Текст книги "Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

2

Поезд застрял в Оренбурге. Не помогли и сопроводительные документы, выданные генералом Улусовым: лес не считался стратегическим грузом, а линия была перегружена. Атаман Никольский в форме старшины сопровождал подполковника Малоземова к начальнику станции. Не принять подполковника госбезопасности начальник станции не мог. Крепыш лет пятидесяти с небритыми щеками то и дело хватался за телефонную трубку и отвечал на вопросы врывающихся в кабинет железнодорожников. На узловой развязке работали в авральном режиме: военные эшелоны с покрытой брезентом техникой проходили в Северную Корею где шла настоящая война между Севером и Югом.

– Вряд ли я смогу вам помочь, подполковник. Обстоятельства меняются каждый день, нагрузки растут, и просвета мы в ближайшее время не увидим.

– У нас приказ. Вы видите, кем выданы документы. К тому же наш эшелон должен свернуть на юг, и мы освободим главную магистраль.

– Ничем помочь не могу. Генерал Улусов пропустил вас через свой округ, это его право. Уральским округом командует генерал Хворостовский. Идите к нему. Если Хворостовский подтвердит мандат, я вас пропущу под его ответственность. Только я сомневаюсь в этом. Почему эшелон с лесом сопровождает старший офицер госбезопасности со взводом солдат, не мое дело. Решайте свои проблемы с Хворостовским.

– Что будем делать? – спросил атаман, когда они вышли во двор.

– Пойдем к Хворостовскому.

– Слишком рискованно. Здесь Улусов авторитетом не пользуется. У каждого свой шесток. Из тайги мы ушли, узкоколейку отремонтировали, Малашкина оставили живым. Ему ничего не остается, как бежать за помощью.

– Не паникуйте, Зиновий Петрович. Малашкин попадет в объятия Улусова. Дело в том, что рудник «Светлый» по документам давно закрыт. Сначала его переименовали в леспромхоз, как бы для конспирации, а потом закрыли за ненадобностью. Якобы слишком далеко расположен от магистрали и не оправдывает затрат. Так что теперь Малашкин никто. Заключенных давно списали. В сказки о том, что по тайге бродят банды, никто не поверит, Таких случаев не зарегистрировано. По этой же причине диверсию на плотине до сих пор приписывают террористам-одиночкам. О том, что ее взорвал отряд атамана Рябого, никто не знает.

– У вас надежные документы?

– Они настоящие, это главное. Подписаны Улусовым. Я прибыл в его управление из Омска в качестве следователя. Он мне присвоил очередное воинское звание, в соответствии с этим мне и выданы новые документы. Тут не подкопаешься.

– И все же риск есть.

– А как же иначе, мы не только лес везем. Настоящий риск нас ждет впереди. Я знаю наши порядки, и мы можем лавировать. С персами все будет выглядеть по-другому.

– У нас есть выбор?

– У нас нет выбора, а потому я иду к местному царьку. Возвращайтесь в поезд, ваш отряд не очень хорошая опора для нас.

– Там мои сыновья, они знают, что нужно делать.

– Силы неравны, необходим ваш авторитет. Ваше дело, атаман, держать груз в сохранности, мое дело – пробивать дорогу. Приступим к своим обязанностям.

На перекрестке они расстались.

В приемной Хворостовского подполковника Малоземова ждали, начальник станции успел доложить по эстафете о прибытии эшелона с Черной Балки. Генерал-майор госбезопасности Геннадий Федорович Хворостовский принял подполковника незамедлительно. В кабинете, кроме хозяина, были два полковника, люди солидные, немолодые.

– Как ваше имя, Малоземов? – спросил генерал, разглядывая вошедшего.

– Григорий Иваныч.

– Допустим. Познакомьтесь с полковником Кашиным. Один из полковников подошел к Клубневу и пожал ему

руку.

– Илья Спиридоныч.

– Очень рад.

