Текст книги "Весеннее равноденствие"

Автор книги: Михаил Барышев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 32 страниц)

Руководитель группы по смазке и гидравлике торопилась по вызову начальника ОКБ для делового разговора.

– Не понимаю причины беспокойства. Я же сказала, что чертежи от Габриеляна будут получены… Мне кажется, Андрей Алексеевич, начальство должно больше доверять сотрудникам. Если этого нет, служебные отношения превращаются в кошмар для обеих сторон.

– Проповедуете деловую автономию, Нателла Константиновна? А как тогда проводить повседневную воспитательную работу в коллективе?

– Одно другому не мешает, если учитывать реальную специфику.

– В чем же вы видите эту реальную специфику? Начальство воспитывает подчиненных, а подчиненные воспитывают начальство?

– Примитивный теоретический подход, оторванный от жизни. Реальность здесь состоит в том, что в порядке проведения воспитательной работы начальство осознает собственные недостатки и принимает активные меры по устранению их у подчиненных…

– Жена Цезаря остается вне подозрений.

– Древние умели утверждать неглупые мысли… От наших бы мыслей кое-что осталось на века.

– Будем стараться войти в историю человеческой мудрости…

Теннисный упругий шар летал через сетку. Удар, отбив и тут же новый взмах ракеткой.

– Все-таки я разберусь с вашими непрерывными досылами, Нателла Константиновна.

– Вы уже много раз грозились, товарищ начальник ОКБ. Подписывайте и не пытайтесь влезать в мелочи. Мелочи – это всегда трясина, она засасывает и самых энергичных людей.

– Вы меня относите к таковым?

– Иногда нападает на меня такая доброта… Мелочность характера не служит украшением мужчины.

Нателла сидела сбоку письменного стола, чтобы удобнее было подавать на подпись письма и чертежи, накопившиеся за время командировки в Заборск. Андрей, скашивая глаза, ловил себя на мысли, что ему приятно соседство Нателлы, приятно, когда их пальцы невзначай сталкиваются.

Но разговор оставался строго служебным. Хотя в кабинете они были вдвоем, Нателла Липченко являлась воплощением служебного этикета, неписаных правил взаимоотношений руководителя и подчиненного.

Нарушил этикет Андрей Алексеевич. Подписав документы и приметив, с какой медлительной аккуратностью Нателла укладывает их в папку, он сообразил, что руководитель группы не торопится уходить из кабинета.

– Почему ты не спросила, как я съездил в командировку?

– Я знаю, что ты отлично съездил. Прошлая командировка в Заборск, во всяком, случае, была отличной.

– Не надо, Нателла… Просто я замотался с делами.

– И это я знаю. Ты возвратился с великими планами, и ОКБ уже митингует по комнатам и лестничным площадкам. Васенька Шевлягин отбирает десант в Заборск так, словно составляет команду по легкой атлетике на Олимпийские игры… Я знаю, что ты отлично съездил.

Нателле хотелось выложить еще кое-какие подробности о его заборской командировке, сказать, например, о проводах на аэровокзале.

– У тебя какие новости? – спросил Готовцев, почувствовав сдержанность собеседницы. – Как ты здесь жила?

– Хуже, чем ты в командировке. Ко мне нагрянула гостья… Двоюродная племянница… Девчонка из тех, что щеголяют по улицам в коротких платьях без рукавов или в обтягивающих джинсах… Прошлый год она провалилась на экзаменах в институт и теперь приехала для очередного захода… По-моему, насчет института – это байка, придуманная для собственного утешения. Уверена, что больше всего ей хочется выскочить замуж. Подцепить солидного, пусть даже постарше ее, женишка с положением и соответствующей материальной базой и пристроиться к нему в качестве законной супруги… Накупила билетов в театры, и мне волей-неволей приходится таскаться вместе с ней каждый вечер. Представляешь, какое это удовольствие?

– Ты и сегодня собираешься в театр?

– И сегодня иду… Очень жаль, но в ближайшее время ты не сможешь позвонить мне.

Нателла сознательно освобождала Андрея от некоторой сложности его положения. Знала, что эти сложности терзают его, и шла на продуманную жертву. Мужчинам иногда нужно давать свободу, чтобы они сами убедились, кто есть кто. Пожалуй, и жертвой нельзя именовать такое освобождение. Точнее сказать, – это кредит, который выдает умная женщина, зная, что он возвратится с солидными процентами.

