Текст книги "Звоночек 4 (СИ)"

Автор книги: Михаил Маришин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц)

Эпизод 16

С самого утра семнадцатого числа, ни свет ни заря, с подвернувшейся оказией на У-2 я вылетел обратно на Хамар-Даба. Терять по четыре часа на переезд мне уже совсем не хотелось, да и выделенная мне машина ушла обратно еще вчера. С войсками на перекладных добираться – вообще можно было целый день потерять впустую. Заняв место раненого во время ночных вылетов штурмана, которого пилот, не мешкая, доставил прямо в госпиталь, попросил сделать круг над тыловой базой авиагруппы, чтобы оценить с воздуха собственными глазами, выполняются ли мои приказы по маскировке. Позитивные перемены на земле были налицо, технику рассредоточили и тщательно укрыли сетями, приступили к рытью капониров, но при этом белые юрты, в которых частично жил личный состав, издалека притягивали взгляд, будто выпрашивая подарков с неба. Ругнувшись про себя на боящийся проявить разумную инициативу или перетрудиться наземный состав ВВС, я сосредоточился на наблюдении за воздухом. Все равно штурман из меня так себе, да и пилот не заблудится, район знакомый, мимо Хамар-Даба не промахнется.

Лететь предстояло около часа и уже потому, что наш У-2, как только лег на курс, сразу стал прижиматься к земле, можно было судить, что моя очередная авантюра была отнюдь не безопасной. Два раза я наблюдал, как в стороне, поднимая с земли тучи пыли, большими группами взлетали «ишаки» и, собравшись над аэродромами в эскадрильи, брали курс в сторону фронта. Сперва, увидев в воздухе истребители, я напрягся и предупредил пилота, но тот, не утруждая себя использованием переговорного устройства, просто помахал рукой, давая понять, что это наши. Я немного успокоился и в следующий раз, прежде чем отвлекать своего «извозчика», сперва разглядывал обнаруженные мной самолеты в бинокль.

И все же, уже почти на подлете к Хамар-Даба, до которой оставалось еще минут десять, японцев я прошляпил. Вернее, обнаружил их, но поздно. Самураи выскочили, как чертик из табакерки, оторвавшись от горизонта и быстро набирая высоту. Они летели с севера, точно также, как и мы, на бреющем, и пошли вверх только перед самой целью, которой, к своему несчастью, оказалась наша войсковая колонна. Десяток одномоторных бомбардировщиков в сопровождении эскадрильи истребителей-бипланов вывалили бомбы с первого же захода и вновь по прямой пошли к земле, стремясь как можно скорее скрыться с места разбоя. Мы, по закону подлости, оказались прямо у них на пути и, хотя мой пилот сразу же резко стал отворачивать к югу, тройка И-95, бросив своих подопечных, устремилась к нам. Проклиная недисциплинированность японцев, я схватился за турельный РПШ, отличавшийся от пехотного лишь прицелом и дополнительной рукояткой вместо приклада. Понятно, что самураям, вынужденным сейчас на своих бипланах лишь отбиваться от И-16, хотелось сыграть «первую скрипку», провести активный бой против слабого противника, но почему за мой счет? Через несколько секунд мне было уже не до претензий к доле. Вражеское звено стало пикировать на нас плотным строем, а мой У-2 в последний момент, когда я, паля на расплав ствола, бешено заорал, шкурой чувствуя, что еще мгновение и по мне будут стрелять, встал в крутой вираж. Попал я или нет – не знаю. Тем более, что остаток диска после резкого начала маневра уж точно ушел в молоко. Может, И-95 слишком разогнались при снижении, может им помешал боевой порядок, или так они и задумывали, но встать за нами в вираж попытался лишь один истребитель, «левый пристяжной», два других проскочили почти прямо и скрылись у меня из виду. Мы же, едва не чиркая законцовками крыльев по земле, неслись в бешеной карусели. И-95 быстро сокращал дистанцию и я живо представил, хоть и не мог видеть из-за «козырька» верхнего крыла, будто на расстоянии вытянутой руки напряженное от натуги, злобное лицо японца, пытавшегося хоть еще немного, самую малость, довернуть внутрь круга, чтобы достать русских. Мне казалось, что если я перестану на него смотреть, охотнику все удастся, что это именно я своим взглядом не даю ему навести оружие на цель, поэтому перезаряжать пустой пулемет я бросился наощупь и, первым делом, отстегнул и выбросил из кабины расстрелянный магазин. Не до того мне было, чтобы сберегать имущество, засовывая его в укладку. Черный диск, кувыркаясь в воздухе, угодил в японца, попав в верхнее крыло прямо посередине и отскочил вниз, ударив по капоту. Попал ли я по кабине, или рука самурая дрогнула от испуга, или он просто допустил ошибку в пилотировании, но истребитель дернулся, резко увеличив крен и тут же, потеряв высоту, задел крылом землю и пошел по ней огненным колесом, разбрасывая горящие обломки.

