Текст книги "Чехия. Биография Праги"

Автор книги: Михаил Ахманов

Соавторы: Владо Риша
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Долгие годы Фибих подрабатывал частными уроками музыки и, будучи зрелым и давно женатым человеком, в сорок два года влюбился в Анежку Шульцову, свою молодую ученицу. Его страсть не осталась безответной, и чувство к Анежке одарило композитора мощным творческим импульсом – он написал более шестисот фортепианных пьес, посвященных возлюбленной, которые в наши дни считаются едва ли не важнейшей частью его наследия. К сожалению, прожил Зденек Фибих недолго: скончался от воспаления легких, не дожив до пятидесяти.

Строго говоря, Леоша Яначека нельзя назвать пражским композитором; более того, долгие годы Прага была к нему немилостива и несправедлива. Яначек – мораванин, и его судьба тесно связана с Брно, где он жил, работал и, наконец, упокоился в родной моравской земле. Музыкальное образование будущий композитор получил в Пражской органной школе и консерваториях Вены и Лейпцига. Яначек стоит особняком в четверке выдающихся чешских композиторов: он прожил дольше всех (целых семьдесят четыре года), творил как в XIX, так и в XX столетии и являлся не только сочинителем музыки, но и крупнейшим собирателем моравского музыкального фольклора, исследователем и педагогом. В 1881 году он основал в Брно Органную школу, ставшую со временем филиалом Пражской консерватории, а количество собранных и обработанных им моравских песен просто потрясает – две с половиной тысячи! В наследии Яначека много симфонической музыки, а также более камерных сочинений, романсов, песен, кантат, фортепианных пьес. Поддержал он и театральную традицию, написав десяток опер и даже этнографический балет «Ракош Ракочи» (1890), который был поставлен в Праге всего лишь один раз – в 1895 году, во время Этнографической выставки.

С признанием в столице Яначеку решительно не везло. В 1903 году он закончил работу над лучшей своей оперой «Енуфа», которая была поставлена в Брно и имела оглушительный успех. Но Национальный театр в Праге не принял ее к постановке, и премьера «Енуфы» на главной оперной сцене Чехии состоялась лишь через много лет, в 1916 году. Спектакль очень понравился публике, вскоре оперу поставили в Вене, и Яначек, которому к тому времени исполнилось уже шестьдесят четыре года, наконец получил свою долю славы. Он активно трудился и во времена Первой республики, проявляя особое внимание к произведениям русской и чешской литературы: в 1921 году – была закончена опера «Катя Кабанова» по пьесе Островского «Гроза», в 1925 году – «Средство Макропулоса» по пьесе Чапека, в 1928 году – «Из мертвого дома» по книге очерков Достоевского. Как и Фибих, Яначек скончался от воспаления легких. Имя выдающегося моравского композитора носит Музыкальная академия в Брно.

А теперь мы хотим упомянуть еще нескольких известных музыкантов, и прежде всего Густава Малера (1860–1911), блестящего симфониста и дирижера. Хотя Малер учился и работал в Вене и является австрийским композитором, но родился на чешской земле, в городке Калиште.

Богуслав Мартину (1890–1959), крупнейший чешский композитор XX века, большую часть жизни провел вне Чехии, однако связь с родиной не порывал, о чем, например, свидетельствует его «Чешская рапсодия». В 1906–1912 годах он учился в Пражской консерватории, затем около десяти лет выступал как скрипач-виртуоз. В предвоенные годы Мартину обосновался в Париже, а в 1941 году переехал в США, где преподавал в Принстоне. В 1953 году композитор вернулся в Европу, жил в Италии и Швейцарии. Его творческое наследие огромно: симфонии, концерты, квартеты, фортепианные пьесы и тринадцать опер. А еще он написал целых десять балетов! Возможно, его уже вряд ли можно считать исключительно чешским композитором; скорее, Мартину был гражданином мира, и его творчество впитало множество тем, имеющих отношение не только к Чехии.

