Текст книги "Рассказы про «Катюшу»"

Автор книги: Михаил Сонкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

бригады, решил дать первый залп по обозам. При этом у него был простой

расчет: среди обозников противника неминуемо возникнет суматоха, это

вызовет всеобщую панику, что облегчит выполнение задачи нашим частям.

И вот снова раздался залп. Юго-западная окраина станицы, где

располагались немецкие обозы, потонула в дыму и разрывах... Два

последующих залпа накрыли пехоту и артиллерию врага. Вспыхнули пожары,

начали рваться боеприпасы, загорелся склад горючего. Вопли и крики

послышались в ночи. Наши мотострелки ворвались в станицу. В ход пошли

гранаты, штыки и приклады. Много вражеских солдат и офицеров было

истреблено и взято в плен.

На другой день, 21 ноября, сопротивление противника возросло.

Обнаружив в своем тылу советских танкистов и мотострелков, гитлеровцы

предприняли контратаки. Дивизион Левадного занял оборону в боевых порядках

мотострелкового батальона майора Карнауха. Мотострелки вышли на окраину

села, гвардейцы расположили свои «катюши» позади.

Нанося контрудар, немцы обрушили на позиции наших войск бомбовые

удары авиации, после этого пошли в атаку вражеские танки. Гвардии капитан

Левадный, находившийся на командном пункте вместе с майором Карнаухом,

насчитал восемь средних и тринадцать легких танков. Положение было

серьезным.

Командир дивизиона быстро пристрелял рубеж и, когда передовые танки

приближались к зоне обстрела, передал по телефону на огневые позиции:

– Дивизион, внимание!

Но тут случилась беда. Недалеко от хаты, где размещался командный

пункт, разорвалась вражеская авиабомба. Взрывной волной развалило стены

хаты, рухнул потолок. Пострадал связист гвардии красноармеец Смилик, его

завалило обломками. Но герой-связист не выпустил из рук телефонной трубки.

Он успел передать команду, поданную капитаном:

– Дивизион, огонь!

Первым залпом гвардейцы подожгли два немецких танка. Остальные

рассредоточились, ушли в близлежащую балку. Но это было только началом

боя. Через некоторое время танки вновь показались из-за кургана. Снова

прогремел залп. На этот раз были выведены из строя еще три вражеских

танка.

В течение многих часов продолжался этот трудный бой. На помощь

подоспела наша авиация, подошла противотанковая артиллерия, и враг, понеся

новые потери, отступил.

Вечером 23 ноября гвардейцы дивизиона капитана Левадного подошли к

Советскому. Здесь они встретились с гвардейцами Юго-Западного фронта,

вышедшими в этот район со стороны Серафимович, Клетская. Путь дивизионов

«катюш», наступавших в составе подвижных войск с севера, был таким же

трудным, как и гвардейцев Сталинградского фронта, наступавших с юга.

В конце ноября наши войска неудержимой лавиной двинулись по донским

степям. В то время как армии Донского и Сталинградского фронтов сжимали

кольцо вокруг окруженных немецких дивизий, другие наши армии начали

стремительное наступление на внешнем фронте окружения в общем направлении

на Ростов.

В составе войск, участвовавших в этих боях, были десятки гвардейских

минометных полков и отдельных дивизионов. Советская Армия теперь

располагала таким количеством частей реактивной артиллерии, что оказалось

возможным придавать их не только всем общевойсковым соединениям, но и

танковым, механизированным и кавалерийским корпусам.

...Гвардейцы капитана Давыдкова поддерживали части 13-го

(впоследствии 4-го гвардейского) механизированного корпуса. Вместе с

танкистами и мотострелками дивизион начал путь на запад в степях южнее

Сталинграда. В середине декабря гвардейцы участвовали в отражении

контрудара немецкой группы войск «Дон» (район Котельниково), а затем

устремились на Ростов.

Памятным был прорыв наших танкистов и гвардейцев к станции Зимовники.

