Текст книги "Ода Смятения (СИ)"

Автор книги: Михаил Злобин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Глава 4

Я с трудом продрал глаза, когда за окном солнце не то что светило вовсю, а уже будто бы пошло на убыль. Во рту пересохло так сильно, что язык слипся с нёбом. Однако же голова совсем не болела. Уже собираясь кликнуть прислугу и потребовать воды, я вдруг вспомнил, что я больше не в теле аристократа. Я дома, в своём прогрессивном мире. Вот только чья эта квартира? Совершенно точно я все эти интерьеры вижу впервые.

С тяжелым вздохом поднявшись, я обнаружил, что спал голым, но прямо на полу валялись моя одежда. Слава богам, Горюнову из вчера хватило ума зайти в гримёрку «Мятного ликёра» и сменить торжественный смокинг на повседневные шмотки. А то было бы…

Дерьмо! А где кровавый алмаз⁈

Подскочив словно ужаленный, я принялся осматривать свои карманы, а в процессе поисков вдруг почувствовал, что в области правой ладони мне что-то мешается. Будто под кожей какое-то уплотнение. Подняв руку, я увидел идущий от большого пальца фиолетовый шрам, размером всего в пару сантиметров. А под ним явственно прощупывалось какое-то твёрдое инородное тело. Неужели я вчера на пьяную голову додумался до такого?

Желая проверить гипотезу, я сформировал плетение «Лучины», и ощутил пульсацию энергии в ладони. А ещё спустя мгновение в моей руке зажёгся маленький огонёк. Фух, ну слава Многоокому, не прошляпил…

И стоило мне убедиться в том, что ценный минерал на месте, как вдруг в сознании стали всплывать обрывочные кадры минувшей гулянки. Сауна. Мужики из ресторана, которые сначала хотели мне навалять. Смех, веселье. Алкоголь льётся рекой. Появляются какие-то девки. Снова алкоголь. Помню, что долго колебался, не решаясь оставить в кармане искусственный алмаз, а потом отошёл в уборную. Там я своим ножом прорезал руку, вложил в рану камень, а затем с помощью магии плоти срастил края.

– Ой, ты уже проснулся, сладенький? – раздалось сонное бормотание сбоку от меня. – А принеси мне, пожалуйста, води-и-ички, а то я сейчас умру-у-у…

Хмуро воззрившись на постель, я поворошил гору из скомканного одеяла и подушек, а внутри обнаружил помятую полуголую девицу. Кажется, она вчера тоже была в сауне.

– Сама сходишь, не обломишься, – процедил я, злясь больше на себя за полнейшую безответственность.

Интересно, а «Божественным перстом» гонорею можно вылечить, если что?

– Фр-р-р-р… – ответили мне из-под одеяла, после чего девка отвернулась к стенке и шумно засопела.

Осмотрев комнату и не найдя в ней ничего примечательного, я отправился на поиски воды. Длинный коридор с высокими потолками привёл меня на кухню, где я встретил небольшую компанию грустных и молчаливых людей. Их лица несли траурную печать тяжелого похмельного синдрома, а руки баюкали ополовиненные кружки с горячим чаем.

– О, гляди-ка, проснулся! – хрипло поприветствовал меня белобрысый Витя.

Сейчас он сидел в одних трусах, сверкая мускулистым торсом. Здоровый кабан! Ничуть не меньше алавйских молдегаров, если так посмотреть…

– Ну ты, тёзка, и горазд бухать, скажу я тебе, – то ли осуждающе, то ли уважительно пробубнил Старый.

Этот, в отличие от молодого сослуживца, оголяться не спешил, а оделся во вполне обычные трико и футболку.

Третий участник этого молчаливого заседания ничего не сказал. Только лишь коротко махнул рукой. Блин, а я ж имя его забыл… Это ведь он вчера ко мне подсел в «Мятном ликёре» с целой тарелкой разнокалиберных закусок. Как же там его… Гена, вроде?

– На тебя готовить, Саш? – отвлёк меня от напряжённых размышлений женский голос.

Я повернул голову, и узрел двух загорелых девиц в не по размеру больших футболках, которые им были почти как платья. Барышни что-то увлечённо шаманили возле плиты и, судя по всему, активно ухаживали за похмельными кавалерами.

