Текст книги "Сладкий роман"

Автор книги: Мила Бояджиева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

– Дикси Девизо. Ты, наверно, танцевал под "Берег мечты".

Чак подскочил :

– Вспомнил ! Ух ты ! "Берег мечты", "Королева треф" и ещё ... Он недоуменно замолк, соображая, сколько же лет той, в которую он влюбился ещё низкорослым тщедушным школьником.

– Не напрягайся. Больше ничего серьезного не было. И мне ещё не семьдесят лет. Всего навсего двадцать восемь. А тебе ?

– Двадцать один. Скоро исполнится, – покраснел он, отчетливо вспомнив, что не только танцевал под "Берег мечты", но и приобретал свой первый сексуальный опыт, глядя на портрет полногрудой "дикарки", едва прикрытой куском леопардовой шкуры.

Пока они жевали сосиски со спагетти в дешевом кафе, Чак смотрел в рот кинозвезде. А когда в завершении скромной трапезы та небрежно звякнула ключами своего новенького "ягуара", Чак аж поперхнулся жидким кофе. И перевернул подобно герою "Ночного ковбоя", бутылку кетчупа себе на гульфик. Захохотав, звезда быстро прилепила к аварийному месту бумажную салфетку, а парень покраснел до корней волос. Ох, какая же это была свирепая краска! Чаки не умел быть смешным и жалким, тем более, что ладонь красотки, прижатая к брюкам, обнаружила явную заинтересованность кавалера к даме.

– Придется подвезти. Боюсь, на улице тебя арестуют – здесь не принято мазать красным гульфик. Только у террористов. – Улыбнулась Дикси.

– У меня очень плохая гостиница, – соврал Чак, оставивший чемодан в камере хранения аэропорта.

– Я тоже живу далеко не шикарно. Но душ и горячая вода есть. Устроим хорошую постирушку.

Они покатили прямиком через центр Рима, любуясь вечным городом, как заезжие туристы. Дикси кое-что комментировала, а Чак вертел головой, не забыв положить ладонь на мое колено, да ещё сдвинуть повыше легкий подол.

Ладонь Чака под юбкой клеш оказалась горячей и вовсе не робкой, в отличие от её владельца. К тому же она лучше ориентировалась на местности, чем Дикси в географии итальянской столицы. Через полчаса они лежали в скрипучей кровати тесного номера. Отель звезды не поражал воображения. Зато при номере имелся душ и никто не колотил в стенку, если соседям вздумалось пошуметь. Здесь многие увлекались этим.

Чака никто не назвал бы в постели неумелым или безынициативным. Но прежде всего, он был жадным солдатиком, получившим короткую увольнительную и сумевшим подцепить на местных танцульках грудастую деваху. Они сразу оценили друг в друге достойных партнеров и смекнули, что дело не ограничится одним свиданием.

А ещё через час Дикси поняла, что вновь встретила Ала. Только они перепутали время, поменявшись возрастом и опытностью – Алану Герту тогда было двадцать восемь и он знал о сексе все, а Дикси, Дикси была просто девчонкой.

Чарли оказался очень забавен. Простоватого мальчишку, млеющего перед недосягаемой кинодивой, поминутно оттеснял уверенный в своей силе мужчина, властно стремящийся к обладанию. Конечно же, Чак родился наглецом и победителем, но пока ещё лишь догадывался об этом.

Дикси рассматривала лежащего с закрытыми глазами парня, оценивая свое новое приобретение. Сильное тело смуглого брюнета, ещё не покрывшееся зрелой растительностью было прекрасно здоровой свежестью и точностью пропорций. Лицо из тех, что нравится кинокамере: подчеркнуто тяжелый подбородок, слегка приплюснутый нос боксера в сочетании с приметами ангельской красивости – пухлыми капризными губами, длинными женственными ресницами и живописными кудрями – создавали своеобразный "букет", называемый шармом.

– Порочный ангел. Мой порочный ангел, – чуть слышно шепнула Дикси, склонившись над дремлющим дружком. И поцеловала его в лоб, словно скрепляя печатью формулировку. Ресницы парня дрогнули. Не открывая глаз, Чак прижал Дикси к себе, спрятав лицо в горящей ложбинке тяжелой груди.

