Текст книги "Парамирик, или последний интеллигент (СИ)"

Автор книги: Михаил Антонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

   Не желая проявлять свою слабость, Юрий сказал:

   – Вот вода. Я выйду, подышу свежим воздухом.

   Он вышел из домика. Минуту постоял, просто глядя перед собой и ни о чем не думая. Потом обратил внимание на огромную лужу посреди участка, и вдруг понял, что если в том вот углу прорыть совсем небольшую канавку до ограды, вода уйдет. Взяв на веранде лопату, Юрий пошел копать землю. Минут через десять он справился, и вода неспешно стала стекать с участка на улицу.

   В этот момент Верочка позвала его к столу. За ужином они болтали о школьных годах и проделках друзей юности, которые, к радости Юрия, если и разнились в их памяти, то не очень существенно. Так что некоторые несовпадения в их общих воспоминаниях вполне можно было списать на незначительность событий или простую забывчивость.

   Затем Вера принялась за мытье посуды, а Юрий, разомлев после еды, откинулся на спинку дивана. Он закрыл глаза и подумал, что надо бы сходить за дом. Копаясь на участке он заметил, что лужу на участке подпитывает ручеек, вытекающий из леса, и поэтому решил после ужина посмотреть, нельзя ли его перегородить или направить в обход.

   Брянцев с лопатой наперевес пошел за дом. Он копнул раз, другой, цепляя куски глины и отбрасывая их подальше. Вдруг в той стороне, куда падали комки, он услышал тихое злое шипение. Взглянув туда, Юрий вздрогнул– всего в трех-четырех шагах от него, на бугорке, в лучах заходящего, но еще греющего солнца, он увидел двух змей. Не будучи большим специалистом в области серпентологии, он почему-то сразу решил, что они ядовиты. Одна из змеек подняла голову и смотрела на него тусклыми глазами. Рядом с ними валялись комья земли. Похоже, отбрасывая глину, Юрий случайно попал в гадов, чем их и обидел.

   Когда первоначальный испуг прошел, Юрий зацепил еще комок и уже целенаправленно метнул его в змей, затем поднял лопату и штыком ударил по бугру, приговаривая: «А ну пошли!». До змей он не дотянулся – стоял слишком далеко, но, похоже, все же напугал их, поскольку они дружно и быстро поползли к лесу. Серые тела их скользили по земле, ловко огибая лужи и комья глины. Брянцев не очень торопясь преследовал их. Дойдя до границ участка он остановился, опершись на лопату. Змеи доползли до ближайшей березки, и вдруг с удивлением Юрий увидел, как из-за этой березки появились двое парней, низкорослые, сгорбленные, одетые в похожие плащи – то ли в белые, то ли в серые. Литератор не успел осознать, как это они там умещались, что он их сразу не заметил, как один из них сказал деревянным, неживым, лишенным тембров, голосом:

   – Дяденька, зачем животные мучишь.

   – Каких животных?– изумился Брянцев.

   – Ты не понимать, что змеи– животное, хорошие. Зачем камнем? Зачем лопата?

   «Змееносцы!!»– почему-то пронеслось в голове Юрия Андреевича.– "Это их змеи. Они их принесли и выпустили. Разводят они их что ли? Говорят как-то странно, словно русского языка не знают, а на вид типичная деревня. А почему, собственно, я их за деревом не видел? Оно ведь не такое уж и толстое. Лежали они на земле там, что ли? А может, они за деревом превратились из змей в людей?

   Бред какой-то. Вредно попадать в чужие миры, всякая фантастическая ерунда в голову лезет. Мало мне своих проблем."

   Вдруг в мозгу его словно что-то переключилось, и ему показалось, что голова его наполнилась ватой. Он видел двух парней, слышал их, понимал все произносимые ими слова, но не улавливал в их фразах никакого смысла и никак не мог сообразить, а зачем они собственно нужны. Сознание же его при этом почему-то обособилось и как-бы принялось наблюдать за ним со стороны. И это отделенное сознание с интересом отметило, что он, Брянцев, в отличии от себя прежнего, пугавшегося даже намека на возможный конфликт, сейчас абсолютно не боится этих странных и неприятных парней.

