Текст книги "Олигарх 6 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)

А вот среди первых амурских пластунов сомневающихся не оказалось. Они все под командованием Авдея Серова идут со мной.

Перед выходом Лев Иванович еще раз поговорил с тунгусом, рассказавшим Василию о золоте Урюма. Тунгусы в будущем будут называться эвенками.

Наш собеседник, по моим меркам, еще не старик – ему около сорока пяти лет. Но по меркам нынешнего времени он действительно старик, род которого кочует где-то на севере от Горбице далеко в горах. Его имя – Тыманча, что означает «утренний».

Тыманча пришел на Шилкинский и попросил спасти его единственную больную дочь. Наши врачи быстро разобрались в ситуации и помогли десятилетней девочке. Она, скорее всего, перенесла респираторную инфекцию и была сильно истощена после болезни.

Вылечить её не составило труда. Василий специально велел привезти с Нерчинского завода яблоки и китайские мандарины. Через месяц нормального питания девочка бегала и прыгала и неожиданно попросила отца разрешить ей остаться среди русских.

В знак благодарности Тыманча рассказал Василию о желтых камнях, которые ищут некоторые русские. Такие камни он видел на Урюме и может показать, где они находятся.

Тыманча решил остаться среди нас и за несколько месяцев, проведенных среди русских, достаточно хорошо научился говорить по-русски. Проблем в общении с ним не было. Он подробно рассказал Льву Ивановичу о местности, и тот вынес окончательный вердикт.

Вечером 14 ноября Лев Иванович пришел ко мне.

– Моё окончательное мнение, Алексей Андреевич, таково, – начал он, разворачивая на столе нарисованную им схему местности. – Вот план, который я составил после бесед с Тыманчой и нашими людьми, ходившими в те места.

На плане были указаны направления и расстояния в дневных переходах, пересчитанные Львом Ивановичем в версты. Основную почтовую станцию он назвал Верхней Горбицей. По его мнению, нам нужно пройти от неё строго на северо-запад около тридцати верст до Черного Урюма и там начать поиски золота.

Тыманча видел в тех краях несколько ям под многочисленными небольшими водопадами, которые образуются весной и в сезон дождей. На дне этих ям были «желтые» камни.

– По его описанию, это самородковые гнезда, и их там достаточно много. Наша экспедиция подготовлена так, как я раньше даже представить не мог. Поэтому я уверен, что за пару недель мы дойдем до Урюма и, несмотря на зиму, сможем начать поиски золота.

Глава 24

Подготовка к экспедиции велась так, чтобы максимально исключить риски.

В Верхней Горбице создан большой запас продуктов, теплой одежды и различных инструментов. Тридцать верст до нее – это хорошая дорога, по которой можно на тройке прокатиться с ветерком, не опасаясь, что куда-нибудь улетишь. Сама почтовая станция большая и добротно построенная.

Вдоль дороги стоят хорошо заметные верстовые столбы, поставленные так, что их не повалит ветер. А если такое и случится, то возле каждого столба есть еще и большая каменная куча.

Так что сбиться с дороги здесь, по-моему, просто невозможно.

По такому же принципу дорога строится и дальше за Верхней Горбицей. Но с одной маленькой, но очень существенной поправкой.

Почтовые станции на этом участке будут через пять верст, и будут ставиться небольшие, но очень крепкие пятистенки с печками. Внутри них – запас продуктов, несколько комплектов теплой одежды, разумеется, сухие валенки и сухие дрова.

Но это в будущем. А сейчас это большие бурятские юрты.

От Верхней Горбицы, до которой мы без проблем добрались за сутки, дальше пойдем на своих двоих. В этих местах уже выпало достаточно снега, и идти на лошадях совершенно неразумно, да и наверное невозможно.

Идти на своих двоих означает передвижение на лыжах.

