Текст книги "Через семь гробов 2 (СИ)"
Автор книги: Михаил Казьмин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
Глава 27
– Spieglein, Spieglein an der Wand,
Wer ist die Schonste hier im Land?
Sag mir, was zieh' ich heut' an,
Sag mir, was ich tragen kann…[39]39
Зеркальце, да на стене,
Кто прекраснее всех в стране?
Что мне надеть, подскажи,
Что мне носить, покажи…
Песня «Spieglein, Spieglein» («Зеркальце, зеркальце») группы Die Twinnies (Германия), 2009 год. Авторы Астрид Пастер и Франциска Паули, перевод автора книги.
[Закрыть]
Напевая немудреную веселую песенку, Хайди вертелась перед зеркалом, подбирая наряд к очередному выходу в салон. Роман, развалившись в кресле, с интересом наблюдал за попытками жены нарядиться сегодня как-нибудь ну просто совершенно по-особенному, да еще и применяя при этом крайне ограниченные ресурсы своего походного гардероба. Надо полагать, после того фурора, который Хайди произвела в салоне вчера, одеться пусть красиво и эффектно, но уже привычно для остальных пассажиров супруга считает недостаточным для поддержания на должном уровне своего резко повысившегося престижа.
Вчера Ленни Грант решил устроить среди пассажиров что-то вроде конкурса талантов. Грамотно сработал, кстати, надо отдать ему должное. После очередного танцевального шедевра от Вителли Грант начал интересоваться, может ли кто-то еще из леди и джентльменов порадовать собратьев по круизу своими способностями, вот Хайди и вызвалась посидеть за синтезатором вместо Джины Корби. Что любимая жена хорошо играет, Роман, в общем-то, знал, но тут Хайди превзошла сама себя, как в технике игры, так и в репертуаре. Бодрые и веселые мелодии она играла настолько лихо и задорно, что те же Вителли, в очередной раз исполнив какой-то невероятно сложный танец, попросили Корнева утихомирить супругу, потому что больше не могут танцевать, а музыка, которую она играет, слишком уж настойчиво к танцам зовет. Бог их знает, всерьез они это говорили или в шутку, но смотрелись и правда выдохшимися, особенно Моника. А играя музыку медленную и лиричную, Хайди буквально отправляла слушателей в волшебный полет на крыльях мечты, да так, что Моника Вителли и Мирей Дюбуа даже расплакались от переизбытка чувств. Недвицки, и те вспомнили молодость (если, конечно, она у них когда-то была, в чем Корнев сильно сомневался) и соизволили медленно и осторожно покружиться в танце.
Явно превзойдя мисс Корби в искусстве зажигания публики, Хайди не остановилась на достигнутом и, вновь уступая Джине ее законное место за синтезатором, сказала, что вот если бы тут был аккордеон, она бы и еще не такое смогла. Дальше все пошло как в кино – Грант подозвал к себе стюардессу Сьюзи, та куда-то ушла и минут через пять принесла аккордеон. Ну, тут Хайди и выдала…
Честно говоря, Роман так и не смог оценить, на чем его супруга играла лучше – на аккордеоне или на синтезаторе. Ведь аккордеон хорош тем, что не требует от исполнителя сидеть на месте. Играть на аккордеоне можно и сидя, и стоя, и даже на ходу. И когда Хайди пошла по салону, лавируя между столиками и наяривая что-то разухабистое, всю мужскую половину пассажиров вместе с Грантом и капитаном Ферри занимало не желание вслушаться в бесшабашную музыку, а еще более сильное желание получше рассмотреть исполнительницу, особенно сзади – спереди-то она была прикрыта аккордеоном. Ну, казалось бы, что, не видали красивых женщин, что ли? Но даже Корнев глядел на жену с куда большим вожделением, чем обычно. Все же когда женщина стремится сохранять на ходу равновесие, которое в данном случае нарушал висящий впереди инструмент, это выглядит куда возбуждающе, чем даже хорошо поставленная походка «от бедра».