Трагически закончилась жизнь Виктора Ульмана (1898–1944), выходца из еврейской семьи, принявшей католичество. В юности он изучал право в Венском университете и одновременно брал уроки музыки, которая влекла его гораздо больше юриспруденции. В 1919 году Ульман перебрался в Прагу и поступил капельмейстером в Новый немецкий театр, где проработал несколько лет. Затем он концертировал в Швейцарии и Германии, но в 1933 году вернулся в Прагу – жизнь в Германии стала небезопасной для евреев. В Чехословакии Ульман продолжал заниматься музыкой, но после оккупации был в 1942 году депортирован вместе с семьей в Терезин, а оттуда – в лагерь смерти Освенцим. Ему принадлежит около сорока сочинений, включая оперы «Песнь о любви и смерти», «Падение Антихриста», «Император Атлантиды». Некоторые из них были созданы и впервые исполнены в Терезине.

Как мы уже рассказывали, нацисты вывезли в Терезин сотни писателей, художников и музыкантов еврейского происхождения. Большинство узников были затем отправлены в лагеря смерти, где и погибли. Кроме Ульмана, там оказались такие видные композиторы, как Ганс Краса и Павел Хаас, пианисты Бернард Кафф и Эдит Штайнер-Краус, скрипачи Эгон Ледеч и Карел Фрёлих, балерина Камилла Розенбаумова, дирижер Карел Анчерл, вокалисты Анни Фрей, Лисл Хофер, Карел Берман и другие. Год или два все они провели в Терезине, где творили музыку, выступали с концертами, ставили спектакли, но жизнь многих из них оборвалась тогда же, когда и у Виктора Ульмана, в 1944-м году.

Среди исполнителей, которые тоже сочиняли музыку, надо упомянуть целое созвездие чешских виртуозов-скрипачей: Фердинанд Лауб (1832–1875), Франтишек Ондржичек (1857–1922), Ян Кубелик (1880–1940). Все они родились в Праге, учились в Пражской консерватории и гастролировали с концертами по всему миру, в том числе бывали и в России. Ондржичек, который прославился как первый исполнитель концерта Дворжака для скрипки, бывал в России неоднократно, а Лауб даже трудился несколько лет профессором Московской консерватории. Но и о Праге они тоже не забывали. Так, дебют Кубелика состоялся в концертном зале на Славянском острове, где выступали в свое время Лист и Берлиоз.

Кстати, это очень примечательное место. Здесь, между мостами Ирасека и Легионеров, находятся три влтавских острова: Славянский, Детский и Стрелецкий; два последних являются зеленой зоной. На Славянском острове находятся концертный зал и памятник Божене Немцовой. Оттуда открывается прекрасный вид на здание Национального театра и расположенный на набережной особняк в стиле модерн, украшенный мозаичным изображением женщины с арфой. Это дом певческого общества «Глагол», где когда-то хормейстером был сам Бедржих Сметана.

Крупнейшими чешскими дирижерами, получившими всемирную известность, стали выпускники Пражской консерватории Вацлав Талих (1883–1961), Карел Анчерл (1908–1973) и Рафаэль Кубелик (1914–1996).

Талих начал свою деятельность в 1904 году в Одессе, где служил концертмейстером в городском оперном театре, затем работал и преподавал в Тбилиси, а в предвоенные годы уже руководил в Праге Национальным театром. Талих был не только дирижером и скрипачом, но и великолепным наставником; Анчерл – один из его учеников.

Судьба этого выдающегося дирижера сложилась трагически. Как мы уже говорили, Карел Анчерл попал в Терезин, затем его отправили на «фабрику смерти» в Аушвиц, где он случайно выжил, хотя вся его семья погибла в газовой камере. Вернувшись в Прагу, Анчерл около двадцати лет дирижировал Чешским филармоническим оркестром, сделав его одним из лучших в мире. После событий 1968 года Анчерл покинул Чехословакию; его жизнь закончилась в Канаде, в городе Торонто.

Рафаэль Кубелик, сын выдающегося скрипача Яна Кубелика, тоже был вынужден покинуть родину: сначала бежал от нацистов, затем – от коммунистического режима. Он руководил первоклассными оркестрами в Лондоне, Чикаго и Нью-Йорке и в Прагу вернулся лишь один раз, да и то ненадолго, в 1990 году, на фестиваль «Пражская весна».