Иван Васильевич и мои камердинеры, как и я сам, освоили эту науку на Аляске. С этим средством передвижения хорошо знаком Тыманча, господин рудознатец, трое из его людей и шестеро пластунов. Анри еще в Пулково обучался этой премудрости и уже вполне прилично ходил на лыжах.

Остальные, в том числе и господа горные инженеры, останутся в Верхней Горбице, и их дальнейшее продвижение целиком зависит от успехов дорожников и, конечно, погоды.

Они будут сейчас помогать строить дорогу, прокладывать зимник и учиться ходить на лыжах.

Каждый из нас несет на себе запас продуктов, запасную теплую одежду и инструменты. Пока вместе с нами идут строители дороги, и проблем нет совершенно никаких.

Ради безопасности я запретил кому бы то ни было ходить и работать здесь поодиночке, а при малейшей опасности пользоваться страховочными веревками, которыми люди связаны друг с другом. Забайкальская тайга – конечно, не высокогорье, но падение здесь в какую-нибудь яму или подобное, занесенное снегом, тоже может оказаться смертельным. Да и потеряться в пурге, которая тут налетает на раз-два, вполне реально.

От Шилки мы удалились всего на каких-то тридцать верст, а насколько здесь уже другая погода!

Все кругом уже заметено снегом, и основное занятие дорожных строителей – его расчистка. Мы тоже идем, не расставаясь с деревянными лопатами, которыми иногда приходится пробивать себе путь вперед, чтобы не отклоняться от уже намеченной траектории будущей дороги.

Еще до первого снега два десятка опытных и сильных мужиков под руководством Тыманчи совершили бросок до Урюма и наметили трассу будущей дороги.

Местами они валили деревья, расчищая путь и указывая направление движения, но намного больше было сделано многочисленных меток на деревьях.

В некоторых местах, например, были удалены все нижние ветви, и образовались как бы зеленые туннели.

Без этой предварительной работы наше движение к Урюму было бы сплошным подвигом. Открытых мест на нашем пути очень мало, вековые нетронутые человеком леса достаточно надежно прикрывают землю от падающего снега. В лесных чащах, через которые мы в основном идем, глубина снежного покрова и его плотность позволяют нам более-менее без проблем двигаться вперед.

А вот большие поляны и редкие природные пожарища оказались достаточно серьезными препятствиями.

Пожарищ на нашем пути в этот день встретилось всего два. Оба были уже старыми. Первое было не очень большой гарью, где нам пришлось метров двести идти по глубокому и достаточно рыхлому снегу.

Хорошо, что первым почти постоянно шел Тыманча. Только благодаря его опыту и умению мы благополучно прошли эту гарь, и все обошлось без потери лыж.

Второе пожарище было старым и очень большим горельником. Мы прошли по его краю, но он очень меня впечатлил своими размерами и тем, что почти весь сухостой на нем, по крайней мере тот, который был виден, скорее всего, был из категории высококачественного.

Если это так, то надо как можно быстрее организовать его вырубку и использование в нашем строительстве.

Ветер, постоянно падающий с небес снег и пятнадцать градусов мороза делают наше продвижение вперед по открытым участкам почти подвигом. Но тем не менее до первой временной почтовой станции мы успешно дошли. И сытые, в тепле и сухости провели очередную ночь.

Три бурятских юрты здесь были установлены заранее, и нас ждали трое дежурных из числа строителей дороги. Все остальные были впереди, и возможно, что им удалось поставить еще две временные станции.

Третий день нашего похода выдался таким же. Мы прошли очередные пять верст и даже помогли дорожникам достроить третью юрту второй временной почтовой станции. Так что ночью нам удалось нормально отдохнуть.

Результат первых четырех дней был очень даже неплохой. Мы прошли сорок верст из намеченных шестидесяти.

Следующий, пятый, день был ужасным. Еще затемно поднялся сильный ветер, резко похолодало почти до тридцати градусов, а на рассвете повалил снег и началась метель.

