Текст книги "Большая Игра (СИ)"

Автор книги: Михаил Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Голос старика дрогнул, он стиснул охваченные мелкой дрожью пальцы и продолжил. – А потом что-то случилось, никто так и не понял, что. С небом и землей творилось что-то неладное, все горело, даже камни. Энергия пошла изнутри, что ли… Альфа загорелся, и вся лаборатория вместе с ним. Заживо сгорал. А мы сидели, смотрели… и ничего не могли сделать. Ни-че-го.

В лаборатории повисла тишина. Рин с ужасом представляла себе эту картину, и раз за разом вспоминала смерть матери. Перед глазами стояла стена огня и тени, мечущиеся по склону холма, словно черти, пляшущие в дьявольском хороводе.

– А на следующий день, когда все удалось потушить, нашли только расплавленные вольфрамовые вставки с костюма и горку пепла. Мы потом назвали это пожаром процита, – Чуйков закрыл глаза и помассировал виски, пытаясь расслабиться.

– А с этим пожаром совсем ничего поделать нельзя было? – выждав несколько секунд, сдавленно прошептала Рин. Чуйков, не открывая глаз, помотал головой. – А что тут поделаешь… Через четыре года еще один ретранслятор сгорел в Ирландии. Тоже пожар процита. Прямо во время летных испытаний, на глазах у всех, в небе. Ни взрыва, ничего – полыхнул как белый фосфор и рухнул вниз. Упал, правда, в реку, потом тело выловили, изучили. За полторы минуты пока он падал, выгорели все мягкие ткани, вместе с костюмом.

– Так и не выяснили, из-за чего? – теребя щетину, спросил Кузнецов. Густые брови его хмурились, нависая над глазами как два козырька.

– Да черт его знает, что и отчего у них там происходит. Горят, и всё. То ли от перенапряжения, то ли от усталости, то ли просто не могут контролировать такую энергию, – раздраженно ответил он и встал с надсадно скрипнувшего кресла. – Всё, хватит ворошить прошлое. Мы тогда ничего не знали. Сейчас другое время. Кстати о времени, Рин, давай-ка в капсулу. У нас куча работы сегодня…

– Хорошо, – девушка послушно направилась к капсуле. Ученый проводил ее взглядом – дверь беззвучно закрылась, слившись с матово-белой облицовкой.

– И все-таки, профессор, что там было-то? – сохранявшая молчание все это время, взволнованная Кира Вайнер подошла к ученому. Тот нервно жевал губу, пальцы упорно барабанили по столешнице.

– Есть вещи, которые нам пока знать не положено, Кирочка Юрьевна, – глухо пробормотал старик.

Глава 5. Метаморфоза. Часть 3

Тем же вечером в медицинском крыле ей удалили чип – нейрохирург, минут десять пощупав шею и затылок, натянул стерильные белые перчатки и отточенным, натренированным движением пинцета аккуратно выдернул крошечную схемку из тела. Ранка тут же наполнилась кровью, противной струйкой побежавшей за шиворот. Обработав ранку и заклеив её специальным материалом, врач хлопнул Рин по плечу и с довольной ухмылкой вручил пробирку с чипом: – Держи, сувенир на память будет.

Она шла по коридору, одной рукой придерживая саднящую ранку на шее, и болтала чип в пробирке – покрытый розоватой пленкой, он словно маленький напуганный паучок, нелепо прилипал то к одной стенке, то к другой.

– Какой маленький…

Она зашла в лифт и нажала на нужный этаж – кабинка бесшумно заскользила вверх. Через пару мгновений донесся тревожный перезвон сирены – тревога второго уровня, как ей уже рассказала Кира. Где-то в толще породы с приглушенным гулом зарокотал вылетающий на новое задание ретранслятор. Вздохнув, Рин убрала пробирку в карман.

***

За дверью послышался приглушенный звук звонка – сжимая в руках пакет с выданными ей болеутоляющими, витаминами и заботливо купленным тортиком, Рин с улыбкой дожидалась, пока Эстер откроет. Но та отчего-то не торопилась – вот зашелестела вертушка замка, тихо и медленно защелкали ригели, выходя из пазов. Наконец, дверь медленно открылась.

– Эй, привет!

