Текст книги "Эксперимент. Реальность или Отражение (СИ)"

Автор книги: Мэй Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 21 страниц)

@37@

Возле бутика мы задерживаемся на двадцать минут. При том, что обратно эта парочка выходит лишь с одним пакетом, который тут же наталкивает на мысли – «Что вы делали там все это время?!»

Акимова хохотнула и, как всегда, не смогла удержать свой язык за зубами, выдав: «Поразмысли мозгами, лисёнок. Множество примерочных и совершенно пустой бутик. Что же там можно делать?» И знаете, смачный толчок локтем в ребро был моим своеобразным ответом на подобное заявление. Однако моя подруга не была бы собой, если бы не выдала колкое и такое любящее: «Побереги своё сердце, Лис. Заканчивай начатое убегай, пока не поздно». Я ничего не ответила. И мы молча продолжили наблюдать за ними.

В конце концов спустя нескольких минут плутаний по эскалатору я не выдерживаю и, забив на все, следую наверх, в одну из своих любимых кафешек. Уютная, солнечная атмосфера и чудесные спагетти под сливочно-сырным соусом. Всяко лучше, чем смотреть на то, как парень, с помощью которого ты пытаешься доказать, что внешность – это не главное – делает все наоборот и доказывает совершенно обратное.

Так неужели мне показалось, что…что я хоть немного ему нравлюсь?..

– Ты снова обломала все веселье, Лисцова, – ворчит эта мисс, когда мы сворачиваем на повороте, где в конце коридора виднеются стеклянные двери, за которыми располагается то самое кафе.

– Ну, давай…

– В смысле?..

– В смысле начинай. Я же говорила – твоё утверждение полно детской наивности и лишено какой-либо закономерности. Все парни одинаковые и обладают единым прототипом… – Я конкретно начинаю подражать её манере, несколько добавляя саркастичных ноток, смешивающихся с обидой. – Ты совершенно безразлична этому парню. Следовательно эксперимент имеет смысл окончить и…

– Боже, вот это тебя несёт. Хватит! И, если тебе так уж важно мое мнение, то этот парень однозначно что-то к тебе испытает. Причём к вам двоим, как бы тебе это не нравилось. И знаешь…

Я хмурюсь, не понимая в чем дело. Заминка Акимовой кажется слишком долгой, хотя ее слова и требуют некого осмысления. Однако в следующую секунду я натыкаюсь на преграду, поэтому все мысли рассеиваются, словно дымка.

– Какого… – Так и не успеваю договорить, выражение моего лица из злого и недоумевающего, резко меняется на растерянное.

– Ты?.. – одновременно произносим мы, а затем я кусаю губы, пытаясь отвлечься и прикусить язык, пока не сказала чего-то лишнего.

Ещё немного и моя истинная сущность выберется наружу. Тогда вряд ли ему придётся особенно трудиться, чтобы сложить два и два.

Временами, когда его глаза встречаются с моими, у меня всегда складывается странное ощущение. Словно он бесконечно анализирует меня, пытаясь найти скелеты в моем шкафу.

Кажется, этот парень единственный, кто не верит во внешнюю мишуру, в которой я – та, кого создавала годами, играю на всеобщую публику. Чертовы страхи, предрассудки и детские травмы в виде травли настолько осточертели, что я волей-неволей начинаю замечать в себе некоторые изменения.

Надо признать, его слова, сказанные в лифте так или иначе оставили в моем сердце определенный след. Некий отпечаток, который ничем не свести.

Я все больше теряюсь в собственных мыслях. Теряюсь в себе. Постоянно копаюсь в чертогах собственного разума, пытаясь понять собственную сущность.

Внешность. Рамки. Идеалы. Контуры. Люди, с бесконечными проблесками талантов, имеющие успех. Общество. Страхи. Сомнения. Неуверенность. Бесконечные попытки вырваться вперёд, чтобы достичь…чего?..

Все это наталкивает меня на определённые мысли.