О приближающемся ненастье мне еще в полдень сказал Тыманча, и я был поражен точностью его прогноза. Вот только, к сожалению, уже никак нельзя предупредить дорожников, находящихся впереди.

За себя и наших людей, находящихся рядом и на других почтовых станциях, я не переживал. Юрты поставлены как положено, в них тепло и сухо. Продуктов, теплой одежды, сухих дров достаточно, и в трех юртах все разместились достаточно комфортно.

На постоянных почтовых станциях тоже, думаю, все в порядке.

А вот за ушедшую вперед партию дорожников на душе у меня было тревожно. Успели ли они поставить юрты? Этот вопрос постоянно вертелся у меня в голове.

Их всего десять человек, и достаточно всего одной юрты, но ее надо банально успеть поставить.

Когда началось ненастье, Тыманча несколько раз выходил из юрты и каждый раз, возвращаясь, молча отрицательно качал головой.

В нашей юрте расположились мы, Лев Иванович, Тыманча и наши пластуны. Под завывания ветра хотелось только спать, но стоило закрыть глаза, как сон проходил от тут же появляющихся мыслей об ушедшей вперед партии дорожников.

Иван Васильевич тоже пытался заснуть, но, как и мне, у него ничего не получалось. После очередной неудачной попытки он поднялся и предложил мне чаю.

Духовитый напиток был необыкновенно хорош, и я с удовольствием его выпил.

– Я, Иван Васильевич, постоянно думаю о дорожниках, ушедших вперед. Успели ли они поставить юрту, или ненастье застало их внезапно?

– Василий Алексеевич, насколько я знаю, строго-настрого запретил становиться на ночлег под открытым небом. Прошлой зимой у него уже было нечто подобное. И после этого он приказал обязательно перед каждой ночевкой оборудовать лагерь из расчета возможного пребывания в нем несколько дней.

Эту историю я знал и надеялся, что дорожники выполнили его требования.

Василий был любителем римской истории и всегда восторгался порядками римских легионов на марше.

Однажды в нашем детстве случилась трагедия. Соседский помещик спьяну проигнорировал предупреждение своего кучера о приближающемся ненастье и на авось зимой поехал в Коломну, предварительно приказав выпороть кучера, «дурака и лентяя».

На орехи досталось и жене помещика, которая не отпускала пьяного мужа, и он с другим кучером укатил из имения.

В начавшейся метели они сбились с дороги, затем лошади угодили в какую-то яму и намертво встали. Под вечер кучер пешком сумел добраться до Коломны. Метель к тому времени стихла, и полная луна позволила еще ночью найти бедолагу-помещика.

Но он успел сильно обморозиться и следующим вечером отошел в мир иной.

Какие там аналогии с древней историей провел Василий, я не знаю, но он неожиданно выдал, что древние римляне были большие молодцы, когда, останавливаясь даже на одну ночь, строили как положено укрепленный лагерь.

Выполнять любой ценой можно только задачи, от которых зависят чьи-то жизни. Во всех остальных случаях риск совершенно не оправдан.

Это было мое требование ко всем нашим людям, и пока оно позволяло обходиться без неоправданных человеческих потерь. Конечно, не всегда это получалось, тем более что здесь легко перейти тонкую грань между осторожностью и предусмотрительностью и трусостью.

Меня лично, думаю, никто не может обвинить в трусости, хотя что такое страх, я знаю. Испытал его и на дуэлях, и в океане во время страшных бурь.

Когда, например, я стрелялся с майором Шалевичем и графом Толстым, мне было реально страшно. Пуля – дура. А пистолеты нынешнего века – оружие еще то. Элемент случайности таков, что реально пятьдесят на пятьдесят.

Мне на самом деле оба раза реально крупно повезло. Особенно когда я попал в руку майора. Это, конечно, со стороны красиво выглядело, но шансов на точный снайперский выстрел из пистолета на самом деле достаточно мало. И это на самом деле маленькое чудо, что я сумел выстрелить именно так, как пообещал этому бедолаге.

