Текст книги "Купец. Поморский авантюрист (СИ)"

Автор книги: Михаил Ланцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

Глава 4

Приглашение на сторону Торга, откуда по Волхову отправлялись в далекий путь корабли, Митька принял. Как бы ни болела голова, как бы ни просило покоя вымотанное тело. Следовало взять себя в руки, собраться и отправляться на Торг. Будет странно, если купеческие корабли отплывут в губу Варзины без участия англичан. Похмелье после пирушки у Ивановского сто не могло быть принято за оправдание.

Правда, идти на сторону Торга пришлось самому. Братья-близнецы, поразмыслив, сослались на недомогание. Олешка вовсе заявил, что не простоит на берегу, чтобы не вырвать в Волхов или не завалиться в обморок. Пререкаться Митька не стал, ну не умели пить ребята, вот и отходили болезненно. Еще не хватало, чтобы кто-нибудь из рыбачков блеванул на кафтан новгородского купца, поэтому пусть остаются и отсыпаются. Митька же сам обливался холодным потом в три ручья, но заставил себя пойти.

Кое-как добрел до Великого моста, соединяющего стороны, по пути пару раз заплутав и свернув не в тот переулок. И теперь он стоял на берегу Волхова, подбоченившись и уперевшись для верности в стену одного из прибрежных складов. Народу на берегу собралось порядочно, по большей части то были зеваки, не знавшие, чем себя занять, да морячки, грузившиеся на суда. Самих купцов сегодня было значительно меньше, чем на вчерашнем пиру, а из тех, с кем рыбачкам довелось познакомиться, пришел вовсе только Акинфий. Возможно, именно ему было поручено представлять интересы общины в делах с англичанами. Можно было, конечно, предположить, что купчики тоже люди и не все отошли после вчерашнего, вот и не явились к берегу. Но отчего-то в подобное предположение верилось с трудом. Купчики стояли обособленной группой из восьми человек и о чем-то переговаривались с морячками, не обращая на прибывшего Митьку внимания. Возможно, не заметили, может быть, делали это намеренно, но рыбак не счел нужным первым заводить разговор.

Он решил не забивать голову и переключился на приготовления. У берега реки было не обнаружить ладей. Ивановское сто решило сделать ставку на резвые и юркие ушкуи, позволяющие не глядя преодолевать пороги Волхова при наличии опытного лоцмана в экипаже. В том, что такие лоцманы здесь были, Митька нисколечко не сомневался.

Ушкуев на берегу насчитывалось аж пять штук! По внешнему виду лодки были почти новые, стоили немалых денег и выгодно отличались от хлипких суденышек, на которых в Новгород плыл Иван. Конечно, ушкуи уступали в размерах ладьям, имея длину порядка 26 локтей и 4 локтя в ширину. Но они значительно выигрывали в осадке, не превышавшей 1,5 локтей с нагрузкой. Столь малая осадка как раз развязывала кормчему руки на порогах Волхова, увеличивая шанс доставить товар в целости и сохранности.

Что до грузоподъемности, Митьке было известно, что ушкуй способен перевозить 300 пудов. Немного. Но этих пяти корабликов вполне хватало для того, чтобы вывезти оставшиеся товары с двух английских кораблей.

Митька все более отчетливо понимал, в какую большую игру вляпался. Ивановское сто бросило на доставку английского груза все возможные силы.

Наконец ушкуи оказались готовы к отправке. Гребцы взялись за весла, подняли паруса – дул достаточно сильный попутный ветер, и моряки решили не терять такой лихой возможности. Через несколько минут суда отчалили, а вскоре вовсе скрылись из виду. Собравшиеся зеваки начали разбредаться, понимая, что больше им не покажут ничего интересного. Потянулись к Торгу купцы, так и не заприметив Митьку, не заговорив. Спрашивается, чего звали на отправку? Потому рыбак уже думал, что ему ничего не остается, как воротиться в свой квартал и наконец выспаться как следует. В этот момент перед ним вырос Акинфий.

