Текст книги "Двуглавый. Книга первая (СИ)"
Автор книги: Михаил Казьмин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)
– Врёт, – мысленно возмутился тёзка. – Врёт, мерзавец! – и тут же принялся отчаянно строить рожи Денневитцу, стараясь, чтобы для Вольцева это оставалось незаметным.
– Как прокомментируете, господин Елисеев? – спросил дворцовый сыщик. Ага, тёзкины старания даром не пропали…
– У вас же и другие обязанности были в ассистировании, не так ли? – тёзка честно пытался придать своему вопросу самое обыкновенное звучание, но скрыть некоторое ехидство, как я заметил, не смог. – Ведь были же? Я даже представляю, какие именно…
– Откуда вам известно? – растерялся Вольцев.
– О том я господина Елисеева сам спрошу, когда сочту необходимым, – Карл Фёдорович напомнил, что главный здесь он. – Вас же, господин Вольцев, прошу немедленно ответить господину Елисееву.
– Я должен был следить, легко даётся обучаемому исполнение заданий Александра Ивановича, или нет, – да, Вольцев явно не обрадовался раскрытию своей истинной роли в учебном процессе, откровенно боялся последствий, которые за этим разоблачением могли последовать, но несмотря ни на что, определённая гордость в его голосе замечалась. Тщеславие, оно, знаете ли, такое тщеславие…
– Вот опять вы пытались уйти от полноты ответов на вопросы следствия, господин Вольцев, в который раз уже, – укоризненно напомнил Деневитц. – Суд такое ваше поведение на следствии оценит, конечно же, по достоинству, но совсем не так, как вам это было бы полезно. А потому советую вам хорошо подумать, прежде чем я начну снова вас спрашивать, где может укрываться Шпаковский. Очень хорошо подумать, господин Вольцев. Увести! – скомандовал Денневитц конвойному.
– Это вообще что сейчас было? – принялся я допытываться у тёзки, пока дюжий конвойный защёлкивал на запястьях Вольцева наручники и уводил его из допросной. – Ты что, правда почуял, что он пытался скрыть, или просто взял его на понт?
Ответить тёзка не успел, потому что Вольцева увели и Денневитц обратился к дворянину Елисееву:
– Что же, Виктор Михайлович, очень вам признателен за содействие. Ловко вы Вольцева подловили, ничего не скажешь! Как, кстати, вам это удалось? Вы что, мысли читать можете?
– Да что вы, Карл Фёдорович, нет, конечно же, – тёзка позволил себе улыбку. – Просто Сергей Петрович так громко молчал… Простите, – поправился он, – но я в его присутствии на занятиях у Шпаковского ощущал как будто некий надзор… не глазами. Тогда не понимал, в чём суть, на самого Шпаковского думал, а теперь вот увидел, что не в нём дело было, а в самом Вольцеве.
– Громко, говорите, молчал? – переспросил Денневитц. Не сразу переспросил, какое-то время тёзкины слова обдумывал. Пока сыщик размышлял, мы с тёзкой успели-таки пообщаться, и он мне поведал, что на самом деле всё обстоит немножко иначе. – Хорошо сказали, Виктор Михайлович, очень хорошо, – сыщик снова перехватил тёзкино внимание. – А молчание остальных подследственных не желаете послушать?
– Да, но, с вашего Карл Фёдорович, позволения, не прямо сейчас, – тёзка явно собирался осмыслить свой успех и обсудить его с умным человеком – угадайте, с кем.
– Устали, Виктор Михайлович? – Денневитц всё понял правильно. – Хорошо, отдыхайте пока, нам с Дмитрием Антоновичем найдётся, чем заняться. Когда вы будете готовы продолжить?
– Часа через два, наверное, – на самом деле никакой особой усталости тёзка не чувствовал.
– Тогда до скорой встречи, – Денневитц выбрался из-за стола, Воронков последовал его примеру.
– Давай уже, рассказывай, – пристал я к тёзке, едва он скинул пиджак, обувь, снял жилет и завалился на кровать, чтобы и впрямь выглядеть уставшим, если за ним сейчас наблюдают. Молодец, соображает!
