Текст книги "Полярная станция"

Автор книги: Мэтью Рейли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Она медленно навела прицел на вопившее многоцветное пятно, которое изображало человека и – выстрелила.

Мэгхук ударил французу прямо в лицо и прежде, чем его тело упало на площадку, Гант услышала, как его череп раскололся на две части.

В то время как Гант боролась с Кювье, Шофилд и Латисье катались по площадке.

Во время борьбы Шофилд повсюду слышал разные звуки.

Голоса раздавались по внутренней связи:

– … Они подходят с другой стороны !

– … направляюсь к следующей лестнице!

Шаги слышались на площадке на верхнем уровне.

Где-то недалеко выстрелил арбалет.

* * *

Шофилд услышал неожиданный щелчок, когда Латисье зарядил свой арбалет еще одной стрелой. Быстро среагировав, Шофилд со всей силы ударил француза локтем в лицо, прямо под очками ночного видения, и сломал ему нос. Кровь брызнула в разные стороны, испачкав Шофилду руку и залив линзы очков Латисье.

Француз застонал от боли и откинул Шофилда к краю площадки. Освободившись, Латисье – все еще лежа на площадке, наполовину ослепнув из-за кровяных пятен на очках – гневно приставил арбалет к голове Шофилда.

Лежа у самого края площадки прямо под перилами, Шофилд не мог больше раздумывать.

Он схватил вооруженную руку Латисье, и неожиданно скатился с края площадки!

Латисье этого не ожидал.

Держась за руку француза и повиснув на ней, он спрыгнул на пустую нижнюю площадку. Как кошка, Шофилд приземлился на ней и тотчас же, наставив арбалет Латисье на площадку уровня D, нажал на курок.

Латисье лежал на площадке лицом вниз, рука его неуклюже свисала с края площадки, когда выстрелил арбалет. С короткого расстояния стрела пролетела сквозь решетчатый пол площадки и, задев очки ночного видения, впилась в лоб французского десантника.

* * *

Внизу, на буровой выработке, Рикошет наткнулся на вооруженного арбалетом французского десантника.

Француз подумал, что он победил, что Рикошет уже был в его руках. Но он забыл одну вещь.

Видеть боковым зрением в очках ночного видения абсолютно невозможно.

Он был слишком близко.

Поэтому он не увидел Мэгхук, который Рикошет держал у бедра.

Рикошет выстрелил. С расстояния трех футов, захватный крюк ударил француза в грудь. Мгновенно послышался хруст, когда треснула грудная клетка десантника. Упав, он уже был мертв.

Рикошет глубоко вздохнул и с облегчением осмотрел комнату.

Он увидел, зачем француз приходил сюда, и сильно удивился. Затем он вспомнил последние слова француза.

Lepiegeesttendu.

И, снова заглянув в комнату, Рикошет улыбнулся.

* * *

– Южный туннель, – раздался голос Монтаны в наушнике Шофилда.

Шофилд был внизу на уровне D, спустившись туда по руке Латисье. Он посмотрел через бассейн и увидел черную фигуру, бегущую к южному туннелю. Это был последний французский десантник – не считая того, который спустился в шахту ранее.

– Я вижу его, – ответил Шофилд, направляясь в погоню.

– Сэр, это Рикошет, – неожиданно услышал он голос Рикошета по радиосвязи. – Вы сказали, южный туннель!

– Верно.

– Пусть идет, – твердо сказал Рикошет. – А вы просто следуйте за ним.

– О чем ты говоришь, Рикошет? – недоверчиво спросил Шофилд.

– Просто следуйте за ним, сэр, – теперь уже шептал Рикошет. – Он только этого и добивается.

Шофилд на секунду остановился и затем произнес:

– Ты знаешь что-то, о чем я не догадываюсь, капрал?

– Точно, сэр, – последовал ответ.

Монтана, Змей и Гант присоединились к Шофилду на уровне Е у входа в южный туннель. Они все слышали слова Рикошета.

Шофилд посмотрел на них, ответив в микрофон:

– Хорошо, Рикошет. Как скажешь.