Я вновь заорал, но на этот раз не от испуга, а от охватившего меня неистового возбуждения. Он хотел убить меня! Но я оказался удачливее и теперь его, а не мой обгорелый труп валяется в поле! Оглянувшись на пилота, чтобы разделить с ним радость маленькой победы, я опять едва не наложил в штаны. Летчик, с отвисшей челюстью, смотрел через левое плечо, а мы в это время все так же виражили в считанных метрах от земли!

– Угробишь, черт!!! – крикнул я ему, тыкая пальцем в серо-зеленую, сливающуюся от скорости в сплошной поток и такую близкую степь. Он спохватился, выровнял машину и мы пошли в сторону Хамар-Даба, едва не чиркая колесами по грунту. Попробуй, попикируй теперь на нас! Пробовать-то можно, но в упор приблизиться не судьба, вмиг приземлишься вопреки желанию! Я бешено закрутил головой, пытаясь отыскать потерявшуюся пару. Она оказалась прямо над нами на параллельном курсе, выше метров на двести. И-95 разорвали строй, крутыми виражами гася скорость и расходясь в стороны, чтобы зажать У-2 в клещи. Каждый из них стал заходить в атаку с ракурсом в три четверти так, что уклоняясь от одного, мы бы обязательно подставили хвост другому. Тут нам было важно угадать, какой из охотников, правый или левый окажется к нам ближе и совершить резкий маневр в противоположную сторону. Тогда они могли стрелять на пересекающихся курсах, с упреждением, но все же не продольным огнем в хвост. Враги быстро сокращали дистанцию и я стал стрелять по левому, ориентируясь по трассам, молясь и матюкаясь про себя, чтоб мой летчик не ошибся. Над капотами И-95 в ответ тоже замерцало и в этот момент У-2 вновь резко вошел в вираж из-за чего у меня из виду пропал один из истребителей. Второй же, видя, что не сможет так круто за нами довернуть, пошел в верх, давая дорогу напарнику. В него-то, снизу в брюхо, я и всадил остаток диска. И-95 выпустил тонкую струйку белого дыма или пара и скрылся от меня за фюзеляжем нашего самолета. В этот же момент полетели клочья и от нас. Поворачивая, мы должны были дважды пересечь линию прицеливания японца, идущего по более пологой дуге и он воспользовался моментом в полной мере. Пилот У-2 не угадал с направлением виража и теперь, сжавшись в комок, мне надо было эту атаку просто пережить. Стрелять в ответ я не мог, пулемет пуст и мешал хвост моего собственного самолета. Перезаряжаясь, я почувствовал, что что-то кольнуло меня в ногу ниже колена. И в тот же момент У-2 стал выравнивать крен. Японец проскочил над вперед над нами. А мой ночной бомбардировщик резко сбросил газ и плюхнулся на землю так, что затрещал весь набор, и покатился по ней, вихляясь и неуклюже подпрыгивая.

