Текст книги "Сердце без любви (СИ)"

Автор книги: Мила Ваниль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Сердце рвется на куски, меня накрывает отчаяние. Что я делаю? Куда еду? Я должна была бороться… сказать, что я чувствую… умолять…

Задыхаюсь, хватаясь рукой за горло. Мне не хватает воздуха. Сквозь шум в ушах доносится голос таксиста:

– Так куда едем? Адрес?

Кажется, он спрашивает уже не в первый раз.

– Остановите машину, – хриплю я.

– Что такое? Вам плохо?

Да, мне плохо! Плохо! Чтобы дышать, мне нужен Джеймс. Он – мой воздух, моя жизнь. И когда я успела так безнадежно влюбиться?

– Остановите, я выйду.

Едва машина тормозит, дергаю дверцу. Мне кажется, что она заблокирована, и я кричу:

– Выпустите меня!

– Ненормальная… Сломаешь же! – грохочет таксист.

Замок поддается, и я выскакиваю под дождь.

– Не ждите, я не еду!

Бегу назад. Не выгонит же он меня под дождь? Скажу… скажу… Придумаю что-нибудь! Сориентироваться в темноте непросто, но я нахожу дом Джеймса. Звоню, стучу в ворота, однако мне никто не открывает. Он же там! Почему не хочет пускать? Видит через камеру – и не пускает?

– Джеймс! – кричу я, уставившись в глазок камеры. – Джеймс, пожалуйста!

Тишина.

Устав биться в ворота, прислоняюсь к ним спиной и сползаю. Идти мне некуда: электрички давно не ходят, денег на такси нет. Здесь нет даже подъезда, чтобы спрятаться от дождя. Я мокрая насквозь, и трусики прилипли к телу. И холодно так, что зуб на зуб не попадает. Но идти некуда, я умру под воротами у Джеймса.

Слышу чей-то голос, не разбираю слов, но поднимаю голову.

Джеймс!

– Джей… – всхлипываю я. – Джей, почему ты меня не пускаешь?

Он американец, но отлично умеет ругаться по-русски. Матом. Крепко, с душой.

– Что ты здесь делаешь?! – произносит он в конце длинной тирады.

– Я… я забыла… – стучу зубами, соображая, что бы соврать. – Телефон забыла.

Джеймс помогает мне встать, открывает ворота с брелока, тащит меня в дом.

– Это запрещенный прием, Алесси! – злится он, вталкивая в прихожую. – Раздевайся.

– З-зачем…

– С тебя течет вода! Раздевайся!

Он швыряет зонтик в подставку, сбрасывает обувь и идет в комнату. Я стягиваю кофту и платье, снимаю босоножки. Джеймс возвращается и бросает мне полотенце.

– Белье тоже снимай. Вытирайся – и наверх. Живо!

У меня и в мыслях нет ослушаться, но зубы стучат уже не только от холода, но и от страха. Кажется, я здорово его разозлила.

– Джей…

– Молчи. Лучше молчи, Алесси, – произносит он устало.

Наверху он приводит меня в ванную комнату и показывает на душевую кабинку.

– Грейся.

С опаской смотрю на кнопки и рычажки, как-то тут все слишком наворочено, не разобраться. Джеймс снова ругается, включает воду и затаскивает меня под обжигающие струи. Я визжу от неожиданности, но он держит крепко, не позволяет отойти.

Мне только кажется, что вода слишком горячая. Вскоре я согреваюсь и облегченно перевожу дыхание. Джеймс смотрит на меня… странно. Уже не держит, но стоит рядом, не обращая внимания на то, что сам вымок. А мне хочется то ли прикрыться, то ли встать на колени.

– Вымойся, тут есть мыло и шампунь, – наконец выдает он. – Полотенце я оставлю… там.

И задвигает дверцу душевой кабинки.

= 10 =

Джеймс

Когда Алесси спускается на первый этаж, я готовлю легкий ужин. Она в моем халате и носках, влажные волосы рассыпаны по плечам.

– Иди сюда, – зову я. – Садись за стол.

Салат, сыр, мясная нарезка… Сомневаюсь, что она наедается на ночь, да и мне кусок в горло не лезет. Но поесть надо, сегодня я только завтракал.

– Спасибо, я не голодна, – вежливо отвечает Алесси.

– Лучше не зли меня, Бэмби, – говорю я. – Я и так зол по самую макушку.

Не самое вежливое приглашение к ужину, но после того, что устроила Алесси, мне хочется одного: взять ремень и выдрать ей задницу.

