Текст книги "Большевики"
Автор книги: Михаил Алексеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
– Смотри-ка, Миша, – смотри, – офицеры ходят и смотрят у пленных руки. Видишь? Вон вывели двоих и еще. Что это такое?
– Что-то трудно понять…
– Их куда-то уводят в сторону. Жаль, что не видно – куда. Вон видишь, один упал – видишь, крайний офицер бьет его каблуком по животу. Мерзавец. – Брови Фролова сжались.
– Смотри-ка, уводят всех. Вот уже никого не видно, кроме казаков.
Опять с площади понесся шум и крики массы народа. Вдруг – прорезал воздух ружейный залп: т-р-р-р-рах!
– Что это? – вздрогнул побледневший Фролов. – Залп?
– Расстрел. – Губы Михеева задрожали. – Это пленных расстреливают.
Залпы стали продолжаться через ровные промежутки времени.
– А что, если… это… наших стреляют? – робко сказал Фролов, но тотчас же добавил: – Хотя так в бою не ведут себя. Вон на площади казаки стоят кучей и спокойно разговаривают, даже смеются.
– Нет, это расстрел. Слышишь стоны. Это расстрел, – придушенно сказал Михеев. Точно придавленные громадной тяжестью, сгорбившись они отошли от окна. Каждой залп и стон заставлял их вздрагивать.
– Как много! – сказал Фролов. – Как много убитых! – Вдруг оба они бросились стремительно к окну. Внизу пели интернационал.
– Поют… Слышишь… Поют. Кто же это?
– Это наверное из пленных – коммунисты.
– Это наверно санаторцы, – почти шопотом сказал Михеев. – Они… Там среди них… Знаешь… Гм… Гм… Стрепетов… Гм… и – и, ох, др-у-у-у-у-гииие. Яне могу больше слушать этих залпов… Не могу. – Михеев лег ничком на пол, заткнув пальцами уши. Фролов подошел к нему. Постоял над ним как бы в глубокой задумчивости. Покачал головою. Пожевал губами и вдруг неожиданно для самого себя заплакал.
Около двух часов длилась стрельба.
Глава четвертая
Федор бегал по своей санаторской комнате.
– Чорт их знает – испортили все дело. Ну, а еще что?
Он был в сильном гневе. Скуластое лицо потемнело. Он судорожно потрясал кулаками. Морщил брови.
– Ну, а еще что ты видел? – спрашивал он.
Перед ним стоял подросток, одетый в праздничный костюм деревенского парня, в черные сапоги гармонькой, полосатые шаровары с напуском, в синюю рубаху без пояса.
Парень полушопотом отвечал:
– Трудно мне было видеть все из-за забора, товарищ Федосеев. Но было слышно, как кто-то из них громко закричал. Должно быть, убили или ранили. Потом стало тихо. Улица обезлюдела.
– Ах, ты-шь!.. Ну, что же делать. И сами погибнут, и других погубят. Наверно уже в живых нет…
На глазах Федора появились слезинки.
– Гм! Вот что, братец… Ты продолжай слежку, и остальные чтобы на постах были… Побольше маскировки… Ты сам проследи, что они сделают с Михеевым и санаторцами. Раз они пошли на такой шаг, значит нужно действовать побыстрее. Я же бегу предупредить ребят. Так… Донесение давай под мост справа.
Федор вытер глаза кистями рук.
– Ну, ступай, братец… или иди-ка сюда. – Парень близко подо шел к Федору. Федор пожал ему руку. Крепко поцеловал в губы. – Иди, Коля, работай, братец – небось увидимся…
– Увидимся… товарищ Федосеев.
Парень быстро шмыгнул за дверь. Федор вынул из чемодана наган и браунинг. Быстро спрятал их в необъятные карманы своих солдатских штанов. Тихонько вышел в коридор. Не спеша пошел к выходу из санатории. У выхода на улицу он повстречался со стариком фельдшером. Старик подозрительно посмотрел на него исподлобья, но не сказал ни слова.
Поднявшись на бугор, Федор, пустился во всю мочь бегом, по направлению к партийному комитету. Партийный комитет помещался возле церкви, приблизительно в полуверсте от санатории. Запыхавшись, Федор подбежал к крыльцу одноэтажного бревенчатого дома. Взбежал на крыльцо. Парадная дверь оказалась закрытой. Федор перепрыгнул через палисадник и подбежал к окну с закрытыми изнутри ставнями. Энергично постучал в него кулаком. Загремел болт ставни, и окно открылось. В светлом четырехугольнике окна появилась фигура Арона. Федор не дал ему сказать ни слова.