Стараясь поменьше вертеть заклеенной шеей, Рин открыла дверь и уже занесла ногу, чтобы войти. Её встретил рассеянный, воспаленный взгляд Эстер – тяжело дыша, красная как рак девушка с трудом опиралась на косяк и шевелила губами: – П-привет…

– Ты чего это… – нахмурившись, она вошла внутрь и дотронулась до лба соседки: – Да ты же вся горишь…

– Я… не знаю… – та тяжело осела на пол, обнимая дрожащие от озноба плечи: – Помоги… пожалуйста, помоги…

– Ох ё…

Она застыла как вкопанная – все боли и усталость мгновенно испарились, тело сковал страх. Всё было серьезно, никаких шуток. Её подруга, единственная, – та, за кого она держала ответ, медленно сползала, охваченная тяжелой лихорадкой. Её сухое тяжелое дыхание эхом отдавалось в голове.

Рин растерянно уставилась на неё – и что же делать-то? Почему сейчас? И где Алголь?

Уехал. Верно, ушёл, задание, несколько дней! Вот чёрт, почему именно сейчас? Скорая, нужно вызвать скорую!

Девушка вцепилась в трубку телефона и принялась искать номер, но снова замерла.

Если она сейчас вызовет скорую, все узнают про Эстер. Её телефон прослушивался, наверняка. Они заберут её, засунут в какую-нибудь лабораторию, и один бог знает, чем это кончится. Она очень хорошо помнила мысленный посыл Алголя. Нельзя, чтобы кто-то узнал про Эстер. Значит…

– Справляйся сама, да… – прошептала Рин и горько усмехнулась.

Снова одна. Никто не поможет, некого просить о помощи. И в этот раз ей нужно нести ответственность не за себя, а за жизнь другого человека.

Ей стало холодно, невесть откуда взявшийся мороз пробрал до костей. Она стиснула зубы.

– Вот что… давай помогу, вставай… – бросив пакет, она подставила Эстер плечо и помогла ей встать. Они прошли в комнату, где Рин застала её появление – или, может, рождение? С той ночи она здесь не появлялась. Но всё было так же – большая кровать, шкаф, столик, всё стояло на своих местах.

Она помогла девушке лечь – её буквально трясло от озноба, всё тело горело, лицо было покрыто крупными каплями пота. Чем дальше, тем больше Рин охватывал страх, медленно переходящий в панику.

– Держись… пожалуйста, просто продержись… я сейчас, я на минутку всего, – заламывая руки, Рин вскочила и понеслась в ванную. Она лихорадочно перебирала в голове все варианты действий, – всё, что могла сделать – и ничего путного не находилось. Хоть плачь… но нельзя.

Ураганом пролетев по шкафам и полкам, она нашла какую-то тряпку и сунула её под ледяную воду. Мысленно Рин перебирала содержимое своих шкафов – никаких лекарств, более-менее пригодных сейчас, она не припоминала. Может, у Алголя что-то есть?

Сжимая в заледеневшей руке тряпку, девушка вбежала в кухню – в штатной аптечке обнаружились лишь бинты и болеутоляющее – не вскрытая пачка, – да пара упаковок странных незнакомых таблеток. И градусник.

Она сгребла все содержимое и ринулась в спальню.

– Шшшш… всё, я тут… – мокрая ладонь легла на горячий лоб девушки, тонкие холодные струйки от тряпки потекли по её лицу, как слёзы, скользя по щекам. Рин достала градусник: – Так, режим… орально. Включить… вот, держи.

Эстер послушно закрыла рот, пара секунд – градусник пискнул.

– Сорок и три!.. – девушка звонко хлопнула себя по лбу. На ее глазах билась в лихорадке единственная подруга, а она даже не знала, чем можно облегчить ее страдания. Она не знала, как спасти Эстер. Но и бездействовать не могла.

– Солнышко, подожди ещё минутку, сейчас станет легче, я придумаю что-нибудь… я придумаю…

– Рин… – та приоткрыла глаза, её горячие пальцы нащупали руку подруги и крепко стиснули, как последнюю соломинку. К глазам подступили слёзы.

– Я придумаю.