Как ни странно, особой ревности Роман не испытывал. Он снисходительно поглядывал на этих несчастных, вынужденных лишь во все глаза пялиться на ту вызывающую красоту, что через час-другой будет принадлежать только ему. Однако в эту бочку меда тут же попала не ложка даже, а здоровенный половник дегтя – когда Корнев заметил, как на его жену смотрит этот чертов Бейкер. Точно Хайди сказала еще в первый вечер на «Звезде счастья» – как на еду. Вот же ублюдок, мать его…
Впрочем, острый приступ желания поковыряться в глазах Бейкера вилкой тут же сменился этаким довольным злорадством – взгляд Бейкера перехватила и сидевшая рядом Стоун и уже через мгновение этот подонок яростно сверкал глазами в сторону этой шлюхи. Похоже, она под столом пнула его ногой. Хороша парочка, нечего сказать! Вот было бы здорово, если он ее на хрен задушил, а она перед этим успела подсыпать ему лошадиную дозу той гадости, которой отравила Саммера!
В общем, вечер вчера удался. А уж то, что они с Хайди устроили после него в кровати… Это была просто какая-то феерическая, неописуемая и непередаваемая роскошь, настоящее торжество дикого, необузданного и ничем не ограниченного восторга и счастья.
Корнев поймал себя на том, что вот прямо сейчас лучше прошлую ночь не вспоминать, потому как желание, поднимающееся в нем с этими мыслями, стоило немедленно подавить. Не хватало еще, чтобы он оторвал жену от, кажется, близкого уже к завершению процесса выбора подходящего к случаю наряда. Что ж, похоже, второй вечер подряд ни у кого не будет сомнений, кто в салоне «Звезды счастья» самая-самая…
От грешных и сладких мыслей Роману, пусть и не сразу, помогли отвлечься воспоминания о вчерашнем дне и о том, что было сегодня вот до этого самого момента. Дни, кстати, что вчера, что сегодня, оказались вполне себе неплохими. Даже не в красотах природы Корела тут дело, хотя и они продолжали радовать своим буйством и разнообразием. Вообще, Корнев давно заметил, что на всех мирах Белого космоса, где ему довелось побывать – что на русских, что на немецких, что на Фронтире – люди предпочитали селиться там, где климат напоминал земные субтропики. Видимо, белым людям на Земле остро не хватало такого мягкого климата. Однако на Кореле природа поражала невероятным сочетанием привычной Корневу, да и не ему одному, мягкости климата с кричащей яркостью растительного и животного мира, на других планетах более свойственной широтам тропическим или экваториальным. По крайней мере, такого Роман не видел нигде.
А еще вчера и сегодня Ленни Грант в своей медицинской ипостаси побеседовал со всеми пассажирами и всем экипажем «Звезды счастья» и буквально два часа назад Корнев вернулся от капитана с полным подтверждением догадки любимой жены. То, что не признались в наличии ложных воспоминаний оба Недвицки и Стоун, картину, на взгляд Романа, никак не портило – мумии-финансисты вполне могли и спать в момент перехода, а Стоун, скорее всего, соврала. В остальном все сходилось – воспоминания о том, чего не было, присутствовали у тех, кто при переходе в параллельный мир бодрствовал, и начисто отсутствовали у тех, кто этот историческое событие проспал.
Ясное дело, это известие только прибавило Хайди уверенности в себе и еще сильнее побуждало ее приложить все силы, чтобы сохранить за собой место «первой леди» на корабле. А что, Роман был не против. Помимо всего прочего, такой образ, как представлялось Корневу, выводил его жену из-под возможных подозрений в какой-то особенной заинтересованности в происходящем на «Звезде счастья».
