Текст книги "Через семь гробов 2 (СИ)"

Автор книги: Михаил Казьмин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

Глава 25

На «Звезду счастья» вернулись уже довольно поздно. Ленни Грант, летавший в горы вместе с пассажирами, еще на обратном пути приглашал всех в салон, особо напирая на отсутствие необходимости одеваться по-вечернему. То ли поддавшись его напористым уговорам, то ли от желания как-то продлить, а скорее, переварить полученное удовольствие, в салон заявились все, даже Недвицки. Дождавшись появления в салоне капитана, Грант устроил целое представление для одного зрителя, расписывая достижения пассажиров в горнолыжном спорте, гонках на снегоходах и прочих видах активного отдыха. Пассажиры, надо сказать, узнали о себе и своем недавнем времяпровождении очень много нового, интересного, а самое главное – неожиданного. У обоих Вителли чуть челюсти не поотвисали, когда Грант расписывал, как их мастерством восхищались матерые завсегдатаи горных склонов, Хайди едва не подавилась пирожным, услышав, что ее приглашали на открытый чемпионат Корела по горнолыжному спорту, сам Корнев теперь-то уж точно знал, что в гонках на снегоходах победил именно он, а не опередивший его корпусов на пять гонщик из курортников, а Бейкер только вздыхал, потому что на бильярде выиграл всего сто двадцать долларов, а не пятьсот, как с восторженным придыханием поведал капитану Грант.

Капитан Ферри, поддерживая игру, слушал Гранта только что не раскрыв рот, солидно кивая головой в знак согласия с тем, какие замечательные люди почтили «Звезду счастья» своим присутствием, и всем своим видом показывая, что перевозить таких пассажиров для него ну просто величайшая честь. Как ни странно, понемногу втянулись в представление и сами пассажиры, обсуждая вояж в горы во все более восторженных тонах. Что ж, когда еще дедушка Крылов говорил про льстеца, который всегда отыщет уголок в сердце. Но усталость, пусть и приятная, сказала свое веское слово, и уже вскоре пассажиры разошлись по каютам.

Корнев едва успел предупредить жену, что сейчас, скорее всего, последует приглашение от капитана, как пропищал сигнал внутренней связи. Дорогу до капитанской каюты Роман теперь мог найти и сам, но за дверью его уже поджидала Кэтти. Пока они шли, Корнев пытался думать о результатах разговоров, которые они с Хайди вели с Дюбуа и Вителли. Решение поговорить с итальянцами и французами по отдельности оказалось до крайности удачным, и Корнев с ужасом думал, что могло бы быть, устрой они общую беседу.

Обоих Вителли очень быстро удалось убедить, что никакого раздвоения личности у них нет, и переживать за свое психическое здоровье им не стоит. Кстати, сделать это получилось даже проще, чем Роману было разъяснить все это жене. А вот с Дюбуа вышло куда как интереснее и непонятнее. Что французский коммерсант, что его маленькая мадам отреагировали на осторожные двусмысленные намеки, с которых Корневы начали разговор, таким образом, что Роман и Хайди абсолютно уверились в полном отсутствии у собеседников каких бы то ни было ложных воспоминаний. Вообще. И вот этого Корнев никак не понимал…

– Знаешь, Роман, – сказал капитан, едва за Кэтти закрылась дверь, – все оказалось даже занятнее, чем ты предполагал.

Корнев изобразил на лице самый живой и неподдельный интерес, тем более что актерствовать в этом ему не пришлось.

– Вот смотри, – капитан протянул ему несколько снимков. Так, вроде ничего особенного. Надо будет потом вспомнить, какие из них чьи, хотя чемоданов Бейкера он не видел. Ничего, видел остальные, значит, оставшиеся и будут бейкеровскими.

– Два дня назад Кэтти убиралась в этих каютах, – продолжил Ферри, – и она говорит, что тогда чемоданы стояли иначе.