– Тогда я ничего не чувствовал, да ты же и сам помнишь, – ну да, это он вспомнил занятия у Шпаковского. – А сейчас вот послушал этого Вольцева и понял, что с ним тогда на самом деле было. Просто понял, безо всякого чтения мыслей. Знаешь, меня самого это немного пугает… В кого я так превращусь⁈
– Ну, в какого-то монстра вряд ли, – поспешил я успокоить товарища. – А так – сами увидим. Ты, главное, с остальными на допросах постарайся, чтобы мы могли скорее отсюда выйти.
– Тебе хорошо говорить, – пожаловался тёзка. – А стараться мне придётся…
– Ну так давай и я попробую, – вызвался я добровольцем. – С телекинезом же у меня, если помнишь, получалось, глядишь, и здесь что-то смогу. А нет – так ты меня сменишь, Денневитц с Воронковым один хрен ничего не заметят.
– Хм, – на пару мгновений призадумался тёзка. – А и давай!
Да уж, правильно говорят: ум хорошо, а два лучше. Вот как специально для нас с тёзкой пословица придумана…
Глава 29
Нет пределов совершенству
Не буду врать: работая в коммерческих структурах, иметь дело со структурами государственными мне как-то не особо нравилось. Все эти конкурсы-тендеры, масса полуненужных бумаг, а главное – постоянная памятливость государства, если я должен ему, и не то чтобы забывчивость, если оно должно мне, но так, сам не почешешься, оно сразу и не вспомнит. Была, правда, и привлекательная сторона – если уж все формальности оказывались соблюдены и государство наконец раскошеливалось, то, как правило, сроки и объёмы платежей выдерживало строго по договору. Впрочем, повторюсь, дорога к этим светлым дням всегда оставалась долгой и нелёгкой.
Не знаю, как оно было бы здесь, доведись мне заниматься и в этом мире коммерцией, но на уровне взаимоотношений с отдельно взятым дворянином Елисеевым Российская Империя показала себя партнёром очень даже неплохим. Да, плюшки, что тёзка получил от имперских щедрот, на первый взгляд смотрелись, может, и не особо шикарно, но потребности дворянина Елисеева на данный конкретный момент покрывали целиком, полностью и даже с некоторой лихвой.
Итак, во-первых, тёзку временно выпустили из Кремля. Да, ненадолго, да, под надзором, да, только для утряски дел с квартирой в Посланниковом переулке, но выпустили же! Предварял эту экспедицию жаркий диспут между тёзкой и Денневитцем – тёзка планировал попасть в дом госпожи Волобуевой уже проверенным путём телепортации, но Карл Фёдорович этому желанию самым решительным образом воспротивился. Тёзка прибёг к неубиваемому, как нам с ним казалось, аргументу, утверждая, что при телепортации легче обеспечить его безопасность как ключевого свидетеля, но не вышло – Денневитц для начала напомнил, что больше одного человека телепортировать с собой вместе Виктор Михайлович не может, а один-единственный охранник надёжной защиты не обеспечит, и закончил столь же неубиваемым доводом о необходимости соблюдения строгой секретности, в каковом соблюдении при слишком частых перемещениях такого рода он, мягко говоря, не уверен. Но всё же лично мне так до сих пор и кажется, что победа Денневитца в дискуссии была обусловлена не столько более убедительной аргументацией, сколько тем, что он совмещал положение участника спора с должностью главного в этом же споре арбитра.
Результатами вылазки тёзка остался доволен – после недолгой беседы с коллежским асессором Денневитцем госпожа Волобуева согласилась оставить за дворянином Елисеевым ранее занимаемую им квартиру с оплатой по факту, то есть не с сего дня, а с того, когда он вновь там поселится. Вещи, ещё остававшиеся в комнате после отбытия тёзки в Кремль, переместить в квартиру, как только она освободится, оставалось задачей домовладелицы. На таком благостном фоне тёзка уже как-то спокойнее ожидал начала учёбы, надеясь на содействие дворцовой полиции и в этом вопросе.