С нарядом Хайди наконец определилась. На взгляд Романа – более чем удачно. В меру ярко и вызывающе, но вполне прилично, не создавая ощущения доступности, пусть и ложного. Помимо всего прочего, упаковка прекрасного тела супруги хорошо сочеталась с созданным ею сооружением из волос и нанесенной на лицо боевой раскраской. Осталось еще подобрать ко всему этому шедевру украшения и можно отправляться на неравную для всех остальных пассажирок битву за королевский трон. Так, пора бы и самому приодеться…
Придумать что-то из ряда вон выходящее после вчерашнего было трудно, но Грант извернулся. Едва Корневы появились в салоне, Джина Корби, до этого игравшая что-то медленное и спокойное, поприветствовала их бодрящей мелодией, сопровождаемой аплодисментами собравшихся. Хайди ответила величественным, поистине королевским кивком, а Роман даже слегка оторопел. Как-то не замечал он никогда раньше за женой этаких царственных манер. Где, интересно, она такому научилась?
Где-то через полчаса, явно по наущению Гранта, мисс Корби оставила свое место за синтезатором, подошла к столику, за которым сидели Корневы, вежливо извинилась перед Романом и попросила миссис Корневу показать некоторые незнакомые ей раньше мелодии. В результате они с Хайди уже очень скоро музицировали вдвоем – одна на синтезаторе, другая на аккордеоне. Играли тихо, не стараясь завести публику, больше для фона. Публика, откровенно говоря, и сама не спешила заводиться – должно быть, со вчерашнего дня впечатлений пока хватало.
Стараниями Гранта пассажиры оказались перемешанными. Оба Недвицки, Бейкер и Жан-Кристоф Дюбуа уселись играть в бридж, Моника Вителли, Мирей Дюбуа и Стоун образовали женский междусобойчик, а Корнев образовал мужской клуб со своим итальянским тезкой и Хаксли.
О чем там щебетали дамы и пластиковая шлюха, Роман даже не догадывался, а вот оба его собеседника начали с всяческих восхвалений в адрес неподражаемой миссис Аделаиды. Корнев с видом сытого кота принимал эти славословия, а затем попытался взять нить разговора в свои руки. Очень уж интересно было бы разговорить Хаксли.
– Ну что вы, что вы, – в ответ на очередное выражение восторга со стороны тезки начал потихоньку Роман, – у нас здесь вообще все таланты. Уж как вы с Моникой танцуете – это же засмотреться можно! А помните, как замечательно пел наш добрый мистер Грант?
– Оказавшийся, ко всем своим способностям, еще и врачом, – вставил Хаксли.
– Кстати, мистер Хаксли… – начал было Вителли.
– Бернард, – перебил Хаксли. – Просто Бернард.
– Хорошо, Бернард. Я – Романо.
– А я – Роман, – вставил Корнев.
– О! – обмениваясь рукопожатиями с Корневым и Вителли, восхитился Хаксли. – Какое совпадение!
– А давайте-ка пересядем, – предложил Корнев. – Бернард, поменяемся местами.
– Зачем? – не понял Хаксли.
– У нас, русских, примета такая. Если кто-то займет место между двумя людьми с одинаковыми именами, его ждет удача.
– Спасибо! – Хаксли идея явно понравилась. – Если внезапно разбогатею, обязательно выплачу обоим комиссионные.
– Будем ждать, – с готовностью отозвался Корнев. – Но, Романо, извини, я тебя перебил. Ты вроде что-то начинал говорить?
– Да, конечно. Бернард, а ты как думаешь, что тогда с нами произошло? Вот Роман говорит, что было возмущение магнитного поля планеты, из-за этого корабль сбился с курса и не было связи.
– Интересно, – Хаксли повернулся к Корневу. – А почему вы так считаете?
– Я капитан-пилот. У нас такие ситуации бывают или из-за гравитации или из-за магнитных полей и излучений. Никогда не слышал, чтобы были какие-то гравитационные катаклизмы на планетах, так что только магнитные возмущения и остаются.
– Вот что значит практика, – усмехнулся Хаксли. – Я профессор физики и подошел к этой гипотезе не сразу, а вы моментально определили две возможности и с полным на то основанием исключили одну их них. Мои поздравления, Роман!
