Текст книги "Волшебная книга Эндимиона"

Автор книги: Мэттью Скелтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Майнц, Германия, весна, 1453

 Я проснулся как после тяжелого сна. Если я вообще спал в эту ночь. Петер лежал рядом со мной на спине со скрещенными на груди руками – так он любил спать. В лунном свете, падавшем из окна, он своей неподвижностью напоминал одну из скульптур собора, что стоял напротив. Однако он тоже не спал. На самом деле в эти минуты он усиленно думал о моем ближайшем будущем, строил план моего побега из города Майнца – как можно скорее и как можно дальше. А с собой я должен был взять тот самый пергамент, ту шкуру дракона, что находилась до недавнего времени в сундуке у Фуста. Пока я не стащил ее оттуда и не спрятал в футляр от инструментов.

Нам было слышно, как Фуст мечется, словно дикий зверь, там, внизу, роясь в своем сундуке, из которого я совсем недавно совершил кражу.

– Ты сам не понимаешь, что наделал, – произнес Петер прерывающимся от волнения голосом.

Голос показался мне странным. Я приподнялся и увидел слезы в глазах у Петера. Да, он плакал, он был страшно испуган, но за кого он боялся больше – за меня или за себя, – я сказать бы не мог.

– Ты его не знаешь, этого человека, – снова заговорил Петер. – Он не остановится ни перед чем. Ты… ты все испортил, и сам теперь в жуткой опасности. Он уничтожит и тебя, и меня… И я не женюсь на Кристине…

Хотя многое я понимал и без него, от его слов мне сделалось еще страшнее. Что же я наделал?

– Быть может, – продолжал Петер, – мой хозяин тоже увидит и прочитает тот стих с твоим именем «Эндимион Спринг», который, как ты мне рассказал, отпечатался там с помощью крови из твоего пальца… И что тогда?

Мне нечего было ответить, и он ответил сам. Сказал то, о чем, видимо, долго думал сейчас, неподвижно лежа на спине:

– Тебе нужно бежать отсюда, Энди.

Наверное, он прав. Но я не хочу этого! Не хочу вновь становиться оборванцем-сиротой, немым бродягой.

Петер продолжал убеждать меня. Он говорил, что его хозяин не только страшный человек, но и очень умный, проницательный, хитрый. Наверняка он решил проверить меня – на тот случай, если надумает взять к себе в услужение, с моими ловкими в типографском наборе руками. И поэтому притворился, что у него припадок…

– Но как же, – хотелось мне спросить, – он же не мог знать…

– Он все знал. – Словно прочитав мои мысли, уверенно сказал Петер. – Знал, что ты прячешься в комнате, и захотел испытать тебя. У него не было никакого припадка, это я точно знаю. Он просто задумал проверить, может ли он тебе доверять, и еще – сумеешь ли ты вызвать буквы на его волшебной бумаге. Ты сумел, верно?.. И теперь он не отцепится от тебя и постарается использовать вовсю. Тебя и твою кровь… Пока она не иссякнет в твоих жилах.

– Но зачем ему? – взглядом спросил я Петера.

– Потому что он хочет выудить из этих чудодейственных листов, которые, как ты видел, и в огне не горят, не только Знание, которое в них содержится, но и Силу. Могущество. Хочет быть, как сам Господь Бог и соперничать с самим Дьяволом… Вот, я тебе сказал все, что сумел понять о нем. Но я все равно не могу от него удрать, потому что люблю его дочь.

И снова я увидел слезы в глазах Петера.

Дрожь охватила меня от его слов, я не мог уже больше лежать, поднялся и подошел к окну нашей спальни, расположенному высоко от пола. Встав на стул, я посмотрел из окна на тихий спящий город. Хотя весна была на подходе, ночная изморозь еще серебрила крыши домов. И я понял, что этот город – мой, и я не хочу его покидать. Не хочу с ним расставаться. И с моим добрым хозяином, герром Гутенбергом, тоже.

Голос Петера раздавался словно откуда-то издалека, но я слышал его.

– …Фуст, конечно, не думает, что ты удерешь, и уверен, что кожа дракона вернется к нему. Значит, нужно спрятать ее там, где он никогда и не подумает искать… Но где?..

Мне стало холодно возле окна, я снова лег в постель, укрылся своим одеялом. Петер лежал рядом, от него исходило тепло. Это было тепло друга, тепло старшего брата. На которого, я знал, можно положиться.