– А она может сказать, как именно? – Корневу с трудом удалось не показать свое нетерпение. Мать же в перемать, не ошибся!

Вместо ответа капитан молча подошел к двери и открыл ее, пропуская ждавшую снаружи стюардессу.

– Кэтти, покажи мистеру Корневу, какие чемоданы и где ты видела в прошлый раз.

– В каюте мистера Хаксли, вот эти, – девушка уверенно тыкала изящным пальчиком в снимки. Корнев напряг память. Ну точно! Два из четырех чемоданов Саммера и Стоун. Один из трех чемоданов Недвицки. Один из двух чемоданов самого Хаксли. И еще один, который Корнев не помнил, надо полагать, принадлежал Бейкеру. Сошлось!

– Спасибо, Кэтти, можешь идти отдыхать, – отпустил племянницу капитан, и, дождавшись ее ухода, повернулся к Корневу: – Роман, что, черт возьми, происходит на моем корабле?!

Для продолжения беседы капитану, похоже, потребовался стимулятор. Ферри достал из шкафа бутылку джина, два бокала, молча плеснул в них чуть меньше половины и протянул один Корневу.

– Пассажиры травят друг друга и меняются чемоданами, – недовольно продолжил капитан, когда они с Романом чокнулись и сделали по глотку, – корабль проваливается черт знает куда и черт знает каким образом вываливается обратно. Покойники оживают. В памяти компьютера появляется то, чего там не было и быть не должно. А теперь еще и люди помнят то, чего не было! Долбанное дерьмо!

– Помнят, говоришь, то, чего не было…

– Да, черт бы все это побрал! Извини, Роман. Давай выпьем еще и забудем об этом. А то будешь думать, что вокруг тебя сумасшедшие. Грант, правда, говорит, что это не сумасшествие, но верится с трудом. Тем более, – капитан невесело усмехнулся, – эти ложные воспоминания, как оказалось, не у всех. А у самого Гранта как раз есть.

Да уж, даже такого железного мужика, как капитан, вся эта свистопляска довела. На людях молодцом держится, а тут решил дать слабину.

– Успокойся, Айвен, – ответил Корнев. – Я так думать не буду. У меня самого ложные воспоминания. И у моей жены. Ты помнишь, как вручал ей духи из кардиофлории?

– Помню, – Ферри посмотрел на Корнева с надеждой и благодарностью.

– Вот и мы помним, – ответил Корнев и после крепкого рукопожатия в очередной раз, после Хайди и Вителли, растолковал капитану свое представление о смысле его, и не только его, воспоминаний о небывшем.

– Может, мне тебя врачом взять вместо Гранта? – Ферри явно повеселел, было почти что видно, как с его души свалился огромный камень и покатился куда-то под гору.

– Ну вот еще, – хмыкнул Корнев. – Меня нельзя, я ж первым делом Недвицки и Бейкера со Стоун напою смесью снотворного и слабительного.

Шутка, конечно, плоская и не шибко смешная, но ржали оба как те еще кони.

– Ладно, Айвен, я, пожалуй, пойду, – дожидаться, пока капитан нальет по второй, Корневу совершенно не хотелось. – Жена ждет.

– Спасибо, Роман, – капитан уже и сам решил обойтись без допинга и убрал бутылку в шкаф. – Иди, конечно. Мои извинения супруге передай. А Гранту, – Ферри плотоядно ухмыльнулся, – я насчет снотворного со слабительным скажу. Тоже мне доктор, таких простых рецептов не знает.

Пересказать жене разговор с капитаном и его племянницей Роман еще смог, но только на это его сил и хватило. Хайди тоже откровенно клевала носом, так что, даже не обсуждая итоги очередного общения с главным на «Звезде счастья», супруги Корневы предались крепкому и здоровому сну, как и положено после физических упражнений на свежем воздухе и последовавшего умеренного винопития. Здоровая реакция здоровых человеческих организмов.