– Бэмби? – переспрашивает она.

– Есть такой фильм, про олененка, – цежу я сквозь зубы, стуча ножом по разделочной доске.

– Я видела, но…

– Сядь, – перебиваю ее я. – И молчи.

Молчать у Алесси получается весьма красноречиво, потому что она не спускает с меня взгляда – того самого, наивного и бездонного. Он обжигает, как солнце в пустыне.

– Так нельзя, – не выдерживаю я. – То, что ты сделала – это манипуляция. Ты знала, что я не выгоню тебя, промокшую и несчастную.

– Я телефон забыла… – бормочет она, краснея.

– Да? И где он? Покажи.

Алесси смущенно отводит взгляд.

– Вот именно! – Ставлю на стол миску с салатом. – Можешь переночевать в гостевой спальне. К утру вещи высохнут.

– Джеймс, я не манипулировала, – бормочет Алесси. – Я не специально, честное слово.

– Угу… – Накрываю на стол и сажусь напротив. – Неубедительно.

– Нет, правда… – Она поднимает на меня взгляд. – Я не думала о том, что будет. Расстояние между нами увеличивалось, и мне стало страшно… С тех пор, как мы познакомились, я чувствую себя живой только рядом с тобой, Джеймс. Мне плохо без тебя…

«Это не повод врываться в мою жизнь». Вот что я должен был сказать. «Это твои проблемы, меня они не касаются».

Я сглатываю, потому что в горле что-то мешает – какой-то колючий комок царапает его изнутри. Невозможно не верить такому взгляду, взгляду олененка Бэмби.

– Прости, – добавляет она. – Это сильнее меня. Джей, не отталкивай, умоляю. Одна встреча, две, три… Сколько хочешь, пока я тебе не надоем. Я не прошу меня любить. Позволь мне хоть немного побыть рядом. Никаких обязательств, никаких условий. Я уйду по первому твоему требованию.

Не могу отказать, но и согласиться не могу. Казалось бы, чего проще? Алесси мне нравится, я отталкиваю ее, чтобы не обидеть… и обижаю отказами. Однако не могу отделаться от чувства, что мне выкручивают руки.

– Давай ужинать, – произношу я. – Мне надо подумать.

Алесси с аппетитом ест салат, таскает с тарелки кусочки сыра и колбасы. Пододвигаю ей остатки и завариваю нам травяной чай, ставлю на стол вазочку с клубничным вареньем. Она ест сыр вприкуску со сладким, запивая эту смесь чаем. Невольно задумываюсь, хорошо ли Алесси питается. Она не бросается на еду, но определенно не беспокоится о фигуре, наедаясь на ночь. Учится и подрабатывает? Живет в квартире, где много арендаторов? Где ее семья?

– Я помогу убрать со стола, – спохватывается она, когда я забираю пустую вазочку из-под варенья.

– Не стоит, – возражаю я, внутренне содрогаясь. Я никому не позволяю хозяйничать на моей кухне. – Иди наверх, отдыхай. Рядом с ванной комнатой, где ты мылась, есть гостевая спальня.

Не уходит. Мнется рядом с холодильником, покусывая губы.

– Что еще? – вздыхаю я, складывая тарелки в посудомоечную машину.

– Джеймс, пожалуйста, позволь мне лечь с тобой…

– Нет.

Опять накатывает раздражение. Нельзя же быть такой навязчивой!

– Я могу спать в кресле или… на полу, – настаивает она.

– Не переигрывай. Ты уже добилась своего, осталась в доме. Остановись на этом, Бэмби.

Черт! Кажется, у меня входит в привычку звать ее не по имени. Я дал ей прозвище! Впрочем… А что здесь такого? Чем Бэмби хуже малышек, котят и солнышек? О нет… Получается, я готов принять ее предложение? К черту принципы?

– Я похожа на Бэмби? – спрашивает Алесси.

– Ты еще здесь? – Я оборачиваюсь и сдвигаю брови. – Зачем мне рабыня, которая не слушается?

– Простите, сэр, – бормочет она и, наконец-то, идет к лестнице, путаясь в полах длинного халата.

Заканчиваю уборку на кухне, потом иду в душ. На втором этаже тихо, Алесси нет в моей комнате, и это радует. Перед сном я все же решаю проверить, как она устроилась. Осторожно открываю дверь в гостевую спальню и замираю на пороге.

