Текст книги "Рассказы про «Катюшу»"

Автор книги: Михаил Сонкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

приготовления к маршу. И вдруг с околицы хутора отчетливо донесся цокот

копыт. На быстром разгоряченном коне прискакал молодой лейтенант:

– Пакет от командира 14-й кавалерийской орденов Ленина, Красного

знамени и Красной звезды, подшефной комсомолу, имени Пархоменко дивизии! —

с достоинством отрапортовал офицер связи.

Это был приказ, в котором кавалеристы благодарили за оказанную им

помощь.

«На протяжении шести суток, с 26.9 по 1.10.1941 года, – говорилось в

приказе, – 4-й гвардейский минометный полк участвовал в боях совместно с

вверенной мне 14-й кавалерийской дивизией, – писал командир соединения

генерал-майор В. Д. Крюченкин. – В процессе ведения боев весь личный

состав полка показал исключительное умение и четкость работы по выполнению

боевых задач, личную выдержку и готовность к самопожертвованию. Несмотря

на явное превосходство сил противника, его маневрирование на поле боя,

командование полка сумело быстро и четко выполнить поставленные задачи;

оно искусно применяло и использовало мощь нового грозного вида оружия. Все

попытки противника создать концентрацию войск и перейти в атаку срывались

метким огнем гвардейских минометных батарей. Противник понес большие

потери».

От лица кавалеристов командир дивизии объявил благодарность всему

личному составу 4-го полка и выразил уверенность, что гвардейцы, «действуя

на любом участке фронта, будут еще лучше громить и уничтожать фашистских

захватчиков».

Не только на южных фронтах, но и на западе от Москвы, и на севере,

под Ленинградом, и в лесах Заполярья – повсюду росла, множилась боевая

слава гвардейцев.

12 сентября 1941 года – одна из знаменательных дат в истории

советской реактивной артиллерии. В этот день 2-й дивизион 5-го

гвардейского минометного полка произвел залп по сосредоточению крупной

группировки противника, изготовившейся к наступлению в районе деревни

Хандрово близ станции Мга (Ленинградский фронт). Результат залпа оказался

поистине ошеломляющим. Противник, действовавший на этом участке, видимо,

впервые подал под огонь русских «катюш»... И наши фронтовики видели, как

солдаты двух гитлеровских дивизий – 161-й пехотной и 12-й танковой – были

буквально охвачены паникой, бросились бежать, оставив на поле боя

несколько сот убитых и раненых, 17 танков и 16 орудий.

...Так было в августе – сентябре 1941 года. Конечно, спустя год —

полтора залп одного дивизиона или даже целого полка уже не оказывал

подобного воздействия. Гитлеровцы уже не решались атаковать плотными

цепями и без достаточного огневого прикрытия, как например, под Малой

Белозеркой, Диканькой или Хандрово. Противник вынужден был

рассредоточиваться и окапываться...

События под Малой Белозеркой, Диканькой и Хандрово показали, какую

грозную силу представляли «катюши» уже в первые дни их применения.

Ночь. В главной канцелярии фашистского генерального штаба не стихает

разноголосый треск телеграфных аппаратов. Ползут и ползут белые бумажные

ленты. Они кружевами ложатся на столы, вырастают холмиками на полу, а если

смотреть издали, то кажется, будто по обширному подземному убежищу, где

размещается узел связи, разливается белая пена. Фашистские генералы,

опережая друг друга, докладывают о продвижении своих войск в Прибалтике,

Белоруссии, на Украине. Пройдет час, другой, и по берлинскому радио будет

передано: «Наши армии, преодолевая упорство русских, продолжают

наступление на столицу большевиков».

А Москва? Что сообщит Москва? Миллионы людей во всех частях света

ждут ее обнадеживающих вестей. Но Москва, как и раньше, сурово и сдержанно

говорит: «Армия и народ усиливают отпор захватчику. На всем протяжении

фронта от Баренцева до Черного моря идут ожесточенные бои».