Самолет остановился, заглушив двигатель, и я, подхватив свои пожитки, шустро выскочил из кабины и бросился бежать. Не услышав за спиной топота второй пары ног, обернулся и увидел, что пилот, попытавшись выбраться, повис на борту кабины. Бросив все, я устремился обратно и, вскочив на крыло, стал вытаскивать летчика, имени которого я даже не спросил, когда уговаривал его сделать крюк до Хамар-Даба. Вот судьба злодейка, если б не я, не попали бы мы в переплет и молодой парень был бы жив и здоров. Хотя, на невезение грешить нечего. Еще пару дней назад я отказывался ехать со Смушкевичем в легковушке, не говоря о перелете, и правильно делал. Теперь же, стал рисковать, надеясь на авось. С этой дурью надо распрощаться, пока не поздно. Война легкомыслия не прощает.

Копаясь в себе, я оттащил летчика, за которым тянулся кровавый след, на полсотни метров от самолета и побежал назад, чтобы снять пулемет. Истерзанный, но не загоревшийся У-2, из которого текло на землю дизтопливо, явно был приоритетной целью для добивания. Но после того, как он будет сожжен, настанет наш черед и мне хотелось иметь хоть какой-то аргумент против. Только вернувшись к летчику с оружием и парой запасных дисков я осмотрелся по сторонам и с облегчением понял, что японцам не до нас. Японские бомбардировщики обойдя Хамар-Даба с юга уже повернули на восток. Они использовали ту же тактику, что и мы, максимально прижимаясь к земле, чтобы не допустить атаку в незащищенное брюхо. На них наседали, пикируя с высоты, не меньше дюжины И-16, а японские истребители, в свою очередь, пытались их защитить, разворачиваясь навстречу атакующим и встречая их заградительным огнем. Драка шла свирепая и нельзя было сказать, что советские летчики побеждали. Их боевой порядок давно распался на отдельные машины, которые бились, кто во что горазд, в то время как японцы координировали свои действия, явно предупреждая друг друга об атаках, уворачиваясь от них и прикрывая товарищей. Во всяком случае, на земле сейчас горело лишь три машины, одна из которых моих рук дело. Поодаль, в километре и полутора от меня на земле замер еще один японский истребитель, к которому уже подъехал наш грузовик из состава одной из идущих к фронту колонн. Вскинув бинокль, я рассмотрел, что бойцы уже взяли в плен и разоружили летчика. Уж не тот ли это охотник, которого я подстрелил? А где третий? Третьему тоже не позавидуешь, два И-16, тех самых, необычных, с острыми носами, играли с ним сейчас в ту же игру, что и он с нами всего лишь две минуты назад. Самурай тоже не угадал, в какую сторону отворачивать, вернее, его обманули. Один из И-163, выбрасывая из выхлопных патрубков густую черную копоть, резко ускорился и оказался впереди. Маневр, треск ШКАСов, и И-95 вспыхнул факелом. Туда тебе и дорога!

Убедившись, что мне непосредственная опасность не угрожает, я хотел было заняться летчиком, но было уже поздно. Пуля, наверное та, что разорвала мне сапог и оцарапала голень, попала ему в спину чуть выше таза. Прикрыв парню глаза я встал и, прихрамывая, пошел в сторону севшего на вынужденную И-95 за помощью. К счастью, долго топать мне не пришлось. ГАЗ-МД сам подъехал ко мне. Это была эвакуационная команда авиатехников, высланная к фронту, чтобы забрать подбитый ночью Р-5, не дотянувший до аэродрома и вынужденно севший на нашей стороне реки Халхин-Гол. В кузове, у ящика с инструментом, лежал спутанный по рукам и ногам пленный японец с разбитым носом, даже в таком незавидном положении, старавшийся выглядеть надменно. С трудом удержавшись, чтобы не приложить его еще раз за все хорошее, я спросил, только чтобы отвлечься от пережитого и прийти в норму:

– Кляп-то ему зачем впихнули? Нос же не дышит наверняка…

– Бойкий попался. Хотел свой самолет спалить, весь бак из пистолета продырявил. Хорошо, что со спичками сунуться близко побоялся, захотел сперва факел смастерить и с ним замешкался. А тут уж и мы подоспели. Дрался и орал, как сумасшедший, пришлось прикладом слегка вразумить. Хорошо, что за сабельку, что у него в кабине была, не додумался схватиться, точно бы пристрелили. Так он и потом не угомонился, верещал, наверное матюкал нас по-японски. Вот и заткнули. Кому его охота слушать? – наперебой, радостно возбужденные, рассказывали воентехники.