Ничего не ответив, я стремительно рванул к раковине, по пути выхватив кружку. Честно, даже не понял, откуда я её выудил. Всё как-то само собой получилось. Крутанув вентиль крана, я наполнил ёмкость до краёв и залпом опрокинул в себя. Прохладная вода провалилась по пищеводу, как в сливную трубу. Мало! Я снова налил полную кружку и выхлебал за секунду. Но жажда всё никак не отступала. Ещё! И лишь к концу четвёртого подхода я ощутил, что если сделаю хоть ещё один глоток, то лопну. Ох-х-х, хорошо! Аж испарина выступила на лбу…

– Водяру ты вчера также хлестал, – ухмыльнулся блондин, а потом чуть позеленел. Видимо, от собственных воспоминаний.

– Саш, ты так не ответил, кушать будешь? – снова позвала меня одна из девушек.

– Нет, спасибо! – отмахнулся я и уселся за стол, внимательно разглядывая помятые физиономии троицы вчерашних собутыльников.

– Э-э-э… ты чего? – просипел белобрысый, неуютно ёрзая на кухонном диванчике.

– Я вчера что-нибудь рассказывал? – потребовал я ответа. – Необычное или может странное?

Все трое недоумённо переглянулись, и даже девицы у плиты как-то странно притихли.

– Нет, Саня, ничего такого. Если хочешь, могу тебе в этом поклясться, – поспешил успокоить меня Старый. – Ты больше анекдоты травил, да на каком-то специфическом языке периодически болтал.

– Специфическом? На этом что ли? – последнюю часть фразы я произнёс на наречии, распространённом среди людских государств Старого континента.

– Да-да, точно! И ведь не признавался, что за язык такой! – оживился Гена, впервые нарушив молчание, а два его товарища согласно кивнули.

– Не ссы, спецура, никаких тайн не выдал, – хмыкнул блондин, шумно отхлёбывая чай.

– А, кстати, чуть не забыл… – тёзка потянулся через спинку дивана к подоконнику, что-то там поискал, а затем щелчком пальцев запустил в мою сторону глянцевый картонный прямоугольник.

– Это что? – с подозрением уставился я на чью-то визитку.

– Номер того мозгоправа, о котором я говорил. Он не болтолог какой-то там, а настоящий психиатр. Так что, ежели чего, с ним не только пообщаться, но и рецепт на препараты можно получить для нормализации состояния.

Немного помявшись, я всё же взял карточку. Судя по всему, мне действительно не помешает помощь специалиста. А то одни боги ведают, куда меня заведут в современном мире привычки Маэстро…

– Так, мальчики, кушать подано!

Две девицы сноровисто расставили перед мужчинами тарелки с нехитрой снедью. Поджаренные гренки, сосиски, яичница и большая салатница с нарезанными помидорами. Как по мне, то таким амбалам это всё на один зуб. Но ребята, довольно улыбаясь, поблагодарили за заботу и приступили к трапезе.

– Ну что, мы, наверное, собираться пойдем? – неуверенно спросила одна из барышень.

– Угу, Лизу и Алису только не забудьте, как в тот раз, – не отрываясь от жевания отозвался Старый. – Одна в гостиной спит, другая в дальней комнате.

– Ой, долго ты нам припоминать будешь? – захихикали девушки. – Ладно, спасибо вам за веселье, мальчики! Заглядывайте к нам ещё, наше расписание вы знаете!

– Ну а то! – осклабился Гена, провожая их плотоядным взглядом.

– Эх, а я ещё хотя бы на часок продлил, – мечтательно вздохнул блондин.

– Остынь, ебака грозный! А то нас с тобой ни в одну сауну больше не пустят! – заржали в голос Старый с Геннадием.

Молодой парень слегка покраснел, но веселье поддержал, накинув сверху ещё парочку сальных шуток.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – произнёс я, дождавшись, когда смех уляжется.

– Давай, Саня, попутного ветра! – поднялся на ноги Старый и протянул мне свою могучую пятерню. – На ПТСР не забивай, штука опасная. А там, если вдруг что, работёнка какая понадобится, то мои цифры ты записал. Звони в любое время. Нам умелые бойцы всегда нужны.