Алесси сидит в кресле, поджав ноги, и плачет. Комнату заливает свет: кажется, она включила все светильники, которые обнаружила. Кажется, кому-то из нас не помешала бы консультация Дэвида. И, скорее всего, мне. Что не так теперь, когда я фактически признал свое поражение?

– Ты боишься спать одна? – осеняет меня. – Потому что место незнакомое?

– Д-да, – признается Алесси. – Но дело не в этом. Ночью мне страшно оставаться одной.

Мда… Все еще хуже, чем я думал.

– Ты живешь не одна?

– С подругой, – шмыгает она носом. – Простите, сэр. Я посижу так, можно?

– Нет, нельзя. – Подхожу к ней и беру на руки. Она и сама может дойти до соседней комнаты, но мне хочется ее отнести. – Сказала бы сразу, что боишься.

Она молчит и тихонько всхлипывает, но слез уже нет. Сажаю ее на кровать, достаю чистую футболку.

– Надевай. В халате спать неудобно. Спишь на своей половине кровати. Не толкаться и не храпеть, иначе выселю на пол.

Алесси согласно кивает и снимает халат. Отвожу взгляд от ее груди, ставлю будильник на телефоне.

– Ложись, нам рано вставать. Ты боишься темноты?

– Нет, если не одна, – отзывается она, ныряя под одеяло. – Приятных снов, сэр.

– Джеймс, если это не сессия, – поправляю ее я. – Приятных снов, Бэмби.

Ложусь и выключаю свет. Прислушиваюсь – Алесси возится под одеялом, тихонько вздыхает. Поворачиваюсь к ней спиной и закрываю глаза. Кажется, что не усну: как можно спать в одной кровати с соблазнительной девушкой? В смысле, просто спать. Однако усталость берет свое. Сквозь дрему я чувствую, как Алесси прижимается к спине. Вот же чертенок…

Утро наступает слишком быстро. Нашариваю рукой орущий телефон, вырубаю будильник, но окончательно просыпаюсь, лишь сообразив, что Алесси рядом нет. И куда она делась в семь утра, интересно?

Неожиданно меня разбирает смех. Если сейчас выясниться, что дом ограбили, пока я спал… А что, хорошая схема: втереться в доверие, остаться на ночь и открыть дверь ворам. Иду на поиски Алесси и обнаруживаю ее… на кухне.

Лучше бы она ограбила дом! Кухня! Моя любимая кухня, где все именно так, как я люблю! Я и прислуге не позволяю дотрагиваться до блестящих поверхностей, а уж брать мои ножи – и вовсе преступление.

Алесси разбивает яйца над миской, используя для этого нож для разделки мяса. Мне так больно на это смотреть, как будто в ее руках не куриные яйца, а мои! Да, я сам виноват, я не сказал ей, что нельзя… Нельзя! Категорически нельзя ничего трогать на кухне! Но кто ж знал, что она вероломно захватит территорию ранним утром!

Орать боюсь, у Алесси в руках нож, который запросто оттяпает ей палец. Ее нельзя пугать. Глубоко дышу, пытаюсь успокоиться. И жду, когда она положит нож на стол. Наконец!

– Что ты здесь делаешь?!

Получилось громче, чем я планировал. Алесси дергается, задевает миску, и она летит на пол, переворачивается… А-а-а! Только не это!

– Хотела приготовить тебе завтрак, – отвечает перепуганная девушка. – В знак благодарности.

– В знак благодарности ты никогда… Слышишь, Бэмби? Никогда не прикоснешься ни к чему на моей кухне!

Под конец фразы я не выдерживаю и перехожу на ор. У меня натуральная истерика, и я ничего не могу с этим поделать.

– Прости… – Она окончательно теряется. – Я сейчас все уберу. Отмою пол…

– Нет!

Нет, это не дело. Ничего страшного не произошло. Алесси не знала о моем правиле. Она не сделала ничего непоправимого. Медитирую, прикрыв глаза, и считаю до десяти.

– Бэмби, иди… куда-нибудь, – произношу я уже мягче. – Так будет лучше, поверь. Я потом объясню. Иди… проверь свою одежду. Она должна высохнуть. Приведи себя в порядок. Иди…

К счастью, Алесси исчезает. Отмываю яичные брызги с хромированных поверхностей и кафельного пола, ликвидирую следы благородного порыва. Смотрю на часы: вроде бы важных встреч с утра у меня нет, если и задержусь на час, ничего страшного не произойдет. Варю нам с Алесси кофе – ей капучино, а себе эспрессо, – подхватываю обе чашки и во второй раз за утро иду искать несносного олененка.



