Текст книги "Рассказы про «Катюшу»"

Автор книги: Михаил Сонкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)

Кая-Баш (к югу от Сапун-горы), вот грянули они по безымянным высотам

юго-восточнее Карань... Вот и тяжелая артиллерия открыла огонь.

Ложная атака снова вынудила неприятеля обнаружить себя. Командир

корпуса, командиры частей и подразделений, наблюдая за противником,

получили возможность определить, какой урон нанесен врагу артиллерийским

огнем, где он продолжает оказывать наибольшее сопротивление и куда надо

направить новые удары артиллерии.

– Кая-Баш!.. Оттуда всего сильнее ведет огонь противник, там еще

сохранились его наиболее боеспособные части – таков был вывод.

И по Кая-Башу вновь открыла огонь наша артиллерия. Командиры

реактивных батарей получили приказ: в перерыве между огневыми налетами по

Кая-Башу вести методический огонь.

В 10 часов 30 минут артиллерийская подготовка закончилась. В атаку

поднялась пехота первого эшелона 16-го стрелкового корпуса, правее пошли в

атаку горные стрелки, двинулись танки...

Но и теперь противник сопротивлялся с отчаянием обреченного. Через

час вновь пришлось произвести артиллерийский огневой налет. Метр за метром

продвигались наши пехотинцы по горным кряжам и скалистым высотам. Немцы

неоднократно переходили в контратаки, но встречали отпор и вынуждены были

откатываться назад.

В полосе наступления 16-го стрелкового корпуса особенно напряженно

трудились воины 8-го гвардейского Краснознаменного минометного полка. Они

давали залп за залпом, успевая вовремя прийти на помощь пехоте.

8 мая нашим войскам удалось выйти во фланг, а отчасти и в тыл

неприятельским частям, занимавшим оборону на Сапун-горе. Это оказало

огромную поддержку нашим частям, которые действовали с востока и не раз

уже пытались подняться на высоту, но не имели успеха. Зато теперь можно

было начать общий штурм Сапун-горы.

Это был решающий момент боев за Севастополь. И здесь гвардейцы,

действуя совместно с другими артиллеристами, снова оказали большую помощь

пехоте.

Штурм Сапун-горы продолжался в течение многих часов. Полки реактивной

артиллерии под командованием офицеров Ерохина, Власенко, Холощенко мощными

залпами уничтожали и подавляли живую силу и огневые средства противника.

Гвардейцы расчищали путь пехотинцам, поднимавшимся все выше и выше на

крутые гребни высот.

Во второй половине дня наметился успех на одном из самых

ответственных участков штурма: небольшая группа бойцов с развевающимся

красным знаменем вырвалась вперед в направлении Сапун-горы. Вслед за

смельчаками двинулись остальные подразделения нашей пехоты. Гитлеровцы

обнаружили грозящую им опасность. Они сосредоточили по штурмующим частям

огонь десятков артиллерийских орудий, сотен минометов; бросили в

контратаку танки.

– Кто быстрее поможет смельчакам? – этот вопрос был сейчас вопросом

жизни и смерти многих людей... Поддержать смельчаков означало помочь им

водрузить над Сапун-горой победное знамя. А взятие Сапун-горы решит исход

боев за Севастополь.

Все артиллерийские средства были привлечены для решения этой

ответственной задачи. Но первыми пришли на помощь воины 19-го гвардейского

минометного полка под командованием полковника А. И. Ерохина. Гвардейцы

подняли свои «катюши» на крутые скаты высот и, выбрав удобную позицию,

открыли огонь по контратакующим танкам и пехоте, по артиллерийским и

минометным батареям противника.

Гвардейцы Ерохина подоспели к самому критическому моменту боя. Их

появление усилило упорство и боевой порыв смельчаков. Их огонь, слившийся

с огнем ствольной артиллерии, нанес противнику большие потери. Гвардейцы

подожгли несколько вражеских танков... Смолкли немецкие орудия, накрытые

огнем реактивных снарядов. Залегла и контратакующая пехота противника.

И вот уже красное знамя реет над вершиной Сапун-горы. Его водрузил

боец Мелитопольской инженерной бригады Яцуненко.

