Текст книги "Звоночек 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Маришин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 42 страниц)

Эпизод 2

Вокзальные часы пробили десять утра. Москва, двадцать девятое августа, солнечный погожий денек. Мой первоначальный план добраться верхом по окраинам пошел прахом и сейчас на площади Белорусского вокзала, которая раньше называлась Тверской заставой, я пытался сообразить, что же мне делать дальше. Во-первых, в Управление кадров РККА, вернее «по делам среднего и высшего комсостава», в распоряжение которого я был откомандирован, надо было явиться только первого сентября. Спешить с этим делом я и не думал, рассчитывая пару дней пофилонить дома, но теплая встреча, организованная мне чекистами, требовала обо всем случившемся как можно быстрее доложить своему непосредственному начальнику. То бишь, в данном конкретном случае, начальнику Управления, заместителю наркома обороны, командарму 2-го ранга Щаденко. Сомнения же мои были связаны с тем, что кратчайший путь и домой, и в НКО на Знаменку, то бишь улицу Фрунзе, шел через центр города по Горького. Между тем, ее уже успели полностью реконструировать, снеся или передвинув старые здания, расширив проезжую часть и построив новые дома. В общем, эта магистраль уже приобрела привычный мне «советский» вид и неофициально считалась парадной. Пусть машин по гладкому асфальту едет немного настолько, что люди переходят с одной стороны на другую не спеша и в любом месте, даже по диагонали, но вот извозчиков, всадников, вообще лошадей, вы на ней не увидите. По переулкам, параллельным улочкам старой Москвы – будьте любезны, а здесь нечего навоз разбрасывать. Мне же петлять по подворотням не улыбалось. К тому же, все равно пришлось бы пересекать Садовое кольцо, для которого действовало то же неписанное правило.

Эх, была не была, поеду прямо! На первом же перекрестке ОРУДовец в белой гимнастерке (кстати, именно от аббревиатуры этого отдела РККМ, занимающегося регулированием дорожного движения возник в русском языке глагол «орудовать», а вовсе не от «орудия») напрягся, всматриваясь, кто это так нагло, верхом, да еще увешавшись оружием с ног до головы прет по улице Горького, но, узнав меня, вытянулся и бросил руку к фуражке. Поприветствовав его в ответ, я уже уверенно пустил Вяхра рысью поближе к тротуару, как лет двадцать спустя сказали бы, в левой полосе. Но сейчас полос нет, за исключением двойной сплошной. Люди, по большей части женщины, не только на моей стороне улицы, но и напротив, стали останавливаться, глядя мне вслед. Некоторые приветственно махали руками, а вездесущие мальчишки, выскочив из дворов, пытались угнаться, останавливаемые лишь окриками взрослых, когда слишком далеко убегали от дома. Хорошо им сейчас, забот нет, в школу только через два дня…

Осознал я свою оплошность только когда проехал площадь Маяковского. Людей на улице становилось все больше и больше. Кто-то выходил из боковых переулков, а кто-то, казалось идущий по своим делам, вдруг разворачивался в обратную сторону и двигал вслед за мной. Хотел было на Пушкинской свернуть на бульвар, но там прямо по проезжей части навстречу мне шло столько людей, что немногочисленные машины встали. Движение масс, эпицентром которого я невольно стал, скорее всего было спонтанным, но у Моссовета я попал в натуральную, организованную засаду. Конечно, скачи хоть галопом, телефон все равно не обгонишь, доложили уже кому нужно. Служащие Мосгорисполкома перекрыли половину улицы, с тротуара, четной стороны, увидев меня на подъезде, грянул в медь оркестр, вызванный, подозреваю, из недалекого отсюда МХАТа. Репертуар, кстати, подкачал. «Комсомольская прощальная» к этому случаю явно не подходит, да и популярна на радио была в прошлом году. Сейчас другие песни в моде, «Белоруссия родная, Украина золотая» и тому подобное.

Товарищ Пронин, председатель Мосгорисполкома, выйдя мне навстречу, сказал:

– Товарищ Любимов, от лица трудящихся столицы нашей Родины рад вас приветствовать! Поздравляю с победой над польскими панами! С возвращением домой!