– Здорово, капитан! – воскликнул он, тряся Митьку за руку и одновременно засыпая его вопросами: – Как спалось? Как на нашем пиру гулялось? Скажи-ка, удалось удивить новгородцам наших дорогих гостей из Англии?

Митька с трудом высвободил руку, каждая встряска отдавала в голове болью.

– Удалось, Акинфий, – ответил он, не считая нужным здороваться.

Заводить разговор с купцом не было особого желания. Эта рожа на вчерашнем пиру подсунула ему какие-то бумаги на подпись. Оттого Митька в присутствии старосты чувствовал себя крайне некомфортно. Однако не поговорить значило пустить на самотек последствия вчерашних выходок рыбачков из его команды. Этого себе позволить Митька не мог, потому переступил через не хочу и выдавил доброжелательную улыбку. Тут же подметил – одно то, что Акинфий разговаривает с ним как ни в чем не бывало, о многом говорит. Может, вчерашние выходки таки списали на пьяный бред? Тем лучше.

Оставался вопрос с подписанной бумагой. Спросить Акинфия напрямую Митька не решался. Да и какой ответ он хотел получить, он сам не знал. Нет, пусть все идет, как идет. Что бы он ни подписал сдуру, а за английским товаром выслана целая экспедиция. Да и купец вряд ли подошел языком почесать, что-то ему было нужно от капитана из Англии. А там кто его знает, куда разговор заведет.

– А где морячков своих потерял, капитан? – поинтересовался Акинфий. – Чего проводить кораблики не пришли?

– Куда им! Какие там из них провожатые, скажете тоже… Отходят после вашего пира, – ответил Митька, вздыхая.

– Ну так, – довольно протянул купец. – Пир на весь мир, другие не устраиваем.

Митька ничего не ответил, и возникла неловкая пауза. Рыбак уже собирался попрощаться, когда Акинфий аккуратно двумя пальцами коснулся его руки.

– Время есть али как, капитан? – так же осторожно спросил он.

– Смотря чем заинтересуешь, глядишь, появится, – ответил Митька.

– Дивно! – Акинфий лихо, как уже делал прежде, взял рыбачка под локоток. – Погодка у нас сегодня загляденье, я вот и подумал, отчего бы не прогуляться да потолковать? Почай твои морячки раньше вечера в себя не придут, а мы хоть о делах насущных поговорим. На пиру вчерашнем так и не привелось, сегодня наверстаем, даст бог. И заинтересую тебя, глядишь.

Митька поколебался лишь мгновение для виду и согласился. На прогулке с купцом он мог окончательно развеять подозрения в свой адрес… если таковые у Ивановского сто вообще оставались. Но береженого бог бережет.

С этими мыслями Митька уверенно шагнул в сторону церкви, где вчера справляли пир. Рыбак резонно предположил, что Акинфий захочет отвести его в обитель Ивановского сто. В место, где купцы проводили важные встречи и вели ключевые переговоры. Однако купец, державший Митьку под локоть, тут же остановил его, не дав далеко уйти.

– Прогуляемся по бережку, свежим воздухом подышим, – мягким вкрадчивым голосом сказал он. – Вижу же, что тебе после пира дурно еще. Сам, признаться, не отошел. Всё на рассолах да на отварах, поэтому свежий воздух позарез нужен.

Они пошли вдоль Волхова не спеша. Правда, со свежим воздухом Акинфий явно погорячился. Пахло здесь больше рыбой с Торга, не всегда свежей, да илом. Следом, но на значительном расстоянии за ними двинулась парочка наемников, лично служащих Акинфию, их Митька заприметил боковым зрением. Человеку его толка было прямо-таки противопоказано ходить по городу в одиночку – того и гляди дернут монет. Акинфия здесь знал в лицо и стар и млад.

Митька прекрасно понимал, что довод со свежим воздухом был не более чем предлогом уединиться с английским капитаном без посторонних ушей. Потому и не повел Акинфий его никуда. Но тем любопытнее было понять, что хотел купец. Митька даже первым возобновил разговор:

– Самому-то пир по душе пришелся? – спросил рыбак.