Ага, вот ты, дружок, и попался! – злорадно подумал Корнев. – Признал, что физик, и тут же согласился с моей бредовой теорией. Ну-ну. Вслух, разумеется, сказал совсем другое:
– Давайте выпьем за союз теории и практики!
Предложение было с радостью принято, стюардесса с напитками подоспела вовремя, и когда вино во взятых бокалах уполовинилось, Роман с самым невинным видом продолжил раскручивать Хаксли.
– Наверное, преподавать физику – нелегкое дело? Я помню себя студентом – балбес балбесом!
– Кто-то же должен заботиться и о балбесах, – рассмеялся Хаксли. – И потом, это хороший заработок. Если бы я занимался только экспериментами и теоретическими изысканиями, на этот круиз не заработал бы ни за что. И кстати, Роман, лично мне кажется, что управлять в одиночку космическим кораблем куда сложнее.
– Ну, кому что, – Корнев решил поддержать Хаксли в его явном стремлении уйти от продолжения темы. – Хотя да, бывают и свои сложности. Вот, помню, был у меня случай…
Рассказывая космические байки, Роман исподволь осмотрелся. Хм, надо же, не заметил, как Хайди оказалась за столиком женского клуба. Дико было видеть жену, оживленно болтающую с чертовой гадюкой Стоун. Надо бы напомнить Хайди об осторожности, от этой шлюхи можно ожидать любой гадости. Так, сейчас аккуратно закруглить байку и быстро придумать предлог отвлечь супругу…
Тут на помощь Корневу неожиданно пришел Грант, захлебывающимся от радости голосом (и как ему это удается, мать его?!) сообщивший публике о блистательной победе мистера и миссис Недвицки в игре против мистера Бейкера и мистера Дюбуа. После положенных по такому случаю аплодисментов высушенные финансисты чинно и с достоинством удалились, впервые на памяти Корнева попрощавшись с остальными пассажирами. Почти сразу раздосадованный француз увел свою маленькую жену, прямо по пути начавшую его успокаивать, Стоун с до крайности недовольной миной покинула дамское собрание и уселась за столик с Бейкером, периодически поглядывая на Хайди не со злобой даже, а с каким-то недоумением, Моника и Хайди, веселые и довольные, подошли к столику, занятому их мужьями и Хаксли.
– Caro mio[40]40
Caro mio – дорогой мой (итал.).
[Закрыть], пойдем? Я что-то устала, – наклонилась Моника к мужу.
– Да, конечно. Роман, Бернард, прошу меня извинить, до завтра! – торопливо попрощался Романо.
Почти сразу откланялся Хаксли, а через пару минут к выходу потянулись и Бейкер со Стоун, так и не сумевшей спрятать выражение полного непонимания происходящего.
– Подожди, – сказала Хайди, когда Роман приобнял ее. – Я не попрощалась с Джиной.
Прощание затянулось на несколько минут. Корнев уже подумывал, не показать ли нетерпение, когда жена вернулась.
– Хайди, а зачем… – начал было Роман, увидев в руке жены бокал с шампанским, но Хайди приложила палец к губам и мгновенно стерла с лица веселье и жизнерадостность.
– Что случилось? – встревоженно спросил Корнев, едва они вошли в каюту.
– Я незаметно выпила из другого бокала, – улыбнулась Хайди и вновь посерьезнела. – А этот спрятала за синтезатором. Отдай его капитану, пусть Грант проверит, что там.
Роман не успел задать следующий вопрос, как жена шумно вздохнула и продолжила:
– Ты сам говорил мне, из рук Стоун напитки не брать. Этот бокал мне дала она. Может быть, зря я переживаю, но мне кажется, эта… – Хайди наморщила лоб, вспоминая подходящее слово, – эта стерва пыталась меня отравить.
Глава 28
– Слабительное.
– Что?! – не понял Корнев.
– Слабительное, – повторил капитан Ферри. – Эта сука пыталась напоить твою жену убойной порцией слабительного.