Наряду с Кубеликами была в Чехии и еще одна музыкальная династия: композитор Йозеф Сук (1874–1935), ученик и зять Антонина Дворжака, и его внук, скрипач и альтист Йозеф Сук-младший (род. в 1929 г). Сук-старший писал симфонии, из которых самой известной является Вторая (симфония «Азраил»), и был талантливым педагогом: в числе его учеников – Богуслав Мартину. Сук-младший основал фортепианное трио, назвав его в честь деда, выступал соло и в составе Пражского квартета и известен как прекрасный исполнитель.

Не все выдающиеся чешские музыканты упокоились в чешской земле, да и многие годы жизни кое-кому из них пришлось, в силу тех или иных обстоятельств, провести вдали от родины. Однако почти все они учились в Праге, и Прага, Чехия, всегда были в их сердцах. Их репертуар неизменно включал музыку Сметаны и Дворжака, Яначека и Фибиха, Сука и Мартину.

Мы не станем рассказывать вам в своей книге о более современной чешской музыке, о роке и джазе, ибо нельзя объять необъятное. Да и нет пока в Праге памятников гениям трубы и саксофона. Напомним лишь, что, начиная с двадцатых годов прошлого века, Прага стала одним из джазовых центров Европы, а затем джаз, рок и свинг были вынуждены уйти в подполье: как на время немецкой оккупации, так и в эпоху социализма. Эти музыкальные течения ассоциировались властями с диссиденством, и они действительно стали своего рода одним из знамен инакомыслящих, символом интеллектуального сопротивления режиму.

А в заключение познакомим читателей с судьбой легендарной женщины, великой певицы и оперной дивы Эммы Дестиновой (1878–1930), прекрасный профиль которой украшает в современной Чехии банкноту достоинством в две тысячи крон.

Эмилия Паулина Киттлова (таково ее настоящее имя) родилась в Праге, в семье богатого мецената Эммануэла Киттла. Она оказалась чрезвычайно одаренным ребенком и вполне могла бы стать писательницей, поэтессой или виртуозно играть на скрипке, но судьба послала ей замечательную учительницу пения Марию Дестинову, в память о которой юная певица Киттлова и выбрала себе сценический псевдоним. В двадцать лет Эмилия предложила свой талант Национальному театру в Праге, но, похоже, что ее темпераментная манера исполнения не понравилась директору: в ангажементе ей было отказано. То же самое случилось в Дрездене, и лишь в Берлине юную певицу ждал успех: она дебютировала в роли Сантуццы в опере Масканьи «Сельская честь», вызвав восторг у публики. В ближайшие годы она сыграла более сорока ролей в операх Вагнера, Бизе, Штрауса и других композиторов, пела в Мюнхене и Париже, в некогда отвергнувшем ее Национальном театре Праги, а в 1905 году дебютировала в лондонском «Ковент-Гарден», в опере Пуччини «Мадам Баттерфляй». К тому времени многочисленные поклонники уже называли певицу «божественной Эммой» и наперебой восхищались ее красотой, артистическим даром и изумительным голосом.

В 1908 году Эмму Дестинову пригласили в нью-йоркскую «Метрополитен опера». Здесь расцвел ее талант, здесь она пела с Карузо, Шаляпиным, Джилли, Зенателло, здесь ее ждали небывалый успех, сказочные гонорары и гастроли по городам Америки и Европы. Слава Эммы Дестиновой все растет, но с началом кровопролитной войны восторги публики несколько ослабевают. В 1916 году Эмма возвращается в Чехию со своим другом и возлюбленным Дином Джилли. Они покупают замок на юге Чехии, неподалеку от городка Стражи-над-Нежаркой; это поместье станет для великой певицы любимым домом на всю оставшуюся жизнь.

Но, как мы уже говорили, идет Первая мировая война. Будучи чешской патриоткой, Эмма Дестинова никогда прежде не скрывала своих симпатий и антипатий, и теперь австрийские власти мстят ей: певице предъявлено обвинение в шпионаже, ее заграничный паспорт аннулирован, Дестинову держат в замке фактически под домашним арестом и надзором полиции.