...Ночь прошла в непрерывных боях за удержание завоеванных позиций.

На рассвете гитлеровцы попытались вернуть потерянную высоту. Но теперь на

Сапун-горе уже были развернуты мощные силы наших войск: подошла пехота,

артиллерия... Подошли на помощь и новые реактивные батареи. Среди них был

дивизион гвардии майора Овчукова, особенно отличившийся в отражении

вражеских контратак.

Согласованными ударами всех родов войск противник был разгромлен;

наши войска с разных направлений устремились к Севастополю. В 19 часов 9

мая, 1944 года город был полностью очищен от противника.

Через три дня боевые действия в Крыму закончились: остатки

разгромленных фашистских войск были прижаты к мысу Херсонес и взяты в

плен.

Летом и осенью 1944 года Советская Армия наступала еще стремительнее.

23 июня началась знаменитая Белорусская операция. Войска четырех фронтов:

1-го Прибалтийского, 3, 2 и 1-го Белорусских, охватив, словно гигантскими

клещами, немецкие армии, оборонявшиеся на «белорусском выступе»,

развернули наступление на огромной территории – от Полоцка до Ковеля.

В плановых таблицах боя, разработанных штабами фронтов и армий,

реактивной артиллерии теперь отводилась все более значительная роль во

всех периодах боя.

– Смелее идешь на врага, если видишь, что перед броском в атаку

поработали «катюши», – говорили пехотинцы.

На направлениях главного удара, северо-западнее и южнее Витебска,

севернее Рогачева и юго-западнее Жлобина, были сосредоточены десятки

полков и бригад «катюш». Выполнив свои задачи в артиллерийской подготовке,

они были переподчинены командирам корпусов и дивизий, вошли в состав

подвижных групп танковых, мотомеханизированных и кавалерийских соединений.

За шесть дней наступления наши войска, продвигаясь на фронте в 500

километров, прошли на запад 120 – 150 километров, окружили ряд немецких

дивизий в витебском и бобруйском «котлах», взяли в плен свыше 52 тысяч

гитлеровцев и открыли себе путь в Прибалтику, Восточную Пруссию, а позже —

в Польшу.

...6-й гвардейский минометный полк поддерживал наступление 42-го

стрелкового корпуса, действовавшего на направлении главного удара 48-й

армии, которая осуществляла прорыв немецкой обороны севернее Рогачева.

На рассвете 24 июня гвардейцы 6-го полка вместе с другими

гвардейскими минометными частями приняли участие в пятнадцатиминутном

огневом налете на главную полосу обороны противника, проходившую вдоль

западного берега реки Друть.

Пока гремела артиллерийская канонада, наши саперы выдвинулись к реке

и навели мосты для пехоты. И вот поднялись в атаку стрелки... Берега Друти

заболочены. Даже после того, как передовые батальоны переправились на

противоположный берег, продвигаться дальше было трудно. Мешал не только

огонь вражеской артиллерии, не только яростный огонь немецких минометов и

пулеметов – мешали топи и болота. Пройдя в первые часы наступления 1,5 – 4

километра, наши пехотинцы вынуждены были снова залечь.

Гитлеровцы, оправившись после первого удара, стали предпринимать

контратаки. Они стремились охватить полукольцом наши батальоны,

форсировавшие реку. Только сокрушительный ответный удар мог спасти

положение. В распоряжении командира 42-го стрелкового корпуса были три

артиллерийские части: 59-я пушечная и 63-я гаубичная бригады и 6-й

гвардейский минометный полк. Командир корпуса приказал сосредоточить огонь

всей этой артиллерии по контратакующему противнику. Грянули залпы.

Гитлеровцы потеряли более половины личного состава из числа участвовавших

в контратаке. Но и после этого противник не отказался от попытки сбросить

наших смельчаков в реку. В течение всего дня немцы предпринимали

контратаки.