Я устала играть по всеобщим правилам. Устала бороться с несправедливостью, пытаясь измениться. Вместо того, чтобы принимать истину и уже от неё отталкиваться, направляя в нужное русло.

Я устала бороться сама с собой и вечно что-то доказывать. Причём не себе. А людям вокруг…

– Привет! – голос Анжелики заставляет меня наконец моргнуть и вернуться в реальность. И стоит мыльному пузырю под названием «внутренний мир» лопнуть – непроизвольно делаю шаг назад.

Этот парень и впрямь меняет мою жизнь на сто восемьдесят градусов. Он просто переворачивает её под иным углом, заставляя меня чувствовать себя Алисой в стране чудес, где все ново и так чудно, что кружится голова, но сердце… Сердце, кажется, переполнено волшебством, словно очнулось от долгой спячки.

Это чувство… Чувство, будто ты наконец-таки на своём месте. И меня пугают подобные перемены. Однако я не могу не признать, что они точно также и…завораживают.

– Акимова, – пренебрежительно фыркает Карина, оглядев мою подругу с головы до ног, как делает всегда, стоит дойти до приветствия.

Ещё с первого курса, как только мы поступили, эти двое однажды не поделили парня. Точнее…Лика увела парня у Карины. Правда, если учесть, что парень и сам был не прочь сменить девушку, то вряд ли это можно так назвать.

В общем с тех пор Демидова люто её ненавидит и всячески придирается. Однако они всегда знают грань, которая знаменуется редкими разборками в стенах университета. Если эти двое и виделись, всячески портя друг другу жизнь, то чаще всего это было за пределами альма-матер. Поскольку компания, в которой Лика частенько тусуется, является у них общей. Вот так ирония.

– Демидова, – с саркастичной ухмылкой на губах, совершенно спокойно парирует Лика, едва склонив голову набок.

В воздухе витает ощутимое напряжение, когда эти двое не перестают сверлить друг друга враждебными взглядами. После чего все резко прекращается, словно кто-то щёлкнул пальцами.

Карина улыбается.

Акимова еле слышно хмыкает. После чего выдыхает и произносит, глядя на парня:

– Ты же Дмитрий, верно?..

– Он самый. – Парень улыбается, привычно дёрнув уголком губ, что выглядит дерзко, обозначая его характер, и в то же время дружелюбно. Словно он вовсе не против поболтать, но при этом вы не должны забывать о дистанции, как если бы смотрели на хищника, запертого в открытом вольере.

– Как на счёт того, чтобы посидеть всем вместе? Я слышала ты приехал к нам из Америки, расскажешь?

Перевожу недоумевающий взгляд на подругу. Но она совершенно не чувствует моих энергетических посылов, обещающих ей страшные кары. Вместо этого с обворожительной улыбкой на губах она продолжает смотреть на парня.

Какого черта?!

– Вообще-то мы собирались провести время только вдвоём.

– Впрочем, как и мы, – неожиданно для себя, огрызаюсь я, глядя на Демидову в упор.

Она лишь удивлённо вздергивает бровью.

Хах. Не ожидала стерва, что и у меня имеются зубки!

– А мне кажется это неплохой идеей, – вдруг заявляет Ковалевский и переводит взгляд на меня. Один на один. Прямо в упор. – В конце то концов, я всегда рад новым знакомствам…

– Вот и чудненько! Тогда выбирайте столик. – Акимова машет в сторону диванчиков, с видом на бесконечные петли дорог, и тычет меня локтем в бок, когда я замираю на месте, так и не последовав за остальными, прибывая в ступоре.

@38@

– Ты издеваешься? – наконец сдвинувшись с места, произношу я, удерживая на лице хоть какое-то подобие дружелюбия, коим в данный момент совершенно не обладаю.

– Нет. Я всего лишь хочу разгадать этого парня…

«Я тоже!» – вопит мой внутренний голос. Но в ответ говорю лишь:

– Ты только ухудшаешь ситуацию.