– Пир как пир, у нас других не бывает. Дело привычное, не раз и не два от зимы к зиме такие проводим, – откликнулся купец. – Но как Семён белого мишку того приволок… сам диву даюсь. Да еще и против оного вышел.

– А где сейчас Семён?

– Делами нашими занят. Я вот делами Англии выдвинут заниматься. Ты же не против моей кандидатуры, капитан?

– Что ты, все, как надобно, делаешь.

Над их головой с карканьем пролетела жирная чайка. Рыбак почувствовал, как странно поежился Акинфий при ее виде.

– Если ты за товар свой переживаешь, то он в надежном месте припрятан. Все, как тебе община обещала. – Купец остановился, за собой останавливая Митьку и указывая на складские помещения за главным городским рынком. – Во-о-он там. Похраним, передержим, пока остальной товар придет. А наши ребятки быстро воротятся, уж поверь. Тогда уже и поторгуешь, тогда уже и дело будем иметь.

После этих слов Акинфия Митька почувствовал окончательное облегчение. Таки новгородцы приняли их за англичан и охотно стали вести дела. Акинфий по-прежнему не задавал вопросов про Англию, про экспедицию. Возможно, не хотел беспокоить капитана, «потерявшего память». Или такая информация Ивановскому сто была не к чему? Будь рыбачок в их шкуре, так давно засыпал бы самого себя вопросами об экспедиции. Кто послал, с какой целью, планируется ли что-то еще? Но тем лучше – брехать не хотелось, ложь имеет свойство рано или поздно вскрываться. А вот доверие купцов натолкнуло Митьку на шальную мысль – может, тогда и продать Ивановскому сто английский груз, пока в Англии не схватились?

Митька рассмотрел мысль с разных сторон. Ну а что? Продать, а там схорониться, как все известно станет. Одну зиму голову не подымать, пересидеть, может, еще одну, а потом и искать перестанут. Ну а деньжищи останутся. Всяко лучше, чем всю жизнь рыбу ловить. Мысль эта показалась более чем реальной. Вспомнилось, с каким вожделением смотрели старосты Ивановского сто на чушки олова, вино и полотна сукна. Они явно могли найти этим вещам применение и знали им цену. Товара же уже сейчас было достаточно, чтобы продать купчикам вдвое, а то и втрое ниже рынка и не прогадать – всяко им, рыбакам, хватит. Мысль эта, зародившись в сознании, настойчиво засела в голове. Оставалось понять, как закинуть купчикам удочку о торге.

Акинфий обратил внимание, что Митька задумался, и кашлянул в кулак, возвращая его внимание. То ли рыбак пропустил что-то из сказанного купцом, погрузившись в свои мысли. То ли сам Акинфий резко переключился и начал совсем другой разговор.

– Новгород он такой, да… Главное, не прозевать свой шанс.

Они еще больше замедлили свой шаг. На берегу было особо не развернуться, и Митька внимательно слушал.

– Кстати, капитан, а ты о Господине Новгороде раньше слышал? Почему согласился сюда идти? – спросил купец.

– Слышал, – после секундной паузы ответил Митька, припомнив, как говорил, что ему доводилось слыхать об Ивановском сто. – А идти согласился, потому что Иван порекомендовал. Я как-то привык по жизни честным людям верить.

– Порекомендовал ведь по делу, как думаешь?

– Пока не знаю, пиры водить – это не торг вести.

– Хех, – аж хрюкнул Акинфий от удовольствия, видимо, он ожидал такой ответ. – Тут и знать нечего. Новгород – единственный из городов на Руси, кто имеет свой собственный титул вроде князя. Господин наш город величают. И не просто так Ганзейский союз выбрал наш город в партнеры. Мы как окно в Европу для Руси и наоборот. Пушнина, воск, пенька, деготь, соль… Все лучшее, что есть в этой земле, – у нас. Только в прошлом году мы продали тысячи и тысячи сороков шкур разных генуэзцам да свеям, – с придыханием закончил купец.

