Текст книги "Запекшаяся кровь. Этап третий. Остаться в живых"

Автор книги: Михаил Март

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

ГЛАВА 8

1

Машина выехала к переезду. Антон затормозил у обочины. Подруги оклемались и чувствовали себя сносно.

– Мы упустили их, – с горечью сказала Ирина.

– Я так не думаю, – возразил Антон. – Они где-то рядом, едут с севера, а значит, переезд не проходили. Смотрите. Видите птичек? Самолеты, серебряные птички.

– Я ничего не вижу, – пожала плечами Таня.

– А я вижу! Три самолета вижу. Очень далеко, – воскликнула Ирина.

– Они летают над железной дорогой, и довольно низко. Учебные полеты проводят над тайгой, а не над городом. Мы в нескольких километрах от Новосельска. Сидите в машине, я разведаю обстановку.

– Не уходи далеко. Что нам делать?

– Ничего. Шлагбаум закроют задолго до появления поезда.

Антон направился к будке стрелочника. Машин у переезда было немного, и все такие же, самосвалы. Справа находилась платформа, но людей на ней не было. По другую сторону «железки» начинался лес. Опасный лес, если вспомнить рассказ водителя самосвала о банде вооруженных головорезов. В поезде почти полтысячи человек, такое количество непросто спрятать. Новосельск слишком мал, чтобы они могли в нем раствориться, за спиной река, которая прекрасно просматривается с воздуха и слишком широкая, чтобы ее переплыть. Итак, лес опасен, река неприступна, на юге степь, на севере город размером с большое село. Однозначного решения не было, но ясно одно – надо спасти людей от неминуемой гибели, остановить поезд. Это главное, об остальном придется думать потом, когда они сойдут на твердую землю.

В крохотной избушке старик-обходчик сидел за столом и кормил двух маленьких пацанят кашей.

– Что случилось? – спросил он.

Антон показал красную книжечку.

– А теперь, дед, вопросы буду задавать я.

– Задавай, мил человек. Только я ведь не знаю ответов.

– Все ты знаешь. Есть распоряжение по внеплановому поезду? Пассажирский, без опознавательных знаков, с заколоченными окнами. Что скажешь?

– Такой не проходил. Мне велено пропускать всех без задержки. Не так много их тут ходит, особо пассажирских. В Казахстан лес везут, а людям там делать нечего.

– Когда ждешь поезд?

– Расписание нарушено. Ураган прошел над Омском, пути завалило. Теперь все разом рванут, сплошной вереницей. Два на подходе. Город миновали, но какие, один Бог знает.

Антон понял – не имеет значения, какой именно поезд останавливать. Идущие следом тоже встанут.

Он вернулся в машину.

– Слушайте меня внимательно. Перейдете сейчас через переезд и идите вдоль «железки» на север, в сторону Омска. Мы не знаем, какой поезд пройдет первым. Я его остановлю, а за ним все остановятся. Каким будет наш по счету, не знаю. Вторым, а может, десятым. Найдем.

– А дальше?

– А дальше я заменю машиниста. Не уверен, что следует высаживать людей здесь. Мы должны свернуть на мертвую ветку и там действовать.

– Ты не прав, Антон, – сказала Ирина. – Может быть, я плохо разбираюсь в стратегии, но если за поездом следят с самолетов, то его остановку на ветке сразу заметят, а здесь она будет выглядеть нормально. Все поезда встанут. Но как ты остановишь поезд?

– Договорился с обходчиком. Идите. Здесь вы мне будете только мешать.

– Я не могу оставить тебя одного! – неожиданно воскликнула Таня.

Антон улыбнулся.

– Я вас догоню, мне здесь тоже задерживаться нельзя. Ирина взяла Таню за руку.

– Идем, милая.

Антон скинул телогрейку и развязал свой узелок с формой. Переодевшись, лейтенант приобрел свое истинное лицо и почувствовал себя гораздо увереннее.

Паровозные гудки послышались через пятнадцать минут после ухода женщин. Антон увидел справа дым и включил двигатель. Старик опустил шлагбаум. Антон стиснул зубы. Поезд приближался. Появился паровоз с красной звездой впереди. Не тот, но какое это имело значение.