   Юрий Андреевич встряхнул головой – сознание вернулось на место. Перехватив поудобней лопату, он бросил выразительный взгляд на замызганный штык лопаты, а затем перевел его на тех двоих. При этом он холодно заметил:

   – Ну и держите своих животных при себе. Нечего им делать на этом участке.

   Один из парней что-то негромко сказал второму, и они удалились.

   Брянцев вернулся в домик, но там вместо Верочки Снегиревой вдруг почему-то оказалась Маринка Казакевич – его любовь институтской поры, работавшая, по последним сведениям, журналистом в какой-то местной газетке.

   Тем не менее, Юрий Андреевич совершенно не удивился этому обстоятельству и рассказал ей и о змеях, и о странных парнях, защищавших этих змей. Когда же он сообщил ей, что и говорили они как-то странно, коверкая слова, то Марина, состроив гримасу, ответила, что она знает этих людей, не именно этих двоих, а подобных им. К сожалению, их становится все больше и больше, и такое складывается впечатление, что их кто-то специально плодит или засылает в нашу страну. Кстати, это очень хорошо, что он так четко определяет этих, как он назвал их, змееносцев. Значит, он сможет их разоблачать. Причем разоблачать нужно не столько ту мелюзгу, с которыми он встретился на участке, сколько тех из них, кто пробился наверх, к власти, и вредит оттуда. Потом Марина сообщила, что она состоит в тайной организации, борющейся с этими змееносцами. Но их очень трудно вычислять. «Ты будешь нам помогать? Ты смог бы их находить, а мы бы их обезвреживали,»– спросила Казакевич в заключение.

   Юрий согласился, и после этого эпизоды его борьбы со змееносцами просто-таки замелькали перед его глазами. Он находил их сначала на улицах, потом на каких-то вечеринках интеллигентов, на тусовках деятелей искусства, на презентациях бизнесменов, а затем на светских раутах – в среде государственных управленцев. И везде их выдавало незнание родного языка. Что делали с теми, кого он изобличал, Юрий не знал, да это его и не интересовало. Он просто боролся с врагами. Все закончилось, когда на одной из встреч Маринка сказала: «Я знаю, что ему угрожает опасность. Но я надеюсь помочь ему.»

   Эта фраза окончательно пробудила Юрия Андреевича, он открыл глаза и, наконец, осознал, что весь этот постепенно убыстряющийся бред ему просто-напросто приснился. И все эти змеи, и парни, и тайный нелепый союз «Меча и орала», и Мари...

   Нет, Казакевич не снилась. Она действительно сидела за столом и отхлебывала горячий, дымящийся чай из граненого стакана.

   Вот это сюрприз!

   – Ну, Юрик– солнышко, проснулся. Что хорошего во сне видел?– спросила, улыбаясь, Марина.

   Брянцев поднялся– оказывается, его кто-то заботливо уложил на диван, подложив под голову подушку и накрыв одеялом,– и сел.

   – Как ни странно, тебя,– честно признался он.– Ты во сне рассказывала мне что-то про людей, которые не умеют говорить по-русски.

   Про тайную организацию он естественно не упомянул.

   – Да?– искренне удивилась Казакевич.– А я действительно рассказывала Вере про некоторых моих, если можно так сказать, коллег, которые двух слов правильно связать не могут, но, тем не менее, работают в эфире.

   – А ты, значит, нас подслушивал?– спросила Вера, возившаяся у печи.

   – Да нет, я не специально, а сквозь сон. Такой странный сон приснился. Сроду таких фантастических сюжетов не видел,– отвечал Юрий, а сам думал:

   «Вот уж не знал, что Снегирева и Казакевич знакомы между собой.»

   От чая он отказался. Зато от предложения институтской подруги вернуться в город на ее машине – нет.