Митька едва удержался, чтобы не уронить челюсть на грудь, прокручивая в голове названную Акинфием величину. Теперь понятно, откуда у новгородских купцов есть деньги на подобные пиры! Откуда деньги на то, чтобы собрать экспедицию в губу Варзины в столь кратчайшее время. Куда было Пскову до показателей этого воистину величественного Господина! Да по сравнению с оборотом Ивановского сто отец Митьки с его оборотами до разорения и вовсе не мог назваться купцом.

Конечно, каждый купец свой товар хвалит, поэтому Митька понимал, что Акинфий извернется, но представит Новгород в лучшем свете перед англичанином. Но понимал рыбак и другое: будь на его месте настоящий английский капитан, новгородцам бы удалось и его заманить. Масштабы торга шли колоссальные.

Выждав паузу, пока его слова произведут необходимое впечатление на собеседника, Акинфий продолжил:

– Разумеется, что торговать ты с Москвой пришел, и без спроса Царя Иоанна Васильевича торга не будет. А в Москву, ясно дело, добраться не только сим путем можно.

Рыбак кивнул – в Новгород отнюдь не было нужды заходить по пути в Москву, что правда, то правда. Существовали гораздо более быстрые пути, а по одному из таких шел тот самый «настоящий» англичанин Ричард Ченслор.

– Так-то оно так. – Акинфий остановился, отпустил локоть Митьки и встал подле него, прищурив глаз. – Тот мишка на пиру, он ведь попал сюда с таких краев, где сам черт ногу сломит. Но для нашего города не существует препятствий, капитан. Его привезли живым, таким же охочим до жизни, как если бы поймали в местном лесу. Как думаешь, если нам удалось доставить такого зверя целехоньким с края земли, чтó неподвластно Господину Новгороду? Новгород вездесущ и превратит самый сложный путь, кишащий разбойниками, в легкую прогулку для торговца… – Акинфий осекся и слегка изменившимся голосом добавил: – Разумеется, все это возможно лишь с разрешения Москвы.

Разговор наконец перешел к сути.

– Что до Москвы, капитан, когда ты вышлешь делегата к Царю?

Вопрос прозвучал холодно, совсем уж холодно, контрастом ко всему сказанному прежде – те слова говорились с жаром.

Митька, убаюканный россказнями купца, оказался застигнут врасплох и не нашел сразу, что ответить. Только принялся лихорадочно формулировать ответ в голове. Акинфий, видя его смятение, продолжал напирать:

– Делегата необходимо послать немедля, груз с Варзины доставят не позже чем через месяц. С той стороны идет разгрузка товара в ладьи. Наши люди там выдвинутся навстречу людям из Новгорода и привезут груз на берег Белого моря, где случится передача. К этому времени Царь должен знать об английских господах, а еще Царь должен знать, что груз этих господ прибыл не куда-нибудь, а в Новгород.

– Я не могу ответить. Лично я не могу отбыть, так как ответствен за груз, а посылать мне некого. Нас осталось четверо, и у нас нет средств, чтобы собрать посольство к вашему Царю, – ответил Митька.

Он хотел добавить, что средства на посольство можно выручить с товара англичан, который уже прибыл в Новгород, но Акинфий перебил его:

– Ивановское сто готово отправить Царю выборного из числа своих людей, он доставит грамоту английскую ко двору. Об этом можешь не беспокоиться, капитан.

Митька вздрогнул от этих слов. Ну конечно, грамота. Без оной не может состояться посольство. Как он упустил из виду такую простую вещь. Придется как-то выкручиваться.

– Э-э, – протянул он, подбирая слова.

Сказать, что потерял? Сослаться, что память отшибло. Что делать-то? Акинфий ждал от него ответ.

– Грамотка? – Митька похлопал себя по кафтану, делая вид, что пытается ее найти. – Потерял, кажись. То ли на корабле оставил, то ли… Не вспомню, как канула…

Митька ожидал реакцию старосты на это небольшое представление. Поверит, отмахнется – мол, с кем не бывает? Или изменится в лице, вызверится да прикажет своим наемникам сбросить неугодного в реку, как тех троих?