Массивный состав шел на большой скорости и извергал душераздирающие гудки, словно монстр, пугающий все и вся на своем пути. Антон выжал педаль газа, открыл дверцу машины и встал на подножку. Самосвал с лету сбил шлагбаум, машина выскочила на рельсы. Антон ударил по педали тормоза, соскочил с подножки, пролетел вперед, упал, перевернулся через голову, свалился в кювет, вскочил на ноги, добежал до леса и рыбкой нырнул в кусты. Паровоз врезался в груженый самосвал и протащил его метров на двадцать вперед. Смятая машина перевернулась и засыпала рельсы песком. Эшелон на рельсах устоял, с первых платформ-вагонов в разные стороны посыпались дрова. На расчистку пути понадобится не меньше двух часов, если найдутся люди. Кроме шоферов самосвалов здесь никого нет.

Антон побежал вдоль опушки на север, куда ушли Ирина и Таня.

Машинист резко передвинул рычаг и начал тормозить.

– Что там? – крикнул Муратов.

– Товарняк застрял! Семафоры-то открыты.

– Самолеты ушли, – глядя на небо, сказал Стрелов. – У нас есть шанс.

Из-под колес брызнули искры.

– Плохое место. Город рядом.

– Черт с ним, разберемся. – Муратов схватил машиниста за ворот. – Сейчас мы выведем людей, а ты поедешь дальше как ехал. Советую тебе пустить машину самоходом, старик. Видел штурмовики? Эти железные птички – наши падальщики. Как только состав выйдет в степь, его разбомбят к чертовой матери. Хочешь жить, прыгай, пока есть где скрыться.

– Лейтенантик, труп которого вы скинули в пути, так и хотел сделать.

– Значит, соображал.

Муратов разбил прикладом рацию. Из последнего вагона уже спускались люди, прыгали под откос и убегали в лес.

– Все, Яша. Они без нас приняли решение.

– Ясное дело. Подумали, будто мы остановили поезд. Надо поторапливаться, сейчас коршуны вернутся.

Офицеры побежали к последнему вагону.

Никто из пассажиров не взял с собой ничего, кроме теплой одежды, некоторые поделились ею с теми, у кого ее не было. История поезда начиналась в мае, когда состав уткнулся в затор на станции Судженск у города Камска, сейчас на дворе стоял ноябрь. Но им везло. Осень стояла теплая, что редкость в этих местах, а днем даже припекало.

Укрывшись под деревьями, с которых еще не облетела листва, все слушали оратора. Выступал профессор Прянишников.

– Мы не должны двигаться с места, пока не уйдет поезд. За составом наблюдают. Чем дальше он уйдет от нас, тем больше надежды избавиться от преследования.

– Преследовать нас не будут. Убьют!

Люди обернулись. Появились герои дня Яков Стрелов и Василий Муратов. Кто-то крикнул: «Живы!»

Раздались аплодисменты, как в театре.

– Молодцы! – профессор пожал им руки.

– Рано благодарить, Иннокентий Ильич. Мы все еще находимся под прицелом, – сказал Василий. – Вот что, люди добрые! Все вы настрадались и устали. Сидя в темных коробках вы не видели того, что видели мы. Поезд сопровождают военные самолеты. Сейчас у них передышка. Вовремя – мы успели сойти и скрыться в лесу. Здесь нас с неба не видно. Профессор прав. Пока проклятый эшелон не уйдет, нужно оставаться на месте. Что делать дальше, я не знаю. Места нам не знакомы и идти таким табором опасно.

– Выход есть только один.

Все вновь повернули головы и увидели молодого лейтенанта и двух пропавших женщин. Дети, завидев мать, закричали, бросились к Ирине. У Андрея по щекам потекли слезы. К Тане никто не побежал, она стояла на месте и всматривалась в лица пассажиров, выискивая своего жениха. К ней подошел безрукий Лука Лыков.

– Прости, деточка, но Семена мы не уберегли. Солдаты расстреляли всех пассажиров вашего вагона. Ни один не выжил.

Таня зарыдала и уткнулась в китель железнодорожника.

Тем временем Антон пробрался к центру и обратился к людям.

– Я адъютант генерала Хворостовского, который послал всех вас на гибель. Уверен, он выполнял директиву свыше. Это кошмарное путешествие вам надо вычеркнуть из своей жизни. Никто и никогда не должен знать, что вы были пассажирами поезда 731, иначе накличете на себя беду. Но вам дважды не повезло. В этих лесах бродит вооруженная банда беглых зеков, они грабят и убивают людей. Сколько времени их будут ловить, мы не знаем, для прочесывания леса в военном округе не хватит солдат. У меня есть военная карта, я знаю, как выбраться к тихим местам.