   Свои услуги по спасению Юрия от неприятностей Мариночка объяснила тем, что в следующих дневных новостях уже промелькнули сведения о Вере: кто она и где живет, и теперь любой мало-мальски сметливый человек легко сможет вычислить место их пребывания. Ведь нашла же их она, Марина, значит и другие запросто найдут. Благо, что она оказалась здесь первой.

   Брянцев с такой логикой однокашницы согласился. Немаловажную роль в его решении уехать сыграло и то, что он, как вы помните, опасался остаться с Верой наедине.

   VII

   Садясь в белую «Ниву», Юрий Андреевич внимательно оглядел Марину. Она неплохо сохранилась для ее тридцати шести и во многом еще напоминала ту девушку, в которую он был влюблен в пору своего студенчества. Прическа, правда, была уже другая, да и затемненные очки придавали ей какой-то непривычно строгий и одновременно импозантный вид, но в целом Казакевич производила достаточно сильное впечатление.

   Да-а-а, это ведь благодаря именно ей он стал преподавателем литературы. А дело было так.

   Закончив школу, Юра Брянцев оказался перед нелегким выбором: куда пойти учиться. До этого за него все решали взрослые: учителя и родители. Они знали, что ему надо делать, чего добиваться, как поступать в том или ином случае. Они всегда охотно поправляли его, если он ошибался, и бесплатно давали наилучшие на их взгляд советы. Но в прошедшую субботу педагоги в торжественной обстановке вручили ему аттестат зрелости и в напутственном слове сообщили, что теперь перед ним открыты все пути-дороги: выбирай, так сказать, на вкус. Одним словом, его сбагрили в большую жизнь и позволили бултыхаться в ней по собственному разумению. Родители тоже впервые в жизни не имели единого мнения по поводу его будущего и никак не могли согласовать между собой, чем же будет заниматься их единственный отпрыск. Нет, в институт поступать надо было однозначно, но в какой? То ли по совету отца, начинавшему счетоводом и дослужившемуся до должности главного бухгалтера СМУ, пойти в экономисты, то ли, как советовала мать, работавшая старшей медсестрой в ведомственной поликлинике, поступать в медицинский. А может, ему прислушаться к своему внутреннему голосу и заняться изучением гуманитарных дисциплин. Ведь ему самому больше всего нравились: история, литература, философия. Эх, если бы у него было смелости побольше, он бы и на столичный вуз замахнулся!

   Философский факультет МГУ– звучит?! Или факультет журналистики. Но родители его, считавшие, что синица в руках лучше, чем журавль в небе, не советовали ехать в Москву, говоря, что не так уж важно, какой у тебя диплом, важно быть грамотным специалистом и порядочным человеком. А приличное образование можно получить и в родном городе.

   В понедельник, терзаемый подобными размышлениями, он собрал в дипломат все свои документы, как то: паспорт, фотографии, аттестат о среднем образовании и медицинскую справку формы 286, вышел из дому и неспешно поплелся к трамвайной остановке, так и не решив еще для себя, на чем же ему остановить свой выбор. Он решил довериться судьбе.

   На этот раз Судьба предстала перед ним в образе темноволосой хорошенькой девчонки в черной миниюбке и темно-синей маечке, стильно обтягивающих ее стройную фигурку. Кроме того, у этой самой Судьбы были зеленые глаза и алые тонкие губки. Вы спросите, а как, собственно, семнадцатилетний Юрик понял, что ждущая вместе с ним на остановке трамвая симпатичная ровесница является предвестницей его судьбы? Да все очень просто, она держала в руках аккуратно свернутый целлофановый пакетик, в котором Юрий ненароком разглядел точно такой же набор документов, какой лежал у него в портфеле. Похоже, что девушка тоже собралась куда-то подавать свои документы.

   Встав неподалеку, Юрочка занял такую позицию, чтобы зеленоглазая незнакомка всегда находилась в поле его зрения. Сначала он просто любовался ею, а потом задумался: «А куда, собственно, поступают такие симпатичные девчонки?»