Акинфий же поступил совершенно иначе. Он с невозмутимым видом потянулся за пазуху. Оттуда появился чехол, а из него свиток.

– Не эту ли грамоту ты искал, любезный? – бесстрастно спросил купец, разворачивая свиток.

Свиток в руках купца содержал текст на латыни, написанный красивым почерком, буква к букве. Ниже текста был оттиск печати – по спине Митьки пробежал холодок. Изображение, тисненное на печати, он видел на «Доброй Надежде». Рядом с английской печатью стояла подпись, нанесенная пером, а чуть левее… По вискам рыбака выступили бисеринки пота. Стояла та самая закорючина, которую он поставил во время вчерашнего пира.

Глава 5

Митька чувствовал себя раздавленным и выпотрошенным наизнанку. После разговора с Акинфием он понял, что угодил в западню, из которой так просто не выбраться. Он хотел знать, что за документ купец подсунул ему на подпись вчера. Ответ появился и встал костью поперек горла. Как маленькая косточка речной рыбы, вонзившаяся в глотку. Так просто ее оттуда не достать…

Откуда у Акинфия взялась английская грамота? Как купец овладел ею? Вопросы относились к разряду тех, на которые не находилось ответов. Понять, подделал купец грамоту или нет, рыбак не мог. Если в глаза не видел «оригинал», как различить подделку? Но если не подделал? Допустим, что грамоту привез Иван. Тогда зачем Акинфию понадобилась подпись Митьки? Ни одного ответа, так стоит ли забивать попусту голову? Не лучше ли разобраться с настоящим? В настоящем же Ивановское сто готовилось отправить делегата от лица англичан к Иоанну Васильевичу в Москву.

Радовало, что участие Митьки, как и других рыбаков, в сем мероприятии было без надобности.

Был еще один факт, смущавший рыбака. Он припоминал, как порвал бумагу при подписи, а грамотка была целехонькой. Выходит, он подписывал несколько таких бумаг, а не одну? Для себя сию нестыковку Митька объяснил тем, что порванная грамотка стала негодной, и купчики ею не воспользовались.

Положение осложнял другой нюанс. Прощаясь, Акинфий заявил Митьке, что впредь Ивановское сто выделит англичанам охрану из числа купеческих наемников.

– Не пугайся, капитан, когда увидишь моих вооруженных людей у своего дома.

Митька было смутился, но припомнил собственные рассуждения о том, что в Новгороде, как и в любом другом городе, людей с деньгами узнают в лицо. К богачам приковано повышенное внимание, отчего они и нанимают охрану. Так и об англичанах с каждым днем узнавало все большее число новгородцев, а среди них и те, кто был не прочь пощупать их мошну. Так что выделенная Ивановским сто охрана выглядела разумным решением. Правда, Митька не смог избавиться от ощущения, что купец приставил к ним охрану лишь потому, что давно раскусил «англичан». Не хотел староста, чтобы рыбачки дали деру из Новгорода. А Митька обрадовался, что их выходки на пиру остались незамеченными! Оказалось, что новгородцы попросту вели свою игру. И конечный результат сия действа находился вне понимания Митьки с тех пор, как он в эту самую игру ввязался.

Митька вдруг остановился как вкопанный и с трудом подавил в себе желание схватиться за голову и проораться как следует. Не хватало сойти за бесноватого – тогда уж точно скинут в реку с моста. Он только сейчас отчетливо осознал, что подделал грамотку. Подделал собственными руками. Теперь делегат Ивановского сто передаст документ Царю. На грамоте ведь стояла подпись? Стояла. Новгородцы же умывали руки, оставаясь белыми и пушистыми перед лицом Иоанна Васильевича. Поймают Митьку, возьмут за руку, а те вида и не подадут. Мол, знать не знали, что англичане, оказывается, не англичане вовсе и что грамотку оную подделали. В том, что купцы документ оный подделали, Митька не сомневался. Вот вляпался…

Он понимал все это, но предпочитал придерживаться прежней легенды. Называясь немцами, рыбаки все еще находились в безопасности. При этом оставался пусть и мизерный, но шанс, что Митька лишь нагоняет жути в собственной голове… Что, если случившееся не более чем цепочка разрозненных обстоятельств? И купцы по-прежнему верят, что имеют дело с англичанами. Грамотку оную подделали потому, что капитан английский на беспамятство ссылается, – чего бы не воспользоваться?