Напрочь забыв о своей боли, накрепко угнездившейся в шее, Рин снова бежала, по лестнице – вниз, прямо, снова вниз. Ключ, замок – два поворота, на кухню… Она выгребала из шкафов всё, что могло пригодиться – пара порошков, витамины и обезболивающие, бинт… Скидывая всё в пакет, девушка торопливо искала в телефоне номер единственного человека, которому могла довериться.

Вызов, гудки.

– Да… – с другого конца донёсся бесконечно сонный и недовольный голос.

– Кира Юрьевна! Это Рин! Пожалуйста, помогите мне! – затараторила она.

– Рин?.. Что случилось, ты где? – сонливость в голосе как рукой сняло, сквозь шелест помех донесся странный шум и грохот. Кажется, Кира вскочила и уронила что-то.

– Я дома, я в порядке, Кира Юрьевна. У меня есть подруга, ей плохо, она заболела… я не знаю, как её лечить, Кира Юрьевна!

– Так вызови скорую…

– Нельзя, поймите! Просто… просто нельзя! Пожалуйста… – её голос задрожал, на глаза навернулись слезы: – Пожалуйста, скажите мне, что делать…

– Так, хорошо… – помешкав пару секунд, Кира хмыкнула и начала говорить. – Давай сперва успокойся и объясни, что с ней.

– Она, ну… у неё температура, всю трясет, я не знаю, лихорадка…

– Сколько температура?

– Сорок и три…

Кира выразительно и затейливо выругалась.

– Значит так… прежде всего тебе нужно сбить температуру. Аспирин есть? Анальгин?

Рин порылась в пакете.

– Ничего такого… но я положила на лоб холодную тряпку…

– Это хорошо, но мало… найди спирт, или водку, должно быть в аптечке, маленький пузырёк. Нашла? Хорошо, её нужно обтереть спиртом, всё тело.

Кивнув, Рин побежала наверх. Слова и голос Киры действовали ободряюще, она немного успокоилась и начала действовать. Сердце стучало как бешеное, она летела через ступеньки, едва не запинаясь. Наконец, торопливо скинув обувь в коридоре, ворвалась в комнату. – Подождите минутку, я сейчас всё сделаю…

Отложив трубку, она сняла тряпку со лба Эстер – ткань была сухой и тёплой. С тихим треском крышка бутылочки поддалась её усилиям, нос защекотал запах спирта – тряпочка мгновенно напиталась жидкостью.

– Сейчас станет легче, сейчас… – Рин стянула с подруги одеяло и тщательно обтерла ей лицо и шею. Немного повозившись с запорными устройствами комбинезона, она открыла центральный шов и стянула с неё мешковатую намокшую ткань. Всё тело девушки подрагивало, напряженные руки сводило судорогой. Еще раз смочив ткань, Рин принялась за дело.

Эстер вздрагивала от любого прикосновения, кожу морщило, заставляя каждый волосок вставать дыбом. То и дело судорога сводила ногу или руку, заставляя девушку испуганно отдергивать тряпку.

– Закончила? Хорошо, – Кира продолжала наставлять её. – Теперь проверь температуру. Сколько?

– Тридцать семь и девять! – девушка облегченно улыбнулась. – Помогло, Кира Юрьевна! Спасибо!

– Подожди ты радоваться, рано ещё, – поправила её женщина, но по голосу чувствовалось, что и она улыбается. – Мы одержали тактическую победу, и чтобы не проиграть, нужно укрепить позиции и подтянуть тылы.

– Эээ… я не поняла…

– Короче, это ещё не конец, – пояснила она. – Теперь так. Укрой её тонким одеялом, чтобы под ним не было жарко. Ей нужно питьё, побольше. У вас там есть клюква, или брусника? Смородина? Хоть что-то?

Прижав трубку к уху, девушка бросилась на кухню и залезла в холодильник – быстрый обзор содержимого не дал обнадеживающих результатов.

– Тут какие-то брикеты… – Рин присмотрелась к замороженным кубикам. – Прессованный сок? Фу…

– Плевать, топи его в микроволновке, – настойчиво советовала Кира. – Тебе сейчас надо восполнить недостаток воды в теле, у неё наверняка сильное обезвоживание. Пусть пьёт хоть воду, лишь бы много.

– Хорошо, – закинув пару брикетов в большую кружку, Рин в максимально неудобной позе прижимала трубку к плечу. Микроволновка пискнула и загудела, наполняя кухню правдоподобным запахом каких-то ягод.