Теперь Андрей мог ей не звонить потому, что неожиданные обстоятельства сделали такой звонок временно невозможным. Не он сам, не его желание, а не зависящие от них обоих обстоятельства. Разница здесь была существенной.

Случается, что человек уже на другой день горько жалеет о том, что было сказано им накануне. В таких случаях самое мудрое – сделать так, чтобы он ничего не говорил.

Не было гостьи. Не было двоюродной племянницы. Были одинокие вечера с отключенным телефоном, груда детективов на тахте, покрытой синтетикой леопардовой расцветки. Была Нателла Липченко, волевая и умная женщина, решившая для себя, что Андрей Готовцев должен ей позвонить по телефону только тогда, когда поймет, что ему хочется это сделать.

Обязанности между людьми могут быть только служебными. Личные отношения не следует строить на такой основе. Дороже обойдется самой же себе.

Глава 16. Неожиданный визит

Максим Максимович шел по коридору с той солидной неспешностью и чувством собственного достоинства, с какими, шествуют полномочные послы больших и малых государств для вручения верительных грамот. Значительность шествия подтверждалась и свитой. Гостя сопровождали начальник ОКБ, главный инженер и заместитель начальника по хозяйственной части.

Агапову явно нравились чинность, строгая тишина и деловитость, царившие в просторном здании отдельного конструкторского бюро по проектированию автоматических станочных линий.

Надо признать, что строгость, тишина и чинность удивляли не только гостя, но и сопровождающих лиц. Уж они-то хорошо знали, будучи приобщенными к утомительному процессу укрепления трудовой дисциплины, какая толкотня, суматоха, разброд и неорганизованность царят в коридорах всех четырех этажей. Здесь то и дело скапливались заядлые курильщики, и заместитель по хозяйственной части изводился до дрожи, разгоняя приверженцев никотинового зелья по лестничным площадкам, где висели трафаретки, обозначавшие места для курения, и были поставлены объемистые урны, не спасавшие, однако, от окурков, раскиданных по всем производственным углам. В коридорах обсуждались новости спорта, свои и чужие мужья, коллеги по работе, знакомые и знакомые знакомых. Здесь судачили о модах, о новинках кино, о злодеяниях клики Пиночета и семейной жизни миллиардерши Онасис.

В идеальное служебное состояние коридоры привел распространившийся слух, что из кабинета начальника вышла то ли инспекторская, то ли ревизующая комиссия и благоразумным не стоит попадаться ей на глаза. В пустых коридорах комиссия долго не выдержит, и потому лучше потерпеть пару часов, чтобы все, без ненужных инцидентов, возвратилось, в доброе и привычное положение.

– Хорошо у вас, – сказал Максим Максимович. – Тихо так… Конечно, специфика работы. Наука, можно сказать… И это тоже удачно.

– Что – удачно? – спросил Готовцев, не поняв конца реплики.

– Стены, говорю, удачно отделаны… Накатка под мрамор. Тон успокаивающий.

– Приглашали специально, товарищ Агапов, этих самых… дизайнеров, – торопливо объяснил заместитель по хозяйственной части. – Как Андрей Алексеевич к нам пришел, сразу полный антураж навели. Сверху до низу. Пришлось мне тогда попотеть, но зато теперь порядок… Альфрейность бы хорошо пустить, да маловато дали по смете… Ничего, без альфрейности тоже неплохо. Не стыдно и дипломатов пригласить или еще каких-нибудь иностранных граждан.

Готовцев подумал, что насчет приглашения дипломатов заместитель ввернул не очень удачно. Несмотря на вальяжность Агапова, одетого в нарядный светло-синий наверняка приберегаемый для торжественных случаев костюм, аналогия в основе была неверной. В данном случае лучше подошло бы сравнение насчет смотрин или предварительного сватовства, при котором ни слова не говорится о матримониальных намерениях, однако все пристально высматривается. Примечается хорошее, и о том непременно вслух высказываются одобрительные слова. С еще большей зоркостью подмечается худое, и о том ничего вслух не говорится, но запоминается накрепко.

Максим Максимович появился в ОКБ неожиданно. Пришел в кабинет начальника, отдышался после подъема без лифта на третий этаж, огляделся по сторонам и уселся в кресло.

– Мимо ехал, Андрей Алексеевич. Дай думаю, загляну по пути. Ни разу еще не был в твоем хозяйстве.