Шофилд, Монтана, Змей и Гант осторожно свернули в длинный южный туннель уровня Е. Дойдя до туннеля они увидели дверь, за которой исчезла фигура французского солдата – тень в зеленой темноте.

Рикошет был прав. Солдат шел очень медленно. Казалось, он действительно хотел, чтобы они увидели, как он заходит на буровую выработку.

Шофилд и его команда продолжали идти за ним по туннелю. Они были уже в десяти ярдах от комнаты, когда неожиданно из темноты появилась рука и схватила Шофилда за плечо. Шофилд резко обернулся и увидел Рикошета появившегося из ниши в стене. За ним он увидел еще одного человека. Рикошет прижал палец к губам и повел Шофилда и остальных по туннелю к двери, ведущей на буровую выработку.

– Это ловушка, – произнес Рикошет, когда они почти подошли к двери.

Рикошет толкнул дверь. Она открылась с громким скрипом.

Дверь широко распахнулась и пехотинцы увидели последнего француза, стоящего в дальнем углу буровой выработки.

Это был Жан Петар. Он обречено смотрел на них. Его завели в тупик, и он знал это. Он был в ловушке.

– Я … я сдаюсь, – произнес он смиренно.

Шофилд просто смотрел на Петара. Затем он посмотрел на Рикошета и остальных, как будто спрашивая совета.

Он сделал шаг вперед.

По губам Петара, казалось, скользнула облегченная улыбка.

В этот момент Рикошет неожиданно преградил Шофилду путь.

Он все это время не сводил с Петара глаз.

Тот нахмурился.

Рикошет посмотрел на него и сказал:

—Lepiegeesttendu.

Петар удивленно поднял голову.

– Ловушка расставлена, – перевел Рикошет на английский.

И затем взгляд Петара упал на что-то, что было на полу перед ним, и его улыбка сразу рассеялась. Он в ужасе посмотрел на Рикошета.

Рикошет знал, что увидел Петар.

Он увидел пять французских слов, и как только он их увидел, он понял, что битва кончена.

Эти пять слов были: «BRAQUEZ CE COTE SUR L'ENNEMI».

Рикошет шагнул вперед и Петар закричал:

– Нет!

Но было слишком поздно. Рикошет задел ногой натянутую у двери проволоку, и две установленные на буровой выработке мины взорвались со страшной силой.

ТРЕТЬЕ ВТОРЖЕНИЕ

16 июня. 11 часов 30 минут.

Шоссе простиралось по пустыне.

Тонкая непрерывная черная полоска на золотисто-коричневой поверхности ландшафта Нью-Мексико. На небе не было ни единого облачка.

Одинокая машина неслась по пустынной дороге.

За рулем сидел Пит Кэмерон, обливаясь потом от жары. Кондиционер в его Тойоте 1977 года уже давным-давно завершил свою борьбу за жизнь, и теперь машина немногим отличалась от печи на колесах. Внутри машины было, возможно, на десять градусов жарче, чем снаружи.

Кэмерон был корреспондентом газеты «Вашингтон Пост» в течение вот уже трех лет. До этого, он сделал себе имя подыскивая сенсационные материалы для уважаемого журнала «Мама Джоунс», занимающегося репортерскими расследованиями.

Кэмерон прекрасно подходил журналу «Мама Джоунс», который ставил перед собой единую всеохватывающую цель: раскрывать ложные отчеты правительства. Укрывательства. И в значительной степени они преуспели в этом. Пит Кэмерон обожал это, процветал на этом. В последний год его работы в «Мама Джоунс» Кэмерону присудили премию за написанную статью о пропаже пяти ядерных боеголовок с разбившегося бомбардировщика-невидимки В-2 «Стелс». Бомбардировщик упал в Атлантический океан у побережья Бразилии, и правительство США выпустило пресс-релиз, в котором говорилось, что все пять боеголовок остались нетронутыми и были доставлены в безопасное место. Кэмерон расследовал случившееся, запросил информацию об использованных методах поиска пропавшего ядерного оружия.

Вскоре правда всплыла на поверхность. Спасательная миссия абсолютно не занималась сохранением боеголовок. Ее задачей было устранение всех следов бомбардировщика. Ядерные боеголовки имели второстепенное значение, и они так и не были найдены.