– Так, смотри не вскипяти там! – тут же отозвалась женщина и продолжила. – Возьми бумажку и запиши названия лекарств, в аптеку сейчас побежишь…

Рин безропотно кивнула и бросилась за листочком.

***

Эстер, наконец, уснула – после повторного обтирания и ударной дозы таблеток температура застыла на отметке тридцать семь и шесть, лихорадка прекратилась. Рин сидела на полу возле кровати, и устало смотрела на подругу.

После наставлений Киры и пробежки в час ночи до аптеки в пяти километрах от дома, по до жути пустынному гетто, пережив все мыслимые страхи, она вернулась домой. Если бы не крайняя необходимость, она бы ни за что не сунулась на непроглядно-темную улицу с последовательно зажигающимися от её приближения фонарями – за каждым чудился новый богомерзкий кошмар.

Но все переживания воздались – напоив подругу лекарствами, она смогла, наконец, вздохнуть с облегчением и расслабиться.

– Поправляйся скорее, – прошептала она и подоткнула подруге одеяло. Отяжелевшая голова опустилась на руки – измождённая девушка не нашла в себе сил идти домой. Так она и уснула, сидя возле кровати, как школьница за партой на скучном предмете. И все её тревоги, боль и сомнения уступили место приятной усталости и чистому, глубокому удовлетворению.

***

Лифт бесшумно плыл вниз, к нужному уровню – Рин уже научилась ощущать его едва уловимые движения, прислушиваясь к своему чутью. Хотя возможно, из-за всех этих тестов оно обострилось – так или иначе, она буквально кожей ощущала, как проходит сквозь толщу породы, слой за слоем, глубже под землю.

И чем дальше, тем сильнее девушка чувствовала что-то тяжелое и гнетущее, будто вся нависшая над ней толща земли грозила вот-вот обвалиться. Глубинный инстинкт упрямо твердил ей о том же – что-то надвигается.

Уже в лаборатории её опасения получили новое подкрепление – вся команда сгрудилась возле стола и разглядывала какой-то предмет. Поздоровавшись, она подошла к столу – предметом оказалась ещё одна капсула с темно-зеленой пробиркой, раза в два больше предыдущей.

Вторая доза процита… ключ к метаморфозе. У неё перехватило дыхание.

– Вот так вот, – устало покачал головой профессор. – Вот так…

– И сколько у нас времени? – доктор Штерн легонько постучал пальцем по толстому стеклу контейнера. Рин вздрогнула – рука стоящей рядом Киры сжала её вспотевшую ладонь.

– Дня два-три… не больше.

Два-три. Может, столько ей и оставалось жить.

– Ну… ладно, что теперь, – дрожащим голоском выдавила из себя девушка, стискивая ладонь Киры. – Я же могу что-то сделать, чтобы шансы свои повысить, да? Ну, что метаморфоза… пройдет хорошо. Да ведь?

Чуйков пристально посмотрел на неё – маленькие светло-голубые глаза впились в отчаянно пытающуюся скрыть свой страх девушку. Профессор кивнул.

– Да, конечно. Ничего сверхъестественного, всё как всегда – думай быстрее, решай лучше, реагируй… сама знаешь. Ты справишься, обещаю. Одного ретранслятора я в строй уже поставил, и второго поставлю – раз плюнуть. Так что – марш в раздевалку, работаем сегодня по распорядку испытательного дня. И не бойся ничего.

– Да я и не боюсь, – неохотно возразила она, направляясь к зеву матово-белого рукава раздевалки. – Хватит. Устала уже бояться.

***

Костюм класса С был совсем не таким, как ее полюбившийся и привычный комбинезон, который она в шутку про себя называла «чулком» – тот налезал на неё идеально. А это чудо инженерной мысли было больше похоже на скафандр – мощные жесткие вставки шли вдоль всей спины.

Твердые сегменты шириной в ладонь плотно закрывали позвоночник, на талии красовались большие тяжелые бляхи – по всей видимости, датчики и контроллеры, а прямо под грудью шли две полосы плотного материала, никак не желавшего гнуться так, как ей надо. Довершал картину изрядно подросший горб заспинного отсека. Правда, размещение серебристых головок пневмонасосов не изменилось.