Во-вторых, милость Империи к одному из её подданных на том не ограничилась, и тёзке дозволили возобновить упражнения в развитии его способностей в телепортации. Для этого дворянину Елисееву выделили небольшую комнатушку в Комендантской башне, чтобы он перемещался между ней и своими апартаментами в Троицкой башне, а также взяли с него честное слово, что никаких иных перемещений он совершать не будет. Расстояние, конечно, для тёзки никакой сложности не представляло, поэтому упор в своих упражнениях он сделал на отработку телепортации с более чем одним человеком, так сказать, на прицепе. Впрочем, «более чем с одним» в данном случае означало только с двумя. Этими двумя стали Денневитц и Воронков, чтобы не расширять пока круг лиц, знакомых с тёзкиными способностями в телепортации. Секретность, она, знаете ли, такая секретность…
Понять причину неудач, преследовавших тёзку с достойным лучшего применения постоянством, мы не могли дня два, и даже на этот счёт жарко поспорили. Тёзка пребывал в уверенности, что дело именно в количестве «пассажиров», я же считал, что принципиальной разницы тут нет, что просто имеются некие особенности, которыми отличается телепортация с нагрузкой, и что эти самые особенности нужно просто найти методом научного тыка. Такое определение серии экспериментов тёзке понравилось, что и привело его в конечном итоге к принятию моего предложения.
Принять-то он принял, но вот к нужному результату тот самый метод привёл нас далеко не сразу, а когда всё-таки привёл, мы с тёзкой ещё какое-то время потратили на понимание, что именно стало причиной успеха. Дело, как в конце концов выяснилось, было в том, что тот самый первый и решительный шаг должен отвечать трём условиям: его следовало сделать в ногу (всё равно, с правой или левой ноги), не менее чем на тридцать сантиметров и крайне энергично, хотя точную скорость, при этом развиваемую, замерить не удалось. Зато остальное значения не имело – тёзка мог стоять между сыщиками, держа обоих за руки, мог находиться на любом фланге, держа только одного, а тот уже держал второго, мог даже и за руки не держать, а встать позади и как бы подталкивать обоих в спину, результат всё время оставался тем же.
Окрылённый успехом тёзка рвался продолжить опыты уже и с большим числом пассажиров, но Карл Фёдорович охладил его пыл, заявив, что дозволить такое может только с санкции своего начальства. То ли начальство призадумалось, то ли Денневитц сам не проявлял особой настойчивости, но тёзке так и приходилось пока что упражняться с ним и Воронковым. Зато, уж не знаю, само ли начальство до такого додумалось, или тот же Денневитц идею подкинул, но сами наши упражнения свой характер вскоре поменяли…
– Скажите, Виктор Михайлович, – начал как-то Денневитц после очередного тёзкиного прохода с ним и Воронковым в Комендантскую башню, – а телепортироваться в незнакомое помещение вы и вправду не можете?
– Меня этому не учили, а самому как-то не до того было, – честно говоря, тёзка даже немного обиделся. Что значит «вправду»? Ему что, не верят⁈
– Простите, Виктор Михайлович, об этом я не подумал, – в общем-то, эти слова Денневитца вполне могли сойти за извинения, тёзка их таковыми и посчитал. – А у вас случайно соображений нет, как можно было бы такому научиться?
Ответил тёзка не сразу – ему же надо было со мной посоветоваться. Впрочем, и в два разума мы не увидели никаких возможностей такое обучение устроить. Вот Шпаковский, будь оно ему нужно, наверняка бы что-то придумал, но так он и наработками Михайловского института пользовался, а нам-то их где взять?
Вот примерно так, естественно, не выдавая нашей двойственной сущности, тёзка всё Карлу Фёдоровичу и изложил. Хотите такого умельца получить – запросите соответствующую методику в Михайловском институте, вместе с преподавателем желательно. Заведение казённое, и никто вам там не откажет.