– Очень хорошо, Максим Максимович, – с искренним удовлетворением ответил Готовцев, отлично понимая, что заглянул Агапов отнюдь не «по пути», что посещение было продумано и подготовлено, что наверняка с завода полчаса назад звонили, чтобы удостовериться, находятся ли на месте Готовцев и Веретенников, чтобы рассчитанный выстрел не оказался холостым.

Как бы ни было, появление Максима Максимовича Готовцева обрадовало. Можно было предполагать разное о конкретных целях визита. Но сам факт его говорил о многом.

Социологическая наука имеет несомненные успехи в разработке важных и актуальных проблем. Ею детально разработаны вопросы служебной этики между начальниками и подчиненными, всесторонне исследованы психологический климат, содержание и особенности отношений подчиненности по вертикали. Однако боковые ветви служебного древа ею оставлены без должного внимания, и это несомненный пробел в области изучения многообразных, сложно ветвящихся отношений в сфере современного производства, науки и культуры. Между тем отношения по горизонтали имеют не меньшее значение, нежели более доступные пониманию отношения власти и подчинения. Сколько в жизни возникает сложностей и сколько ясных вопросов запутываются неизученностью, например, такого вопроса, кому первому и в какие кабинеты надо ходить, если это не определяется административной вертикалью штатного расписания. Должен ли первым явиться в кабинет заместителя директора по производству заместитель директора по экономическим вопросам, или наоборот? Следует ли директору завода ехать с визитом к директору НИИ или ждать визита этого директора? Кто, к примеру, в министерстве выше: начальник рядового главка или начальник отдела труда и заработной платы? Начальник хозяйственного управления, ведающий бытовыми вопросами, или руководитель службы по техническому обучению и внедрению передовых методов труда, деятельность которого распространяется на все подведомственные министерству организации? Должен ли первым идти главный бухгалтер к начальнику отдела капитального строительства или тому следует торопиться к главному бухгалтеру?

Социологической наукой все это пущено на полный самотек, хотя, без сомнения, фундаментальное исследование подобных вопросов и разработка основополагающих принципов этики служебных отношений по горизонтали наверняка принесли бы ощутимый не только нравственный, но конкретный экономический эффект. Надо только представить, какой иной раз наносится существенный урон хозяйству, когда важные запросы, нужные предложения, срочнейшие заявки и обоснованные просьбы лежат без движения в управленческой машине лишь потому, что начальник снабжения ждет визита начальника финансов, а начальник финансов пребывает в глубоком убеждении, что именно снабженцу полагается предстать пред его очи.

Жизнь заставляет решать эти сложные и тонкие вопросы. Но, лишенные теоретической базы, такие решения страдают сугубым практицизмом, в основе которого лежит вульгарный и ненаучный принцип: что можно получить от визита и что нужно дать взамен?

Все это вносит путаницу и неразбериху, подрывает авторитет заслуженных работников и незримо подменяет высокие моральные категории нашего общества голым и неприемлемым практицизмом.

Социологическая наука, безусловно, должна в краткий срок восполнить зияющий пробел в исследованиях. Прибегнув к помощи электроники и счетно-решающих установок, способных перевести на язык цифр тонкие оттенки человеческих отношений в сфере служебной этики с учетом не только должностных, но и реальных зависимостей, она должна выдать для практического пользования удобный справочник с алфавитно-предметным указателем. Тогда любое должностное лицо, разыскав соответствующую страницу, сразу узнает, что к таким-то и таким-то коллегам ему следует первым торопиться в кабинет, а таких-то и таких-то визитов надо ждать спокойно и без ненужных волнений.

Все тогда будет просто и ясно как дверная ручка.

Пока же такого справочника нет, посещение ОКБ директором станкозавода Агаповым следовало анализировать, исходя из тех реальностей, какие вырисовывались на данном этапе между конструкторами новой техники и производителями этой техники в натуре.

Агапову были продемонстрированы просторные и светлые комнаты, где стояли ровные, как солдатские шеренги, ряды кульманов и была благоговейная тишина сосредоточенной интеллектуальной работы. Инженеры-конструкторы разного возраста и разного пола, одетые в белоснежные халаты, стояли за приспособлениями, облегчающими конструкторский труд, почти так же, как стоят перед полотнами живописцы на завершающих этапах создания художественных шедевров.