Попрощавшись с троицей здоровяков, я покинул их гостеприимную квартирку. Выйдя на улицу, коротко огляделся и почти сразу же определил, в какой части города нахожусь. А неплохо, видимо, Старый зарабатывает в своем ЧОПе, если в таком райончике жилплощадь прикупил! Почти центр, элитная многоэтажка! Или это всё-таки не его? Да мне, в общем-то, без разницы. Главное, что отсюда до моей съёмной халупы полчаса ходьбы прогулочным шагом.

Ещё раз с наслаждением втянув воздух, я улыбнулся. Ну и пусть он воняет выхлопными газами. Это гораздо лучше конского дерьма и нечистот. А какие здесь улицы! Да я в теле Ризанта видел постоялые дворы, где столы были грязнее, чем эти тротуары! Как же я скучал по цивилизации…

Испытав приступ эйфории, я в добром расположении духа отправился к себе. Но стоило мне дойти до старой общаги, в которой снимал комнату, то настроение заметно ухудшилось. После резиденции патриарха и изысканных аристократических домов в такой обстановке находиться было непривычно и не особо приятно. Ну да ладно, придется потерпеть…

Вошел в грязный подъезд, смердящий смесью хлорки, сырости и мочи. Поднялся на второй этаж, рассматривая исписанные облупившиеся стены. С третьего раза открыл секционную дверь, которая выглядела ровесницей последнего царя. М-да, ну не хоромы, конечно. Да и общий фон угнетающий. Но зато дёшево. А самое главное, что в здешней планировке даже местные жители иногда путаются. И если меня кто-то придёт искать (а таковые рано или поздно объявятся), то я буду иметь целых три запасных выхода на улицу.

Не повстречав никого из соседей, я добрался до своей комнатушки. Отпер дверь и включил свет. Бардак здесь остался нетронутым с того момента, как я отправился в «Мятный ликёр». Для всего мира прошли сутки, а для меня целых пять лет…

Первым делом взгляд упал на оставленный синтезатор. Не самый дорогой и качественный, приобретённый мной сугубо для отработки навыка. Но такой родной и знакомый… Двигаясь как в тумане, я уселся за него, смахнув со стула мешающие вещи. Нажал кнопку питания и опустил пальцы на клавиши. Ох, как же я скучал! Руки отвыкли от инструмента, ведь последние годы я обходился либо калимбой, либо металлофонами. До создания даже пианиноподобной челесты у меня дело так и не дошло, заглохнув на этапе чертежей для ремесленников.

Не помня себя, я проиграл до самой темноты. Играл бы и дальше, но в дверь затарабанил кто-то из соседей, сопровождая свой визит не самыми дружелюбными выкриками. Пришлось выключить синтезатор и достать из-под кровати ноутбук. Ну-ка, ну-ка, чего я тут пять лет назад смотрел? Успев уже позабыть, что такое глобальная интернет-сеть, и как она затягивает, я провёл за компьютером всю ночь. Вот только зависал я не за просмотром сериалов или смешных видео. Меня вдруг захлестнул спортивный интерес – а что бы я мог ещё сделать в теле Ризанта, обладай всем этим необъятным багажом справочной информации?

Я читал сухие статьи, казавшиеся мне раньше невероятно скучными, с лихорадочным блеском в глазах. Прервался только пару раз на поход в туалет, да на заваривание кофе. Меня интересовало абсолютно всё – от политологии, экономики и истории до вооружений и устройства фортепиано. Иногда я досадливо морщился, когда находил сведения, которые сильно облегчили бы мою жизнь там, под чужими звёздами. А иной раз горделиво хмыкал, находя те же выводы, к которым я пришёл самостоятельно.

В голове сразу же родился десяток явлений и принципов, которые я мог бы воплотить с помощью магии. А благодаря фортепианной клавиатуре набросать условные контуры для прототипов плетений не составило вообще никакого труда. Так, к примеру, появились на свет заклинания «Ледяная шрапнель», «Смесь» и «Поцелуй Абиссалии». И если первые два являли собой средства массового поражения, предназначенные для более эффективного истребления пехоты противника, то вот последнее мне очень хотелось опробовать в деле.