– Расслабься и просто наслаждайся. Думаю, это будет весело.

– Огорчу тебя. Так думаешь только ты!

– Неправда. – Она усмехается. – Твоя нечисть, кажется, тоже затеяла эту игру неспроста. Не находишь?

– Нахожу. Что вы оба чокнутые!

– О-хо. Я чокнутая не больше, чем вы вместе взятые. Ты и Ковалевский…и впрямь чем-то похожи.

Не успеваю толком ответить, приготовив мини тираду, мы усаживаемся за столик, находящийся возле окна. Рядом с нами тут же появляется официант – рыжеволосый парень невысокого роста. Он довольно активно предлагает попробовать местные новшества, а также рассказывает о популярных блюдах, которые чаще всего заказывают. И пока остальные думают, молча листая глянцевые страницы меню, я спешно делаю заказ в виде любимых спагетти и ягодного чая. Жаль здесь не подают ромашковый. Успокоиться и впасть в некую прострацию сейчас мне бы не помешало!

Стоит пареньку кивнуть, убрав блокнот с ручкой в карман и уйти, Лика начинает свой допрос.

Она расспрашивает Ковалевского о том, почему он вдруг решил вернуться на родину спустя столько лет. На что Ковалевский довольно кратко отвечает: «Так сложились обстоятельства».

Подобная формулировка меня интригует. Поскольку я тоже не совсем понимаю, что его сподвигло доучиться в нашем университете, вместо заграничного. Особенно, если учесть, что этот год последний. Правда зная о разводе его родителей, могу предположить, что дело касается семьи. Хотя многие поговаривают, что в Америке он вёл слишком разгульный образ жизни и его мать не выдержала, отправив на попечение к отцу. Что кстати и было изначальным вариантом. Узнав же в какой-то степени этого парня, можно сделать вывод, что его приезд – загадка, сплошь покрытая тенями.

Дальше следуют банальные вопросы по типу: «Как там живётся?», «Какие люди?», «Так ли мы отличаемся друг от друга менталитетом?», «Каково это было переехать в столь юном возрасте?» На этом вопросе он едва ощутимо напрягся. Но, кажется, это замечаю только я. Возможно из-за того, что знаю маленькую часть его истории и душевных терзаний.

К моему удивлению, все это время Демидова довольно внимательно слушает ответы парня. Изредка комментирует их, уточняя те или иные детали. И Ковалевский вполне спокойно все разъясняет. Что меня ужасно бесит.

Я не свожу глаз с этой девушки и то, что вижу мне совершенно не нравится.

Почему?

Без малейшего понятия. Но то, что он ей нравится – понятно, как и видно, наверняка. И одна лишь эта данность приводит меня в тихий ужас.

Думаю, если бы я имела способность испепелять людей и какие-либо предметы взглядом, то сейчас эта самая способность включилась бы совершенно непроизвольно!

«Это называется ревностью» – посмеиваясь, вдруг выдаёт мой внутренний голос, на что я мысленно кричу ему: «Заткнись!»

Спагетти закончились как десять минут назад. Поэтому я подхватываю чайник и наливаю себе ещё кружечку.

«Спокойствие. Только спокойствие» – то и дело повторяю себе, как какую-то чудотворную мантру, заглушая щебетание Демидовой и наводящие вопросы Акимовой, которой непременно надо работать в полиции. Если не в ФБР!

Это просто талант, черт возьми! Непринужденно выуживать информацию и грамотно ей пользоваться она всегда умела. И похоже, что сейчас она решила использовать свои таланты на максимум!

– Итак. Значит вы двое – встречаетесь? – После недолгой молчаливой паузы, за время которой я успеваю встретиться с Демидовой взглядом, произносит Анжелика, совершенно бестактно и при том не скрывая любопытства.

Этот вопрос меня настолько дезориентирует, что я давлюсь чаем. Затем едва не опрокидываю кружку, под всеобщие взгляды. А после и вовсе – случайным образом пинаю Ковалевского под столом по ноге. Однако это замечает лишь он.