К счастью, вскоре война закончилась, а вместе с нею – и власть австрийцев. Провозглашена независимая республика Чехословакия, Дестинова снова на театральной сцене, она выступает в Праге, гастролирует по Европе, два года поет в нью-йоркской опере. Успех всюду сопутствует ей; Эмма Дестинова удостоена высокой чести: в 1925 году ее замок посещает Томаш Масарик, первый президент Чехословакии.

В начале двадцатых годов певица тяжело заболела, но своевременно сделанная операция спасла ей жизнь. Теперь она выступает гораздо меньше, а затем и вовсе покидает сцену: в 1926 году в последний раз поет в Праге, а в 1928 году – в Лондоне на своем прощальном концерте, который был дан по случаю десятилетия Чехословацкой республики. После этого Дестинова вернулась в свой замок, и в последние годы жизни выступала чрезвычайно редко. Она добровольно ушла со сцены, полагая, что зрителям не доставит удовольствия смотреть на «старую больную женщину» (хотя ей было всего пятьдесят лет). За свою сценическую жизнь Эмма Дестинова сыграла восемьдесят ролей, и все они были настоящими шедеврами. Она скончалась 28 января 1930 года в городе Ческе-Будеёвице и похоронена в Праге, на кладбище в Вышеграде. В Чехии Эмму Дестинову почитают как национальную героиню и проявляют огромный интерес ко всем сторонам ее жизни и творчества. Так, в мае 2007 года в Национальном музее состоялась выставка ее украшений (ювелирные изделия были страстью великой певицы), а бывший замок Дестиновой превращен в мемориальный музей.

Глава 25
Пражские художества: живописцы, скульпторы, архитекторы

Признаемся: эту тему мы оставили напоследок, поскольку, чтобы подступиться к ней, требуется изрядное мужество.

Дело в том, что хотя за тысячелетнюю историю было в Праге великое множество писателей и поэтов, музыкантов и ученых, всякого толка лицедеев, от базарных шутов и папаши Шпейбла с Гурвинеком до артистов мировой величины, однако, если собрать их вместе, добавить князей, королей и политиков, список все же будет поменьше, чем у искусников кисти, резца и линейки с циркулем. Посудите сами, литератор – редкий зверь, такие в большом числе не нужны, и в старину для королевского двора хватало пары-другой поэтов и одного летописца-прозаика. Музыкантов и актеров было больше, так как короли, дворяне, да и простой народ любят поразвлечься, посмеяться над проделками шутов, послушать песни и поглядеть на ножки балерин. Однако музыканты, композиторы и театр в нашем современном понимании появились в чешской столице лишь в XVIII веке, а кто до этого развлекал пражскую публику, мы практически не знаем (от силы наберется десяток имен). А вот строители были нужны всегда, даже в IX веке! Ибо они возводили для простого люда дома, для дворян – дворцы, для Господа – храмы, а для короля – крепости, замки и города. Так что строителей всегда должно быть много, и если своих не хватает, приходится ввозить из чужих земель. А рядом со строителем неизбежно появляются скульптор и художник, причем не двое их, а двадцать: стены в храмах и дворцах высокие, залы просторные, и все это необходимо расписать, украсить статуями и картинами. Надо ли удивляться, что архитекторов, ваятелей и живописцев всегда существовало значительно больше, чем актеров, музыкантов и писателей?.. Опять же, искусство сочинителей и лицедеев преходяще, и история хранит лишь самые великие имена, а художества, запечатленные в камне и красках, долговечны и зримы, а зачастую еще и подписаны. Они берут либо размером, либо количеством. Всякий собор или дворец – вечный памятник тем, кто построил эти монументальные прочные сооружения. А что до количества, так кто возьмется точно сказать, сколько всего работ у художника Альфонса Мухи? Сколько у него картин, эскизов, иллюстраций для книг, витражей и плакатов? Тысяч десять, по самой скромной оценке, и каждое его произведение стоит приличную сумму. Так что Александр Дюма, Жюль Верн и Айзек Азимов, у которых всего-то по три-четыре сотни книг, ни в какое сравнение с ним не идут. Как, впрочем, и любимая наша актриса пани Квета Фиалова, сыгравшая в шестидесяти пяти кинофильмах.