Утро Романа и Хайди также могло бы служить образцом здоровой жизни. Раннее, почти с рассветом, пробуждение, радость от встречи нового дня, сладостные минуты любовной близости, завершившиеся оглушительным взрывом ощущений и эмоций, а потом – приятная расслабленность, теплая ванна, мягкие полотенца. Счастье, простое и естественное, а потому самое что ни на есть настоящее счастье…

Разумеется, успели проголодаться, так что завтрак заказали в каюту. Вообще, появляться в малом салоне только ко второму завтраку вошло у Корневых в привычку. Еды на этот раз заказали побольше обычного и вообще решили побарствовать – приняв доставленный завтрак, Роман отнес его в спальню и они с Хайди поглощали еду, лежа в постели.

– Рома, – сказала Хайди, когда с завтраком закончили, – капитан говорит, что не у всех среди экипажа ложные воспоминания?

– Ну да, – подтвердил Роман.

– Я подумала… – не очень уверенно начала жена, – … я подумала вот что. Мы это помним, Вителли помнят, а Дюбуа нет. Капитан Ферри и Грант помнят, а кто-то еще нет. Мне кажется, я причину такой разности нашла.

– Разницы, – машинально поправил супругу Роман, и только потом до него в полной мере дошло, что она сказала. – Ну-ка, подробнее….

– Мы потом с Моникой и Мирей поговорили, когда ты гнал, прости, гонял на снегоходе… – ага, уже Мирей, а не «маленькая француженка», с Моникой Вителли Хайди нормально общалась и ранее, – …и вот что я узнала.

Вот тут Корневу стало по-настоящему интересно. Роман высоко ценил недоступное ему самому умение любимой жены разбираться в хитросплетениях женских заморочек, так что узнать что-то, касающееся женской половины пассажиров, только через нее и мог.

– Вителли, как и мы, в ту ночь гладили лосося[38]38
  «Гладить лосося» (den Lachs streicheln) – немецкая идиома, означающая «заниматься сексом».


[Закрыть], – с легкой руки Хайди это смешное немецкое выражение прочно вошло в семейный язык Корневых, – и помнят удар, с которым корабль в параллельный мир ушел.

При этих словах Хайди этак хитренько усмехнулась, мечтательно сверкнув глазками, что Роман начал было строить самые неприличные предположения относительно того, почему же итальянка так запомнила тот толчок. А что, очень даже…

– А Дюбуа закончили раньше и спали уже, – прервала Хайди полет фантазии мужа. – И я думаю, здесь связь может быть. Помнят два мира те, кто при переходе не спали, не помнят те, кто спали. Ты же можешь поговорить с капитаном. Пусть он прикажет Гранту среди всего экипажа это узнать.

Вот это Хайди умница! Вот это молодчинка! Айвен через Гранта составит полный список имеющих и не имеющих ложные воспоминания, как и тех, кто спал или не спал в момент перехода. Точную численность экипажа «Звезды счастья» Корнев не знал, но, по его прикидкам, она в любом случае была сопоставима с количеством пассажиров, если не больше. При таком статистическом материале связь между бодрствованием при переходе и ложными воспоминаниями можно будет совершенно точно подтвердить или столь же точно опровергнуть. Практическую ценность этих сведений Корнев, правда, представить не мог, но тут, пожалуй, любое знание лишним не будет. Хайди у него просто чудо!

Выражая восхищение умом и наблюдательностью любимой супруги, Роман уже очень скоро от слов перешел к делу, поэтому через какое-то время Корневы вернулись к расслабленному блаженству, в полной мере насладившись всем тем, что творят влюбленные пары на пути к этому состоянию. И когда поглаженный лосось уже уплыл, лежали рядом, держась за руки, смотрели друг на друга сияющими глазами, и обоим ничего не хотелось ни говорить, ни делать. «Так бы и всегда», – можно было прочитать в глазах обоих.