Ползут и ползут белые бумажные ленты. И вдруг с одного из участков

фронта поступает зашифрованное донесение, содержание которого надолго

останется секретом и раскроется лишь впоследствии, после войны:

«...Русские применили батарею с небывалым числом орудий. Снаряды

фугасно-зажигательные, но необычного действия. Войска, обстрелянные

русскими, свидетельствуют: огневой налет подобен урагану. Снаряды

разрываются одновременно. Потери в людях значительные».

Проходит час, и примерно такие же донесения принимаются с других

участков германо-советского фронта. Шифровки не залеживаются. Связисты

генерального штаба передают телеграммы по назначению. В результате следует

приказ: любой ценой добыть подробные сведения о новых русских батареях.

...Советские «катюши» оказались для противника такой же

неожиданностью, как и наши танки Т-34, впервые примененные также в начале

войны. Гитлеровцы даже не сразу поняли, что за артиллерия появилась у

русских. В приказе ставки немецкого верховного командования от 14 августа

1941 года утверждалось: «Русские имеют автоматические многоствольные

огнеметы... Выстрел производится электричеством. Во время выстрела

образуется дым... При захвате таких орудий немедленно сообщать»... Лишь

две недели спустя противник разгадал, какое в действительности новое

оружие применяют русские. 28 августа в немецкие войска была направлена

новая директива «Русское орудие, метающее реактивные снаряды». В этом

документе уже говорилось определенно: «...войска доносят о применении

русскими нового вида оружия – реактивного. Из одной установки в течение

3 – 5 секунд может быть произведено большое число выстрелов». И снова

фашистское командование требовало «о каждом появлении этих орудий...

доносить в тот же день».

Началась подлинная охота противника за советскими «катюшами». О том,

какие приказы были изданы при этом гитлеровцами, какие методы разведки они

применяли, рассказывается в главе «Тайна маяка». Здесь мы заметим, что

появление советских «катюш» вызвало среди немецких солдат немало различных

толков.

В августе – октябре 1941 года гитлеровская пропаганда изо дня в день

твердила: «У Красной Армии нет современной боевой техники. А те орудия,

самолеты и танки, которыми к началу войны располагали русские войска, уже

большей частью захвачены или уничтожены наступающими немецкими армиями...

Путь на Москву открыт. Овладение русской столицей – дело ближайших

недель.»

Но время шло, сопротивление советских войск возрастало, и гитлеровцы

все чаще попадали под губительный огонь «катюш», несли огромные потери от

огня всех видов советской артиллерии, встречали все более упорное

сопротивление советской пехоты. И немецкие солдаты не без основания

задумывались: «А верно ли, что Красная Армия уничтожена?.. Она отступает,

но у нее есть «катюши», которые опустошают ряды атакующих, у нее появились

танки Т-34, против которых бессильны немецкие пушки...»

За передачу сведений о том, что где-то вблизи действуют советские

«катюши»*, гитлеровских солдат карали точно так же, как за распространение

панических слухов.

_______________

* Солдаты гитлеровской армии называли наши боевые машины

«сталинорганами».

Орган – музыкальный инструмент.

* * *

Часто на фронте можно было слышать:

– Если противник знает устройство советских «катюш», то почему он сам

не создаст такое же оружие?

Но дело было не в секрете устройства этого оружия. В

немецко-фашистской армии еще с довоенных лет велись работы по

конструированию реактивных снарядов. К началу второй мировой войны в

Германии были созданы шестиствольные реактивные минометы, затем восьми– и

двенадцатиствольные. В ходе войны немецкие военные конструкторы

разработали еще ряд систем реактивного вооружения. И все же ни шести-, ни

восьми-, ни двенадцатиствольные реактивные установки, применявшиеся

немецкими войсками, не шли ни в какое сравнение с нашими «катюшами».

Гвардейские минометные части Советской Армии создавали такой мощный

массированный огонь, какого никогда на протяжении всей войны не могла

создать реактивная артиллерия фашистской армии. Это признавали все. И это

было свидетельством превосходства не только нашей военной науки, но и

материальных возможностей для создания новой техники и вооружения.