– Арон, быстро бери оружие и прыгай сюда. Опасность.
Арон отбежал внутрь комнаты, схватил со стола револьвер, снял со стены винтовку и выпрыгнул в окно.
– Готовится восстание. Надо предупредить остальных товарищей. Телефон есть. А то…
Но Федору не удалось закончить мысли. Вблизи послышался топот и выстрелы. Шум приближался. Федор выглянул через изгородь на улицу.
– Бегут сюда, – сказал он. – Уже поздно предупреждать других, бежим и мы, или нас перестреляют как зайцев.
На бегу Арон взволнованно спросил: – А как же с санаторцами…
– После узнаешь… А теперь давай-ка припустим побыстрее… На ходу, братец, трудно говорить… Вон через этот огород, а там через плотину мельницы, да в лес… В лесу поговорим… Время будет…
* * *
В лесу неподалеку от опушки усталые беглецы разбросались на мягкой прохладной высокой траве. В лесу было темно и тихо.
– У-ф-ф! Никак не отдышешься, во рту все пересохло, – прохрипел Федор. – Уф!
– А все же свинство, – отрывисто бросил Арон. – Так работать, как работает ваша ЧК, свинство. Просто безобразие… не могли предупредить восстание. Позор!
– Тут не ЧК виновата, а другие. – Федор рассказал Арону, что услышал от своего агента.
– А ты бы за ними установил слежку, – глухо проворчал Арон. – Они – что малые дети.
– Поди ты к лешему. Слежку я установил за ними, но и слежка не помогла. Тут, братец, не нужно искать виноватого. Нужно, отдохнувши, быстрее взяться за работу. Может быть, еще спасем ребят. Там у меня остались сотрудники. Они сообщат нам завтра все новости. Лишь бы дотянуть до завтра. Ползи сюда поближе, Арон, да осторожнее – лба не расшиби. Возле меня есть корень, точно подушка. И давай спать.
Арон подполз к Федору. Лег на спину, подложив под голову ладони рук. Ему не хотелось спать. Темнота давила на него.
– Федор, а как ты думаешь? Нас сюда не отправятся искать, не захватят сонных? Узнают, что сбежали, и пойдут искать.
Федор в потемках заворочался. Сонно ответил:
– Не раньше, как завтра. Спи, брат.
Но Арон не мог спать до самого рассвета. Он почти всю ночь пролежал на спине, глядя перед собою. Сквозь просветы в листве деревьев, мерцая, потухали и загорались звезды. Проплывали легкие серые облачка, заслонявшие глубокую синеву неба. Где-то неподалеку во тьме свирещал не то какой-то зверь, не то сонная птица.
– Сфрь! Сфрь!
В утренних туманных сумерках громоздилась масса темного леса. На рассвете выпала большая роса. Федор же беззаботно спал, свернувшись клубочком.
* * *
В просветах между темной листвой чуть-чуть порозовело небо. Федор проснулся. Лежа, он поежился и мигом вскочил на крепкие ноги.
– Арон, вставай, – крикнул он спящему товарищу. Арон медленно поднялся на локтях. Собрал разбросанное вокруг него оружие, спросил: – В разведку? Не рано ли?
– Не рано. Только ты, Арон, будь поосторожнее. Героизм свой – пока что не проявляй зря.
– Не учи ученого, а то…
– Знаю… Ну, идем.
Они медленно и осторожно пошли к опушке леса.
В открытых местах пригибались и прятались за стволами деревьев, за высоким кустарником.
Опушка оборвалась поросшей боярышником выбоиной. Дальше шла сплошная стена леса. Дороги все не было видно.
– Ночью мы, как видно, пришли из другого конца, – шепнул Федор.
Пошли кустарником. Неожиданно перед ним у самых ног оказался огромный обрывистый овраг. На дне оврага клубился серый туман. Слышался шум падающей воды.
– Да мы на самом деле не туда идем. – Арон вытер рукою пот со лба. – Этого оврага мы как будто вчера ночью не встречали на пути.
– Возьмем-ка правее, – прошептал Федор. – Лишь бы нам выбраться на большую дорогу, а там уж мы найдем направление.
