Текст книги "Олигарх 6 (СИ)"

Автор книги: Михаил Шерр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

Олигарх 6

Глава 1

С организацией золотых работ в Миассе мне было необходимо ознакомиться лично по одной простой причине. Павел Петрович в этом деле скоро будет впереди планеты всей и надо четко понимать технический уровень нашей золотодобычи на Аляске по сравнению с Россией, которая сейчас один из мировых лидеров по добычи желтого металла.

За два дня я увидел всё что, что меня интересовало и убедился что светлейший князь Новосильский молодец.

В золотых делах я разбирался достаточно неплохо.

Во-первых, неоднократно таскал на прииски всякую всячину в своей первой жизни и почти всегда мучил вопросами сопровождающих, да и на приисках по возможности проявлял интерес к этим технологиям.

Во-вторых, после попадания я по максимуму использовал все имеющиеся возможности чтобы теоретически познакомиться с золотодобычей в России и мире, прочитав всю имеющуюся литературу на четырех языках: русском, английском, французском и немецком и пообщавшись со всеми доступными мне в Питере русскими специалистами.

Так что не безосновательно я считал себя специалистом в добычи золота и миасская экскурсия утвердила меня в этом мнении, ничего нового и непонятного я не увидел.

А вот горы отработанных золотоносных песков на том же Царево-Александровском прииске повергли меня в уныние, в этих отвалах содержатся тонны не извлеченного золота. И даже есть самородки, которые обозленные рабочие выбрасывают в отвалы когда им нагло за них не платят.

Но скоро Павел Петрович совершить свое открытие – золотистый чугун. Чиновники горного департамента в конечном итоге отвергнут эту перспективную технологию. А я предложу изобретателю внедрить её у меня. И в далекой перспективе возможно налажу переработку уральских золотоносных отвалов.

Больше до Иркутской губернии меня ничего пока не интересовало, кроме визита в Тобольск. Туда, сделав немалый крюк, я заезжал, чтобы убедиться что там уже родился будущий русский химический гений.

Планы начать строительство новой дороги в Сибирь от Челябинска я решил временно отставить. Пытаться принять участие в начавшейся сибирской «золотой лихорадке», например в местах на берегах Енисея, желания тоже не было. Да и пытаться что-либо делать на огромных пространствах от Урала до Иркутска сейчас бесполезно. Я уверен, что Государь-батюшка категорически настроен против моих дополнительных инициатив.

Поэтому мне надо быстрее добраться до Иркутска и заняться делом.

Но на почтовой станции перед Колыванью я неожиданно задержался, случайно встретив там Льва Ивановича Брусницына, как будут говорить в 21-ом веке, человека-легенду.

Лет двадцать назад он нашел первое в России россыпное золото, золотоносные пески реки Березовка и изобрел способ промывки золота из песка. С этого открытия началась эпоха открытий месторождений золота на Урале, а затем и в Сибири. И это происходило, особенно на Урале, при самом деятельном участии Льва Ивановича.

Сказать, что наши Государи не награждали Брусницына нельзя, он получал не один раз денежные премии от ста до трехсот рублей, награжден серебряной медалью и произведен в оберштейгеры. Сейчас он командирован на Алтай и в Енисейскую губернию для поисков новых месторождение золота.

По своему нынешнему положению оберштейгер Брусницын почти равен горному инженеру, это означает право на ношение офицерского мундира и освобождение от телесных наказаний, гарантированный достаточно приличный пенсион, государственное обеспечение и еще кое-какие существенные льготы, например перспективы образования и соответственно другого начала жизненного пути для детей.

Двое сыновей знаменитого рудознатца, Константин и Павел, определены за казенный счет учиться в Горной технической школе при Петербургском технологическом институте, учрежденной в 1834-ом году. А до этого они успели восемь лет поработать писцами на Екатеринбургских золотых приисках.

Но во многом Лев Иванович оставался таким же бесправным как все подневольные работники на приисках: молча иди куда велят и делай то, что велят. А срок твоей подневольной службы уже очень даже не малый – уже сорок лет.

Робкие предложения даровать ему дворянство были естественно проигнорированы. Когда император Александр Первый совершал свое знаменитое путешествие на Урал, то Льва Ивановича естественно Государю не представили и золотой дождь пролился на головы его начальников.