Слава и сила советских «катюш» основывались на замечательных успехах

отечественной науки и техники, на беспримерном героизме фронтовиков и на

великом самоотверженном труде героев тыла, которые бесперебойно снабжали

гвардейские минометные части боевыми машинами и боеприпасами.

Осенью 1941 года шли тяжелые бои под Москвой. Ударные группировки

врага – его танковые и моторизованные дивизии, словно гигантские стальные

стрелы, выпущенные из лука, последовательно наносили удары по наиболее

уязвимым местам нашей обороны. Советское командование выставляло здесь

щиты из самых надежных, стойких и мобильных частей. Сюда же выдвигались и

гвардейские минометные полки и дивизионы. К началу ноября под Москвой

действовало значительное количество таких дивизионов. Обладая большой

маневренностью, они всегда появлялись там, где требовалось быстро нанести

контрудар, остановить врага, разгромить его в местах сосредоточения.

Выработалась своеобразная тактика: произведя залп, дивизион

немедленно снимался с огневой позиции, отходил в тыл, чтобы через

несколько часов, получив новые данные разведки, по указанию командования

появиться в новом районе.

Громкую славу заслужили под Москвой дивизионы Героя Советского Союза

капитана Карсанова, капитанов Коротуна, Колесникова, Романова, старшего

лейтенанта Бондарева и многие другие.

12 ноября 1941 года дивизион капитана Карсанова в течение нескольких

минут произвел три залпа по вражеским войскам, сосредоточившимся у деревни

Скирманово. Удар был настолько неожиданным и эффективным, что наши

стрелковые подразделения смогли занять этот населенный пункт почти без

сопротивления со стороны противника. В районе, подвергшемся обстрелу,

гвардейцы насчитали 17 подбитых танков, более 20 разбитых минометов и

несколько орудий.

– Никто из нас утром не знал, где мы окажемся к полудню и кому придем

на помощь вечером или ночью, – рассказывали командиры дивизионов,

участники боев за Москву.

Гвардейцы часто вступали в бой прямо с ходу.

Утром 19 октября на Волоколамское направление прибыл дивизион гвардии

старшего лейтенанта Бондарева. В полдень он уже произвел первый залп. И с

этого дня в продолжение более полутора месяцев гвардейцы по нескольку раз

в сутки меняли огневые позиции.

В ноябрьских оборонительных боях дивизион Бондарева наряду с другими

частями действовал на самых трудных участках – под Спас-Рюховском и

Клином, Солнечногорском и Красной Поляной, Крюковом и Дедовском.

Высокую маневренность и стойкость показали дивизионы, приданные

войскам, действовавшим под Волоколамском.

Юго-восточнее Волоколамска, на шоссе, ведущем в Москву, расположен

населенный пункт Ново-Петровское. В условиях осенней распутицы

Волоколамское шоссе особенно, интересовало гитлеровцев. Они рассчитывали

здесь кратчайшим путем пробиться к Москве.

Противник бросил в бой большое число танков, для борьбы с которыми

нужно было использовать любые средства, тем более, что противотанковой

артиллерии у нас тогда было мало. Под Ново-Петровском, на участке 18-й

стрелковой дивизии, действовали подразделения 14-го гвардейского

минометного полка. Гвардейцы задумались: нельзя ли против немецких танков

применить «катюши»? На вооружении нашей реактивной артиллерии в то время

имелись только снаряды М-8 и М-13. Не обладая ударным действием, они не

могли пробить броню танков. И все же гвардейцы 14-го полка в числе первых

частей реактивной артиллерии применили свое оружие против танков. Огонь

«катюш» оказался достаточно действенным, чтобы уничтожать десантников,

следовавших на броне, и выводить из строя ходовую часть танков; при

попадании снарядов в моторные отделения танки загорались.

Наиболее опасные танковые атаки, предпринятые врагом у

Ново-Петровского, были отбиты при активном участии гвардейцев 14-го полка.