Гвардейцы 6-го полка, выполняя распоряжения командира корпуса,

непрерывно вели огонь то батарейными, то дивизионными залпами. На рассвете

следующего дня корпус вновь возобновил наступление. Он сломил

сопротивление противника на западном берегу Друти и продвинулся вперед. Но

теперь на пути наступающих были новые водные рубежи – реки Добрица,

Добысина, Ола... Гвардейцы 6-го полка снова занимали огневые позиции,

снова обрушивали свои залпы по врагу и вместе с пехотинцами пробивались

вперед: переправлялись по шатким мосткам и понтонным переправам, вместе со

стрелками подвергались атакам вражеской авиации, попадали под огонь

немецких батарей. Но не было ни одного случая, чтобы гвардейцы запоздали

открыть огонь.

Когда удалось преодолеть последний водный рубеж, в брешь, пробитую в

немецкой обороне, устремились наши танковые соединения...

Стрелковые дивизии, наступавшие из района юго-западнее Жлобина,

открыли путь нашим войскам на Бобруйск. Последние наши части обошли город

и замкнули в кольце окружения значительную группу фашистских войск.

...Вновь неудержимой лавиной устремились на запад советские

победоносные армии. В конце июля наши войска уже подходили к столице

братской Польши, а в Прибалтике знамена наших полков уже развевались за

Неманом... И снова подвиги гвардейцев были отмечены Родиной.

Через Витебск, Полоцк, Шауляй прошел на запад 26-й Полоцкий

Краснознаменный и ордена Красной Звезды гвардейский минометный полк.

Наименование «Полоцкий» и второй орден были наградами за успехи в боях за

освобождение Белоруссии.

От Витебска до Тильзита прошел 34-й гвардейский минометный полк. От

восточных границ Белоруссии к границам Восточной Пруссии пролег путь 39-го

и 99-го гвардейских минометных полков.

Бои под Яссами и Кишиневом – славная страница в истории Советской

артиллерии. Ее славу заслуженно разделили там и гвардейцы-минометчики, а

среди них воины 66-го гвардейского минометного полка, поддерживавшие

боевые действия 3-й гвардейской воздушно-десантной дивизии; 80-го и 309-го

гвардейских минометных полков, пробивавшиеся в составе войск 35-го

стрелкового корпуса 27-й армии (2-й Украинский фронт) к горному хребту

Маре.

На Дону и в Сальских степях воевал летом 1942 года полковник Рубанюк.

Он командовал стрелковой дивизией, действовавшей в составе подвижной

группы войск, в которую входило также значительное количество гвардейских

минометных частей. «Катюши» и стрелки полковника Рубанюка вставали на пути

прорыва немецких танков, сдерживали врага... Теперь, осенью 1944 года,

гвардии генерал-лейтенант Рубанюк командовал корпусом, штурмовавшим

вражеские укрепления за тысячи километров от берегов родного Дона, под

Будапештом. Зная силу советских «катюш», генерал Рубанюк искусно применял

эту артиллерию в наступательных боях и с похвалой отзывался о возросшем

мастерстве воинов приданных ему гвардейских минометных частей. За

мужество, проявленное в боях под Будапештом, генерал Рубанюк наградил

орденами ряд бойцов 47-го гвардейского минометного полка.

На рассвете июльского дня громовые раскаты раздались у берегов Вислы:

наша артиллерия обеспечивала переправу передовых частей пехоты на

противоположный берег реки. Переправлялись на понтонах, лодках, плавающих

автомобилях.

Батарея гвардии лейтенанта Борцова обеспечивала действия одного из

первых стрелковых батальонов, закрепившихся на западном берегу Вислы. Это

были первые, самые трудные часы боя; батальон храбрецов отвоевывал у врага

первую пять земли, чтобы создать за Вислой плацдарм для дальнейшего

наступления... Противник ввел в бой танки и артиллерию, авиацию и пехоту.

Но батальон держался стойко. Его прикрывала наша артиллерия, действовавшая

с восточного берега.

Гвардии лейтенант Борцов переправился на западный берег реки вместе с

небольшой группой своих связистов, чтобы отсюда, с отвоеванного у врага

клочка земли, корректировать огонь своей батареи.

Гитлеровцы принимали все меры, чтобы сбросить батальон в Вислу, или

смять, втоптать его в землю.