Знаменитому рудознатцу уже пятьдесят второй и он выработал положенные мастеровому тридцать пять лет и имеет право на пенсию и уже подавал прошение, но ему отказали и мало того послали за Урал искать новые золотые россыпи на Алтае и в Приенисье.

Кто такой господин Брусницын я знал и в первой своей жизни, без подробностей конечно.

Опасаясь застрять на какой-нибудь почтовой станции на бескрайних просторах Сибири, что было очень даже возможным, Иван Васильевич высылал вперед гонцов для обеспечения нашего проезда и перед Колыввнью этим делом ему пришлось заняться лично.

Вот таким образом он и столкнулся с господином рудознатцем, который вдрызг разругался со станционным смотрителем, который почему-то уже неделю принципиально не давал ему лошадей.

Иван Васильевич решил вмешаться и был ошарашен зашкаливающей наглостью смотрителя.

Угроза физической расправы быстро сбила спесь и наглость со всесильного властелина почтовой станции и растроганный неожиданной помощью Лев Иванович разоткровенничался с моим помощником, который сразу же решил, что господину рудознатцу необходимо познакомиться со мной.

Я не только знал, кто такой Лев Иванович, но и видел памятник установленный ему в Березовском и был потрясен сходством.

Передо мной сидел очень худой безмерно уставший человек, намного старше своих календарных пятидесяти, с потухшими бесцветными глазами. Но стоило мне спросить его об успехах сыновей, как он преобразился, глаза заблестели и сразу исчезла усталость.

Разговор незаметно перешел на российскую золотодобычу и я неожиданно рассказал Льву Ивановичу о найденном мною золоте Аляски и организации его добычи.

Выслушав меня, господин рудознатец достал чертежи своей промывочной машины и мы целых два часа разбирали её устройство. Лев Иванович тут же внес какие-то изменения в предлагаемую конструкцию.

Расставаясь, я посоветовал рудознатцу еще раз подать прошение об отставке. Он понял мою мысль и прямо спросил меня:

– Вы, ваша светлость, полагаете, что ваше ходатайство может поспособствовать?

– Обещать не буду, но поручу своим людям попробовать, – лишний раз обнадеживать старика совершенно не стоит, а вдруг ничего не получится. Наш Государь в своих решениях на самом деле бывает иногда не предсказуем.

Homo proponit, sed Deus disponit – человек предполагает, а Бог устраивает. В справедливости этого изречения мне пришлось убедится на своем опыте за наше сибирское путешествие.

Как мы не пытались составить хоть какую конкуренцию фельдъегерям Российской империи, но в Иркутске оказались только в конце последнего летнего месяца.

Двадцатого августа мы подъезжали к переправе через реку Бирюса, за которой начиналась Иркутская губерния.

Я уже очень устал от наверное нескончаемой сибирской дороги и решил отдохнуть в дилижансе. Подремав часок, я почувствовал себя намного лучше и решил дальше опять ехать верхом.

Когда я вышел из дилижанса, то не смог удержаться возглас восхищения от открывшейся картины. Дорога, по которой мы ехали, преобразилась. Передо мной было просто широчайшее шоссе и его ширина шестнадцать метров.

Примерно треть, а точнее ровно шесть метров, покрыты хорошо насыпанной качественной щебенкой, затем два метра ровного хорошо укатанной более мелкой щебенки с песком, еще шесть метров, но уже с каким-то твердым покрытием и заканчивается всё это еще двумя метрами щебня с песком.

Подошедший Иван Васильевич прокомментировал открывшуюся нам картину.

– Надо полагать, что мы в паре верст от реки Бирюса, – Ян писал, что для демонстрации властям Енисейской губернии и Канского округа, составной части губернии, перед мостом через реку Бирюсу, построено две версты новой дороги, как образец итого как и что надо строить.

По мнению общему братьев Петровых и Яна Карловича надо сразу строить дорогу с твердым покрытием с полосами по шириной по три метра в каждую сторону, двухметровыми широкими обочинами и параллельно идущим полотном будущей однопутной железной дороги.

Вот в начале этого демонстрационного участка мы и стояли. Господа инженеры тоже поняли что они лицезреют, ногами и руками изучая это дорожное чудо.

Я как они не удержался и сделал то же самое. Оно собственно того стояло.

Твердое покрытие было деревянным. Одинаковые на взгляд шестигранники были тщательно подобраны и состыкованы, стыки между ними были чем-то разиты, это был скорее всего битум.

