот же.
О боже… Это прут или… трость. Не знаю, как правильно. Сколько ударов он планирует?
– Один, – произношу я, отдышавшись.
Один. Два. Три. Вдох…
– Д-два…
Если готовиться к удару, то он не так оглушает.
– Три!
На шестом я замечаю, что по щекам текут слезы. На девятом уже не пытаюсь сдерживать крик. На пятнадцатом… перестаю чувствовать боль.
Ее невозможно ощущать, потому что она везде. В каждой клеточке моего тела, в каждом волоске. Я не могу считать удары, потому что их нет…
Ничего нет.
Мама… папа… простите меня…
= 16 =
Джеймс
Я пригласил Алесси на сессию, потому что мне льстит ее отношение. Однако я прекрасно понимал, что связываюсь с неопытной девушкой. И если Алесси не разочаровала меня своим поведением, то от порки я не ждал ничего хорошего. Честно говоря, сомневался, что она ее перенесет.
Мне казалось, что Алесси назвалась мазохисткой, потому что я – садист. Странно, что такая нежная и наивная девочка хочет боли. Наверное, ее в детстве ни разу и не шлепнули. Я не смог бы, если бы был ее отцом. Я ждал страха, даже паники, когда фиксировал ее на тахте, а Бэмби опять меня удивила.
Я не назвал бы ее бесстрашной или безбашенной. В ее взгляде ясно читались и любопытство, и страх, но тело чувственно реагировало на прелюдию: расширились зрачки, и участилось дыхание, кожа покрылась мурашками. А как сладко она прогибалась в пояснице, бесстыдно открываясь, маня влажной щелочкой…
Алесси идеально мне подошла. Я не любитель жестких практик, но из-за особенных требований мне приходилось сталкиваться с разными мазами. И дело не только в разном уровне болевого порога, многие факторы влияют на восприятие. В качестве награды маза получает сабспейс. А на что надеяться садисту? Топспейс – слишком призрачное удовольствие, оно возможно не всегда.
Я ничего не получаю взамен, когда девушка лежит, как бревно. У нее прекрасная переносимость, толстая кожа, и можно полчаса махать ремнем только для разогрева. К концу такой сессии я устаю, как после многочасовой тренировки.
От Алесси такая отдача, что я едва стою на ногах, но не от усталости. Я бью-то даже не вполсилы, а еще слабее. Но как она реагирует! Ягодичные мышцы сжимаются и расслабляются, по спине пробегает дрожь, пальчики на ногах поджимаются, и животом по изгибу тахты она ерзает слегка, ровно настолько, чтобы розовые половые губы разомкнулись и сомкнулись вновь.
Ягодицы быстро краснеют, как два наливных яблочка. И полоски от розги ложатся ровной лесенкой, заставляя мое сердце биться чаще.
Меня восхищает ее выдержка – она не актерствует, а принимает боль, как дар, а слезы делают ее еще ярче и красивее. Я уже знаю, что в следующий раз устрою игру с воском. Алесси понравятся горячие «укусы», а я определенно сойду с ума, наблюдая за ее извивающимся телом. А на сегодня хватит… Бэмби умудрилась словить легкий сабспейс, но она плывет и от оргазма. Ей очень легко доставить удовольствие.
Глажу Алесси по волосам, легко массирую шею и плечи. Позволяю немного расслабиться, и зову, чтобы она надолго не уходила в себя:
– Бэмби… Не спи, моя сладкая девочка.
Она пытается открыть глаза и сфокусировать взгляд.
– Не спи. Скажи что-нибудь.
Губы едва шевелятся, глаза закрываются. Быстро отстегиваю карабины, развязываю ленту и укутываю Алесси в легкое одеяло. Сажусь вместе с ней в кресло и подношу к ее губам бутылочку с водой.
– Пей, Бэмби.
Она с трудом делает первый глоток, но дальше дела идут веселее. Алесси осушает бутылочку, и ее взгляд приобретает осмысленность. Вместе с сознанием возвращается и чувствительность. Она морщится, пытается сесть боком, потому что ягодицам, наверняка, больно.
– Как ты?
Я стараюсь держать ее так, чтобы ей было удобно.
– Спасибо, сэр. – Она слизывает с верхней губы капельку воды. – Я потеряла сознание?
– Нет, Бэмби. Это сабспейс.
– О-о-о…
– Ага, – киваю я. – Ложись обратно.
– Зачем? – хнычет она. – Мне так хорошо…
Алесси, и правда, уютно устроилась в моих объятиях. Она идеально подходит мне по размеру: голова на плече, попка оттопырена в сторону, колени согнуты и упираются мне в бок.
– Чтобы стало еще лучше, – терпеливо поясняю я. – Ложись, не капризничай.
Если я отнесу ее в спальню, то трахну прямо сейчас. Если оставлю на коленях… тоже трахну. Именно так – грубо, сильно, не заботясь о ее чувствах. Возможно, когда-нибудь я осуществлю эту мечту, и Алесси даже понравится жесткий секс. Но не сейчас, когда она еще девственна.