– Спасибо, товарищи, – только и успел поблагодарить я, как ко мне со всех сторон бросились с цветами. И начался митинг, по сути «вечер вопросов и ответов». Я отвечал, по прежнему сидя в седле, а Василий Прохорович, встав рядом со мной на импровизированную трибуну в виде обычной табуретки, дирижировал. Битый час пришлось орать, рассказывая «про войну и про бомбежку, про большой линкор Марат». Спрашивали много. И о том, каков поляк вояка, трудно ли было с ним, и о том когда «наши» домой вернутся, как народ Красную Армию встречал, Говорить старался честно, сболтнув, пожалуй, лишнего. Про химию английскую. Пристал один дотошный партиец с классовой борьбой в Польше, вот и брякнул ему, что паны, договорившись со своими союзниками, планировали вообще в нашей части Польши весь пролетариат потравить за то, как он Красную Армию принял. Люди, услышав это, притихли, чем я тут же и воспользовался.

– Товарищи, дорогие, спасибо вам за теплую встречу. Ну, отпустите меня уже, пожалуйста! – взмолился я. – С мая месяца дома не был, жена-красавица заждалась! – тронул я осторожно Вяхра, раздвигая толпу. Конь мой, на удивление, вел себя примерно, видно чувствовал настроение людей, шел очень осторожно. Сначала потихоньку, а потом быстрее и быстрее, я вырвался под громкие здравицы, «Славу» и крики «Ура». У центрального телеграфа нырнул на улицу Огарева, оказавшуюся довольно безлюдной, если не считать козырявших мне чекистов, пересек Герцена, проехал по Большому Кисловскому переулку, где одноногий инвалид с гармонью поприветствовал меня песней «Когда мы были на войне».

– Поля тебя не слышит, мигом уши бы надрала, не посмотрела, что калека, – пробурчал я себе под нос и скрылся в Воздвиженском переулке. Выехав по нему к зданию НКО, привязал коня и, спросив у дежурного, как найти нужное мне Управление, сдав винтовку, пошел по лестницам и переходам.

Щаденко меня уже ждал. Видимо, наслышан о моем явлении в Москве.

– Бригинженер Любимов! Прибыл в распоряжение Управления по делам среднего и старшего комсостава РККА согласно приказа! – представился я соратнику Буденного и Ворошилова, встречаться с которым прежде мне не доводилось. Слухи о нем ходили разные. Кто-то, наверное пострадавший от него, считал самодуром, но нарком обороны и, наверняка товарищи в ЦК, дотошным кадровиком. Растеряв здоровье на Гражданской Щаденко перешел в резерв. Но потом его, во время разоблачения заговора военных, решили привлечь к кабинетной работе. Благо страсть к чтению и изучению у командарма 2-й конной была неподдельной, а доверие к нему – безграничным. Вот ему и дали читать и изучать личные дела комсостава РККА.

– Проходите, товарищ бригинженер, присаживайтесь, – пригласил меня командарм. – Как доехали? Устали? Не замучили вас москвичи?

– Готов выполнять любые поставленные задачи, товарищ командарм 2-го ранга! – отрапортовал я как можно бодрее.

– Готовы. Это хорошо. И новости у меня для вас хорошие, перспективные, – сказал Щаденко, снимая трубку с аппарата без наборного диска. – Клим, Любимов у меня. Ага, принял, – проговорил он, взглянув на стоящие напротив массивные напольные часы. – Итак, новости, говорю, для вас хорошие. Несмотря на ваше темное происхождение, нарком обороны товарищ Ворошилов сейчас подписывает приказ о присвоении вам звания дивинженера. Это раз.

– Служу Советскому Союзу, товарищ командарм 2-го ранга! – вскочил я со стула.

– Как ознакомят с приказом, тогда скакать будешь, а пока нечего, садись, – проворчал начальник Управления и вернулся к тому месту, на котором я его прервал, вновь перейдя на официальное обращение. – И вы назначаетесь на должность начальника инженерно-технической службы Ленинградского военного округа. Должен вас предупредить, что работы там много. Фактически, подвиг Геракла, Авгиевы конюшни разгребать. То, что после Таллиннского инцидента с польской подлодкой правительство СССР предъявило Эстонии и Латвии ультиматумы с требованием разместить наши гарнизоны на их территории, которые те приняли, вам, надеюсь, известно? Выполнение задачи было возложено на ЛВО, который и направил туда по одному корпусу. К сожалению, десять процентов техники, в том числе и техники ремонтных частей, что вообще позорище, не смогли по приказу даже выйти из парков. Еще половина сломалась по дороге, застряв на обочинах, что негативно сказалось на репутации РККА в Прибалтике. Особенно финны изгалялись, которые, к слову, наш ультиматум отклонили. Штаб ЛВО оправдывался тем, что де танки у них старые, машины старые, трактора старые, рембаты недоукомплектованы, так как все сливки собрали в действующую армию. Дело разбирали в ЦК, а через час товарищ Жданов на другом совещании по хозяйственным вопросам возьми и брякни, что на Кировском заводе почти сотня невостребованных из-за войны тяжелых самосвалов застряла. Понятно, последовали выводы в отношении служебного соответствия начальника ИТС. Вам предстоит исправить положение. Подробности узнаете у начальника АБТУ. Обращаю внимание, что времени у вас только до первых холодов. Явиться в штаб ЛВО вам надлежит пятого сентября. Вопросы есть?