Пятнадцать лет назад русский инженер Василий Петрович Гурьев предложил строить так называемые торцевые дороги. И в Петербурге вскоре появились первые улицы замощенные по этой технологии. В моей прошлой истории эта технология широко использовалась до второй половины 20-го века. Например в Питере в 17-ому году большинство мостовых были именно такими. В Европе это покрытие так же широко использовалось.

Его главными плюсами были резкое снижение шумности хода и меньший травматизм лошадей.

Различные твердые покрытия типа булыжника и асфальта для лошадиных ног очень вредные. Галоп или рысь по тому же асфальту опасны для лошади и для всадника, деревянная торцевая дорога в этом отношении вне конкуренции.

Эти дороги стоят без капремонта года три-четыре и за ними конечно нужен уход.

Точку в споре дерева и асфальта поставили наводнения в начале 20-ого века и успехи промышленности, резко снизившие стоимость твердых покрытий к 30-м годам.

В Советском Союзе эта технология прожила достаточно долго. Я например, не помню правда в какой тмуторокане, видел остатки этого еще в 80-х годах и держал в руках Инструкцию по постройке разборных, колейных и торцевых дорог 1941-ого года.

Остатки дорог, которые я видел, отличались от авторских одной деталью. При их строительстве применялась только осина и это давало потрясающий результат. Они стояли без ремонта лет по десять выдерживали большие нагрузки, например автомобили с массой до пяти-шести тонн.

– Размахнулись однако братья, – с непонятной интонацией констатировал отставной господин полковник. – Сколько же это стоит и какое количество рабочих надо привлечь для такого строительства?

– Я этого, Петр Андреевич еще и сам не знаю, – немного слукавил я. Всё, что касалось строительства этого демонстрационного участка дороги я отлично знал.

Он был задуман еще в Петербурге до отъезда братьев в Сибирь и был построен одним из первых в надежде убедить в необходимости такого строительства енисейские власти, купечество и обывателей и привлечь для этого хоть какие-то местные деньги.

Результат насколько мне известно не очень, на будущую дорогу собрана пока только сумма позволившая начать изыскательские работы. В некоторых местах дорога сейчас почему-то проложена по совершенно негодным местам. Да еще и петляет не поймешь как.

Ехать по только что построенной дороге одно удовольствие, но оно быстро кончилось – мы подъехали к переправе через Бирюсу.

Для Сибири это река средней руки по сравнению с гигантами типа Енисея, Лены, Оби или Иртыша. В месте нашей переправы она очень полноводная, с живописными брегами, покрытыми смешанным лесом. Правый берег более лесистый, деревья растут у самой кромки воды.

Ширина Бирюсы в месте переправы почти двести метров и здесь вовсю идет строительство капитального моста.

Пять опор возвышаются над гладью реки. По два пролета с каждого берега уже построены и работы кипят на двух средних пролетах. Рядом с мостом работает паромная переправа.

Переправ на самом деле две, одна общего пользования для всех кто едет или идет по Главному Сибирскому почтовому или Московскому тракту в обе стороны и вторая ведомственная.

Мост строит Российская Американская компания. И вторая переправа принадлежит компании и используется в её интересах. На обеих берегах реки стоят казачьи караулы для поддержания порядка.

На общую переправу на правый иркутский берег Бирюсы стоит очередь, а обратно всего пара телег, один экипаж и двое верховых.

На въезде в Томскую губернию, где все дороги ведущие дальше в Сибирь слились в одну, мы увидели какой поток людей идет на восток. Это было очень удивительно, но когда Иван Васильевич сообщил мне что чуть ли не девяносто процентов идут с намерением каким-то образом поступить на службу ко мне или на худой конец просто работать на компанию, моему изумлению вообще не было предела.

И вот очередь ожидающих переправы на правый берег почти вся была из этих людей.

Второй паром переправлял тех кто ехал по приглашению компании, служащих и рабочих компании, например строителей моста с грузами или оборудованием и представителей власти.

Когда мы тронулись вперед после остановки на демонстрационном участке, нас, как говорится как стоячих, сделали императорские фельдъегеря и в момент нашего появления на переправе они уже почти достигли правого берега.

На пароме кстати кроме них никого больше не было.