И вот развернута радиостанция. Сейчас командир батареи войдет в связь

со своими расчетами, ждущими его приказа. Но связь, едва наладившись,

прерывается. Вышла из строя радиостанция. Что делать? Дорога каждая

минута. Редеют ряды храбрецов-пехотинцев. Погиб командир батальона...

Борцов посылает сержантов Лопатина и Семенова с заданием доползти до

Вислы, переправиться на восточный берег, взять там новую радиостанцию и

доставить ее обратно. Трудная задача. Но она должна быть выполнена!

Лопатин и Семенов ползут к крутому берегу Вислы. Лопатин добрался

первым. Нашел небольшую лодку, поплыл... Но едва он достиг середины реки,

как лодку опрокинуло взрывом. Вторую половину пути сержант преодолел

вплавь.

Боевые машины вели огонь не смолкая: нельзя было ждать, пока

установится связь с командиром батареи, и пусть огонь был недостаточно

метким, но все же он помогал пехоте. Нелегко было стрелять, находясь под

ответным огнем немецкой артиллерии, подвергаясь непрерывной бомбардировке

с воздуха. После нескольких налетов немецкой авиации у боевых машин

осталось по два – три человека. Сержант Спирин работал и за наводчика, и

за заряжающего.

Лопатин передал приказание командира батареи, взял запасную

радиостанцию и снова переправился на западный берег. Связь была

восстановлена. Борцов стал подавать команды. Теперь залпы ложились точно

по цели и наносили врагу наибольший урон.

К вечеру нашему командованию удалось переправить через реку новые

батальоны... По всему фронту расширился плацдарм на западном берегу Вислы.

– Спасибо артиллеристам, спасибо «катюшам»! – говорили пехотинцы,

благодаря за помощь, оказанную им в самую трудную минуту.

– Спасибо «катюшам»! – так говорил и танкист Герой Советского Союза

майор Виктор Гнедин.

В январе 1945 года войска 1-го Белорусского и 1-го Украинского

фронтов осуществили стремительное наступление от берегов Вислы к берегам

Одера.

220-я Гатчинская Краснознаменная танковая бригада, в составе которой

действовал батальон майора Гнедина, наступала с Магнушевского плацдарма.

На рассвете 14 января здесь началась мощная артиллерийская подготовка. В

ней приняли участие тысячи орудий и минометов, сотни боевых машин

реактивной артиллерии. За несколько минут до конца артиллерийской

подготовки открыли огонь все ручные и станковые пулеметы. К исходным

позициям пехоты подошли танки и самоходно-артиллерийские установки. Саперы

проделали проходы в минных полях и заграждениях противника... Снова

грянули залпы «катюш», и пехота и танки, поддерживаемые огнем всех видов

артиллерии, перешли в атаку. За два дня боев соединения первого эшелона

5-й ударной армии прорвали заранее подготовленную противником оборону и

вышли к реке Пилице. Здесь танкисты должны были с ходу захватить переправы

и тем обеспечить ввод в прорыв соединений 2-й танковой армии,

сосредоточенной в ближайшем тылу.

– Нашему танковому батальону, – рассказывает майор В. Гнедин, – было

приказано захватить одну из переправ через Пилицу в районе Михайлува.

Вслед за танками наступал стрелковый полк. На пути к Михайлуву нам

предстояло пройти лес. Но там на болотистых дорогах, обстреливаемых

противником, образовалась «пробка». Пехотинцы задержались. К Михайлуву

смогли пробиться лишь три наших танка, в том числе и мой.

Еще издали мы увидели, что вдоль нашего берега к переправе торопятся

отходящие немецкие войска. Стало ясно: они отойдут за Пилицу и немедленно

взорвут мост. Это означало бы, что противник задержит нас у реки, задержит

и те танковые части, которые ждут от нас захвата переправ.

Медлить нельзя!.. Надо во что бы то ни стало опередить врага! – решил

я и связался по радио с командиром бригады гвардии полковником

А. Н. Пашковым.*

_______________

* Герой Советского Союза А. Н. Пашков погиб в одном из боев за

освобождение Польши. На родине героя, в Беломорске, ему установлен

памятник.

