Текст книги "Рука майора Громова"
Автор книги: Михаил Бойков
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 14
Групповая фотография
Командир пехотного полка, стоявшего за городом и его помощник по хозяйственной части были чрезвычайно встревожены появлением у них Холмина. Их тревога усугублялась тем, что он явился не из «особки». а из «органов», т. е. не из особого отдела дивизии, а из городского отдела НКВД, агенты которого не так давно арестовали в полку майора Громова, капитана. Беларского и троих красноармейцев.
Принимая Холмина, командир нервно и растерянно потирал ладонью стриженую «под ежик» голову. На лысине его заместителя выступили крупные капли пота. Лица, у обоих были испуганные и расстроенные. В полку, в ближайшее время, должна была начаться чистка, и визит отдельного энкаведиста мог иметь к ней отношение самое прямое.
Заметив испуг и растерянность полковых командиров. Холмин, с первых же слов, поторопился успокоить их:
– Не волнуйтесь, товарищи. Я приехал не для того, чтобы арестовывать вас. Мне нужно в вашем полку только навести несколько справок.
Лица командира и «завхоза» полка немного просветлели.
– Пожалуйста, товарищ, – сказал командир, пытаясь улыбнуться. – Мы постараемся дать вам любую справку. Что вас интересует?
– Капитан Беларский.
– Но у нас такого уже нет. Он арестован и, кажется, осужден.
– Я знаю. Чем занимался Беларский в полку до ареста?
– Был помощником комроты по строевой части.
– В роте, которой командовал майор Громов?
– Да.
– Беларский хороший строевик?
Командир полка замялся. Отвечать следовало осторожно, взвешивая и обдумывая каждое слово. Мало ли что может быть. С энкаведистами из «органов» он уже встречался, и знал их достаточно.
– Как вам сказать, товарищ, – заговорил командир после короткой паузы. – Конечно, Беларский – враг народа, разоблаченный органами НКВД. Но в полку он, как будто, выполнял свои служебные обязанности без явного вредительства. Во всяком случае, старался выполнять. Обучал красноармейцев, главным образом, строю и стрельбе. Другие командиры и красноармейцы на него не жаловались.
– Скажите, где жил капитан Беларский, – спросил Холмин.
– У нас в полку. В командирском общежитии. Он был одиноким, – ответил «завхоз».
– Его место там еще не занято?
– Уже занято другим командиром.
– В каких отношениях были майор Громов и Беларский?
– По-моему, в самых дружеских, – ответил командир полка.
– Не ссорились на службе?
– Насколько я помню – нет. Капитан точно и быстро выполнял приказания своего начальника и был, так сказать, верным его помощником. В полку Беларского даже называли правой рукой майора Громова.
– Вот оно что! – воскликнул Холмин. – Теперь понятно, почему он назвался «рукой майора Громова».
– Кто?
С языка Холмина чуть было не сорвалось слово «призрак», но он вовремя спохватился и на вопрос командира ответил уклончиво:
– Так… Один человек. Вы его не знаете.
Командир забеспокоился.
– Вы уж простите, товарищ. Это я спросил просто из любопытства.
– Ничего, ничего. Я не в претензии, – успокоил его Холмив., – Скажите, в полку не сохранилось никаких следов Беларского?
– Какие же могут быть следы? – удивился командир.
– Ну, например, письма, записные книжки, фотографии.
– Нет, ничего этого не сохранилось. Все забрали работники отдела НКВД при обыске.
– Оставалась, правда, одна фотография. Групповая, – вставил «завхоз».
Холмин подскочил на стуле.
– Где она?
– Висела в полковом клубе. Работники НКВД случайно не взяли с собой эту фотографию. После мы выбросили ее в сорный ящик. Вместе с рамкой.
Холмин опустился на стул со словами:
– Как жаль. Что было на фотографии?
– Небольшая группа. Майор Громов с дочерью, капитан Беларский и несколько красноармейцев из числа отличников военной учебы.
– Когда она была снята?
– С полгода тому назад. В день пятилетия командования Громова ротой.
– Сор из ящиков у вас часто вывозят? – спросил Холмин с тайной, но вполне обоснованной надеждой, что в полку это делается не часто.
«Завхоз» покраснел и, смущенно опустив голову, сказал:
– Давно уж не вывозили.
Командир взглянул на него с упреком:
– Василь Иваныч! Ведь я приказал. Сколько раз повторять?
– Транспорта не было, – начал оправдываться «завхоз».