– Они у тебя настоящие ? – пробормотал он, ловя губами соски. – Я имею ввиду – это не силиконовые ?

Дикси рассмеялась :

– А разве ты ещё не понял ?

– Н-нет ... – Чак изучающе помял нежные полушария.

– Раз ничего не понял, значит обмана нет.

– Потрясающе ! – Восхищенно сверкнул он глазами. – Ты настоящая звезда ! Я думаю, у секс-бомбы все должно быть настоящим ... – Чак облизал губы и задумался. – Я ведь тоже гормоны не глотал – честно качал мышцы. Когда тренажеров не было – таскал камни. – Сжав кулаки, он продемонстрировал мышцы торса. – Но киношникам я не нравлюсь.

– Глупости, ты ещё ничего, в сущности не пробовал по настоящему.

... Над Римом сгущались поздние летние сумерки, а любовники и не подумали о расставании, не заметив пролетевшего времени. Лишь голод напоминал о приближающемся ужине. Бутылка кислого "рислинга", обнаруженная в холодильнике, была почти пуста. Разлив в простые стеклянные бокалы оставшееся вино, Чак вышел на балкон.

Его ноздри жадностью втянули дымно-сухой воздух большого города. Над крышами столпившихся домов поднимались, словно паря в вечернем воздухе, cветящиеся купола и шпили соборов, шумел и переливался глянцевым блеском бегущий в ущелье сверкающих витрин поток автомобилей.

Чак крепко сжал зубы, выпятив упрямый подбородок. Дикси видела его профиль, четко вырисовывающийся на чистейшей эмали зеленоватого небосклона. Обнаженное тело с бокалом в небрежно откинутой руке приняло позу статуи. Такими гордо-непреклонными, уверенно-задумчивыми, отливают из бронзы победивших героев.

В том, как он стоял, небрежно держа на отлете стакан дешевого вина, игнорируя многооконное любопытство соседнего дома и даже не пытаясь скрыть свое физическое великолепие, как, прищурив зоркие глаза, изучал уходящий к площади Дель Попполо помпезный проспект, ощущалась уверенность завоевателя. Подобно молодому Бонапарту, Чарли уже видел этот город у своих ног.

Дикси показалось, что в лице Чака судьба дает ей шанс поквитаться со всеми, кто не оценил её как женщину и как актрису. "Я сделаю этого парня знаменитым собственными руками, – решила она. – А кроме того, он станет для меня тем, чем не захотел стать Алан Герт – единственным, восхитительным, неутомимым возлюбленным!"

Впервые Дикси занялась благотворительностью. И оказалось, что устраивать карьеру другому, намного проще, чем свою собственную. Чакки нельзя было обвинить в чрезмерной гордыне или щепетильности. Простодушие и уверенность в себе делали его неуязвимым для уколов мелкой зависти и не удовлетворенного тщеславия.

Он поселился в её парижской квартире, сразу заявив :

– Пока я на нулях, могу воспользоваться твоей добротой. Потом сочтемся, Дикси. – Больше к вопросу о деньгах Чак не возвращался, получая в дар все необходимое – одежду, пищу, знакомства и даже возможность совершать частые поездки.

Благодаря Дикси, снимавшейся в Риме, Чак получил эпизодическую роль в боевике, а затем вновь оказался в Голливуде, где снова при содействии Дикси мелькнул в кадре. Почти пол года тщетных попыток прорваться в герои невыносимо долго для строптивого гордеца и совсем пустяки для того, кто твердо знает : "Я вам ещё покажу, братцы !" Тем более, что жизнь, которую вел Чак, казалась ему потрясающей.

В Париже Дикси поставила все сразу на широкую ногу. Продав оставшиеся картины, она привела в порядок квартиру и широко распахнула её двери для всех, кто представлял деловой интерес в киномире. Пестрая волна любителей богемных тусовок приносила небогатый улов – по настоящему влиятельных людей среди гостей Дикси было немного. Но атмосфера ночных пиршеств, переходящих в круглосуточные кутежи настолько волновала провинциального паренька, что Дикси и сама получала неожиданное удовольствие от давно опротивевших безрассудств. Ей нравилось являться предлогом вожделения для роящихся вокруг мужчин, возбуждая тщеславие Чака. Он не сомневался, что несравненная Дикси принадлежит только ему, поднимая высоко над соперниками. Столь же приятной была победа Дикси над потенциальными конкурентками. Она не ошиблась – женщин тянуло к Чаку. На фоне изощренных, пресыщенных и порочных парижан, деревенский увалень лучился свежей, как парное молоко, силой, наивным добродушием и естественностью фольклорного героя.