В общем, мысль вы поняли: архитектурно-живописной братии, что работала в Праге, несть числа, а творения их и вовсе сосчитать немыслимо. Говоря языком математики, это несчетное множество. Поэтому мы коснемся только самых известных имен и самых великих произведений, связанных с теми местами города, которые можно назвать культовыми. Это, в первую очередь, кафедральный собор святого Вита и королевский дворец в Граде, Карлов мост и архитектурный ансамбль Староместской площади; сюда следует добавить и более поздние объекты, ставшие символом чешского Возрождения, – Национальный театр и Общественный дом.

Над созданием собора святого Вита на протяжении нескольких столетий трудились многие архитекторы и художники. Первоначальный замысел принадлежал Матиасу из Арраса (1290–1352), который прибыл в Прагу из Франции по приглашению императора Карла IV. В 1344 году Матиас начал возводить на месте древней базилики в Граде восточную часть собора, но умер, не закончив работу. Его наследником стал Петр Парлерж из Швабии (1330–1399), и хотя оба мастера являлись приверженцами готики, представления француза и немца об этом стиле существенно различались.

Петр Парлерж (или Петер Парлер – так изначально звучали его немецкие имя и фамилия, переделанные впоследствии на чешский лад) происходил из семьи известных архитекторов; зодчими были его отец Генрих Парлер и два брата. Приехав в Прагу по приглашению Карла IV, он остался здесь навсегда: он был не только архитектором, но также выступал в качестве скульптора и градостроителя, со временем разбогател и после смерти упокоился рядом с королями и князьями в соборе святого Вита. Два его сына продолжили династию зодчих.

След, оставленный Парлержем в облике Праги, столь значителен, что, пожалуй, с ним не сравнится ни один другой архитектор. Он перебросил через Влтаву Каменный мост, который пятьсот лет спустя, в 1870 году, назовут Карловым, и построил Староместскую предмостную башню; он возвел костел Всех Святых в Граде и, вероятно, знаменитый Тынский храм на Староместской площади; он занимался планировкой и застройкой Нового Города; но, разумеется, главной его задачей, ради выполнения которой он и приехал в Чехию, было строительство собора святого Вита. Парлерж придал ему черты немецкой готики и уделил большое внимание внутренним украшениям – сводам, колоннам, скульптурам.

Собор, однако, оставался недостроенным: имелась восточная половина, но не было западной. В таком состоянии здание пребывало четыре с половиной столетия, ибо войны и другие невзгоды, что бушевали над чешской землей, не позволяли завершить начатое. Наконец в 1872 году, в эпоху Возрождения, строительство было продолжено, причем новый зодчий Йозеф Мокер придерживался плана, составленного Парлержем. В последующие десятилетия собор достраивался и реконструировался, а лучшие художники Чехии украшали его настенными и потолочными росписями, картинами, изваяниями и витражами.

Другим символом Праги, наряду с собором святого Вита, является знаменитый Карлов мост. В конце XVII века его начали украшать статуями. Помимо этого в изваяниях святых нуждались также многочисленные соборы и костелы в Праге и других городах. Спрос рождает предложение, а потому в Чехии возникли целые династии скульпторов, появились знаменитые мастерские, работавшие иногда целое столетие. Наиболее известны четыре из них; Брокофов, их конкурентов Браунов, а также Прахнеров и Платцеров. К примеру, последняя мастерская, возникшая в середине XVIII века, просуществовала вплоть до начала XX-го.