Роман выругался. Незамысловато и очень злобно. Естественно, по-русски. Но капитан понял все правильно.
– Черт, кто бы мог подумать… Но жена у тебя быстро сориентировалась, молодец.
– Я ей сказал, чтобы из рук Стоун не брала напитков. Хватит с нас Саммера.
Однако же Стоун и падаль… И дура. Из-за бабского бзика пойти на такое! Не вышло у нее стать королевой красоты, мать ее проститутскую, так решила настоящую королеву обгадить… А ты сама, сучья гнида, хоть что-то пыталась сделать, чтобы такой королевой стать?! Или думала, что и так самая-самая?! Ну, погоди же, сука…
– Да, тут ты прав. Думаешь, все-таки, это она его?
– А кто еще? Айвен, ты еще сомневаешься?
– Нет, Роман, уже не сомневаюсь. Черт! – капитан стукнул по столу кулаком. – Не рейс, а сплошной кошмар… Провал этот… Психопатка-убийца на борту… Идиотские выкрутасы с памятью… Дерьмо!
– Дерьмо? – деланно удивился Корнев. – Нет, Айвен, это еще не дерьмо.
– Что еще? – нервно дернулся капитан.
– Я вчера с Хаксли поговорил, – Корнев дал капитану пару секунд, чтобы тот переключил внимание и вспомнил, кто такой вообще этот Хаксли, – так вот, он – физик. Профессор физики.
– И что? – не понял Ферри.
– Что? Айвен, а тебе не кажется странным, что он молчал, когда ты уверял пассажиров, что все будет хорошо? Бейкер вылез, а Хаксли молчал?
– А ведь верно…
– И знаешь, я ему вчера высказал совершенно идиотскую идею, что «Звезда счастья» просто сбилась с курса из-за возмущения магнитного поля планеты…
Капитан хищно хмыкнул, соглашаясь с тем, что идея и вправду идиотская.
– А он согласился, – добавил Роман. – Еще и хвалил меня за догадливость и сообразительность.
– Ничего себе… – недоуменно протянул Ферри.
– Какие мысли по этому поводу? – поинтересовался Корнев.
– Хм… Хочешь сказать, он знал? Или сам устроил?
– Ну сам не сам, а знал – это точно. И, Айвен, заметь: знал заранее.
– Почему заранее? – капитан честно старался справиться с обрушившейся на него информацией, но получалось пока что не очень.
– А почему именно у Хаксли стояли пять чемоданов разных людей? И именно когда «Звезда счастья» провалилась черт знает куда? Айвен, я готов на любые деньги поспорить, что в этих чемоданах никаких шмоток нет – только какая-то чертова аппаратура!
– Посмотреть предлагаешь? – ага, молодец, капитан, справился все-таки.
– Неплохо бы, – кивнул Корнев. – Только, боюсь, там хитрые замки.
– Боишься? Или знаешь? – нет, капитан точно пришел в себя.
– Так и ты знаешь, – пожал Корнев плечами. – Снимки-то ты видел.
– Видел, – согласился Ферри. – Только не обратил на это внимание. А ты обратил.
– Я не только на это обратил, – веско сказал Корнев. – Я вот обратил внимание еще на то, что Хаксли, Недвицки, Бейкер, Стоун и тот же Саммер – это одна компания. И все твои, Айвен, проблемы в этом замечательном рейсе растут из одного места.
– Я понял тебя, – медленно, с растяжкой произнес капитан и уже решительно продолжил: – Извини, Роман, мне надо все это обдумать. Насчет этой суки Стоун я скажу Гранту и Кэтти, за ней будут присматривать и, если что, помешают. Черт, пока не приложу ума, что с этой тварью делать… Ладно. Если сам что придумаешь – скажешь мне, я помогу.
– Хорошо, Айвен, спасибо.
Возвращаясь в каюту, Корнев не торопился. Он примерно представлял, как воспримет Хайди известие о том, что именно готовила для нее эта безмозглая гадюка, и потому понимал, что какое-то время ему будет не до размышлений. А поразмыслить было над чем. Что-то такое мелькнуло в голове, пока он говорил с капитаном. Черт, но вот что… Ладно, как ни печально, но придется подумать об этом попозже.