   Но, робкий от природы, он побоялся просто так подойти к ней, познакомиться и завести на эту тему разговор. А на то, что она cможет его заметить и заинтересуется им, он и вовсе не надеялся. Вряд ли белобрысый худой паренек с неспортивной фигурой да еще и в очках мог рассчитывать на внимание гордой красавицы.

   «Вот бы было здорово учиться вместе с ней,»– продолжал мечтать наш романтик. Но как этого добиться, он не знал. И тут у него промелькнула шальная мысль: «А может, она собирается в медицинский институт? Тогда у меня есть шанс последовать по маминым стопам. А если нет?» И тогда наш герой решил потихоньку проследить за очаровательной девушкой.

   Юная красавица пропустила один трамвай, другой, и села только в третий. Юра проследовал за ней и в вагоне занял место неподалеку от дверей, чтобы не пропустить момент, когда девчонка будет выходить. Вышла она у Теплотехнического института, но Брянцев точно знал, что этот институт – научно-исследовательский, и, следовательно, научиться там чему-нибудь хорошему и полезному было невозможно. Однако он все же вышел следом и, не торопясь, пошел за девушкой. А когда она, миновав НИИ, свернула налево, он догадался, что идет она, скорей всего, в недавно основанный в их городе университет. Тогда Юрий, дабы его не заподозрили в наглом преследовании, ускорил шаг и на повороте обогнал зеленоглазую незнакомку. В приемную комиссию вуза он явился первым.

   Там он встал у стендов для абитуриентов и, нетерпеливо ожидая появления хорошенькой брюнетки, принялся старательно их изучать. Девушки долго не было. Юрий даже успел подумать, что ошибся и девушка сюда не придет, но, все же, расчет его оправдался: она-таки переступила порог приемной комиссии университета. Осмотревшись, прелестница обратилась к представителю филологического факультета.

   К чертям и экономику, и медицину! Юра понял, что его истинное призвание – это гуманитарные науки. Пропустив ради конспирации еще одного человека, Брянцев подошел к тому же столику и, протянув свои документы, сообщил сидевшей там женщине, что очень хочет учиться на филологическом отделении.

   Пока женщина что-то там оформляла, он успел на одной из ее бумажек ознакомиться с графой на две строчки выше его собственной и узнать таким образом фамилию зеленоглазой судьбы– Казакевич, а также, что зовут ее Марина. Чудесное имя!

   На экзаменах они как-то не встречались– попали в разные группы, но поскольку оба успешно сдали экзамены, то столкнулись у дверей деканата при зачислении. Правда, и тут они были распределены по параллельным группам.

   Казакевич, увидев нашего героя, улыбнулась и, неожиданно для него, спросила:

   – А, так ты и есть легендарный Брянцев?

   – Почему легендарный?– тихо, осипшим от охватившего его волнения, голосом спросил удивленный Юра.

   От того, что такая девушка обратилась к нему первой, он вообразил себе бог весть что. Но все его иллюзии она разбила в миг, пояснив:

   – Ну как же, ты – единственный из поступавших на общих основаниях, кто сдал все четыре экзамена на пятерки. Зубрилка, что ли?– спросила она иронично.

   У новоявленного студента от такого вопроса все в душе опустилось. И все? И только это ее интересовало?

   – Да нет, повезло просто,– попытался оправдаться Юрик.

   – Какой везунчик, надо же,– произнесла Казакевич.

   И, отвернувшись к какой-то высокой девице в очках, Марина завела с ней беседу. Умненький Брянцев больше не был ей интересен.