Однако пальма первенства безусловно принадлежит семейству Брокофов: именно они создали множество наиболее прославленных шедевров. Якоб Брокоф (1652–1718) родился в семье, исповедовавшей лютеранство, однако затем перешел в католичество, видимо, по чисто практическим, утилитарным соображениям. Напомним, в какие времена ему пришлось жить: после поражения в битве у Белой горы Габсбурги не очень-то жаловали протестантов. Обучившись в Праге резьбе и ваянию, Якоб несколько лет трудится в других чешских городах, затем, окончательно переселившись в столицу, он покупает дом на краю Угольного рынка и вместе со своими сыновьями Михалом Яном Йозефом (1686–1721) и Фердинандом Максимилианом (1688–1731) открывает семейную мастерскую. Еще до этого Якоб прославился изготовлением в 1683 году бронзовой статуи Яна Непомуцкого, установленной на Карловом мосту. Он был превосходным резчиком по дереву, однако в работе с камнем уступал своим сыновьям, особенно Фердинанду, ставшему талантливейшим пражским скульптором эпохи барокко. Фердинанд учился сначала в мастерской отца, а затем в Вене и по возвращении в Прагу создал ряд скульптурных изображений святых для Карлова моста. Есть у него и другие известные работы, в частности, скульптурный декор Морзинского дворца на Нерудовой улице. Многие произведения братьев Брокофов украшают замки и костелы в чешской провинции: в Дечине, Радиче, Коунице и других местах.

Матиас Браун (1684–1738), представитель, как мы бы теперь выразились, конкурирующей фирмы, родился в Тироле. Он тоже был даровитым скульптором, прошедшим школу ваяния в Италии. Он трудился в Праге, его работы можно видеть на Карловом мосту, в Клементинуме, в соборе святого Вита (надгробие графа Шлика), а также в костелах городов Пльзень, Стара-Болеслав, Челаковице, Лис-над-Лабем. Его племянник и ученик Антонин Браун тоже был знаменитым пражским ваятелем; он создал статуи у портала костела святого Микулаша на Староместской площади. Хотя мастерская Браунов была крупнее мастерской Брокофов, однако соревнование за Карлов мост они проиграли: Матиас создал всего две скульптуры, святого Иво и парное изображение святых Людмилы и Вацлава, тогда как Якоб Брокоф изготовил целых шесть статуй, а его сыновья Фердинанд и Михал – еще семь. Напомним, что всего на мосту тридцать статуй, так что можно сказать, что семья Брокофов увековечила себя в самом сердце Праги. К сожалению, век этих замечательных мастеров был недолгим – все трое умерли от туберкулеза, профессиональной болезни скульпторов и каменотесов.

Их современниками были выдающиеся чешские живописцы Карел Шкрета (1610–1674), Петр Брандл (1668–1735), Вацлав Райнер (1689–1743) и скульптор Ян Иржи Бендл (1620–1680). Работы последнего можно видеть на площади Крестоносцев: Бендл создал статуи святых на балюстраде и фронтоне костела святого Сальватора.

Карел Шкрета считается выдающимся представителем чешского барокко. Он родился в Праге, в семье дворян-протестантов, рано потерял отца и вкусил всю горечь скитаний на чужбине. Когда после Белогорской битвы начались гонения на протестантов, семья потеряла все свое состояние, и юный Карел был вынужден бежать вместе с матерью в Саксонию. Затем они перебрались в Италию, жили в Венеции, Флоренции, Риме, где Шкрета обучался у итальянских мастеров и получил известность как портретист. Ради того, чтобы вернуться в Прагу, и, очевидно, надеясь получить обратно конфискованные у их семьи владений, он принял католичество и в 1638 году перебрался в родной город, где прожил до самой смерти. Шкрета стал маститым живописцем, главой гильдии художников, творцом множества картин на религиозные темы, украшающих пражские церкви и, в частности, костел Девы Марии перед Тыном. Полотна Шкреты, Брандла и других мастеров этого периода можно увидеть в собраниях Национальной галереи.

Целое столетие, с середины XVII по середину XVIII века, в Праге трудились две знаменитые и тесно связанные друг с другом семейными узами династии зодчих: Лураго и Динценгоферы. Карло Лураго (1615–1684) родился в Северной Италии, переехал в Прагу еще в молодости, в 1638 году, и, благодаря своему таланту и потрясающей работоспособности, вскоре стал весьма состоятельным человеком. Более тридцати лет он выполнял заказы Церкви (прежде всего – ордена иезуитов) и чешской знати, а также занимался фортификационными работами. В 1670 году Лураго перебрался в Баварию, где и прошли его последние годы, но регулярно навещал Чехию, проверяя состояние дел на стройках, на которых возводились объекты по его проектам. Продолжателем трудов фамилии в Праге стал Ансельмо Лураго (1701–1765), даровитый архитектор и внучатый племянник Карло.