Примерно за версту до реки Иван Васильевич поехал вперед и быстро вернулся, доложив о положении дел на переправе. Поэтому мы сразу направились к причалу компанейского парома, тем более что там меня ждал большой сюрприз, друг детства и один из самых близких людей – Иван Алексеевич Петров.

За время прошедшее с нашей последней встречи Иван очень изменился. Он стал сильнее и здоровее, явно превосходя меня своими габаритами.

Несколько минут мы тискали друг друга, издавая при этом какие-то радостные вопли. Я надо сказать совершенно не ожидал что еще способен на такое проявление эмоций.

Краем глаза глаза я увидел округлившиеся от изумления глаза окружающих, для всех такое выражений эмоций и вольностей по отношению к светлейшему князю было удивительным и неожиданным. Кроме Петра естественно.

В потоке сознание, извергаемом другом детства, я разобрал только одну фразу:

– Алёшка, наконец-то ты приехал, – все остальное было не достаточно членораздельно.

Наконец наши эмоции улеглись и Иван спокойно спросил какие у меня планы.

– Планы, Ванюша, самые простые. Ты сейчас расскажешь про ваши дела и мы отправимся дальше, – я показал на другой берег Бирюсы.

– Тогда давай посмотришь мост, он к началу осени будет готов и больше здесь парома не будет, а вот очередь на мост думаю всё равно будет, – Иван показал на стоящих на вытяжку казаков караула переправы. – Эти молодцы иногда каждый день лихих людей тут крутят, некоторых под конвоем потом в Канск везем.

– А некоторых, что пропускаете?

– Пропускаем, Алексей Андреевич, – эмоции улеглись и Иван естественно фамильярничать прекратил. – Беседуем по душам и пропускаем. Насильники и убийцы в наши края редко пытаются уйти. Больше всего беглые крестьяне, солдаты с матросами и приверженцы старой веры без документов. Им всем предлагается на Амур ехать. Оттуда бежать не куда. А ежели кто утаил что-нибудь на беседе, тайга она знаешь…

Иван развел руками. Да, похоже мои друзья детства сильно изменились, такой жесткости раньше я в них не чувствовал.

– А беглые, кто на помещика руку поднял? – с этой категорией людей мне уже приходилось сталкиваться и ни одного я пока не выдал властям. Да и надо сказать подобных требований еще не было. Честно говоря, не знаю как поступлю, когда будет прямое требование.

– Мне однажды такой попался. Его сестру помещик в свой гарем взял, ну и… Он помещика зарубил, бурмистра спалил, сестру освободил и они вместе в бега подались. Рука у меня не поднялась выдавать их.

– Их то же на Амур отправил? – вопрос был можно сказать контрольный, в ответе я не сомневался.

– А куда же еще. Василий написал что Авдотью какой-то казак взял, а брат её в самых рискованных охотниках ходит. У нас там есть партии, которые дальше по Амуру и на другой берег ходят.

– А беседы только ты проводишь? – продолжил я свои расспросы.

– Нет, чаще Ян Карлович. Бывает Василий, но он редко сюда залетает, пару раз всего.

– А они как?

– Не знаю, Алексей Андреевич, каждый сам решает.

Глава 2

На строительстве мостов я уже бывал и в России, и в Европе. Так что ничего нового я не увидел. Единственно что меня удивило, так это количество рабочих. Наверху был просто муравейник. В принципе аккуратненько по мосту уже даже можно проехать верхом. Главное чтобы лошадь была хорошо обученной и спокойной.

Работали всё очень тихо и как-то ловко. А в воздухе была почти осязаемая аура спокойствия и веселия. Пару раз мне показалось что сквозь стук молотков с топорами и свист пил раздается какая-то музыка.

Прислушавшись, я понял что это пение которое раздается с противоположной стороны строящегося пролета. Иван улыбнулся, увидев мою реакцию.

– В этой бригаде всегда кто-то поет, – по всему было видно, что Ивану пение рабочих нравится. – А работают они наверное лучше всех.

Смотреть на строящейся мост пошли все наши инженеры, Иван Васильевич с Петром и Авдей с двумя казаками. Их конечно мост особо не интересовал, они занимались своим главным делом – сопровождением моей персоны.

У меня и инженеров вопросов по строительству моста не было. В Канске, последнем городе перед Бирюсой, нас ждал подробнейший отчет Яна Карловича по нашей деятельности в Прибайкалье и Забайкалье.