– Что у него с машиной? Сильно повреждена?

– Трудно сразу сказать… Система охлаждения пробита, вот он и сел. Двигатель обрезать в любой момент могло, а высота маленькая была, чтобы прыгать. Ну и он еще дырок наделал, но то мелочи.

– Значит так. Меня подвезете до Хамар-Даба, вернетесь сюда за И-95 и тащите его в Тамцак-Булак. Там же и моего пилота похороните по-человечески.

– Товарищ капитан, вас мы подвезем, но дальше у нас свое задание есть… – попытался возразить мне старший команды.

– Отставить! Р-5, одним больше, одним меньше, невелика разница! А из трофейного самолета с радиостанцией много полезного можно извлечь! Я военинженеру Прачику записку напишу. Если вам нужен приказ прямого начальника, то легко организую от самого командира авиагруппы! – привел я убойный аргумент, не сомневаясь, что Смушкевич встанет на мою сторону.

– Есть! Выполним, чего уж там, – пошел на попятный старший команды, придавленный авторитетом. – Нам же проще, не искать тот Р-5 невесть где.

Час спустя я уже разговаривал с авиационным комкором, то ли жалуясь ему на пытавшихся меня убить японцев, то ли ругая летчиков за плохую защиту собственных тылов.

– На грузовике надо было ехать. В кузове, – уел меня Смушкевич, припомнив нашу первую поездку. – Я вот так и делаю. До ближайшего аэродрома, где мой И-16 стоит.

– Был бы я летчиком-истребителем, было бы подходяще. Но не все же у нас воздушные акробаты, кое-кто и по земле ползает, надо и о них заботиться. Мне вообще непонятно, как японцы смогли отбомбиться по нашим колоннам. При том, что у нас истребители лучше, а в числе мы не уступаем.

– Тайны великой в том нет. Они организовали несколько налетов на переправы небольшими силами. Как я сейчас понимаю, ложных. При появлении наших эскадрилий сразу же высыпали бомбы куда попало, в основном по нашему переднему краю, разворачивались и уходили на малой высоте. Мы же для отражения каждый раз поднимали не меньше эскадрильи, которая всякий раз, ввязывалась в бой с уходящим противником в невыгодных условиях. Они и зенитные засады против нас организовали, крупнокалиберных пулеметов уйма. Пока вся эта катавасия разворачивалась, основная ударная группа зашла с севера, от озера Буир-Нур, где у нас нет постов ВНОС на бреющем. Засечь-то ее мы все равно засекли, но почти все машины были уже в воздухе, а те, что на земле, только из вылета вернулись, заправлялись и заряжались. Подняли в авральном порядке девять машин, но толку-то если пара атак и уже садиться надо. Троих сбили, троих потеряли. А всего за утро не меньше двадцати машин. У японцев и половины того нет. Я уж приказ отдал, чтоб за линией фронта не преследовали и атаковали только тех, кто еще не отбомбился. Так что, на общем фоне, можно считать, вы, товарищ капитан, удачный бой провели. Два И-95 на У-2 разменяли, – мрачно сказал командующий авиацией.

– Вот что бы такого впредь не было, надо иметь в воздухе связь! – сказал я резко. – За тем сюда и летел. Прачик насчитал в двух истребительных полках самолетов со связью на эскадрилью. Машины, говорит, старые, с М-25, но попомните мое слово, товарищ комкор, толку будет больше, чем от новых. Если их в одну группу свести. И перенацелить после взлета, и обстановку им дать, и между собой они договорятся. А то, как я сегодня видел, только первая атака организованно, звеньями, а дальше – рассыпались и кто во что горазд. Лезут по одному, а японцы их всем кагалом встречают, отсюда и потери. Да наша девятка распотрошить налетчиков должна была! А вместо этого что?

– Тяжело это будет. Старые машины у молодых летчиков. Если комэска и командиров звеньев на них пересадить, то это, вроде как, понижение получается. Сразу спрашивать начнут, за что такая немилость, – с сомнением отнесся к моей инициативе командующий.

