Текст книги "Двуглавый. Книга первая (СИ)"
Автор книги: Михаил Казьмин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 18 страниц)
– Не обещаю, но постараюсь, – обнадёжил я товарища.
– Но как ты мог из детективов чему-то научиться? – с недоумением спросил он. – Это же низкопробное чтиво для самой невзыскательной публики!
– Ну такое я не смотрел и не читал, – отмахнулся я. – Я всё больше по классическим детективам, а там как раз такое…
– Разве такие бывают? – удивился тёзка.
– А разве нет? – удивился и я. – Конан Дойль, Агата Кристи, да те же Рекс Стаут или Жорж Сименон, – припомнил я навскидку, тут же сообразив, что Стаут и Сименон в данном случае не к месту. – Не приходилось слышать?
– А это кто? – своим вопросом тёзка меня просто убил.
– Правда, что ли, не знаешь⁈ – выпал я в осадок. В тёзкино невежество как-то не верилось, вроде не такой человек, но… – Давай в книжный магазин зайдём, сам посмотрю? – предложил я.
Тёзке стало интересно, и вскоре он остановил «Яузу» у книжной лавки некоего господина Зайцева. Уже минут через десять я понял, что с такими предложениями стоило быть осторожнее – детективом здесь и впрямь считалась писанина, по сравнению с которой какая-нибудь поделка в стиле «Слепой против Бешеного» выглядела бы чтением для продвинутых интеллектуалов. М-да, не вдохновляло, никак не вдохновляло. Хрен с ним, в конце концов, с Бонапартом, но без Конан Дойля и Агаты Кристи тёзкин мир заметно поутратил привлекательности в моих глазах. Остаток пути я тихо помалкивал.
Тёзка ещё завернул в автомобильную мастерскую неподалёку от дома, где за умеренную плату быстро и качественно заполировали пару царапин, оставшихся на бампере его «Яузы» после ночной аварии, а заодно и заправили машину бензином. Комплексное обслуживание, ага. После оставалось только поставить автомобиль на стоянку у дома, дать гривенник сторожу, да пройти до входа в дом и подняться на второй этаж.
– Да мать же твою!… – только и смогли мы мысленно ахнуть, едва войдя в квартиру.
Глава 5
Дела сыскные
Явившиеся по вызову тёзки полицейские ничем почти не отличались от тех, с которыми мы имели дело на Владимирском тракте – такие же крепкие и ладные взрослые усатые мужики. Интересно, их здесь в этаком типаже специально подбирают? А вот прибывший с ними чиновник сыскной полиции коллежский секретарь [1] Дмитрий Антонович Воронков выглядел куда презентабельнее своего покровского коллеги. Тот, помнится, и возраста был не пойми какого, и выразительностью внешности не мог похвастаться, а господин Воронков произвёл на нас с тёзкой впечатление самое что ни на есть благоприятное. Сравнительно молодой, под тридцать лет, в безукоризненно сидящем костюме с идеально подобранными к нему галстуком и шляпой, с вполне себе благопристойными манерами… ну вот, совсем уже я по-тёзкиному заговорил! Впрочем, действительно очень и очень приятного вида молодой человек, даже не скажешь, что в сыскной полиции служит. Тем не менее именно там господин Воронков и служил, и к нам, то есть к тёзке, прибыл как раз по служебной надобности.
До прибытия служителей закона мы ничего не трогали, и лишь когда сыщик сфотографировал следы трудовой деятельности неведомых взломщиков и поинтересовался, не пропало ли что-то ценное, тёзка принялся разбираться с устроенным хрен знает кем бардаком, и уже через несколько минут с облегчением сообщил коллежскому секретарю, что имевшаяся денежная наличность в количестве восьмидесяти трёх рублей (двадцатипятирублёвая, четыре десятирублёвых, три пятирублёвых и трёхрублёвая купюры) так и продолжает оставаться там, где и раньше – между страницами латинско-русского словаря. Из прочих тёзкиных вещей тоже ничего не пропало.