= 11 =

Александра

До сих пор не верится, что все это происходит со мной. Я провела ночь в доме Джеймса. Я спала в его кровати. Меня больше не гонят, мне дали шанс. Я должна быть счастлива, но мне… грустно.

Джеймс не прав, я не манипулировала. Я не думала о том, что поставлю его в безвыходное положение, не хотела его вынуждать… Все это сильнее меня. Джеймс манит, притягивает, очаровывает, как будто привораживает. Возможно, наша первая сессия станет и последней? Но как не попробовать, когда так хочется!

Мне грустно, потому что Джеймсу я не нравлюсь. Все эти рассуждения о моей необычности, о нежелании обидеть – всего лишь утешение. Наверное, он привык к роскошным женщинам или, как минимум, самодостаточным. А у меня нет денег на дорогие салоны, и пристала я к нему, как пиявка. Мне хотелось бы, чтобы наше влечение было обоюдным, однако согласна довольствоваться малым.

Утешает то, что Джеймс дал мне прозвище. Бэмби… Если он так меня видит, значит, я ему не противна.

Забираю вещи из сушилки и иду умываться. В ванной комнате есть все для гостей: запечатанная зубная щетка, расческа и средства гигиены. Заплетаю волосы и вспоминаю, как Джеймс взял меня на руки. Я боялась признаться, что боюсь спать одна, а он сразу все понял, без идиотских вопросов и требований объяснить причину.

Я хочу быть рядом с ним, но еще не готова к откровенным разговорам. Тяжелее всего говорить о смерти родителей. После катастрофы мне снился один и тот же сон: наш дом, мама и папа в саду или в гостиной у камина. Я хочу их обнять, но они не позволяют, ускользают… А потом я вижу нашу машину и мчащуюся на нее фуру, слышу визг тормозов, удар, скрежет покореженного металла. И похороны… ужасные похороны… Родителей хоронили в закрытых гробах, и до сих пор все цепенеет внутри, когда вспоминаю, что пережила в колумбарии.

Сон перестал мучить, когда мы с Юлькой переехали в одну комнату в коммуналке. Я проверяла, так и есть: когда я не одна, мне не снятся кошмары. Юлька – мой ангел-хранитель.

Юлька! Я вспоминаю, что забыла ей позвонить. Она же волнуется! Бегу в прихожую, хватаю сумочку и достаю телефон. Звук я выключила перед тем, как войти в клуб. Сотни пропущенных вызовов! И все от Юльки…

– Александра! – ревет Юлька, мгновенно ответив на звонок. – Александра, если ты еще жива, я сама тебя убью!

Логики в ее словах нет, но это понятно. Она сильно перенервничала, потому что я обещала предупредить, если не вернусь домой после клуба.

– Юлечка, прости! Убивай, сколько хочешь, только прости! – умоляю я. – Со мной все в порядке, я забыла… забыла…

Юлька ругается, но по голосу слышно, что она испытывает скорее радость, чем гнев. Я снова прошу прощения, и уверяю, что провела прекрасную ночь с мужчиной, который пальцем меня не тронул. А что? Все так и есть.

– Ты домой собираешься? – спрашивает Юлька, иссякнув.

– Да, конечно. Скоро буду.

Мне, действительно, пора. Одежда высохла, электрички ходят, за окном – солнечное утро. Джеймс не приглашал меня поселиться в его доме, да я на это и не рассчитываю. Я просила его о встрече, значит, буду ждать, когда он ее назначит. Если назначит… Сегодня утром я здорово его разозлила.

Замечаю, что не одна. Джеймс стоит в дверном проеме, в обеих руках у него чашки. Кофе! Он протягивает мне капучино и садится рядом.

– Это твоя подруга? – спрашивает Джеймс.

– Да, я забыла ее предупредить… Она волновалась.

– Хорошо, когда тебя ждут, – неожиданно говорит он.

– Да, – соглашаюсь я. – Спасибо за кофе. И за все… Прости за кухню. Мне пора идти.

– Мы еще не завтракали, – напоминает Джеймс. – Я отвезу тебя в город, не спеши. И… насчет кухни… – Он вздыхает и допивает свой кофе. – Бэмби, моя кухня неприкосновенна. Я вообще не люблю, когда нарушают личное пространство, копаются в вещах, устраивают беспорядок, но это не страшно. А вот кухня – табу. Особенно ножи. Это мой… как это по-русски… бзик!

– Да я поняла… Прости, я не хотела. Не думала, что ты… повар.

– О, ты понимаешь?

– Да, вполне.