– Мы в армии, или где? Есть такое слово – приказ! Кроме того, отношение летного состава можно изменить, если дело обставить как надо. Сказать, что эскадрилья опытная, для отработки тактики управляемого, именно управляемого воздушного боя. И еще. Морские летчики давно уж парами в разомкнутом строю летают. Сегодня Чкалов с напарником меня выручили, тоже парой. Любо-дорого было смотреть, как они японца срезали. А вы что? Атакуете тройкой крыло к крылу, японцы развернуться всегда успевают и встретить заградительным огнем. И вы всем звеном под этот огонь влезаете, отсюда и потери. С одиночками еще хуже. А если парой атаковать, то ведомый истребителей, что хотят ведущему помешать, как раз и срежет. Хотя бы одного, остальные впредь не полезут. И после атаки ведомому за ведущим куда как проще удержаться, чтобы снова потом парой атаковать.

– Морские парами летают, потому, что на их машинах в тройках летать опасно. Да и звено испытателей тоже тройка. Просто И-19 по ошибке солярой заправили вместо керосина и сейчас двигатель ремонтируют. Неизвестно, будет вообще летать или в ящик запакуют и восвояси отправят. Вот Чкалов с Сузи пока вдвоем и гусарствуют, управы на них никакой нет, – пожаловался комкор.

– Но ведь работает же! Почему не попробовать то же самое хотя бы в масштабе эскадрильи? – настаивал я на своем.

– Да ладно, не кипятись. Попробуем. Сам на старичка пересяду и эту эскадрилью в бой поведу, чтоб не роптали. Засиделся на земле, размяться охота. В конце концов, И-16 М-25 по скорости не хуже И-97 и лучше пикирует, а в бой на виражах ввязываться мы не будем. Если станет получаться лучше, чем по действующим наставлениям, распространим шире. Уговорил, – пошел на попятный Смушкевич, как я подозреваю, именно из-за того, что нашел для себя повод вырваться в воздух. – А ты, товарищ капитан, как уполномоченный особого отдела, пожалуйста, со Чкаловым разберись. У меня приказ, чтоб с его головы волос не упал, а он на рожон постоянно лезет. Запрещено ему Халхин-Гол пересекать, а он во все драки и в любом месте пытается влезть. И хоть бы предупреждал, что вылетает! Шишь! Узнаю, что испытатели в воздухе, толко когда с НП собственными глазами пару остроносых вижу!

– Не понимаю, вы товарищ комкор, командующий авиагруппой или где? Понимаю, Чкалов фигура, но если он плюет на приказы, то хоть на гауптвахту его заприте.

– Чкалов фигура! Вообще не понимаю, почему я, а не он здесь командует. А ты говоришь, на гауптвахту. Да он вообще мне не подчинен! Поговори с ним, прошу, пока беды не стряслось, – стал уламывать меня Смушкевич. – В конце концов, ты обязан следить, чтобы секретные образцы вооружения и техники врагу не попали. А они попадут, если все так продолжаться будет.

– Ну, раз так, поговорю. Надо же его поблагодарить, второй раз уже меня выручает, – вздохнул я тяжело, понимая, что сладить с таким неуправляемым человеком как Валерий Павлович будет ой как не легко.

Эпизод 17

Человек предполагает, а Господь располагает. Эта истина сразу же пришла мне на ум, когда я добрался до точки, где базировались испытатели. Все-то здесь было по уму. Своя мастерская с выездной заводской бригадой и наблюдателями от КБ Поликарпова, свой тыл, со столовой и баней. Все три истребителя и прочая техника укрыты и замаскированы и даже охрана и ПВО в виде двух счетверенных Максимов присутствует. Но все это благолепие сразу меркло при одном взгляде на мрачную физиономию самого знаменитого летчика страны.

– Что невесел, Валерий Павлович? Я к тебе с благодарностью за очередное спасение моей шкуры, а ты вроде как и не рад? – полусерьезно-полушутя подошел я к нему, протянув для пожатия руку.