– Не хотелось бы сейчас об этом говорить, – поморщился Денневитц, – но по некоторым причинам привлечение Михайловского института пока что не представляется желательным.
Ну ни хрена ж себе! У них что, действительно всё так запущено⁈ Похоже на то, но тогда дело обстоит очень и очень печально…
– Но людей и предметы вы же в незнакомые помещения телепортировали? – так и не дождавшись тёзкиного ответа, продолжил спрашивать сыщик.
– Да, – подтвердил тёзка, но тут же сопроводил это и уточняющим напоминанием: – Через стенку из соседнего помещения.
– Что ж, такое тоже может оказаться полезным, – принял Денневитц тёзкино объяснение. – Не возражаете против подобных опытов, Виктор Михайлович?
Возражений не нашлось ни у одного Виктора Михайловича, ни у другого, и со следующего дня начались соответствующие упражнения. Вспомнить отработанные когда-то навыки нам с тёзкой большого труда не составило, поэтому уже до перерыва на обед обоим сыщикам пришлось не раз, не два и не пять непостижимым для них образом перемещаться между разными комнатами в Троицкой башне. Да, для нас суть происходившего тоже оставалась непонятной, но мы-то могли хотя бы это делать…
Как-то сам собой в процессе упражнений встал вопрос, а можно ли отправить человека не через стенку в соседнее помещение, а в представленную переместителем комнату в той же Комендантской башне. Должно быть, Денневитц заразился экспериментаторским азартом дворянина Елисеева, потому что дозволение на такие опыты дал немедленно, без согласования со своим начальством. Правильно, кстати, сделал, потому что из этой затеи ничего у нас с тёзкой не вышло. Что ж, получение более-менее ясного представления о границах своих возможностей мы посчитали тоже делом очень даже полезным.
Кстати, о возможностях. С моего безусловного согласия тёзка подбросил Денневитцу идею поупражняться в перемещении через стену крупных предметов – тех же автомобилей, например.
– Да-да, грузовиков с солдатами… – не сдержался Карл Фёдорович.
– Почему бы и нет? – подхватил тёзка.
– В Кремле такое вряд ли возможно, – охладил его пыл Денневитц. – Но я о вашем предложении доложу.
Что ж, и то хорошо. Доложить он, конечно, доложит, а там и видно будет. Но такое и мне интересно было бы, не одному лишь тёзке…
Нельзя, однако, сказать, что кремлёвские упражнения давались дворянину Елисееву прямо-таки с неизменно успешным результатом. Провал попыток телепортирования других людей в удалённое помещение оказался, к сожалению, не единственным – никак не получалось у тёзки повторить свои давнишние успехи в пирокинезе. Мы оба, честно говоря, даже не понимали, в чём тут дело – то ли это был исключительно промежуточный момент в овладении телекинезом, то ли просто не могли вспомнить, как и почему у нас тогда получалось, но все попытки поджигать различные предметы взглядом или, если угодно, силой мысли оказались безуспешными. Тем не менее, общие итоги нашего кремлёвского сидения мы с тёзкой оценивали очень и очень высоко – развитию навыков и способностей дворянина Елисеева наши занятия в Кремле помогли более чем заметно.
Впрочем, если кто думает, что все эти щедроты и милости к тёзке Империя проявляла исключительно по доброте душевной, то напрасно. Полученные плюшки мы честно и добросовестно отработали на очных ставках, помогая Денневитцу и Воронкову выуживать интересующие их сведения.
Как мы и договорились, часть работы взял на себя я. Опыт получился интересный – если в плане способностей тягаться с дворянином Елисеевым мне всё-таки было тяжело, то чисто логическим путём удавалось подводить к тому, что сыщикам проще становилось ловить подследственных на неувязках и путанице в показаниях. Зато у нас с тёзкой наладилось эффективное взаимодействие, обусловленное именно этой самой разницей в способностях. Если тёзка, управляя нашим общим организмом, сразу и ложные ответы замечал, и правильные чувствовал, то я, выходя на ведущее место, мог лишь определять лживость отвечающего, и тогда на помощь приходил дворянин Елисеев.