Они подошли туда в тот момент, когда на станцию прибыл очередной немецкий

эшелон с танками – гитлеровцы еще не подозревали, что советские войска уже

находятся рядом... Но немногие танки смогли сойти с платформ. Гвардии

капитан Давыдков быстро подготовил данные для обстрела станции. Последовал

батарейный, а затем дивизионный залп. Было много прямых попаданий в

железнодорожный состав. Платформы и танки загорелись. Начали рваться

боеприпасы. В Зимовниках в течение нескольких часов не стихали взрывы.

Всего было выведено из строя не менее тридцати немецких танков.

Не задерживаясь, гвардейцы капитана Давыдкова продолжали рейд. Вскоре

дивизион подошел к Ростову и вместе с другими гвардейскими минометными

частями способствовал успеху боев за освобождение этого города.

Всего лишь несколько месяцев прошло после трудных июльских и

августовских дней, когда здесь же, под Ростовом, зародилась идея

взаимодействия маневренных «катюш» с подвижными войсками. Первый опыт,

проведенный в условиях отступления, при всех трудностях дал положительные

результаты. Теперь «катюши» возвратились на Дон в составе мощных танковых

и механизированных соединений, уже познавших победы.

10 января 1943 года в 8 часов 05 минут гвардейские минометные части,

сосредоточившиеся на Донском фронте, приняли по радио условный сигнал

«555». Одновременно телефонисты продублировали по линиям проволочной

связи: «Родина»...

Этот сигнал был передан с наблюдательного пункта командующего

фронтом.

За два дня до этого советское командование, стремясь избежать

напрасного кровопролития, предъявило командованию окруженных под

Сталинградом немецких войск ультиматум с предложением сложить оружие. Но

это требование было отклонено. Тогда наши войска перешли в решительное

наступление.

«555»... «Родина»... И снова, как 19 ноября 1942 года, воздух дрогнул

от артиллерийской канонады. Но теперь она была еще более мощной. В ней

участвовало до пяти тысяч ствольных орудий и минометов. Реактивная

артиллерия была представлена двумя гвардейскими минометными дивизиями и

рядом отдельных полков.

Наступление, начавшееся 10 января, осуществлялось одновременно с

севера и с юга – из района Вертячего в общем направлении на завод «Красный

Октябрь» и из района Цыбенко в направлении на станцию Басаргино. Стояла

задача расчленить сталинградскую группировку противника, чтобы затем

уничтожить ее по частям.

Противник еще располагал значительными силами. За время после

ноябрьских боев гитлеровцы сумели провести фортификационные работы,

создать сильно укрепленные пункты, вырыть глубокие окопы, оборудовать доты

и дзоты, организовать перед своими позициями плотную систему огня. Вот

почему понадобилась мощная артиллерийская подготовка, прежде чем пехота и

танки могли начать атаку.

Пятьдесят минут продолжалась артиллерийская канонада. Гвардейские

минометные дивизии, действовавшие на Донском фронте, выпустили по врагу

более 8000 снарядов. Эти снаряды были направлены на господствующие высоты,

где находились наиболее укрепленные пункты врага.

В 9 часов утра наши танковые и стрелковые подразделения преодолели

передний край немецкой обороны и стали продвигаться в ее глубину.

Советские воины увидели следы работы своей артиллерии. Снежные поля, еще

недавно сверкавшие белизной, были теперь черными; повсюду виднелись

разрушенные блиндажи и окопы, разбитые орудия и минометы. В местах, где

разорвались снаряды тяжелой реактивной артиллерии, черными впадинами зияли

бесчисленные воронки. Они густо перепахали степь.

Пехота и танки быстро взломали первую позицию вражеской обороны. Но

постепенно сопротивление противника стало возрастать... Ожесточенные бои

продолжались несколько дней. Гвардейские минометные части привлекались

теперь для подавления опорных пунктов в глубине вражеской обороны.