Опросив тёзку и официально сообщив, что поскольку покушение на жизнь господина Елисеева совершено на территории Московской губернии, расследование по делу также будет вести сыскная часть полицейского управления Москвы, Воронков отпустил понятых и пошёл допрашивать домовую прислугу, тёзка принялся возвращать квартире привычный вид, я же на фоне такого всеобщего трудолюбия занялся единственным доступным мне делом – размышлениями.
Размышлениями, прямо скажу, недоумёнными, потому как получалась пока что какая-то ерунда. Ладно, информация о неудаче покушения почти наверняка уже до заказчика дошла, но какой тогда смысл подсылать воров? Да ещё таких то ли неумелых, то ли излишне торопливых, которые даже книги не протрясли? Смысл такого хода, если и был, всячески от моего понимания ускользал, и я мудро решил подождать, пока господин сыщик не подкинет чего-то нового.
Вернулся к нам Дмитрий Антонович через час с лишним – пока допрашивал прислугу и кое-кого из жильцов, прибыла и домовладелица, консьержка ей позвонила. Вор, как выяснил сыщик, действовал в одиночку, представившись курьером со службы одного жильца. Жилец этот, некий господин Ливанов, сидел дома со сломанной ногой, договорился об исполнении службы на дому и действительно ожидал доставки ему служебных бумаг, о чём заранее предупредил консьержку, поэтому она пропустила лжекурьера без каких-либо вопросов. Далее вор вскрыл замок тёзкиной квартиры отмычкой и совершил своё чёрное дело. Впрочем, как раз-таки с этим самым чёрным делом всё, по словам Воронкова, обстояло более чем странно.
– Я, Виктор Михайлович, совершенно не понимаю смысла действий вора, – с еле уловимым недовольством говорил сыщик, – даже отказываюсь понимать! Жизненные обстоятельства господина Ливанова он разузнал, замок вскрыл быстро и грамотно – и не то что ничего ценного у вас не нашёл, а не искал даже!
– Как это не искал⁈ – возмутился тёзка. – У меня после него будто Мамай прошёл!
– Уж поверьте моему опыту, Виктор Михайлович, Мамай выглядит совершенно иначе, – усмехнулся Воронков. – У вас точно ничего ценного больше не было и ничего не пропало?
– Ничего! – тёзка чувствовал себя оскорблённым – ну как же, сыщик высказал недоверие к его словам. Пришлось успокоить товарища, напомнив об особенностях службы коллежского секретаря, в силу которых установление истинной картины событий для него несоизмеримо важнее трепетного отношения к чувствам потерпевших.
– В таком случае, Виктор Михайлович, – на пару мгновений задумавшись, выдал сыщик, – могу лишь заключить, что вор хотел вас только испугать. Нет предположений, кому и зачем такое могло бы понадобиться?
– Ни малейших, – прежде чем ответить, тёзка тоже ненадолго задумался.
– Что ж, – Воронков огляделся в уже прибранной квартире, – попрошу вас, Виктор Михайлович, Москву пока что не покидать вплоть до особого дозволения.
– Но я собирался вернуться домой в Покров и оставаться там до конца лета, – возразил было тёзка, но сыщик ему растолковал всё раньше, чем это успел сделать я:
– Мы ведём розыск по покушению на вас, – напомнил он, – и у нас могут появиться к вам вопросы, ответы на которые нужны будут незамедлительно. Так что вынужден ещё раз с настоянием повторить просьбу к вам оставаться пока в Москве и со своей стороны обещаю приложить все усилия к скорейшему прояснению дела.
На просьбу, высказанную в таком виде, тёзке оставалось только ответить согласием, на чём коллежский секретарь Воронков нас и оставил.
– Вот же зануда! – тёзка ещё и рожу состроил, закрыв за сыщиком дверь. Кажется, благоприятное о себе впечатление, сложившееся у нас с самого начала, господин Воронков испортил. Ну, по крайней мере, у тёзки.
– Не кипятись, – взялся я его урезонивать. – Не он такой, работа у него такая.