Радушные хозяева показали и зал, где происходили заседания научно-технического совета, уставленный новехонькой мебелью, два месяца назад добытой расторопным хозяйственником. Максим Максимович с удовольствием посидел в председательском кресле, беззвучно вертящемся на все четыре стороны, и сказал, что непременно раздобудет такое же в свой кабинет.

Более высокий, сравнительно с заводским, уровень производственной работы был продемонстрирован Агапову и в помещении машиносчетной станции, где у пультов сидели работники исключительно с высшим математическим образованием, где в железных шкафах таинственно и мелодично вызванивала «логика», перемигивались разноцветными огоньками лампочки на панелях и рождались на свет длинные полосы бумаги, столь густо усеянные столбцами нолей, единиц и непонятных отрывистых сочетаний букв, что у непосвященного в таинства начинало рябить в глазах и возникало невольное уважение перед непостижимыми мудростями математики.

Сбой во время визита произошел единственный. Агапов вдруг пожелал увидеть комнату, где располагалась исключительно женская по составу группа смазки и гидравлики. Внешне здесь все было тоже солидно и благопристойно. И ненужные для работы группы кульманы с наколотыми для авантажа эскизами, тронутыми от времени естественной желтизной, и длинный стол, заваленный чертежами и проектной документацией, полученной от смежников, за которым прилежно трудились четверо старательных и весьма привлекательных сотрудников, находящихся в том возрасте, когда особенно отчетливо проявляется грань между зрелым девичеством и молодой, расцветающей женственностью, расширенная теперь успехами парфюмерной промышленности на добрых полтора десятка лет.

За столом, начальнически развернутом по диагонали, восседала Нателла Константиновна. За ее спиной в продуманной асимметрии на стене были развешаны десятка два многокрасочных литографий, изображающих то ли кинозвезд, то ли чемпионок заморских конкурсов красоты, одетых с такой минимальностью, какую допускает растленная буржуазная цензура.

– Для вдохновения картиночки развешали? – спросил он Липченко.

– Для эстетического воспитания, – не очень любезно откликнулась Нателла Константиновна, учуяв подвох в вопросе.

Максим Максимович засопел, озабоченно поглядел на часы, показывая, что время его визита «по пути» подходит к концу.

Возвратившись в кабинет начальника ОКБ, Агапов поинтересовался, верно ли, что в Заборск выезжает бригада конструкторов, о чем он случайно узнал в техотделе министерства.

– Да, через три дня туда выедут наши товарищи, – спокойно, словно речь шла о рядовой, незначащей командировке, подтвердил Андрей Алексеевич. – Кичигин просил помочь в разработке проекта модернизации станочного участка. Заодно согласен сделать нам опытный образец узла.

– Проект модернизации расточного участка? И как же он думает его модернизировать? – явно заинтересованно спросил Агапов, видимо, подумав опять, что опаздывает в невидимую очередь, где такие ловкачи, как Кичигин, нахально расталкивают локтями коллег, пробиваясь вперед безо всякого зазрения совести.

О проекте модернизации расточного участка Готовцев и Веретенников рассказали красочно, вложив в рассказ не только возможности современного развития станкостроения, но и увлекательные гипотезы ближайших десятилетий. По их словам выходило, что задуманная Кичигиным модернизация расточного участка при тесном сотрудничестве с такими интеллектуалами техники, как работники бюро перспективного проектирования, может принести заборскому станкозаводу выгоды, какие еще не снились ни одному директору.

Все, что говорилось, было правдой, если отвлечься от некоторой смысловой разницы между «может принести» и «принесет». Второго ни Готовцев, ни Веретенников в разговоре предусмотрительно не употребляли.

Агапов с внутренним беспокойством и нарастающей неприязнью думал о директоре заборского станкозавода. Последнее время все чаще и чаще доводилось ему слышать фамилию Кичигина, и он по-настоящему начал опасаться завидной расторопности дальнего, но явного соперника, то там, то тут опережавшего его. Мелькнула даже мысль послать в Заборск вместе с конструкторами и своих «орлов». Произвели бы они разведку на месте и заодно подучились модернизации расточных и прочих участков, поглядели бы собственными глазами на другие дела, в которых, похоже, опаздывал и директор Агапов, и руководимый им коллектив.

Но врожденная привычка отмерить семь раз, прежде чем один раз отрезать, остановила Максима Максимовича от поспешных решений. Да и самолюбие не позволяло идти на выучку к сопернику.