   За пять лет учебы было, конечно, разное. Встречались Юра с Мариной часто: и в колхоз они вместе выезжали, и праздничные мероприятия в университете вроде бы оба посещали, и на общих лекциях сидели в одной аудитории, и даже пару раз на каких-то пирушках за одним столом праздновали, но так и не нашел в себе смелости студент Брянцев, чтобы подойти к девушке и вызвать ее на откровенный разговор. Робел он перед ее раскрепощенностью в разговорах и перед нескрываемым равнодушием к нему лично. Не то, чтобы Марина его открыто не уважала, а просто относилась к нему так же, как к мебели: есть – ну пусть будет, нет– так и не надо. Так что проходил Юра все эти пять лет учебы в качестве ее тайного воздыхателя, эпизодически страдая, когда у Марины начинался новый роман с кем – нибудь из студентов, и радуясь, когда гордая красавица давала очередному ухажеру отставку. Успокоился Брянцев на последнем курсе, когда узнал, что Казакевич выходит замуж за кого-то не из университета.

   – О чем задумался, финансовый гений?– спросила однокурсница.

   – О том, как мы с тобой в первый раз встретились,– честно признался Юрий Андреевич.– Помнишь, на трамвайной остановке?

   – Это когда ты мне так запудрил голову, что я чуть не пошла подавать документы вместе с тобой в политех, вместо университета?– искренне удивилась Марина.– Слушай, Юрик, у тебя стальные нервы. После того, как тебя чуть не убили, ты еще способен спать, как грудной ребенок, и предаваться пустым, хотя и милым, воспоминаниям? Я, конечно, знаю, что ты – человек волевой и решительный, но ты все же меня поражаешь.

   С одной стороны такая похвала со стороны бывшей зазнобы, конечно же, грела душу. Приятно, когда симпатичная женщина весьма искренне сообщает вам, какой вы молодец. Но относился ли ее комплимент к нашему герою, это еще вопрос. И Юрий это осознавал.

   Здешний Брянцев, видимо, отличался изрядным нахальством в обращении с девушками, и нашего литератора совсем бы не удивило, если бы вдруг выяснилось, что у его двойника, в отличии от него самого, с Казакевич было какое-то романтическое приключение.

   Ну а то, что сам он абсолютно не переживал по поводу нападения, так это объяснялось лишь тем, что в него-то еще никто по-настоящему не целился. Надо сказать, что эта фраза Марины окончательно отрезвила нашего героя и вернула его от сладостных воспоминаний на грешную землю. Вернее, в этот проклятый параллельный мир.

   «Черт бы побрал этого гнусного МА! Так меня подставить! Что я вообще здесь делаю?»– думал бедный литератор.

   Причину его сердитости можно было понять. Мало того, что на него здесь охотились убийцы, так он еще и не знал, как ему вернуться домой. Конечно, можно было успокаивать себя тем, что стреляют пока что по его здешней копии, но он понимал, что если все эти милые женщины так легко принимают его за местного Юрия Андреевича, то вряд ли киллеры, перед тем как нажать курок, станут досконально выяснять: тот ли он Брянцев, который им нужен, или нет. А погибать за кого-либо, пусть даже очень на него похожего, нашему герою совсем не улыбалось.

   Ему вспомнилось последнее его занятие в колледже: внимательные и скучающие глаза студенток, их челки, стрижки, румяные щечки, подведенные глазки, и особенно их нелепо-смешные и неверные ответы. В последний день отличилась хорошенькая Настя Парфентьева. Она почему-то была убеждена, что Шекспир писал сонаты. По крайней мере, именно так она назвала его знаменитые сонеты.

   «Вильям Шекспир кроме пьес написал множество сонат.» Сам-то он чуть не рассмеялся, услышав ее ответ, а вот другие студентки отнеслись к откровениям Настеньки абсолютно индифферентно. Видимо, тоже не видят между этими понятиями разницы. Пришлось поправить девушку и вкратце объяснить ей и остальным значение и смысл этих слов. Она, конечно же, согласилась с ним, что сонаты– это не сонеты, но, скорее всего, закончив учебу, опять забудет и его объяснение, и всю русскую и мировую литературу в придачу. Будет где-нибудь в офисе подсчитывать балансы и сальдо, а то просто выйдет замуж за какого-нибудь богатенького «нового русского» и просидит лучшие годы в золотой клетке.

   Машину при въезде с садовой грунтовки на шоссе сильно тряхнуло. Юрий при этом пребольно ударился головой о крышу салона, и это окончательно отвлекло его от воспоминаний.