Осмысленных возражений у тёзки не нашлось, и наша с ним жизнь продолжила своё неспешное течение. Сказать, что тёзка бездельничал, однако же, нельзя. То, понимаешь, вспомнил, что надо бы взять в библиотеке ещё пару книг, а то ведь профессор Любич никогда не довольствуется тем лишь, что по программе положено, наверняка на семинаре и это спросит; то отмечали двадцатилетие университетского приятеля, три дня отмечали – юбилей всё-таки; то потребовался отдых после столь интенсивного празднования…
Для меня же эти дни ознаменовались полезным открытием – оказалось, что я могу не только вполне нормально, а местами даже и продуктивно размышлять, когда тёзкино сознание отключено, но и управлять его телом. Открыл я это, когда тёзка вернулся-таки к себе на квартиру после эпической гулянки и завалился, кое-как раздевшись, в кровать. Он сразу и задрых, а у меня с этим возникли привычные затруднения, вот я и припомнил обычное для нас с тёзкой по утрам положение, когда я ещё сплю, а он умывается, упражняется с гантелями и завтракает, а заодно и подумал: а почему бы не проверить, как оно работает в обратную сторону?
Не буду врать, что взять на себя управление чужим, впрочем, теперь уже нашим общим телом было так уж легко. Получилось у меня не с первого и не со второго раза, а с какого, и сказать стыдно. Но упорство всё же перевесило, и мне удалось заставить наше тело встать с кровати, взять первый книгу «Павел Первый и Польша» авторства неизвестного мне Лось-Лосецкого и вернуться обратно в кровать, ничего по пути не уронив, а главное – не уронив себя. Как ни странно, читать я смог вообще без проблем – то ли со спиртным перебрал именно тёзка, а не я, то ли правы учёные, утверждая, что человек использует возможности своего мозга далеко не в полной мере, то ли ешё какая нашлась тому причина, но буквы перед глазами не скакали и тяжести в голове я не ощущал, хотя назвать таким уж хорошим своё (да-да, теперь уже своё!) состояние никак не мог. Так и читал до половины четвёртого утра, за окном уже начало светать, когда я всё-таки заснул.
Сразу с утра хвастаться тёзке своими достижениями я не стал, подождал, пока дадут ожидаемый эффект меры по борьбе с последствиями алкогольных излишеств, и поделился с ним результатами моих ночных упражнений уже после того, как он запил завтрак двумя чашками крепкого чаю. Размышлял тёзка над моими словами долго, я уже успел хрен знает чего себе напридумывать, как он, наконец, заговорил:
– Хм, странно… Я совсем не помню, как вставал за книгой, но вот что ты там прочитал… Да, теперь помню! Но это же прекрасно!
С такой оценкой я в общем и целом был согласен, но всё же предложил товарищу продолжить опыты в более корректных условиях – на трезвую голову, как минимум. С такой постановкой вопроса согласился уже тёзка, и мы две ночи подряд продолжали наши исследования, а затем тёзка предложил усложнить задачу и проверить опытным путём, смогу ли я управлять его телом, когда оба наших сознания бодрствуют.
Тоже получилось, хотя и с трудом. Да и само управление давалось мне хуже – видимо, подсознательно тёзка такому управлению противился. Но поскольку удалось обойтись без травматизма, тренировки решили продолжить – мало ли, вдруг когда пригодится. Что ещё выяснилось в ходе наших опытов, так это полное отсутствие какого бы то ни было влияния увеличившегося времени бодрствования общего для нас организма на его состояние. Или, скажем осторожнее, такового влияния мы с тёзкой пока не обнаружили. Так ежедневно и упражнялись, пока снова не явился коллежский секретарь Воронков.
Коротко сообщив, что ничего не взявшего вора ищут и есть уже некоторые успехи, Дмитрий Антонович перешёл к покушению, должно быть, уже ознакомился с присланными из Покрова материалами.
Первые его вопросы в общем и целом повторяли те, что задавали тёзке покровские полицейские на дороге, но чувствовалось, что это, как говорится, ещё цветочки, и занимает господина коллежского секретаря совсем другое. Однако же проявлять должную добросовестность оно Дмитрию Антоновичу не мешало. Кстати, к нам он прибыл в единственном числе, протокол не вёл, но по ходу разговора что-то быстро помечал у себя карандашом в записной книжке.
– Теперь, Виктор Михайлович, – Воронков убрал карандаш и книжку в карман, – хотелось бы побеседовать с вами, так сказать, не вполне официально.