Жена ожиданий Романа не обманула. Она долго ругалась, восполняя недостаточное знание русских ругательств и нехватку умения ими пользоваться широким применением немецких слов и оборотов, при всем их грозном и тяжеловесном звучании не лишенных некоторого злобного изящества. Впрочем, и по-русски Хайди иной раз выдавала нечто особенно забористое, причем Роман с удивлением отметил, что кое-какие словечки и выражения жена позаимствовала явно не из его репертуара. Интересно, кто это в женской гимназии научил Аделаиду Генриховну так высказываться – милейшие учительницы или очаровательные гимназистки?
Весьма богатой оказалась и фантазия супруги в плане того, как, по ее мнению, следовало бы наказать пластиковую шлюху. Роман даже не подозревал о таких садистских наклонностях любимой жены, пусть даже и проявлявшихся лишь на словах. Утопление в дерьме, например, было самой гуманной карой из озвученного перечня.
Закончив делиться с мужем своими впечатлениями и фантазиями, Хайди сразу перешла к делу.
– Что будем делать? – поинтересовалась она, едва переведя дыхание.
– Не обижайся, но пока ничего, – ответил Роман. – Капитан приказал Гранту и Кэтти следить за ней и аккуратно вмешиваться, если она попробует вручить тебе, а может, и кому-то еще, бокал с любым питьем. Сама ты и так ведешь себя осторожно. Вот так пока и продолжим.
– Да, – немного подумав, согласилась Хайди. – Я понимаю, надо так. Но, Рома, я при первой же возможности хотя бы просто разобью ее морду!
На взгляд Романа, спорить тут было не с чем, и потому, закончив разговор на этой оптимистической ноте, супруги Корневы принялись собираться. Сегодня их, как и остальных пассажиров «Звезды счастья», ждал берег местного океана.
С фантазией у хозяев огромного курортно-развлекательного комплекса на океанском берегу все было неплохо – комплекс носил гордое название «Стелла Марис». Хайди, вспомнив гимназическую латынь, опознала в этом звучном имени морскую звезду. Не иглокожее животное в виде пятиконечной звезды, а просто морскую звезду. Или, если угодно, «Звезду моря». Сплошные звезды тут у них, однако…
Купаться в соленой океанской воде оказалось поинтереснее, чем в прошлый раз в озере, а вот от обеда впечатление осталось двойственным. Небольшой кораблик-ресторанчик, неторопливо шедший вдоль берега, Корневым очень понравился своей уютной обстановкой, а легкое, почти незаметное покачивание палубы под ногами создавало куда более романтичное настроение, чем почти такое покачивание палубы на «Звезде счастья». То есть впечатление от ресторана как такового осталось более чем положительным.
Сказать так же о самом обеде не получалось. Блюда из морепродуктов показались Корневу какими-то безвкусными, Хайди, поначалу проявившая больше энтузиазма в поедании морских гадов, тоже довольно быстро это дело забросила. Что-то рыбное оказалось уже интереснее, но тоже как-то не особо. К счастью, видимо, специально для таких случаев, кухня предлагала и пару мясных блюд, иначе обед для Корневых прошел бы почти впустую.
Но совершенно уже в полный тупик поставило Романа поведение гадины. Мисс Стоун, если без эмоций. Началось с того, что смотрелась сегодня она еще более пластиковой, чем обычно, как будто надела плохо сделанную маску. Да и дальше было занимательно. Ну ладно, периодически она посматривала в сторону Хайди полным ненависти взглядом, это понятно. А вот почему она такими же горящими от злобы глазами время от времени пыталась прожечь дырку в Бейкере, Корнев понять не мог. Хайди старательно делала вид, что этой ненависти не замечает, а когда видела, что Стоун на нее не смотрит, только что язычок не высовывала от удовольствия. Еще одним поводом строить самые невероятные предположения относительно причин странного поведения мерзкой шлюхи стало ее нежелание купаться – в воду она так ни разу и не вошла. А ведь плавала, как помнил Роман, очень даже неплохо, и тогда, на озере, видно было, что это ей нравится.