На южном участке нашим наступающим войскам преградили путь узлы

обороны, созданные противником в районе населенных пунктов Цыбенко,

Кравцов и Ракотино. Ключевыми позициями здесь были высоты, в том числе

высота 111,6 (два километра северо-восточнее Цыбенко). Эту высоту немцы

продолжали удерживать и после того, как на других направлениях наши части

уже продвинулись вперед. Опираясь на оборону в районе высоты, немцы

пытались контратаковать нашу пехоту. Тогда по высоте был дан залп

реактивной артиллерии. Залп совпал с моментом начала контратаки батальона

вражеской пехоты. Высота была буквально усеяна трупами фашистских солдат.

Это позволило нашим частям и здесь продвинуться вперед.

Отсекая отдельные группы сопротивляющихся войск противника,

последовательно сжимая кольцо окружения, наши армии приближались к

Сталинграду. Но и теперь гитлеровцы оказывали упорное сопротивление, они

отходили на заранее подготовленные оборонительные рубежи, и нашим

наступавшим войскам вновь приходилось проводить артиллерийские подготовки

(15, 22 и 25 января). Соединенными усилиями всех родов войск немецкая

оборона была разгромлена. Гвардейские минометные части, неотступно

следовавшие с передовыми частями пехоты и танков, обрушивали на противника

тысячи реактивных снарядов.

В ходе январского наступления сталинградская группировка немцев была

расчленена на две части: южную, находившуюся в районе центральной части

города, и северную – в районе заводских поселков. Наши войска, наступавшие

на Сталинград с запада, соединились с войсками, оборонявшимися в городе с

начала Сталинградской битвы... Только теперь противник начал складывать

оружие. К полудню 31 января прекратила сопротивление южная группировка

окруженных войск. Оставалось покончить с северной группировкой. 1 февраля

ствольная артиллерия и гвардейские минометные части нанесли массированный

огневой удар и по этим войскам. Удар был невиданной силы, ибо наносился он

по сравнительно небольшой площади при значительной концентрации войск

противника – 40 тысяч солдат и офицеров.

2 февраля последние остатки окруженных немецких войск капитулировали.

Над Сталинградом взошло немеркнущее солнце Победы.

* * *

«Гвардейцы-сталинградцы» – имя высокое! Оно навсегда осталось

символом доблести воинов советской реактивной артиллерии. За отличие в

боях под Сталинградом Советское правительство наградило орденами многие

полки, бригады и отдельные дивизионы реактивной артиллерии. 4-й

гвардейский минометный полк, один из ветеранов гвардии, удостоенный ордена

Красного Знамени еще в 1941 году, теперь был награжден орденом Ленина.

Десяти полкам, отличившимся в Сталинградской битве, были вручены ордена

Красного Знамени. Этой чести был удостоен 5-й гвардейский минометный полк.

Воины этого полка показали образцы маневренности в боях на дальних

подступах к Сталинграду и проявили бесстрашие в борьбе с немецкими танками

на улицах города. Это они оставались среди руин Сталинграда в течение

многих дней и ночей... Орденами Красного Знамени были награждены и другие

ветераны артиллерийской гвардии: 18, 19, 21, 51-й гвардейские минометные

полки. Прославились и многие части, которые в Сталинградской битве

проходили первую школу боевого мастерства, – 85, 92, 93, 94-й полки.

Президиум Верховного Совета СССР особо отметил заслуги офицеров и

генералов, командовавших дивизионами, полками и соединениями реактивной

артиллерии, – участников Сталинградской битвы. Орденом Ленина был

награжден командир полка гвардии подполковник А. И. Ерохин. Это гвардейцы,

которыми он руководил, бесстрашно вели огонь по танкам прямой наводкой и

не раз давали по 20 – 30 залпов в сутки!

Высоких наград удостоились командиры полков – офицеры Дорофеев,

Вожжов, многие командиры дивизионов, батарей, взводов, боевых машин, сотни

солдат, героически выполнивших свой долг перед Родиной.