Они пошли направо все с той же осторожностью. Шли утомительно долго. В росистой траве размокли, как тряпки, сапоги. А на дорогу вокруг не было даже намека. Наконец, усталый Федор предложил отдохнуть: – Уже часа три гуляем. Присаживайся.
– Вон, на той поляне, – указал Арон. – Там незаметнее. – Федор согласился, но при этом выругался: – Чорт знает, не везет как; в этом раю – чтобы он пропал – мы даже дорогу потеряли.
Вышли на небольшую поляну, усеянную цветами. Лес стал совсем диким. Ни признака человека не было вокруг. Кругом в высокой густой траве росло много ромашки. Трава местами доходила до пояса и вся горела под солнечными лучами зеленым золотом. Сплошной стеною обступили прогалину лесные великаны. Сучья берез, дубов и сосен переплелись в зеленом хаосе. Трещали кузнечики, сверчки. В листве в кустах звенели и пели на тысячу ладов лесные птицы. Усталые путники присели на траву.
– В экую глушь мы попали! – громко сказал Арон. – Здесь точно лесная пустыня. А не вредно было бы перекусить чего-нибудь.
– Да, не дурно было бы, – согласился с ним Федор.
Вдруг – неизвестно откуда, не то сверху, не то со стороны раздался громкий, басовитый голос:
– Эй, вы, которые там на поляне, – ни с места! Да оружие на траву положите, не то мы вас как зайцев перестреляем. Н-у-у-у-у, что ли!
– Падай на траву да отползай к деревьям, – шепнул Арон.
Б-у-х. Бух. Сразу выстрелили в пустоту Арон и Федор. Припав к траве, они стали пятиться к деревьям.
– Ай да стрелки. Вам бы ворон пугать на огороде, – ядовито прокричал все тот же голос. – Да не ползите. Далеко не уползти вам от нас, все одно – наши будете. Ха-ха-ха! Хе-хе! – Завторили баску еще голоса.
– Прячься за деревья, – крикнул Федор. Быстро скрылся за большим дубом. Арон присел у подножья сосны.
– Да не бежите же, дубье, – прокричал все тот же голос. – Все одно – от нас не убегти. Вы у нас все равно, что в плену. Вот что. Давайте-ка лучше потолкуем по-свойски.
– Вы кто такие, храбрецы? – крикнул Федор. – Сами-то как зайцы прячетесь.
– А мы лесовики, – ответил басок. – Мы сами по себе. А вы кем будете? Сказывайте, чтобы знать, кого поймать.
– Мы – государственные служащие.
– Государственные? Хе-хе. Какого такого государству?
– Советского. Вот какого. Оно и у вас, почитай, тоже правительство.
– У нас правительства нету. Мы сами по себе. Вы-то кто же, коммунисты, что ли, будете?
– Да, коммунисты.
С минуту в лесу было молчание. Посвистывали птицы. Трещали кузнечики.
– А вы ж откелева будете? – спросил уже другой, теноровый голос. – Из каких местов? И почему в лесу?
– Мы из Н. бежали от белых бандитов, – ответил Федор. – А вы же кто такие?
– Мы-то – крестьяне. Мы тутошние жители. Деревенские.
– Что же вы в лесу делаете?
– От офицеров спасаемся.
– А не врете? – спросил обрадованный Федор.
– Для че нам врать-то? Вчера ночью из села сбегли.
Обе стороны помолчали. Федор радостно переглядывался с Ароном.
– Вас много? – наконец спросил Арон.
– Оснадцать мужиков.
– А кто из советов с вами есть?
– Председатель есть, – сразу ответило несколько голосов.
– А оружие у вас есть?
– И оружие есть у нас.
Опять помолчали.
– Пусть-ка придет к нам председатель, – крикнул неведомым крестьянам Федор. – Мы ему худа не сделаем, сговоримся, как бы сообща действовать.
С минуту на поляне было тихо. Потом, вправо за деревьями, послышался шум. Из-за большой сосны вышел сухой, козлобородый мужик без шапки и босиком. На нем была грязная холщевая рубашка с раскрытым воротником. Изорванные и заплатанные портки. Мужик шел робко и заметно трусил.
– Иди, иди, не бойся, – подбадривал его Федор, высунувшись из-за дерева. Мужик подошел к ним вплотную.
Юрко бегая впалыми серыми глазами, он с заметной дрожью в голосе спросил:
– Кто вы будете, товарищи? Ваши документы? – Мужик шмыгнул остреньким розовым носом. – Я председатель.