– У нас продуктов на три дня, – сказал профессор.

– Мы обязаны найти выход, и найдем его, – решительно заявил Антон.

– Давай обмозгуем. Мы берем тебя в свой штаб, – подал голос проводник Гавриков. – Ведь это ты девушек привез.

В воздухе на малой высоте пронеслись самолеты. Люди попадали на землю.

Муратову пришла шальная мысль. Рожденный летать, не должен ползать. Крылья! Вот решение всех проблем. Он знает место падения самолета и знает, где его искать. С управлением он справится.

У Муратова Дрожь пробежала по телу и разгорелись щеки.

– Выкладывай свои идеи, лейтенант, – сказал Яша Стрелов, когда члены штаба углубились в лес на совещание.

– Первая заключается в том, что вам нужно вернуться к паровозу, – Антон глянул на ручные часы «Победа» – подарок генерала и продолжил: – Через час завал разберут и поезда двинутся дальше. Ваш поезд, оставшись на месте, будет как бельмо на глазу. Вы уверены, что машинист не сбежал? Кто вы ему? Родные братья? Зачем ему рисковать? Ведь он слышал переговоры по рации, знает судьбу, уготовленную поезду.

– Точно знает, мы сами его предупредили, – добавил Муратов.

– Ладно. Я вас понял.

Морячок поправил автомат на плече и направился к железной дороге.

– У нас тридцать автоматов и четыре пистолета, лейтенант, – заговорил Лука Лыков. – Неужели мы не справимся с шайкой зеков?

– Речь идет не о блатных, а о кадровых офицерах. И мы говорим не о стандартном лагерном бунте, а о просчитанной акции. Военнопленные захватили арсенал с оружием. Любой бой для них может стать последним, второй раз они в плен не сдадутся, их ждет расстрел. Они будут держаться до последнего. Если до сих пор не ушли из этих мест, значит, не знают их. Им не надо объяснять, что Транссиб усиленно охраняется. Сейчас железная дорога превратилась в военный объект номер один. На юге степь, на востоке Иртыш преграждает путь. Идти можно только на запад. Но на западе четыре аэродрома. И они, как и мы, видели, откуда летят самолеты. Каждый аэродром охраняется моторизированным полком, огорожен колючкой и минами-ловушками. Похлеще, чем лагерь, из которого они бежали. Беглецы загнали себя в ловушку, в которую и мы попали.

Антон расстелил на траве карту.

– Мы тоже можем идти только на запад. Через это ущелье, где проходило русло ныне высохшей реки. Подходы к нему лежат через болота, троп они не знают, а мы знаем, они здесь отмечены.

– Ты хочешь сказать, лейтенант, что мы можем уйти? – заговорил Муратов, – по этой карте. Но мешают бандиты. Замкнутый круг.

– Все правильно. И в городе нам появляться нельзя. Сейчас в нем сконцентрированы все службы госбезопасности округа, объявлен комендантский час. Я в этом уверен.

– Так ты же один из них, почему бы тебе не поговорить с начальником? – спросил Вася.

– О чем? Рассказать о беженцах с поезда?

– Нет. О поезде вообще не стоит заикаться. Надо предложить план уничтожения беглых зеков. Мы в этом им поможем, если они помогут нам.

– Как? – спросили все в один голос.

Бывший полковник Абвера Болинберг, а ныне генерал-майор госбезопасности Улусов прибыл в Новосельск по приказу командующего округом Хворостовского с целью уничтожения банды беглых зеков. Задачу перед ним поставили четкую и понятную, но трудновыполнимую. В первую очередь он ознакомился с делами заключенных и как офицер иностранной разведки понимал, что такие кадры могут стать для него настоящей находкой. Улусов давно знал, как в Советском Союзе легко посадить невинного человека. Он без труда отличал закоренелых врагов советской власти от честных людей, попавших под жернова репрессивной машины. Из сорока двух беглых офицеров двенадцать с охотой пошли бы с ним. Не за Улусовым, а за Болинбергом. Среди двенадцати – трое немцев, этим можно доверять всецело. Да и те, кто пострадал ни за что, особого выбора не имели. Смелые, достойные, преданные Родине офицеры, выжившие в лагерях Гитлера, сменили прописку и очутились в лагерях Сталина. Отблагодарили героев. Полковник Болинберг, как в воздухе, нуждался в нормальной агентурной сети. За неимением ее ему приходилось пользоваться услугами уголовного отребья и недобитых беляков. А тут гвардия не у дел. Если он их спасет, они попадут в его сети и уже никуда не денутся. Он сможет каждому дать новое имя и паспорт. Безумная мечта! Но такая соблазнительная. Если его афера сорвется, резидент Болинберг прекратит свое существование – только успеть бы застрелиться.