Но, плохо это или хорошо, если уж человек привык пользоваться мозгами по их прямому назначению, длительных перерывов в этом деле он не потерпит. Вот и Роман, продолжая любоваться зеркальным отражением на лице супруги своего счастья и своей радости, вернулся в мыслях к суровой и, мать ее вдаль, не всегда понятной реальности. По идее, вся эта компания подпольных естествоиспытателей никак не должна была спать той ночью. Хаксли не спал совершенно точно, да и остальным вряд ли пришло бы в голову продрыхнуть такой исторический для них момент. Значит, у них, если права Хайди, ложные воспоминания должны иметься у всех. Вот только говорить с ними об этом не стоит: отправляться вслед за Уизлером и Саммером Корневу категорически не хотелось, а забирать с собой еще и Хайди – тем более. А с этих уродов станется…

Можно, конечно, поговорить с капитаном, пускай натравит на них Гранта. Под предлогом заботы о душевном здоровье пассажиров, хе-хе. Или не стоит?

– Хайди, – одному ему думать, что ли? – как ты смотришь на то, если Грант поговорит насчет ложных воспоминаний с остальными?

– А почему Грант?

– Сама хочешь поговорить? Со Стоун или с миссис Недвицки? – подначил супругу Роман.

Лицо Хайди исказила гримаса отвращения. Нет, говорить ни с той, ни с другой у нее никакого желания не было.

– Только тогда Грант должен со всеми говорить, – резонно заметила Хайди.

– Конечно, – согласился Роман. – А как ты думаешь, сам этот разговор нужен?

– Нужен, конечно! Если Недвицки, Хакси, Бейкер и Стоун узнают, что мы говорили об этом с Вителли и Дюбуа, будет подозрительно выглядеть, что мы не говорили с ними. А если со свеми поговорит Грант, потом станет уже все равно, кто и с кем обсуждает это. Только лучше, если Грант отдельно с каждым беседовать будет.

Да уж, тут Хайди непробиваемо права. Значит, и эту мысль нужно капитану подкинуть. Все-таки это очень удачно, что удалось наладить с Айвеном взаимодействие. Нормальный он мужик, работать с ним можно и нужно, да и чисто по-человечески общаться с капитаном Ферри Корневу нравилось. Приятное с полезным, так сказать.

От размышлений о пользе сотрудничества с капитаном Корнев плавно перешел к чемоданам с аппаратурой Хаксли. Вот если их каким-то образом присвоить… А что, было бы неплохо! Любой инженер по этой аппаратуре сможет разобраться в сути перехода в параллельный мир, а ведь, если он сможет эту технику захватить, работать с ней в России будут не просто ученые и инженеры, а лучшие специалисты!

Перспективы смотрелись захватывающе, но Роман сразу же вернулся на грешную землю, то есть начал потихоньку соображать, как бы это провернуть. Сначала Корнев решил, что похищать чемоданы на «Звезде счастья» смысла нет. И спрятать некуда, и потом вынести проблемно, и с капитаном портить отношения никак нельзя. Однакоуже вскоре понял, что сильно ошибается. Если вся эта компания сразу после окончания круиза разбежится кто куда, как он будет их отлавливать? А если не разбегутся сразу, единственное место на Кореле, где они могут еще какое-то время держаться вместе, это где-нибудь у Недвицки, потому что только эти мумии имеют недвижимость на Кореле. Ага, и как ему потом в их владения пробраться? Опять же, никакой гарантии, что в этом случае аппаратура так и останется в знакомых Корневу чемоданах, а не будет из них извлечена. Нет, получается, что захватывать чемоданы с такинственной техникой надо как раз-таки на «Звезде счастья» до того, как все их хозяева окажутся недоступны. А раз надо, значит, думаем, как бы это половчее сделать. Время на такие раздумья еще есть.

И, кстати, а почему думать над этим должен он один? Не так уж сильно Корневу хотелось вставать с кровати, но все-таки он встал и, прихватив по пути коммуникатор, отправился в ванную – составлять послание Лозинцеву. Такие операции – его епархия.