Видимо, он снова угадал мои мысли, потому что сказал:

– Не беспокойся, я помогу герру Гутенбергу печатать Библию. Но ты, Эндимион, должен уехать отсюда. И чем раньше, тем лучше. Мы придумаем с тобой, куда… Может, сначала во Франкфурт. Там открывается ярмарка…

Он не смог сдержать зевоты – так его клонило в сон, несмотря на все, что с нами происходило. Глаза у него слипались, и вскоре он уже крепко спал. У меня же не было сна ни в одном глазу, а после нашего разговора я чувствовал себя еще более одиноко. У Петера была хотя бы Кристина. У герра Гутенберга – его печатный станок. А у меня? У меня впереди была дорога неизвестно куда.

Чтобы как-то успокоиться, я вытащил из-под соломенного тюфяка футляр с листами волшебной бумаги, который не так давно упрятал туда, раскрыл его, притронулся к шелковистому пергаменту, и на меня сошло спокойствие. Все, что происходило вокруг, было тревожно и удивительно, однако, помню, в тот момент меня больше всего поразило, что бумажный свиток, казалось, раньше, чем я сам приготовился к предстоящему долгому путешествию: часть бумаги в нем превратилась в кожаный книжный переплет, да еще с застежками в виде когтей дракона!

Передо мной была настоящая книга, к появлению которой я приложил руки, и разве я могу теперь допустить, чтобы она попала к злобному Фусту? Нет, ни за что!

Петер прав: я должен уйти, скрыться. Вопрос только – куда? Где?..

Ответ пришел несколько дней спустя. Мы действительно поехали во Франкфурт, который на реке Майн. Нас с Петером взяли туда наши хозяева.

Ух, сколько народа собралось там на ярмарку! Крестьяне и ремесленники, дворяне и священники, путешественники и бродяги шли и ехали по грязным весенним дорогам и потом, пройдя через мост и сквозь городские ворота, заполняли улицы и булыжную рыночную площадь города.

Те, кому было чем торговать, устанавливали всюду палатки, прилавки с товаром – под открытом небом, в городских палатах под крышей. Чего только там не было: богемское стекло, итальянские оливки, фламандские ткани, пряности из Северной Африки… Какие цвета, запахи!

Мой хозяин тоже выставил свой товар: напечатанные нами и переплетенные тома Библии, которые сразу привлекли внимание многих. Я слышал, как люди говорили, что это куда лучше, чем священные тексты, написанные от руки, которые к тому же без лупы читать трудно. Многие удивлялись и спрашивали, как удалось так напечатать, и клонили к тому, что дело тут не чисто.

Герр Гутенберг терпеливо пытался что-то объяснить, а герр Фуст сердито шипел, чтобы не трогали зря руками и не оставляли следов от пальцев.

Я боялся встречаться с ним взглядом и все время ожидал, что он набросится на меня, станет избивать, обыскивать, требовать, чтобы я немедленно вернул то, что украл у него.

Мне надоело слушать взбудораженные голоса, надоело ждать неизвестно чего от Фуста, и я был рад, когда Петер подтолкнул меня локтем и позвал за собой.

Он повел меня на рыночную площадь, где прыгали и крутились в воздухе акробаты, где в клетках сидели молчаливые нахохлившиеся птицы и какие-то диковинные животные с большими ушами и сморщенной, как у глубоких стариков, кожей на морде. Чуть подальше шло представление марионеток, еще дальше – состязание силачей…

От всего, что я видел, кружилась голова, захватывало дух. Но все равно одна мысль не покидала меня, вселяла беспокойство, которое никуда не уходило, – мысль о Фусте, кто, несомненно, тоже не забывал обо мне и готовил какую-то неприятность. И это еще мягко сказано: от него ведь можно всего ожидать – такого, от чего не спасут ни мой добрый хозяин, ни мой старший друг и почти что брат Петер…

Я все больше понимал, что нужно решаться на что-то, и решение может быть только одно: бежать! В другой город, в другую страну, только прочь отсюда!..

Петер свернул за угол, я – за ним, и перед нами оказалось большое неопрятное здание с нежным названием на вывеске – «Ягненок». Он открыл дверь, протолкнул меня внутрь, в большую, наполненную табачным дымом комнату, где было много людей. Одни из них играли в кости, другие сидели возле пивных бочонков, третьи уже валялись, пьяные, на полу.