Если не углубляться в дебри, то «Шрапнель» стала переосмыслением плетения «Северных ос». Это был всё тот же лёд, только собранный в одну глыбу. А на мелкие осколки она разлеталась уже после столкновения с препятствием. Получилось нечто похожее на «Матрёшку» по принципу действия, только более экономное и простое. Но вместе с этим и не такое мощное.

«Смесь» родилась как магическое воплощение реактивного пехотного огнемёта. Просто запертая под огромным давлением в оболочку «Чешуи» энергетическая взвесь, основой которой послужили элементарнейшие «Объятья ифрита». По моим прикидкам, заклинание должно уничтожать всё живое в радиусе трёх метров на открытом пространстве. Но в теории, если не ставить во главу угла экономию сил, можно этот показатель увеличить до пяти-шести метров. Выше уже проблематично, ибо даже на стадии расчётов объем потребной для этого энергии улетает по экспоненте в стратосферу. И тогда получается, что для затопления огнём одного алавийского легиона потребуется примерно тридцать-сорок плетений. Ну разве не чудо?

Ну и моё самое любимое – «Поцелуй Абиссалии». Чары, действующие по принципу кумулятивного снаряда. Как только высплюсь, то обязательно отправлюсь далеко-далеко за город, чтобы его протестировать. По моим прикидкам, этой мощи должно хватить даже для пробития «Чешуи». Ну а самое главное, что поражающие свойства конструкта продиктованы не магией, а голой физикой. Поэтому для создания чар не потребуется колоссальных объемов энергии! Ха-ха! Боюсь, что для алавийцев настали непростые времена, ибо…

Одёрнув себя, я смущенно почесал затылок. Нет, Сашок, ты чего? Какие алавийцы? Забудь о них навсегда. Ты больше не Ризант нор Адамастро. Ты – Александр Горюнов. Тебе не нужно решать судьбу целого материка, заниматься политикой и войной. Просто живи в своё удовольствие, как маленький заурядный человечек, способный повлиять лишь на количество карт в своём рукаве.

От подобных мыслей почему-то стало тоскливо. Слишком уж стремительно я рухнул от аристократа, основателя могущественно братства милитариев, героя Южной Патриархии и советника монарха обратно к уровню кабацкого пианиста и карточного шулера. А ведь сколько незавершённых дел осталось там, на Старом континенте? Я так и не вернул человечеству элдримское побережье. Не сломил другие колонии альвэ. Не спас северные государства от набегов Великой Пустоши. Не помог Гесперии. Не отомстил Каарнвадеру и тому, кто покусился на мою жизнь. Не увидел, в конце концов, Вайолу и не услышал её ответ…

Разозлившись на самого себя за подобные мысли, я гневно захлопнул ноутбук и отбросил исписанные нотными конструктами листы. Совсем с ума сошёл, Сашок⁈ Забыл уже, каково это валяться с переломанными костями и истекать кровью? Забыл жар алавийских плетений и гул поступи чёрных легионов? Забыл тоску, рвущую душу, когда очередные твои товарищи не возвращаются из боя⁈ К дьяволу это всё!

С размаху плюхнувшись в постель, я накрылся подушкой и вознамерился поспать хоть сколько-нибудь. Но отгородиться от собственных мыслей не получилось. Они настойчиво лезли в голову, толкаясь и вытесняя всё остальное. У меня даже глаз смокнуть не вышло. А спустя часа полтора непрерывных метаний и нервных попыток улечься на скрипучей кровати поудобней, кто-то из соседей вообще устроил шумное выяснение отношений в общем коридоре. Тьфу ты! Хоть опять иди водкой заливайся, чтоб уснуть! Но я-то отчётливо осознаю, что это путь саморазрушения, и не хочу по нему следовать.

Крики и восклицания за дверью, тем временем, стали ближе. Я уже мог разобрать отдельные слова, но смысл пока ещё ускользал. Слышал, как причитал старческий женский голос: «Кудой-то вы… чаво вам… хто такие… безобразники… милицию вызову…» И что-то мне вообще спать расхотелось. Недоброе предчувствие царапнуло разум. Уж не по мою ли душу суета?

– Здесь? – раздался грубый бас прямо за моей дверью, убивая последнюю надежду на благоприятный исход.

– Да, ломай, – донеслось в ответ так же отчётливо.