Его выстрел вообще-то вполне мог оказаться удачным, и у светлейшего князя могли бы быть большие проблемы.

Я кивнул головой, подтверждая, что знаю это, и заговорил о другом.

– Будем надеяться на их дисциплинированность. У ушедшей вперед партии два комплекта юрт. Рисковать мы не будем, – ветер, как бы в подтверждение моих слов, резко усилился, и заряд пурги ударил в стену юрты. – Поэтому надо будет остановиться и подождать, когда нам доставят следующие комплекты.

Лев Иванович постоянно при каждой свободной минуте делал какие-то записи и сверялся с ранее написанным. Вот и сейчас он занимался именно этим.

Закончив свое дело, Лев Иванович обратился ко мне.

– Алексей Андреевич, вы позволите?

Лев Иванович расстелил перед нами свою карту, на которой за время нашего похода уже появилось множество новых отметок, большинство из которых мне совершенно непонятны.

– Просветите нас, Лев Иванович, – с легкой улыбкой попросил Иван Васильевич.

– Я каждый день уточняю всю информацию, полученную ранее от наших первопроходцев, Тыманчи и строителей дороги. К моему удивлению, пока вопиющих неточностей и уж тем более фантазий нет совершенно, – сказанное господином рудознатцем меня почему-то не удивило.

Иначе на самом деле и быть не может. Тыманча действительно поразительно правдив и точен во всем, что говорит. А все, кто работают со мной, быстро понимают, что светлейший князь любит честность и порядочность во всем, и любая брехня выходит таким боком, что не приведи Господь. И все знают, что отрицательный результат тоже таковым является, и не всегда это плохо.

– И какой же практический вывод на перспективу?

Иногда Лев Иванович бывает чрезмерно словоохотлив, а сейчас у меня нет желания слушать чьи-либо чрезмерные рассуждения на любые темы.

– Думаю, что до Урюма нам действительно осталось пройти двадцать верст, и если ушедшая вперед партия справилась со своей задачей, то до водораздела остается всего пять верст, – говоря «всего» пять верст, господин рудознатец немного лукавит, они легко могут превратиться в «целых» пять верст.

На карте господина рудознатца действительно хорошо видно, что, расставшись с Горбичанкой, мы почти десять верст шли вдоль ее правого притока, какого-то безымянного, но достаточно большого ручья. С ним мы тоже расстались, взяв влево, и прошли так примерно версту.

Перед нами довольно противный хребет со странным названием – Собачкин. Он невысокий и пройти нам надо правее его самой высокой вершины, высота которой составляет примерно шестьсот десять саженей.

Ее высоту измерили горные инженеры и нанесли на карту. Хребет покрыт тайгой, местами редколесьем и марями.

Марями в этих краях называют редкий угнетенный лиственничный лес с большими участками безлесных болот. Их лучше обойти стороной даже зимой, если, конечно, ты не собираешься что-нибудь доставать из них. Русские частные золотодобытчики уже придумали способ зимней добычи золота в болотах.

Он очень простой. Дожидаешься, когда болото промерзнет на достаточную глубину, и роешь шурфы в болотной мерзлоте.

Работа, конечно, не сахар, но позволяет разрабатывать богатые болотистые россыпи. Поэтому желающих угробить свое здоровье в таких условиях достаточно.

Богатую болотную Карийскую россыпь мы тоже будем разрабатывать зимой. Но как – я еще не решил, а разумных предложений нет.

Если ушедшая вперед дорожная партия прошла свои пять верст и сумела начать оборудование временной станции, то следующий бросок на пять верст, и мы начинаем спуск с хребта к Урюму.

Но это при одном условии: если нам не придется обходить какой-нибудь крутой склон этого невысокого хребта.

– Надеюсь, по нашим молитвам, метель в ближайшие часы стихнет, и мы сможем послать вперед разведчиков, – я решил подвести черту под нашим разговором и просто помолчать.