– Многого, братец, захотел, – пошутил Федор. – Документы? Ишь ты какой нашелся.
– Да я что… Да мне что… – залепетал испуганно председатель. – Да мне разве как… Мне ничего. Право слово.
– Ладно уж. Смотри документы. – Федор достал одно из советских удостоверений с гербом и штампом РСФСР. – Вот на.
Арон же показал свой партбилет с фотографической карточкой. Председатель долго разглядывал и карточку и Арона. Потом решил:
– Твоя. Бери. У меня тоже был билет-то. Вчерась порвал. Неожиданно председатель заревел на весь лес благим матом:
– Бра-тцы! Тута св-а-а-аи. Валяй суд-ы-ы. Жив-ва-а-а!
Кругом зашумела листва. Федора и Арона окружила толпа босоногих и бородатых крестьян. У иных из бородачей за плечами торчали винтовки. У одного из них вместо пояса шла пулеметная лента.
– Свои. Наши, стало быть? – спрашивал каждый из них у председателя и внимательно разглядывал новых людей.
– Коммунисты. Как же, – отвечал председатель. – И партийный билет, честь честью. Все на своем месте.
Федор пустил в ход все свое искусство. В несколько минут разузнал о крестьянах все.
В село «Стешино» вчера ночью неожиданно приехали 15 вооруженных молодцов. Они стали ходить по дворам. Арестовывали ни в чем неповинный народ. Грабили. Подняли на ноги все село. Но народ молчал. Потом приехал пьяный поручик в погонах, при шпорах. Он начал всеми командовать. Все бы сошло благополучно, если бы не вздумал поручик собственноручно и всенародно заголить животы двум проходящим бабам и одной девке. И это еще было бы ничего, если бы не стал он тут же безобразить с бабами. Тут вступились мужья за жен, но вступились на свою голову. Мужиков связали по рукам и ногам. На их глазах поручик приказал двум своим молодцам изнасиловать баб. Четверо вооруженных держали баб за руки и за ноги, а трое безобразили. Только тут поднялись мужики. Поручика убили и с ним прикончили 10 вооруженных молодцов. Остальные разбежались. Сами же мужики подобрали оружие убитых. Вместе с живностью, семействами, скарбом ночью же бежали из села в лес. Все село звали с собою, да не пошло.
Наконец, все вопросы были заданы друг другу обеими сторонами. Уже некоторое время крестьяне стояли вокруг Арона и Федора. Почесывали животы, затылки. Поглаживали бороды.
Председатель нашел выход из положения.
– Пойдемте-ка, товарищи, в наши лагеря, – сказал он. – А то, может, вам и того – перекусить? А?
Это предложение было всеми принято с удовольствием. «Лагеря» помещались на дне оврага возле лесной речки. В кустах, разраставшихся на дне оврага, с трудом можно было заметить несколько повозок. Возле повозок жались мужичьи семьи.
* * *
Поздней ночью Федор в сопровождении председателя ходил в местечко за сводками. В темноте, под мостком справа, на верхней балке он нашел две шифрованные бумажки. Взбираясь на мосток, он поскользнулся в сырой глине и чуть было не упал в речку. Отошли в лес версты на две, и там при свете спичек Федор прочел шифровки.
В первой бумажке говорилось:
«Восстание в уезде совершившийся факт. Все сов. и партработники и санаторцы арестованы, за исключением секретаря партийного комитета, тов. Шеенсона. Вас, тов. Федосеев, разыскивают всюду. Михеев жив и переброшен вместе со всеми арестованными в сумасшедший дом.
Все арестованные будут расстреляны после того, как в местечко прибудет штаб белой дивизии. Восставших в местечке около 2-х тыс.
Николай».
Вторая шифровка была короче. В ней значилось:
«Штаб дивизии прибудет через два дня. В рядах восставших отсутствует дисциплина. Процветает пьянство и мордобой. Особенно в офицерской среде. Есть случаи изнасилования женщин и девиц. Крестьянство в массе недовольно поведением белых.
Николай».
– Хорошо. Очень хорошо, – прошептал Федор, когда прочел шифровку. – Наши дела, председатель, идут в гору.
Председатель шмыгнул носом и с уверенностью ответил:
– А как же иначе? Известно.
В становище они вернулись на рассвете, сильно уставшие. Легли спать на песке и сразу богатырски захрапели.