Именно эта статья и награда, полученная за нее, привлекли к Кэмерону внимание «Вашингтон Пост». Они предложили ему работу, и он ухватился за нее обеими руками.

Кэмерону было тридцать лет, и он был высоким, действительно высоким – шесть футов пять дюймов. У него были всклокоченные волосы песочно-коричневого цвета, и он носил очки в проволочной оправе, Его машина выглядела так, как будто в нее попала бомба – пустые банки из-под Кока-Колы вперемежку со скомканными обертками от чизбургеров были разбросаны по всему салону; блокноты, ручки и клочки бумаги торчали отовсюду. Блокнот с самоклеющимися листками валялся в пепельнице. Уже использованные были прикреплены к приборной панели.

Кэмерон ехал через пустыню.

Зазвонил сотовый телефон. Это была его жена, Элисон.

Пит и Элисон Кэмероны были чем-то вроде знаменитостей в издательстве «Вашингтон Пресс» – известная или печально известная – семейная команда «Вашингтон Пост». После перехода в "Пост " из журнала «Мама Джоунс» три года назад, Кэмерона поставили работать с молодым корреспондентом Элисон Гринберг.

Между ними сразу же пробежала искра. Это было что-то ошеломительное. Через неделю они оказалось в одной постели. Через двенадцать месяцев они поженились, У них еще не было детей, но они работали над этим.

– Ты уже приехал? – раздался голос Элисон по телефону, У двадцатидевятилетней Элисон были золотисто-каштановые волосы до плеч, огромные небесно-голубые глаза и лучистая улыбка, наполняющая светом все ее лицо – так нравившаяся Питу. Элисон не была красивой в традиционном смысле, но своей улыбкой могла перевернуть все с ног на голову. Сейчас она находилась в офисе редакции в округе Колумбия.

– Почти на месте, – ответил Пит Кэмерон.

Он направлялся в обсерваторию, расположенную посреди пустыни в Нью-Мексико, Какой-то технический специалист Института поиска внеземного разума SETI Institute позвонил накануне в редакцию, заявив, что услышал некие голоса по старой шпионской спутниковой сети. Кэмерона послали на расследование.

В этом не было ничего необычного. Институт поиска внеземного разума, или SETI Institute, постоянно фиксировал подобное. Их радиоспутниковая антенна была очень мощной и необычайно чувствительной. Технические специалисты SETI в поисках внеземных радиосигналов нередко натыкались на побочные сигналы разведывательных спутников и фиксировали несколько искаженных слов из секретной военной радиопередачи.

Корреспонденты «Вашингтон Пост» пренебрежительно окрестили перехваты этих радиосигналов «находки SETI». Обычно все сводилось к нулю – лишь неразборчивая односложная передача – но теоретически было возможно, что однажды одно из этих искаженных сообщений положит начало расследованию. Такому расследованию, которое могло бы быть удостоено Пулитцеровской премии.

– Ладно, позвони мне, как только закончишь все в Институте, – сказала Элисон и затем, изменив свой голос на притворно сексуальный, проговорила: У меня есть кое-что для тебя.

Кэмерон улыбнулся:

– Очень соблазнительно. Ты что занялась сексом по телефону?

– Никогда не знаешь, в чем тебе повезет.

– Ты знаешь, – сказал Кэмерон, – в некоторых штатах это могло бы сойти за сексуальное домогательство.

– Выйти замуж за тебя, дорогой, и есть сексуальное домогательство, – сказала Элисон.

Кэмерон засмеялся:

– Я позвоню тебе, когда закончу, – сказал он и повесил трубку.

Час спустя Тойота Кэмерона въехала на пыльную парковку Института SETI. Там стояли еще три машины.

Низкое двухэтажное здание офиса примыкало к стоянке, спрятавшись в тени радиотелескопа высотой в триста футов. Кэмерон насчитал еще двадцать семь аналогичных спутниковых тарелок, обращенных наружу, в пустыню.

Внутри Кэмерона встретил неприятный маленький человек, одетый в белый лабораторный халат, на котором крепилась идентификационная карточка. Он сказал, что его зовут Эмметт Сомервилль, и что он обнаружил сигнал.