Метель через несколько часов начала стихать, и еще до захода солнца установилась безветренная холодная погода.

– Ваша светлость, – обратился ко мне Ефрем, самый опытный и матерый казак-пластун. – Дозвольте, мы с Тыманчей пойдем вперед. Мы с ним до темноты пройдем пять верст, а ежели что, то можем и переночевать.

На несколько дней, по их мнению, устанавливается тихая и безветренная погода. Они только что на разведку выходили из юрты и, походив вокруг, вынесли такой многообещающий вердикт.

Я тут же без раздумий разрешил, и через пятнадцать минут они ушли вперед.

Сомнений в правильности своих действий у меня не было. До наступления сумерек больше часа, а до наступления настоящей темноты вообще больше двух часов.

Ефрем с Тыманчей – лыжники отменные, и за пару часов они должны пройти пять верст.

Заблудиться им нереально. Метки, сделанные разведчиками, видны очень хорошо. А кроме них есть еще и контрольные. Это тоже категорическое требование Василия.

– Думаю, они пять верст по этой снежной целине еще засветло пройдут, – вынес свой вердикт Иван Васильевич, глядя вслед паре лыжников, быстро поднимающихся по пока еще некрутому склону отрога Собачкина хребта. – Если, конечно, карта Льва Ивановича не врет, и впереди не окажется какого-нибудь неприятного сюрприза.

– Пока его карта очень точная. Как и прогнозы Тыманчи. Надо быть готовыми завтра всем вместе идти вперед. У меня этот утренний паникер все равно доверия не вызывает. Давайте к нему сегодня присмотримся, и если что, оставим его здесь. Пусть лучше будет сторожем.

Внезапно налетевшая ночью метель и ударившие почти тридцатиградусные морозы на одного из рабочих Льва Ивановича произвели ужасное впечатление. Прошедшим утром он от страха дрожал как осиновый лист, и казалось, что еще немного, и он бездыханным упадет на землю.

Его товарищи неожиданно для меня еще и посмеивались над ним. Увидев, что мне это не нравится, один из них добродушно сказал:

– Сидор, ваша светлость, от первых сильных морозов всегда почти помирает. Но быстро оживает и потом как ломовая лошадь везет.

Эти слова меня не убедили, но мужик как в воду глядел. Следующим утром Сидор действительно был бодр и свеж. От вчерашней паники осталось только два виноватых взгляда, которыми он ответил на мой невольный немой вопрос.

Я немного опасался, что пять дней похода уже утомили моих спутников. Но шестое утро показало, что пока об этом говорить рано.

После завтрака мы устроили совещание, чтобы решить, что делать дальше. Его инициатором был Лев Иванович. Он считал, что надо дождаться возвращения наших разведчиков.

Если быть до конца честным, то надо признать, что мы немного поспешили. Вернее даже сказать, ошиблись с расчетами потребности в юртах. Я считал, что будет достаточно на временных станциях ставить максимум две.

Но их неожиданно на каждой станции стали устанавливать по три штуки, и уже получается, что когда мы перейдем хребет, юрт у нас уже не будет.

Иван Васильевич тоже считал, что надо дождаться возвращения Ефрема и Тыманчи, но не сидеть сложа руки, а идти основной частью нашего отряда назад до Верхней Горбицы, чтобы быстрее доставить необходимые комплекты юрт. Их там больше десяти комплектов, специально завезенных заранее.

Выслушав оба предложения, я решил немного иначе.

– Итак, господа, мое решение таково. Ждем наших разведчиков два часа. За это время разбираем одну из юрт и готовимся идти дальше.

Мой расчет оказался правильным. Через час вдалеке появились две движущиеся точки, которые оказались возвращающимися нашими разведчиками.

Люди, отобранные Василием в строители дороги, оказались дисциплинированными. Они выполнили его требование обязательно строить лагерь перед каждой ночевкой и, несмотря на усталость, поставили юрту.