В итоге только подследственные и остались не сильно довольными, но уж их душевный комфорт никого тут не интересовал, а вот и мы с тёзкой, и Денневитц с Воронковым имели полное право с удовольствием потирать руки. С нами-то понятно – для обоих это были дополнительные упражнения в развитии, а сыщики, если я понимал правильно, наконец-то получили более-менее отчётливое представление о том, что затевалось в той самой «Экспедиции автомобильных перевозок и складского хранения Субботина и Павлова», и даже уже примерно понимали, где следует искать сбежавшего Шпаковского. Однако же далеко не всё с этим обстояло прямо так уж хорошо. Как-то очень быстро мы с тёзкой заметили, что говорят нам Карл Фёдорович и Дмитрий Антонович куда меньше, чем уже знают сами. Нет, понятно – тайна следствия и всё такое прочее, но раз уж дворянина Елисеева к расследованию привлекли, могли бы доверять и побольше. Что интересно, воспринимали мы эти следственные недоговорки по-разному – тёзка их больше чувствовал, что с его способностями и понятно, а вот я понимал и умом, причём то самое понимание не особо меня радовало. По всему получалось, что побег уберёг нас с тёзкой от невольного участия не просто в криминале, а чуть ли не в политических потрясениях общеимперского значения.
Тёзка от этих моих выкладок поначалу отмахивался, мол, не преувеличивай, но и его проняло по-настоящему, когда меры безопасности в Кремле неожиданно усилились настолько, что впору было опасаться чуть ли не попытки штурма главной имперской крепости. Вплоть до особого распоряжения дворянину Елисееву ограничили прогулки, забрав прежний пропуск и выдав взамен временный новый, но и этих выходов из башни нам хватило, чтобы заметить происходящие изменения и как следует проникнуться вызванной теми изменениями тревогой. Что за изменения? Ну, по порядку…
В Кремле как-то вдруг стало много солдат. Как я понимал, тот самый лейб-гвардии Кремлёвский полк. Был он в таком количестве в Кремле раньше или же казармы находились где-то в другом месте, а сейчас солдаты именно здесь и несут службу – понятия не имею, но ещё несколько дней назад мы с тёзкой столько их тут не видели.
Но солдаты – они же не сами по себе. Чтобы от них в случае чего был толк, им же нужно оружие, причём не только такое, что в руках удержать можно. Вот в дополнение к солдатам и появилось в Кремле такое оружие – пулемёты на стенах пока ещё прятались за зубцами, не выставляя стволы во внешний мир, но стояли уже в немалом числе. Пулемёты, как я обратил внимание были двух видов – одни явно постарше, с толстыми ребристыми кожухами водяного охлаждения, на треногах, но ещё и с колёсами; другие – на вид поновее и полегче, просто на треногах и с тонкими дырчатыми кожухами на стволах. Но пулемёты, это ещё ладно. Вот пушки и бронетехника за воротными башнями – это уже совсем серьёзно, серьёзнее некуда. Да, меня-то они особо не впечатляли – и пушечки какие-то приземистые и короткоствольные, что-то такое у немцев в войну было, [1] и бронетранспортёры больше походили на обычные грузовики, только что бронированные, как у нас в послевоенные годы, [2] но для дворянина Елисеева и такое выглядело очень даже устрашающе, в особенности, конечно же, сам факт их присутствия в сердце Империи.
К концу этого дня мы оба встревожились уже совсем не по-детски, когда ни Денневитц, ни Воронков так и не навестили дворянина Елисеева. На следующий день оба сыщика вновь оставили нас без своего уже привычного нам внимания, охрана же просто не выпустила тёзку из башни, объявив полный запрет на прогулки вплоть до особого распоряжения и наотрез отказавшись дать хотя бы какие-то пояснения.