Докладывая, я понимал, что момент для захвата переправы сейчас самый

подходящий, но сил у меня мало: всего три танка.

Командир бригады, выслушав рапорт, приказал:

– Сделайте все, чтобы противник не успел взорвать Михайлувский мост.

Я направляю к вам две роты из соседних батальонов. А пока не теряйте

времени!

Уже стемнело. В ночной мгле скрылся из виду Михайлув. А немецкие

войска продолжали переправляться на западный берег Пилицы. Я решил улучить

момент, когда между немецкими колоннами образуется разрыв, под прикрытием

темноты вклиниться в интервал между колоннами и незаметно подойти к

мосту... Это удалось сделать. Первым к переправе подошел танк лейтенанта

Гусарова, потом второй танк лейтенанта Крымова. Саперы, находившиеся на

броне, спешились и бросились осматривать мост, не ветхий ли он, смогут ли

пройти по нему танки. Из-под моста вдруг выскочил гитлеровский офицер.

Саперы успели задержать его. Выяснилось, что этот офицер – инженер

немецкого пехотного полка; он уже заложил взрывчатку и ждал момента, когда

пройдет последняя немецкая колонна. Саперы побежали по мосту на западный

берег, чтобы обезвредить мины... До их возвращения нельзя было ничего

предпринимать. Между тем новая немецкая колонна уже подходила к мосту. Из

прибрежных кустов отчетливо послышалось: «Шнель, шнель». Голос

гитлеровского офицера торопил своих солдат. Казалось, еще три – пять

минут – фашисты подойдут ближе и обнаружат нас.

Напряжение росло с каждой минутой. Наконец, прибежал запыхавшийся

сапер:

– Все в порядке, товарищ майор, – шепотом доложил он. – Мины

обезврежены.

Я подал команду переправляться. Пошли танки Гусарова и Крымова.

Темная ночь скрыла их из виду. Мой танк оставался на месте, чтобы охранять

мост с восточного берега.

– «Переправились благополучно», – по радио кодом доложил мне

лейтенант Гусаров.

То ли этих двух слов, переданных по радио, было достаточно, чтобы

гитлеровцы обнаружили нас, то ли что-то другое было тому причиной, но

Михайлув вдруг ожил. В разных местах засверкали огоньки пушечных

выстрелов, загрохотали артиллерийские залпы. Мины и снаряды рвались у

переправы, падали в реку. Вторым залпом фашисты накрыли свою колонну,

которая приближалась к мосту справа от меня. В колонне загорелись машины.

В Михайлуве вдруг вспыхнул пожар. Зарево осветило танки Гусарова и

Крымова. Я увидел их на том берегу, неподалеку от моста. Противник,

обнаруживший в своем тылу советских танкистов, бросил против нас до

батальона пехоты. Гусаров и Крымов отбивались огнем из пулеметов. Но вот

по дороге, ведущей из местечка к мосту, появились два вражеских танка.

Угроза для тридцатичетверок Гусарова и Крымова возросла. Наступил

отчаянный момент боя, когда побеждает лишь более сильный духом и более

умелый в бою... Фашистские танки потонули в дыму разрывов и загорелись. Но

и после этого опасность не миновала. Гитлеровские автоматчики и

гранатометчики вновь стали приближаться к нашим машинам.

– Прошу вызвать огонь по восточной окраине Михайлува, – радировал я

командиру бригады. Но наша артиллерия почему-то медлила. Ее, очевидно, все

еще задерживала пробка, образовавшаяся у лесного болота.

А бой у моста нарастал. На обоих берегах Пилицы в районе переправы

рвались снаряды. В темноте каждый разрыв снаряда казался особенно

зловещим. Нервы мои были напряжены до предела. Рядом с моим танком

загорелся дом. Машина оказалась на виду у противника.

«Отходить нельзя, – говорил я себе. – Немцы могут вдоль берега

просочиться к мосту и снова занять его. Стоять и стоять!»

Пламя горевшего дома нагрело броню. В танке стало нестерпимо душно.

Верхняя часть дома рухнула на танк.