Первым моим порывом было кинуться к окну и спуститься по водосточной трубе. Но я безжалостно задушил его. С чего бы Маэстро будет позорно бегать от врагов?

– Я тебе сейчас как сломаю! – завопил я, стараясь предотвратить порчу арендованного имущества. – Не трогай, сам открою!

Но незваных гостей это не остановило. Что-то гулко бухнуло, и тяжелый косяк вместе с куском раствора грохнулся на пол. На пороге показалась пара короткостриженых молодчиков. Один габаритами не уступал приснопамятному Лукашу, которого я чуть не зарезал. Второй же, наоборот, был худой, но подвижный, словно имел в роду алавийцев. Незнакомцы воззрились на меня столь выразительными взглядами, что я без всяких представлений понял – это пожаловала тяжёлая кавалерия от Бати. Мстить за вчерашнее поражение.

– А за дверь, козлы, вы мне ответите… – сквозь зубы процедил я и бесстрашно двинулся вперёд.

Глава 5

В ладони с вживлённым кровавым алмазом зародилось покалывание. Именно такими ощущениями теперь сопровождалось создание магического конструкта. Оба батиных мордоворота встали в боевые стойки, готовясь меня встретить. Да вот невдомёк было им, что мне не нужно к ним приближаться вплотную, чтобы убить.

– Ай-ай-ай, што творится, што творится! Средь бела дня ужо, ничаво не стесняются!

Внезапно в дверном проёме, оглашая пространство причитаниями и возмущениями появилась самая старшая жительница нашей коммунальной квартиры – Зоя Семёновна. Говорят, что в следующем году бабульке должно стукнуть девяносто. С возрастом ей всё сложнее было выходить на улицу, поэтому любимым её занятием стали прогулки по общему коридору и бдение за порядком.

Старушка бесстрашно вклинилась между двумя образинами, нисколько не тушуясь и продолжая отчитывать всех, и меня в том числе.

– А ты чаво, непутёвый, стоишь⁈ Кто всё енто чинить будет, а? Тебя спрашиваю! Нам таково здесь не нать бардаку! Вот я участкового вызову, ох, устроит он тебе! Про все выходки расскажу твои!

Я замер, так и не закончив боевое плетение. На моём месте Ризант нор Адамастро с высокой долей вероятности учинил бы сейчас резню, невзирая на сопутствующие жертвы. Но я-то не он. Я Александр Горюнов. Передо мной больше не стоит возвышенной цели по спасению всего человечества на континенте. Чем оправдать смерти ни в чём неповинных людей? Не затянут ли они меня ещё глубже в пучину психологических проблем, отголоски которых я уже на себе ощущаю?

– Зоя Семёновна, отойдите, пожалуйста. Эти люди опасны, – на полном серьёзе проговорил я.

– А мне-то што⁈ Я блокаду пережила, фашистов не боялась! – не подумала отступать пенсионерка. – А ентих и подавно не страшусь! Вот приедет сейчас участковый наш, то-то мы поглядим, как вы все тут запоёте!

Поняв, что я не планирую нападать, подосланные Батей молодчики заметно расслабились. Они переглянулись друг с другом, покосились на бабульку, а затем обратились ко мне:

– Ну что, Маэстро, сам пойдешь, или будешь усугублять ситуацию?

Ворчание Зои Семёновны в общем коридоре привлекло и других соседей. Кто-то вышел из своих комнат, кто-то только выглянул. И пусть они не совались в самую гущу событий, но шанс зацепить их боевым плетением оставался неиллюзорным. Поэтому я решил пока не устраивать здесь бойни. В самом худшем случае – шлёпну всю эту шантрапу позже. Когда рядом не будет лишних глаз.

– Ведите, – сухо проронил я вышибалам.

Те посторонились, пропуская меня вперёд, и повели к выходу.

– Эй! Кудой-то вы⁈ – пронзительно верещала нам вслед Зоя Семёновна. – А убираться хто будеть, а⁈

– Успокойтесь, бабушка, позже всё решим, – примирительно выставил ладони мой конвоир, который был поздоровее.

– Какая я тебе бабушка, остолоп⁈ Ну-ка стоять всем!

– Я эту старую суку сейчас хлопну… – угрожающе прорычал худой, зло стискивая челюсть.