Как назло, тёзка в последние дни настолько увлёкся помощью следствию и развитием своих способностей, что не озаботился пополнением книжного фонда в своих апартаментах, поэтому для борьбы с тревогой и скукой у нас имелась только «Общая теория уголовного права» под редакцией профессора Пиголкина, и та наполовину прочитанная, несколько успевших как следует устареть газет и прочитанный уже августовский номер журнала «Огонёк». [3] Что ж, хоть так, чем никак…
[1] Т. н. «лёгкие пехотные орудия» калибра 75 мм, способные вести настильный и навесной огонь в пределах прямой видимости, эффективное средство непосредственной поддержки пехоты (см. вкладку Доп. материалы)
[2] Лёгкий БТР-40, улучшенное развитие концепции ленд-лизовского американского М3А1 «Скаут», и средний БТР-152, созданный на базе грузового автомобиля ЗиС-151 (см. вкладку Доп. материалы)
[3] Первый номер журнала в нашей истории вышел ещё в 1879 году. В формате еженедельника «Огонёк» издавался с 1899 года
Глава 30
На правильной стороне
Назвать поездку в бронетранспортёре комфортной я бы не согласился, даже если бы мне за это предложили деньги – и откидная скамейка жёсткая, и спинка из броневого борта так себе, хорошо хоть, дорога ровная и ехали мы без тряски. Бээмпэшка времён моей армейской службы в этом плане была куда как удобнее, но откуда ж ей тут взяться? Дворянин Елисеев тоже особого восторга не испытывал, пусть и имел уже небольшой опыт езды в такой машине у отца на службе. Дискомфорт и некоторая нервозность слегка скрашивались комичным видом сидевших напротив Денневитца и Воронкова – уж очень забавно смотрелись оба в армейской полевой форме, ватных безрукавках, стальных штурмовых кирасах и касках. Впрочем, точно так же выглядел сейчас и тёзка, вот только нам с ним было не до смеха. Под сталью кирасы и ватой безрукавки наше общее тело обливалось потом, всё же на дворе конец августа, кобуру с «парабеллумом» навесить оказалось некуда, и сейчас пистолет не шибко удобно устроился в брючном кармане, а при взгляде на соседей Карла Фёдоровича и Дмитрия Антоновича любое веселье вообще мгновенно испарялось – на них вся эта амуниция сидела нормально и естественно, и смотрелась воинственно и угрожающе. Ещё подсумки с дисками и гранатами, автоматы и даже пистолеты с кинжалами, в общем, то самое, о чём говорят «вооружены до зубов». Опять же, все офицеры, пусть за исключением одного капитана да одного штабс-капитана и подпоручики с прапорщиками. Ну и сама цель поездки тоже веселья как-то не прибавляла…
…Объявившись после трёхдневного отсутствия, Денневитц вывалил на нас столько всего, что даже я растерялся, про своего мозгового напарника вообще молчу. Оказывается, нервничали мы с дворянином Елисеевым совсем не напрасно – имела место попытка государственного переворота. Тёзка размашисто перекрестился, я его мысленно поддержал, ведь мы, похоже, удачно увернулись именно от участия в этом, прямо скажем, малопочтенном мероприятии, причём от участия не на той стороне. Или от чего-то совсем уж нехорошего за отказ участвовать.
Кто стоял во главе мятежа, чего мятежники хотели, кто этот самый мятеж поддержал – все эти естественным образом возникшие вопросы коллежский асессор оставил без ответов, сославшись на неполноту сведений и стремительное изменение обстановки. Единственное, что Денневитц утверждал с полной уверенностью, так это то, что мятеж фактически уже провалился, и речь сейчас идёт лишь о подавлении последних очагов сопротивления мятежников и аресте их главарей.