Тёзка как-то остался к такому вступлению безучастным, а вот я напрягся. Имел по прошлой жизни представление, чем этакая неофициальность может обернуться, и господин Воронков уже не казался мне столь приятным молодым человеком, как это было совсем ещё недавно.
– Что за второй автомобиль был на месте происшествия, не подскажете? – ну так и есть, блин, началось! – На дороге найдены осколки стекла, не принадлежащие мотоциклу покушавшегося на вас, а отсутствие повреждений у автомобиля вашего отметили покровские коллеги, – я не смог решить, в плюс или в минус записать полицейским из Покрова не особо внимательный осмотр тёзкиной «яузы». Конечно, это серьёзный огрех в их службе, но нам-то с тёзкой оно на руку…
– Не психуй! – осадил я тёзку, собравшегося было запаниковать. – Ты же юрист, должен понимать, что неофициальную беседу к делу не пришьёшь!
Тёзка не то чтобы успокоился, но сыщику ответил вполне уверенно:
– Я никаких других авто на дороге не видел. Во всяком случае, до покушения на меня.
– Чью ещё кровь, кроме покушавшегося, нашли на дороге, тоже не знаете? – поинтересовался сыщик.
Тёзку снова охватило всёпропальческое настроение, но ненадолго, справиться с ним он успел и без моей помощи, ответив, что даже понятия о том не имеет. Но, похоже, господина коллежского секретаря всерьёз интересовало вовсе не это.
– Виктор Михайлович, вы утверждаете, что покушавшийся вам не знаком, и каковы были причины, побудившие его в вас стрелять, вы не знаете, – ровным спокойным голосом повторил Воронков то, что узнал из полицейского протокола.
– Не знаю ни его самого, ни причин, – ответил тёзка. Ответил, замечу, чистую правду.
– А вот мы преступника опознали, – вздохнул Воронков. – Некто Голубев Егор Исаевич, в преступном мире известный под кличкой Голубок. Два с половиной года уже во всероссийском розыске был. Я бы, Виктор Михайлович, вас поблагодарить от лица сыскной полиции был должен за то, что вы казну избавили от расходов на судебный процесс и виселицу, но…
Тут обострилось внимание у нас обоих. Но если тёзке и впрямь стало интересно, что это за такой Голубок, которому виселицу прочили ещё до поимки, то я ждал какого-то подвоха. Дождался…
– Голубев среди уголовников тем был известен, что не гнушался убийствами за деньги, – говорил Воронков подчёркнуто ровно. – За большие деньги, меньше тысячи рублей за голову и обсуждать, говорят, отказывался. Зато готов был убить кого угодно. И ведь смотрите, Виктор Михайлович, что получается…
– И что же? – к чему клонит сыщик, я догадывался, а вот тёзка не выдержал, спросил. Эх, какой же он всё-таки молодой ещё…
– А то, что кто-то не пожалел тысячи рублей, а может, и больше, чтобы вас жизни лишить, а вы, стало быть, ни сном, ни духом. Боюсь, при этаком-то раскладе сыскной полиции придётся не покушение на вас раскрывать, а просто убийство – заказчик преступления никуда ведь не денется и будет искать нового исполнителя, – ну да, примерно это я и ожидал услышать. Приятно, конечно, что не ошибся, но вот сам повод приятным никак не назовёшь. – Впрочем, Виктор Михайлович, – продолжил сыщик, – если вы решитесь поделиться со мною вашими соображениями, столь печального конца, я полагаю, избежать будет легче.
– Дмитрий Антонович, я и вправду понятия не имею, кому понадобилась моя смерть! Честное слово! – принялся тёзка заверять сыщика.
– Я, Виктор Михайлович, вам, пожалуй, поверю, – после некоторого раздумья сказал Воронков. – Но поскольку розыск нам ваше незнание не облегчит, вы уж продолжайте носить при себе пистолет.
Вообще-то, в признании таковой необходимости мы с тёзкой единодушно сошлись и без столь ценного совета. Впрочем, наверняка и сам Воронков понимал, что даёт совет исключительно для проформы.