* * *
Арон выполз из-под телеги, куда залез ночью, укрываясь от дождя. Посмотрел на часы, было 9 утра. Все небо заволокли серые пасмурные тучи. Дул ветер – раскачивались деревья и кустарники. Между телег в траве бегали полунагие ребятишки. У реки три бабы что-то полоскали. Где-то ржали лошади.
В стороне к откосу оврага два мужика рыли землю. Возле них стояло шесть человек и курили. Арон направился к ним. Подошел. Поздоровался. Попросил закурить. Закурить ему дали.
– Что делаете, товарищи? – спросил Арон, попыхивая собачьей ножкой.
– Да как что? Видишь, землицу роем. Только беда – всего две лопаты. Вот по очереди и роем.
– А почему бы нам шалашей не сделать? – предложил Арон. – Лесу много.
– И шалаши будем делать. Вон, послухай-ка… рубят… двое там рубят.
– Двое и восьмеро здесь, – прикинул Арон. – А на страже кто есть, товарищи?
– Как же, есть – ребятишки.
– Только?
– А тебе кого еще надобно?
– А где остальные пятеро?
– Ушли в село.
– То есть как ушли, зачем ушли?
– За лопатами.
– Вот дурачье! Да их там как мух переловят. И заставят выдать нас.
– Авось не переловят – огородами пройдут.
* * *
Копавшие присели на краю ямы передохнуть. Отирали пот рукавами грязных рубах. Арон взял у одного из них лопату.
– А ну-ка, дай-ка я, товарищ, покопаю.
Крестьяне с удивлением посмотрели на него.
– Могешь, стало быть.
– Ха-ха, – засмеялся Арон. – Я, товарищи, и не то могу; смотрите-ка – кто лучше?
Арон принялся рыть. Твердая черная земля, точно мягкая студенистая масса, легко резалась лопатой. Крестьяне смотрели на Арона с удивлением.
– Здоровяк парень. Смотрись-ко, Ефим.
А Арон, не замедляя и не ускоряя работы, все больше и глубже запускал сталь лопаты в землю. Ему стало жарко.
– Работяга парень, – восхищались крестьяне. Он один уже за двоих наработал.
– Ты бы приотдохнул, парень.
– Ха-ха, – засмеялся Арон. – Я только что начал работу Я работу люблю.
– Молодца! Молодца!
Восемь крестьян долго с восхищением следили за работой Арона.
– Дарма что жид, а молодца, – восторженно вырвалось у одного из них.
– Не жид, а иудей, – поправил его рослый сосед.
– А то тоже жид!
– Эх, ты, недотепа: жид – это все равно, что…..
– А мне что же….. По мне что жид, что иудей – одно слово, – оправдывался первый. – А парень, ей одно слово, работничек. Другие, что из этих… из иудеев, больше по торговой части.
Арон оставил работу.
Уф, жарко, – сказал он, разогнул свою могучую спину и разжал свои пудовые кулаки.
– Жарко.
Мокрая рубаха прилипла пластом к спине Арона. Он подошел к крестьянину – босоногому и без шапки. Крестьянин имел загорелое веснушчатое лицо, окаймленное рыжей бородой веером и копной рыжих волос на голове.
– У тебя, дядя, – сказал Арон ласково, – борода побольше моей, а разум, не в обиду будет сказано, с наперсток. Вот что.
– Да ты не сердись на него, мил человек, он тебя жидом назвал по необразованности, – вступился за рыжего его длинный сосед. – Это он от необразованности.
– Да кто тебе сказал, что я сержусь? Я просто говорю, что надо уметь людей различать. Вот что я говорю. Жид – это глупое слово. Помещики да цари выдумали.
– Это правильно.
Арон похлопал рыжего по плечу. Улыбнулся.
– Чего сердиться? Пусть дураки сердятся. А у кого есть закурить, товарищи?
– У меня. У меня возьми, – сразу предложили трое кисеты.
* * *
Опять двое мужиков взялись за лопаты, а остальные уселись на земле возле Арона. Солнце пробилось сквозь тучи. Далеко в небо шли стены оврага, поросшие густым кустарником и травой. Красные глинистые пласты стенок оврага чередовались с серыми песчаными прослойками и на солнце отливали кровью. По голубому небу плыли сотни легких, желтоватых облачков. От земли шел пар. Пахло теплой землею и зеленью.
– Эк его парит, – сказал рыжий мужичонко. – Скоро и ржицу убирать бы! Эх! Эх!