Вскочив со стула. Холмин перебил его:
– Давно не вывозили сор? Какой вы молодец!
– То-есть, почему же молодец? Нарушение воинской дисциплины. Я на него взыскание наложу, – недовольно сказал командир.
Не слушая его, Холмин воскликнул:
– Ведь фотография должна быть там! Как вы думаете?
– Наверно там, – подтвердил Василь Иваныч. – Куда же ей деться?
– Скорее туда. Надо ее найти, – заторопился Холмин.
– Что вы товарищ. Ящики-то очень большие. Много времени на их раскопки уйдет, – попробовал протестовать «завхоз».
– Ничего. Хоть год раскапывать будем. Дело важное. Надо найти, – решительно возразил Холмин.
– Придется искать, Василь Иваныч. Ничего не поделаешь. Вот не было печали, – вздохнул командир полка…
* * *
Вид сорных ящиков на заднем дворе полка несколько охладил пыл Холмина. Их было шесть – огромных, высотой в полтора метра и заполненных до верху.
Однако, Холмин не сдался перед трудностями «раскопок». Для них, по его настоянию, командир полка выделил 12 красноармейцев, – по два на каждый ящик, – с таким расчетом, чтобы все они раскапывались одновременно. Один красноармеец стоял наверху ящика и сбрасывал лопатой мусор на землю, где другой, – лопатой же, – разгребал его.
Красноармейцам было приказано искать фотографии. От времени до времени один из них кричал:
– Есть, товарищ командир!
И передавал Холмину найденную фотографию. Тот брал, смотрел и с досадой бросал на одну из быстро растущих куч мусора. Фотографии попадались только из журналов и брошюр, напечатанные на толстой бумаге и поэтому неиспользованные красноармейцами для махорочных самокруток.
Потоптавшись минут десять возле сорных ящиков, командир полка сказал Холмину и Василию Ивановичу:
– Ну, вы, товарищи, раскапывайте тут сами, а я в свою канцелярию пойду. У меня там другие дела есть.
Он ушел, а мусорные «раскопки» продолжались под руководством Холмина и полкового «завхоза»…
Прошло около четырех часов. Ящики были опорожнены почти наполовину. Наконец, после очередного выкрика одного из красноармейцев, в руках у Холмина очутилась фотография не из журнала. Взглянув на нее, он глубоко, удовлетворенно вздохнул и машинально, не думая и ни к кому не обращаясь, произнес:
– Эта?
– Она самая, – подтвердил Василий Иванович.
Холмину не нужно было спрашивать. И без вопросов он видел, что нашел то, к чему так упорно стремился. Тайное перестало быть тайной. О фотографии, из под запыленного стекла, смотрело на него лицо, знакомое до последней морщины, лицо человека, с которым он встречался каждый день.
– Прикажете продолжать раскопки? – негромко спросил «завхоз».
Холмин отрицательно покачал головой.
– Нет. Это больше не требуется.
– Товарищи бойцы! – крикнул Василий Иванович. – Прекратить раскопки! Весь мусор сложить обратно в ящики!
Разглядывая фотографию, Холмин направился в полковую канцелярию. Василий Иванович шел за ним.
Командир полка встретил их нетерпеливым вопросом:
– Ну как? Нашли?
– Нашли, – утвердительно кивнул Холмин и, весь занятый мыслями о только что найденном и возможных последствиях этой находки, невольно подумал вслух:
– Какой же я был дурак.
Василий Иванович и его начальник удивленно переглянулись.
– Теперь, товарищи, – сказал Холмин пряча фотографию в карман, – я больше не буду вас беспокоить. Спасибо за содействие. Желаю вам всего хорошего. Прощайте…
Командир полка и его «завхоз» дружили уже много лет и поэтому могли говорить откровенно. Когда неприятный для них визитер вышел из канцелярии, командир обратился к своему приятелю:
– Ты, Василь Иваныч, во всем этом что-нибудь понимаешь?
– Очень мало, – ответил «завхоз». – Но уж если энкаведисты сами себя начали дураками называть, то, пожалуй, советской власти скоро конец.
– И вполне возможно. – согласился с ним командир.
Глава 15
Раскрытие тайны
Едва Холмин вошел в комендатуру, как к нему бросился дежурный.
– Товарищ агент! Вас спешно требует начальник отдела. Два раза справлялся по телефону. Скорее идите!..
В кабинете Бадмаева был и полковник Гундосов, по обыкновению сидевший за столом в начальственном кресле. Увидев входящего Холмина, начальник отдела недовольно и раздраженно загудел:
– Где вы пропали? Не найдешь вас, когда нужно. Здесь такие дела, а вам – хоть бы хны.