Критическим моментом ноябрьских боев оказался выход вражеских войск к

каналу Москва-Волга в районе Яхромы. Это произошло 23 – 26 ноября.

Передовым частям противника удалось переправиться на восточный берег

канала. Создалась угроза наступления врага в обход Москвы. Советское

командование спешна развернуло и бросило в бой резервные соединения 1-й

ударной армии, которые нанесли врагу контрудар и отбросили его на западный

берег канала.

Для поддержки войск 1-й ударной армии командование выделило части

ствольной артиллерии, а также значительное число гвардейских минометных

дивизионов. К Яхроме были направлены дивизионы, находившиеся в резерве и

снятые с других участков фронта.

В то время, когда немецкие танки начали прорыв к берегам канала

Москва-Волга, дивизион гвардии старшего лейтенанта Бондарева стоял на

огневой позиции у двадцатого километра шоссе Москва – Минск. Гвардейцы

получили приказ немедленно выступить через Москву в район Костино,

юго-восточнее Дмитрова, и к рассвету прибыть на место.

Путь предстоял немалый – свыше 80 километров. Ночь. Вокруг ни единого

огонька. Машины шли с потушенными фарами. Водители устали, но колонна

продвигалась без остановок. К рассвету гвардейцы уже были у цели. Вместе с

другими дивизионами они успели к самому решающему моменту боя и открыли

огонь по группе немецких танков, прорвавшихся по невзорванному мосту на

восточный берег канала.

Залпы «катюш» по наступающим гитлеровцам слились с ударами ствольной

артиллерии. Совместными усилиями всех наших войск немецкие танки,

переправившиеся через канал, были уничтожены.

Еще осенью, когда враг приближался к Москве, пустынно стало в летнем

лагере артиллерийского училища: штаб формирования гвардейских минометных

частей переехал далеко на восток. Отныне второй родиной «катюш» стал Урал.

Здесь изготовляли реактивные снаряды, здесь строили направляющие

конструкции для боевых машин, здесь же формировали, обучали и снаряжали

новые полки реактивной артиллерии. Точно в сроки, установленные Ставкой

Верховного Главнокомандования, полки прибывали на фронт. Многие из них

выходили на рубежи обороны Москвы.

К началу декабря здесь сосредоточились почти две трети всех

сформированных частей «катюш». Они расположились по всему огромному

полукольцу – от Волжского водохранилища до Тулы.

Реактивная артиллерия, выдвинутая на московские рубежи, представляла

теперь поистине грозную силу. При разработке оперативных планов

декабрьского контрнаступления командованием были учтены также возможности

и этого нового вида артиллерии.

В приказе войскам Западного фронта предписывалось всемерно

использовать гвардейские минометные части, обладающие высокой

маневренностью и большой мощностью огня.

– Позади Москва – отступать некуда; поможем отстоять родную

столицу! – такую клятву дали гвардейцы в трудные октябрьские и ноябрьские

дни.

Теперь, в канун декабрьского контрнаступления, гвардейцы Западного,

Калининского и Юго-Западного фронтов вместе со всеми воинами повторяли

призыв:

– Разгромим врага под Москвой!

От Калинина до Тулы загремели залпы гнева, залпы возмездия.

...Поздним декабрьским вечером стали поступать боевые донесения от

полков и отдельных дивизионов «катюш». Боевой документ лаконичен, в нем

содержатся только самые важные сведения о делах части или подразделения.

Но когда объединили эти документы, составив общую сводку о боевой

деятельности реактивной артиллерии фронта за день, раскрылась картина

огромного ратного труда и подвигов многих тысяч гвардейцев.

На участке 30-й армии, у Московского моря, – свидетельствовали

документы, – отличился 1-й дивизион 14-го гвардейского минометного полка.