   – Кстати, Марина, а куда ты меня везешь?– догадался, наконец, спросить он.

   – Ко мне домой. Там ты будешь в безопасности.

   «Ну вот, как говорится, из огня да в полымя. То что не произошло у меня со Снегиревой, теперь возможно случится с Казакевич?»– опасливо подумал Юрий Андреевич.

   Но, словно угадав его мысли, подруга добавила:

   – С мужем я этот вопрос обсудила, а Тим всех встречает, виляя хвостом.

   Услышав про мужа, Брянцев в какой-то мере успокоился.

   VIII

   Бывшая однокурсница проживала в добротной четырехкомнатной квартире на улице Свободы. Это была одна из немногих улиц в городе, которую не переименовали после победы демократии над советской властью в России. Видимо, и новому режиму нравилось слово свобода.

   Тим оказался длинноухим спаниэлем, рыжим и весьма дружелюбным. А муж Марины – Борис Львович Зейлин, светловолосый лысеющий субъект с гладеньким выражением лица и с хорошими манерами,– действительно встретил его, как родного.

   Сначала Брянцев даже испугался, подумав, что они с хозяином дома должно быть знакомы, но тот, по счастью, почти сразу вставил в свою приветственную речь фразу о том, что Мариночка много хорошего рассказывала ему о нем, о Юрии. Он позволит себя так называть?

   Наш преподаватель литературы, конечно же, согласился на такое дружеское обращение, но сам, тем не менее, все же остался в задумчивости: что же, интересно, такого хорошего Казакевич-Зейлина могла рассказать своему мужу о нем, о Брянцеве. Ведь если бы все происходило в его родном мире, то там кроме того, что они, когда вместе учились в институте, Марина бы и не вспомнила ничего. Во время учебы они не были особо близки и даже не дружили, хотя Юрий об этом и мечтал. С тех пор, как им выдали дипломы, они встречались всего раза два, да и то на бегу. «Привет!»– «Привет,»– и все дела. Мариночка ведь тогда, наплевав на распределение, сумела отвертеться от школы, куда весь их выпуск пытались запихнуть, и устроилась на областное радио. А Юрий, не обладавший подобными связями, впрягся в учительскую лямку. Если чего и добился он за прошедшие годы, так только того, что вместо школы преподавал теперь в техникуме. То бишь, в колледже. Так что там, у себя, он вряд ли был для нее интересен. Здесь все было по-другому.

   Тем временем хозяин предложил Брянцеву пройти в гостиную и спросил, не хочет ли он чего-нибудь выпить.

   Утомленный за день суетой литератор на секунду задумался и неожиданно согласился: «Не откажусь.»

   «Коньяку, а потом кофе,»– то ли спросил Борис Львович, то ли объявил меню.

   В гостиной работал телевизор.

   «Мы продолжаем информировать вас о самых серьезных преступлениях, сегодняшнего дня,»– вещал ведущий криминального раздела вечернего выпуска новостей 41-го канала.– «Речь идет о двух вооруженных нападениях, совершенных сегодня утром, на известных в нашем городе людей. Как мы уже сообщали в утреннем выпуске, первый пострадавший, руководитель фирмы „Южный Урал“– господин Крутояров – в относительно добром здравии уже находится у себя дома.»

   Показали солидный кирпичный особняк, окруженный высоченным забором.

   «Рана его оказалась неопасной и чувствует он себя, по словам осведомленных людей, вполне удовлетворительно. Он уже принимал у себя следователя...»

   На экране появился гражданин среднего возраста, усредненной внешности и, как показалось Брянцеву, весьма средних умственных способностей.

   «Что такой может найти,»– подумал он.

   «... который, к сожалению, не смог сообщить журналистам ничего нового.»

   Следователь отрицательно мотал головой и лениво отпихивал микрофоны наиболее назойливых репортеров.

   «А что они рассчитывали от него услышать?»– продолжал размышлять Юрий Андреевич.– «Суток еще не прошло.»