Мы пристроились на конце грязного стола, сбитого из шершавых досок, Петер заказал две кружки яблочного напитка и два пирожка. Прихлебывая из кружки, он продолжал говорить о Кристине, рассказывать, как она хороша, добра, и что она тоже, как и он, боится своего отца и готова расстаться с ним, если Петер увезет ее. Но куда и на какие деньги?.. Бедняга чуть не плакал, делясь со мной всем этим, мне было искренне его жаль, и в то же время я завидовал ему: у него есть любовь, есть цель в жизни – это, наверное, очень здорово, когда у человека все это есть.

Петер так разошелся, описывая достоинства Кристины и свои чувства к ней, что его услышал один из не очень трезвых посетителей, сидевший неподалеку от нас.

– Ах, молодая любовь, – пробормотал он, – она всегда забывает, как опасно доверять чужому сердцу.

Он говорил еще что-то, однако я с трудом его понимал: не только из-за того, что он был пьян, но из-за странного акцента. Наверное, он был иностранцем.

Петер наоборот – с интересом вслушивался в его слова.

– Любовь говорит на языке обмана… Она целует в одно ухо и тут же кусает другое… – продолжал изрекать пьяный незнакомец, являвший собой довольно жалкое зрелище: грязный, в измятой одежде, и хотя далеко не стар, но уже недосчитывал многих зубов.

– Довольно! – прикрикнул на него Петер, со стуком опуская на стол кружку. – Что ты знаешь о любви?

– Много чего, – отвечал тот. – И не только из книг.

Меня несколько удивили слова про книги, тем более что в его грязной руке я заметил небольшую книжку в темном кожаном переплете, между страницами которой была вставлена закладка, а значит, этот немытый бродяга не только носит ее с собой, но и, по всей видимости, читает.

Он заметил наш пробудившийся интерес к нему и к тому, что у него в руке, и произнес, кивая на книгу:

– Это история любви двух существ, написанная поэтом Сильвио Пикколомини[7]7
  Римский папа Пий II (1405–1464); известен и как поэт по имени Сильвио Пикколомини.


[Закрыть]. Знатная штука, скажу я вам. Этот парень умеет писать.

Тут уж Петер не выдержал и воскликнул (я бы хотел сделать то же самое, но не мог – у меня не было голоса):

– Кто ты такой и откуда бредешь, друг?

– Оттуда и отсюда, – ответил тот. – Считай, что из Лондона. А до этого был в Оксфорде.

– Где, ты сказал? – переспросил Петер.

Незнакомец обрисовал пальцами в воздухе что-то непонятное и пояснил:

– Башни и островерхие крыши. На север отсюда. На том же острове, что и Лондон. Там большой университет. – Он произнес это слово по складам. – Где учатся.

– Я знаю, что это такое, – с обидой сказал Петер. – Я бывал в Париже. Там тоже…

– Но такой библиотеки, ручаюсь, больше нигде нет! Никогда бы не покинул Оксфорд, если бы не она…

– Кто – она? – спросил Петер.

– Хочешь знать, юноша, возьми мне кружку вина. Возьми, и я поведаю все, что хочешь знать. Мое имя Уильям.

Петер вытащил остаток монет из кармана, окинул их взглядом. Немного, но на одну кружку наберется. Даже на две. А для меня яблочный напиток.

Он принес все это, поставил на стол, и Уильям сразу же опорожнил свою кружку, отер губы рукавом и заговорил.

Да, он был студентом в Оксфорде, изучал богословие, вел достойную полунищенскую жизнь и отличался весьма добропорядочным поведением. А потом влюбился в красотку по имени Молл, и любовь так поразила его сердце, а красотка Молл так мучила своими капризами, что он, как говорится, слетел с катушек – начал пить, гулять по ночам, затевал ссоры и драки. Все это, разумеется, не понравилось прокторам, иначе говоря, инспекторам университета, и его выгнали оттуда. К тому же братья красотки Молл, посчитав, что своим поведением он бросил тень на репутацию их сестры, пригрозили, что, если он не покинет город, они просто зарежут его. Пришлось выполнить их наказ и убраться оттуда. С тех пор он бродит по университетам и библиотекам, зарабатывая на пропитание перепиской рукописей и унося в карманах скудное вознаграждение, а в голове – содержание прочитанных и переписанных манускриптов.