– И где ты откопала такое чудо ! – восхищенно закатывала глаза перезрелая лирическая актриса Эльза Ли. – От него пахнет скотным двором и стогом сена ! Ощущение такое, что трахаешься в амбаре или в скирде под звездным небом. Причем – с целым табуном юных жеребчиков ! – С выражением святой наивности она посмотрела на вмиг протрезвевшую Дикси. – Это я мечтаю, разумеется! А что, точно описала твоего дружка, Дикси ? – Эльза испустила длинную трель своего безумного смеха, которым некогда прославилась в роли Офелии.

"Ужасно. Но вообще-то – неизбежно". – Решила Дикси. Она вовсе не предавалась иллюзиям о неизменной верности Чака. Когда-нибудь он уйдет, отправившись на покорение других вершин и сказав ей на прощание нечто подобное тому, чем пытался утешить свою покинутую подружку Ал.

– Не оставляй меня, Чакки ! – взмолилась той же ночью, изнемогая в объятиях любовника Дикси. – Я не хочу другого ...

Она обвилась вокруг сильного тела, не выпуская его из себя и пытаясь задержать финал. Чак послушно притих, вжавшись в нее, слившись в единое целое.

– Вот видишь, милая, я весь твой ... – едва слышно прошептали в тишине горячие губы. Они затаили дыхание, прислушиваясь к тому, как стучит по жестяному карнизу дождь и к некому пульсирующему зову, нарастающему в чреве. Плоть требовала своего, она вопила, заглушая все остальное – мысли, чувства, пытавшиеся сопротивляться. Удары Чака были полны сокрушительной ярости – тело Дикси ринулось навстречу, моля об уничтожении. "Исчезнуть, раствориться в нем". – Мелькнула последняя, огненная вспышка ...

– Может быть, наслаждение это именно то, что стремится стать бесконечным, но неизбежно приходит к концу ? – спросила воцарившуюся тишину Дикси. Она знала, что Чак уже спит, а если бы и слышал её, то все равно бы не понял.

Они расстались совершенно естественно – так повзрослевший сын выпархивает из-под родительского крыла. Забота и опека ему уже не нужны. Дикси подготовила разрыв своими руками, торопя его, как финал плотского наслаждения. Она подарила Чаку ощущение зрелой опытности, возникшее от сознания власти над ней и над теми людьми, которыми окружила себя общительная парижанка.

Приложив все усилия, чтобы её протеже заметили, Дикси отправила преображенного Чака в Америку и скоро получила телеграмму : "Получил что хотел. Чарльз Куин".

Так теперь звучало имя Чака, которому предстояло в короткий срок стать не менее популярным, чем Сталлоне, Ван Дамм или Шварценеггер.

Чарльз Куин стал героем целой серии похожих друг на друга лент о приключениях лихого сержанта. Сценарии писались специально для него, а зрители нетерпеливо ждали появления нового фильма с участием полюбившегося героя. Двадцатидвухлетний Чак Куин стал голливудской знаменитостью о которой с упоением сплетничала пресса. Однажды, следившей издалека за карьерой Чака Дикси, попалась статья, рассказывающая о фильме с участием двух звезд – молодого Чака Куина и зрелого мастера Алана Герта. Вместо того, чтобы порадоваться, Дикси напилась, а это всегда получалось у неё очень скверно : короткая эйфория сменялась полной апатией и отвращением к жизни.

– Не годится так, девочка, – сокрушалась Лола, вынося пустые бутылки. – Позвала бы кого-нибудь, как прежде. И почта нераспечатанная лежит и телефон разрывается ... – Она озабоченно смахивала пыль пушистой щеточкой, отчего в солнечном луче, пробивающемся сквозь задернутые синие шторы, плясала мерцающая пурга. Мулатка недавно похоронила старшую сестру и теперь жила одна, жалея и опекая невезучую хозяйку. Зубов у Лолы осталось совсем мало, а трикотажные юбки чуть не лопались на массивных тяжелых бедрах.