Наши взгляды пересекаются. На доли секунд мне кажется, что в его глазах веселятся черти, отплясывая возле ритуального костра и отбивая громкий ритм в огромном бубне. Но затем я сглатываю и спешно отвожу взгляд, едва прикусив губу.

«М-да. Только у меня талант – постоянно выставлять себя в дурном свете! Класс!»

– Думаю, это уже не твоего ума дело, – насмешливо, но не менее холодно, парирует Демидова, а затем пухлые, матовые губы смыкаются на кончике трубочки от коктейля, который она заказала.

Ковалевский же едва заметно усмехается, но молчит. Что меня заметно раздражает. Ведь он хоть и не подтверждает, но и совершенно не опровергает этот факт!

Как так можно?

Что он вообще за человек такой!?

«А ты можно подумать лучше…» – как всегда не вовремя подключается внутренний голос. Поэтому я желаю скорее покончить с этим представлением.

– Что ж. Вечер был и впрямь чудесным. – На последнем слове я едва заметно кривлюсь, не удержавшись. Но нам уже пора.

Я поднимаюсь с места и подхватываю свою сумочку. Акимовой хватает лишь одного взгляда на меня, чтобы все понять и безропотно подняться следом. Однако я совершенно не ожидаю того, что Ковалевский последует нашему примеру.

– Нам тоже. Не так ли, Карина? – Его губы извиваются в странной, замысловатой ухмылке, когда он смотрит на девушку. И она, словно околдованная, уверенно кивает и поднимается следом.

Всю дорогу до выхода, я пытаясь вспомнить различные медитации. Но, когда мы заходим в лифт, все складывается таким образом, что Ковалевский оказывается позади меня. И, черт бы меня побрал, если бы я сказала, что не испытываю притяжения, стоя рядом с ним. Эти чувства настолько необъяснимы и непредсказуемы, что я совершенно теряюсь в них.

Ещё немного и мое сердце достигнет рёбер, сломав их в дребезги!

Поэтому, когда двери лифта наконец открываются – я, не глядя на ребят, спешно выхожу из кабины. После чего двигаюсь в направлении выхода, то и дело огибая прохожих людей.

Мысли в кучу. Хотя в последнее время я даже не помню, когда в моей голове царило спокойствие. Ведь там уже давно полнейшая неразбериха. Не говоря о сердце, что так неожиданно предаёт меня. А ещё эта Демидова!

Как же бесит!

Я несусь вперёд, не разбирая дороги, лишь отчаянно нуждаясь в свежем воздухе, чтобы хоть немного прийти в чувства и потушить пожар, что с каждой минутой разрастается во мне.

Яркие огни, надписи, таблички и блики – проносятся перед глазами, смазываясь в ничего незначащие пятна. Поток машин, городская суета, люди – все смешивается воедино.

Я просто отрешаюсь от мира, как делаю это всегда, когда мне хочется побыть наедине с собственными мыслями, чтобы разложить все по полочкам. Чтобы понять себя и прийти к определённому спокойствию.

Не знаю – идёт ли за мной Акимова. Не знаю – ушёл ли Ковалевский с Демидовой. Не знаю – как выгляжу со стороны в их глазах. Возможно глупо. Поскольку мои поступки временами странные и необъяснимые. Я просто продолжаю идти вперёд, покусывая губы, глядя на то, как под ногами бежит дорога. Правда знакомый голос в какой-то момент кажется настолько ощутимым, что установленный мной купол разбивается в дребезги на маленькие осколки.

Реальность, словно резко выброшенный поток воздуха, накрывает меня волной.

Крик подруги. Яркая вспышка света. Ноги, что прирастают к месту от ужаса, сковавшего мое тело. Рывок – и машина проносится мимо в считанных сантиметрах.