Сомервилль провел Кэмерона вниз по ступенькам в просторную подвальную комнату.

Кэмерон молча следовал за ним по лабиринтам электронного радиооборудования. Два огромных суперкомпьютера Cray XMP занимали всю стену огромной подземной комнаты.

На ходу Сомервилль говорил:

– Я зафиксировал его около 2.30 этой ночью. Говорили по-английски, поэтому я точно знал, что он не мог быть инопланетным.

– Логично, – невозмутимо сказал Кэмерон.

– Но акцент точно был американский, и, принимая во внимание содержание, я сразу же связался с Пентагоном, – он повернулся к Кэмерону – у нас прямой номер.

Он сказал это с гордостью, которая раздражала: правительство придает нам такое большое значение, что предоставляет нам прямой номер. Кэмерон догадался, что по номеру, который был у Сомервилля, возможно, располагался всего лишь отдел по связям с общественностью Пентагона, и найти этот номер Сомервилль мог, заглянув в телефонный справочник на «министерство обороны». У Кэмерона он был занесен в клавиши быстрого набора.

– В любом случае, – сказал Сомервилль, – когда они сказали, что это не была их радиопередача, я подумал, что будет неплохо, если я позвоню вам в газету.

– Мы ценим это, – сказал Кэмерон.

Мужчины подошли к угловому пульту управления. Он состоял из двух экранов, установленных над клавиатурой. Рядом с ними находился катушечный записывающий аппарат студийного качества.

– Хотите послушать? – спросил Сомервилль и поднес палец к клавише «Воспроизведение».

– Нажимайте.

Эмметт Сомервилль запустил устройство. Катушки начали крутиться.

Сначала тишина, потом помехи. Он в ожидании смотрел на Эмметта Чокнутого.

– Сейчас, – сказал Сомервилль.

Снова послышались помехи и – вдруг, голоса.

– … подтвердите, один-три-четыре-шестъ-два-пять …

– … потеря связи из-за ионосферного возмущения…

– … передовой отряд…

– … Страшила…

– … минус шестьдесят шесть и пять…

– … солнечная вспышка нарушает связь…

– … сто пятнадцать, двадцать минут, двенадцать секунд, на восток…

– … как … – помехи – … добраться туда…

– … второй отряд в пути…

Пит Кэмерон медленно закрыл глаза. Это была очередная пустышка. Очередная военная белиберда, которую невозможно понять.

Радиопередача завершилась, Кэмерон повернулся и увидел, что Сомервилль смотрит на него с нетерпением. Совершенно очевидно, что технический специалист SETI хотел, чтобы из его находки что-нибудь получилось. Он был никем. Даже хуже – никем и нигде. Малым, который, возможно, всего лишь хочет увидеть свое имя в «Вашингтон Пост» не в разделе некрологов. Кэмерону стало жаль его. Он вздохнул.

– Не могли бы вы включить еще раз? – сказал он, неохотно доставая свой блокнот.

Сомервилль почти прыгнул к клавише перемотки.

Пленка заиграла снова, и Кэмерон прилежно все записал.

* * *

По иронии судьбы, подумал Шофилд, Петар, последний из французских десантников, погиб от одного из своих собственных орудий. Особенно, если речь идет об оружии, которое Франция получала от Соединенных Штатов на основании их членства в НАТО.

Мина М18А1 была гораздо более известна во всем мире под названием «Клеймор», Она представляет собой впалую хрупкую пластину, которая содержит сотни стальных шариков, которыми начинена шестисотграммовая пластиковая бомба С-4. В результате «Клеймор» – это осколочная мина направленного действия. Если находится сзади нее, то вы окажитесь вне поля ее действия. Если находится впереди нее, вас разорвет на мельчайшие куски.

Самым известным характерным признаком этой мины, однако, является простой указатель на передней части. Там написано: «ЭТОЙ СТОРОНОЙ К ПРОТИВНИКУ».

Или, на французском: «BRAQUEZ СЕ COTE SUR L'ENNEMI».

Если когда-либо вы увидите перед собой эти слова, знайте, вы находитесь не с той стороны от мины «Клеймор».