– У меня был свой ресторан в Нью-Йорке. Теперь я готовлю только для себя и для друзей.

– А я не люблю готовить, – улыбаюсь я. – И мыть посуду… не люблю.

– Пойдем, угощу тебя омлетом. Такой ты никогда не пробовала!

Джеймс не преувеличивает, омлет изумительный. Я с аппетитом съедаю свою порцию, запивая ее свежевыжатым соком, и чувствую покой и умиротворение. Приятно, что обо мне заботятся, хоть это и обычная вежливость.

– Ты… подумал? – осторожно интересуюсь я, когда Джеймс убирает со стола.

– Не заметно, до чего додумался? – фыркает он. – Бэмби, все же очевидно.

– Хочу услышать, – настаиваю я, потому что боюсь поверить.

– Ничего не обещаю, но сессия у нас будет. Мне уже просто хочется выпороть тебя хорошенько.

– Да-а-а? – тяну я. От его слов в животе разливается приятное тепло. – Ну, есть за что…

– Есть, – кивает он. – Ты хочешь изменить что-то в анкете или в договоре? Мои требования ты знаешь.

– Нет, не хочу. – Я помню, что подписалась на многое, но все вполне приемлемо.

– Тогда жди. В ближайшие дни я работаю, но как только будет выходной – позвоню.

– Спасибо, Джеймс, – искренне благодарю я.

Сегодня он сам садится за руль. Я устраиваюсь на переднем сидении, воображая себя его девушкой. Машина у него такая же дорогая, как и дом. Я плохо разбираюсь в типах автомобилей и брендах, но, кажется, это кроссовер.

– А ты чем займешься? – спрашивает Джеймс, когда мы выбираемся на шоссе. – Нашла работу?

– Еще нет, ищу, – коротко отвечаю я.

– Мое предложение в силе. Мы скоро открываем ресторан первого класса, идет набор команды. Официантов будут специально обучать, дополнительно. Я могу дать рекомендацию.

Заманчиво… Ох, как заманчиво! На люкс я бы не согласилась, слишком пафосно для меня, но первый класс – это круто. И зарплата повыше, и чаевых больше. Но у меня же больше нет повода отказываться?

– Да, – соглашаюсь я. – Спасибо, было бы… замечательно.

– Могу отвезти тебя на собеседование, – предлагает Джеймс. И добавляет: – Сейчас.

– Класс! Ой… Я не могу в таком виде, – спохватываюсь я. – Мне надо переодеться.

– Где ты живешь? Можем заехать, у меня есть время.

Чувствую, что дело не только в желании помочь. Кажется, Джеймс вознамерился проверить, где я живу. Смешно, мне нечего скрывать, мог бы просто спросить.

– Я пойду с тобой, – заявляет он, припарковав машину на улице.

– Зачем? – удивляюсь я. – Я только переоденусь…

– Что ты собираешься надеть?

– Эм… Джинсы?

– Я могу рекомендовать, но не заставить менеджера принять тебя на работу. Внешний вид – важный пункт в собеседовании. Я помогу подобрать одежду, – заявляет Джеймс.

Я настолько обалдеваю, что забываю предупредить Юльку о госте. Так мы и вваливаемся вдвоем в нашу коммунальную квартиру.



= 12 =

Джеймс

После утренней истерики мне несколько… стыдно. Сам виноват, что не предупредил Алесси, но как-то не привык, чтобы девушки хозяйничали в моем доме. Вернее, не ожидал этого от Алесси – чаще она ведет себя застенчиво и робко. Неужели все же притворяется?

Мне тяжело избавиться от подозрительности. Алесси кажется искренней, ее взгляд чистый, открытый, однако… что я о ней знаю? Я не собираюсь пускать ее в свою жизнь: две-три сессии нарушат мои принципы, но я переживу. Гораздо сильнее меня беспокоит то, что Алесси легко и непринужденно добивается своего. Упрекнуть ее не в чем, все происходит естественно, и я сам принимаю решения. И все же невольно задумываюсь, сам ли?

Вот и с работой: сначала гордо отказалась, а теперь согласилась. Впрочем, тут я могу ее понять. Я принял Алесси, а она приняла мое предложение. Каюсь, немного слукавил: достаточно моего слова, чтобы ее взяли в команду. Но, во-первых, ей необязательно об этом знать, а, во-вторых, я придумал прекрасный повод удовлетворить любопытство и посмотреть, как она живет.