Второй полковник представляться не стал. Он хмуро сидел на стуле у окна и не реагировал на происходящее.

– У меня были два офицера с рудника «Светлый», – тихим вкрадчивым голосом заговорил Кашин. – Они мне доставили вашу докладную записку, а также отчет капитана Малашкина. Фантастическая история. Мы ждали вас месяц, и кое-что успели выяснить. По документам рудник «Светлый» закрыт восемь месяцев назад как нерентабельное предприятие. Его передали управлению по лесозаготовкам и тут же ликвидировали. Что скажете, подполковник?

– Отправьте комиссию на рудник. Он продолжает действовать. Под командой капитана Малашкина работают сто сорок три заключенных, четырнадцать человек вольнонаемных и сорок солдат ВОХРа. Сколько из них осталось в живых после последнего боя с бандитами, я не знаю. Что касается результатов работы рудника, то в моем эшелоне целый вагон необработанных изумрудов, предназначенных для поддержки разведывательной сети в Иране, Ираке и Афганистане.

– Присядьте, Григорий Иваныч, – предложил генерал. Клубнев прошел к столу и сел.

– Ликвидация рудника как действующего предприятия проходила под контролем Окружного управления государственной безопасности. На документах стоит подпись генерала Улусова. Он же выдавал вам -сопроводительные документы на эшелон с лесом, который с нетерпением ждут в Узбекистане. Ваше удостоверение также подписано Улусовым. Таким образом, вы подставляете под удар заслуженного генерала спецслужб. Вы отдаете себе отчет в том, что делаете?

– Разумеется. Если вы попытаетесь проследить послужной список Улусова до сорок третьего года, то столкнетесь с большими трудностями. Если позволите, то хотел бы вам напомнить, что в апреле 43-го НКВД претерпело серьезные преобразования. Появился Наркомат внутренних дел, Наркомат госбезопасности и как самостоятельная единица возникло Управление военной контрразведки СМЕРШ. В каждом управлении проводились чистки, появлялись новые люди, ветераны отстранялись от дел.

– Вы хотите сказать, Улусов появился ниоткуда? – спросил генерал.

– И сразу занял высокий пост? – удивился Кашин.

– Улусов – опытный разведчик, а не мальчик с улицы. В 42-м году он работал в ставке Абвера и занимал должность группенляйтера, что соответствует должности начальника особого отдела. Я его видел на совещаниях у Канариса. Потом он был откомандирован на Восточный фронт. Это спасло его от расстрела, когда всех помощников Канариса и его самого поставили к стенке.

В кабинете повисла пауза. Генерал закурил и прошелся по кабинету.

– Его настоящее имя?

– Полковник Болинберг.

– А ваше?

– В 42-м работал инструктором в абвершколе номер 209. Закончил войну гауптштурмфюрером СД. После расстрела адмирала Канариса нас перевели в Главное управление Имперской безопасности. Абвер прекратил свое существование. Я работал в отделе Восточной Европы под руководством штандартенфюрера Голльдорфа. В архивах немецкой разведки числюсь под именем Гельмут Штутт. Направлен в тыл к немцам с документами на имя Андрея Костинского, где был завербован капитаном Абвера фон Штраусом. Мой отряд именовался «Янтарь 12». Его курировал комиссар госбезопасности третьего ранга Турин Юрий Павлович, с которым я вышел на связь в конце 43-го и передал первые списки диверсионных групп из выпускников школы, засланных в СССР.

– Красивая легенда, подполковник, – покачал головой генерал. – Чтобы ее проверить, понадобится немало времени, война кончилась пять лет назад. Где вы были все эти годы?

– Мои связники и отряд «Янтарь 12» были уничтожены, я остался один. Полковник Голльдорф обеспечил меня надежными документами и дал явку и пароль для связи с резидентом в Москве. Но меня больше всего интересовал вопрос: чьими руками был уничтожен мой отряд, где окопался враг. В 45-м я подчинялся Четвертому управлению СМЕРШа, которым руководил генерал Утехин. Вернувшись в Москву, я не мог попасть к нему напрямую и позвонил Турину. Похоже, его уже сменили. Мне назначили встречу. Это была ловушка. Своих людей я в Москве не нашел, пришлось залечь на дно.