– Назад! – крикнул я водителю.

Мы отошли настолько, чтобы мост все же был виден.

– Осталось 17 снарядов, – доложил мне башенный стрелок.

Продолжать стрельбу по Михайлуву было теперь бесполезно: снарядов

мало, да и что могла сделать одна моя пушка против двух десятков

вражеских, стрелявших из Михайлува? Надо было беречь снаряды, чтобы

прикрыть переправу от фашистов, притаившихся в прибрежных кустах.

А взрывы продолжались. Немецкие снаряды падали и в реку, взметывая

фонтаны водяных брызг, и на горевший дом, множа в новых местах костры, и у

моей машины. Очередным взрывом на танке сорвало антенное устройство.

Радиосвязь прекратилась.

«Продержаться еще немного... Скоро по Михайлуву ударит наша

артиллерия, подойдут танки, пехота, подоспеет помощь!..»

И вот позади возник гул. Это открыли огонь «катюши». Снаряды

разорвались на восточной и северной окраинах Михайлува, разорвались как

раз в тех местах, откуда стреляли пушки. Мощный залп повторился. Открыли

огонь наши пушки. Фашистская артиллерия смолкла.

– Быстро к мосту! – приказал я водителю. Одним рывком танк выскочил к

реке.

Переправа была удержана! В ту же ночь по ней двинулись

механизированные колонны из состава 2-й танковой армии...

Спасибо «катюшам»! Они пришли нам на помощь в самый трудный и

решающий момент... К сожалению, мне так и не удалось узнать, кто, какой

полк или дивизион реактивной артиллерии произвел залпы, которые помогли

нам выполнить трудную задачу и спасли меня и моих товарищей: три дня

спустя я был тяжело ранен и меня отправили в тыловой госпиталь».

* * *

На рассвете, как правило, начинались все крупные наступательные

операции. На рассвете гремели первые залпы «катюш», почти всегда

начинавшие артиллерийскую подготовку. И сколько бы орудий затем ни

вступало в бой – сотни, тысячи – всегда неизменно всесокрушающей грозой

прокатывались и гремели залпы реактивной артиллерии.

На улицах Познани, над фортами старинной крепости грохотали разрывы.

Наша артиллерия вела огонь с востока и запада, с севера и юга. Кольцо

вокруг окруженных войск противника сжималось.

Советская Армия уже стояла на Одере, в 80 километрах от Берлина. Но в

Познани еще оказывала сопротивление значительная группа немецких войск;

она была окружена там в ходе Висла-Одерской операции.

– Ваше сопротивление бесполезно. Исход войны предрешен, сдавайтесь, —

предложило советское командование окруженным войскам.

Гитлеровские генералы ответили отказом... Тогда в атаку пошли наши

штурмовые группы. Они стали штурмовать дом за домом, квартал за кварталом.

В состав этих групп, кроме автоматчиков и саперов, входили танкисты и

артиллеристы, гранатометчики и связисты. Продвигаясь вперед, артиллеристы

и танкисты вели огонь прямой наводкой. Если требовала обстановка —

разрушали здания, превращенные противником в узлы обороны.

В крупных населенных пунктах было затруднено наблюдение,

взаимодействие, управление, а главное – не было простора для маневра.

«Катюши» первоначально в состав штурмовых групп не включались. Но потом

оказалось, что гвардейцы могут и здесь применить свое оружие.

...Командир дивизиона гвардии капитан Карпенко стоял на чердаке

многоэтажного здания и наблюдал за действиями одной из штурмовых групп. Он

видел: нужен артиллерийский огонь по верхним этажам зданий, которые

укреплены особенно сильно. Но как помочь пехотинцам и саперам? На пятый

этаж боевую машину не поднять! Не затащить туда и обычное орудие.

– А почему бы не стрелять отдельными снарядами? Их можно ведь

установить и на крыше, и на чердаке, и на лестничной площадке и даже на

подоконнике... Можно стрелять без станков.