Запрашивать разрешение на проведение операции у Болинберга не было времени. Как генерал госбезопасности, он обязан выполнить приказ – уничтожить банду. У него потребуют предъявить трупы для опознания. Улусов-Болинберг стоял на распутье, держа в руках лотерейный билет стоимостью в жизнь. Выиграет он или проиграет, сейчас зависит в большей степени от удачи, чем от него лично.

С ним во временно отведенном ему кабинете городского отдела госбезопасности находился единственный его помощник, опытный агент из русских, завербованный еще во время войны майор Юшин. Изучая карту, Юшин говорил:

– Мы не сможем выйти с ними на связь. Леса тут густые, они сумели окопаться.

– Что в городе?

– Полсотни сотрудников в штатском. Ждем. Каждая пивная под надзором, каждый чердак.

– Ждем разведчика? Появится. Я думаю, что зеками командует бывший генерал-лейтенант Калюжный. Он отличный стратег, лучше его среди беглых нет. Служил в генштабе, хорошо служил, за что и сел, с подачи бездарей. Беда беглецов в том, что они не знают ситуации, самый «свежий» зек в последний раз видел свободу пять лет назад. Радио они не слышат, газет не имеют, живут в вакууме. Сейчас им важно узнать, какова обстановка, и без разведчика тут не обойтись. Калюжный вынужден будет выслать людей в город. Там мы сможем наладить связь с отрядом беглецов.

– Они нам не поверят. Эти люди никому не верят. И ни во что не верят.

– Способов добиться доверия много, майор. Надо войти в их положение, а они в отчаянии.

– Хорошо, – согласился Юшин. – Как их вывести из капкана?

– Путь только один. Через ущелье. Другого пути я не вижу. Мы им подскажем этот путь. Что дальше? Самостоятельно его найти невозможно. Каким бы гением Калюжный ни был, без карты из капкана не выберется. Что я должен сказать Хворостовскому? И где гарантия, что Хворостовский не перекрыл выход из ущелья?

– Мы перекроем этот выход, Геннадий Семеныч. Сколько человек вы хотите оставить живыми для дальнейшего использования?

– Десять. Среди беглых есть десять человек, которые смогут полноценно работать на нас.

– Их можно спрятать в ущелье и задержать, пока не уляжется шумиха, остальных расстрелять на выходе. Пусть Хворостовский знает, что вы дали им карту, чтобы вывести их из леса на открытое пространство и расстрелять. Логичный ход. В лесу мы их не возьмем.

– Куда же делись остальные? Трупы пересчитают.

– Утонули в болоте. Такой поход без потерь не проходит.

– Они прочешут ущелье.

– Значит, нужных людей надо оставить здесь.

– А как на это посмотрит Калюжный? Он их командир. Что мы ему скажем? «Ты этих оставь, а остальных уводи». Дурак догадается, что ему указали путь в капкан. Он не станет расчленять на части отряд, где каждый боец на вес золота. Заманить его в ущелье мы сможем. У него выбора нет. Поверит он мне или нет, значения не имеет. Он поверит, что появился просвет во мраке.

В дверь постучали. В кабинет вошел капитан и доложил:

– Товарищ генерал, прибыл лейтенант Бучма.

– Кто такой? Не знаю. Капитан перешел на шепот.

– Адъютант Хворостовского. По непроверенным данным его приемный сын.

– Малюта Скуратов государя. Слыхал. Пусть зайдет через две минуты.

– Слушаюсь. Капитан вышел.

– Скорее «Око государево», – сказал майор. – Соглядатая подбросили! Это что же получается, Хворостовский нам не доверяет?

– Слишком откровенно. У Хворостовского прихвостней и здесь хватает. Тут что-то не так.

– А если он привез обычные инструкции?

– Я тоже склонен так думать, майор. По мелочам в такую даль своего приемыша Хворостовский посылать не станет. Если инструкции есть, то они не обычные, а секретные.

В кабинет вошел Антон, отдал честь и снял фуражку.

– Каким ветром, лейтенант?