– Просто иди молча, – посоветовал я. – Дальше первой ступеньки она не уйдёт.

Долговязый что-то пробурчал себе под нос в стиле: «Захлопнись, тебя никто не спрашивал». Однако же моему предложению внял, и на вопли пенсионерки перестал обращать внимание. Ну а Зоя Семёновна, как я и думал, доковыляла до лестницы, не прекращая нас костерить, да там и остановилась.

Когда вокруг нас не осталось свидетелей, парочка батиных мордоворотов стала гораздо смелее и решительней. Один чувствительно двинул мне по печени, а второй надел на мои запястья нейлоновую стяжку. Вжикнул язычок застёжки, и вот я, считай, оказался в кандалах.

– Резче батонами шевели, чмошник! Не тормозить и не тупить. Начнешь выделываться, я тебя моментом сломаю, – пригрозил худощавый.

Меня повели под руки вниз. Впритык к подъезду обнаружился «Паджерик», припаркованный в нарушение всех правил. В него-то меня и закинули, усадив между парой вышибал. В салоне, кстати, скучали ещё двое колоритных персонажей, по мордам которых становилось предельно ясно, что по ним нары плачут. Итого четверо. Пока причин для паники не вижу. Я в любой момент могу перебить этих недоумков и свалить. Но это не устранит источник моих проблем. Мне бы сейчас с самим Батей повидаться…

– Вы меня сразу в лес, или сначала к боссу? – поинтересовался я у молодчиков.

– Ещё раз варежку раззявишь, я тебе всеку, пидор, – пообещал долговязый, сидящий справа от меня.

Для подкрепления своих слов он сжал кулак и отвёл руку назад, изображая замах.

Ладно, хрен с вами. Посижу пока молча. Судя по квадратным физиономиям, ни один из этих четверых не был светочем мысли. Выходит, с ними болтать – только проблем наживать на свою голову. А я ведь не железный, могу и сорваться. А взрывать «Матрёшку» в тесноте автомобильного салона мне ой, как не хочется. Тут уже за собственную шкуру боязно. Остаётся просто ждать.

Пока внедорожник петлял по городским улицам, моим захватчикам кто-то периодически звонил, и они коротко докладывали: «Мы его взяли». Я догадался, что Батя за мной отправил целую роту своих пешек. И при таком серьёзном подходе глупо было надеяться, что всё уляжется само по себе. И чем я вообще думал, когда решил, что облапошить не последнего человека в криминальном мире хорошая идея? Это повезло, что Ваэрис оставил мне прекрасный козырь в виде кровавого алмаза. А без него я бы что делал? Хм… а зачем богу обмана вообще рисковать и дарить мне столь полезный артефакт? Разве не проще было бросить меня в безвыходной ситуации, дабы я стал более сговорчивым? Я не понимаю логики Эриса, и это меня заставляет нервничать…

Погрузившись в анализ мотивов Ваэриса, я упустил момент, когда автомобиль затормозил в каком-то гаражном кооперативе. Слева длинные ряды одинаковых железных ворот, чуть дальше что-то вроде склада, а рядом с нами бытовка и трёхэтажная постройка, которую я с первого взгляда окрестил как царь-гараж. К ней-то меня и потащили, крепко держа под локти. Внутри стояли три дорогущих тачки, наполированных до зеркального блеска. А в дальнем углу виднелась лестница, ведущая наверх. Сперва я подумал, что мы пойдём к ней, но нет. Конвоиры поволокли меня в другую сторону. Туда, где зияла негостеприимной чернотой смотровая яма.

Здесь мне связали руки уже основательно. Не просто нейлоновой стяжкой, а тонким стальным тросом. Затем подвели к лебёдке с крюком, зацепили его промеж запястий и стали поднимать. Не прошло и минуты, как я болтался примерно в полуметре над полом. Да-а-а, что ни говори, а надежды на бескровный исход тают с пугающей быстротой. Впрочем, с тем же успехом это всё может оказаться постановкой, чтобы внушить мне страх и сделать более покладистым.