– Да, уберешь, – угрюмо обрезал его лысый в сединах крестьянин. – Тут самим бы прибраться.
– Ничего, – успокоительно заметил Арон. – Не робей, дядя. Белые здесь долго не продержатся. Поверь мне. Те из крестьян, что теперь помогают им, завтра в три шеи погонят их. За белыми помещик и урядник идут. А те по головке вашего брата не погладят. Землю отберут и перепорют.
– Так-то оно так… Что грех таить, не больно уж и Советская власть-то по душе нашим крестьянам пришлась, – угрюмо проговорил седенький старичок. – Ежели бы не этот случай, так и я бы к ним пошел. Вот те свят крест.
– Да, большая прижимка была, – подтвердили другие. – Большая. Да что и говорить – грабеж средь бела дня был.
– Э, да что у вас было, расскажите, товарищи? – попросил Арон.
– Разговор коротенек, – буркнул рыжий. – Грабил упродкомиссар нас – чтобы ему ни дна, ни покрышки.
– Не по совести делал. У кого хлеба было вдоволь, кто взятку давал – у того не брал, а у бедняка – под одно зерно. Вот у меня.
– Знамо дело, – подхватил седенький старичок, – землицу мы получили. А через кого? Через Советскую власть. Это правильно. Это мы понимаем. Только где же закон, чтобы бедного обижать? Это не того. Вот, что плохо.
– Да, упродкомиссар – мошенник, – вскричал Арон.
– Знамо дело, мошенник. Вор, – подхватили все мужики.
– Вор.
– Так надо было бы донести на него в уезд.
– И в уезд думали донести. Только вот грех случился – пришли эти белые. А и стали бы слушать в уезде-то?
– Стали бы, – отрезал Арон. – Стали бы. Значит, упродкомиссар у вас недавно орудует?
– Три недели всего-навсего. А народ весь смутил. Такая стерва. Паршивая овца все стадо портит.
– Ну, а теперь вы как же думаете быть?
– Чего тут думать – домой итти надо. Хлебушка спеет. Ох, ты ж, господи!
– А если не пустят?
– Тогда, стало быть, помирать будем.
– Э! А подраться за свое добро нет охоты у вас, товарищи, или страшно?
– Страшно? Эх, ты – а еще коммунист – чего нам страшно? У нас семьи есть – им есть, пить надо. Не страшно, молодец, а мало нас. Народу мало.
– Это ничего, что мало. Скоро много будет. Я знаю. Сила к нам идет на подмогу большая. Поверьте. Да и у них уже грызня началась между собою. А мы понемногу тут будем орудовать. Живыми-то в руки не дадимся. Так ли, товарищ?
– Чего там! За себя постоим, дело известное.
– А Советская власть придет, ваше вам, товарищи, вернется. Все вернется, до зерна. За это я вам поручусь хоть головой!
– Спасибо тебе на добром слове, – сказали в один голос крестьяне. – Хороший ты парняга. Да нам хоша бы к себе по домам добраться, а там ничего не надыть.
– Доберемся.
– Дай-то бог…..
* * *
Перед вечером к Арону подошел председатель. Арон лежал на траве и баловался с детьми.
– Ребята новые пришли – принять, что ли?
Арон вскочил на ноги:
– Да вы-то лучше сами знаете, принять или не принять. Я здешних людей не знаю.
– Ребята тебе старшим велят быть, так что ты уж, тово, сам разберись.
– Ага! Мм.
Арон сразу вошел в новую роль.
– Много пришли-то?
– Сорок человек и восемь баб.
– Откуда будут?
– Из «Васенки» – по суседству.
– Оружие есть у них?
– Почти что нет; кажись, восемь ружей есть.
– Ну что же, надежных прими; подозрительных – тех не принимай. Только ты смотри, председатель: ты мне помогать будешь, а то я ни-ни – ни за что.
– Ладно. Так прислать к тебе старшого – а эти новые пусть шалаши рубят, что ли?
– Ну, да. Постой, председатель. У вас солдаты из унтеров есть?
– Как не быть – унтер есть.
– Пусть и он ко мне придет. Ну, ступай.
Арон радовался тому, что в среде крестьянства всего на второй день после восстания есть такой большой приток в партизаны. «Ведь страда на носу, а из деревень по 40 человек бегут; не от хорошей жизни бегут, – размышлял он. Хорошо. Прекрасно».
* * *
Пришел председатель и молодцеватого вида парень в сапогах, лет под 25.