– Где вы отсиживались пять лет?

– На Колыме в качестве польского поручика Казимиша Качмарика. Освобожден в мае и на пути в Москву встретил резидента Болинберга. Мой пароль остался в силе, я вошел к нему в доверие, после чего он послал меня на рудник для организации вывоза сырья. Я его задание выполнил. Свидетельство тому – эшелон с изумрудами и сопровождающий меня отряд атамана Никольского, бывшего полковника Белой гвардии, вернувшегося с территории Китая в Уссурийскую тайгу после прихода к власти Мао Дзэдуна. Таких банд немало вдоль Транссиба. Грабят поезда, освобождают зеков и пополняют свои отряды уголовным элементом.

– Для человека, просидевшего пять лет на Колыме, вы хорошо осведомлены о положении дел.

– Успел осмотреться.

– Почему вы согласились сопровождать эшелон? – спросил полковник, сидящий у окна.

– Чтобы вырваться из округа, который контролирует Улусов.

– Вас не удивляет тот факт, что бывший штандартенфюрер Голльдорф работает сейчас на американскую разведку?

– Я в этом не сомневался. Полагаю, Улусов до сих пор имеет с ним связь и также работает на американцев.

– Продолжайте, – кивнул генерал.

– Взрыв плотины – дело рук Улусова. Он осуществил диверсию с помощью банды Рябого. Рябой погиб при взрыве. Причины появления в этих местах Улусова понятны, он получает полную информацию о поставках вооружений в Северную Корею. Кого это может интересовать? В первую очередь американцев. Как он ее передает, мне неизвестно.

– Ваша информация требует серьезной проверки. Улусов каким-то образом прослеживает путь эшелона? – спросил генерал.

– Наверняка, он человек осторожный. Я думаю, на него работает целая группа, в одиночку все проследить невозможно. Выявить эту группу очень непросто. Вы видите мое удостоверение, оно подлинное, а сделано за одну ночь. Своих людей он снабжает надежными документами, в этом сомневаться не приходится.

– А если ваша легенда окажется несостоятельной? – спросил полковник, сидящий у окна.

– Наш маршрут – в Иран. Моя задача добраться до Гурьева. Кто нас будет переправлять через Каспий, мне неизвестно. Не исключено, что двое или трое солдат из моего отряда прикидываются простачками. Атаман Никольский плохо знает людей, он взял под свое крыло остатки банды Рябого. Среди них могут быть агенты Улусова. Вряд ли он доверит такой груз мне или Никольскому без подстраховки. Но генерал мне доверил другую документацию. Разрешите расстегнуть китель и достать пакет?

Клубнев знал, как могут расценить любое его движение. Пакет достал полковник Кашин. Генерал просмотрел бумаги.

– Это вам дал Улусов?

– Вы же понимаете, что такая информация доступна лишь генералитету с особыми полномочиями. Я принес только часть документов, у меня полный портфель подобных.

– Они связаны с нашими южными рубежами, нефтью, партактивом, исполнительными структурами. Где он мог взять эти документы?

– В Москве. Улусов прибыл сюда из Москвы, и у него там крепкие связи и сильная поддержка. Вот почему с ним надо вести себя очень осторожно. Разоблачить Улусова мало, надо раскрыть всю сеть. Он чувствует себя уверенно, понимая, кто стоит за его спиной.

– С какой целью он передал вам эту информацию?