– Ведь чувствую, обыскались тебя в кино, обзвонились. Э – эх ... Такие пройдохи, чувырлы намазанные как королевы устроились. А тут ... Уж и не знаю, кому на тебя пожаловаться, где управу найти. Мадам Сесиль, царство ей небесное, думаю, там, наверху все глаза выплакала на тебя глядучи ...

Дикси нехотя поднялась с измятой кровати и, ни слова ни говоря, захлопнула в гостиную дверь. Дела и впрямь обстояли неважно. "ягуар" продан, гардероб давно покинули холщовые чехлы с шубами. За последний месяц платить Лоле было нечем, а главное, не хотелось и пальцем пошевелить, чтобы продержаться на плаву. Затерянная в пустыне холодного океана, Дикси пренебрегала брошенными ей спасательными кругами и пришедшими на помощь шлюпками. Обессилевшая, озлобленная она ждала золотого трапа, спущенного к ней с борта белоснежного лайнера. Ждала напрасно, ненавидя себя за это.

В один прекрасный майский день под окнами Дикси остановился сверкающий новеньким никелем "альфа-ромео". С третьего этажа было видно, как стройный брюнет в светлом спортивном костюме, cкользнув по фасаду прищуренными глазами, вытащил с заднего сидения сверкающий целлофановый сверток , и захлопнув дверцу автомобиля, легко взбежал по ступенькам, ведущим в подъезд. Дикси отпрянула от окна, панически оглядывая себя в зеркале поздно. Ничего уже не успеть – тени под глазами, небрежно подколотые, нечесаные волосы, мятый, далеко не шикарный атласный халат. Она сунула в тумбочку начатую бутылку "бренди" и блюдечко с засохшим бутербродом. Сбросила растоптанные домашние тапки и прямо так – босая и растерянная поспешила на зов бронзового колокольчика к входной двери.

Чак успел сорвать хрустящую бумагу и шутливо выставил вперед огромный букет алых роз, пряча за ним лицо. Дикси не взяла цветы, сраженная давним воспоминанием – так же, скрываясь за охапкой роз, стоял за её дверью Курт Санси.

Чак опустил цветы и пожав плечами улыбнулся :

– Это я. Можно войти ?

Его явно обескуражил её вид и Дикси разозлилась. Она всегда злилась, когда кто-нибудь заставал её не в форме. И уж меньше всего ей хотелось продемонстрировать свое плачевное состояние Чаку.

– Мог бы и позвонить. Заходи, – проворчала она, пригласив нежданного гостя в комнату.

Вскоре, сидя с Чаком в полутемной гостиной, Дикси поняла, что её бывший возлюбленный не слишком внимателен. Он целый час взахлеб рассказывал о себе, не задавал вопросов и, кажется, не замечая произошедших с ней перемен. Когда каминные часы пробили пять, Чак поднялся :

– Извини, я в Париже проездом. Специально заскочил повидать тебя и сказать кое-что. – Чак замялся и сквозь браваду удачливого киногероя проглянул прежний провинциальный капрал. Он даже передернул плечами, словно дорогой, небрежно заношенный костюм давил ему подмышками.

– Дикси, я, вроде, на коне ... Ну, ты знаешь. – Впереди прорва работы – меня рвут на куски ... У тебя легкая рука, мне все время везет. – Он сглотнул и посмотрел ей в глаза : – Я не слишком уж внимателен, но всегда помню, что сделала для меня ты. Даже когда бываю свиньей ... а это бывает нередко ...

– Прекрати. Разве я жду благодарности ? Нам было хорошо вместе. Я рада, что добилась своего – твоя карьера только начинается. Ты не подкачал, Чакки ! – Дикси играла роль "славного парня", "старшего друга", бескорыстно радующуюся чужому успеху. И как только ей могло прийти в голову, что этот парень, возникший с цветами у двери, тут же потащит её в кровать ? Все кончено, в какой бы блестящей форме не встретила его Дикси. Она поднялась :

– Ну что ж, спасибо за визит, милый.

Чак стоял опустив руки по швам и рассматривал вытоптанный ковер под ногами. На столике с кладбищенской грустью опустив головы, снопом лежали розы.