– Отлетался, мотор закоптил. А товарищ Сузи, будто не товарищ, свою машину уступать не хочет. Даже через вылет меняться. Говорил же, чтоб на форсажную кнопку пружину туже ставили!

– Вас, товарищ Чкалов, предупреждали, что пружина на строевых летчиков рассчитана, а не на вас, – заметил, проходя мимо, невысокий кавказец с петлицами военинженера первого ранга. – Никто не виноват, что силы у вас много.

Сказано все было вежливо, вот только так и тянуло после этих слов додумать: «в ущерб разуму». Чкалов нахмурился еще больше, но пока инженер не отошел, молчал и лишь потом, сплюнув в сторону, буркнул:

– Родственничек…

– Чей? – полюбопытствовал я, чтобы поддержать разговор.

– Микояна, наркома Внешторга. Военпредом был на первом авиазаводе, а как И-163 из серийной машины переделывать стали, так подсуетился, сейчас ведущий конструктор по самолету и здесь, на выезде, всем заправляет.

– Зря ты его не ценишь, Валерий Павлович. Вон, как у вас здесь все красиво устроено, даже придраться-то не к чему. Артем Иванович далеко пойдет, хорошие самолеты делать будет.

– Конечно, с такой-то волосатой лапой! Постой, а вы что, знакомы?

– Нет, но сам понимаешь, где служу, сороки на хвосте приносят помалу.

– Вот ты мне тогда скажи, разве можно делать управление мотором так, чтоб летчик его запороть мог? В бою-то за всем не уследишь! А он в сектор газа торцевую подпружиненную кнопку вмонтировал, с расчетом, чтобы ее долго нажатой удержать нельзя было. Так у всех же руки разные! – стоял на своем испытатель. – К тому же, в моем 163-м именно в форсаже весь изюм! Это вредительство какое-то!

– Вредительство? Ну, раз я уполномоченный особого отдела, то это как раз по моей части. Ведите, товарищ испытатель, к самолету, на месте будем разбираться, – сделал я вид, что проникся проблемой пилота и очень ему сочувствую.

– Только, Семен Петрович, ты не руби с плеча-то, машина экспериментальная на то и сделана, чтобы на ней все недоработки выявить, – изменился в лице Валерий Павлович, позабыв про свою досаду и опасаясь, как бы я не наломал дров, вернее судеб.

– Пойдем, пойдем, понять, в чем дело, все равно надо. А выводы делать будем, только когда всех выслушаем, не волнуйся.

– Ну, раз так, то пошли…

Чкаловская машина стояла в капонире под масксетью, дававшей жидкую тень, облепленная механиками, уже снявшими винт, капот и возившимися с арматурой двигателя, чтобы снять его с самолета. Сейчас, когда все внутренности были открыты обзору, было четко видно внутреннее устройство и отличия от стандартного И-16. В первую голову в глаза бросался мотор М-63, трехлучевая шестицилиндровая «К»-звезда, установленная в виде перевернутого Y. Слушая пояснения Чкалова, я понял для себя, что это было сделано для того, чтобы избавиться от беды всех советских и многих зарубежных звезд – стекания масла в нижние цилиндры на холодном моторе. На М-22, 25, 62 и двухрядных М-85/87, масло на стоянке вообще нередко сочилось через головки наружу и его приходилось постоянно доливать. Не говоря уж о пуске и нагаре. Кроме того, в классических карбюраторных звездах нижние цилиндры хуже питались топливовоздушной смесью. Швецов, поставив впрыск во впускные патрубки, избавился от дисбаланса питания, что сразу дало в прибавку мощности М-25 в сто лошадиных сил, но в большую серию эта модель мотора не пошла, став только ступенькой к М-62 на топливе с более высоким октановым числом и степенью наддува. На М-63 же вопрос был решен радикально. Новый мотор работал на том же топливе, что и предшественник, но, благодаря схеме Кушуля имел совокупную степень сжатия для пары цилиндров, равную двенадцати без учета наддува. Что позволило получить ту же мощность при меньшем на треть объеме и расходе топлива. Выросшие на 30–40 процентов из-за сокращения внутренних потерь на трение обороты, заставили применить редуктор. Из-за этого, пришлось конструировать новый капот и «тюнингованный» И-16 своей мордой здорово напомнил мне растиражированный на фронтовых фотографиях Ла-5. Трехлопастный винт изменяемого шага с острым, а не как прежде приплюснутым коком, добавлял сходства еще больше. Минусом нового движка можно было считать вспомогательное высоконапорное этиленгликолевое охлаждение смежных поверхностей цилиндров, но как показали эксперименты, он сохранял работоспособность и без него на мощности, достаточной для удержания машины на горизонте. Небольшой радиатор, вместе с масляным, был установлен в промежутке между нижними лучами «звезды». К недостаткам также следовало отнести снизившиеся защитные свойства мотора из-за больших промежутков между блоками цилиндров и снизившуюся живучесть по сравнению с М-62. Пробоина в любом цилиндре выключала из работы сразу треть мотора, а если она пришлась в «холодный», то могла привести и к пожару двигателя. Зато вооружение, доведенное до целых шести синхронных ШКАСов, установленное поровну по сторонам от верхнего блока цилиндров, вызывало уважение.