Я висел уже около четверти часа. Кисти онемели, трос врезался в кожу, плечи горели огнём. Пришлось даже тайком сотворить «Божественный перст», чтобы своё состояние подправить. И вот со стороны улицы, наконец, послышалось рычание моторов. Скрипнули тормозные колодки, и внутрь начали входить люди. Много. Человек пятнадцать. А во главе делегации двигался Батя собственной персоной – круглолицый дородный мужчина с пышными усами. Те, кто его не знал, могли обмануться внешностью эдакого улыбчивого и добродушного пухляша. Но я к числу таких наивных глупцов не относился. Даже не зная обо всех его подвигах, я с самого первого дня подмечал жестокий холодок, живущий в глубине его глаз. Он мне подсказывал, что этот тип способен буквально на всё. Жаль, мне не хватило ума не связываться с ним…

Толпа обступила подвешенного меня со всех сторон, и я вдруг почувствовал себя пиньятой, поскольку насчитал в поле своего зрения монтировку и три биты, одна из которых была у самого Бати. Карточный катала вышел вперёд, поигрывая своим ударно дробящим инструментом, и смачно плюнул в мою сторону.

– Ну что, сучёныш, отбегался? Я тебя, паскудника, пустил за собственный стол, а ты меня опозорил. Хуже того, я дал тебе шанс искупить вину! Даже срок установил достаточный, чтобы ты мог расплатиться за свой косяк. Но что ты сделал⁈ Снова плюнул мне в лицо, гондон! Не знаю, что там за черти были с тобой в ту ночь, когда вы метелили Лукаша и Сизого, но я до них тоже доберусь.

– Батя, ты всё не так понял. Те ребята вообще не при делах, – попытался оправдаться я.

Но мои слова только сильнее разозлили мужчину. Его пухлая физиономия скорчилась, превратившись в злобную гримасу, и бита устремилась мне в колено. Кое-как я успел задрать ноги, и удар просвистел мимо. Меня чуть закрутило, и следующая подача угодила мне в бедро. Потом ещё раз. Я быстро смекнул, что уворачиваться дело гиблое. Это только больше разгневает осатаневшего пухляша. Поэтому я стал активно извиваться, пряча колени и подставляя вместо них под биту мясистые ляжки. Так хоть кости и суставы мне не переломает.

– Лучше помолчи, Горюнов. Ты, чепух, не догоняешь, как я зол, и что с тобой сделаю! – пропыхтел Батя, намахавшись. – И запомни, шваль, для тебя я Михаил Павлович! Заруби себе на носу, пока я сам этого не сделал.

– Михаил Павлович, я отработаю, – поспешил вставить я слово. – Весь долг, до копейки. И даже больше.

– Чем ты, сука, отработаешь? Жопой что ли⁈ – снова плюнул в меня усатый катала.

Толпа шестёрок захохотала. Послышались оскорбительные и унизительные комментарии, касательно моей ориентации. Между прочим, совсем необоснованные…

– За игральным столом, – без улыбки пояснил я. – Вы же знаете, у меня ловкие пальцы…

– Ты чё, баран, хочешь, чтобы за мной закрепилась слава лохотронщика⁈ – округлил глаза Батя.

Ой-ой, актёрище! Ну перед кем тут из себя святошу строит? Да все здесь собравшиеся знают, что он не брезгует грязными приёмчиками во время игры. Лично слышал, как он хвастался, что «завалил под фуфло фраера» и снял с того полтора миллиона за один кон. Но ляпнуть такое вслух при всей его братве – это гарантировано подписать себе смертный приговор. Даже если бы у меня были железобетонные доказательства.

– Михал Палыч, я прошу вас поверить и дать мне ещё один шанс. Я обещаю, что принесу немало выгоды!

Я действительно больше не желал никого убивать. Хотел забыть те ужасные пять лет, прожитые в бесконечных схватках и то, в кого они меня превратили. Права была, Гесперия, когда говорила, что я топлю во мраке собственную душу! Каждая капля пролитой крови легла клеймом на мою совесть, но не сделала сильнее. Если во мне осталось хоть что-то человеческое, то я обязан доказать это сейчас. Я не смогу получить прощения у всех тех, кто умер во имя моих целей. Но я хотя бы проведу зримую черту между Маэстро и настоящим Александром Горюновым. Я отделю от себя ту часть личности, для которой убийство было лишь удобным и доступным инструментом. Это слишком простой путь. И он ведёт в никуда. В царство вечной тьмы.