Две мины на буровой выработке играли решающую роль для осуществления последней попытки французских десантников уничтожить морских пехотинцев. Когда все закончилось, Шофилд собирал по кусочкам этот план:

Они послали кого-то вниз на буровую выработку вперед остальных. Оказавшись там, этот человек установил две мины Клеймор лицом к двери. Затем к минам подключался взрыватель натяжного действия.

После этого, остальные французские десантники должны были притвориться, что отступают на буровую выработку, умышленно позволив морским пехотинцам следовать за ними.

Без сомнения, морским пехотинцам было известно, что буровая выработка вела в тупик, и они бы подумали, что французы, в отчаянной попытке бежать, оказались загнанными в угол, в ловушку.

Поражение было бы неизбежным.

Но как только морские пехотинцы вошли бы на буровую выработку, чтобы захватить французов, они бы задели натяжной взрыватель и привели в действие две мины «Клеймор». Морских пехотинцев разорвало бы на куски.

Дерзкий план. План, изменивший бы весь ход битвы.

И также невероятно хитроумный. Он превращал последовательное отступление – черт, полное поражение – в решительную контратаку.

Но Петар и французы не учли того, что кто-то из американских солдат мог обнаружить их ловушку, когда они только будут ее готовить.

Шофилд гордился Рикошетом, Гордился тем, как молодой солдат повел себя в этой ситуации.

Вместо того, чтобы расстроить план французов и продолжать непредсказуемый рукопашный бой, Рикошет хладнокровно позволил французам думать, что их план все еще работает.

Но кое-что в нем он изменил.

Он повернул мины "Клеймор " другой стороной.

Вот что увидел Петар, когда Рикошет разговаривал с ним на буровой выработке. Он увидел эти страшные слова.

ЭТОЙ СТОРОНОЙ К ПРОТИВНИКУ.

Обращенные к нему

Рикошет оказался на высоте.

И когда Рикошет сделал шаг вперед через натяжной взрыватель, это было последним, что видел Петар.

Наконец, битва была окончена.

Час спустя все тела, французов и американцев, были найдены и опознаны, По крайней мере, те, которые можно было найти.

Касатки уничтожили четырех французов и одного американца. Еще восемь французских десантников и двое морских пехотинцев США – Голливуд и Крысолов – были найдены в различных местах за пределами станции. Их смерть была подтверждена.

У американцев также было двое раненых, и оба достаточно серьезно. Мать, потерявшая одну ногу в схватке с касаткой и, что весьма удивительно, Августин Лау по кличке «Самурай» – самый первый из морских пехотинцев, пораженный французами.

Мать чувствовала себя значительно лучше, чем Самурай. Так ее рана была локализована – ограничена нижней левой конечностью – она все еще была в сознании. Фактически, она могла свободно двигать всеми остальными частями тела. Кровь из раны была остановлена, а метадон позаботился о том, чтобы она не испытывала боли. Единственным оставшимся врагом был шок. Было решено, что Мать будет находиться в складской комнате на уровне Е под постоянным наблюдением. Ее передвижение могло вызвать приступ.

Самурай, напротив, находился в гораздо худшем состоянии. Он был в коме, его живот был разорван пулями Латисье в самом начале битвы.

Тело молодого пехотинца отреагировало на внезапную травму единственным известным ему способом – отключившись. Когда его нашли живым, Шофилд изумился способности человеческого тела позаботиться о себе в подобной экстремальной ситуации. Никакое количество метадона или морфия не могло бы унять боль от стольких пулевых ран. Поэтому тело Самурая сделало то, что ему оставалось: отключило чувствительность и ожидало помощи извне.

Вопрос заключался в том, сможет ли Шофилд оказать эту помощь.

Обладать большей информацией, чем базовые медицинские знания – редкость в отряде передовой линии фронта. В таких отрядах есть максимум санитар, находящийся обычно в звании младшего капрала.

Шофилд быстро ходил по уровню А. Он только что поднялся с уровня Е, где проверял состояние Матери, и теперь на нем были новые серебристые антибликовые очки. Ему дала их Мать. Она сказала, что в ее состоянии они ей больше не понадобятся.

Шофилд просунул голову в дверь столовой.