– Американцам она уже известна, если прошла через его руки. Она нужна для Ирана. Смысл прост. Русские должны приехать в Иран с ценной информацией, тогда персы не конфискуют камни, они пойдут на дело, а не в хранилище шаха. По моему предположению, вся документация будет закодирована во время перехода через Каспий, а оригиналы уничтожены. Кто этим будет заниматься, мне неизвестно. Повторяю. Я не знаю людей, сопровождающих эшелон. Если меня арестуют и задержат весь отряд вместе с поездом, мы не достигнем главного, а лишь насторожим Улусова и его хозяев.

– Вы предлагаете дать вам зеленый коридор и подпустить вас к берегам Каспийского моря? Вы ставите нас в тупик, подполковник! – Генерал перешел на повышенные тона.

– В этом тупике я нахожусь несколько месяцев – весомая причина прийти к вам за помощью. Это я отправил к вам офицеров с рудника «Светлый». Теперь пришел сам.

Генерал повернулся к сидящему у окна полковнику, видимо, этот молчун имел особые полномочия. И молчун задал вопрос:

– Георгий Валентинович знал вас лично?

– Во всяком случае, ему обо мне докладывали. Я и весь отдел комиссара Турина перешли в Четвертое управление СМЕРШа, которое в 43-м возглавлял Утехин.

– Надеюсь, его вы ни в чем не подозреваете?

– Я человек не подозрительный. Мне нужны факты, умозаключения не всегда правильны.

– Георгий Валентинович – начальник управления МГБ СССР. Сегодня же я вылетаю в Москву для консультаций. Что касается вашего эшелона. В районе Уральска мы начали железнодорожные работы. Вам мы дадим пять грузовиков. На машинах по бездорожью вы будете добираться до Гурьева не меньше двух недель, за это время мы найдем решение большинства вопросов. Своим людям скажете, что машины вам выдали благодаря авторитету Улусова, железнодорожный вариант не подходит – ремонт, и никто не знает, сколько он продлится.

Генерал протянул Клубневу пакет с документами и удостоверение.

– Идите, подполковник. Машины получите завтра после обеда. Шоферы поедут наши. Встретимся в пути.

– Разрешите идти?

– Идите.

Кашмарик вышел из кабинета без наручников – пронесло. Возможно ли такое: шел сдаваться, а его оставили в деле. Похоже, мир стал меняться.

3

Состав начал замедлять ход. Уже была видна первая станция на линии Транссиба. Начальник поезда отпрянул от окна и повернулся к собравшимся в его вагоне членам чрезвычайного штаба, созданного профессором Прянишниковым.

– Для вынесения решения у нас есть пять минут. Начальник станции мне телеграфировал следующее сообщение, – он взял ленточку со стола. – «Томск на вашу заявку не откликнулся. Машины с медикаментами не пришли. Запасы воды и хлорки для вас заготовлены. Стоянка не более десяти минут с учетом заправки паровоза тчк».

– Почему Томск не среагировал? – возмутился профессор.

Лыков пояснил:

– Потому что вы приказали сообщить об эпидемии гриппа. Нас не восприняли всерьез. Но я не подумал о другом. Гляньте в окно. Перрон забит пассажирами. Если мы остановимся и откроем двери, нас раздавит толпа. В нашем направлении за три месяца не прошло ни одного пассажирского поезда. На платформы вагонов с танками и пушками никто не решится запрыгивать, но мы не военный эшелон. Сюда сбежались пассажиры со всех станций, как только стало ясно, что пассажирские поезда будут выныривать с объездной ветки на Транссиб. Станция Нижняя – первая на пути после выхода поездов на главную линию. Никто не захочет упустить свой шанс, следующего может не быть.

Поезд едва двигался, до платформы оставалось не более трехсот метров.

– Надо проезжать мимо! – воскликнул профессор. – У нас уже есть девять трупов. Хватит!

– Далеко мы не уедем, Иннокентий Ильич, – обреченно вздохнул Лыков. – Паровоз нуждается в воде, так же как и мы, им двигает пар. Если лопнет котел, мы встанем. Военные с нами чикаться не станут, просто сбросят в кювет. Военный транспорт особого назначения не имеют права задерживать.