Карпенко спустился вниз, задержался на лестничной площадке, подошел к

окну, взглядом прикинул, как закрепить в оконном проеме снаряд, как

придать ему необходимый угол, как произвести выстрел... «Но предстоит

стрелять на близкое расстояние; даст ли это нужный результат?» – думал

капитан. Он решил, что крупнокалиберный реактивный снаряд обладает

достаточной силой, чтобы даже с небольшого расстояния пробить кирпичную

стену здания.

Свой план Карпенко доложил командованию.

– Идея заманчивая, – отозвался полковник, руководивший действиями

штурмовых групп. – Произведите пробные выстрелы, посмотрим, что получится.

Командир дивизиона получил цель и согласовал время открытия огня с

действиями одной из ближайших штурмовых групп.

Предстояло овладеть многоэтажным домом, где находился сильный

немецкий гарнизон, контролировавший прилегающие улицы.

Двое суток Карпенко и его разведчики наблюдали за противником; они

выяснили расположение его огневых средств и в соответствии с планом

действий штурмовой группы выбрали для себя огневую позицию. Это была

лестничная площадка пятого этажа в одном из домов. До объекта атаки было

не более 250 метров.

Придав снарядам необходимый угол возвышения и прочно закрепив

«направляющие» (деревянную укупорку), Карпенко стал ждать сигнала... И вот

командир дивизиона включил взрывную машинку... Ракетный заряд еще

продолжал гореть, когда снаряд достиг цели... Последовал второй выстрел. В

здании возник пожар. Начались многочисленные взрывы (очевидно, там был

склад боеприпасов). Пожар распространился на соседние дома. Штурмовая

группа овладела кварталом без особых потерь.

Первый опыт удался!

Через день гвардейцы капитана Карпенко таким же образом вели огонь в

другом квартале.

Когда бои завязались на подступах к познанской цитадели и начался

штурм старинных фортов, Карпенко со своими гвардейцами расположился в

кирхе, стоявшей на крутом берегу реки Варта. Огневой позицией для этой

необычной батареи послужили хоры этого храма. Отсюда хорошо

просматривалось многоэтажное здание на противоположном берегу реки,

здание, которое предстояло штурмовать.

Гитлеровцы держали кирху под непрерывным огнем, понимая, что русские

используют ее как наблюдательный пункт. Но вряд ли они предполагали, что

там может разместиться артиллерийская «батарея»!

Готовясь к залпу, гвардейцы передвигались в кирхе с большой

осторожностью, чтобы противник их не заметил. Но перетаскивать тяжелые

снаряды не так просто. Окна, против которых устанавливались снаряды,

гвардейцы закрыли занавесками.

И вот настал момент атаки. Окна кирхи неожиданно распахнулись, из них

полетели тяжелые снаряды. Они достигли пятиэтажного углового здания на

противоположном берегу Варты, проникли внутрь дома и взорвались, произведя

большие разрушения. Мощный узел обороны перед цитаделью пал.

Пятьюдесятью одиночными снарядами гвардейцы капитана Карпенко

повредили и разрушили 19 многоэтажных зданий, вызвали пять пожаров.

Опыт дивизиона Карпенко переняли и другие подразделения. Многие

штурмовые группы, действовавшие в Познани, получили поддержку необычных

реактивных батарей.

В ходе Висла-Одерской операции, кроме Познани, были блокированы

значительные гарнизоны вражеских войск в городах Бреслау и Глогау. Там

гвардейцы-минометчики также применили свое оружие для поддержки штурмовых

групп. Этот опыт пригодился затем в боях за Берлин.

В первых числах апреля 1945 года по железным дорогам Польши и

Германии мчались эшелоны, состоявшие из платформ, груженных сеном. Поезда

останавливались только на время, необходимое для заправки паровозов. И

снова в путь! В 100 – 120 километрах восточнее Одера эшелоны

останавливались, и, когда темнело, начиналась их разгрузка. Солдаты

сбросили сено, и тут-то обнаружилось, какой в действительности прибыл

груз. С платформ одна за другой сходили «катюши».

Советские войска, стоявшие на Одере, готовились к заключительной

битве Великой Отечественной войны – к берлинской операции. Накапливались

силы, чтобы удар был сокрушительным, чтобы противник не смог устоять.