Будущая новая дорога уже полностью проложена от Бирюсы до Сретенска и намечена до Амура. Она по большей части фактически является реконструкцией уже существующей и практически на всем её протяжении начаты работы. В частности строятся все намеченные мосты.

Привычка вторая натура и сейчас, стоя на над Бирисой, я понял почему когда речь заходит о мостах, у меня какой-то внутренний дискомфорт.

Все дело просто в названии мостов. В самых глубинах моего сознания осталось деление мостов на привычные автомобильные, железнодорожные, пешеходные и так далее.

И это строящийся мост является автомобильным и возможно таковым и будет через несколько десятков лет.

Мое настроение резко взлетело в небеса от осознания причины беспокоящего меня мостового дискомфорта и я решил для себя такие мосты впредь называть привычно для себя – автомобильными. Или скорее всего тактовыми.

Будущая железная дорога почти везде будет идти рядом с перестраиваемым Главным Сибирским почтовым трактом. А дорога от Иркутска до Амура фактически строится заново и там всё пока не понятно. Решение конечно спорное, инженеры-путейцы в прошлой моей жизни Транссиб проложили по-другому. Но братья Петровы решили иначе и везде, где возможно, дороги будут идти рядом.

Главным аргументом у них было слабая заселенность этих мест и просто огромная нехватка рабочих рук для строительства сразу двух дорог.

Хотя последние цифры по переселенцам были фантастическими. За время нашей деятельности в Иркутскую губернию уже переселилось больше ста тысяч мужчин от шестнадцати до пятидесяти лет. Почти все они в той или иной степени служат или работают у нас. Вместе с женщинами, детьми и стариками это почти четыреста тысяч человек.*

Сейчас строятся одновременно все мосты на почтовом тракте от Бирюсы до Сретенска. Мост через Бирюсу самый большой, очень капитальный и сложный для строителей.

Это полностью проект Ивана и сейчас когда строительство близится к завершению, он неотлучно находится здесь.

Все дел в том, что этот мост задуман как комбинированный. Рядом с уже почти законченным трактовым начались работы по сооружению кессонов для опор будущего железнодорожного моста. За счет рядом расположенного трактового моста сооружение кессонов идет очень быстро и даже вполне возможно что еще до морозов подводные основания опор строители успеют залить специальным «гидравлическим» раствором, который от воды только твердеет и через некоторое время становится чуть ли не прочнее камня.

Этим объясняется большое количество занятых на строительстве, всего более тысячи человек, среди которых почти сотня работяг и два десятка инженеров и мастеров из Европы, большинство из которых англичане.

В России своих специалистов по строительству железнодорожных мостов еще нет и поэтому Иван приезда наших инженеров Андреева и Мельникова, которые будучи в командировках познакомились с английским и американским опытом этого дела ожидает как манны небесной.

Особенно он ждет отставного полковника, Петр Андреевич для своих слушателей был почти абсолютным авторитетом.

Пока мы осматривали мост компанейский паром с успел вернуться и оставшийся за старшего Архип начал переправу оставшихся внизу наших людей.

Закончив осмотр левой половины строительства, я решил перейти по проложенным пешеходным мосткам на правую половину и обернулся к своим сопровождающим.

– Господа, дело сугубо добровольное. Я лично хочу перейти на правый берег по мосткам. Если кто в себе сомневается, то лучше спустится на паром. Не нужный риск дело свинячье и не приветствуется, – риска на самом деле по моему никакого.

С одной стороны мостков уже капитальная ограда самого моста с перилами, с другой натянут страховочный трос, а мостки достаточно широкие и чтобы с них свалиться надо сильно постараться.

Через полчаса мы все были на правом берегу Бирюсы и Иван пригласил нас на обед, накрытый в строительной конторе.

К своему удивлению около конторы я увидел вальяжно развалившихся на траве трех фельдъегерей. Они судя по всему уже отобедали и решили немного отдохнуть.

То, что они отдыхают лежа на траве не удивительно. После их безостановочных многосуточных скачек, делающих многих из них инвалидами во цвете лет, полежать немного на теплой земле для них это маленькое счастье.

А вот сам факт, что фельдъегеря отдыхают, а не летят дальше сломя голову, как например они промчались еще недавно мимо нас, был очень удивителен.