Если под Москвой наши «катюши» только вышли из колыбели, то под

Сталинградом они достигли зрелости. В Сталинграде они прошли школу уличных

боев, широко освоили стрельбу прямой наводкой, стали еще теснее

взаимодействовать с пехотой. Гвардейцы-сталинградцы научились не только

воевать, но и своей практикой подсказывали новые пути усовершенствования

тактики боевого использования молодого реактивного оружия.

Хребты и ущелья, скалистые склоны и крутые подъемы, осыпи и обрывы,

высокие горные перевалы и непроходимые леса. Кавказ...

Осенью 1942 года здесь развернулись ожесточенные бои. Враг рвался к

величайшим кладовым бакинской и грозненской нефти, к каменному углю и

железным рудам, к богатствам колхозных полей и виноградников Грузии,

Армении, Азербайджана.

В течение нескольких месяцев шли сражения в предгорьях и на перевалах

Главного Кавказского хребта.

Когда бои начались в горах, перед гвардейцами встал вопрос: как на

этой местности применить свое оружие? Семитонную боевую машину не провести

по отвесным горным тропам, не поднять на вершины, куда даже одиночный боец

пробирается с трудом. Казалось, реактивная артиллерия будет здесь

бездействовать.

Но этого не случилось. Вместе с танкистами и артиллеристами, саперами

и связистами, вместе со всеми родами войск личный состав реактивной

артиллерии нашел пути применения своего оружия и в новых условиях.

Следует сказать об одной особенности, вызванной боевой обстановкой

тех дней. Наши артиллерийские части, отошедшие к перевалам Главного

Кавказского хребта, испытывали острый недостаток в боеприпасах. Снаряды

доставлялись сюда далеким окружным путем – через Среднюю Азию и Каспийское

море. Другое положение было с боеприпасами для реактивной артиллерии. Их в

большом количестве производили тут же, в Закавказье, на бакинских и других

заводах. Это позволяло широко использовать реактивную артиллерию.

Но как же поднять на крутые перевалы многотонные боевые машины?

Гвардейцы пришли к оригинальному решению: создать облегченные и

притом разборные реактивные установки, которые можно было бы перевозить на

лошадях, а в наиболее недоступных районах – переносить на себе.

Офицеры решили, что такие установки они смогут сконструировать своими

силами.

Через несколько дней походная ремонтная мастерская № 6, находившаяся

тут же, на Черноморском побережье, превратилась в своеобразное

проектно-конструкторское бюро. Сюда вызвали из полков офицеров

инженерно-технической службы, в частности инженеров Суляева и Рипса; они и

стали «главными конструкторами» горных реактивных установок. Повседневными

советчиками конструкторов были офицеры из частей и подразделений.

Решили применять снаряды М-8 и использовать направляющие конструкции

обычных боевых машин. Но, конечно, количество направляющих надо было

уменьшить. Пусть по мощности огня такая реактивная установка будет

уступать установке БМ-8, но и она в горах даст большой эффект. Каждая

установка – это больше, чем батарея обычных ствольных минометов.

Испробовали много вариантов и остановились на том, что разборная

горная установка должна состоять из трех частей весом 20 килограммов

каждая. Для переноски их людьми были предусмотрены специальные плечевые

лямки. Предполагалось, что установка будет собираться на огневой позиции.

Для придания направляющим соответствующего угла возвышения использовали

простейшее приспособление. Воспламенение ракетных зарядов осуществлялось с

помощью электрозапала, питаемого от аккумуляторов.

В течение 6 – 8 дней опытный образец горной установки был изготовлен.

Вскоре в присутствии командующего Закавказским фронтом Маршала Советского

Союза С. М. Буденного состоялось первое испытание горной «катюши».

Происходило это в ущелье близ станицы Георгиевской под Майкопом. Дали залп

по лесу с небольшой дистанции. Испытания прошли успешно. 27 сентября 1942

года Военный Совет Черноморской группы Закавказского фронта одобрил работу

фронтовых конструкторов и принял решение начать формирование двенадцати

горно-вьючных батарей реактивной артиллерии; при этом предусматривалось,

что они будут сформированы за счет собственных сил и средств. Тут же, в

Закавказье, решено было организовать производство горных реактивных

установок.