– Вот и старшой и унтер, – сказал председатель.!
– Меня прибывшие к вам прислали, товарищ командир.
– Так. Что это у вас в «Васенке» произошло? Чем это вас так обидели золотопогонники?
Парень в ответ быстро затараторил:
– Никак невозможно терпеть. Безобразия. Насильничества совершают. Грабят – безвинных рубят и стреляют. У которых родителев сын в красной армии – то беспременно ограбят дом, а стариков изничтожат. Многих показнили так. А вот вчерась вечером новые пришли – чистое зверье – казаками прозываются. Оборванные, вшивые. Бабам и девкам проходу не дают. Невтерпеж стало – такие стервецы – на детей малых лезут. Но вот мы, которые вот пришли значит, спуску им не давали. Я своими руками двоих, тово, дубиной оглоушил. Вот.
Парень замолчал.
– 40 человек вас?
– 48 человек, из них 8 баб.
– А провиант есть?
– С нами 27 телег – всякого есть.
– А оружие есть?
– На половину наберется.
– Как тебя зовут, товарищ?
– Иваном.
– Ну, вот что, Ваня: ты в армии служил, чай? Кажется, унтер.
– Три года в пехоте – на позициях.
– Караул выставить надо, Ваня, – так, чтобы четверть людей в расходе была. Понимаешь?
– Так точно.
– Товарищ председатель, ты их там расположи. А если кого в лесу встретят, препроводи сюда. Всех чужих задерживать. Часовых всех хорошенько вооружить. Вот, Ванюша, мой помощник – товарищ председатель: в случае чего, обращайся к нему.
– Это я председатель, – сказал председатель, указывая на свою грудь.
– Понимаем, – ответил молодец.
– Ну, так ступайте – делайте свое дело, – приказал Арон.
Председатель и Иван быстро пошли и скрылись в кустарниках.
«Хорошо. Очень хорошо», – повторял Арон.
* * *
Через час пришел Федор. Арон все события дня рассказал ему подробно. Федор одобрительно покачал головой.
– Молодец! Смотри, Арон, власть из своих рук не выпускай. Мы с этим отрядом дело раздуем. Я сегодня же передам моим информаторам в местечко, чтобы они факт существования отряда использовали в нашу сторону. Это, братец, нетрудно сделать. Стоит только сказать в местечке, что неподалеку от белых в лесу стоит красный партизанский отряд – как к нам польется целый поток добровольцев, да и на белых это будет действовать разлагающе. А дня через два мы налет сделаем. Сами дадим о себе знать. Да и кстати нужно теперь во что бы то ни стало освободить своих из заключения. Я это предприятие беру на себя. Ты мне только дашь с десяток молодцов, а в общем ты, братец, молодчага – хвалю.
* * *
Всю ночь и следующий день Арону на давали ни спать, ни отдохнуть. То и дело часовые из лесу приводили в лагерь вооруженных и невооруженных крестьян, бежавших из своих деревень. Они шли и поодиночке, и целыми десятками. Но с семьями приходило мало.
К вечеру второго дня Арон насчитывал в отряде целых сто двадцать шесть человек; из них больше половины было вооружено. «Хорошо наградила оружием деревню демобилизация 17 года», думал Арон.
Днище оврага запестрело телегами, шалашами, босоногими, волосатыми людьми. Горели целыми днями костры (по ночам Арон запрещал зажигать что бы то ни было в стоянке). Шумела людская речь, резвились в песке и у быстрой речки нагие ребятишки.
* * *
Когда стемнело, пришел Федор. Он ходил к местечку.
– Ну, братец, наших-то в местечке не то завтра, не то послезавтра стрелять будут. В местечко приехал штаб белой дивизии и целая казачья бригада. Вчера они не разделались с нашими потому, что ждут с фронта пленных красноармейцев. Генерал решил заодно рассчитаться. Ты, братец, выборку произведи сам 8-ми человек из ребят. Нужно, чтобы они были похрабрее и хорошо вооружены. Завтра вечером двинемся налетом. Освободим товарищей, я же сейчас пойду в местечко. Нужно узнать, что делать. Я написал агентам, чтобы они все подробности узнали через Феню – ты не забыл ее? Нет. А я – то, братец, забыл, и только теперь на счастье вспомнил. Кстати, пошли ко мне сейчас же председателя, он со мной пойдет в местечко.
– А мне можно с тобой итти?