– Придется тормозить, – сказала Ирина Николаевна. – Вода нужна для туалетов, извините за прозу. И без хлорки не обойтись. В каждом туалете должно стоять ведро с хлорным раствором.

– Отдайте приказ всем проводникам запереть окна и двери, – скомандовал Прянишников. – Радируйте начальнику станции. Объявите в рупор, чтобы слышали на станции: «К поезду не подходить! Вагоны на карантине! Чума! Смертельно опасно! Освободить платформу!».

Начальник поезда начал передавать текст под диктовку профессора.

Все присутствующие бросились по вагонам. Благодаря слаженности их действий удалось избежать паники. Пассажиры оказались дисциплинированными. После работы по расчистке завалов в Судженске под дулами автоматов многие усвоили, как надо себя вести, если отдают приказ. И неважно, кто тобой командует. Человек бесправен, у него есть только обязанности.

По настоянию Яши профессор достал из чемодана генеральский мундир со звездой Героя Социалистического Труда на лацкане. Щуплый старикашка с бородкой стал вызывать еще большее доверие. Движение по поезду было запрещено. Скудный набор продуктов, который проводники разносили по вагонам, уменьшался с каждым разом. Но о еде никто не думал, мучила жажда. В последнем вагоне был развернут лазарет, сорок семь пассажиров ожидали худшего из того, что с ними могло произойти. В двух купе лежали осыпанные хлоркой девять трупов.

Команда, сколоченная профессором, сделала все, что было в ее силах, но остановить эпидемию не могла, возникали новые очаги. Это означало, что в поезде уже есть блохи. Они могли переноситься вместе с пищей. Передвигаться по вагонам имели право только проводники, но ни один из них не заболел. Головоломка!

Была еще одна проблема, о ней знали единицы. Когда поезд отошел от Судженска километров на сорок, проводник Гавриков обнаружил четырех безбилетников. Это были солдаты, в списках пассажиров они не значились, купе считалось пустым. Проверяя вагон, Гавриков открыл дверь и замер – на него были направлены четыре автоматных ствола.

– Нас здесь нет, папаша! – сказали ему. – Лишнее слово будет стоить тебе жизни. Забудь о нас, доедем до Транссиба и простимся.

Забыть пришлось не надолго. Путь до Транссиба растянулся на многие сутки, а у солдат с собой ничего не было, кроме оружия. Они стали требовать еды и воды. Проводнику пришлось научиться воровать продукты с кухни: он боялся, что они сами пойдут по вагонам и, не дай бог, начнут стрелять.

Спустя какое-то время начальник поезда получил шифровку с требованием проверки всех пассажиров и их документов: со стройки бежали четверо заключенных – особо опасные преступники. При побеге были убиты шесть охранников, изъята военная форма и оружие. Лыков приказал проводникам составить краткие анкеты на каждого пассажира. Получив их, сверил с билетами и облегченно вздохнул – в поезде преступников нет. Мог ли он думать, что кто-то из его команды скроет истинное положение дел! Гавриков пошел на подлог, потому что видел лица преступников и понимал, эти люди пойдут на крайние меры, им терять нечего, а защитить себя пассажиры не смогут, ни у кого нет оружия. Вот и молчал, полагая, что до Транссиба рукой подать, там четверка уйдет.

Паровоз дал два коротких и один длинный гудок, все прильнули к окнам. Платформа станции Нижняя будто вымерла – ни одного человека.

– Пронесло! – выдохнул профессор.

– Вы заложили бомбу замедленного действия, Иннокентий Ильич, – тихо сказал Лука Лыков. – Начальник станции, выполнив наше требование, запугал пассажиров, но он перешлет информацию в Томск, и я не знаю, как нас там встретят. Чумной поезд на подходе к главному узловому пункту… В Томске находится Главное управление госбезопасности Юго-Восточного округа.