   «По поводу же другого нападения – на финансового магната Юрия Брянцева– мы располагаем некоторыми эксклюзивными сведениями.»

   Ведущий программы новостей при этом плотоядно улыбнулся.

   «Как вы знаете, с места преступления многоуважаемый предприниматель почему-то скрылся.»

   «Я сам бы хотел знать, где находится этот Брянцев,»– прорычал в микрофон появившийся на экране высокий чернявый мужчина.-"Когда найдете его, не забудьте ему сказать, что я охотно с ним встречусь, чтобы задать несколько вопросов."

   «Понять некоторую несдержанность следователя Цыпко можно,– прокомментировал горячность полицейского ведущий передачи.– Когда кроме преступников приходится к тому же искать еще и жертву преступления, поневоле немного разволнуешься.»

   «Ну и пусть себе волнуется,»– мысленно ответил комментатору Юрий Андреевич и поднес к губам бокал с благородным французским вином.

   Но выпить он не успел, поскольку ведущий радостно сообщил ему неожиданную новость.

   «А вот наши репортеры оказались более удачливыми: они уже вышли на след исчезнувшего финансиста. Как мы сообщали, сразу после нападения его видели в гостях у некой Веры Мельниченко. Как выяснилось, Мельниченко – в девичестве Снегирева – была когда-то одноклассницей и подругой многоуважаемого Юрия Андреевича...»

   Продемонстрировали кусок дневной хроники и снимок одноклассников Юрия, не известно откуда добытый телевизионщиками, на котором красным фламастером были обведены он сам и Верочка.

   «Ну и дела!!!»– подумал Брянцев.

   «Позднее следы финансиста и его знакомой нам удалось обнаружить уже на садовом участке брата Мельниченко в районе станции Дубровка.»

   «Да, Юрочка был здесь. Отдыхал вот на этом диване, гулял по участку,– рассказывала Вера,– но с полчаса назад за ним пришла машина – белая иномарка, и он уехал, не сообщив мне куда. Вы же знаете, какой он скрытный и сколько у него дел.»

   Камера беспристрастно показала зеленый продавленный диван в убогом Верином домике, вязкую грязь на ее садовом участке, чахлые деревца, посаженные то тут, то там. И трудно было понять, где же здесь мог отдыхать и гулять человек, способный купить виллу на любом курорте мира. Но, тем не менее, репортер ни на минуту не усомнился в словах одноклассницы Брянцева. Он согласно кивал головой, держа микрофон перед ее лицом. Точно так же не выражали ни тени сомнения в ее заверениях и несколько крупногабаритных мужчин с каменными лицами, промелькнувших в кадре. Они стояли возле джипа рядом с Вериным участком и внимательно слушали ее рассказ, при этом никто из них отнюдь не походил ни на пытливых журналистов, ни на простых соседей по саду.

   «Какие однако интересные события происходят на свете?»– успел подумать финансист Юрий Андреевич.

   Затем он долго пытался сообразить, что бы все это могло означать. Что за странную игру ведет Вера и по чьей просьбе? Но тут его размышления прервал телефонный звонок. Условный, как договаривались. Три посылки, потом пауза, еще две посылки и снова пауза. Так мог позвонить только один человек. Брянцев снял трубку.

   – В чем дело, Юра? Почему пока я занимаюсь твоими делами, ты таскаешься по каким-то подержанным теткам, да еще отдыхаешь на ее облезлом диване?!

   Женский голос был весьма приятен, но обладательница его была изрядно раздражена.

   "Вера Игоревна, охотно согласилась дать подробное интервью корреспондентам нашей телекомпании о своих взаимоотношениях с Брянцевым. Так что следите за программами нашего телеканала.

   Интервью с ней выйдет, скорее всего, в разделе светская жизнь в передаче «Культурная жизнь нашего города», которую ведет наша несравненная Инна Мечникова,– радостно сообщил ведущий телепрограммы.– "А пока продолжаем наши новости: гнездо наркоманов разорили на улице Каслинской сотрудники городского отдела по борьбе с наркотиками.