Трудовой подвиг совершили рабочие сочинских железнодорожных

мастерских. За несколько дней они освоили производство разборных

конструкций для горных «катюш». Первыми учителями рабочих были военные

инженеры и мастера походной ремонтной мастерской № 6, приданной

гвардейским минометным частям.

Для отбора и обучения личного состава горных батарей был создан

небольшой штаб формирования во главе с командиром одного из полков

реактивной артиллерии гвардии подполковником М. П. Гороховым и его

заместителем по политчасти батальонным комиссаром Т. В. Поповым. Большую

организаторскую работу по изготовлению материальной части и формированию

горных батарей выполнил гвардии полковник И. А. Евсюков.

Первые две горные батареи вступили в бой с врагом 28 сентября. В

приказе войскам Черноморской группы Закавказского фронта отмечалось, что

первые же залпы этих батарей дали хорошие результаты. Программа

формирования подразделений выполнялась успешно. Только с 28 сентября по 1

декабря 1942 года вновь сформированные батареи произвели 120 залпов и, как

отмечало командование, «оказали большую помощь действующим частям».

Гвардейцы занимали огневые позиции на самых, казалось бы, недоступных

горных вершинах.

Гора Индюк – одна из труднодоступных в цепи гор Главного Кавказского

хребта. Но и сюда пробрались гвардейцы! В течение многих часов они

преодолевали крутые подъемы, шли через лесные чащи, тащили на себе

разборные установки, боеприпасы, аккумуляторы, но достигли цели! Внезапный

огонь реактивной артиллерии с высоты, откуда противник не ожидал его,

произвел на врага ошеломляющее действие.

В семидневных трудных боях, происходивших на скатах этой горы,

гвардейцы не раз выручали нашу пехоту.

Расчет горной боевой установки гвардии сержанта В. Кудоева занимал

огневую позицию на одном из склонов горы Индюк. Гвардейцы Кудоева

просматривали ущелье, находившееся в зоне расположения противника. Было

раннее утро. Белая дымка тумана до краев наполнила это гигантское ущелье.

Расстояние до него по прямой не превышало трех с половиной километров...

Гитлеровцы обычно появлялись там только ночью. Но на этот раз они, видимо,

хотели, воспользовавшись туманом, скрытно перегруппировать свои силы.

Гвардейцы заметили передвижение войск противника. Сержант Кудоев доложил

командиру батареи, и тот приказал произвести два залпа.

К этому времени в ущелье скопилось до двух рот немецких горных

стрелков: было заметно, как они спустились туда со склонов горы и скрылись

в тумане.

Залп, раздавшийся в горах, отозвался долгим эхом. Снаряды врезались в

белые облака, расстилавшиеся внизу, и через несколько мгновений в ущелье

послышались разрывы. Черные фонтаны земли поднялись кверху, за первым

последовал второй залп.

Часа через два туман рассеялся, и гвардейцы, пользуясь биноклями,

насчитали в ущелье до тридцати трупов вражеских солдат.

Тревожить противника днем и ночью, не давать ему покоя, уничтожать

его в местах сосредоточения – такую задачу поставило наше командование

перед гвардейцами, действовавшими в горах. И по горным склонам рассеялись

кочующие боевые установки. Гвардейцы заранее выбирали огневые позиции,

скрытно занимали их, производили залп и немедленно уходили в другой район,

чтобы через некоторое время обстрелять противника с новой позиции.

Иногда местность оказывалась выгодной для занятия огневой позиции

(открывался большой сектор обстрела), но трудно было отойти в укрытие

после залпа: мешали крутые склоны, кустарники. А противник после огня

«катюш», как правило, начинал ответную стрельбу. Создавалась угроза потери

людей и материальной части. И вот в одной из горных батарей появилась

«полуавтоматическая» горная «катюша», она «сама» выдвигалась на огневую

позицию и почти мгновенно скрывалась после залпа. При этом расчет боевой

установки оказывался в безопасности.