– Есть, товарищ командарм 2-го ранга! Сегодня только 29-е августа. До 5-го сентября я свободен?

– Сюрприз не испорчу, для тебя, знаю, не секрет. На 2-е число назначено награждение представленных к званию Героя СССР в Кремле. Надо бы пораньше, конечно, но моряки задерживают. 3-го числа вам надо будет в японское посольство прибыть. Согласовано. И день на переезд. Так что, пройдешь инструктаж в АБТУ и можешь гулять. Только много не пей, – улыбнулся вдруг Щаденко и предложил. – Чаю хочешь? Нам еще полчаса ждать, пока совещание у наркома закончится.

– Чего ждать? – не понял я.

– Обеденного перерыва! – хохотнул командарм. – Повезло тебе, все заместители и начальники инспекций сейчас здесь, не придется специально тебя вызывать. И время удачно ты выбрал, как раз обеденное окно в распорядке. Сейчас наградим тебя в торжественной обстановке, а после обеда к Павлову в АБТУ заглянешь. И все, свободен.

– Вы же сказали, товарищ командарм, что награждение только второго сентября и в Кремле? – не въехал я в ситуацию.

– Ну, знаешь, не я себе трофейные сабли и пистолеты, с которыми в Кремль не пустят, выпрашивал. Так что орден Ленина и Золотую звезду товарищ Калинин тебе вручать будет, а три Красных Знамени разом мы уж как-нибудь сами. Не обессудь.

– Как то это слишком, – сказал я откровенно. – И Героя, И три Знамени, и повышение в звании, и повышение в должности…

– А ты как думал? Это тебе не у товарища Берии на побегушках. Мы свои кадры ценим! Ордена ты заслужил честно. А что касается звания и должности… Когда встал вопрос, кого ставить инженером на Ленинградский округ, я сам подбил все отчеты, и твой тоже, по армиям и танковым корпусам, чтоб посмотреть, кто как с делом справляется. И 5-й танковый корпус оказался по всем показателям впереди. И по количеству ремонтов всех видов. И по срокам этих ремонтов. И по проценту выхода из строя по техническим причинам. Где надо – твои показатели максимальные. Где надо – минимальные. Так то! Свой хлеб мы здесь, в Управлении по делам среднего и высшего комсостава едим не зря! – с гордостью, подняв указательный палец вверх для пущей важности, заявил Щаденко.

– Но надо же понимать, что отчеты не дают полностью объективной картины. У меня еще до начала активных боевых действий была фора в полтысячи капремонтов БТ-5, из который мы бронетранспортеры делали для себя. Потом, танки и САУ, тысяча грузовиков и тягачей ЗИЛ, Яги, все это в нашем корпусе было новым, неизношенным. И, самое главное, у меня были отличные специалисты, как в ремонтных подразделениях, так и за рычагами и баранками машин. Людей-то в корпус брали с заводов, которые эти самые танки и машины выпускают!

– Фора, говоришь? Возможно. Только откуда она взялась? Что мешало другим взять БТ в работу? И не только ремонтировать их, но и учить на них танковые экипажи? В 15-й танковой дивизии водители танков новобранцы же были, а не те, которые с заводов. Потапов в рапорте указал 60 учебных часов вождения на каждого за месяц. Зато потом, по вине экипажей, случаи выхода танков Т-34 из строя отсутствуют полностью. Ноль! Да, я копии всех ваших докладов в штаб фронта читал. Ты не думай, что первые сведения получив, сразу к наркому побежал с представлением. Я о твоих похождениях все знаю! То, что ты с поста своего сбежал в рейд по польским тылам – конечно, ни в какие ворота. Нам здесь товарищ Берия всю плешь проел, что тебя, да с твоей головой, отпустили. Насилу отбились тем, что сами же его орлы всю эту кутерьму и затеяли. Но, в разрезе исполнения обязанностей начальника инженерно-технической службы округа, это никакой роли не играет. Там не побегаешь. А вот то, что и в твое отсутствие работа в 5-м корпусе шла как надо – о многом говорит. Так что прекращай здесь прибедняться, засучи рукава и вперед! У меня глаз наметанный, всех насквозь вижу, кто на что годен.