Антон забыл, каким ветром его сюда занесло: перед ним стоял полковник Болинберг, начальник разведки армии. Они не виделись восемь лет. За эти годы из пятнадцатилетнего мальчишки вырос мужчина, да еще с усами, а полковник практически не изменился, только в звании вырос от полковника Абвера до генерала госбезопасности СССР. Антон очень хорошо помнил, как его бабка-ведьма лечила рану немецкого полковника. Он все такой же красивый, интеллигентный, с хитрым прищуром глаз. Людей насквозь видит. Не узнал бы. Не дай Бог!

– Вы что, язык проглотили, лейтенант? Антон смело подошел к столу.

– Не надо сворачивать карту, Геннадий Семеныч, я ее наизусть помню. У меня есть допуск ко всем документам.

Антон нагло врал, но наглость иногда срабатывала. Чем увереннее он будет себя вести, тем убедительнее станет выглядеть.

– Доложите, как полагается.

– Я прибыл сюда с отрядом особого назначения, о котором никто, кроме вас, не должен знать. Включая ваших сотрудников. Даже по телефону об этом говорить запрещено, по этой причине вас не информировали. Связь сегодня не имеет стопроцентной надежности.

¦

– При майоре Юшине вы можете говорить, он ответственный за проведение операции, если мы имеем в виду одно и то же.

– Хорошо. Тогда вы меня поймете без лишних вступлений. Пустите несколько машин с хлебом по дороге на строительный объект. Без охраны. Взгляните на квадрат «13 Б». Он самый удобный для налета. Именно там отряд «Зет» нападет на продовольственную колонну. Вы понимаете, о каком отряде идет речь. Мои люди проследят и сумеют выявить гнездо беглецов.

– С какой целью? Бой в лесу? Вы понимаете, с кем мы имеем дело и каким вооружением обладает так называемый отряд «Зет»? Со дня на день в городе появятся разведчики, мы готовы их встретить. А развязывать языки мы умеем.

– Тогда вся операция потеряет смысл. Если вы отпустите разведчиков, в отряде будут готовы к появлению провокатора, который предложит им надежный и легкий выход из тупика. Эти люди в ловушку не пойдут. Дорогу к свободе им должен предложить такой же зек, как и они, а не вы или я.

– Ни одни зек не знает дороги. Люди, бежавшие из лагеря, даже приблизительно не знают, где они сидели. А уйти из капкана можно только одним путем.

Антон усмехнулся.

– Капкан – это мертвое ущелье? Нет. Туда вы их не заманите. Это же очевидно. В лесу мы бессильны, армии у нас нет, о ЧП в Москву не докладывали, а стало быть, на помощь из центра рассчитывать не приходится. Мы можем разбить отряд на выходе из ущелья. Что бы вы ни предлагали командирам отряда «Зет» через лазутчиков, любое ваше предложение будет рассматриваться как попытка выманить людей в чистое поле.

– Выкладывайте свой план.

– Сначала вопрос. Какая часть каторжников сбежала, а сколько осталось?

– Из двадцати четырех бараков сбежали два, в остальных заключенные даже не догадывались о побеге. Побег совершали ночью в полной секретности. В этом и кроется причина их успеха. План уникален. Я думаю, его готовили долго и сумели удержать в секрете.

– Отлично. Но кто-то еще мог сбежать под горячую руку. Мне нужна тюремная роба, номер, имя и номер барака, где сидели люди, не пересекающиеся с беглецами во время лагерных работ.

– Хотите заслать к ним своего лазутчика? – спросил генерал.

Антон понял, что идея нравится Улусову. Он всю жизнь готовил агентов и куда-то их засылал.

– Именно. Наш лазутчик и предложит им выход.

– Вот здесь вы, лейтенант, упираетесь в стену. Человека найти можно, переодеть его можно, снабдить достоверной легендой тоже можно. Ему поверят и примут за своего. Но даже генерал Калюжный, возглавляющий отряд, не знает, как выйти из тупика.

– Калюжный? Это тот, что начинал вместе с Шапошниковым реформировать Генштаб? Так он же штабист. Конторская крыса. Ему не хватает крыльев для полета.

– Как вы сказали?

– Так, как вы поняли. Наш лазутчик тоже должен быть военным. А почему он не может быть летчиком? У меня есть летчик, такой, какой им нужен. По земле уйти нельзя, так по воздуху улететь можно. Один из военных аэродромов можно атаковать и захватить транспортный десантный самолет. Ну а наш летчик знает, куда лететь и где приземлиться. Там их встретят.