– Какие дела? – спросил Холмин.
– Скверные, браток. Совсем швах – ответил за начальника Гундосов. – Сегодня утром мы получили сразу два запроса: из краевого управления НКВД и от Николая Иваныча с Лубянки. Интересуются «рукой майора Громова». В общем и целом, дождались мы шторма, как из него только выйдем?
– В связи с этим. – сказал Бадмаев – нами намечен ряд оперативных мероприятий, во-первых, мы решили, для более успешных поисков этой растреклятой «руки», прикрепить к вам несколько самых опытных наших работников.
– Не надо, – махнул рукою Холмин.
– То есть как это не надо? Почему? – уставился на него подбородком Бадмаев.
– Вы опоздали, гражданин начальник. Я нашел «руку майора Громова».
Гундосов подскочил в кресле. Бадмаев, гулко икнув, растерянно заморгал узкими глазами. Полные недоверия голоса обоих слились в один возглас:
– Не может быть! Вы шутите!
– Нисколько. Я раскрыл, вернее, почти раскрыл сегодня тайну «руки». Мне не хватает только некоторых подробностей, – произнес Холмин спокойно.
Ему очень трудно было сохранять спокойствие во время этого разговора, но он всё-таки его сохранил.
– Кто этот бандит? – оправившись от удивления, воскликнул начальник отдела.
– Кто? – вторя ему, заорал Гундосов.
На их восклицания Холмин ответил, тщательно подбирая слова:
– Если вы, граждане, на этом настаиваете, то я вам, конечно, скажу. Но только не сейчас. Ведь сразу вы мне, наверняка, не поверите, Потребуете доказательств и подтверждений моих слов. А это я хотел бы сделать при большем количестве свидетелей. Поэтому прошу вас пригласить сюда несколько ваших работников. Тогда я скажу.
Бадмаев нетерпеливо замотал подбородком.
– Ну, чего тянуть, товарищ агент? Давайте скорее!
– Вызывайте свидетелей! – решительно и настойчиво повторил Холмин.
– А «рука», за это время, не сбежит? – забеспокоился, вдруг, Гундосов.
Холмин посмотрел на энкаведистов, странно улыбаясь.
– Думаю, что нет. «Рука майора Громова» еще не закончила, здесь своего дела.
– Тогда давай, майор! Зови сюда своих руководящих работников. Свистать их наверх, – тоном приказа произнес Гундосов.
Начальник отдела нажал на кнопку звонка, вызывая своего личного секретаря…
* * *
Через десять минут в кабинете начальника отдела НКВД собралось восемь, так называемых «руководящих работников». Среди них Холмин видел знакомые физиономии секретаря партийного бюро Кислицкого, нового коменданта, бадмаевского юнца-секретаря, врача Демента, досрочно выпущенного из карцера и своего бывшего следователя – комсомольца с туповатым лицом. Некоторые, запасливо захватившие с собой стулья, уселись на них: остальные стали вдоль степ с двух сторон.
– Так вот, братиш… то есть, товарищи, – заговорил Гундосов, обращаясь к ним. – Наш спецагент Холмин взял на абордаж «руку майора Громова». Нашел ее, значит. Про это он нам сейчас и доложит.
По кабинету прошла волна приглушенного шепота, недоверчивого и удивленного.
– Давайте, товарищ агент! Докладывайте! – кивнул Холмину начальник отдела, садясь на стул справа от Гундосова, шагах в трех от него.
Холмин повернулся к собравшимся, шагнул вперед и остановился. Затаив дыхание, с замершим сердцем, он ждал, что будет дальше, Прошла минута в напряженном молчании и началась вторая.
– Что же вы молчите? Чего ждете? – наконец, раздался чей-то нетерпеливый возглас.
Холмин вздрогнул и невольно втянул голосу в плечи. В третий раз за сегодняшний день ожидал он выстрела «руки». Но его не было и, с трудом переведя дыхание, он начал говорить:
– Граждане работники отдела НКВД! Задание, которое мне поручил ваш начальник, много выполнено. «Рука майора Громова» найдена. Сейчас я вам вкратце расскажу, как произошло раскрытие тайны и приведу необходимые доказательства. Прошу выслушать меня внимательно и не перебивая!.
Он сделал паузу и окинул взглядом собравшихся энкаведистов. С побледневших или покрасневших от возбуждения лиц на него смотрели два десятка любопытных, испуганных и недоверчивых глаз.