– Ты тут, братец, управляйся получше, а там я и без тебя справлюсь. Ну-ка, ступай, давай председателя, да не забудь завтра к вечеру выслать к местечку 8-10 человек часам к 7-ми, да смотри – вышли их часа за 3 раньше: дорога большая, как бы не опоздали.
* * *
Еще в 4-ом часу утра Федор в сопровождении председателя подошел к мосту. Председатель слазил под мост и положил в условленное место срочный приказ Федора. В приказе предлагалось немедленно информатору Николаю связаться с сестрой милосердия Феней, узнать, где Михеев, как к нему проникнуть. В приказе предлагалось устроить панику в местечке в момент налета.
Кругом было сыро, темно и тихо. Под мостом булькала вода, переливаясь через небольшую плотину.
– А теперь, председатель, нам надо облюбовать такое место, чтобы из него можно было незамеченно наблюдать за штабом и за больницей.
– Они почитай-что в одном доме. Рядом.
– В этом-то и беда. Кругом площади пусто. Улица широченная и всего две постройки казенных.
– Есть там и крестьянские домишки. Подле церкви. А церковь в 50 шагах от больницы. Там мой племяш живет.
– Надежный?
– Ничего. Свой человек.
– Так вот что, председатель: ты пойди и предупреди его. Прямо к нему нельзя. Небось, офицеры на постой стали.
– Идем прямо; у него домишко есть недостроенный. Рамы, двери и крыша не достроены – досками заколоченные, а с потолка-то ход есть. Вот оттуда можно смотреть в щелку. И незаметно.
– Ага, Ну! тогда пойдем.
– Только ты потише там, председатель. Да постой. Вот что. Я в этот недостроенный дом заберусь один и буду сидеть там целый день до темноты. А ты отсюда пойдешь к мостку, подождешь ребят – к вечеру они явятся. Заберешь под мостом донесение, захватишь ребят с собой и вместе с ними валяй сюда. Понял?
– Как не понять.
– Только ты их сперва где-нибудь оставь в стороне, поблизости, а сам придешь ко мне. Понял?
– Понял.
– Ну, идем. Только куда ты?
– Огородами пойдем. Спокойнее. – Федор без разговоров пошел за председателем.
Через несколько минут перед ними выросла черная неуклюжая масса построек.
– Пришли. Погоди тут.
Председатель исчез в потемках. Долго кругом было тихо. Федор зарядил браунинг. Открыл кобур нагана. Прислушался.
Вблизи послышались приглушенные голоса. Захрустел песок под ногами.
– Товарищ, где ты? Ступай сюда.
Федор отправился на голос и в темноте увидел председателя с молодым парнем.
– Идем скорее, – шепнул председатель. – Племяш там лестницу ставит.
– А это кто? – спросил Федор.
– Это евоный сынок. Только ты помолчи.
Прошли двором среди темных построек. Как видно – в хлеву, замычала корова, заблеял барашек – и вновь все стихло. Вышли на улицу. На противоположной стороне стал виден могучий корпус больницы, светящийся сотнями окон. Немного в стороне от больницы помещался небольшой дом в один этаж, но ярко освещенный.
– Это штаб, – шепнул парень Федору.
– Ага! Хорошо.
На востоке небо стало светлеть. Кругом закукурекали петухи.
– Поспешай, товарищ, вот сюда.
Председатель тащил Федора к темному срубу с заколоченными дверями и оконными отверстиями. Над срубом вместо крыши торчали стропила. В теневой стороне сруба прислонилась лестница; возле нее стоял одетый в полушубок бородач.
– Полезай, товарищ, – сказал он глухим басом. – Развидняется уж. Ну, с богом.
Федор быстро забрался по лестнице наверх.
– Нашел дырку-то? – спрашивали снизу.
– Нашел.
– Ну, не бойся, сигай вниз – не высоко. А мы уж уйдем.
Послышались звуки удаляющихся шагов. Федор приблизился к краю стены, у которой стояла лестница. Посмотрел. Ни лестницы, никого из людей вокруг не было. Тогда он подошел к черному четырехугольному отверстию в потолке сруба. Ухватился руками за его края и прыгнул вниз… Пол оказался близко. Прежде всего он посмотрел в небольшие просветы между досками, которыми были заколочены окна. В просветах была хорошо видна площадь, больница и штаб. «Отличный наблюдательный пост, решил Федор. – Отсюда можно будет проследить, что делается в штабе и больнице. Будем ждать рассвета».