– Я сам поговорю с начальником станции Томска.

– С Никифоренко? Он пешка! Дорогой командуют военные и МГБ.

– Времена ежовщины позади, они обязаны предоставить нам медицинскую помощь. Смотрите, вдоль перрона выставлены бидоны и мешки с хлоркой.

– Идиоты! Они расставили их вдоль всего перрона.

– Это поправимо, – сказал Яша Стрелов. – У здания вокзала стоят тележки носильщиков. Я возьму шестерых мужиков, мы погрузим и подкатим весь груз к первому вагону. Гляньте. Десять минут нам хватит.

– Действуй, Яша, – кивнул профессор.

Поезд застопорил ход. Проводники уже заняли места в тамбурах и закрыли все двери. Из первого вагона на перрон сошли семь человек с моряком во главе.

– Берем телеги, ребята, и быстро грузимся. По два человека на тачку, начинаем с хвоста. Бегом и с песнями.

Яков глянул вперед: машинист подводил «журавль» со шлангом к горловине паровозного котла.

Прильнув к стеклам, за работой наблюдали изможденные пассажиры с печальными глазами обреченных, ждущих своего последнего часа.

Тут произошло то, чего никто не ждал. Дверь шестого вагона открылась, и на землю спрыгнул солдат с автоматом. Он преградил дорогу тележке, которую вез капитан с проводником.

– Два бидона сюда! Живо! – скомандовал солдат.

– На место, рядовой! С дороги! – крикнул Стрелов.

Солдат поднял ствол. Яков увидел второго солдата на подножке вагона. Стрелов не раздумывал, морской волк, участвовавший в десятках десантных вылазок, действовал по правилам рукопашного боя. Он упал на землю, дважды перевернулся через голову, сбил солдата с ног, выхватил из его рук автомат и услышал очередь. Стрелял солдат с подножки, пули попали в свалившегося на Якова краснопогонника. Яков дал ответную очередь, и солдат упал с подножки лицом на перрон.

Из окна слева высунулась голова в пилотке, Стрелов вскочил и капитан выстрелил в воздух. Голова исчезла.

Вцепившись в тачку, проводник продолжал стоять, будто окаменел.

– Гони к первому вагону, ротозей! – крикнул капитан.

Поезд дал два коротких гудка. Стрелов запрыгнул на

подножку, прихватив с собой второй автомат. На перроне остались лежать два трупа в солдатской форме. Яков поднял подножку и захлопнул дверь.

У противоположной двери тамбура сидел на корточках Гавриков, закрыв голову руками.

– Очнись, фелюга, сколько их?

– Чет… чет… четверо.

– Вставай. В каком купе?

– В четв… четвертом.

Стрелов подкрался к двери, ведущей в коридор, и глянул в окошко. Никого.

– Было четверо. Осталось двое. Так, значит, беглые зеки в нашем поезде?

– Я их кормил, и они вели себя тихо, – прошептал проводник. – Я за пассажиров боялся.

– Дурак. Какие из них вояки, все силы в лагерях растеряли. Так, шпана.

Поезд дернулся и стал медленно набирать ход. Капитан прошел в коридор, встал спиной к стене сбоку от четвертого купе и постучал в дверь.

– Не вздумайте стрелять, подорву к чертовой матери. Можем договориться. Я зайду один, без оружия. Автоматы на пол и открывайте дверь!

– С нами уже на суде договорились, – послышался глухой голос.

– Я не судья, я капитан третьего ранга Яков Стрелов. Краснознаменный Тихоокеанский флот. Мы здесь все заложники. Хотите выжить, открывайте дверь.

Щелкнул замок, дверь открылась.

Стрелов передал автоматы проводнику.

– Стой на стреме, фелюга!

Застегнув китель на все пуговицы, Яков вошел в купе. Автоматы зэков лежали на полу. Те двое, что остались валяться на платформе, могли еще представлять какую-то угрозу, но эти двое выглядели так жалко, что на них было страшно смотреть. В правом углу скорчился щуплый мальчишка лет двадцати, рядом сидел старик, чей возраст определить невозможно.