Глава 26

Как и большинство командиров, проверяющих выполнение своих приказов, проходившее в их отсутствие, подполковник Лозинцев искал, к чему бы придраться. Искал – и не находил, что его, в общем-то, радовало. Почему в общем, а не полностью? Ну вы и спросили… Потому что когда человек по-настоящему и полностью чему-то рад, он эту радость не скрывает. А вот господин подполковник показывать свою радость пока что не собирался. Ротмистр Сергеев, конечно, отличный офицер, сделал все в лучшем виде, но все-таки пусть малость помандражирует, соображая, все ли исполнено как надо. Может, кстати, и вспомнит какое-нибудь свое упущение, не замеченное подполковником. А не вспомнит – значит, никаких недоработок не было, что вообще прекрасно. Вот тогда уже и можно (и даже нужно!) будет показать ротмистру, что начальство им довольно. Но только тогда, а никак не раньше.

Спецгруппа штабс-ротмистра Карапаева из пяти офицеров Отдельного корпуса жандармов уже разместилась на Кореле, получила вполне грамотно залегендированное прикрытие и приступила к работе – выявлению и взятию под контроль каналов связи фигурантов, изучению театра действий (пока еще не боевых, но мало ли?!), прогнозированию возможных ситуаций и планированию своей работы в каждой из них. Завтра на Корел должен был прибыть личный резерв подполковника. И пусть резерв этот состоял всего из двух человек, зато каких! Штабс-капитан Филатов и сотник Ерохин даже в спецназе ГРУ имели громкую славу на редкость лихих и удачливых мастеров тайных дел. Ну, разумеется, насколько вообще громкой могла быть слава у того, например, кто может без шума и суеты за неполные полчаса вскрыть две прочных двери с надежными замками, пробежаться с первого этажа на третий и обратно, оставив за собой с десяток мертвых тел, да так, чтобы в соседних комнатах никого не потревожить. Был со штабс-капитаном Филатовым такой случай. Где и когда – разглашению не подлежит. Никак не могла быть громкой и слава сотника Ерохина, хотя взрыв в Картерсвилле на Миллисенте прогремел знатно – как по звуковому эффекту, так и по последствиям. Но, строго говоря, а при чем тут сотник Ерохин? Его-то, когда со страшным грохотом отправилась в полном составе в преисподнюю одна из местных банд, на планете уже и не было. И вообще, как потом установило следствие, бомбу принес на бандитскую сходку один из ее же участников. Ох уж эти самодельные бомбы… Сплошь и рядом взрываются, когда им вздумается! Правда, открывая кейс, тот бандит сам не знал, что именно в нем притащил, ну да бывает и такое. А вот не надо, ох, не надо было той банде напрашиваться на совершенно необоснованное участие в доходах одной уважаемой местной компании, принявшей на себя представительство на планете интересов сразу нескольких поставщиков различных товаров из России. Не полезли бы, глядишь, и не прошумели бы так на весь городок. Но нет худа без добра – после того громкого взрыва на Миллисенте стало потише. В том смысле, что местный криминал потом на импортеров русских товаров даже посмотреть лишний раз как-то стеснялся.

Подполковник Лозинцев, понятное дело, в глубине души надеялся, что на Кореле дело обойдется и без Филатова с Ерохиным, однако совершенно справедливо считал, что лучше в случае чего иметь их под рукой. Спокойнее, знаете ли. Уж эти двое, если что, сумеют справиться с самыми тяжелыми осложнениями хода событий и самыми неуместными отклонениями от его, Лозинцева, планов.

Сам Лозинцев появляться на Кореле не планировал. Все же во второй своей ипостаси – подполковника Фомина – он был слишком уж заметной для западных и местных противников фигурой. На всякие изменения внешности, фальшивые документы и подделку биометрических данных всегда найдется противоядие, так что риск тут был неуместен. Жандармам и гээрушникам на Кореле будет чем заняться и без того, чтобы охранять своего шефа.