– Просить вас и далее оставаться в Москве у меня теперь оснований нет, – сменил Воронков тему. – Мы, разумеется, будем искать заказчика Голубева, но если вдруг вы, Виктор Михайлович, что-то вспомните, будьте так любезны поставить меня в известность, – с этими словами коллежский секретарь протянул тёзке свою визитную карточку. – На том позвольте пока что откланяться, – вежливо закончил сыщик.
– И как тебе? – спросил я, когда Воронков нас покинул.
– Ужас какой-то! – тёзку аж передёрнуло. – Тысяча рублей за мою голову! И я представления не имею, кому это понадобилось! Завтра же с утра в Покров!
Ну да, завтра. Сегодня надо утрясти с хозяйкой все дела по квартире – расплатиться, не оставив ни копеечки долгов, и выдать ей немного денег в виде задатка за возобновление найма этой же квартиры в конце августа, так-то в отсутствие жильца госпожа Волобуева всё равно сдаст квартиру кому-то ещё. Да, есть всё же свои плюсы в нынешнем моём положении мозгового квартиранта. Сказал мне тёзка мысленно только про завтрашний отъезд, а про все дела с квартирой я и так в его сознании прочитал, такая вот экономия на вербальном общении.
О том, что в той своей жизни я бывал в Покрове не раз, не два и не пять, я тёзке, конечно, рассказывал, поэтому дворянин Елисеев уже предвкушал, как будет показывать мне свой Покров. Честно говоря, мне и самому было интересно посмотреть. Тот Покров, который я из-за частых туда поездок неплохо знал, мне, в общем, нравился, и что-то подсказывало, что здесь в городе тоже будет на что посмотреть. Многое я рассказывал тёзке и про посёлок Вольгинский по соседству с Покровом, там мне тоже неоднократно бывать приходилось, но в этом мире тёзка ни о каком Вольгинском и слыхом не слыхивал, а потому мы с ним вооружились картой и выяснили, что здесь на том месте стоит деревня Старово. Тёзка в ней, как оказалось, бывал пару раз и с его слов выходило, что ничего интересного там нет. Ну, может, ещё и будет. Когда-нибудь…
[1] Чин 10-го класса на гражданской службе, соответствует поручику в армии
Глава 6
Встречай, Покров!
Непривычность для себя управления автомобилем да и самой езды на водительском месте я отметил, ещё когда мы ездили в университет, но сейчас воспринимал это не настолько дико. Конечно, сесть за руль, если вдруг отключится по каким-то причинам тёзкино сознание, я бы пока не рискнул, но научусь ещё, тем более с таким учителем оно будет, пожалуй, и не так сложно. Водил тёзка машину совсем не так, как оставшийся где-то за границей миров Саша, за рулём воплощал собой аккуратность и осмотрительность, оставляя, впрочем, место для присущей, насколько я мог понять, всем водителям лихости, но строго в пределах разумного. За дорожной обстановкой следил он тоже внимательно, и даже на попытки высмотреть слежку не отвлекался. Тут, правда, заслуга больше моя, но и тёзка молодец, мои объяснения сразу же понял и принял.
– Если бы за тобой, прости, за нами, действительно следили, и делали это всерьёз, отправили бы несколько машин разных марок и цветов, – втолковывал я ему. – Чтобы не примелькались. И такую слежку мы бы с тобой попросту не заметили. Так что может она и есть, но…
– Но мы её не видим, – сообразил тёзка. – Однако же вообще жизнь у вас там, если вы в таких делах понимаете…
– Ага, «туда ехали – за ними гнались, обратно едут – за ними гонятся… Какая интересная жизнь у людей!», – процитировал я старое кино, [1] которое тут же пришлось тёзке и пересказывать. Содержанием фильма тёзка особо не проникся, но цитата ему понравилась.
Мысленная наша беседа на том и затухла, тёзка сосредоточился на дороге и на предвкушении возвращения домой, я в эти его соображения с переживаниями вмешиваться не захотел. Впрочем, по опыту я знал, что это ненадолго, и вскоре мы снова найдём, о чём поболтать.