Дикси сделала два шага к двери, Чак – шаг в сторону, преграждая ей путь.

– Что ещё ? – она стояла рядом, почти касаясь его грудью.

– Я хочу тебя, – сказал Чак, но не поднял рук, не забросил их ей на плечи. Сдержавшись, чтобы не повиснуть не его шее, Дикси засунула руки в карманы :

– Как-нибудь в другой раз. Я уже опаздываю на деловое свидание. – В её голосе звучала спокойная насмешка.

Ей показалось, что гость облегченно вздохнул, направляясь к выходу.

– Чао, милая, – он оглянулся уже с лестницы : – Может, тебе нужны деньги ?

– Глупышка, мне ж их девать некуда, – она беззаботно помахала ему и стояла на лестничной площадке до тех пор, пока внизу не хлопнула парадная дверь.

На низкий столик из толстого малинового стекла легла папка с газетными вырезками. Руффо Хоган прихлопнул её маленькой пухлой рукой и посмотрел на собеседников с видом человека, знающего ответы на все вопросы.

– Как видите, шестнадцать лет назад фильм Кьями произвел впечатление своей откровенностью. Беднягу освистали поборники целомудрия, обвиняя в старческом сластолюбии. Он так и ушел на покой отказавшись от съемок второй части.

Руффо взял бокал с фруктовым коктейлем и нежно прильнул к соломинке. Его гости отдавали предпочтение более крепким напиткам. Графины с коньяком и бренди золотились рядом с вазой, наполненной фруктами.

Заза Тино и Сол Барсак явились с деловым визитом на виллу Руффо Хогана в районе творческой элиты Рима, чтобы обсудить итоги проведенной компании по раскрутке Дикси Девизо. Весь сентябрь они просидели в городе, проклиная жару, задымленную атмосферу столицы и её жителей, предпочитавших кинематографу более прозаические развлечения.

– Сейчас в кинозал никого калачом не заманишь. Рисуй на афише хоть десять звездочек. Кого здесь волнует этот "Берег мечты" – сентиментальная возня вокруг патриархальных комплексов старого пердуна Умберто. "Колдунья" с Мариной Влади намного тоньше и то – окончательно списана в архив. Помню, как от "Последнего танго" Бертолуччи цензура прямо взбесилась. Теперь этой, так называемой, эротикой, не смутишь даже пятиклассника. – Заза осмотрел владения Руффо с плохо скрываемым отвращением. Это был дом очень состоятельного и чрезвычайно неординарного в своих эстетических запросах человека. Но сразу становилось ясно, хозяин отличается не только не традиционная ориентация в сексе но и серьезными амбициями в области авангардного искусства.

Вокруг террасы, на которой восседала компания, сгруппировав круглые бледно-розовые, отчетливо имитирующие ягодицы кресла, располагался небольшой сад. Тщательно ухоженные газоны представляли собой пародию на роскошные дворцовые парки эпохи барокко. Только копии классических статуй были сделаны из цветного пластика малиновых и лиловых тонов. Единственной натуралистической деталью на игрушечных телах оставались как раз те места, которые во времена неоклассической стыдливости прикрывали фиговыми листами. Причем и лирические и женские фигуры имели огромный, как из магазина секс-принадлежностей, гуттаперчевый фаллос.

В гостиной и комнатах, через которые прошли гости выдерживался тот же стиль претенциозного эротического эпатажа. Такой дом мог принадлежать богатой нимфоманке, cтоящей на учете у сексопатолога. Автором дизайна был сам Руффо.

– Вы можете пускать к себе в сад экскурсии, cиньор Руффо. Думаю, желающих будет не меньше, чем на виллу Боргезе, – сквозь зубы процедил сомнительный комплимент Соломона Барсака. Он не хотел ссориться с "хамелеоном-стервятником", но помимо воли при виде гнездышка критика, его рот наполнился слюной отвращения. Порой Солу – человеку далеко не щепетильному в вопросах интимной жизни, казалось что он с наслаждением передушил бы всех гомиков, а заодно – сраных авангардистов, спекулирующих собственной, сомнительной смелостью.