– Бежали четверо, оставили за собой шесть трупов. Головорезы. Скажите мне, непонятливому, для чего эти двое вас с собой взяли?

– Дед Фома план составил, – мальчишка кивнул на старика. – Он головастый. А охранников Глухарь и Коловорот убили. Ради автоматов. Фома их смерть не планировал. Мы тут ни при чем.

– Тебя как звать? – спросил Стрелов мальчишку.

– Юрко. Я по высоковольтке прошел на другую сторону плотины и перекинул им трос.

– Артист! Прямо циркач.

– За это и взяли. Я в цирке родился и вырос. Мне все равно, где ходить, по дороге или по проволоке.

– За что посадили?

– Заодно с отцом. Он на ногах лестницу держал, а на ней гимнастки крутились. Лестница рухнула на зрителей, троих погубила. Девочки тоже погибли? Полцирка пересажали. Только отец мой не виноват. Пытался доказать это, но его собаками затравили.

– А мать где?

– С фокусником уехала, когда мне семи еще не исполнилось.

– А ты, Фома?

– Он не разговаривает. Пишет. Немцы ему язык вырвали. Девятый побег на его счету. За что в последний раз сел, уже не помнит. Раньше все Гитлера ругал – языка лишили, теперь наших начал крыть по матушке, но на бумаге. Свободы лишили.

– Болезнь вас не задела?

– Так к нам никакая зараза не липнет.

– Ладно, я вас не сдам. Воды дадим, будете жить, как все.

Начальник станции Томск-пассажирская Никифоренко получил подробный отчет от начальника станции Нижняя и со всеми материалами направился в особый отдел в кабинет к майору госбезопасности Люсинову. Выслушав доклад, Люсинов позвонил на Нижнюю по телефону и узнал подробности. В сложившейся ситуации он не решился сам принимать решение и поехал в управление к генералу Хворостовскому.

– Что стряслось, Люсинов? Докладывай четко и быстро, – раздраженно приказал генерал.

– Вот. Все в документах. Цепочку транзитных пассажирских поездов из Канска заключает 731-й литер. Там творится что-то непонятное. Сначала я получил от них запрос на медикаменты, таких и в Москве не найдешь. Мало того, запрос пришел за подписью профессора Прянишникова, который, по данным из Камска, был переправлен в Москву еще весной.

– Уточнить. Что дальше?

– Они требовали, чтобы мы доставили медикаменты в Нижнюю грузовиком. Я даже реагировать не стал на этот бред.

– Чем они мотивировали свое требование?

– Эпидемией вирусного гриппа. Теперь они выкинули фокус на Нижней, объявили об эпидемии чумы и не взяли ни одного пассажира. Хуже того, оставили на платформе два трупа в солдатской форме. Раны огнестрельные. По описанию погибшие похожи на беглых зеков из Судженска. Значит, двое других остались в поезде, а в своих сводках начальник состава 731 Лыков сообщал, что среди его пассажиров беглых нет. Лыков фронтовик, человек надежный и авторитетный, член партии с тридцать шестого года, орденоносец. Что творится там, мне непонятно.

– Список пассажиров у тебя есть?

– Так точно. И профессор Прянишников числится среди них, а также дочь первого секретаря обкома партии Хабаровского округа Бугримова. В поезде едет и ваш племянник. Тут что-то не так.

– Ладно, пассажиров мы проверим. Поезд я встречу сам. Посадку не производить до моего особого распоряжения. Переведи стрелки, пусть встанут на дальнем пути, где нет платформы.

– Они требуют медицинскую помощь.

– Вызови трех опытных врачей из центральной больницы, они нужны мне в качестве консультантов. Пусть явятся без машины и не в халатах. Все! Свободен. Без вас башка кругом идет.