Я попытаюсь оставить всё позади. Оставить в прошлом. Я буду стремиться к свету! Стремиться во что бы то ни стало! В противном случае, меня ждёт участь ничуть не лучше смерти. Тот человек в стальной маске – это не я! Он возник в моём разуме, как щит, за которым Александр Горюнов прятался, силясь справиться с обрушившимися на него злоключениями. И теперь я сознательно отказываюсь от той личины!

Я вложил в свою реплику всю искренность, на которую был способен, и всю боль, которую испытал под чужими звёздами. Я буквально распахнул свою душу, чтобы убедить собеседника в чистоте своих намерений. Истово клялся, что исправлю всё, если получу возможность. Но…

Пухлое лицо Бати неприязненно скривилось. Он брезгливо поморщился и в очередной раз сплюнул на пол.

– Ты, Горюнов, полный кретин, если думаешь, что я поведусь на твою дичь. Запомни, фуфлыжник, ты никто! Говно без хлеба! Тупорылый и излишне самоуверенный чепушило, который попутал берега. И мне это уже надоело.

Катала отдал биту одному из своих людей и взялся за монтировку.

– Значит, послушай, меня, гнида… – прошипел Батя. – Я тебе не дам уйти легко. Сначала разомнусь сам, а потом отдам моим ребятам то, что от тебя останется. Будешь наглядным пособием для всех окрестных чертогонов. Чтобы каждый мудак, считающий себя самым умным, сто раз подумал, прежде, чем пытаться меня кинуть.

– Батя, я прошу тебя, не делай этого, – в отчаянии помотал я головой.

– Давай-давай, сучёныш, скули громче, – жестоко осклабился бандит.

Я бессильно прикрыл веки и судорожно вздохнул. Что бы я ни делал, как бы ни старался решать вопросы посредством убеждения, но каждый раз… КАЖДЫЙ ЧЁРТОВ РАЗ, точку во всём ставит насилие.

– Почему? Ну почему я никак не могу победить тебя, Маэстро? – обратился я в пустоту.

– Чего ты там бормочешь, парашник⁈ Я сказал, СКУЛИ ГРОМЧЕ! – заорал Батя, распаляя самого себя.

Словно в замедленной съемке я увидел, как изогнутый клюв монтировки нацеливается мне в живот. Катала взял такой размах, что один удар без труда бы размочалил мне половину внутренних органов. Однако на пути тяжелого инструмента вдруг возникла мутная плёнка энергетического щита. Орудие звякнуло и отскочило от «Покрова», а сам Батя от неожиданности выронил его из рук.

– А-а! Чё за херня⁈ Что это⁈ – широко раскрыл он рот и попятился.

Остальные отморозки тоже удивлённо загомонили, не понимая, что за сила остановила удар.

– Пацаны, валите этого фокусника! БЫСТРО! – завопил Батя, почуяв исходящую от меня смутную угрозу.

Под моим взглядом он подобно матёрому хищнику, на которого наставили ружьё, попытался скрыться за спинами своих вышибал. А они кинулись исполнять поручение. Кто с битой, а кто и ствол достал. Громыхнул первый выстрел, и пуля легко пробила энергетическую оболочку «Покрова». Заклинание, которое уверенно держало стрелы и выпады клинка, не устояло перед крохотным кусочком свинца, разогнанного до сверхзвуковой скорости. Я почувствовал, как ногу ожгло болью, и как по мышцам бедра стала разливаться пугающая парализующая слабость.

Затёкшие и онемевшие пальцы слушались плохо. Но я всё же умудрился сотворить плетение «Праха». Витки тонкого тросика, удерживающие мои руки, лопнули, и я полетел вниз. Приземлившись, совершил перекат, игнорируя нарастающую жгучую боль от пулевого ранения.

Почти сразу дорогу мне преградил один из вышибал, на свою беду оказавшийся ближе всех. И «Стрела» прошила его навылет. Он только и успел удивлённо крякнуть, прижав ладонь к зияющей в грудине дыре.

– Тва-а-а-рь! А! А! А! Он меня чем-то продырявил!

– Сука, шмаляй, шмаляй! Вали его!