– Весь ход расследования дела «руки», – продолжал Холмин, – я здесь излагать не буду. Большинство из вас с ним знакомо, напомню только некоторые подробности и сообщу неизвестные вам. С чего началось дело «руки майора Громова»? Было убито двое сотрудников отдела НКВД и, на груди каждого из них обнаружили угрожающие записки, написанные рукой убийцы. Вы их читали и вероятно помните, что дактилоскопический сектор не нашел на них отпечатков пальцев. Вскоре после этого был застрелен ваш комендант, уже в самом отделе. На записке, приколотой к его груди, следы пальцев также не найдены. Следовательно, руки убийцы были в перчатках. Кстати, эти перчатки вы видели впоследствии на руках призрака. Четвертой жертвой оказался капитан Якубович, следователь, допрашивавший в свое время, майора Громова. Убивая этих четверых людей, «рука» выполнила те свои угрозы, о которых писала. Все четверо убитых, так или иначе, причастии к расстрелу осужденного майора. После первых двух убийств подозрение пало на трех граждан и одну… гражданку и их арестовали. Это – директор гостиницы Селезнев, ее коридорный Захарчук, Ольга Громова и сапожник Ищенко. Подозрения оказались абсолютно неосновательными. Селезнев и Ольга Громова выпущены из тюрьмы, а остальные двое… Они все еще сидят, гражданин начальник?
Бадмаев отрицательно помотал подбородком.
– Позавчера и их выпустил. Ихние морды уже достаточно поджили.
– Вот и отлично, – сказал Холмин. – Двумя освобожденными больше. Но я продолжу свое, гм… повествование. За полчаса до смерти капитал Якубович сказал мне следующее: «Я знаю, кто «рука майора Громова». Я сразу догадался». При этом, показывая глазами на стол президиума, он предостерегающе добавил: – «Никому ничего не говорите. Особенно им». За столом президиума, в этот момент стояли четверо: вы – начальник отдела, вы – полковник, вы – секретарь партбюро и ныне покойный капитан Шелудяк. Кто-то из четверых что-то знал о «руке», а, может быть, даже являлся ее сообщником.
Опять по кабинету прошла волна сдержанного шепота, но на этот раз, не только удивленного, а и тревожного. Холмин подождал, пока шепот стихнет и заговорил снова:
– Никаких подробностей о «руке» узнать у Якубовича мне не удалось. Спустя полчаса, после моего первого и последнего короткого разговора с ним, он был мертв. Бумага записки, приколотой к его груди, содержала очень вескую улику против капитана Шелудяка: отпечатки его пальцев. Естественно, что все подозрения пали на него. Они усугублялись еще двумя обстоятельствами. Во-первых, капитан Шелудяк, по социальному происхождению из, так называемых, бывших, т. е. сын дьячка, во-вторых, он пытался занять в отделе место майора Бадмаева. Дальнейшие события показали, что подозрения против Шелудяка не соответствуют действительности. Он умер на допросе, а убийства не прекратилась и, всеми вами виденный «призрак» продолжал бродить по отделу. К сожалению, я не читал показаний Шелудяка и еще одного заключенного, – Беларского, – а начальник отдела упорно не желает познакомить меня с содержанием этих, кстати сказать, похищенных «рукой», документов. По-видимому, в них содержалось нечто, не подлежащее оглашению даже мне. Не правда ли, гражданин майор?
– Верно, – подтвердил Бадмаев. – В деле моего бывшего заместителя имеется ряд фактов исключительно внутриотдельского вредительства, а показания Беларского переполнены всякими… неподходящими выражениями по адресу руководящих работников отдела. В обоих этих делах ничего интересного о «руке» нет. Полагаю, что они вам не нужны.
– Теперь, конечно не нужны, – не без иронии согласился с ним Холмин. – Итак, улики против капитана Шелудяка не подтвердились и подозреваемых осталось трое: полковник Гундосов, майор Бадмаев и секретарь партбюро Кислицкий, В отношении первого подозрения отпадали, так как в то время, когда начались убийства, он находился еще в Москве. Второй сам был под угрозой пули «руки», очень боялся ее и, кроме того, казалось невероятным, чтобы он, для расправы с неугодными ему людьми, применил столь необычный в практике НКВД способ, свидетелями которого мы являемся. Таким образом, из подозреваемых остался только один: секретарь партбюро, старший лейтенант Кислицкий…
Кислицкий, страшно побледнев, схватился за кобуру нагана. Холмин предостерегающе и, вместе с тем, успокаивающе протянул к нему руку.