Он помог отразить несколько ожесточенных контратак противника. Под

Дмитровом, в полосе 1-й ударной армии, образцово выполнил боевые задачи

3-й отдельный гвардейский минометный дивизион. На истринском направлении,

поддерживая наступающие части 20-й и 16-й армий, храбро сражались воины

15, 7, 26, 37, 1 и 10-го отдельных гвардейских минометных дивизионов. На

центральном и южном участках Западного фронта – на можайском и

малоярославецком направлениях, под Наро-Фоминском и Серпуховом —

прогремели залпы 20, 40, и 36-го отдельных гвардейских минометных

дивизионов. Под Тулой продолжали мужественно сражаться воины 23-го

отдельного гвардейского минометного дивизиона...

Так было изо дня в день в продолжение всего декабря.

Дивизион гвардии старшего лейтенанта В. Куйбышева вместе с

наступающими войсками 30-й армии действовал на клинском направлении.

Стояли тридцатиградусные морозы. Свирепствовали вьюги. В лесах и на

большаках высились огромные сугробы снега. Грузовики и боевые машины

утопали в снегу, их приходилось вытаскивать на себе... Но гвардейцы не

отставали от наступавших войск. Выдвигаясь на исходный рубеж, они нередко

обходили колонны пехотинцев, и наши солдаты, теперь уже хорошо знавшие

машины, «похожие на понтоны», сторонились, приветствуя водителей:

– Дорогу гвардии!

Наводчик А. Сорокин из батареи гвардии лейтенанта Татарчука

рассказывал:

– Бои на клинском направлении были трудными. Шла первая военная зима,

еще непривычно было ночевать в заснеженных лесах, среди сугробов, в поле

на морозе. Колючий ветер обжигал лица; коченели руки и ноги. Бывало,

коснешься металла при зарядке боевой машины или при работе с буссолью —

руки словно прилипают к железу. Но главное, конечно, не в этом. Немцы

отчаянно сопротивлялись, цеплялись за каждую высотку, каждый рубеж. Еще

бы, они собирались зимовать в теплых московских квартирах, а их выгнали на

мороз и заставили откатываться на запад!

Фашистская армия была еще сильна. Гитлеровцы часто переходили в

контратаки. Наши войска брали каждый населенный пункт в трудном, упорном

бою.

Батарея, в которой я служил, продвигалась в боевых порядках передовых

стрелковых частей. По нескольку раз в сутки мы открывали залповый огонь.

Помнится ночной бой за деревню, расположенную к северу от Клина.

Немцы оборудовали там блиндажи и дзоты, отрыли глубокие траншеи. А на

подступах к деревне – открытая, насквозь простреливаемая противником

местность. Как только наши пехотинцы поднимались в атаку, гитлеровцы

обрушивали на них сильный пулеметный и минометно-артиллерийский огонь.

Командир стрелкового полка, наступавшего на деревню, приказал гвардии

лейтенанту Татарчуку перед самой атакой нашей пехоты дать залп по

противнику.

– Не дадим фашистам опомниться! – говорил командир полка.

Приказ мы выполнили. Как только стемнело, подошли к деревне. Для

огневой позиции выбрали скрытое место в лесу. Командир батареи скомандовал

расчетные установки, и мы, наводчики, быстро навели боевые машины в цель.

– Огонь! – подал команду лейтенант Татарчук.

Жарко пришлось гитлеровцам! В бинокли мы наблюдали, как из деревни в

разные стороны стали разбегаться немецкие солдаты и офицеры. Наши

пехотинцы вскоре ворвались в деревню. Но на этом бой не закончился.

Примерно через час гитлеровцы предприняли контратаку. Они двинулись с трех

направлений. И снова нам пришлось поработать. Теперь нашей батарее было

приказано вести огонь западнее деревни, чтобы не допустить подхода свежих

сил противника. Стрелять по населенному пункту было уже опасно: можно было

задеть своих бойцов.

Всю ночь не стихал бой. Как только разведчики докладывали, что в лесу

западнее или южнее деревни накапливаются гитлеровцы, мы немедленно давали

туда залп из двух, а то и из четырех боевых машин. А между тем ствольные

артиллерийские батареи, тоже подошедшие на помощь пехоте, помогли

расправиться с теми группами противника, которые ворвались в населенный

пункт. Бой закончился штыковой атакой нашей пехоты.