Сделали это так. Огневую позицию выбрали в узкой седловине, которая

по отношению к противнику шла вдоль фронта, но заканчивалась почти

отвесным спуском. От фронтального огня противника гвардейцев защищала

высокая скалистая стена. По дну этого «коридора» гвардейцы проложили

длинные деревянные брусья и вывели их на самый край отвесной скалы. Боевую

установку смонтировали на деревянных полозьях. Подготовив данные для

стрельбы и зарядив установку, гвардейцы выдвигали ее на открытую огневую

позицию. Сами бойцы оставались в горном «коридоре». Там же они оставляли

приборы управления огнем; провода от них вели к установке. Выдвинув

«катюшу» на самую горную кручу, гвардейцы открывали огонь и, как только

снаряды сходили с направляющих, пользуясь блоками, возвращали установку в

седловину: она быстро ползла по деревянным брусьям... Противник открывал

огонь, но «катюша» уже была в укрытии.

Эта необычная огневая позиция долго служила нашим гвардейцам.

Первая конструкция горных реактивных установок, разработанная

фронтовыми инженерами, наряду с достоинствами, имела существенный

недостаток. Это выявилось скоро.

Как уже говорилось, для электрозапалов нужны были аккумуляторы, их

приходилось доставлять в горы. Дело это само по себе нелегкое. Но запас

электроэнергии в аккумуляторах быстро иссякал и приходилось тратить много

труда и времени, чтобы с дальних огневых позиций возвращать их для

зарядки.

Фронтовые конструкторы задумались: нельзя ли отказаться от

электрозапалов и производить выстрел, скажем, с помощью выхолощенного

винтовочного патрона? Тогда отпадет надобность в аккумуляторах.

Офицеры Суляев, Рипс и Алферов сконструировали специальный пистолет и

запальные трубки. Это устройство позволило производить выстрел с

применением выхолощенного винтовочного патрона.

Победила творческая мысль фронтовиков-гвардейцев. Отныне горные

батареи не нуждались в аккумуляторах.

Первое же испытание показало, что новые запалы действуют безотказно,

и их стали применять во всех горных батареях.

В дальнейшем фронтовыми конструкторами были созданы разборные

реактивные установки также и для снарядов М-13.

Войскам, оборонявшим Черноморское побережье, надо было считаться с

возможностью высадки вражеских десантов в тыл со стороны моря. Правда,

здесь несли охрану корабли Черноморского флота. Но и берега надо было

сделать неприступными для противника. Для усиления обороны побережья были

выделены специальные артиллерийские части, в том числе реактивной

артиллерии. На железнодорожные дрезины гвардейцы поставили горные

реактивные установки и были готовы в любую минуту появиться в любом пункте

побережья вдоль железной дороги Сочи – Туапсе.

Осенью 1942 года реактивное оружие появилось и на море.

В один из тех дней из Сухумского порта вышел бронекатер, на борту

которого находилась небольшая группа офицеров и солдат гвардейских

минометных частей. Когда катер достиг назначенного района, командир

приказал застопорить машину. Впереди на воде была мишень – старый

плашкоут.

– Действуйте! – сказал командир бронекатера, обращаясь к

офицеру-гвардейцу. – Покажите, как вы стреляете, и нас научите.

Командиру батареи, воевавшему до сих пор в горах, впервые пришлось

командовать расчетом, занявшим огневую позицию на морском судне.

И вот прогремел залп. Несколько снарядов попали в цель; плашкоут

пошел ко дну.

– Метко! – согласились морские артиллеристы.

После успешных испытаний реактивные установки были поставлены на

многие бронекатера.

Горные реактивные установки были использованы не только в обороне, но

и в наступлении. Личный состав этих батарей сыграл значительную роль при

высадке десанта на «Малую землю» под Новороссийском осенью 1943 года.