   К сожалению, посетителями его являлись не столько взрослые наркоманы, сколько ученики близлежащих средних учебных заведений: гимназии номер 5 и лицея номер 23."

   Показали плюгавого мальчишку с осоловелым взглядом, который невпопад отвечал на вопросы репортера.

   Нажав на кнопку пульта дистанционного управления, Брянцев убавил звук.

   «Вот уж не ожидал такого от Верочки,»– подумал он.

   Было неприятно от осознания, что женщина, которую он когда-то боготворил, будет рассказывать что-то интимное о нем. Пусть даже не именно о нем, а о местном Юрии Брянцеве, но все равно у нашего незадачливого парамирика было чувство, что предавать будут именно его и именно его воспоминания и чувства.

   Словно угадав его мысли, Марина произнесла:

   – А ты смотри, как она воспользовалась моментом.– Было не понятно, то ли она восхищалась предприимчивостью Снегиревой, то ли иронизировала на ее счет.

   – Вообще-то, это я подослала к ней репортеров,– призналась Зейлина.– Как только я вычислила, где вы находитесь, и как только я поняла, что буду там первой, я позвонила телевизионщикам. У меня там есть кое-кто, с кем я обмениваюсь информацией. И похоже, что они успели вовремя. Видел тех бугаев, около джипа? Это ,наверняка, те, кто ищет тебя не для того, чтобы просто задать несколько вопросов, а в присутствии репортеров они вряд ли ее обидят. Телевизионщики ее и до города довезут.

   Ничего не ответил на это Юрий Андреевич. Молча уставился он на экран телевизора. Там, на экране, появились раскованно одетые девицы в боевой раскраске. Добавив звук, Брянцев услышал:

   «Пятнадцать девиц легкого поведения, не имеющих лицензий на занятие проституцией, задержали сегодня на Уфимской улице сотрудники полиции нравственности Центрального округа...»

   «Уфимская? Так, кажется, до революции называлась улица Кирова,»– соображал Юрий. И, поскольку пауза в разговоре несколько затягивалась, он, желая ее прервать, спросил:

   – А что у вас... у нас– поправился на ходу, понимая, что может проговориться,– проституция легализована?

   – Так давно же,– сообщил улыбчивый Борис Львович, входя в комнату с подносом, на котором стояли чашки с кофе.– Платишь деньги и пользуйся. Весьма удобно. Свобода, ведь мы за это боролись семьдесят лет! Угощайтесь, я сварил его по-турецки.– Последняя фраза относилась к кофе.

   Юрий Андреевич крайне удивился, услышав от такого благовоспитанного на вид и семейного человека одобрительный отзыв о проституции. Причем, в такой форме. Но еще больше его удивило, что Марина, услышав подобное заявление супруга, поощрительно улыбнулась ему.

   Взяв протянутую ему чашку, Брянцев без всякой задней мысли сообщил, что лично его такая свобода, когда женщина продает свое тело, не очень-то радует. На что Борис Львович ласковым тоном стал читать ему своеобразную лекцию о свободной любви, о праве каждого на удовлетворение своих сексуальных потребностей, о том, что гадкие коммуняки подавляли естественные потребности общества, особенно преследуя представителей секс меньшинств. Именно среди геев было так много гениальных людей, талантливейших деятелей культуры и искусства. А они их давили! И что только теперь, в результате сексуальной революции, граждане обрели полноценную свободу и возможность жить полнокровной жизнью.

   Где-то на середине его речи в мозгу Юрия Андреевича что-то переключилось и также, как в недавнем сне, он вдруг ощутил, что голова его словно наполнилась ватой. «Змееносец!!»– подумал он.– «Враг! Чужой.»

   Брянцев словно увидел всю эту сцену со стороны каким-то отдельным сознанием. Увидел разглагольствующего, самодовольного хозяина, его жену, пьющую маленькими глотками кофе, и согласно кивающую головой в такт доводам мужа, пытающегося вежливо улыбаться.