На пути дивизиона В. Куйбышева было много таких деревень... На

восьмые сутки наступления вместе с передовыми частями ЗО-й армии дивизион

подошел к Клину.

Гвардейцы поддерживали стрелковую дивизию, которой командовал

полковник Люхтиков. На этом участке противник располагал сильно развитой

системой инженерных сооружений; он подтянул сюда танки, бронеавтомобили,

большое количество пехоты. Клин был одним из важнейших узлов сопротивления

противника на направлении главного удара наших войск.

Дивизион Куйбышева получил задачу вместе со ствольной артиллерией,

приданной дивизии полковника Люхтикова, подавить огневые точки противника,

накрыть его в местах сосредоточения.

По условному сигналу все наши артиллерийские части одновременно

открыли огонь. Дивизион Куйбышева последовательно произвел три залпа.

Попадание было отличное! Гвардейцы подожгли и вывели из строя шесть

танков, уничтожили около ста вражеских автомобилей. А когда наша пехота

начала атаку, гвардейцы открыли огонь, громя вражеские силы,

накапливавшиеся для контратаки.

15 декабря 1941 года дивизион Куйбышева вместе с передовыми

стрелковыми подразделениями вошел в Клин.

На западной окраине города командир дивизиона встретился с

полковником Люхтиковым. В Клину еще дымились пожары, еще слышались залпы

артиллерии, уходившей дальше на запад.

– Спасибо, Куйбышев, – поблагодарил командир дивизии. – Ваши

гвардейцы поработали хорошо!

Вглядываясь в синеватую морозную даль, где все еще вспыхивали зарницы

артиллерийских выстрелов, Куйбышев ответил:

– Стреляли не мы одни. Вся артиллерия работала.

– Верно. Но залпы «катюш» наши бойцы теперь узнают безошибочно. И

когда они слышны, у солдат становится веселей на душе.

Дивизион гвардии старшего лейтенанта Куйбышева продолжал наступать на

запад.

– Мы не давали врагу опомниться, – рассказывал секретарь партийного

бюро дивизиона гвардии сержант Хрулев. – Как всегда, впереди были

коммунисты. Расчеты боевых машин, которыми командовали члены партии

Распопов и Лысиков, воевали особенно отважно. Они обрушивали меткий огонь

на немецкие бронеавтомобили и артиллерийские батареи. Коммунисты

мужественно переносили все тяготы зимних боев и всегда приходили на помощь

другим. Командир дивизиона коммунист В. Куйбышев в дни боев был ранен. Но

он отказался отправиться в госпиталь и остался на передовых позициях... У

нас была дружная боевая семья. Мы собрались с разных мест. С берегов

Азовского моря прибыл на фронт командир боевой машины гвардии сержант

Поздов, из Донбасса – отважный гвардеец Миняйлов, с Кубани – водитель

Трунов... Всех не перечесть... В боях за родную столицу мы крепко

подружились и, получив хорошую боевую закалку, были готовы с еще большей

отвагой сражаться с врагом.

* * *

В период войны фронтовики-гвардейцы написали много песен-маршей о

зарождении своих частей, о славном пути, пройденном ими. И когда в этих

песнях говорилось о первых страницах боевой летописи реактивной

артиллерии, фронтовые поэты находили почти одни и те же слова: «Мы

родились в дни битвы под Москвою...»

У стен столицы, в пламени сражений родилась советская реактивная

артиллерия, на дальних и близких рубежах обороны Москвы «катюши» получили

боевое крещение, с тех рубежей начался их путь на запад.

Москвин приехал после полудня. Его запыленная, со множеством вмятин

«эмка» остановилась в саду, среди старых раскидистых яблонь. Здесь

располагался дивизион: в саду, под густой листвой, стояли боевые машины, в

овраге, под камуфляжными сетями, – грузовики с боеприпасами и

бензозаправщик.

Москвин прошел в хату и приказал ординарцу вызвать начальника штаба и

командиров батарей.