На этаком фоне просьба Карла Фёдоровича помочь в штурме последнего убежища заговорщиков воспринималась уже как нечто не столь страшное, тем более, речь шла не о том, чтобы героически ломиться вперёд с оружием наперевес, а об использовании способностей дворянина Елисеева в телепортации. Названный дворянин согласился сразу, Денневитцу даже не пришлось напоминать о долге верноподданного, смысле дворянства как служилого сословия и прочих высокопафосных правильностях. Да я и сам считал, что в нашем положении поступить в соответствии с теми правильностями было бы как раз правильным, прошу прощения за масло масляное. Всё же дальнейшая жизнь дворянина Елисеева никак не могла оставаться без самого пристального внимания и активного участия государства, и заслуги перед тем самым государством лишними при таком раскладе уж всяко не будут. Как я понимаю, коллежский асессор тоже согласие своего подопечного заранее просчитал, потому что сразу и повёл его соответствующим образом экипироваться.
Забота о его безопасности, несмотря на вес и прочие неудобства её вещественного проявления, тёзку впечатлила, заодно наглядно показав, что решение мы с ним приняли верное. Чуть позже, при посадке в бронетранспортёр, мы увидели, что такая забота не стала каким-то исключением, офицеры, которым предстояло идти на штурм, тоже получили защитные кирасы и каски. Да и ехали мы не просто так, а в составе целой колонны из бронетранспортёров с десантом и спарками крупнокалиберных пулемётов, а также внушительного вида восьмиколёсных броневиков с пушками никак не меньше классических в привычной мне истории трёх дюймов, они же семьдесят шесть миллиметров. А вот гусеничной техники я не увидел никакой, хотя из тёзкиной памяти знал, что есть тут и танки, и самоходки более-менее привычного мне вида. Похоже, впрочем, что особого распространения гусеничная бронетехника здесь не получила, уж и не знаю, почему, или в нашем случае важна была именно скорость, а у колёсных машин она уж всяко побольше.
Если я ничего в здешней Москве не путал, ехали мы на юго-запад. Что там такого могло находиться, что надо было брать штурмом, мы оба не представляли, но и особого волнения не испытывали – что-то, значит, есть, мимо нас, раз уж мы на это дело подрядились, всё равно не пронесут.
Целью нашей поездки оказалась группа зданий фабрично-заводского вида где-то поблизости от Воробьёвых гор. Видел я такие и в своей Москве – добротно, на века построенные корпуса, с почти метровой, если не больше, толщиной стен, сложенных из красного кирпича. Того ещё кирпича, старорежимного, старорежимной же кладки, когда стена от времени и из-за качества скрепляющего кирпичи раствора превращается в монолит, и если вдруг возникает необходимость её ломать, такая работа становится нудной и долгой, не то, что с кирпичными новоделами. Понятия не имею, как долго такие стены выстояли бы под огнём артиллерии, особенно тяжёлой, но здесь и сейчас решили, похоже, артиллерию не применять. Почему? Да кто их знает – может, времени не было орудия подтягивать, может, сам заводик представлял какую-то большую ценность, может, мятежников приказали брать живьём, в любом случае, ответ тут лежал за пределами нашей компетенции.
Остановились мы в некотором отдалении, хотя звуки вялой перестрелки до нас всё-таки долетали. Судя по этим звукам, огонь обе стороны вели исключительно ружейно-пулемётный, то есть укрывшиеся в заводских цехах мятежники имели в этой перестрелке определённое преимущество. Понятно, что если их взять в осаду, долго они бы не выдержали – патроны, продовольствие и медикаменты имеют свойство заканчиваться, но на это нужно время, а вот оно-то при подавлении всяческих мятежей сплошь и рядом становится стратегическим ресурсом особой ценности.
– Господин Иванов, – как представил Денневитц дворянина Елисеева командовавшему здесь полковнику князю Шаховскому, так тот и обратился, – верится с трудом, но Карл Фёдорович утверждает, что вы можете устроить проникновение моих людей и машин через стену. Это правда?
– Так точно, господин полковник! – вспомнил тёзка свои кадетские годы. – Людей проведу по двое, машины по одной!
– Уверен? – мысленно спросил я. – Мы же с телепортацией машин вообще не тренировались!
– Уверен, – с мрачной решимостью ответил он. – Выбора у нас всё равно нет.