Словно подслушав мысли Максима Максимовича, начальство ОКБ с еще большим усердием принялось расписывать радужные перспективы содружества науки и производства, которое теперь прямо-таки в точку соответствует веяниям времени.

– Теперь надо шагать в ногу с жизнью. Научно-техническая революция всем один марш играет.

– Марш-то один, да дирижеры в оркестрах разные, – попробовал отшутиться Агапов и понял, что шутка не получилась. – Могу вас обрадовать: все заказы ОКБ получили у нас «зеленую улицу»… Мы тоже умеем учитывать здоровую критику и делать, так сказать, конкретные выводы.

Потом начальник ОКБ и главный инженер стояли у окна и смотрели, как Агапов идет по двору к черной директорской «Волге».

– Стронули с места дорогого Максима Максимовича, – сказал Готовцев.

– Стронули… Его только стронуть, а потом он попрет как бульдозер. Вперед идти он умеет. Не умеет только вовремя поворачивать.

У Андрея Алексеевича вывернулась в голове литературная аналогия насчет известного осла, который умел ходить только прямо, и его хозяину приходилось на перекрестках поднимать упрямое средство передвижения и поворачивать головой в нужную сторону. Но он не высказал это вслух, чтобы ненароком не оскорбить Павла Станиславовича, имевшего для всех случаев жизни собственный литературный эталон. Сделать это нельзя было еще и потому, что Максим Максимович Агапов был повернут в нужную сторону усилиями Веретенникова.

– Вовремя стронули, – повторил Готовцев. – Теперь нам еще кое-кого бы стронуть. Завтра пойду к начальнику главка. Вызывает на тринадцать ноль-ноль.

– Для того чтобы решать проблему, надо, прежде всего, поставить вопрос о ее наличии, Владимир Александрович.

– Много теперь развелось любителей постановки вопросов. Раньше сидели и не рыпались, а теперь со всех сторон только и делают, что ставят вопросы.

Морща рот в жесткой улыбке, Балихин задержал на Готовцеве отяжелевший взгляд.

– Другим впору, а тебе всегда жмет, Андрей Алексеевич… Кичигина в свои затеи впутал, а тот обком на подмогу призвал. Теперь таранят они на пару министерство письмами. Автоматизацию им давай, деньги выделяй. Фонды добывай, материалы из-под земли выкапывай, лимиты по строительству доставай у бога из кармана. Размахнутся, а потом начинают соображать, что из воздуха дом не выстроишь… Все рвутся на трудовые подвиги, а нужно дело делать. Выполнять планы, выпускать станки.

– Как выполнять планы и какие станки, Владимир Александрович?

– Опять свою пластинку заводишь… Ты не забывай, что курица только тогда несет золотые яйца, когда с ней прилично обращаются. Архимед тоже вопросы ставил. Хотел землю перевернуть, и слава богу, что у него из такой затеи ничего не получилось.

– Не получилось потому, что вопрос был поставлен преждевременно. В данном случае имелось слишком большое опережение.

– Понятно… Значит, когда время подойдет, землю перевернут вверх тормашками? А может, все-таки не найдется подходящего для этого дела рычага?.. Ты свой вопрос не опережаешь?

– Нет… Все, Владимир Александрович, начинается с того, что люди ставят вопросы. Иной раз самые неожиданные. Вроде того, что земля, мол, на самом деле круглая. Тоже ведь многим такой вопрос когда-то казался преждевременным. Не только преждевременным, но нелепым и противоестественным.

– Философией решил добивать начальство, – неожиданно улыбнулся Балихин. – Ты не забывай, раз ударился в исторические примеры, что философия – наука опасная… Сократ довел философией любимых сограждан до того, что они вместо вина преподнесли ему кубок с ядом.

– Шутить, Владимир Александрович, еще опаснее, чем быть философом, – отпарировал начальник ОКБ и разложил принесенный чертеж новой конструкции узла, предложенный Шевлягиным.

Калька была новенькой и хрустящей, каждая линия, каждый размер, каждое сочленение были отработаны теперь до всех тонкостей.. Точно в назначенный час Василий Шевлягин принес полный комплект рабочих и деталировочных чертежей, перечни комплектующего оборудования и все остальное, что полагается по правилам выдачи чертежей в производство.