Глава 25

Спуск в долину Урюма мы начали двадцать пятого ноября.

Все эти дни, воспользовавшись установившейся ясной и безветренной погодой, мы основательно готовились к этому.

На вершине Собачкина хребта, правее которого пролегла наша дорога на Урюм, был сооружен примитивный маяк. Примерно в версте от него на северном склоне хребта расположилась временная дорожная станция из трех юрт.

Это место выбрали по двум причинам. Первая и главная. Оно хоть и расположено на северном более холодном и ветреном склоне хребта как бы укрыто среди скал. И здесь почти всегда затишье и почему-то очень мало снега.

Вторым плюсом было близкое, метров двести, соседство со старым небольшим горельником. Весь сухостой на нем оказался из категории высококачественного и пользуясь установившейся погодой дорожники сразу же начали его валить. И когда мы начали спуск к Урюму за нашими спинами уже начали подниматься деревянные стены постоянной дорожной станции, которую все стали не сговариваясь называть станция Маяк.

Самую высокую вершину хребта тоже стали называть Маяком, только горой.

За эти дни к нам подтянулись все отставшие члены нашей экспедиции. До Маяка пробили сначала хорошую лыжную тассу, а затем и настоящий зимник, по которому даже прошел первый обоз.

Он привез десять комплектов юрт, которые понадобятся нам уже в долине Урюма, дополнительные запасы продуктов, теплой одежды и инструменты.

Спуск к Урюму оказался неожиданно очень простым и легким.

Пройдя почти четыре версты мы вышли к какому-то ручью на берегу которого быстро нашли удобное место для размещения очередной дорожной станции.

Два десятка дорожников пошедшие с нами сразу же занялись своим делом. А мы, пользуясь остатком светового дня начали спуск вдоль ручья. На ночь я естественно приказал вернуться в уже оборудованные юрты.

Настроение у всех было приподнятое, особенно у Льва Ивановича. После ужина он как всегда занялся работой со своей картой, а все остальные расположились на ночлег.

Непосредственно для экспедиции выделено две юрты, поэтому места для комфортного отдыха достаточно и через полчаса все погрузились в сон, даже железный Иван Васильевич.

А мне не спалось, как и Льву Ивановичу. Увидев, как он очередной раз поднял голову, я встал и подошел к нему.

– Не спиться, Лев Иванович? – у меня почему-то не нашлось ничего более умного чем этот очевидный вопрос.

– Не спится, Алексей Андреевич. За многие годы у меня появилось предчувствие удачи. И последние годы оно меня никогда не подводило. Сейчас я уверен, что мы быстро найдем золото и это будет очень богатое месторождение.

Лев Иванович внимательно оглядел спящих и дрогнувшим голосом продолжил.

– Я за свои многие годы исходил сотни верст и всегда мне приходилось экономить и считать каждую копейку потраченную мною, чтобы потом за неё отчитаться. Но никогда мои поиски не были организованы должным образом. Такое, – Брусницын развел руками, – впервые.

Он хотел что-то сказать еще, но только махнул рукой и смахнул набежавшую слезу.

– Давайте отдыхать, Лев Иванович. Завтра у нас по-любому трудный и ответственный день.

Сна у меня не было из-за письма Матвея. Его привезли в Горбицу на следующий день после начала нашего похода и Василий тут же поспешил отправить его мне.

* * *

Сразу по возвращению у Матвея началась бурная великосветская жизнь. Каждый день ему пришлось или куда-то выезжать или кого-нибудь принимать.

Знатность и богатство Анны Андреевны давно стерли в памяти российской элиты не благородное происхождение доктора Бакатина. Тем более что у него достаточно и личных заслуг перед Государем и Отечеством.

А совершенная им кругосветка для высшего света Петербурга вообще что-то невозможное.

Поэтому желающих видеть его у себя и самим нанести визит было огромное множество.