Собрались быстро.

Капитан-лейтенант Москвин, командир 14-го отдельного гвардейского

минометного дивизиона, был морским артиллеристом. Командиры батарей,

взводов, боевых машин и разведчики тоже пришли из флота.

Осенью 1941 года комендоры* сражались на Западном фронте. На

вооружении у них были ствольные артиллерийские орудия. В трудные дни

московской обороны моряки попали в окружение... Кончились боеприпасы,

вышли из строя орудия. Но комендоры продолжали сражаться. Они поднимались

в атаку, идя в рост, сбросив бушлаты, оставаясь в одних тельняшках...

Фашистская пехота не раз откатывалась назад.

_______________

* К о м е н д о р – морской артиллерист.

Однажды моряков атаковали немецкие танки... Мичман Шахов первым

выдвинулся вперед и гранатами подорвал головную машину. Его товарищи

подбили еще один вражеский танк. Комиссар Белозерский вновь поднял

краснофлотцев в атаку. Комиссара сразила вражеская пуля. Смертельное

ранение получил и командир дивизиона. Командование принял на себя

капитан-лейтенант Арсений Москвин, боевой балтиец... Орудия, брошенные

немцами, комендоры повернули на врага. На помощь пришли

соседи-артиллеристы, тоже выходившие из окружения. Действуя согласованно,

они выбили немцев из трех деревень и вырвались из кольца окружения.

В начале ноября моряки были уже в Москве. Воинам, прошедшим трудные

испытания, вручили новую технику – боевые машины реактивной артиллерии.

Так родился 14-й отдельный гвардейский минометный дивизион. Он был в числе

тех, кто остановил врага на последних рубежах перед столицей, кто гнал его

по заснеженным полям Подмосковья.

Хотя моряки давно расстались со своим кораблем, но они по-прежнему

называли себя комендорами, друг друга звали мичманами и старшинами, повара

именовали «коком», а лесенку, по которой поднимались в штабную машину, —

«трапом».

– Мы только временно на берег списаны, – говорили о себе

гвардейцы-моряки.

Боевая спайка, приобретенная в буднях корабельной жизни, помогала и в

боевых делах на суше.

...Москвин, собрав офицеров, объявил:

– Я только что возвратился со сбора командиров частей. Командование

оперативной группы ставит перед нами новую, скажу прямо, небывалую задачу:

овладеть стрельбой прямой наводкой по танкам, мотоколоннам, атакующей

пехоте...

Он оглядел присутствующих и увидел на их лицах недоумение.

– Прямой наводкой по танкам, – твердо повторил Москвин. – Я вижу, вы

удивлены. Наши наставления требуют вести огонь только с закрытых позиций и

по заранее разведанным целям. Знаю. «Выходить на огневые позиции, имея

прикрытие в составе взвода автоматчиков...» – учит наставление. И это

известно. Но сейчас все это устарело.

Последнее слово он произнес почти по слогам, словно желая

предупредить возможные возражения.

– Мы – новый вид полевой артиллерии и должны воевать так, как

положено такой артиллерии...

Москвин говорил убежденно, чувствовалось, что он сам уже поверил в

это, убедился на практике во время сборов, и доводов в защиту новой

тактики у него хватит.

– На Западном, Ленинградском и Юго-Западном фронтах гвардейцы уже

стреляют прямой наводкой, и результаты хорошие.

– С какой дальности они ведут огонь? – спросил командир батареи

Бериашвили, высокий плечистый грузин, не очень разговорчивый, но в делах

горячий.

– 1500 метров.

Бериашвили пожал плечами.

– Не верится?

– Так точно! – искренне признался командир батареи. – Направляющие на

наших боевых машинах как поставлены? – спросил Бериашвили.

– Известное дело, они расположены поверх кабины водителя, – улыбнулся

Москвин.

– Значит, направляющие всегда имеют довольно большой угол возвышения.

А нам надо стрелять на малую дальность? Как же уменьшить угол

возвышения?.. А рассеивание... Ближние снаряды будут ложиться в двухстах —

трехстах метрах от боевой машины.