За прошедшие с того случая на дороге дни мы с тёзкой сумели выработать устраивающий обоих образ добрососедских отношений между двумя личностями. Управление тёзкиным, то есть теперь уже нашим общим, телом днём полностью отдавалось дворянину Елисееву. Со своими ценными мыслями я старался лезть к нему пореже, разве что спрашивал, если не понимал смысла его слов, действий или происходящего вокруг, а больше просто ненавязчиво прислушивался к его мыслям. Кстати, такое прислушивание оказалось весьма ценным источником информации, пусть и не самой важной. Я, например, разобрался-таки с занимавшим меня вопросом, чего ради тёзка учился в кадетском корпусе, раз уж душа его не лежала к военной карьере. С самого начала почему-то не спросил, разговор тогда ушёл в другую сторону, а теперь вот выяснил. Всё оказалось просто – как офицерского сына, в корпус тёзку приняли на полное казённое содержание, подразумевавшее в числе прочего и бесплатное обучение. Да, такая вот экономия для семьи… С некоторым удивлением я узнал, что учёба в кадетском корпусе вовсе не накладывает на выпускника обязанность идти и дальше по военной линии, а вот образование там очень даже крепкое. Самое же главное, что окончание кадетского корпуса даёт право поступления в университет, как и окончание гимназии. Другое дело, что бывшие кадеты обычно выбирают образование естественнонаучное или техническое, а изучением гуманитарных дисциплин в большинстве своём занимаются экс-гимназисты, но тёзка личным примером показал, что «обычно» вовсе не означает «всегда».
Но вернусь к нашему с дворянином Елисеевым добрососедству. Ближе к ночи я постепенно выходил в нашем с ним сосуществовании на первое место – завладевал ведением мысленных бесед, задавал кучу вопросов, проясняя для себя картину здешней жизни, рассказывал о своём мире. А когда сознание тёзки погружалось в сон, брал на себя управление его телом и читал, читал, читал…
К резкому торможению и столь же резкому повороту на обочину с остановкой тёзкино тело оказалось готовым, что и понятно, а вот моё сознание – нет. Испугаться и тем более запаниковать я поначалу даже не успел, зато когда тёзка начал палить из «парабеллума» через опущенное по случаю жаркой погоды стекло водительской двери, мне стало уже не по себе. Чёрт, мы уже успели привыкнуть к спокойной жизни, а тут – нате вам, пожалуйста!
Стрелял тёзка вслед резво удалявшейся «Волге» кофейного цвета, и стрелял, увы, без особого толка – машина быстро удалилась и свернула влево на грунтовку, почти сразу скрывшись из поля зрения за росшими вдоль той грунтовки кустами.
– Что за нахер⁈ – такую постановку вопроса в имевшихся обстоятельствах я посчитал вполне допустимой. – Ты какого хрена стрелял⁈
– У него пистолет был, – несколько нервно, что и неудивительно, ответил тёзка. – И он явно собирался в меня стрелять.
Ну да, точно. В тёзкином сознании я увидел, как пошедшая было на обгон «Волги» поравнялась с нами и её водитель поднял пистолет и принялся целиться в тёзку. Я, конечно, грязно выругался, но и похвалить товарища за быстроту реакции не забыл. Да, не знаю уж, как тут местных дворян тренируют в стрельбе, но тёзка на тех тренировках явно не филонил…
Я уж хотел было спросить, чего мы встали, когда тёзка выбрался из машины и принялся что-то искать на полу, но тут же прочитал в его сознании, что он собирает гильзы, чтобы они не попали под педали и не затрудняли ему управление. Это он, конечно, правильно делает, но мне казалось, что можно было и подождать. Ладно, фиг с ним, тёзке, в конце концов, виднее, насколько оно важно.
– Револьвером обзаведись, в машине возить, – до такого тёзка почему-то не догадался, пришлось подсказать. – Из него же гильзы не вылетают.
– А и верно! – согласился он. – Смотрю, и ты в оружии толк понимаешь!
– Чисто теоретически, – поскромничал я. – Так-то автомат последний раз в руках только в армии и держал, а это когда было…
– Автомат? – не понял тёзка. Странно, об оружии мы как-то и не говорили. Пришлось объяснять, хорошо хоть, мысленно показывать друг другу картинки и воспоминания мы с товарищем более-менее наловчились.