Присутствие на Кореле ротмистра Сергеева подполковник тоже считал излишним, хотя и по другим причинам. Во-первых, штабс-ротмистр Карапаев и сам справится. Во-вторых, если что, вступят в дело штабс-капитан Филатов и сотник Ерохин. В-третьих, Сергееву пора уже учиться не только самому действовать, но и планировать операции так, чтобы их выполнение не требовало его личного руководства на месте. Для себя подполковник Лозинцев уже решил, что именно Сергеева будет готовить себе если уж не в преемники, то в самые близкие помощники, так что самое время начать учить его нелегкому ремеслу старшего командира. Нет, кое-какие операции ротмистр уже планировал, но тут масштаб повыше. Ну и, в-четвертых, командиров на Кореле и так хватит. Группой командует Карапаев, а общее руководство пусть осуществляет Корнев. В конце концов, что там и как, ему известно лучше чем кому бы то ни было, вот пусть и указывает, что делать, а уж как делать, Карапаев и тем более Филатов с Ерохиным, разберутся сами.

Несколько озадачил подполковника буквально только что пришедший от генерала Николаева приказ об обязательном обеспечении безопасности Корнева и его жены, особенно содержащееся в приказе указание на соответствующее требование его величества. Что-то не помнил Лозинцев, чтобы раньше его величество обращал внимание на личности агентов в процессе выполнения ими своих заданий. Вот после выполнения – это да, тут государь император не упускал случая и лично наградить, если было за что. Самому Лозинцеву, тогда еще ротмистру, например, «Георгия» вручал однажды. Однако же в том деле у ротмистра Лозинцева были все шансы погибнуть, и вроде бы император его безопасностью не интересовался. А тут вот так…

Впрочем, никаких осложнений в свете требования его величества подполковник не видел. Он и сам не имел никакого желания терять такого агента. Что ни говори, а Корнев стал для русской разведки на Фронтире ценным приобретением. А кто его разглядел и привлек к делу? Вот то-то же! Так что обеспечит он безопасность и самого штабс-ротмистра, и его супруги, уж пусть генерал Николаев и его величество не сомневаются.

Ну, теперь-то стараниями подполковника Лозинцева охранять супругов Корневых на Кореле уже было кому, и господин подполковник мог заняться другими делами, ради которых он, собственно, и прибыл на Тринидад. Надо ставить в ружье всю агентуру на Фронтире (и не только на Фронтире) и сплести паутину, в которую неминуемо попадет каждый, кто проявит хоть какой-то интерес к Корелу. Никаких признаков и тем более сведений о том, что инцидент со «Звездой счастья» стал известен его западным коллегам-противникам, Лозинцев пока не видел и не имел, однако же поводом сидеть сложа руки это никак не считал. Так что, показав-таки ротмистру Сергееву свое удовлетворение его работой, подполковник Лозинцев тут же загрузил ротмистра новыми задачами, а сам засел за изучение последних рапортов и агентурных сообщений. Ему еще генералу Николаеву надо будет ежедневно докладывать…

По странному капризу течения времени на разных планетах именно сейчас, когда подполковник Лозинцев напомнил сам себе о ежедневных докладах генералу Николаеву, сам генерал-лейтенант Николаев как раз докладывал императору. Было, конечно, у генерала и о чем доложить помимо последних новостей с Корела, но именно к событиям на Кореле его величество проявил наибольший интерес.

– Вы говорите, штабс-ротмистр Корнев считает необходимым изъять аппаратуру, использованную Хаксли в ходе его эксперимента? – уточнил император.

– Так точно, государь, – поскольку Константин Четвертый уже назвал генерала по имени-отчеству, титулование монарха было сокращено до предела.