– Аэродром захватить невозможно, – заметно волнуясь, сказал Улусов.

– Конечно. И самолет угнать трудно. Не велосипед. И истребитель послать наперерез можно, и зенитками его сбить нетрудно. Но мы-то на что? Почему бы не помочь ребятам, пусть почувствуют себя героями. Они же понятия не имеют, как охраняются аэродромы, каковы их уставы и на что способны летчики. Они живут в прошлом веке. А главное, верят в собственные силы, свою путеводную звезду и задыхаются от собственной беспомощности.

Впервые Улусов улыбнулся.

– Кто автор этого грандиозного плана?

– Пока лишь плана, Геннадий Семеныч. Давайте его претворим в жизнь, а потом поздравим автора вместе.

– Нужно обдумать детали. Присаживайтесь.

«Этот желторотый лейтенантик оказался провидцем», – подумал Яша Стрелов, взобравшись на паровоз. Машиниста словно ветром сдуло, но машина оставалась на парах. Самолеты продолжали перепахивать небо прямо над крышами вагонов. Яша скинул китель и начал кидать уголь в огонь.

Через сорок минут стоящий впереди поезд тронулся с места. Яков ждал, глядя на стрелочника, держащего в руке красный флажок. Когда поезд скрылся из виду, стрелочник сменил красный флажок на желтый. Яша дал два коротких гудка, и состав тронулся. Резковато, но тронулся. Стрелов радовался как ребенок, которому подарили велосипед. Он передвинул рычаг, и поезд начал набирать скорость. На радостях Яша запел «Амурские волны», песен про паровоз он не знал.

В лес Антон вернулся затемно. Он долго петлял, путая следы, боялся, что за ним пустят «хвост». Но Улусов не решился следить за адъютантом самого Хворостовского, значит, лейтенант был убедителен. Для беспокойства были и другие причины. Вдруг Хворостовский захочет поинтересоваться, как идут дела у Улусова, и позвонит ему. Тогда конец. Стоит Улусову упомянуть имя Антона, и тогда… Что будет тогда, одному Богу известно.

Люди по ночам мерзли. Утеплялись, как могли, стелили на землю еловый лапник, им и накрывались. Костры жечь было нельзя.

Таня даже не думала устраиваться спать. Она ждала Антона и, завидев его, бросилась ему на шею. Парень второй раз за сутки онемел, как при встрече с Болинбергом. Только теперь от счастья.

Он прижал дрожащую девушку и поцеловал в затылок.

– Все в порядке, Танюша! По-другому и быть не может. Мы только жить начинаем.

Из темноты появился Муратов, профессор и Юрко с немым Фомой.

– Сработало? – спросил Вася.

– На сто процентов. Ты гений, Вася. Идея с аэродромом встречена на ура.

– Гений не я. Я только заикнулся, остальное придумал Фома, целую тетрадь перевел на записки. Скоро у нас бумага и карандаши кончатся.

– Если план с самолетом сработает, мы получим зеленый свет? – спросил профессор.

– В этом весь смысл. Зеки улетят, оцепление снимут, перевал перестанут контролировать. Никаких засад.

– И ты, наш Моисей, поведешь нас к земле обетованной?

– Поведу, – рассмеялся Антон, обнимая Таню. – И надеюсь, мы выйдем к людям не через сорок лет, а раньше. Нам бы немного удачи, а с остальным мы справимся. Завтра я вновь иду в город, потом уточним последние детали.

Капитан доложил генералу:

– Задержан человек без документов в заводском районе. Рабочие его не знают, а там чужаки не ходят.

– Пришелец из леса? – усмехнулся генерал.

– Именно. Завод на окраине, у самой опушки.

– Отведи его в третью комнату, я поговорю с ним с глазу на глаз.

– Слушаюсь.

Генерал сел за стол и стал что-то писать по-немецки, потом свернул листок в несколько раз и, убрав в карман, вышел из кабинета.

Задержанный сидел на стуле со связанными за спиной руками. Генерал устроился за маленьким, соответствующим комнате, столиком, капитан положил перед ним груду папок. Улусов открывал одну за другой, смотрел на фотографию в деле, потом на задержанного. Наконец остановился на одной из папок.

– Так. Подполковник Петряк Иван Адамович. Пятьдесят восьмая, часть первая. Шпионаж.