Фельдъегерей было трое и старший из них был поручиком, что свидетельствовало об особой важности их миссии. Со времен легендарного Николая Егоровича Касторского, второго командира российского императорского Фельдъегерского корпуса, в редкую стежку доставку особо важных документов осуществляли офицеры корпуса.

Интрига разрешилась очень быстро. Увидев меня фельдъегеря-курьеры вскочили и вытянулись во фрунт, а офицер стараясь чеканить шаг как на плацу, направился ко мне.

– Ваша светлость, имею честь представиться поручик Фельдъегерского корпуса Корнеев. Мне приказано доставить и вручить рескрипт Государя Императора генерал-майору Броневскому, генерал-губернатоу и командующему войсками Восточной Сибири. Также мне поручено доставить и вручить вашей светлости личное письмо генерал-адьютанта и генерала от кавалерии графа Бенкендорфа, главного начальника 3-его отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии и шефа Отдельного корпуса жандармов.

Поручик вероятно был волшебником, по крайней мере я не понял каким образом в его руке оказался объемистый пакет запечатанный знакомой мне личной печатью Александра Христофоровича, который с легким поклоном почтительно протянул офицер.

– А почему вы, поручик, не сделали это по дороге, когда обгоняли нас? Ведь вы же наверняка поняли, кого вы так резво обошли. Если я не ошибаюсь, вы как-то доставляли мне императорский рескрипт.

– Мне, ваша светлость, велено сделать это в присутствии офицера Отдельного корпуса жандармов, – поручик коротким жестом указал на кого-то сзади меня.

Обернувшись, я увидел подошедшего непонятно откуда и тоже стоящего на вытяжку, жандармского офицера, который невозмутимо с каменным лицом наблюдал за происходящим.

Пока я общался с поручиком, Иван Васильевич с Петром и Тимофеем быстро поднялись на крыльцо строительной конторы, а Архип и Авдей с двумя казаками встали около крыльца.

– Господин поручик, я вас не задерживаю, – с этими словами я повернулся к жандарму который тут же представился.

– Начальник Иркутского жандармского отделения подполковник Чехов, – общаться с жандармским офицером у меня не было ни какого желания. И не потому что я испытывал к ним какое-нибудь отрицательное чувство.

Просто сейчас мне хотелось находиться как говориться среди своих. Поэтому я постарался максимально учтиво избавиться от господина жандарма.

– Если у вас ко мне нет никаких поручений и ваша миссия заключалась о засвидетельствовании передачи мне письма вашего шефа, то вас, подполковник, я тоже не задерживаю. НО если вы желаете отобедать, то прошу, – я сделал приглашающий жест.

Жандарм неожиданно по-доброму улыбнулся и ответил с такой же хорошей интонацией.

– Благодарю за приглашение, ваша светлость. Но служба есть служба.

Я был голоден аки пес, но сначала дело. Поэтому я с двумя Иванами проследовал в рабочий кабинет друга детства и расположившись за его рабочим столом, распечатал письмо генерал и графа Бенкендорфа.

Его содержания стоило того, что его доставка была поручена офицеру Фельдъегерского корпуса.

В Челябинске у нас была компанейская контора, которая занималась в основном проверкой грузовых и пассажирских транспортов следующих на восток. Путь предстоял не близкий и не простой, поэтому это было не лишним.

Вот в этой конторе мне и вручили письмо Яна Карловича с отчетом о выполнении моего поручения о привлечении к работе сосланных в Восточную Сибирь.

Надо сказать, что откровенный уголовный элемент в их число не входил, а вот сосланным на каторгу государственным преступникам, типа декабристов и прочих, я решил дать шанс. Как и ожидалось среди тех, кого планировалось привлечь в работе в компании, дураков не оказалось.

Еще бы, моё предложение возвращало всем личную свободу, возможности выбора рода занятий и воссоединения с разлученными семьями или создание семей по своему усмотрению, а не по высочайшему разрешению и еще многое. Чего например стоило материальное благополучие, ожидающее любого из них на службе в компании.

Поляки и осужденные за участие в восстании 1830-го года в их число не входили, да их еще в наших пределах и не было. Государь Император решил их судьбу сам и с началом нашей деятельности в Иркутске вся эта публика была из наших пределов изъята и определена в другие места, каторга в империи была и в других местах.

Чтобы этому делу дать окончательный ход мне оставалось только проверить и подписать кучу подготовленных Яном бумаг.