– Какого черта, Лисцова?! – Он с силой трясёт меня за плечи, заставляя прийти в себя. Если это, конечно, вообще возможно. Не скажу, что перед глазами у меня пронеслась кинолента собственной жизни. Однако осознание того, что ты возможно вот-вот покинешь этот мир – прочно встряхнуло внутренности, не забыв при этом вывернуть душу.

Черт. Я едва не погибла.

Наконец поднимаю на него взгляд. Но не сразу понимаю, что именно Ковалевский спас меня. Успел вовремя и буквально оттолкнул в сторону, выдернув с проезжей части, на которую я по собственной неосмотрительности шагнула.

– Ты меня слышишь? Что-то болит? Говорить можешь? – начинает осыпать вопросами, попутно касаясь пальцами моего лица.

Я вздрагиваю, а затем ведомая каким-то внутренним порывом, прижимаюсь к нему, крепко обнимая, чувствуя, как его руки бережно смыкаются на моей талии.

В этот момент я совершенно забываю обо всех посторонних факторах и страхах. Потому что в эту секунду – я – это просто я. Без масок, притворства и прочей атрибутики, помогающей людям выживать в этом мире и частенько скрывать собственные чувства из тех или иных побуждений.

Просто глубоко вдыхаю так полюбившийся запах парня. Что кажется полнейшей чепухой и глупой лирикой. Невозможно привязаться к человеку за такой короткий период. Но похоже эта нечисть действительно сумела перевернуть мой мир с ног на голову, став его значимой частью.

– Алиса… – Мое имя из его уст звучит так мягко и необычно, с англоязычными нотками, что сердце замирает, чтобы вновь трепетно забиться, оповещая о том, что оно живо. Живо, как никогда прежде.

– Я…я в порядке, – выдыхая, пересохшими губами, наконец говорю, чувствуя, как быстро и импульсивно бьется его сердце. А затем слышу негодующий голос Лики:

– Ты, что совсем спятила?!

– Эй, полегче…

– Полегче?! Да ее едва не сбила машина прямо на моих глазах! Лисцова, черт тебя подери, ты хочешь моей смерти? Или, чтобы я поседела раньше времени?! Это ведь даже хуже!

– Седина нынче в моде, – едва слышно усмехаюсь я. После чего осторожно отстраняюсь и перевожу взгляд на подругу.

Акимова, не церемонясь, притягивает меня к себе и заключает в крепкие объятья.

– Дурочка, – шепчет так, что могу услышать лишь я одна.

– Знаю, – так же тихо произношу, понимая, что эксперимент вышел за предполагаемые рамки.

Изначально все кажется, если и не простым, то вполне выполнимым. Однако, если зайти дальше, прямиком в джунгли, можно увериться в том, что изначальная глупость и наивность – частенько играют с нами глупую шутку.

Мы разрываем объятья. Я оборачиваюсь назад. И, как бы мне не хотелось, чтобы Демидова испарилась, телепортировавшись к себе домой, она по-прежнему здесь. Стоит, смотрит на меня странным, удивлённым взглядом. Однако, если приглядеться, то в их глубине мелькает что-то вроде злости.

Хмурюсь и перевожу взгляд на Ковалевского. Сейчас его руки в карманах кожанки. Поза расслабленная. В отличии от взгляда, который, кажется, сканирует меня на всевозможные болезни. Но не это важно. А то, что я вижу недоумение, проскользнувшее во взгляде. Как, если бы на одну секунду он поверил во что-то невозможное и совершенно необъяснимое.

– Думаю, тебе не мешает отдохнуть. Переучилась, бедняга, – Акимова, как всегда, приходит на помощь, заметив заминку между нами. Кажется в этот момент, когда мы с ним смотрим друг на друга, между нами искрится воздух. И впервые я понимаю полное значение данного выражения. – Вызову такси.

– Мы можем вас подвезти? – К нашему общему удивлению, произносит Карина, сделав шаг вперёд и оказавшись в эпицентре внимания.

Кажется, у меня даже пропадает дар речи.