Генерал захлопнул папку и посмотрел на сидящий перед ним скелет, обтянутый кожей.

– Браво, Петряк! Вопросов у меня к тебе нет. Я знаю больше, чем ты можешь мне сказать. И поговорить я хочу не с тобой, а с другим беглецом. Тот мне поверит. Возвращайся в отряд. К стенке я тебя ставить не буду. Дарую тебе свободу. И следить за тобой тоже никто не станет. Ты сделаешь для меня доброе дело, как я для тебя. Передашь мою записку Гюнтеру Гофману.

Улусов встал, взял папку со стола, подошел к задержанному и открыл ее перед ним.

– Вот его фотография, если ты не знаешь его имени. В одном забое уголек добывали. Я думаю, вы этого немца уважаете, несмотря на то что он бывший ваш враг, иначе в побег с собой не взяли бы. Его есть за что уважать, он человек чести и взят в рукопашном бою. Несмотря на то что полковник сам ходил в атаку, и подонки из немецкого СМЕРШа ему в спину не целились. Пусть прочтет и придет, куда я указал. Даю гарантию, что он вернется, как ты, живым и невредимым.

Улусов сунул записку в карман зека, костюмчик которого был на два размера больше его обладателя: наверняка снял по пути с пьяного работяги.

Генерал открыл дверь и позвал капитана.

– Развязать и отпустить, сопроводить до окраины, чтобы его опять сюда не привели.

Повернувшись к задержанному, сказал:

– Услуга за услугу, Петряк!

На стрелке поезд свернул вправо.

– Не зря, видно, Бог дал мне фамилию Стрелов, – усмехнулся капитан третьего ранга, – вот судьба и вывела меня на роковую стрелку.

Он передвинул рычаг вперед до конца. Над головой пронеслись самолеты.

– Дождались своего, коршуны сизокрылые.

Солнце уходило за горизонт, темнело очень быстро. Яша накидал в печь угля и надел китель.

– Вот и все, ребята! Простите за грех, не дали нам возможности предать вас земле, как требует того христианский обычай.

Он подошел к ступеням. Паровоз набрал предельную скорость, состав болтало из стороны в сторону, и казалось, он вот-вот опрокинется. Лес начал редеть, сквозь деревья был виден кровавый закат. Пора. Яков спустился на две ступеньки и прыгнул вперед по ходу поезда, но заколдованный паровоз его не отпустил от себя. Верхний крюк перил попал под китель и, прорвав его до лопаток, вынырнул из-под ворота у затылка. Крепкая ткань стоячего воротничка выдержала нагрузку, и морячок повис в воздухе, словно котенок, которого держали за шкирку. Ворот сдавил горло. Яша просунул руки под удавку и попытался разорвать удушающую петлю. Ничего не получилось, крючки крепко сидели на своем месте, сам пришивал. Надо же было, дураку, застегиваться как на парад. Дисциплина и устав его погубили. Но нет. Рано еще подыхать! Да еще так глупо. Стрелов продолжал бороться за свою жизнью Ветер трепал его, как куклу, подвешенную на веревочке. В воздухе прорычали моторы самолетов, где-то позади раздались взрывы. Эшелон тряхнуло с такой силой, что воротник лопнул. Дышать стало легче. Стрелов повис в воздухе, ничего не соображая, и тут его ударил выступ первого вагона. Возможно, этот удар спас ему жизнь, он не угодил под колеса, а, отлетев в сторону, распластался на высохших за лето кочках.

Вагоны мелькали со свистом и грохотом. Самолеты заходили на новый круг, вновь и вновь сыпались бомбы. Яркие вспышки озаряли небо, вагоны разлетались в щепки. Поезд не сдавался, безжалостный огонь откусывал от состава задние вагоны, словно резал колбасу на кусочки. Бомб не жалели, но в темноте наводчики мазали, и упорный, не сдающийся состав продолжал движение, пока снаряд не угодил в паровоз.

Яков очнулся на рассвете. Сквозь дым проглядывало восходившее солнце. Горящие вагоны вытянулись змейкой к горизонту, испуская последний дух, уходящий к небу черными клубами. Он попытался приподняться. Резкая боль в плече, на которое пришелся удар, заставила его застонать. Левая рука не действовала, висела плетью. Ему стоило немало сил, чтобы заставить себя встать на ноги.

– Спасибо тебе, Отец народов, проявил заботу о ближних! – глухо прохрипел моряк.