– Но это все ерунда, – махнул рукой Чкалов. – И-163 быстрее лучшего из И-16 за счет нового капота и винта всего на тридцать километров. А вот этот, И-163Ф, за счет форсажа набирает еще полторы сотни лошадиных сил и два десятка километров скорости! Но больше пяти минут держать его нельзя, движок загадится и потеряет мощность до полного расстройства пилота. Я еле сел, хорошо, что рядом с домом все случилось.

– Это получается, что И-163Ф до 540-ка разогнать можно? Неплохо… – уточнил я, ломая себе голову, что там за форсаж такой. Как-никак «К»-мотор в этом мире продвинул я и кому как не мне было знать принцип его работы, сильные и слабые стороны.

– Да, почти на восемьдесят километров быстрее, чем новейшие И-97 японские и, наверное, не хуже, чем лучшие европейские истребители последних моделей, – с нескрываемым удовольствием широко улыбнулся Чкалов. – Правда, форсировать непрерывно можно минут пять, а потом мотору хана.

– Поясни! Не пойму, хоть убей, что там Швецов выдумал, – сдался я и признал свое поражение.

– Э-эх, а еще инженер-двигателист! – шутя вздернул нос Валерий Павлович. – В «К»-моторе, кроме сверхвысокой степени сжатия, что хорошо и что плохо? Заряд сгорает полностью на любом режиме работы при небольшом избытке кислорода. Сколько моточасов его не гоняй, а внутри чисто, как в операционной. А в обычном моторе, на полной мощности, часть топлива сгореть не может из-за недостатка кислорода, да и время на процесс мало. Поэтому, и ресурс у М-63 по поршневой, да и в целом, побольше, чем у М-62 выходит. И экономичность почти как у дизеля. Но не все от него было взято, не все. Чтоб достичь потолка мощности, весь кислород сжигать надо, наплевав на нагар и расход топлива. Вот Швецов и поставил дополнительные форсунки на выходе из межцилиндрового канала. В «горячем» цилиндре все так же сжигается переобогащенная смесь, а когда в него воздух из холодного начинает перетекать, на форсаже в этот поток впрыскивается дополнительная порция топлива. Бензина получается с избытком, перемешивается все хорошо и кислород выгорает полностью, а вот топливо нет. Копоти! Расход, будто бак прохудился. Зато моща! Зверь машина! Но, долго держать нельзя, иначе межцилиндровый канал нагаром забьется и наступит конец этому мотору «К», потому, как он никаким «К» уже не будет. А в остальном, все обычно работает, форсунка впрыскивает чуть-чуть, только чтоб охлаждалась и не пригорала, а остальное сливается в дренаж. Прибавка мощности небольшая есть, но она вся на привод плунжеров и расходуется.

– Непосредственный впрыск, выходит?