Легкую реактивную установку нетрудно было погрузить на десантное

судно и подготовить к бою на первой отвоеванной у врага пяди земли.

Труд конструкторов-фронтовиков, рабочих, освоивших производство

горных реактивных установок, офицеров – организаторов этого дела, был по

достоинству оценен командованием. Большая группа гвардейцев, а также

рабочих, мастеров и инженеров сочинских железнодорожных мастерских была

награждена орденами и медалями. Орден Ленина вручили военному инженеру

Суляеву, орден Красной Звезды – военному инженеру Рипс.

Юркий вездеход бежал по размытой дождем дороге. Он то шумно

расплескивал лужицы, то оседал в глубокую колею, выбрасывая из-под колес

мокрый, шуршащий песок.

Была ночь. Тучи ушли за горизонт, открылись яркие августовские

звезды.

Генерал Алексей Иванович Назаренко, устало откинувшись на спинку

сиденья, курил и безучастно смотрел на дорогу.

Высоко в небе пронесся метеор, оставив позади огненный след.

– Видели, товарищ генерал? – спросил водитель. – И там, значит, на

пост заступили.

– О чем ты? Кто заступил? – холодно отозвался командующий; он был

занят своими мыслями.

– Дневальный заступил...

– Да что ты фантазируешь?

Назаренко стряхнул пепел с папиросы и посмотрел на водителя.

– Небесный дневальный, товарищ генерал, – ответил словоохотливый

сержант. – Видели, как он под куполом пронесся? Ну, прямо циркач! Сам

невидимка, а факел виден. Вон подлетел к Марсу, и смотрите – звезда уже

горит.

– Сам придумал? – улыбнулся генерал.

– Сам... – но, глубоко вздохнув, водитель неожиданно заговорил о

другом: – Да, тоже странничек, тоже покоя нет...

– Ах, вот ты о чем, – генерал понял намек своего шофера: устал он;

уже пятый день находились они в пути.

– Может, служба надоела? Так прямо и скажи, – пошутил Назаренко.

– Что вы, не про то я! – смущенно ответил водитель.

– Не юли! – командующий дал понять, что разговор у них дружеский.

Высокий, ладно скроенный сорокалетний генерал, бывший для водителя

олицетворением строгости, вдруг мягко, задумчиво сказал:

– Верно, Воротников, служба у нас беспокойная... Ну, что ж, тормози и

пересаживайся на мое место.

– Разве я к тому? – забеспокоился водитель. – Я и до утра без дрема

за баранкой просижу.

– Слыхал, что сказал?

– Виноват...

Вскоре вездеход бежал по шоссе, мощенному булыжником. За рулем теперь

сидел генерал. Он возвратился к мыслям, ход которых был прерван разговором

с водителем.

Вспомнился тихий майский день... Хутор, затерянный в лесах к востоку

от Волхова. Изба с маленькими оконцами и низким потолком... Назаренко

проводил совещание. Вошел адъютант и доложил, что прибыл подполковник

Якушев.

– Якушев? – переспросил генерал. – Очень кстати... Зовите!

И вот он вошел, молодой, светловолосый, худощавый и стройный.

Назаренко выслушал рапорт, поздоровался и, обращаясь к пожилому

полковнику, сидевшему за столом, сказал:

– Прошу знакомиться. Это один из наших самых боевых командиров, —

генерал указал на гостя и возвратился к столу.

Якушев покраснел, растерянно посмотрел на генерала, но, преодолев

смущение, направился к полковнику. Перед ним был офицер в пенсне, с

редкими поседевшими волосами.

– Командир девяностого гвардейского минометного полка гвардии

подполковник Якушев, – представился молодой офицер.

Полковник поздоровался и назвал себя:

– Рутковский... Заместитель начальника оперативного отдела штаба

артиллерии фронта.

Якушев сделал шаг вперед и поздоровался с другим полковником,

сидевшим рядом с Рутковским. Это был Бережной, начальник штаба гвардейских

минометных частей. Знакомые по службе, Якушев и Бережной обменялись

приветствием, и с разрешения генерала командир полка тоже занял место за

столом.