Коммунальная квартира впечатляет размерами. Длинный коридор, в конце которого, кажется, кухня, и много закрытых дверей. В коридоре старые шкафы и полки с книгами, велосипеды под потолком и детская коляска, а в ней – пустые бутылки.

– Подожди минутку, – говорит Алесси, подходя к одной из дверей. – Я Юльку не предупредила, вдруг она не одета.

Это аргумент. Не думаю, что за минуту Алесси успеет спрятать какой-нибудь компромат. Какой? Не знаю. Какой-нибудь.

– С ума сошла? – вопит кто-то за дверью.

Голос женский, незнакомый. Похоже, подружка Юлька не очень рада моему визиту. В коридор выходит женщина в спортивном костюме, подозрительно оглядывает меня с головы до ног и кричит кому-то:

– Зи-и-ин! Зина-а-а! А что я тебе говорила? Девки таки бордель устроили, сюда хахалей водят!

Смысл фразы от меня ускользает, но чую, что прозвучала какая-то гадость.

Из кухни выглядывает другая женщина, в халате и фартуке.

– Лида, что ты несешь! – вздыхает он. – Что ты к ним прицепилась? Хорошие девочки. Пришел кто-то в гости, что тут такого? – Она приветливо кивает мне: – Здрасти.

Я вежливо киваю в ответ.

– Шалавы! – отрезает Лида. – Все они шалавы, пока молодые.

– Джеймс, проходи. – Алесси распахивает дверь. – Прости, что заставила ждать.

Комната небольшая, но чистая, даже уютная. Заметно, что здесь живут девочки. На кроватях – мягкие игрушки, на письменном столе – тетрадки с сердечками, шкатулки и ручки с пушистыми хвостиками. Посередине комнаты – круглый стол, покрытый скатертью. Есть еще шкаф, холодильник и трюмо, уставленное баночками с кремами и прочей женской косметикой.

– Знакомься, это Юля. – Алесси представляет свою подругу. – Она мне как сестра.

– Джеймс, – говорю я. – Очень приятно. Прошу прощения за вторжение. Мы скоро уйдем.

Юля рассматривает меня с интересом и без стеснения. Она симпатичная и, кажется, энергичная, бойкая. Когда девушки стоят рядом, сразу понятно, кто из них заводила. У Юли русые волосы и короткая стрижка, которая ей идет. Она полнее Алесси и ниже ростом, но не толстая, а плотная, сбитая. Про таких говорят «кровь с молоком».

– Присаживайтесь, – говорит Юля. – Я напою вас чаем, пока Алеська переодевается.

Я помешал ей завтракать: на столе кружка, из нее выглядывает «хвостик» чайного пакетика, и дешевый йогурт.

– Нет, спасибо, мы спешим, – отказываюсь я. – Алесси, покажи, что у тебя есть.

В присутствии подруги мне не хочется звать ее Бэмби.

– Лучше скажи, что надо, – бормочет Алесси смущенно, – чтобы я не доставала всю одежду.

– Юбка и светлая блузка, близко к классическому стилю. Или однотонное платье.

Да, мне хочется, чтобы Алесси носила платья и юбки. И чулки – непременно темные, подчеркивающие белизну ее кожи. Туфли на высоком каблуке тоже подойдут, они делают ноги стройнее.

Правда, сомневаюсь, что в ее гардеробе есть такие вещи. Но отвезти в магазин и приодеть вряд ли получится. Может быть, позже, когда мы лучше узнаем друг друга?

К удивлению, Алесси извлекает из чехла платье, в котором трудно заподозрить дешевую подделку. Классика известного бренда? В шкафу убогой комнатки коммунальной квартиры? Впрочем, она могла купить его в секонд-хенде или на распродаже.

– Подойдет? – хмуро спрашивает Алесси.

Интересно, чем она недовольна? Платье в самый раз – не шикарное, но вполне стильное, сдержанное. К нему есть и туфли на низком каблуке, из натуральной кожи. Тоже из секонд-хенда? Мне неудобно выведывать, откуда у Алесси дорогие наряды. Не мое это дело, хоть и не вяжется платье с тем образом жизни, который она ведет.

– Переодевайся, я подожду в машине, – говорю я. – Только быстрее, пожалуйста.

Прощаюсь с Юлей и ухожу. Все, что хотел, я увидел, а вопросов стало еще больше. Да к черту! Проведу с Алесси сессию, может, две… и сделаю так, что она сама от меня сбежит.