Готовцев, как следователь по важнейшим делам, прибывший на место преступления, часа три чуть не носим исследовал принесенные документы, обнаружил четыре грамматические ошибки в описательной части, сделанные явно от волнения, утвердил чертежи для выдачи в производство и поставил резолюцию, утверждающую список командируемых в Заборск.

– Посмотрите, Владимир Александрович, какое предлагается оригинальное решение… Не было еще в нашей практике ничего подобного.

– Да, красиво у парня получилось. Вроде ведь и просто, а раньше никто не мог додуматься.

– Пока на бумаге красиво, на кальке просто, на чертеже оригинально. А как все поведет себя в эксплуатации? Вы можете без проверки выдать гарантию? Я тоже не могу. Вот почему ОКБ позарез нужна собственная опытная база… Разовыми проверками здесь вопросов не решишь. Необходима передача в подчинение ОКБ станкозавода для опытного производства…

Андрей Алексеевич почувствовал, что шевлягинский чертеж понравился Балихину, что в душе начальника главка, когда-то простоявшего за кульманом полтора десятка лет и не утратившего воспоминаний о своей конструкторской молодости, дрогнула некая струна.

– Поймите меня, Владимир Александрович, легче не ставить вопрос, чем ставить его. Легче жить спокойно. Себе нервы не трепать, вам не надоедать. Сунуть этот чертеж на полку, выписать Шевлягину премию за рационализаторское предложение и ждать у моря погоды. Как говорят умные люди, добрая слава человека большей частью основывается на тех поступках, от совершения которых он воздержался…

– А совесть свою ты тогда куда денешь, Готовцев? – резковато спросил начальник главка. – Эта штуковина ни в один карман не влезет. Точно установлено… Где будешь делать опытный образец?

– У Кичигина.

– Понятно, снюхался с сибиряками… Самонадеянный мужик ты, Готовцев… Если ты надумал лбом стенку прошибать, я тебе препятствовать не буду. Если ты в самом деле решил ставить вопрос о передаче завода в подчинение ОКБ, то, кроме постановки, надо еще и вопрос как следует подготовить. А ты что сделал? Докладную лозунгами исписал и хочешь получить поддерживающую резолюцию?

Начальник главка вынул из папки копию докладной записки начальника ОКБ. Поля ее были сплошь усеяны вопросительными знаками.

– Завод требуешь целиком, а рассчитал обеспечение загрузки его производственных мощностей? Дядя за тебя это будет делать?.. Хватит твоей опытной и экспериментальной продукции, чтобы ни один станок в простое не остался?

– Так ведь это…

– То самое, что нужно… Где расчет загрузки? Где перспективные объемы производства по экспериментальным и опытным работам? Хватит их на такую мощность?

– У других ОКБ тоже нужда…

– У каких ОКБ конкретно? Какая нужда?.. Тоже не можешь ответить. Возможно ли часть экспериментальных и опытных образцов при удовлетворительных результатах выдавать как готовую продукцию для использования в проектируемых линиях?

Начальник главка принялся как кнутиком хлестать Готовцева вопросами, на которые он обязан был знать точные ответы, а он их не знал. Растерянно ерзал на стуле и понимал, что оказался в таком положении, в какое он две недели назад загнал Шевлягина, явившегося с выдающейся, но совершенно не подготовленной, с точки зрения практической реализации, идеей. Сам применил этот педагогический прием и не сообразил, что такой же прием могут применить и для его собственного воспитания.

– Где финансовые расчеты затрат на будущие опыты и эксперименты? Или вы с Веретенниковым станете их из своей зарплаты возмещать? Где расчеты по фондам материалов, по комплектующему оборудованию? Из пальца все это в министерстве должны высасывать? Конечно, мы сидим в здешних кабинетах, закостенели, от жизни отстали как гвинейские папуасы, а вы там, на переднем крае, все видите, все знаете и понимаете. Только и на переднем крае теперь со штыками наперевес в атаки не кидаются… Завод ему подавай! А ты сначала докажи, что ума хватит с тем заводом управляться…

Глаза Балихина сердито потемнели.

– Ухарь-купец выискался… Ты не задирайся, Готовцев, а наперед все это учти крепко. Хочешь играть во взрослые игры, будь готов и синяки получать и умей давать сдачи.

– Дайте обратно докладную, Владимир Александрович.

– Бери. Хорошо, хоть собственную глупость понимаешь.