– Что ты думаешь, Рикошет? – сказал он.

В столовой Рикошет лихорадочно пытался сделать что-нибудь с безжизненным телом Самурая. Он лежал ничком на спине, на столе в центре комнаты. Со стола капала кровь, образуя алую лужу на холодном полу.

Рикошет оторвал голову от тела. Расстроено покачал головой.

– Не могу справиться с потерей крови, – сказал он Шофилду. – Слишком много внутренних повреждений. Ему разорвало все кишки.

Рикошет вытер лоб. Над глазами появилась полоска крови. Он сурово посмотрел на Шофилда.

– Я вряд ли что-либо смогу сделать, сэр. Ему нужен тот, кто знает, что делает. Ему нужен врач.

Шофилд несколько секунд смотрел на распростертое тело Самурая.

– Сделай, что сможешь, – сказал он и вышел из комнаты.

* * *

– Итак, все, послушайте меня, – сказал Шофилд. – У нас немного времени, поэтому я скажу коротко.

Шесть оставшихся здоровых морских пехотинцев собрались вокруг бассейна на уровне Е. Они стояли, образовав широкий круг. Шофилд стоял в центре.

Голос Шофилда раздавался эхом по шахте полярной станции.

– Эта станция пользуется гораздо большей популярностью, чем мы первоначально предполагали. Я думаю, что если французы хотели использовать шанс захватить ее, то другие тоже захотят. И неважно, кто будут эти другие, к настоящему моменту у них было какое-то время собрать своих подонков и подготовиться к наступлению по всем направлениям. Не сомневайтесь, что если кто-либо еще решит навестить эту станцию, то почти наверняка эти люди будут лучше подготовлены и вооружены, чем эти французы-идиоты, которых мы только что ликвидировали. Мнения?

– Согласен, – сказал Бак Райли.

– Аналогично, – сказал Змей. Умник и Змей занимали самое высокое положение среди тех, кто был в отряде. И то, что они оба согласились с тем, как Шофилд оценил ситуацию, имело определенное значение.

– Итак, что сейчас необходимо сделать. Монтана… – сказал Шофилд.

– Да, сэр.

– Иди наверх и поставь наши вездеходы так, чтобы их дальномеры были направлены наружу и покрывали всю близлежащую к станции поверхность. Покрытие должно быть максимальным, без промежутков, Мы больше не сможем использовать натяжные лазеры, поэтому установим дальномеры. Как только кто-нибудь приблизится к станции на расстояние пятидесяти миль, я должен знать об этом.

– Вас понял, – сказал Монтана.

– И пока будешь там, наверху, – добавил Шофилд, – посмотри, вдруг удастся послать радиосигнал на Мак-Мурдо. Выясни, когда к нам прибудет подкрепление. Они уже должны быть здесь.

– Понял, – сказал Монтана и вышел.

– Санта Круз … – сказал Шофилд, поворачиваясь.

– Да, сэр.

– Проверка стирателей. Необходимо прочесать все сооружение на предмет наличия стирателей или механизмов замедленного действия. Неизвестно, какие маленькие сюрпризы наши французские друзья могли приготовить нам. Все ясно?

– Да, сэр, – сказал Санта Круз. Он вышел из круга и направился к ближайшей лестнице.

– Змей…

– Да, сэр.

– Подъемник, который опускает водолазный колокол. Его пульт управления наверху на уровне С, в нише. Во время битвы пульт был поврежден взрывом гранаты. Необходимо, чтобы все снова работало, Ты сможешь это сделать?

– Да, сэр, – сказал Змей, тоже выходя из круга.

Когда ушел Змей, на площадке остались только Райли и Гант. Шофилд повернулся к ним лицом.

– Умник, Лиса, Полностью подготовьте наше водолазное снаряжение. Трое водолазов, четырехчасовой запас воздуха, маскировочная одежда, а также вспомогательное оборудование.

– Дыхательная смесь? – спросил Райли.

– Насыщенный гелий с кислородом. Девяносто восемь к двум, – сказал Шофилд.

Райли и Гант какое-то мгновение молчали. Дыхательная смесь из 98% гелия и 2% кислорода была необычайно редкой. Почти неощутимое содержание кислорода означало погружение в область очень высокого давления.