– Хорошая вещь, – уважительно оценил он. – У нас такого нет…
Тут же тёзкина память показала, что у них тут есть. А что, для тридцать второго года очень даже неплохо, намного лучше, чем это было у нас в том тридцать втором, который я знал по книгам. Тёзка принялся грузить меня названиями образцов и их техническими характеристиками, точно так же, как сразу после моего подселения к нему в голову рассказывал мне о здешних автомобилях – похоже, всяческие стрелялки были столь же близки его сердцу, как и самобеглые экипажи. Что ж, пришлось, как и в тот раз, попросту пропустить мимо мысленных ушей этот бурный словесный поток, тоже, понятное дело, мысленный. Всё-таки есть своя прелесть в таком нашем общении – в реале выслушивать всё это было бы куда более утомительно, и не факт, что удалось бы защитить себя от информационного перегруза. Это я уже не говорю о намного большем времени, которого потребовало бы речевое общение. Тем не менее, что-то из тёзкиной лекции я запомнил, мало ли, может когда и пригодится.
В Покрове тёзка первым делом заехал в полицейское управление, благо, прямо на Владимирском тракте оно и располагалось. Оставив у дежурного заявление о попытке нападения, дворянин Елисеев побеседовал с уже знакомым по происшествию на дороге титулярным советником Грековым. Беседа получилась недолгой, потому что кроме марки и цвета автомобиля злоумышленника тёзка мог лишь сказать, что свернул тот с тракта сразу после Киржача. Тут о деревне Киржач речь, а не о городе с тем же названием, он-то совсем в другом месте находится. Номера машины тёзка не разглядел. Сыщик таким показаниям особо не обрадовался, но любезно предоставил заявителю возможность позвонить в Москву и поставить в известность о случившемся господина Воронкова. Тот после недолгого разговора попросил тёзку передать трубку покровскому коллеге и ещё какое-то время нам с тёзкой пришлось выслушивать односложные ответы Грекова, а потом он вообще попросил тёзку подождать за дверью. Закончив с телефонным разговором, титулярный советник Греков вернул тёзку в кабинет и настоятельно посоветовал ему заранее ставить полицию в известность в случае выезда из Покрова. Тёзка, однако, заверил сыщика в том, что никуда пока не собирается.
– Дома-то что своим скажешь? – спросил я, когда мы покинули пристанище уездной полиции.
– А ты что посоветуешь? – тёзка, похоже, надеялся услышать от меня что-то ну очень умное.
– Ну, маме с сестрёнкой знать всё это уж точно не стоит, – начал я оправдывать тёзкины ожидания.
– Отцу тоже, – подхватил тёзка.
– Не уверен, – возразил я. – Он у тебя, как я понимаю, человек в городе не последний, ему Греков запросто и сам сообщить может.
– Вот уж не хотелось бы… – такая вероятность тёзку не обрадовала. – Но умеешь ты настроение испортить, умеешь.
Да тут мне и умения особого не требовалось – уж больно явственно читался в тёзкиных мыслях страх, что папаша законопатит его к себе в военный городок, разумеется, для безопасности. А у тёзки планы на летний отдых в родном городе были совсем другие…
– Сейчас ещё больше испорчу, – пообещал я. – Если, конечно, ты не против.
– А если и против – ты же всё равно испортишь? – товарищ проявил предельно правильное понимание обстановки. – Давай уж, не стесняйся.
– Уговорил, стесняться не буду, – согласился я и продолжил: – Вот смотри, что у нас получается. Голубок тот, которого ты завалил, вроде должен был соображать в убийствах, раз зарабатывал этим.
– Так, – подтвердил тёзка.
– Что ничего у него не вышло, это, скорее всего, случайность, – напомнил я. – Зато сегодня ты на дороге шуганул какого-то придурка.
– Придурка? – переспросил тёзка. – Почему ты так считаешь?
– Даже мне понятно, что с водительского места стрелять вправо тупо неудобно, – обратил я тёзкино внимание на особенность действий того дебила. – А он о том не подумал. Да, я понимаю, что обгонять тебя по обочине было бы ещё большей дурью, а стрелять на встречных курсах хотя и удобнее, но не факт, что сразу попадёшь, а повторить попытку будет уже невозможно. И как ещё его назвать после всего этого⁈
– Хм, пожалуй, ты прав, – признал тёзка. – Но ты ещё про вора забыл. И не пойму что-то, как такое может испортить настроение?