– Премного благодарны. Но пожалуй на сегодня достаточно, – вполне миролюбиво, но при этом уверенно произносит подруга. После чего переводит взгляд на парня и, улыбнувшись уголком рта, произносит: – Рада была знакомству. Ещё увидимся.

Парень кивает. Переводит взгляд на меня. Я сглатываю и говорю лишь: «Спасибо», вкладывая в это слово, как и в свой взгляд, всю свою искренность, признательностью и вместе с ней бесконечную благодарность. Затем Лика берет меня под руку, и мы переходим дорогу, оставив парочку позади себя.

Оставшиеся минуты до приезда машины мы молчим. Лика даёт мне время, что так необходимо, дабы переварить сегодняшний день и произошедшее в целом. Поэтому даже, когда мы едем в такси – молчание становится нашим спутником. При том совершенно не угнетает. А наоборот – умиротворяет, растворяя тени. Я кладу голову ей на плечо, наблюдая за мелькающими в окне фонарями.

Удивительно. Но сейчас в голове совершенно пусто – никаких мыслей. Я даже не чувствую должного переживания. Хотя возможно – это шок от случившегося, и я до сих пор нахожусь в некой прострации, зависнув в состоянии «заторможенности». А может мне просто не хочется думать о том, как все могло обернуться, не подоспей Ковалевский вовремя.

«Что было бы тогда?» – этот вопрос так неожиданно появляется в мыслях, но тут же испаряется. Потому что это неважно. Ведь здесь и сейчас – я живая и даже здоровая.

Последние пару минут, что мы поднимаемся в квартиру, я то и дело ловлю на себе озадаченный взгляд подруги. Поэтому, когда мы оказываемся в привычной, родной обстановке, я сажусь на диван и, запрокинув голову, разглядывая потолок, говорю:

– Начинай.

В ответ я слышу неоднозначное фырканье, шорох. Затем она садится рядом со мной, закинув ноги на журнальный столик, и смотрит прямо перед собой.

Я в удивлении заламываю бровь.

– Что, в самом деле, не будет никаких нотаций и гневной тирады?..

– Все, что хотела – я высказала ещё там, на дороге, – резко и местами обиженно произносит подруга, сложив руки на груди.

Тяжело вздыхаю и без паясничества говорю лишь:

– Прости. Правда. Я не хотела, чтобы все так получилось.

Она поворачивается, посмотрев на меня в упор.

– Знаю. Но та картина, где ты в шаге от смерти, так и стоит у меня перед глазами. Я потеряла бабушку и…я не хочу потерять ещё и тебя, Алиса.

Мое сердце разрывается на части. Поэтому в следующую секунду я крепко обнимаю её, пытаясь поставить себя на место подруги и понять, чтобы почувствовала сама. И тот факт, где все обошлось, не отменяет того ужаса, что мы испытали в эти секунды.

– Ты проверяла волосы? Вдруг теперь один седой волосок у тебя все-таки имеется? – усмехаюсь, пытаясь разрядить обстановку.

– Иди ты! – Она смеётся, легонько отталкивая меня в сторону. А затем хватается за подушку и бьет меня, заставляя наэлектризовываться волосы.

– Бой подушками! – прямо как в детстве, кричу я, подпрыгнув на месте. Но Лика резко выставляет руку, сказав:

– Сегодня я дам тебе передышку. Но затем – мы поговорим. Особенно о том, что ты влюбилась в Ковалевского!

Мои губы вытягиваются в немом «О». А затем на лице появляется ухмылка. Быстро схватив подушку, я бью её по лицу, пытаясь согнать эту хмурость.

– Сегодня нам действительно не помешает сделать паузу, – на выдохе произношу я, а затем едва уворачиваюсь от ее удара.

– Ну тогда берегись, Лисцова!

На этих словах я подрываюсь с места и убегаю с воплем, пытаясь найти укрытие, когда смех Акимовой разносится по всему дому, а затем слова: «И этим детям уже двадцать два года!»