На одном из таких светских мероприятий Матвей неожиданно оказался в обществе генерала от кавалерии графа Алексея Федоровича Орлова, внебрачного сына одного из знаменитых братьев, помогавших Екатерине Второй взойти на престол.

С штаб-ротмистром лейб-гвардии Конного полка Орловым Матвей познакомился на Бородинском поле, когда перевязывал его после получения очередной раны, коих бравый гвардеец получил целых семь.

После этого они еще несколько раз пересекались на полях сражений. Граф, ставший одним из фаворитов императора Николая, всегда это помнил и считал Матвея равным себе. Его поздравление с бракосочетанием с Анной Андреевной было одним из первых.

Увидев Матвея, граф Орлов тут же пригласил его присоединиться к небольшому кружку русских генералов, ведущих какой-то оживленный разговор.

К огромному изумлению Матвея разговор шел о российской золотодобычи. И каково же было его удивление, когда незнакомый ему генерал-майор, который был представлен начальником штаба Корпуса жандармов Леонтием Васильевичем Дубельтом, вдруг заявил, что Государь светлейшему князю Алексею Андреевичу восточносибирский карт-бланш выдал не просто так.

Поиски золота в Восточной Сибири казенными горными инженерами ожиданий Государя не оправдывали и его последняя надежда Российская Американская компания, которая уже смогла найти месторождения этого драгоценного металла на Аляске и начала его разработку.

Сразу же после этого завления Дубельта генеральский кружок распался, графа Орлова увлекла какая-то дама, а Матвея остался один на один с жандармским генералом.

– Вы, Матвей Иванович, полагаю не помните, но мы ведь с вами познакомились под Бородином в лазарете. Перед тем как перевязывать графа Алексея Федоровича, вы перевязали меня.

– Да разве мыслимо было всех запомнить, Леонтий Васильевич. Если бы не наши последующие военные встречи с графом, я бы и его не вспомнил.

– Это не удивительно. Как вообще можно что-то было запомнить в том кромешном аду? – задал Дубельт вопрос и нервно передернул плечами. – Ничего более страшного я в своей жизни не видел.

Леонтий Васильевич Дубельт был боевым офицером и участвовал во трех последних компаниях с Наполеоном.

Разговаривать больше о былом ни Дубельту, ни Матвею не хотелось, потому что сразу вспомнились те, кто погиб. А Матвей еще вспомнил и горящую Москву, которую ему довелось увидеть участвуя в разведывательном поиске.

Затянувшееся неловкое молчание было прервано вернувшимся графом Орловым. Дубельт извинился и ушел, оставив Матвея теперь наедине с набирающим силу и влияние царским фаворитом.

Минут через пять светской беседы ни о чем Орлов сказал, что царская служба зовет его к себе и он вынужден покинуть Матвея, которого всегда рад видеть.

Вечером этого дня Матвей был приглашен еще и на званый ужин к барону фон Штиглицу.

Матвей сразу же понял, что на ужин его пригласили не просто так, а исключительно по поводу. Он отлично знал о деловых отношениях светлейшего князя и барона, поэтому не удивился, что они с Анной Андреевной были единственными гостями.

Ужин завершился по английскому обычаю: чаем с сэндвичами, холодной говядиной между двумя ломтиками поджаренного хлеба. Этот бутерброд получил своё название в честь знаменитого Джона Монтегю, 4-го графа Сэндвичского, заядлого картёжника, который, по легенде, просиживал за игровым столом круглые сутки и просил подавать ему их, чтобы не отвлекаться от игры и при этом меньше пачкать руки.

После того как Матвей показал барону на большом глобусе маршрут своего путешествия, барон наконец-то заговорил о том, ради чего он собственно и пригласил шурина светлейшего князя на приватный ужин.

Матвей был уверен, что рано или поздно барон заговорит о золотодобычи. Легкая светская беседа подходила к концу, когда барон наконец-то заговорил о ней.