– Хм, а этот Корнев молодец… Прямо-таки дипломат, – задумчиво произнес император после некоторой паузы. Генерал Николаев, имея немалый опыт докладов его величеству, плавно переходящих в беседы, терпеливо ждал, когда государь продолжит. Вставить сейчас хоть слово было бы со стороны генерала недопустимой оплошностью.

– Да, дипломат, – император подвел черту под своими размышлениями и принялся делиться с генералом их результатами. – Разумеется, изъять самого Хаксли было бы, наверное, проще, нежели пять чемоданов с аппаратурой, однако же Корнев предлагает завладеть именно аппаратурой. Я так понимаю, он отдает себе отчет в тех сложностях, которые были бы вызваны похищением профессора Хаксли.

– Вы говорите о дипломатических сложностях, государь? – уточнил генерал.

– Ну что же вы, Олег Анатольевич, думаете, раз я назвал Корнева дипломатом, то только дипломатические сложности имел в виду? – с укоризной спросил император. – Не только и не столько. Конечно, ваши специалисты вывезли бы Хаксли так, что доказать нашу причастность к его похищению было бы невозможно, в этом я не сомневаюсь. Вот только вы лучше меня знаете, что в таких делах доказательства для принятия ответных мер не требуются, все решается после ответа на вопрос «кому выгодно».

Эту особенность тайной войны разведок генерал Николаев действительно знал лучше, так что промолчал, изобразив лицом полное понимание и согласие.

– И вряд ли мы бы после такого похищения смогли наладить с этим Хаксли нормальные рабочие отношения. Я бы, например, не удивился, если бы он попытался увести нас в сторону, дать ложные сведения, совершить несколько преднамеренных ошибок в расчетах и так далее. Не удивился бы и посчитал профессора Хаксли в своем праве.

Генерал-лейтенант вновь одним выражением лица признал правоту его величества. Это точно. Можно было бы, конечно, принять известные меры воздействия, чтобы принудить Хаксли к сотрудничеству. Нет, никакого физического насилия или психологического давления, Боже упаси! Но во многих случаях неплохо работают правильно подобранные медикаменты… С одной существенной оговоркой: чем более высоко организован интеллект человека, тем меньше от этих средств толку, зато больше побочных эффектов. И главное – тут ведь еще надо знать, о чем спрашивать, а те специалисты, которые пока что имелись в распоряжении генерала, даже возможность такого явления с трудом себе представляли. И как в таком случае ожидать от них толковых вопросов?

А аппаратура – совсем другое дело. Железо, оно и есть железо, законы физики и свойства материалов одинаковы во всем космосе и уж тем более во всех государствах, так что, получив технику этого Хаксли, наши специалисты так или иначе разберутся, что там к чему и как оно работает. Тем более, тут никаких сомнений не было, к работе с этой аппаратурой привлекут самых лучших ученых и инженеров.

Да и насчет того, что Хаксли был бы в своем праве, осложняя нашим специалистам жизнь и работу, его величество опять-таки прав. Любой нормальный человек в таком положении поступил бы именно так. Другое дело, что по роду службы генерал понимал – иной раз человека надо ломать. Ломать жестко и беспощадно. Но опять же, в данном случае на пользу делу это вряд ли пошло бы…

– Есть еще и моральная сторона вопроса, – добавил, подумав, император. – Запад, конечно, нагадить и напакостить нам никогда не поленится, и никакими моральными сомнениями тут терзаться даже не подумает. И мы, разумеется, отвечать на такое увещеваниями никогда не будем. Вот только опускаться до их уровня не будем тоже. Дать подлецу по физиономии – это нормально. Выстрелить в ответ на оскорбление – во многих случаях также вполне уместно. Но отвечать на мерзость и подлость мерзостью и подлостью – уже нельзя, хотя, пожалуй, в редчайших случаях и допустимо. Но никогда нельзя делать подлость первыми.

Вот тут генерал Николаев мог бы и поспорить, но делать этого не стал. У государя своя мера, у него, генерала тайной войны – своя.