Кое-как натянув на себя обновку, Рин нажала запястную кнопку – брюшной шов плотно стянулся, закрывая костюм. Серо-стальная ткань покрылась сеточкой всполохов от токопроводящего слоя, второе нажатие – миомеры прильнули к телу, становясь второй кожей. Потоптавшись на месте, девушка вышла наружу.

– Нормально? – она покрутилась вокруг себя.

Владимир, вооружившись отверткой, осклабился, – Еще нет. Дай-ка я в потрохах поковыряюсь, эти настройщики опять чего-то напутали…

Настройка заняла минут десять. Еще пять минут – повторный инструктаж, тест систем, запуск микроклиматической подсистемы – оказывается, была и такая. Токопроводящая ткань слегка нагревалась, поддерживая температуру тела, а через специальные каналы с помощью пневмонасосов подкачивался воздух в нижний слой. Костюм дышал в прямом смысле.

– Всё, в капсулу, живо! – взглянув на часы, Чуйков крепким шлепком пониже спины отправил Рин внутрь.

– Петр Иванович, как думаете, успеем?

– Ну, Кира Юрьевна… – он протер очки и, сощурившись, посмотрел на майора – женщина задумчиво разглядывала крошечный столбик ядовито-зеленой жидкости в защищенном контейнере. – Это только от Рин и зависит. Сможет она – сможем и мы. Только вот с метаморфозой Алголя я слукавил. Никто не видел, как оно было.

– Ах вы, старый врун… – хитро улыбнулась женщина и погрозила пальцем. Но жест не смог скрыть её напряжения – улыбка вышла кривой, да и подрагивающие пальцы выдавали с головой.

– Ой, да, бессовестный негодяй, – хихикнул тот, – Только девчонке не говорите. Майя, как там капсула?

– Всё готово, Петр Иванович, Рин внутри.

– Тогда приступаем.

***

Мир гудел и рычал, вторя рокоту мотора, всё вокруг переполнялось неясным утробным шумом. Сжавшаяся в комок девушка словно попала в желудок к великану, вздумавшему поплавать в шторм – приглушенные раскаты, щелчки, удары и невыносимо-монотонные шумы изводили её. Мелькающие в окне дома, столбы и перекрестки сливались в одно тошнотворно-размытое пятно, заставляя голову кружиться ещё сильнее. Дальше… дальше. Ещё, ещё сильнее, ещё быстрее, ещё больше…

К горлу подкатил противный комок, Рин еле сдержала рвотный порыв и зажмурилась.

– Вы можете… ехать быстрее?

Вместо ответа водитель утопил педаль газа – машина легонько завибрировала, вторя взревевшему двигателю. Даже с закрытыми глазами она видела радужные круги и дрожащие картинки – в памяти то и дело всплывали формулы, отрывки виденных схем, картин, событий…

И боль. Когда капсулу наполнила жидкость и она задышала, ученые включили интерфейс костюма. Алголь ошибся насчет электродов, все ошиблись.

От пронзающей боли она ослепла и оглохла, все тело выгнуло в ложементе дугой. Каждый из тончайших золотых электродов ощущался как здоровенный ржавый шуруп, все конечности сводило судорогой, она буквально чувствовала каждый из нервов своего тела.

Когда раскаленная волна, захлестнувшая все её существо, начала отступать, она еще несколько минут не могла собраться с мыслями – сознание словно отделилось от тела, никак не желая возвращаться в обитель боли.

От теста к тесту, от испытания к испытанию она все сильнее ощущала, как набитая ватой и колючими опилками голова становится всё тяжелее, мысли всё ленивее шевелятся внутри, каждое новое вычисление стоит всё больших усилий. А Чуйков снова и снова твердит – быстрее, быстрее! Нужны высокие показатели!.. Времени нет!

Голопроекторы с нарастающим гудением ускоряют свой бег вокруг ложемента, перед глазами сквозь голубоватую воду мелькают бесчисленные уравнения, логические цепочки, картинки… трижды семь, зеленый или красный, расчет пропорции, теорема Пифагора…

На первый взгляд простые операции настолько перегружали мозг, что Рин уже не ощущала своего тела, положения себя в пространстве, голода, тепла, – ничего. Лишь вычисления, бесчисленные расчеты, заполнившие сознание.