– Признаюсь, я горжусь своей известностью, как дизайнер – все эти штучки – плод моего личного воображения, – Руффо распахнул ворот нежно-сиреневой почти прозрачной блузки. У себя дома он мог позволить то, что никогда не делал на публике – открыто демонстрировать гомосексуальные пристрастия. – Да, Заза, народ жарится на пляжах, народ крутит порнушку по видаку, народ пренебрегает большим искусством... Но полемика, затеянная мною в прессе не прошла даром. О Дикси Девизо вспомнили уже в трех статьях. "Тело, воспетое Умберто Кьями, разлагалось в выгребной яме отходов киноискусства !", – слезно восклицал я. И получил поддержку коллег!

– Сомневаюсь, что кого-то колышат твои вопли. Секс на экране перестает быть гарантом кассовых сборов. Насилие и кровь нынче идут на рынке куда лучше. – Заза самодовольно улыбнулся. Его последний фильм зубодробительный трехчасовой триллер вызвал в киномире бурю эмоций и принес огромные доходы.

– Ты и вправду, перебрал, Заза. От твоих мясорубок, сенокосилок и прочих орудий истребления плоти попахивает клиникой. Боюсь, если станешь продолжать в том же духе, могут появиться санитары со смирительной рубашкой. – Очаровательно улыбнулся Руффо, осторожно очищая персик серебряным ножичком.

– Дурацкая шутка, Руффо. Каждому хрену ясно, что это коммерция, борьба за кассу. Кровь сегодня "покупают" лучше, чем секс и я предлагаю ходовой товар. – Взвился Заза. – Лично меня вся эта фигня совершенно не колышет. Пятилетних девочек я в унитазе не топлю, кошек не насилую, а засыпаю под Вивальди. Да и то – после длинной молитвы.

Заза передернулся, скользнув взглядом в сад.

– Да и такой мерзости, между прочим, в доме не держу. Похоже на бордель для старых онанистов, Руффо.

Руффо побагровел. Его просвечивающаяся сквозь жидкие пряди плешь повторила малиновую окраску стола. Теперь вся его оплывшая к полному заду фигура, точно соответствовала цветовой гамме интерьера.

Соломон втайне мечтавший увидеть драку Зазы и Руффо, решил замять конфликт – ему стало жаль потраченного дня. Да и работа в Лаборатории экспериментального кино предстоит интересная и к тому же великолепно оплачиваемая.

– Я бы хотел задать один вопрос, господа, – Сол даже привстал, предотвращая движение сжатых кулаков Зазы. – Мне все же любопытно, а что станем продавать мы ? Чем, собственно Лаборатория или, короче – "Фирма Л", собирается сорвать кассу ? Мы только что совместными усилиями подвели черту : секс не в цене. Женщина, как заметил в своей статье Руффо, утратила нечто таинственное, интригующее, запретное. Ну, то, что было в малышке Дикси и что умел запечатлеть на пленке Старик, с моей между прочим помощью.

Соломон вздохнул – длинные философские монологи не были его страстью. Но ситуация вынуждала придерживаться определенного уровня.

– За этим мы и собрались, Сол. – Руффо встал, задернул полосатую полотняную штору, скрыв от глаз сад. – Подвожу итоги подготовительного этапа, одновременно отвечая на ваши вопросы. – Руффо одел очки с круглыми стеклами, которыми пользовался в официальных случаях.

– Мне удалось поднять общественное киномнение на защиту "вечных ценностей" – высоких нравственных идеалов, моральной чистоты, поэтических средств выразительности и прочих соплей. Одновременно я напомнил о нашем "объекте". Я сделал мадемуазель Девизо символом опасной прогрессирующей болезни киноискусства, возвел её на пьедестал мученичества, не забыв при этом разжечь низменные страстишки умелым напоминанием о её порно подвигах. Теперь, как я понимаю, настало время браться за работу Зазе.

– Руффо всегда подставляет меня, не отвечая на вопросы прямо. Изволь, Руффино я отвечу Соломону : мы собираемся продавать, вечные ценности, замешанные на крови. – Решительно ринулся в бой Заза. Руффо Хоган вскочил, сильно толкнув заскользивший на мраморных плитах стол. Звякнули бокалы, упало на пол и брызнуло во все стороны осколками фарфоровое блюдце с бисквитами, которое "хамелеон-стервятник" поставил исключительно для себя.