Не скажу, что такой ответ меня вдохновил, но тёзка, похоже, и впрямь ощущал прямо-таки небывалую уверенность в своих силах. Ох, ладно, понадеемся, что ему виднее, что теперь делать-то…
Какое-то время ушло на объяснение полковнику технологии телепортирования, ещё сколько-то постановку им задачи своим людям, и вот, наконец, всё было готово. Пора!
Бронемашины медленно двинулись к внешней стене завода, на ходу поливая пулемётным огнём окна возвышавшихся над этой стеной корпусов и не давая мятежникам возможности вести прицельный огонь в ответ. За ними неспешно покатился и наш бэтээр. На полпути до стены штурмовики покинули бронетранспортёры и продолжили движение в пешем строю, прикрываясь своими машинами. Что ж, вот и пришло время нестандартных решений. Дворянин Елисеев, он же господин Иванов, тоже спешился, но шёл не за бронёй, а прикрытый со всех сторон офицерами в стальных кирасах.
– Начали! – сказал тёзка капитану, шедшему рядом. Тот выдал громкую и довольно мерзкую на слух трель свистком, привлекая внимание штурмовиков, и проорал, помогая себе энергичными жестами: «Первое отделение – пошли!»
Ближайшая к нам колонна развернулась в цепь и выбралась из-за своей машины. Тёзка хлопнул по плечу офицера перед собой, тот отступил влево, и хозяин нашего общего тела резко выбросил правую руку вперёд, будто толкая кого-то.
Двое штурмовиков пропали из строя. Новый выброс руки – ещё двое. И ещё, ещё, ещё! Столь же быстро дворянин Елисеев переправил за преграду следующее отделение, потом ещё одно.
– Сейчас машину! – крикнул тёзка капитану. Тот отошёл к прапорщику, тащившему на себе переносную радиостанцию. Здоровенный металлический короб за спиной, другой, поменьше, на груди, от него телефонная трубка, как и положено, со спиральным проводом. Ну да, такая вот здесь у них техника, это вам не смартфон в кармане и даже не полицейская рация.
– Тридцать пятый, пошёл! – с этими сказанными в трубку словами капитан показал рукой на один из бронетранспортёров.
Обозначенный тёзкой толчок сработал – бэтээр перед нами исчез. Чёрт, кажется, далось это товарищу нелегко – в голове подозрительно зашумело, но ещё две машины он за стенку переместил.
– Господин Иванов, парочку таких надо бы! – капитан ткнул рукой в сторону ближайшего к нам броневика с пушкой.
– Да! – принял тёзка. – Пусть чуть прибавит ходу!
Броневик заметно ускорился и почти сразу пропал с глаз после очередного движения рукой. М-да, вес и размер, похоже, имеют значение – правый бицепс ощутимо заныл, как после многократного подъёма двухпудовой гири.
Второй броневик оставил неприятный привкус во рту, вроде бы закровоточили дёсны. Не сам броневик, разумеется, а его телепортация, уж кусать броню дворянину Елисееву точно не пришло бы в голову, а если бы вдруг и пришло, я бы ему не позволил.
– Господин Иванов, что с вами⁈ – встревожился капитан. Было от чего – перенос за стенку третьей машины вызвал у тёзки обильное кровотечение сразу из обеих ноздрей.
– Прекратить! – вмешался Денневитц. – Капитан, вам хватит людей и машин, что уже там?
Что говорил капитан в трубку, ни я, ни тёзка разобрать не могли, что ему оттуда отвечали, мы вообще не слышали, но, видимо, старался дворянин Елисеев не зря – вернув трубку радисту, капитан радостно ответил:
– Хватит! Завал в воротах вот-вот подорвут!
– Господина Иванова – в машину и в тыл! – распорядился Денневитц. – Немедленно!
Ох, а ведь вовремя! Тёзку, а с ним и меня, ощутимо шатало, рот наполнился кровью уже порядочно, пришлось выдать серию смачных красных плевков, вдохновивших капитана на немыслимый в нормальных условиях для строевого офицера поступок – выполнение приказа штатского.