Начальник главка выдал еще несколько пространных воспитательных тирад, затем его, видно, разжалобил удрученный и расстроенный вид начальника ОКБ. Голос Балихина помягчел, разгладились сердитые складки на лбу. Он шумно вздохнул, как вздыхает отец, выговоривший провинившемуся сыну. Пошел к сейфу, звякнул ключом и положил на стол первый экземпляр докладной Готовцева на имя министра.

– И это возьми… Перехватил у референта, чтобы уберечь тебя от позорища… Просто вопросы ставить, но еще проще и угробить их. А угробленный вопрос, Готовцев, это, считай, мертвец. Никакая медицина его не вытащит на свет божий. Поверь моему опыту и сам такие вещи научись понимать.

Андрей Алексеевич слушал Балихина и думал, что здорово ему повезло с начальником главка. С таким, по пословице, и потерять не жалко, чем с иным найти.

– Через месяц придешь с докладной. И не к министру ее потащишь, а мне представишь со всеми нужными расчетами и обоснованиями… Ты сейчас руководитель, Андрей, ты ощути себя в новом своем качестве не только по заработной плате… Руководить – это труднее, чем быть даже очень хорошим конструктором.

– Понимаю, Владимир Александрович.

– Теоретически пока ты все понимаешь. Чтобы дошло это до тебя практически, нужно тебе собственным носом стукнуться не раз о служебный стол. Ничего, это дело наживное. Главное, не тушуйся…

Прощаясь с подчиненным, Балихин задал еще один вопрос:

– Как вы Агапова повернули? Он теперь категорически против нового строительства и вовсю ратует за модернизацию. К нему вы какой подобрали ключик?

– Да вроде и ничего особенного…

– Ладно, пусть это остается секретом фирмы. Перед начальством тоже нельзя выворачивать карманы наизнанку. Кое-что ты и при себе сберегай, а то ведь у нас имеются тоже экспроприаторские замашки.

Девичий голос ответил, что Тамара Вяльцева в этой смене не работает. Андрей положил на рычаг телефонную трубку и недоуменно уставился на аппарат. Как так не работает, если она должна работать. Он же наверняка знает, что бригада Готовцевой работает сегодня в эту смену. Он же утром видел, как мать уходила на работу. Может быть, просто его не поняли? Может, тот, кто откликнулся на звонок, не знает Тамару Вяльцеву?

Но звонить снова было уже мальчишеством.

Вечером он спросил мать, как поживает Тамара.

– Не знаю, Андрюша. Она ушла из моей бригады.

– Почему?

– Наверное, решила, что так будет лучше. Для меня и для нее. Хорошо, что она понимает такие вещи. Я ничего не скажу дурного, Андрюша. У Вяльцевой толковые руки и соображающая голова. Она все ловит на ходу. И мои девчата ее полюбили. А у них есть нюх в таких делах… Я посоветовала ей подать заявление на место в общежитии. Может быть, она уже переехала туда от тети Маши… Не спрашивай меня больше ни о чем, сын. В этом деле я тебе не буду помощницей. Не принуждай. Все должно прийти само собой. Или не прийти. Я сказала ей про твой отлет. Но это мне стоило дорого, Андрюша. Ты знаешь, я не могу тебе отказать, но ты жалей меня, сын, жалей почаще…

Андрей подошел к матери, обнял за плечи и поцеловал в ровный, как струна, пробор в седых волосах.

Значит, надо ехать на Каширку, разыскивать по памяти старенький дом с обвалившимся балконом, в котором проживает Кира Владимировна.

Мать он больше не станет впутывать в свои дела. Хватит и одного раза. «Все должно прийти само собой. Или не прийти».

В этом тоже есть мудрость жизни. Нельзя отставать, но порой еще хуже поторопиться. Поторопиться и неловким движением спугнуть лесную птаху, доверчиво вылетевшую на лесную опушку. Нырнет та птица снова в гущину леса, и тогда ты уже больше не отыщешь ее.

Андрей подошел к кульману, уселся и долго смотрел на исчерканный ватман, думая совершенно о другом. Потом на глаза попался затрепанный детектив, кинутый на подоконник младшим братом, и немного развлекла история о таинственных зеленых призраках.

Позвонила Нателла, спросила о самочувствии и сказала, что через неделю-полторы она все-таки надеется освободиться от присутствия двоюродной племянницы.

Андрей машинально сказал «хорошо», не соображая, что ему назвали оставшееся время испытательного срока.