…Всю обратную дорогу на «Звезду счастья» Хайди хитренько улыбалась и пару раз даже тихонько посмеивалась, прикрывая рот ладошкой, всячески пресекая попытки мужа узнать причину своей радости. А едва войдя в каюту, заливисто и неудержимо засмеялась. Заржала, – сказал бы Корнев, если бы речь шла не о его жене, а о какой-то другой женщине.
– Рома, ты что, так ничего и не заметил?! – кое-как отсмеявшись, спросила она.
– А что я, по-твоему, должен был заметить? – недоуменно поинтересовался Корнев.
– Ох, Рома, какие же мужчины невнимательные… Даже мой любимый муж! – Хайди компенсировала критику поцелуем. – У нее же синяк на половину ее глупой морды! Она и не купалась поэтому! Чтобы макияж не смыть, ха-ха!
Тут уже ржать, именно что ржать, принялся и Роман. Так вот почему эта гадюка с ненавистью пялилась на Бейкера! Ну да, пожаловалась ему, что не подействовал фокус со слабительным, а он, значит, такую дурь не одобрил, хе-хе. Но тоже тот еще подонок, мать его. Как ни относись к этой шлюхе и убийце, мужчина, способный ударить женщину – это человек конченный. Застрелить бы обоих на хрен, чтобы рук не пачкать – и все дела…
Пассажирам заранее объявили, что сегодня вечер в большом салоне пройдет по упрощенному варианту, с исключением обязательных вечерних туалетов для дам и строгих костюмов для господ. То ли решили дать леди и джентльменам полностью расслабиться и отдохнуть, то ли Грант таким образом стремился снизить градус ненависти между Хайди и Стоун, лишив их, хотя бы на этот вечер, возможности соперничать. Точнее, лишив Стоун возможности думать, будто она соперничает с Хайди. В любом случае Корнева такое упрощение более чем устраивало.
Но человек, как известно, предполагает, а дальше с его предположениями может произойти все что угодно. Не этому самому человеку угодно, что характерно. Вот и все планы Корнева относительно салона пошли наперекосяк. Хотелось еще поговорить с Хаксли, были для этого разговора заготовлены у Романа кое-какие наводящие вопросы – не вышло. Профессор, в последние дни заметно повеселевший и освоившийся, наконец, на «Звезде счастья», поразил Корнева тем, что вовсю ухлестывал за стюардессой Сьюзи и ни на что другое практически не отвлекался. Пришлось Роману беседовать с мсье Дюбуа, проявившим вдруг интерес к некоторым особенностям грузоперевозок на Фронтире. Совсем бесполезным разговор с французом не остался, тот в качестве ответной любезности поделился с Корневым некоторыми фокусами, которыми иногда пользуются отправители грузов, чтобы сэкономить при фрахтовке кораблей, однако к концу этой беседы Роман слегка притомился – слишком уж много слов вылил на него собеседник, все это можно было сказать гораздо короче.
Госпожа Корнева, мадам Дюбуа и синьора Вителли снова устроили дамский кружок, за пределами которого периодически были слышны веселенькие смешки, а иной раз и звонкий смех на три голоса. Роман даже не оглядывался в их сторону, заранее зная, что заводилой там выступает самая младшая – его дражайшая половина.
Гадюка Стоун, когда до нее доносились эти радостные звуки, кривилась, как будто ела лимон, кусая его как яблоко. Они с Бейкером и Недвицки образовали еще одну группку, причем пластиковая шлюха в общей беседе не участвовала. Интересно, ей нечего сказать, или ее никто и не спрашивает? Скорее всего, и то, и другое. Послушать бы, о чем там речь идет… Ну да, мечтать, как говорится, не вредно.