– Не, питание комбинированное. Если полностью впрыск ставить, сложно получается. А так форсунка шариковая, нерегулируемый плунжер да дренажный клапан на пару цилиндров, ничего больше и не надо. Цветочки все это, М-65, вот это ягодка! За полторы тысячи кобыл, тысяча шестьсот пятьдесят! А на форсаже и тысячу девятьсот! Ворота с таким мотором, и те будто ласточка полетят! Товарищ Поликарпов не дожидаясь двигателя уже И-165 вовсю рисует. Машина будет – загляденье. От прежней, считай, только похожее название. Если, конечно, этот самый форсаж одобрят. А я, видишь, получается, подвел. Мы же сюда специально пару И-163 и 163Ф пригнали, чтоб в реальных условиях их сравнить со всех сторон. Товарищ Сузи теперь один остался. Екатову «головастика» солярой отравили, я двигло запорол, не знаю, смогут промыть или нет.

– В общем, дело, понимаю, не в самом моторе, а в органах управления? Можно в кабину заглянуть? – спросил я, пытаясь подбодрить приунывшего летчика.

– Отчего нельзя? Залезай, – разрешил Чкалов и первый осторожно поднялся на крыло, прикрытое плетеным из мягких веревок матом. – только парашют прихвати, вон, с краю лежит. А то сидеть неудобно будет.

Устроившись в показавшейся с непривычки тесной кабине, я нашел сектор газа и погладил большим пальцем кнопку, торчащую из трубчатой рукояти.

– Можно нажать?

– Погоди, – остановил меня Чкалов и обернулся к механикам. – Управление мотором отстыковали?

Те ответили утвердительно и летчик, в ответ на мой вопросительный взгляд, утвердительно кивнул, опираясь на борт кабины.

– Время засеки. Скажешь, на сколько меня хватит.

Чкалов глянул на часы, поднял руку и, когда он махнул ей, я стал давить. Кнопка, показалось поначалу, довольно легко провалилась, но чем дальше, тем держать ее становилось трудней и трудней. Под конец у меня чуть кисть руки не свело и я решил, что больше не могу.

– Сколько?

– Четыре минуты сорок секунд.

– Я не Геракл, как ты, стало быть для среднего пилота рассчитано правильно. Но вот бороться с ней в полете, наверное очень неудобно, – вынес я свой вердикт.

– Хуже того, порой так завертится, что вовсе ее не замечаешь.

– А ты, товарищ мой дорогой, в отчетах об этом раньше писал?

– Какие отчеты? Я летчик! Я летаю! Вот прилечу в Москву, там все сразу и напишу, – отрезал Чкалов.

– Нет, Валерий Павлович, так дело не пойдет! – возразил я, вылезая из кабины. – Пока ты до Москвы долетишь, у тебя такая каша в голове будет, что важные детали потеряются. А ну, пошли к Микояну.

– Это еще зачем? – насторожился испытатель.

– У него спрошу, пишет ли он отчеты. Он ведь у вас здесь главный?

После разговора с военинженером я выяснил, что он таки ведет кое-какие записи, но исключительно «для себя».

– Так дело не пойдет, – повторил я еще раз свою мысль. – Не только каждый вылет должен документироваться. Когда, по чьему приказу, с какой целью, погода, воздушная обстановка, действия, замечания по существу, расход топлива и боеприпасов. Все это имеет огромное значение. Но и на земле, все, что касается машин, должно фиксироваться. Снимаете сейчас, к примеру, мотор? Значит, пишите, какими силами и сколько времени затратили, опять таки, особые замечания. Все должно быть на бумаге! Обслуживание машины, заправка, загрузка боеприпасов, сколько техников и оружейников надо на это, устранение, не приведи Боже, боевых повреждений. Как уполномоченный особого отдела я требую привести документы в порядок и ежедневно сдавать их в штаб авиагруппы.

– Да что же это такое! Это я не летать буду, а писаниной заниматься!

– Зато, товарищ Чкалов, сразу будет видно, где вы летали, когда, зачем и по чьему приказу. Пора вашу самодеятельность заканчивать. А то создается впечатление, что вы сюда порезвиться да развлечься приехали. За то, что выручил меня, конечно, спасибо. Но исполнения служебных обязанностей я буду требовать неукоснительно и без поблажек. Дружба, как говорится, дружбой, а служба службой. Уж извини, – развел в стороны руки.