– Ну, положим, другие БТ не смогли в работу взять, потому, как мы все окружные запасы моторов Д-100-2 себе под это дело выгребли. Кроме минимального НЗ на ремонт подбитых машин…

– Ага, еще и с ЗИЛа тысячу моторов выциганил. Начальник финотдела с тех пор налысо бреется, – заржал Щаденко. – А вот в Ленинграде на Кировском заводе никто так лихо не обернулся, – уже серьезно добавил он. – Только ты не подумай, что я поощряю. Имей ввиду, инициатива свой предел иметь должна, а за пределом со старшими командирами быть согласована.

Я промолчал, не зная, что ответить, но тут, на мое счастье на столе затренькал тот самый аппарат.

– Щаденко! – поднял командарм трубку. – Есть! – разговор завершился, не успев начаться. – Чай отменяется, идем. – объявил он мне.

Вслед за начальником Управления кадров я вновь зашагал по лестницам и переходам наркомата. Он привел меня в зал, по моим ощущениям, находящийся прямо под восьмиэтажной башней здания. Помещение было похоже на театральное, с двумя блоками кресел и центральным проходом между ними, вот только вместо сцены стоял длинный стол, позади же него была глухая, занавешенная сейчас шторами стена. Видимо, под занавесями скрывалась карта. Войдя вслед за испросившим разрешения Щаденко, я увидел в первых рядах и за столом десятка два военных в званиях не ниже комкора. Замы народного комиссара обороны во главе с самим маршалом.

– Бригинженер Любимов, ко мне! – скомандовал, встав из-за стола Ворошилов.

Строевой подготовкой я последний раз занимался еще в Российской армии, по моему личному календарю – больше двадцати лет назад. Тем не менее, со всей старательностью попытался воспроизвести то, чем перед нами, простой пехотой, форсили брошенные в наш полк на доукомплектование залетчики из полка Президентского, да, те самые «Кремлевские курсанты». Печатая строевой шаг, я успел подумать, что зал слишком длинный, обычным я бы потратил в полтора раза меньше времени, но как только не извернешься, чтобы пустить пыль в глаза.

– Товарищ маршал Союза ССР! Бригинженер Любимов по вашему приказанию прибыл! – доложил я, не дойдя до стола пару шагов, остановившись на равном расстоянии между ним и первым рядом кресел.

– Кругом! – скомандовал нарком. – Слушай приказ! За мужество и умелое командование в бою 9-го июля у города Новая Вильня, за полный разгром и уничтожение силами тыловой ремонтной базы 5-го танкового корпуса польской кавалерийской бригады, наградить бригинженера Любимова почетным холодным оружием, взятой в том славном бою польской саблей с закрепленным на ней знаком ордена Красного Знамени! За взятие в плен, во главе Особого рейдового диверсионного батальона, командующего Августовской группировкой генерала дивизии Млот-Фиалковского вместе со штабом, имевшее важное значение для успехов Красной Армии в борьбе с этой группировкой, наградить бригинженера Любимова почетным огнестрельным оружием, трофейным пистолетом «Вальтер», с закрепленным на рукояти знаком ордена Красного Знамени! За захват Особым рейдовым диверсионным батальоном под командованием бригиженера Любимова восемнадцати английских тяжелых самолетов с грузом, за предотвращение тем самым массовых террористических актов с использованием отравляющих веществ, наградить бригинженера Любимова почетным огнестрельным оружием, взятым в этом деле трофейным пистолетом «Браунинг» с закрепленным на рукояти знаком ордена Красного Знамени! За образцовое выполнение служебных обязанностей, за умелое руководство инженерно-технической службой 5-го танкового корпуса, за проявленную инициативу в деле доукомплектования корпуса бронетехникой, присвоить бригинженеру Любимову очередное специальное звание дивизионный инженер!

Я был предупрежден. Я знал заранее, что будут награждать. И все равно, уперев остановившийся взгляд во входную дверь напротив, испытал неимоверное духоподъемное чувство и не сразу отреагировал, когда после короткой паузы маршал Ворошилов подал мне команду:

– Дивинжинер Любимов! Кругом!

Замешкавшись, я впопыхах дернулся было вправо, но спохватился и повернулся через левое плечо, увидев усмехающегося в усы маршала и открытый резной ящик-футляр мореного бука на столе перед ним. Там, в гнездах, устроенных в крытой кумачом набивке, лежали два пистолета с новыми, тоже буковыми, накладками на рукоятях.