В первой половине апреля к берегам Одера прибыла еще одна гвардейская

минометная дивизия. Это ее боевые машины были замаскированы сеном. Так же

скрытно подходили и другие части реактивной артиллерии. В районы

сосредоточений и на огневые позиции они выдвигались только ночью. Боевые и

транспортные машины следовали с потушенными фарами. На подножках

автомобилей справа и слева стояли наблюдатели. Они помогали водителям

своевременно обнаруживать и объезжать препятствия на дорогах,

сигнализировали о приближении встречных и обходящих машин.

Скрытность сосредоточения, внезапность действий и мощь огня – то, что

всегда обеспечивало успех, сыграли свою роль и в Берлинской операции.

Советские войска, участвовавшие в этом сражении, имели 41000 орудий и

тяжелых минометов, 6300 танков и 8000 самолетов. Реактивная артиллерия

была представлена самой большой за весь период войны группировкой. На 2-м

и 1-м Белорусских, на 1-м Украинском фронтах было сосредоточено такое

количество частей и соединений реактивной артиллерии, одновременный залп

которых превышал 30 тысяч снарядов М-31 и М-13. Чтобы за одну минуту

залпами выстрелить такое количество обычных артиллерийских снарядов

(соответствующего калибра), потребовалось бы, по меньшей мере, 15 тысяч

артиллерийских орудий...

Наступление войск 1-го Белорусского фронта на Берлин началось утром

16 апреля 1945 года западнее Кюстрина, в восьмидесяти километрах от

столицы Германии. В этот же день провели мощную артиллерийскую подготовку

и начали активные действия войска 1-го Украинского фронта, а через

несколько дней и войска других фронтов, принимавших участие в окружении и

разгроме главных сил берлинской группировки противника.

Как и в других крупнейших операциях Великой Отечественной войны,

артиллерийскую подготовку утром 16 апреля начали гвардейские минометные

части. Их залпы возвестили о начале наступления советских войск на Берлин.

Вслед за залпами «катюш» открыли огонь тысячи ствольных орудий и

минометов. Это был небывалый шквал огня. Тысячи молний, неистово скользя

по небу, разрезали предрассветную тьму, и все вокруг задрожало, загудело.

Гигантский толчок, как землетрясение, потряс даже Берлин: гром канонады

распространился на десятки километров!.. Над немецкими позициями поднялось

огромное зарево пожара. Потом внезапно вспыхнули ослепительно яркие огни

многих советских прожекторов; они были сосредоточены на высоте «66»,

юго-западнее Кюстрина. Реактивная артиллерия повторила залпы при свете

прожекторов. Снова возник, все разрастаясь и перекатываясь, долгий рокот.

Артиллерия всех систем и калибров открыла нашей пехоте и танкам путь

на Берлин. Но и теперь борьба еще была тяжелой. Сопротивление противника

было упорным. Гитлер обманывал немецкий народ, немецких солдат и офицеров.

Он требовал защищать Берлин, хотя это было уже безнадежно. Он приказал

немецким артиллеристам и танкистам стрелять шрапнелью и осколочными

снарядами по тем подразделениям немецкой пехоты, которые будут отступать.

Еще 18 апреля, когда немецкая оборона на Одере была прорвана и советские

войска неудержимо приближались к Берлину, из ставки Гитлера последовала

радиограмма командирам немецких частей, всем офицерам и солдатам: «Требуем

продержаться 48 часов. Через 48 часов наступит перелом, и мы перейдем в

контрнаступление».

Но не было уже той силы, которая могла бы остановить наступающие

советские армии – армии, прошедшие путь от Москвы до Одера.

– На Берлин!

Среди лавины войск, среди многих десятков гвардейских минометных

полков, бригад, дивизий, двинувшихся к Берлину, были части и соединения,

овеянные славой Сталинграда. На Берлин шли гвардейцы 93-го полка,

участники исторического наступления, начатого у берегов Волги 19 ноября

1942 года. На Берлин шла 3-я гвардейская минометная дивизия, залпы которой

запомнились врагу еще в январе 1943 года, когда начался разгром окруженных