Якушев заметил, что начальник штаба почему-то растерян. Это выглядело

смешно: крупный, полный силы человек, с круглым красным лицом, с большими

глазами, над которыми нависали тяжелые веки, он то улыбался Якушеву, то с

ребяческой опасливостью поглядывал на Рутковского. Нетрудно было понять,

что между Назаренко и представителем фронтового артиллерийского штаба,

видимо, произошел не совсем приятный разговор. Его, Якушева, появлением

был прерван горячий спор, который задел и Бережного. Спор возобновится,

как только он, командир полка, уедет.

Но генерал не спешил отпускать Якушева.

– Ваш вопрос решим позднее, – сказал Назаренко. – А пока приглашаю

послушать, чем мы тут занимаемся... Товарищ Бережной, прошу, введите в

курс дела гвардии подполковника Якушева. Полагаю, нам будет интересно

знать и его мнение.

Бережной вновь опасливо посмотрел на Рутковского, но быстро встал и

всем своим видом, тем, как он стоял, как говорил, чеканя едва ли не каждое

слово, как бросал взгляд на карту, развернутую на столе, навязчиво стал

подчеркивать, что главная его забота – точно передать гостю содержание

разговора, происходившего до него.

Бережной сообщил, что генерал Назаренко, командующий гвардейскими

минометными частями, обратился в Военный Совет фронта с докладом, в

котором критиковал встречающиеся факты неправильного использования

реактивной артиллерии. Но передавая содержание этого доклада, Бережной

вдруг стал выбирать слова не только самые осторожные, но и самые

«обтекаемые».

Генерал не выдержал этой игры Бережного и раздраженно заметил:

– Вы лучше прочтите соответствующее место в рапорте. Там, кажется,

короче и яснее сказано.

Бережной густо покраснел и, откашлявшись, начал читать:

«В последнее время мы встречаемся с неправильной практикой, когда

даже в период наступательных операций фронтового масштаба гвардейские

минометные части распределяют между армиями по принципу: «всем сестрам по

серьгам». Тем самым распыляется мощное ударное средство. Недостаточно

используются наиболее сильные стороны реактивного оружия – его высокая

маневренность и способность в самые короткие сроки создавать мощный

массированный огонь».

– Именно не используются, – вставил Назаренко. – Командующий фронтом

приказал представить согласованный со штабом артиллерии возможный вариант

перегруппировки реактивной артиллерии в связи с задачей, которая сейчас

стоит перед фронтом. Этим мы и занимаемся. Но у нас совершенно разные

взгляды.

Рутковский, который все эти минуты демонстрировал терпение, – носовым

платком он протирал пенсне – вдруг попытался опередить генерала:

– Да, наша точка зрения несколько отличается от того, что предлагает

товарищ генерал. Но это естественно...

– Решительно отличается! – перебил Назаренко. – И это совсем не

естественно.

– Зачем же так резко? Может создаться впечатление, что мы тут воюем

между собой.

У Бережного выступил пот на лбу: человек осторожный, считавший, что с

фронтовым начальством лучше ладить, чем спорить, волею обстоятельств

оказался свидетелем, даже участником столь резкого разговора с

Рутковским...

– Да, воюем! – подтвердил генерал. – И незачем этого бояться. Пусть

фронт здесь незримый, но это борьба – борьба с косностью, равнодушием...

Генерал встал и зашагал по избе.

– Возможно, вам это неприятно, но это так, товарищ полковник. Будем

откровенны...

– В таком случае позвольте и мне отвечать тем же, – отозвался

Рутковский.

– Да, да, прошу. Только так мы сможем найти решение.

Бережной опустил глаза. Якушев, наблюдавший за поединком, уже

понимал, какие доводы выставит Рутковский.

– Извольте, – сказал полковник. – Точка зрения артиллеристов, не

подверженных мимолетным увлечениям, покоится на том непреложном факте, что