– Спокойно, лейтенант! Я пока ни на кого не указываю пальцем, а только излагаю факты раскрытия тайны «руки». Его или ее сообщником могли быть не обязательно вы, а некто, мне неизвестный. Дальнейшее мое расследование установило весьма любопытные подробности, касающиеся этого «неизвестного». Но о них потом, а сейчас я вам и вашим «товарищам» сообщу кое-что о «привидении»; которое вы все видели. Вы не поверили, когда о нем вам сообщил охранник, увидевший его первым в отделе. Но потом вы сами видели «призрак» и уверовали в него все. Это так быстро произошло потому, что большинство из вас, не веруя в Бога, отличается крайней суеверностью.
Среди собравшихся в кабинете своего начальника энкаведистов последние слова Холмина вызвали все усиливающийся ропот, по, не обращая на него внимания, Холмин спокойно продолжал говорить:
– Вашим суеверием и воспользовался человек, пробравшийся в отдел под маской призрака, совершающий здесь преступления. Так ему удобнее действовать. Однако, такие предметы, как английские булавки, листки из школьной тетради, чернильный карандаш, махорка – свидетельствуют о том, что это живой человек. С ним был знаком следователь Якубович, крикнувший ему перед смертью: «Ты меня не проведешь! Я тебя знаю!» Наконец, найденная мною крашеная тряпка, там, где тогда только что прошел «призрак» – самое веское доказательство. Она была приклеена к его затылку и на ней – грим. Пробравшись в отдел НКВД, человек под маской привидения, – один человек, а не несколько, – убивает здесь не только тех, кого он считает убийцами Громова, но и таких, которые, зная его в лицо, могут помешать ему. К последней категории убитых относятся теломеханики Черных и Птахин. Капитан Шелудяк, фактически, тоже был убит «рукой майора Громова». К расстрелу последнего Шелудяк был причастен и за это «рука» подвела его под, конвейер, заставив работника НКВД испытать те методы физического воздействия, которые он применял к заключенным…
Рассказывая энкаведистам о раскрытии тайны. Холмин старательно избегал упоминать имя Ольги. Поэтому ему очень трудно было говорить и его речь, – вместо краткой, как он того хотел, – получилась многословной и несколько сбивчивой. К тому же, он вообще не умел произносить речи даже перед немногочисленной аудиторией.
– Моя, так сказать, криминальная теория, – говорил Холмин, – которая некоторым из вас известна, в деле «руки майора Громова» подтвердилась лишь наполовину. Убивал не энкаведист, а некто, носящий мундир энкаведиста. Кто же он? Может быть, мне и не удалось бы узнать это, если б в деле «руки» не появился новый, выражаясь вашими словами, подследственный субъект – человек с сожженным лицом. У него в кармане, агент Уголовного розыска Ковалев, нашел часть документа, принадлежащего капитану Беларскому, другу Громова и его помощнику по службе. Тогда Ковалев и я предположили, что труп с сожженным лицом это убитый Беларский, также ставший жертвой «руки». Несколько позднее я обнаружил на городском кладбище могилу, в которой похоронен майор Громов. А потом, сопоставив все факты, улики и предположения; я, наконец, стал на верный путь расследования и понял, что Беларский жив, что это он убивал, мстя за своего друга. Я понял, что человек с сожженным лицом это первая жертва Беларского, с документами и в одежде которого мститель и проник в отдел НКВД. Тогда я стремглав помчался в пехотный полк, стоящий за городом, искать следы Беларского и нашел их. Нашел в мусорном ящике групповую фотографию, на которой снят и Беларский. Я узнал в нем человека, которого вижу ежедневно и очень… уважаю. Так произошло раскрытие тайны. Вот почти и все…
Энкаведисты заговорили наперебой, обращаясь к Холмину:
– Как же все?
– А самое главное?
– Кто этот Беларский?
– Где он?..
Холмин молчал. Опять, с мучительно замершим сердцем, он ждал выстрела. Но выстрела не последовало и Холмин, отвечая на один из вопросов энкаведистов, тихо уронил:
– Он… здесь. В этой комнате. И, к сожалению, я должен назвать его имя…
И, обернувшись к полковнику Гундосову добавил:
– Если вы по-прежнему не возражаете, гражданин особоуполномоченный.
Энкаведисты замерли в неподвижности. Каждый из них предчувствовал, что сейчас случится что-то неожиданное и необычайное.
В кабинете начальника отдела НКВД стало очень тихо.