Митька со злобы стиснул кулаки, хорошенечко кусанул губу, дабы собраться. Помогло. Немного, но помогло. А еще подсобило увидеть «сладкую» парочку – сразу двое из числа купеческого братства стояли у моста в окружении четверых наемников. Завидев рыбака, они спешно замахали руками, приветствуя его… «Англичанин» замедлил шаг. Вот так встреча, а эти двое что здесь забыли? Митька припоминал обоих с пира, оба именитые новгородские купцы.

Такое впечатление, что договориться между собой не могут. Только что же с Акинфием обсудили все. Или отправку экспедиции в губу Варзины проспали, теперь наверстывают? Предстояло разобраться, что к чему.

– Здравия!

Митька только зыркнул на них исподлобья и поначалу хотел пройти, на сегодня откровенных разговоров с купцами было достаточно. Не тут-то было, двое молодцев наемников перегородили дорогу, как бы невзначай, без применения силы, но не давая пройти.

– Откуда так летишь? – блеющим, похожим на козлиный, голосом спросил один из купцов.

Митька изо всех сил старался припомнить их имена, да как-то не выходило, все больше со старостами общаться довелось.

– Как мы с тобой повстречались славно, а? – подключился второй купец, видя, что капитан не спешит отвечать. – На пиру вчера даже не потолковали.

Рыбак так и не припомнил их имен, но припомнил, что такие же слова о недостатке общения на пиру говорил Акинфий. Спрашивается, зачем закатывать пирушки, а потом ныть?

– На отправку ушкуев смотрел? – не оставил надежды разговорить Митьку первый купец и следом облегчил рыбаку задачу с именами: – Мы с Прокофием не успели малость, вот только пришли, а все закончилось… Вот досада…

– Правильно Григорий говорит, – охотно подтвердил второй купец, заодно завершив обоюдное представление.

– Сначала на отправку поглядел, а потом с старостой вашемским общался, – буркнул рыбак как бы невзначай и, похоже, попал в точку.

– С Акинфием? – в голос переспросили оба.

На их лицах появилось удивление. Но слишком деланое. Митька прекрасно понимал, что Григорий и Прокофий отлично видели, как Акинфий прогуливался под руку с англичанином.

Купцы замялись, но, надо отдать им должное, быстро пришли в себя.

– Ну так… – развел руками Григорий. – Раз Акинфию время уделил, может, и нас вниманием не обделишь, а, капитан? Почтем за честь.

Судя по рожам наемников купцов, все еще невзначай перекрывавших ход на мост, выбора не было. Отказы в Ивановском сто не принимались, а экспериментировать со своим шатким положением не было желания.

– Уделю, вы ж наверняка не трепаться вздумали, – тут же согласился Митька. – Какое, собственно, у вас ко мне дело?

– Склады наши купеческие хотим тебе показать, дабы собственными глазами увидел. Иль не интересно? – сузил глаза Григорий.

– Интересно, мне ж потом с вами торговать, и товар мой на тех складах хранится.

– То-то и оно, – довольно кивнул Григорий, поглаживая бороду.

– Ну тогда приглашаю. – Прокофий указал рукой в сторону главного рынка, за которым и располагались склады.

– Только после вас. Ведите, показывайте.

Купцы не стали спорить и выдвинулись вперед. Митька чуть обождал, рассчитывая, что следом выйдут наемники, но те не шелохнулись. Только когда рыбак зашагал за купцами, замкнули шествие. До складов было рукой подать, быстрым шагом расстояние преодолевалось за считаные минуты. По пути Григорий и Прокофий молчали. Возможно, из-за лишнего веса испытывали дискомфорт от разговоров, сопряженных с маломальскими физическими нагрузками. А может, обдумывали предстоящий разговор. Митька же ничего не спрашивал.