– У тебя сдают нервы, Руффино. Могу порекомендовать хорошего врача. Заза отодвинулся от стола, взяв в руки бокал "бренди". – Сол, ты станешь нашими глазами и нашей совестью. Твоя камера зафиксирует то, что должно, на наш взгляд, открыть для кино запасной выход – выход к подлинной человечности ...

Руффо зааплодировал :

– Браво, маэстро! Речь для открытия презентации нашего будущего фильма ! – Он явно вздохнул с облегчением и приласкал Зазу одобрительным взглядом:

– В конце недели я собираю всех членов нашей "Фирмы Л" для оглашения творческого манифеста. Пока же очень прошу всех нас, то есть присутствующих здесь лидеров задуматься над тем, кто исполнит в нашей ленте главную мужскую роль. Дело в том, что я не хочу подключать к выбору героя то есть объекта номер два всю группу. Тем более, что требования к герою несколько иные, но сходящиеся в одном ... – Заза вопросительно посмотрел на Руффо, cловно спрашивая о том, как далеко он может зайти в своих откровениях. Уже было решено категорически, что Соломон Барсак – идеальный исполнитель, но до известного придела. Он должен играть в темную, повинуясь направляющей его руке и не подозревал об истинных планах шефов.

– Да, нам кажется, что партнера Дикси не надо искать в среде профессионалов. Хотя этот мужчина должен представлять собой несомненный интерес. Ну, допустим – политик, бизнесмен, ученый. Масштабная, исключительно цельная в нравственных отношениях личность. Внешность, шарм, сексапильность... – Руффо задумался и принял решение: – не обязательны.

– Это ещё как так ? Выбирая себе партнеров, Руффино, ты более придирчив. Считаешь, что нормальные сексуальные мужики могут только трахаться как кролики, ничего не смысля в больших чувствах.

– И даже вонять козлом, – намек Руффо был слишком прозрачен. Заза засопел, раздувая ноздри, но сумел сдержать злость.

– Ладно, благовонный ты наш... Нам надо продержаться вместе от силы семь месяцев. Так вот, Соломон, это уже, в основном, твоя задача. Героя будем выбирать не мы, а твоя камера, ну и, конечно, мадемуазель Девизо. Главное – не перегнуть палку – ведь мы имеем дело с тонкой материей. Никто пока ещё не знает, что есть такое Большая любовь. Хотя всякий берется судить о ней.

– А если подумать насчет Алана Герта или этого Чака Куина, которого, по большому счету, сотворила Дикси ... – начал Соломон, но был остановлен мученической гримасой Руффо.

– О, Соломон, умоляю тебя ... Разве эти жеребчики способны на что-либо, кроме элементарного животного совокупления ?

– А мне кажется, можно попробовать раскрутить этих ребят. Как ты думаешь, Сол ? Ну хотя бы попробовать, ведь пока более удачной кандидатуры не видно ... – задумался Заза.

– Ладно, ладно, не паникуй раньше времени, – великодушно успокоил его Руффо, боясь, что Соломон сумеет о чем-то догадаться из откровений Тино. А каковы мои задачи на ближайшее время ? Ну, разумеется, кроме полного обновления своего жилища к твоему следующему визиту.

– Будет, Руффино. Заметь, я даже не попросил тебя показать ванную комнату – уж там-то ты, наверняка, припрятал самое сокровенное. В следующий раз, дорогой.

Они распрощались у шикарного автомобиля Зазы. Сол адресовал хозяину хмурое "Чао". Руффо нежно чмокнул Зазу в кудрявый висок. Заза сморщил нос, подняв дыбом жесткие волоски на его хребте:

– Вечер был прелестным. Почти семейная идиллия, – он хмыкнул. – А кстати, что ты думаешь насчет банкира с фамилией Скофилд? Может, стоит вернуть его нашей капризной звездочке? Серьезный малый и чрезвычайно положительный. Такой способен пустить себе пулю в висок ...

– От растраты, но не от любви ! И она это прекрасно знает, – зло буркнул Руффо, спешно захлопывая дверцу автомобиля и тем самым прекращая опасные шуточки Тино.