Её качнуло вперед – уткнувшись в сиденье, она подавила ещё один рвотный позыв. Машина застыла на месте, двигатель затих – приехали. Водитель заботливо открыл дверь и помог выйти – скоординировать движения ей было всё ещё сложно. Собравшись с силами, Рин вошла в подъезд и поплелась к лифту.

Прижавшись к стене, она закрыла глаза и принялась наощупь искать нужную кнопку – всё вокруг вращалось и грозило перевернуться вверх ногами.

Вот же она… вперёд.

Кабинка медленно поползла вверх – она никогда раньше не замечала, насколько это было шумно и неприятно. Будто ей приходилось добираться до этажа на извивающейся тысяченогой сколопендре, противно скребущей своими конечностями по осыпающейся каменной шахте.

Вывалившись из лифта, Рин дошла до знакомой двери – ключ от квартиры Алголя был в кармане, и предстояло пройти еще одно испытание по взлому обители ретранслятора. Минут пять провозившись с ключом, девушка открыла дверь и, шумно выдохнув, вошла.

– Эстер… – опершись на стену, Рин позвала подругу. – Эстер… я пришла.

Никто не отвечал. С трудом раздевшись, девушка направилась в спальню – по стеночке, опираясь руками, чтобы ненароком не упасть. Мир по-прежнему кружился и грозил опрокинуть ее на землю.

Глава 5. Метаморфоза. Часть 4

Эстер лежала на кровати и мирно посапывала, даже не услышав, как она пришла. Рин прильнула к двери и устало улыбнулась. Отдышавшись и уняв приступы тошноты от головокружения, девушка подошла к кровати и взяла со столика градусник.

– Тридцать семь и три… – померив температуру, она извлекла из пачки таблетку от простуды.

– Эй… Эстер, проснись, нужно выпить лекарство, – аккуратно приподняв ей голову, Рин погладила подругу по щеке.

– А… Рин… – поморгав, она открыла глаза и сладко зевнула.

– Выпей таблетку, – девушка ловко скормила сонной соседке маленький белый шарик и поднесла к губам стакан с водой.

Та сделала несколько шумных глотков.

– Мм… спасибо…

– Вот и славно, – стараясь вложить в голос максимум заботы, она отставила стакан и потрепала шелковистые фиолетовые волосы.

– Рин… ты какая-то усталая сегодня… – пробормотала Эстер, щуря слезящиеся серые глаза. Та лишь дернула плечиком. – День тяжелый выдался. Не переживай, ты выздоравливай скорее. Есть хочешь?

Девушка кивнула и зашлась сухим кашлем. По всему было видно, болезнь её просто так не отпустит, нужно продолжать бороться, пока не станет лучше. Кира была права. Отдышавшись и немного уняв головокружение, Рин поднялась – пора приготовить полоскание и еду. Может, это хоть как-то поможет ей справиться с ужасной мигренью и отвлечься от переживаний. И где только Алголь, когда он так нужен…

– Спасибо тебе за заботу. Без тебя я…

– Все нормально, мы же подруги, – оборачиваясь на голос Эстер, Рин вздрогнула от собственных слов. Подруги… теперь у неё была та, кого так можно называть. О ком нужно заботиться. Ей было что терять. Дыхание снова перехватило.

– Да. Слушай, а что такое нулевой порог?..

– Не знаю. Отдыхай, Эстер, сейчас соображу нам ужин, и полечимся еще немного, – на губах заиграла теплая улыбка. Разве может она позволить себе раскисать и лениться, когда рядом был человек, жизнь которого зависит от неё? Ну уж нет… ни за что.

Кивнув своим мыслям, она поплелась на кухню – впереди было много работы.

***

На часах было уже далеко за полночь, когда сделав все намеченные дела, напоив лекарством Эстер и уложив спать, Рин добралась до душа. Сбегающие по телу прохладные струи расслабляли и успокаивали, можно было забыть обо всём и просто наслаждаться ощущением воды, скользящей по коже. Она уносила с собой всё, что накопилось за день, – все тревоги, боль, отчаяние, волнение. Даже крошечные ранки на спине перестали саднить, омытые ласковыми упругими струями. Здесь можно было стоять хоть целую вечность.