Не заходя на рынок, они обошли многочисленные торговые ряды и уперлись в не менее многочисленные склады. Те представляли собой сколоченные из бревен небольшие клети, крытые соломой. Митьке было не в новинку видеть подобные сооружения с псковских времен. Клети были довольно просторные сами по себе, а многие из них имели глубокие и прохладные погреба. Верхние ярусы таких складов, как правило, заставлялись сундуками и бочками с теми продуктами, что хорошо переносили перепады температур. Внизу хранились более нежные товары…

Григорий остановился, сложил руки на груди в примирительной позе и сказал:

– Не возьмусь сосчитать, сколько в нашем городе таких клетей. Ибо им нет числа.

– Акинфий говорил, что вы вывезли тьму тьмущую шкурок в прошлом году, – заметил Митька. – Тысячи и тысячи сороков.

Прокофий усмехнулся.

– Вот тут, – махнул Прокофий рукой, – их и хранили.

– К счастью, товар не залеживается, – добавил Григорий, – а то бы и этих складов не хватило.

– В этом году планируем поставить еще клетей, – решил не молчать Прокофий, видя, что Митька ничего не отвечает.

– Хотите товар из Англии хранить? – устало спросил Митька, не зная уже, как отвязаться от них и поскорее закончить ненужный ему разговор.

– Да. Ты все верно понял. Торг торгом, но добрый товар под открытым небом быстро испортится. А возьмем мы недорого…

– Сколько? – перебил их рыбак.

– Сотую долю от цены твоих товаров за каждый месяц.

– Мне нужно время подумать, – сообщил Митька, наморщив лоб и погрузившись в некоторые размышления. Для вида, разумеется, для вида.

– Да-да. Конечно, – сказал Григорий. – Спешить не надо.

– Тем более, – добавил Прокофий, – что сначала нужно получить разрешение от нашего Государя-батюшки на торговлю. Слышал не так давно к Иоанну Васильевичу отправился некий Ричард Ченслор. Поговаривают, тоже из Англии, не припоздать бы с разрешением, капитан.

– Ричард высадился у Николо-Корельского монастыря и, не заходя в Новгород, достиг Москвы. Где, как говорят, уже получил от Царя право на торговлю для англичан, – произнес Митька.

Он, идя к берегу, слышал уже болтовню о том, что Ченслор-де получил привилегии на торговлю через север для всех англичан. И теперь решил немного надавить на больную тему.

– То слухи, – излишне резко возразил Григорий. – А если и нет, то ты старший. С тобой Царю переговоры вести, а не с тем англичанином. Не так ли?

– Так. Посему, надеюсь, слова Акинфия верны, и Ивановское сто вышлет делегата к Царю самостоятельно.

– Вышлет, раз обещано, – подтвердил Григорий.

– Славно. Полагаю, на этом разговор закончен?

На этом они и разошлись. Оба купца попрощались и довольно поспешно удалились. За ними удалились и наемники, оставив Митьку одного.

На душе у него было муторно.

Все эти прогулки и переговоры выглядели нормальными, разумными и естественными. Однако чутье вынуждало Митьку тревожиться. Ему казалось, что все происходит не так. Краем глаза он замечал ужимки и жесты, ставившие под сомнения произнесенные ранее слова.

Митьке казалось, что его используют в какой-то чужой игре. И он не понимал в какой. Из-за чего он не мог продумать стратегию своего поведения. Если они догадались, что перед ними обычные рыбачки – одно дело. А если пытались «раскрутить» настоящих англичан – совсем другое.

Одно рыбачок знал точно – честную торговлю так не ведут.

Ведь они устроили это игрище с белым медведем только лишь для того, чтобы запугать «англичан». Это и ежу было понятно. А дальше? Вопрос. Большой вопрос, на который пока у «капитана» не было ответа. Ему отчаянно не хватало сведений для того, чтобы просчитать их…