Лола сияла, словно получила к пятидесятилетию поздравление президента республики. Ее улыбающееся лицо могло бы испугать кого угодно, особенно в темноте. Но только не Дикси. Вскочив с дивана, служившего в последнее время местом её постоянного прибежища, она обняла мулатку и протянула ей приготовленный подарок.

– Это тебе. Я ни разу не надевала. Смотри – Кристиан Диор. – Шелковый платок вспорхнул на плечо Лолы. – Поздравляю !

Лола по хозяйски раздвинула шторы, впуская в комнату свет золотистого сентябрьского дня, и прильнула к зеркалу.

– Ой, уж как мне идет! Порадовала, девочка. А у меня тоже для тебя кое-что есть. Глянь-ка! – Она поднесла к носу Дикси визитную карточку.

– Ты знаешь Скофилда ? – удивилась Дикси. Он был заместителем отца в Женеве.

– Вчера познакомилась ! – Лола присела на краешек дивана, готовясь к захватывающему рассказу. – Прихожу, значит я, на кладбище... Я всегда в день рождения навещаю маму, да и к мадам Сесиль наведываюсь. – Купила шикарные хризантемы, такие желтые с атласными траурными лентами и для твоей бабушки прихватила белую гвоздику – она их страшно любила ... Подхожу, значит, к Алленам – ну все очень солидно, чисто, мрамор сияет и покоятся все рядышком, хорошо ! Вижу, а там уже господин стоит, солидный такой, выхоленный. И цветок в руке держит. А потом на могилку мадам Патриции возлагает. – Простите, говорю, мсье – я служанка Алленов вот уже чуть не два десятка лет, а вы кем мадам Патриции доводитесь ? – Отвечает мне он деликатно так: – Эжен Скофилд – бывший помощник господина Девизо и друг их дома. Ужасная судьба постигла бедное семейство. – И вздыхает искренне, тяжело!

– А мадемуазель Дикси, говорю, процветает. Очень известная, всеми уважаемая актриса.

– Покороче, старушка, – прервала повествование Дикси, которую Эжен Скофилд совершенно не волновал. Она хорошо помнила молодого воспитанного, церемонно-галантного мужчину, посещавшего их женевский дом. Приятная внешность, солидная должность и холостяцкая свобода. Одно время Дикси решила, что Скофилд неравнодушен к Пат и сильно удивилась, заметив однажды взгляды, бросаемые Скофилдом в её сторону. Дикси нравилось мелькнуть перед чопорным господином коротенькой юбочкой и наблюдать, как начинает заикаться от волнения его спокойный бархатный голос. Она не вспоминала о Скофилде с тех пор, как покинула Женеву и не разделяла восторгов Лолы по поводу встречи с ним.

– Так вот – он вдовец ! – выпалила мулатка главную новость. Вдовствует уже два года, навещал вчера могилу жены. Страдает, это сразу видно. Только очень захотел навестить тебя. И телефон и адрес записал. А я сказала, что госпожа часто в отъезде, а нынче – хворает ... Телефон – то у нас никому не нужен. – Она с осуждением посмотрела на отключенный аппарат.

– Давно включен, – вздохнула Дикси. – Жду звонка от покупателя. Это последняя картина, по-моему, мечтает покинуть мрачное жилище нищей неудачницы.

Недоверчиво усмехнувшись Лола подошла к столику, чтобы проверить слова хозяйки. Но едва она взялась за трубку, телефон зазвонил. Обе женщины вздрогнули от неожиданности.

– Квартира мадемуазель Девизо, – с фальшивой солидностью прогнусавила Лола. – Ах, это я ! Очень, очень приятно ! – Она мгновенно перенесла телефон поближе к Дикси, шепнув в самое ухо: – Как раз он самый и есть !

– Покупатель ?

– Скофилд ваш разлюбезный !

Дикси нехотя взяла трубку.

Эжен изысканно извинился за беспокойство и выразил надежду, что хворающая мадемуазель Девизо вскоре окрепнет и сможет принять его приглашение на ужин.

– Прошу вас, Дикси, я очень одинок и так часто вспоминаю прошлое. Кроме того у меня есть любимый ресторан. Совсем тихий и с потрясающим рыбным меню, "Три карася" называется. Вас там никто не побеспокоит и мы сможем спокойно поболтать.