Алесси послушно вытягивается на тахте, хоть и поглядывает на меня с обидой. Глупышка наверняка решила, что я продолжу порку. Снимаю с нее наручи и поножи, растираю запястья и лодыжки.
– Лежи, я скоро вернусь.
Приношу из холодильника обезболивающий гель. Мне нравится эта часть сессии, когда девочку можно лечить и ласкать, а она, покорная и податливая, только что не урчит от удовольствия. Правда, не все мазы такие – некоторые наотрез отказываются от лекарства.
Алесси и тут не подводит: расслабляется и кайфует от моих прикосновений, да еще сладко постанывает, когда я растираю гель по покрасневшей коже.
– Ой, как хорошо-о-о… – тянет она. – Дже-е-ей…
Беззвучно ржу, потому что моя рабыня напрочь забыла об субординации. И меня это не злит, уж больно забавно она урчит.
– Ой! – спохватывается Алесси. – Простите, сэр.
– М-м? – переспрашиваю я. – Ты что-то сказала? Я не слышал.
Из ее попки еще торчит пробка. Кажется, Алесси к ней привыкла. Касаюсь основания, слегка шевелю пробкой.
– Ай… Ох…
Алесси оглядывается через плечо, закусив губу.
– Больно? – интересуюсь я.
Она отрицательно качает головой.
– Расслабься, Бэмби. Ты заслужила награду.
Я шире развожу ее ножки, и, наклонившись, провожу языком по половым губам.
– Ах… сэ-э-эр…
Ах, Бэмби, какая ты сладкая на вкус! Чистая, нежная, девственная. Ни один мужчина до меня не пробовал тебя языком, не сжимал губами твой клитор, не вылизывал складочки. Я присасываюсь к чувствительному местечку и шевелю пробкой, слегка вытягивая ее и возвращая обратно.
Алесси чувственно стонет и теряет контроль над телом. Правильно, милая. Когда мы вместе, только я контролирую, что с тобой происходит.
– О боже… боже… – повторяет Алесси, с трудом переводя дыхание.
– «Сэр» – вполне достаточно, – шучу я. – Можно «хозяин». Но только не «боже», прошу.
У Алесси опять осоловевший взгляд. Пора сделать перерыв, иначе к вечеру она уснет, как сурок.
– Смотри, какой подарок я тебе приготовил, – говорю я, когда она приходит в себя.
И кладу перед ее носом маленький пушистый хвостик олененка. Не настоящий, само собой, а искусственный. Да и не в шерсти дело, а в том, что это тоже анальная пробка. Пробка-хвостик для Бэмби.
– О-о-о… – тянет она. Радости в ее голосе я ожидаемо не слышу, но она добавляет вежливо: – Спасибо, хозяин.
Не умница ли?
Эта пробка почти такого же размера, так что я быстро заменяю одну на другую.
– Очаровательно.
Алесси пытается рассмотреть, что меня так очаровало.
– Пойдем вниз, там есть большое зеркало.
С удовольствием наблюдаю, как Алесси вертится перед зеркалом. Она трогает полоски от розги, округляет глаза, смущается и хихикает – восхитительное зрелище. Бэмби прекрасна в своей искренности и естественности.
– Можешь отдохнуть, даже поспать, – предлагаю я чуть позже. – Да, здесь, на диване.
– А вы? – спрашивает она.
– Я буду готовить обед.
– О, я могу… – Она осекается и виновато смотрит. – Простите, хозяин.
Улыбаюсь и киваю: да, ты не можешь мне помочь. Просто отдыхай, Бэмби.
Она устраивается на диване, обняв подушку. Я укрываю ее легким одеялом и отправляюсь на кухню. Давно мне не было так хорошо и спокойно.
= 17 =
Александра
Кажется, я только и делаю, что засыпаю и просыпаюсь в доме Джеймса. А в промежутках он балует меня вниманием, дарит удовольствие, о котором я даже не мечтала.
Попа до сих пор горит после порки, но я кайфую от этих ощущений. Это уже не боль, это дискомфорт, и он напоминает мне о том, кому я принадлежу. Но все же больше всего мне нравится, что Джеймс не разочарован. В этом нельзя ошибиться – он улыбается, когда смотрит на меня. Он повторяет, что я его сладкая девочка. Его! И сладкая! Разве так говорят разочарованные мужчины?
А больше всего огорчает, что я ничего не могу сделать для него. Какая же я рабыня?
Я хочу целовать пальцы на его ногах. Многим нравится массаж стоп. И минет… я могла бы попробовать. Его член не кажется мне противным и грязным. Он красивый. Восхитительный. Я тоже хочу попробовать Джеймса на вкус.
Однако он не позволяет… не подпускает меня к себе. Это табу, как и кухня! Как бы я хотела прижаться губами к его обнаженному телу… и целовать… целовать…