Повторив чуть ли не слово в слово слова генерала Дубельта, барон сделал многозначительную паузу и медленно четко выговаривая каждое слово сказал.

– Через несколько месяцев истекает срок запрета на частную разведку и добычу золота в Восточной Сибири, но Государь намерен продлить его еще на год для Енисейского округа. А если Российская Американская компания сумеет оправдать его надежды и в тех краях найдутся богатые месторождения золота, то его разведка и добыча округе десять лет будет разрешена только светлейшему князю.

Сказав это он почему-то оглянулся назад, как бы удостоверяясь, что в кабинете нет посторонних и очень тихо прошептал.

– Царская милость, как юношеская влюбленность – вещь не постоянная. Иногда её некоторым надо постоянно подкреплять, лучше всего тем, что блестит чем-то настоящим.

Вернувшись домой, Матвей тут же написал светлейшему князю, подробно изложив состоявшиеся разговоры с Дубельтом, графом Орловым и бароном Штиглицу.

* * *

Что по настоящему удивило меня в письме Матвея, так это решение Государя о продлении запрета на частный поиск и золотодобычу в Восточной Сибири.

Я знал, что снятие этого императорского запрета добиваются очень многие серьёзные и богатенькие российские дяденьки, используя для этого все мыслимые каналы влияния на Государя.

Но у него похоже есть свои личные резоны для принятия другого решения. Хотя мне это очень даже понятно.

Уже полученное от меня золото вещь совершенно реальная, которую можно потрогать и взвесить. Реально все плюшки от реально большой российской золотодобычи достаются частным лицам. Казна должна получать пятнадцать процентов горной подати, хотя реальные цифры намного меньше. Воровство в золотых делах цветет пышным цветом.

Казенные заводы дают на самом деле какие-то крохи. А в нашем случае государь уверен, что казна будет полной чашей получать свою долю, а он лично как один из главных акционеров будет золото грести лопатой.

Я уверен, что у императора есть тайные каналы информации о почти всех моих делах в Америке и на Дальнем Востоке. По крайней мере о моих золотых успехах он думаю в курсе.

А золото, получаемое от нашей компании это личное достояние Государя Императора. И никто не знает ни о его количестве в императорских кладовых, ни о том, зачем оно царю-батюшке.

А вот пассаж о Енисейском округе очень интересен. Я знаю, где примерно там надо искать. А запрет на разведку и добычу золота в других уездах губернии не соблюдается уже несколько лет. И там уже найдены богатые месторождения золота.

А косвенных данных что севернее Ангары презренного металла может оказаться очень даже много предостаточно.

Я знаю, где примерно в тех краях надо искать и естественно думал над этим вариантом – а не заняться ли мне еще и этим районом. НО похоже, что царь-батюшка решил этот вопрос за меня.

Когда я несколько лет назад решил заняться золотом, то Восточную Сибирь вообще не рассматривал, я просто почему-то забыл об этом.

И лишь позднее, когда после открытия в 18928-м году Егором Лесным богатого золотого месторождения в Томской губернии, началась Сибирская золотая лихорадка, я вспомнил о русских «эльдорадо» Сибири.

Мысли самому попытать счастье в тех краях у меня были, но я боялся что это уже будет попытка объять необъятное.

Но Государь-батюшка всё решил за меня и теперь в любом случае надо будет этим делом сразу же заняться следующей весной.

В конце письма Матвея была маленькая приписка. Сонин брат, Николай Андреевич, наконец-то тоже вернулся в Россию и как только он приедет в Пулково они вдвоем быстро составят для меня отчет.

Решив в конце концов, что утро вечера мудренее, я все таки заснул.

На лед Урюма мы вышли ровно в полдень, преодолев последний отрезок пути за неполных три часа. Тыманча сразу же позвал Льва Ивановича на разведку окрестностей, а все остальные начали разбивку лагеря.