Кристоф Динценгофер (1655–1722) был родом из Баварии. В юности он приехал вместе со своими братьями в Прагу, чтобы учиться мастерству зодчего у Карло Лураго. Братья впоследствии вернулись домой, а Кристоф остался в Чехии на всю жизнь, и его сын Килиан Игнац Динценгофер (1689–1751) появился на свет в Праге. Кстати, Килиана Игнаца считают еще более одаренным архитектором, чем Кристофа; к тому же их семья породнилась с семьей Лураго – Ансельмо стал зятем Килиана Игнаца и продолжателем его проектов.

Объединившись, семейство Лураго-Динценгоферов совместными усилиями столько всего построило в Праге и Чехии, что полный список занял бы страницы три-четыре, никак не меньше. Объекты были самыми разнообразными: от пражских фортеций и водонапорной башни до великолепных храмов и дворянских усадеб. Из особо выдающихся пражских творений Карло Лураго нужно отметить костел святого Сальватора, костел святого Игнатия на Карловой площади, Леопольдовы ворота в Вышеграде; кроме того, он спроектировал церкви в десятке чешских городов.

Кристоф Динценгофер тоже возвел в Праге несколько церквей, но самые его значительные работы были выполнены в соавторстве с сыном Килианом, который впоследствии также трудился вместе со своим зятем Ансельмо Лураго. На их счету дворец Кинских и костел святого Микулаша на Староместской площади, дворец Сильва-Тарукки на улице На Пршикопе, костел святого Яна Непомуцкого близ Лореты и фронтон самой Лореты, костел святых Кирилла и Мефодия неподалеку от Карловой площади, «Вилла Америка» (дворец графа Михны) и еще ряд церковных построек; кроме того, Ансельмо Лураго реставрировал первый двор королевского дворца в Граде. Но подлинным шедевром этой династии зодчих стал огромный собор святого Микулаша на Малостранской площади. Спроектировал собор и начал его строительство Кристоф Динценгофер, затем над возведением храма трудился его сын Килиан Игнац, но оба они умерли, так и не увидев свое творение полностью завершенным. Работу закончил Ансельмо Лураго, и он же пристроил к собору колокольню.

Большие статуи святых для костела святого Микулаша, включая установленное на главном алтаре огромное позолоченное изваяние самого святого, в честь которого назван храм, выполнены в мастерской Платцеров, основатель которой, Игнац Франтишек Платцер (1717–1787), был незаурядным скульптором. Дело отца продолжил его наследник, сын Игнац Михал Платцер (1757–1826). Как уже говорилось, их мастерская просуществовала добрых полтора века и, в частности, специализировалась на изваяниях святого Яна Непомуцкого (их Платцеры изготовили не одну сотню).

Над убранством костела святого Микулаша немало потрудились художники Карел Шкрета, Игнац Рааб и Франческо Солимена (последний был по происхождению итальянцем), а также семейство ваятелей Прахнеров: Петр, Рихард и, самый из них знаменитый, Вацлав (1784–1832). В 1762–1766 годах они создали несколько статуй и уникальную резную кафедру для проповедника. Одна из работ Вацлава Прахнера особенно популярна – аллегорическое изображение реки Влтавы в виде обнаженной красавицы с кувшином, из которого льется вода (1812). Оригинал хранится в Национальной галерее, а копия, любовно прозванная пражанами Терезкой, установлена в парке дворца Клам-Галласов. Если верить легенде, некий житель Старого Города так страстно полюбил красавицу-Терезку, что завещал ей все свои богатства, так что она весьма состоятельная статуя.