Шофилд передал Гант горсть голубоватых капсул. Это были противоазотные капсулы N-67D для кровяного давления, разработанные военно-морским флотом для использования во время глубоководных операций. Военные водолазы с любовью называли их «пилюли».

Задерживая распад азота в крови во время глубокого погружения, таблетки предотвращали понижение давления у водолазов – известное как «кессонная или декомпрессионная болезнь». Так как таблетки нейтрализовали азотную активность в крови, водолазы военно-морского флота и пехоты могли опускаться с той скоростью, с которой им было необходимо, не опасаясь наступления азотного опьянения, и подниматься без отнимающих много времени остановок. Таблетки произвели революцию в военном глубоководном погружении.

– Планируете глубоководное погружение, сэр? – спросила Гант, поднимая глаза от голубоватых таблеток в руке.

Шофилд серьезно посмотрел на нее:

– Я хочу выяснить, что там, в этой пещере.

Шофилд быстро шел по изогнутому внешнему туннелю уровня В. глубоко погруженный в свои мысли.

События разворачивались стремительно.

Атака французов на Уилкс преподала ему хороший урок. Полярная станция Уилкс – или, если точнее, то, что было погребено во льду под станцией – теперь официально стоило человеческий жизней.

Но именно выводы, сделанные из этого урока, вызывали у Шофилда гнетущее чувство. Если Франция выступила с импровизированным марш-броском ради того, что находится внизу, в этой пешере, то с огромной долей уверенности можно предположить, что другие страны будут делать то же самое.

Но был еще один дополнительный фактор относительно будущих атак на Уилкс, который вызывал особое беспокойство у Шофилда: если кто-то собирался атаковать Уилкс, они будут делать это как можно скорее – до того, как на станцию прибудут военные силы Соединенных Штатов.

Следующие несколько часов предстоят очень напряженными.

Гонка, определяющая, кто прибудет первым.

Американское подкрепление или противник во всеоружии.

Шофилд постарался не думать об этом. Необходимо было сделать очень многое, а одно дело в особенности требовало, прежде всего, его внимания.

После того, как закончилась схватка с французами, оставшиеся ученые с Уилкс – их было пятеро, трое мужчин и две женщины – находились в своих жилых помещениях на уровне В. Шофилд направлялся сейчас в эту жилую зону. Он надеялся найти среди этих ученых врача, который смог бы помочь Самураю.

Шофилд продолжал идти по изогнутому внешнему туннелю. Его одежда все еще была мокрой, но он не обращал на это внимания. Как и все остальные морские пехотинцы в его отряде, под внешней формой на нем был одет защитный непромокаемый термокостюм. Это был практически стандартный комплект одежды для разведподразделений, работающих в арктических условиях. Термокостюмы были теплее шерстяного нижнего белья, и они не становились тяжелыми от воды. Этот костюм одевали на себя, а не носили с собой – этим уменьшалась масса груза разведподразде-ления, что очень важно для отряда быстрого реагирования.

Как раз в этот момент, справа от Шофилда распахнулась дверь, и в коридор поплыло облако пара. Что-то гладкое, блестящее, черного цвета показалось из тумана прямо перед Шофилдом.

Венди.

С нее капала вода. Она посмотрела на Шофилда с наивной тюленьей улыбкой.

Из туманного облака показалась Кирсти. Душевая. Она сразу увидела Шофилда и улыбнулась.

– Привет, – сказала она. На ней была новая сухая одежда, волосы были мокрые и взъерошенные. Шофилд решил, что Кирсти только что приняла самый горячий душ в своей жизни.

– И тебе привет, – сказал Шофилд.

– Венди обожает душевую, – сказала Кирсти, кивая в сторону Венди. – Ей нравится скользить сквозь пар.

Шофилд едва удержался от смеха и посмотрел вниз на черного морского котика у своих ног. Она была просто прелесть. Она спасла ему жизнь. Казалось, ее мягкие карие глаза все понимали.

Шофилд посмотрел на Кирсти:

– Как твои дела?

– Мне уже тепло, – сказала она.