Выйдя из ванной, она тщательно вытерлась и бросила полотенце в корзину для грязного белья. Лениво проследив взглядом за ней, девушка на секунду замерла. В корзине лежала одежда Алголя и какие-то тряпки, сплошь перепачканные засохшими кирпично-коричневыми пятнами.

Кровь.

Один бог знает, где он сейчас и что за испытание выпало на его долю в этот раз. И он, по своему, защищает их с Эстер, каждую минуту, один на один с опасностью. На самых дальних рубежах, изо всех сил стараясь не допустить беды. Так, чтобы никто даже не узнал, от чего их защищают. Он, – угрюмый и нелюдимый, кого иначе как чудовищем и не называли, – как мог, оберегал их покой.

– Я не подведу. Ни тебя, ни Эстер, – прошептала девушка, наконец, осознав, что теперь она – в одном шаге от прыжка в бездну неизвестности. И теперь она готова была принять эту ответственность.

***

Большой день начинался как всегда, с инструктажа, облачения в новый костюм, разбора программы. Майя и биолог Кузнецов что-то негромко обсуждали возле большого монитора, а доктор Штерн и Владимир бегали вокруг Рин. Как всегда вечно недовольный настройками техник то подкручивал что-то в заспинном блоке, то со странными воплями убегал за новым проводком, сегментом схемы или инструментом.

Доктор осматривал её, зачем-то светил в глаза и рот фонариком, поднимал ей руки, проверял реакцию и координацию движений. А Чуйков и майор, сохранявшие непривычное молчание, бдительно и нервозно следили за происходящим. Кира то и дело поглядывала на часы и на дверь, не снимая пальцев с расстегнутой кобуры.

От внимательного взгляда Рин не укрылось и то, что в одном ухе майора, прикрытом густыми волосами, виднелся тактический наушник. Кто был на другом конце, одному богу известно. Одно ощущалось явно – все были напряжены, и это напряжение буквально витало в воздухе.

– Так, готово, – удовлетворенно вытирая ладони о бока, Владимир осклабился. – Хрен оно теперь у меня сломается.

– Мы это каждый раз слышим, и каждый раз таки всё равно ломается, – весело сощурился Дмитрий и выключил фонарик. – Мы тоже закончили. Всё в порядке, можно начинать.

– Отлично, – профессор хлопнул в ладоши и сделал всем знак подойти. Ученые обступили центральный стол, на котором уже высвечивались несколько объемных гистограмм. Рин, немного поднаторев в сложной науке, пока имела смутное представление, что это такое. Активность мозга, скорость обработки операций, количество операций…

И все они чуть-чуть не дотягивали до роковой красненькой отметки, обозначенной на каждой из гистограмм. Её порог. Дверь в новый мир. Ладони под костюмом снова вспотели, она поёжилась.

– Итак, товарищи, – Чуйков нахмурил седые брови и серьёзно посмотрел на каждого ученого. – Начинаем второй день лабораторных испытаний, задача – та же, что и прежде. Безопасное подключение интерфейса, запись параметров, ну и тесты, конечно. Перед нами, перед тобой, Рин, цель – дойти до во-о-от этого уровня мозговой активности. Это – потенциальный пик твоей формы. Мы долго изучали твой мозг и нервную систему, моделировали, испытывали тебя… да ты и сама знаешь. Короче, настал момент.

– Тот самый, – поддакнул Кузнецов, приняв максимально важный вид. Вся работа по анализу биологического потенциала была на нём – по сути, они ориентировались на вычисленную им точку максимума.

– Майя, на тебе – обслуживание всех алгоритмов, подключение голопроекторов и модулей, – в голосе профессора чувствовалась особая собранность и сила, сейчас он был подлинным командиром, раздававшим задания своим верным бойцам. – Коля, на тебе слежение за точкой Шварцфельда, максимумом и нулевым порогом.

– Точка Шварцфельда? – прошептала Рин, вопросительно глядя на доктора Штерна. Тот прислонился к ней и зашептал. – Точка невозврата. После неё вводят процит. Поняла?

Девушка энергично покивала, стараясь скрыть нахлынувшее волнение.

– Володя, активация капсулы и приводов, плюс интерфейс. Устройство ввода. И давай без шуточек, чтоб всё как часы работало, понял? Как часы!