Девятнадцатый век даровал Праге несколько выдающихся талантов, знаковых фигур в искусстве живописи, и первым из таких художников был Йозеф Манес (1820–1871). Мы уже убедились, сколь часто в Праге секреты мастерства передавались от отца к сыну или переходили по наследству к другим родственникам: вспомним Брокофов, Браунов, Прахнеров и прочих. Это связано не столько даже с семейными отношениями, сколько с цеховой традицией, принятой в Германии и Чехии, где цех считался основой любого ремесла и искусства. В этом смысле Йозеф Манес не стал исключением: его отец Антонин Манес (1784–1843) тоже был художником, как и его брат Гвидо и сестра Амалия, а дядя Венцель Манес возглавлял Пражскую художественную академию. При таком родстве судьба Йозефа была предрешена: в 1835–1844 году он учится в Праге, в Художественной академии, а затем завершает образование в Баварии, в Мюнхене. Вернувшись в Чехию, Манес на долгое время обосновался в поместье мецената графа Сильва-Тарукки: живя там, он совершал поездки по Богемии, Моравии, Словакии, посетил Польшу, Германию, Австрию, Италию, а в 1857 году – Россию. Из путешествий по Чехии Манес привозит множество зарисовок: на них запечатлены предметы крестьянского быта, одежда, жилища, праздники, сельские пейзажи, различные растения. Изображение сельской Чехии в романтической, опоэтизированной манере стало основным направлением творчества художника, что не до конца поняли и не оценили должным образом его современники. В то же время работы Манеса очень разнообразны, и в 1850–1862 годах, находясь в расцвете творческих сил, он пишет портреты, жанровые сцены, панорамные пейзажи Чехии, иллюстрирует Краледворскую рукопись и сборник народных песен. Хотя этот художник и не создал масштабных патриотических полотен, но его творчество было глубоко народным, созвучным идеям времени, Возрождению Чехии и ее языка. Он просто и достоверно представил сельскую жизнь родной страны, совершив в живописи то, что сделали в музыке Сметана (опера «Проданная невеста»), а в литературе – Божена Немцова (повесть «Бабушка»). Одно из самых известных его произведений – медальоны для курантов Староместской ратуши с изображениями различных видов сельскохозяйственных работ и праздников (их двенадцать, по одному на каждый месяц года) – ныне хранится в Пражском городском музее. Творчество Йозефа Манеса в полной мере оценили только после его смерти; в 1887 году его имя было присвоено Содружеству чешских художников. В Праге память о нем увековечена в названиях Манесова моста и Галереи Манеса – здании в стиле модерн, возведенном архитектором Отакаром Новотным в 1930 году. Это весьма примечательное сооружение нависает над протокой, отделяющей конец Славянского острова от набережной Масарика.

Крупными чешскими художниками XIX века являлись современники Манеса Йозеф Навратил (1798–1865) и Карел Пуркине (1834–1868), на смену которым пришло более молодое поколение: Франтишек Женишек (1849–1916), Микулаш Алеш (1852–1913) и, наконец, обретший мировую славу Альфонс Муха (1860–1939), который принадлежит в большей степени уже XX столетию. Женишек и Алеш известны своими монументальными полотнами на историко-патриотические темы, снискавшими им большую популярность среди зажиточных пражских горожан; оба они, несмотря на различные жизненные перипетии, пользовались огромным уважением и достигли высоких званий: Алеш был советником по изобразительному искусству и почетным гражданином Праги, Женишек – профессором Художественной академии. Оба они также иллюстрировали книги и журналы, писали портреты, выполняли эскизы для мозаик и витражей. Два таких мозаичных панно по картонам Алеша – «Княжна Либуша пророчит славу Праге» и «Слава славянству» – украшают вход в ратушу на Староместской площади. На долю этих художников выпало немало славы, однако их звездным часом стал 1879 год, когда они выиграли конкурс на оформление Национального театра. Театр, возведенный по проекту Йозефа Зитека, являлся, как мы уже говорили, одним из символов чешского Возрождения, и его фойе и зрительный зал полагалось украсить росписями в патриотическом духе, что и было с блеском выполнено Алешем и Женишеком. В театре представлена их настенная живопись, около тридцати монументальных произведений.