На это дело мы с Иваном Васильевичем потратили целый вечер и следующим утром всё это было отправлено в Петербург.

Право прямого обращения к нему Государь меня не лишил и увесистый пакет с моими бумагами я лично вручил оказавшимися под рукой фельдъегерям, возвращающимся в Питер.

Отправляясь в Сибирь, я взял с собой все материалы подготовленные для меня по двум важным вопросам: реформирования Нерчинского горного округа и создания нового казачьего войска.

Нерчинский горный округ со времен Елизаветы Петровны был вотчиной российской императорской семьи в Забайкалье. Его заводы добывали серебро и свинец. Но сейчас это уже мартышкин труд и экономически не выгодно. И даже более того, добыча свинца вообще приносит одни убытки, которые с каждым годом только множились.

Ян Карлович все это подсчитал и предложил мне купить у Государя весь округ или взять его в долгосрочную аренду. В Забайкалье уже было открыто рассыпное золото, а братья были уверены в блестящих перспективах производства железа в этих глухих местах.

А вопрос создания новой серьёзной воинской силы в Забайкалье просто висел в воздухе.

Господин Нессельроде делал всё от него зависящее, чтобы торпедировать дальнейшее расширение России на восток. У него была одна песня – не провоцировать Китай какими-либо российскими решительными действиями в Забайкалье и Приамурье.

Но у Николая Павловича к счастью были и другие советчики, которые считали, что России надо расширяться дальше и моя деятельность эти голоса делала всё решительнее. Но для этого надо иметь длинную и очень сильную руку.

То, как в морей первой жизни эту проблему решил генерал-губернатор Муравьев я знал и решил действовать также.

Перед поездкой в Сибирь я не успел подготовить все необходимые документы и дорабатывал их во время поездки используя для этого малейшую возможность. И вот как раз перед Челябинском я поставил последнюю точку, аккуратно промокнул написанное и еще раз все внимательно прочитал.

Моя работа мне понравилась, максимально убедительно, Государю Императору куча плюшек и самое главное всё будет делаться не его руками, но под неусыпным контролем государева глаза. Ну просто не может быть, чтобы это не сработало.

Всё это, вместе с полученным от Яна и повез в Петербург подвернувшийся фельдъегерь.

Решение царя-батюшки меня потрясло до глубины души. Он его принял очень быстро, сразу же как ему доложил генерал Бенкендорф. Александр Христофорович наверное успел посчитать свою личную выгоду от моих предложений и надо полагать доложил так как надо.

Практически вся наша деятельность в Восточной Сибири происходит под флагом Российской Американской компании и как один из её акционеров, генерал Бенкендорф от этого имеет очень даже неплохой доход.

А Государь Император имеет несравненно больше и это всё имеет вид слиточков золота и очень даже неплохо выглядит. В Петербурге есть еще и другие акционеры нашей компании и их совокупный глас намного сильнее голоса господина Нессельроде.

Поэтому Государь Император долго не размышлял и подмахнул всё поданное Бенкендорфом ему на подпись. Вот эту кучу императорских рескриптов, указов, каких-то писем на эту тему и везли в Иркутск фельдъегеря.

В письме предназначенном мне всё это было изложено коротко и только по делу, без всякой «словесной воды», думаю раз в пять, а возможно и более, короче.

Прочитав письмо генерала, я молча протянул его своим помощникам, которые быстро пробежались по нему по диагонали. Иван Васильевич прокоментировал прочитанное первым.

– Силен Государь, даже не верится что он на такое способен.

Удивляться и впрямь было чему.

Нерчинские заводы переходят в собственность компании на очень интересных условиях: выплаты в течении года императорской фамилии одного миллиона золотых рублей и затем в течении двадцати пяти лет ежегодных платежей в размере двойной стоимости добываемого серебра в золотом эквиваленте по состоянию добычи на 1835-ый год. Если это условие не будет выполняться три года подряд, то Нерчинский округ возвращается императорской фамилии. Возможен вариант досрочных платежей.

Высочайшим повелением Государь разрешил мне создать казачье войско так сказать «нового типа». Оно будет частно-государственным. Частное оно в плане того, что я его создаю по своему усмотрению и самое главное на свои деньги. Мне дано право записывать а это войско любого свободного не осужденного российского подданного и не имеющего каких-либо долгов. Также возможна без каких-либо ограничений запись иностранцев.