Шофилд кивнул. Глядя на Кирсти, казалось, что она прекрасно оправилась после этого испытания в бассейне. Дети никогда не унывают. Шофилд подумал про себя, какой курс лечения потребовался бы взрослому после падения в бассейн с разъяренными касатками.

Шофилд за многое был благодарен Баку Райли. Он был там, на уровне С, когда Кирсти поднялась с помощью Мэгхука Шофилда, и до конца битвы Райли держал ее рядом с собой, целой и невредимой.

– Хорошо, – сказал Шофилд. – Ты просто молодец. Ты должна стать морским пехотинцем.

Кирсти засияла. Шофилд кивнул в сторону туннеля:

– Идешь со мной?

– Ага, – сказала Кирсти, поспевая за Шофилдом, когда он пошел вдоль туннеля. Венди вприпрыжку поскакала за ними.

– Куда ты идешь? – спросила Кирсти.

– Ищу твою маму.

– А… – сказал Кирсти, немного тише.

Это был достаточно странный ответ, и сквозь свои зеркальные серебристые очки Шофилд искоса бросил взгляд на Кирсти. Она шла, уставившись в пол. Шофилд подумал, что бы это значило.

Наступило неловкое молчание, и Шофилд стал думать, что ему сказать.

– Так ты … м-м … говоришь, сколько тебе лет? Двенадцать, да?

– А-га.

– Это ты значит в седьмом классе?

– У-гу.

– Седьмой класс, – Шофилд задумался. Он был в полной растерянности и не знал, что сказать, поэтому он сказал: – Думаю, ты, должно быть, уже начинаешь думать о карьере.

Кирсти, казалось, заинтересовал этот вопрос. На ходу она посмотрела на Шофилда.

– Да-а… – сказала она серьезно, как будто карьерные планы в двенадцать лет занимали все ее мысли.

– И чем ты хочешь заниматься, когда закончишь школу?

– Я хочу стать учителем, – сказала Кирсти. – Как мой папа.

– А что преподает твой папа?

– Он преподавал геологию в большом колледже в Бостоне, – сказала Кирсти. – В Гарварде, – с важностью добавила она.

– А что ты хочешь преподавать? – спросил Шофилд.

– Математику.

– Математику?

– У меня хорошо получается, – сказала Кирсти, растерянно пожимая плечами, смущенная и гордая одновременно.

– Мой папа часто помогал мне делать домашние задания, – продолжала она. – Он говорил, что я гораздо лучше знаю математику, чем большинство детей в моем возрасте, поэтому иногда он меня учил тому, что другие еще не знали. Интересные вещи – то, что я не должна была учить, пока не перейду в старшие классы. А иногда он учил меня тому, что вообще не проходят в школе.

– Правда? – сказал Шофилд, по-настоящему заинтересовавшись. – Что, например?

– Ну, многочлены. Числовые последовательности. Математическое исчисление.

– Исчисление. Числовые последовательности, – удивленно повторил Шофилд.

– Ну знаешь, треугольные числа и числа Фибоначчи, в этом духе.

Шофилд в изумлении покачал головой. Это было впечатляюще. Очень впечатляюще. Двенадцатилетняя и немного мелкая для своего возраста Кирсти Хинсли была, по-видимому, очень умной маленькой леди. Шофилд снова посмотрел на нее. Казалось, она идет на цыпочках, немного подпрыгивая на ходу. Она выглядела как обыкновенный ребенок.

Кирсти сказала:

– Мы много времени проводили вместе. Играли в софтбол, путешествовали, однажды он взял меня даже в водолазное погружение, хотя я не прошла курс обучения.

– Ты так говоришь, как будто твой папа уже не делает всего этого? – сказал Шофилд.

Последовала короткая пауза– Потом Кирсти тихо сказала:

– Нет, не делает.

– Что случилось? – осторожно спросил Шофилд. Он уже приготовился услышать историю о ругающихся родителях и разводе. Сейчас это часто встречается.

– Мой папа погиб в автокатастрофе в прошлом году, – ровно сказала Кирсти.

Шофилд остановился. Он повернулся к Кирсти. Маленькая девочка уставилась на свои шнурки.

– Прости, – сказал Шофилд.

Кирсти наклонила голову на бок.