Она возвращается к машине довольно быстро. Я не успеваю докурить сигарету, но это к лучшему, надо завязывать с дурной привычкой. Волосы Алесси собрала в пучок, открыв тонкую шею, что еще больше делает ее похожей на олененка. Твою ж мать… зациклило меня на этом зоопарке!

Открываю ей дверцу, хлопаю ей сильнее, чем хотелось бы, сажусь за руль.

– Джеймс, прости, – говорит Алесси, глядя перед собой.

– За что? – бурчу я, выруливая на дорогу.

– Мне неловко, что ты видел… как я живу.

– Стесняешься бедности?

– Наверное. Но это временно. Когда я смогу работать по специальности, у меня все будет хорошо.

– Ты и в ресторане будешь зарабатывать столько, что сможешь снять нормальную квартиру. Может, переедешь пока ко мне?

Сам не понимаю, как такое вырвалось. Я ценю уединение, а Алесси – все еще незнакомая и непонятная девушка. Но места в доме много, а она тихая и незаметная… У меня ей будет комфортнее.

– Нет, – решительно отказывается Алесси. – Я не перееду.

– Из-за подруги?

– Не только. Я не содержанка, Джеймс.

Кажется, она даже обиделась, потому что отвернулась и смотрит в окно.

– Может, возьмешь деньги? На взнос за аренду нормального жилья? Отдашь после зарплаты.

– Это исключено, – отказывается она. – Спасибо за возможность получить хорошую работу, но свои проблемы я буду решать сама.

Вот так… Кажется, тебя только что щелкнули по носу, Джей.

Настроение определенно улучшилось: Бэмби не нужны мои деньги. И хорошо, что я не предложил пройтись по магазинам, ее расстроили мои… как это говорят русские… подкаты.

Чтобы отвлечь Алесси, я перевожу разговор на другую тему. Говорим о собеседовании, и я подсказываю ей, какие вопросы могут задать, и как на них лучше ответить. В офисе вызываю к себе менеджера по персоналу, недвусмысленно намекаю, какое решение меня устроило бы, а потом отправляю Алесси на собеседование.

Так, и когда я смогу устроить себе выходной?



= 13 =

Александра

Ворота открываются, и я вхожу в рай, который снился мне целую неделю: мой персональный рай, где обитает Джеймс. Иду по знакомой дорожке, и не могу не улыбаться – хозяин ждет меня на крыльце.

Любуюсь Джемсом – я не видела его с тех самых пор, как прошла собеседование. На нем широкие мягкие брюки и футболка-поло, и черный цвет ему очень идет.

– Добрый день, сэр.

Облизываю губы, так как от волнения пересохло во рту.

– Привет, Бэмби, – говорит он. – Ты вовремя.

Я приехала на полчаса раньше и кружила по улицам, в нетерпении поглядывая на часы, но его слова воспринимаю, как похвалу. Я выполнила все его требования: на мне юбка вместо привычных джинсов, а отсутствие трусиков смущает так, что щеки пылают с тех самых пор, как я вышла из дома.

Взгляд Джеймса скользит по шее и упирается в грудь. Я невольно проверяю, не расстегнулись ли пуговички на блузке, и пугаюсь, правильно ли его поняла: приказ касался только трусиков, а бюстгальтер мне надевать не запретили.

– Подними юбку, Бэмби.

– Что? – лепечу я.

Здесь? Прямо здесь?!

– Подними юбку, – четко повторяет Джеймс. – Я не пущу тебя в дом, пока не увижу, что ты выполнила все условия.

Наверное, я выгляжу растерянно и жалко, потому что он добавляет усмехнувшись:

– Спереди приподними. Кроме меня никто не увидит, даже если сосед сидит на заборе с биноклем.

Пальцы не гнутся, но я сминаю ткань юбки, обнажая низ живота. Смесь стыда, страха и унижения дурманит голову – я кайфую. Еще не зашла в дом, а уже в раю. Ох, даже коленки подгибаются…

– Хорошая девочка, – снова хвалит меня Джеймс. – Проходи.

Сегодня не будет никаких прелюдий – мы уже все обговорили. Я согласна подчиняться и принимаю правила игры, а у Джеймса все под контролем с того момента, как я переступила порог его дома.

– Где ванная комната, ты знаешь. Пятнадцать минут.

Все, как в прошлый раз, но сегодня я чувствую все острее, ярче. У меня легко на душе, потому что между мной и Джеймсом нет лжи. Я предвкушаю – у нас впереди целые сутки. Отчего-то я уверена, что он будет бережным и заботливым: невозможно причинить вред тому, кого зовешь Бэмби.