– Держи, заслужил! – закрыв футляр, на крышке которого в центре тоже оказалось резное изображение ордена, маршал протянул его мне.

– Служу Советскому Союзу! – принял я награду, отметив, что к футляру была очень предусмотрительно прикреплена двумя золочеными заклепками вышитая канителью, тоже золотой, кожаная ручка.

– А вот и сабля, – поднял нарком и взял двумя руками приставленный к столу с его стороны клинок в новых ножнах, на которых, у устья, на начищенной латуни, красовалось «Знамя». – Поздравляю!

– Служу Советскому Союзу! – как зацикленный, проорал я еще громче.

– Глянь, осоловел от счастья! – хохотнул командующий Московским военным округом и, одновременно, заместитель наркома обороны Буденный. – Еще бы, до сих пор во всей Красной Армии только у меня и шашка и маузер с орденами были! А тут сразу три «Знамени» на оружии! Придется нам, старикам, догонять.

Подначка подействовала, я пришел в себя и переложив и футляр и саблю в левую руку наконец пожал протянутую мне Ворошиловым руку.

– На этом, товарищи, объявляю совещание закрытым, – подвел черту нарком обороны. – Любишь пофорсить, – сказал он мне уже тише, так, чтобы расходящиеся военачальники не слышали. – Какого лешего ты стихийные митинги в Москве устраиваешь? Хочешь показать, какой ты герой на боевом коне? Личный парад себе устроил?

– Так, товарищ маршал, не виноват, – округлил я глаза. – Планировал сойти с поезда на базе ГАУ у станции Лосиноостровская и потом ехать окраинами, но на Белорусском вокзале меня высадили чекисты под предлогом осмотра вагона. Искали, что я в Польше намародерил. Вот и пришлось с вокзала сразу ехать в наркомат, чтоб доложить об этом вопиющем случае. Иначе б вы меня здесь до первого числа и не увидели!

– Тааак!!! – протяжно отреагировал на мое известие Ворошилов, большими пальцами обеих рук сгоняя складки гимнастерки за спину. – Ну, Лаврентий!!!

– Дело, конечно, надо прояснить, – поторопился я влезть с предостережениями. – Но скоропалительных выводов делать не стоит. Лейтенант ГБ Черепанов, который руководил фактическим обыском, громко упоминал в негативном ключе Красную Армию, а свои действия объяснял именно приказом наркома внутренних дел. Попытка очернить не только нас, но и товарища Берию, налицо.

– Черепанов? Черепанов?! Да я его…

– Выяснится, что он всего лишь исполнял приказ, – остановил я порыв маршала. – Есть такой способ подрывной работы – скрупулезное выполнение приказов.

– Ладно, разберемся, – решительно сказал маршал. – После обеда получишь инструктаж на новую должность у Павлова, а домой в Нагатино мы тебя катером отправим, чтоб народ по пути не смущал.

Через час, набив брюхо в наркоматовской столовой и проведав во время перекура заскучавшего Вяхра, я явился в приемную начальника АБТУ. Комкор Павлов, отметившийся в свое время в Испании в качестве советника Республиканского правительства, занял эту должность, около года проходив до этого в заместителях, весной 1938 года. Увы, напутствие в Ленинград он дал мне весьма и весьма короткое, будто и не сидел в своем кресле уже полтора года. Рассказав, что в ЛВО изначально не имелось и не планировалось иметь крупных танковых соединений по условиям местности и силам вероятных противников, он отметил, что все четыре стрелковых корпуса округа, два из которых сейчас стоят гарнизонами в Латвии и Эстонии соответственно, фактически положенных им по штату рембатов не имеют. Из-за близости крупного индустриального центра, а также из-за того, что в приоритетном порядке комплектовали действующую армию, там, на севере, ограничились лишь эвакуационными ротами. По той же причине нет и окружной АТРБ, так как ее функции, в случае войны, по плану штаба округа, должны были выполнять гражданские заводы НКТП. Танковый парк состоит из машин Т-28 первых выпусков, в значительной мере растративших свой моторесурс. В бригадах в Латвии и Эстонии, каждая в четыре батальона по 32 танка, осталось после ввода войск по 40 машин. Остальные вышли из строя по техническим причинам. Две других бригады, оставшиеся в ППД, ничуть не лучше, разве что их машины собраны в одной точке, а не раскиданы по дорогам. Никаких подсказок и рекомендаций, как привести дела в порядок, начальник АБТУ мне не дал, приказав выехать на место, разобраться и навести порядок к первым морозам. Поскольку война с обнаглевшими финнами – дело решенное.