– Так, так... На сборах командиров частей я задал точно такой же

вопрос, – мягко, с улыбкой, оказал Москвин. – Давайте разберемся.

Он пригласил офицеров к столу... До позднего вечера сидели они,

слушая новости, привезенные командиром дивизиона, разбираясь, какие

новшества применяют гвардейцы, действующие на других фронтах.

Происходило это в конце мая 1942 года под Ростовом-на-Дону. Дивизион

капитан-лейтенанта Москвина находился на отдыхе. Но с того часа, как

Москвин возвратился со сбора командиров частей, отдых гвардейцев был

весьма относительным.

В четыре часа утра дивизион выехал в степь. Туда двинулись боевые

машины и грузовики с людьми и боеприпасами.

Для учений выбрали неглубокую балку среди древних песчаных курганов.

Построились. На правом фланге стояли командиры батарей Бериашвили,

Павлюк и Сбоев, за ними – командиры взводов и боевых машин.

– Мы должны на практике отработать стрельбу прямой наводкой, —

объяснил личному составу командир дивизиона. – Такая стрельба обеспечивает

быстрое выполнение задачи с наименьшим расходом боеприпасов. Правда, дело

это трудное. Работать надо на виду у противника, под его огнем. Но при

хорошей подготовке, быстроте действий, искусной маскировке потерь с нашей

стороны не будет, а успеха достигнем наверняка.

Москвин увидел на лицах гвардейцев недоумение, однако они

внимательно, с интересом слушали своего командира.

Москвин прошел вдоль строя и продолжал:

– Если оставить в стороне моральный фактор, вся сложность стрельбы

прямой наводкой – я говорю о реактивной артиллерии – состоит в том, что

она ведется на малые дальности. Возникает вопрос: как уменьшить угол

возвышения, чтобы боевые машины могли стрелять на полтора и даже на один

километр? Возможно ли это?.. Старшина второй статьи Глинин, как вы

думаете?

– Не знаю, товарищ гвардии капитан-лейтенант, – признался командир

боевой машины.

– А вы? – он указал на Ампилова, командира другой машины.

– Надо помозговать...

– Другие же стреляют на такие дальности. Допустим, что у нас есть

время заранее подготовить огневую позицию. Там, где станут передние колеса

боевых машин, вы заблаговременно отроете аппарели глубиной, скажем, 30 —

50 сантиметров. Конечно, крутизна аппарелей должна быть такой, чтобы

боевая машина могла легко въехать в аппарели и выехать из них. Что же

произойдет? Направляющие вашей боевой машины получат самый малый угол

возвышения. Следовательно, изменятся условия, от которых зависит характер

траектории снаряда. Уже проверено: при разной глубине аппарелей можно

стрелять на дистанции в 1000 – 1200 метров.

– Верно. Совсем просто, – согласился Глинин.

– А если надо стрелять с ходу? – заинтересовался Ампилов.

– Есть выход и из этого положения, – отозвался Москвин. – На любой

местности можно найти холмик, бугорок. Наезжайте на него задними колесами.

Вот и опять получите такой угол возвышения, какой вам нужен.

– Совсем просто! – снова согласился Глинин.

Москвин рассказал, как на сборе командиров частей он сам практически

отработал стрельбу прямой наводкой и как важно всем этому научиться.

– Противник располагает большим количеством танков, и с этим нам надо

считаться, – сказал Москвин. – А у нас еще мало противотанковой

артиллерии. Нам могут сказать: «Товарищи гвардейцы, и вы должны

действовать против танков и мотоколонн». Тут и понадобится наш огонь

прямой наводкой.

Несколько минут спустя Москвин занял место командира боевой машины и

приказал следовать на огневую позицию, намеченную заранее. Здесь

капитан-лейтенант показал, как нужно выезжать для стрельбы, как вести

огонь.

– А теперь действуйте вы, – приказал он командиру батареи Бериашвили.

В тот день в районе Ростова, за десятки километров от фронта, до