– А у меня по-другому и не бывает, – Владимир с самодовольной ухмылкой почесал щетину. Судя по здоровенным черным кругам под глазами и заспанному виду, он снова ночевал в лаборатории, занятый точной настройкой сверхчувствительного оборудования.

– Дмитрий Моисеич, хороший мой, на тебе жизненные параметры Рин. Экстренная бригада наготове? Медблок оповещен? Отлично, – Чуйков повернулся к стоящей чуть поодаль Кире. – Товарищ майор, мы готовы? Хорошо. Начинаем. Рин, солнышко, я бесконечно благодарен тебе за то, что ты делаешь, за твою работу. Вчера ты практически подвиг совершила. Давай постараемся и сегодня. Прошу в капсулу.

Девушка коротко кивнула – и пошла внутрь.

Шаг, шаг, шаг… земли за ней больше не было. Идти назад было нельзя. Только вперёд.

Узкий коридор, капсула, ложемент… мягкая поверхность привычно изогнулась, захваты зафиксировали руки и ноги, призрачный свет погас, а внизу зажурчала контактная жидкость. Она привычно начала делать полные вдохи и выдохи – лёгкие готовились принять в себя несколько литров кислородного раствора.

А снаружи, замерев у входа в лабораторию, нервно постукивала пальцем по рукояти пистолета майор Вайнер. Она взяла на себя смелость предупредить Чуйкова о том, что за ними следят, и теперь вела двойную, если не тройную игру. Они с Николаем следили и за лабораторией, и за всем уровнем, и за Чуйковым.

В медблоке тоже была охрана, но для них придумали убедительную легенду. Если Рин пройдет метаморфозу, если всё получится, – шпион проявит себя, обязательно. Это – не то событие, которое он мог бы оставить без внимания. Тут-то они его и возьмут.

– Рин, как слышишь? – Чуйков активировал связь с капсулой. – Мы готовы, контакт установлен, подключаем интерфейс.

Выдыхая вереницы мелких пузырьков, девушка постаралась нагнуться в ложементе как можно сильнее – совет доктора Штерна должен был помочь ей избежать сильной боли. Пластины, прикрывающие позвоночник, шевельнулись – она ощутила, как что-то тонкое и острое проникает в её тело, сквозь воспаленные ткани, к корневым отросткам.

Тупая пульсирующая боль снова пробежалась по позвоночнику. Но по сравнению со вчерашним, это было терпимо. Стиснув зубы, она дождалась, пока контакты зафиксируются – и резко, судорожно выдохнула. Ощущение, будто тебя нанизали на шампур, было совершенно отвратительным.

– Рин, мы подключились, – довольный голос Чуйкова пробился сквозь толщу пузырящейся контактной жидкости. – Опускаем голопроекторы и начинаем тест.

Несколько колец с прожекторами опустились и замерли напротив лица, по стенкам капсулы пробежали искры и всполохи, словно откуда-то снизу била звёздная пыль. С медленным гудением кольца начали вращаться и излучать мерцающее сияние – перед ней формировались объёмные изображения, картины, формулы… нащупав пульт ответчика, она приготовилась. Трижды одиннадцать… тридцать три. Синий или желтый… синий. Лабиринт…

Глаза подрагивали, следя за изображениями, готовые решения мгновенно уходили в центральный блок обработки через нейронный интерфейс, позволяя ей не отвлекаться на другие пульты и кнопки. Ещё одна задачка, ещё… ещё…

Неотрывно следя за графиками, профессор назойливо теребил мочку уха – после вчерашнего вполне могло оказаться, что параметры будут куда ниже. Но девочка показывала отличные результаты. Скорость обработки операций и вычислительная мощность выросли, столбики гистаграмм упорно лезли вверх, грозя подойти вплотную к нулевому порогу.

– Володя… – негромко, словно боясь спугнуть инженера, произнёс он. – Будь готов, просто на всякий случай. Ты же загрузил процит?

Насупившийся мужчина угрюмо кивнул – взгляд его не отрывался от панорамного монитора. Он был готов. Торопливо отстучав что-то на клавиатуре, профессор снова нарушил напряженную тишину. – Майя, догружай стартовую программу Алголя. Самую простенькую. Только очень аккуратно, поставь разрыв в три операции.