– Такое не может, – не стал я спорить. – Но вот то, что из этого следует – очень даже может.
– Это как же? – не понял он.
– Ну, во-первых, понять, что с придурками связываться нет смысла, можем не только мы с тобой, но и заказчик нападений на тебя, – начал я нагнетать. – Значит, будет искать более толкового исполнителя, и если найдёт, нам точно лучше не станет. Во-вторых, заказчику этому уже известно или вот-вот станет известно, что ты в Покрове, а значит, ни о какой безопасности в родном городе говорить теперь не приходится. В-третьих, про вора я не забыл, но тут мне сказать пока нечего. Ну что, испортил? – не удержался я.
– Испортил, – тёзка даже усмехнулся, правда, не шибко весело у него получилось. – Я же сказал – умеешь…
Подполковник Елисеев домой пока что не прибыл, будучи занятым по службе, его ждали через пару дней, так что встречали дома тёзку только матушка с сестрёнкой. Обе произвели на меня впечатление, хотя, конечно, каждая по-своему. Что это мать с дочерью, по чертам их лиц больше угадывалось, нежели было заметно – если лицо Елены Васильевны отличалось прямо-таки величественностью и даже, я бы сказал, царственностью, как и общий вид этой статной и в свои сорок шесть лет всё ещё по-настоящему красивой женщины, то живое и миленькое личико Наташи постоянно меняло своё выражение вместе со сменой эмоций юной девицы. Впрочем, Наташей тёзкина сестрица смотрелась только не сильно взрослым лицом, а вот фигурою со всеми положенными формами она и в четырнадцать выглядела уже вполне себе Натальей Михайловной.
Со сдержанной теплотой ответив на почтительные сыновние приветствия, Елена Васильевна отправилась на кухню распорядиться о внесении изменений в обеденное меню, чтобы прибытие младшего сына домой сопровождалось, как оно и положено, праздничным обедом, Наташа же принялась донимать брата расспросами – что теперь носят в столице, правда ли так хороша новая германская кинокартина «Голубой свет», как пишут о ней газеты, и был ли Витенька в театре Эмильцева на скандальном спектакле «Капитолина», после премьеры которого решением суда дальнейшую постановку пьесы запретили, театр закрыли на месяц и оштрафовали на всю сумму сборов от премьеры, а режиссёра Эмильцева и исполнительницу главной роли Мокревскую отправили на шесть месяцев под арест. Тёзка только и смог посоветовать сестре «Голубой свет» обязательно посмотреть, когда в Покрове его покажут, потому как за модами не следил, а пока собирался на «Капитолину», все билеты уже распродали. Однако большая коробка конфет фабрики Абрикосова помогла юной барышне справиться с разочарованием и примириться с ужасающе низким культурным уровнем любимого брата.
В ожидании обеда я попросил тёзку пройтись по дому – интересно же посмотреть, как живёт его семья. Тёзке идея понравилась, и он устроил мне настоящую экскурсию. Что я могу сказать? Неплохо, очень даже неплохо. Два этажа с мезонином, подвал, отапливаемый гараж, хозяйственные пристройки – всё солидно и основательно. Дом построил, выйдя в отставку и осев в Покрове, ещё тёзкин прадед, генерал от кавалерии и герой Второй Маньчжурской войны Антон Михайлович Елисеев, и с тех пор каждое поколение покровских Елисеевых вносило в семейное гнездо свои дополнения. Дед, генерал-лейтенант-инженер Андрей Антонович Елисеев, надстроил мезонин и присоединил дом к городским водопроводу, канализации и электросети, когда их стали прокладывать в Покрове, отец, пока ещё подполковник, ограничился проведением телефона и переделкой конюшни в гараж, но так Михаил Андреевич Елисеев всё ещё служил и на внесение более серьёзных изменений времени не имел. Вот выйдет в отставку, да с генеральской пенсией, тогда и развернётся…