– Впрочем, вам, Олег Анатольевич, это не так интересно, как я понимаю, – с улыбкой добавил государь. – В любом случае даже без Хаксли на Западе рано или поздно придут к тому же, и скорее рано. Записи какие-то он все равно оставил, те или иные предварительные изыскания проводил, восстановить потом все это будет не настолько сложно. Уж если что-то один раз открыто в науке, этого уже не закрыть. Помните же, как ни берегли мы две с половиной сотни лет назад секрет полетов через гиперпространство, а все равно на Западе его раскрыли. Так что наша с вами задача – разобраться самим, а уж найти способ обойти западников в этом параллельном мире мы сумеем. Не первый раз, слава Богу. И потому аппаратура Хаксли нам просто необходима. Может быть, у вас есть что возразить?

– Нет, государь, – просто ответил генерал. – Я и сам пришел к выводу о том, что лучше изъять аппаратуру Хаксли, а не его самого, правда, по другой причине.

– Поделитесь, – заинтересованно сказал император.

– Завладеть аппаратурой и вывезти ее с Корела так, чтобы это никак не было связано с Корневым, точнее, с Корневыми, нам будет проще, чем убедительно замаскировать причастность Корневых к похищению Хаксли.

– Ну вот видите, Олег Анатольевич, если решение правильное, прийти к нему можно многими путями. Интересно, чем руководствовался здесь сам Корнев?

Генерал Николаев постарался показать, что ему это тоже интересно, но никаких предположений по данному вопросу у него не имеется.

– Впрочем, – усмехнулся его величество, – если вы еще не забыли о моем пожелании, я у него и сам еще спрошу.

В ответ генерал изобразил вежливую улыбку и наклонил голову, демонстрируя, что шутку его величества понял. Ну, в самом деле, не мог же государь всерьез предположить, что генерал забыл недвусмысленно высказанное монаршее пожелание обеспечить безопасность Корнева и его жены! Однако же мысли генерал-лейтенанта занимал совсем другой вопрос. Вот хорошо это или плохо, что его величество проявляет такой интерес к персоне штабс-ротмистра Корнева? В смысле, хорошо это или плохо и для самого генерала Николаева и для возглавляемого им дела? Конечно, плюсов тут просматривалось куда больше, нежели минусов. Благосклонность государя к офицеру его, генерал-лейтенанта Николаева, отдела Главного разведуправления Генерального штаба – это награды не только штабс-ротмистру, но и самому генералу, это благосклонность ко всему отделу, это высочайшее разрешение на проведение многих, так сказать, смелых и нестандартных операций, за которыми последуют новые награды, да и чины с должностями тоже. Даже в его звании и должности генерал-лейтенанту было куда расти, а какой нормальный офицер откажется от повышения? Офицер без честолюбия – это и не офицер уже, а какое-то ходячее недоразумение…

Но все эти блага прольются на генерала Николаева только при одном условии. Операция, главным действующим лицом в которой оказался штабс-ротмистр Корнев, должна завершиться успехом. Строго говоря, задачу, ему поставленную, штабс-ротмистр уже выполнил и выполнил с блеском. Провел наблюдение, сделал правильные выводы, предложил вполне разумное и целесообразное решение. Даже кандидата на вербовку нашел перспективного, капитана Ферри. Однако теперь, когда операция в силу открытых Корневым обстоятельств вышла на другой уровень, этого уже мало. Теперь с именем Корнева будет связываться получение доступа к выходу в параллельный мир, а это такие перспективы… Даже в случае неудачи (генерал, в общем-то чуждый всяческим суевериям, все-таки мысленно трижды сплюнул) штабс-ротмистр останется первым, кто добыл эти ценнейшие сведения, и наградами его не обойдут. Но только его одного. Так что работаем, делаем все, чтобы превратить открытие штабс-ротмистра в очередной тихий и незаметный триумф русской разведки.