Месье Дюбуа оставил, наконец, Корнева в покое, изъял из дамского общества свою маленькую супругу и они неспешно танцевали, своей парой разбавляя Хаксли и Сьюзи, до того танцевавших в гордом одиночестве. Роман, воспользовавшись избавлением от многословного француза, попытался вернуться к недодуманной утром мысли. Что же именно в разговоре с капитаном показалось ему требующим такого осмысления?
Так, вспоминаем… Ну да, вот это самое! Айвен спросил, не хочет ли он, Корнев, сказать, что именно Хаксли устроил провал в параллельный мир. А почему это показалось важным? Вроде бы предположение Хайди на эту тему Корнев уже давно раскритиковал? Ну да, раскритиковал. Потому как находился под влиянием слова того же Айвена о том, что провал неизвестно куда напоминает вход в гиперпространство и собственного опыта регулярных входов в это самое гиперпространство. Но время-то прошло, и то, что за эти дни Роман узнал об этом параллельном мире, ничего общего с гиперпространством не имело. Ничегошеньки!
Не было у тех, кто побывал в гиперпространстве, никаких ложных воспоминаний. Не оживали тела тех, кто в гиперпространстве умирал. Не появлялись из ниоткуда вещи и записи в компьютерах. Уже этого более чем хватало, чтобы признать: параллельный мир – не гиперпространство. А раз так, то и переход в этот чертов параллельный мир может, да, в общем-то, и должен не иметь ничего общего с уходом космического корабля в прыжок!
Но тогда и оборудование для этого перехода может и должно отличаться от гиперпривода. Ведь именно несопоставимость габаритов нескольких чемоданов и гиперпривода вместе с его огромным энергопотреблением и были причинами, по которым Роман определил предположение жены как неправильное! А получается-то, что Хайди вполне может оказаться права. Ну что ж, тем важнее это оборудование захватить.
Корнев вспомнил, как боролся сам с собой, решая, привлекать жену к делу или нет. Дурак был, конечно, что спорил… Зато в итоге решение принял правильное – привлечь. Золото у него Хайди, настоящее золото! Кстати, а вот и она идет. О, а народ уже и расходиться начал! Так что идет жена забирать его в каюту. Хм, а что это она такая вся довольная? Нет, не просто довольная. Вот точно такое же лицо было у Хайди, когда она выудила из Вителли и Дюбуа все подробности о ночи перехода. Неужели опять раскопала что-то интересное?
Расспрашивать супругу прямо здесь, да и по пути до каюты смысла не имело. Идя по коридору, Роман приобнял жену, чтобы за этим проявлением нежности не так бросался в глаза его глуповатый вид. Это женщин нетерпеливое любопытство по-особенному красит, мужчины в аналогичных ситуациях выглядят, мягко говоря, не самыми умными. И все же Корнев заставил себя не требовать от жены объяснений, едва за ними закрылась дверь каюты. Сама узнала – сама и расскажет. Если бы было что-то срочное, Хайди бы сказала сразу. Не сказала – значит, пока оно терпит. Ну и он потерпит тоже.
В конце концов столь длительное терпение почти заставило Романа забыть, чем именно оно должно закончиться. И уже через полтора часа, а может, и через целую вечность, когда они лежали в ванне, тихо наслаждаясь своим счастьем, Хайди, как будто бы вдруг что-то вспомнив, несильно пихнула мужа локтем и, изображая легкую обиду, все-таки поинтересовалась:
– Милый, а почему ты меня не спросишь, что я узнала нового?
– Ну, и что же такого ты узнала? – подчеркнуто спокойным голосом спросил Роман. Ну вот, его терпение принесло плоды – жена не выдержала первой.
– Помнишь, ты был недоволен, когда я про зачатого в параллельном мире ребенка говорила?
Вот же… Нашла, о чем вспомнить. Стоп. А к чему это?!
То ли почувствовав встревоженное состояние мужа, то ли просто решив, что молчание – знак согласия, Хайди продолжила:
– Моника беременна.