– Ты завтракала? – интересуется Джеймс, когда я спускаюсь в гостиную.

Он что-то готовит на кухне, но туда соваться боязно. Останавливаюсь около дивана, на котором лежат чулки и знакомая сбруя, и, повинуясь порыву, опускаюсь на колени. Пол теплый, но жесткий, здесь нет ковра.

– Да, сэр, – отвечаю я. – Завтракала.

Вздрагиваю, потому что Джеймс неожиданно оказывается рядом: я вижу его босые ступни. Передвигается он бесшумно, как кот.

– Встань.

В голосе Джеймса чувствуется недовольство. Я что-то не так сделала?

Неловко поднимаюсь, отвожу взгляд.

– Нет, Бэмби, смотри на меня, – жестко говорит Джеймс. – Да, так. Зачем ты опустилась на колени?

– Но я… я думала…

Блин! В прошлый раз я была умнее – делала только то, что приказывали.

– Тебе не надо думать, надо всего лишь подчиняться. Несложно, правда?

– Д-да, сэр, – выдыхаю я. – Простите…

– Надень чулки. Встань сюда.

Он садится на диван, откидывается на спинку и указывает на место перед собой. Чувствую подвох, но не могу понять… В прошлый раз я надевала чулки наверху.

Натягиваю чулок на носок, поправляю пятку.

– Поставь ступню сюда, Бэмби.

Джеймс хлопает себя по бедру.

– Э-э-э…

– Бэмби?

Балансирую на одной ноге, а другой упираюсь в его колено. И расправляю чулок по ноге – медленно и красиво, чтобы не осталось складочек. При этом понимаю, что Джеймс видит все, что у меня между ног, и сердце замирает от смеси стыда и похоти.

Он молчит, никак не комментирует происходящее, и не дает волю рукам – только смотрит. Кажется, я чувствую прикосновения его взгляда на половых губах и клиторе.

Чулки, приготовленные для меня Джеймсом, необычные: на резинке красный бант из атласной ленты. Так же я надеваю другой и замираю, выпрямившись.

– На колени, Бэмби.

Джеймс надевает на меня ошейник и крепит к нему ремешки. Сегодня сбруя все же иная, она обвивает грудь и не спускается к талии.

– Повторю вопрос, а ты подумай, прежде чем ответить. – Джеймс берет меня за подбородок. – Ты завтракала?

Утром мне кусок не лез в горло, я спешила сюда. Но я не привыкла пользоваться чужим гостеприимством. Как-то даже не пришло в голову, что здесь, в доме Джеймса, мне придется принимать пищу. Над ответом я не задумываюсь.

– Да, сэр.

Он смотрит, прищурившись, и, кажется, опять недоволен.

– Если соврала, прими позу, в которой я мог бы тебя наказать. Нет, оставайся на месте.

Меня словно кипятком ошпарили. Джеймс чувствует ложь? Нет, скорее, проверяет… Я могу обмануть и настоять на своем. А могу признаться и получить наказание. Что выбрать? Я так подставилась… Почему забыла, что ему нельзя врать? Значит, нужно принять позу для наказания. Очевидно, чтобы Джеймсу было удобно меня… пороть.

Кусаю губы, но встаю, разворачиваюсь к нему спиной и наклоняюсь, опираюсь руками на низкий столик. Почти сразу чувствую руку Джеймса на пояснице. Он придерживает меня и шлепает – не по попе, а по бедру, чуть ниже ягодицы, трижды по обеим ногам. Шлепки сильные и болезненные, на глаза наворачиваются слезы, но я терплю и стараюсь не шевелиться.

– За вранье я всегда наказываю, Бэмби. – Джеймс гладит меня между лопаток. – Если повторится, порка будет серьезной. Если войдет в привычку, мы расстанемся.

– Простите, сэр, – бормочу я.

Он бросает на пол подушку и показывает на нее.

– На колени, и жди.

На подушке стоять приятнее, коленям не больно. Я украдкой растираю горящую кожу, пока он возится на кухне. Никогда бы не подумала, что шлепки могут быть такими болезненными…

Джеймс возвращается с подносом и расставляет на столике тарелки. А у него на кухне хорошая вытяжка! Несмотря на открытое пространство, я не почуяла запах оладий, когда пришла. Вот же они – лежат золотистой горочкой, источая одуряющий аромат. Когда я ела оладьи? Не помню… Помню, как в детстве вертелась рядом с мамой, выпрашивая первый оладушек. Как макала его в вишневое варенье или сгущенку, как текли по подбородку сладкие «усы».