– …И могу сказать вам в заключение, – произнес он заплетающимся языком, – ничего в мире нет интересней и верней написанного и прочитанного слова.

Но Петера, кто тоже был неплохо знаком с книгами, интересовало сейчас другое, о чем он и поспешил узнать у Уильяма, пока того окончательно не развезло.

– Значит, говоришь, в этом Оксфорде большая библиотека?

– Не сравнить ни с какой другой! Клянусь! – Он не без труда осенил себя крестом. – Прямо как в городе Александрии, пока она не сгорела.

– Ну, это ты завираешь! – сказал Петер.

И я был согласен с ним: ведь я тоже знал про Александрийскую библиотеку, которую построили греки в Египте еще за три века до Рождества Христова и собрали в ней все свитки и манускрипты, какие были в мире. Кажется, семьсот тысяч! Но потом все это погибло при пожаре, когда на Египет напали войска Юлия Цезаря.

Петер задал еще один вопрос про библиотеку, и тут уж я сразу понял, к чему он клонит.

– А как добраться до этой библиотеки, чтобы хоть поглядеть на нее?

– Проще простого, друг. Сперва доберись до города Лондона в Британии, а потом иди себе и иди вдоль берега реки Темзы, и попадешь прямехонько в Оксфорд.

После этих слов он совсем сник, свалился на устланный соломой пол и захрапел.

А мы с Петером поспешили в городские палаты, где нас ждали и, верно, вовсю ругали уже наши хозяева.

В этот же вечер, когда мы лежали с Петером в общей спальне на постоялом дворе, он прямо в ухо прошептал мне:

– Вот куда тебе нужно отправиться, Эндимион. В город, о котором говорил Уильям.

От этих слов, хотя я и ожидал их, слезы вновь навернулись мне на глаза. Ведь я знал, что Петер не отправится со мной и я буду совершенно один, беспомощный, немой. И хотя до того, как попасть к герру Гутенбергу, я немало побродил в одиночестве по улицам и дорогам, побирался и воровал, необходимость покинуть город Майнц и моего доброго хозяина все равно пугала меня. Особенно теперь, когда я неплохо овладел ремеслом печатника и у меня появились крыша над головой и кусок хлеба.

Но я также знал, вернее, чувствовал, что должен это сделать: подталкивал меня пергаментный свиток, похищенный из таинственного сундука Фуста и превратившийся, неизвестно по чьему повелению, в небольшую книжку с напечатанным на ней моим именем.

– …Библиотека Святого Виктора в Париже, – продолжал шептать Петер, – она слишком близко, и Фуст знает ее, как свои пять пальцев. А Оксфорд, ручаюсь, ему неизвестен. Там он никогда не найдет ни тебя, ни этот манускрипт… Тебе надо бежать. Надо спрятать книгу. Есть такая старая, как мир, поговорка, я где-то прочитал: «Лучшее место, в котором можно спрятать лист от дерева, – в его же листве». Согласен с этим? Книгу тоже лучше всего спрятать среди книг.

Он дружески сжал мое плечо. Я понимал: Петер прав – я должен бежать отсюда. Должен пожертвовать своим благополучием, а возможно, жизнью ради спасения волшебной книги…

Оксфорд

Глава 14

Его разбудил звук, похожий на царапанье могучих когтей. Кто-то пытается пробраться в комнату?

Блейк открыл глаза и в страхе откинул одеяло, готовясь бежать. Но куда?.. Он вспомнил, что совсем недавно видел через окно огромного дракона, который прятался в густой листве платана.

Он высвободил ноги, запутавшиеся в одеяле, и откинулся к стене, защищая себя подушкой, как щитом.

Однако дверь не ломилась от напора, в окне тоже никого не видно. Он протер глаза. Вчера еще на этом дереве было полно листьев. За ночь добрая их половина опала, и дракону, если тот и прятался там, пришлось улететь. (Они ведь летают?)

Блейк продолжал прислушиваться, но, похоже, это стучала кровь в ушах. Или висках?

И потом опять раздалось царапанье. На этот раз определенно за окном.

Блейк подскочил к нему: у садовой калитки стояла курчавая серая собака. Стояла и толкала лапой калитку, не то проявляя намерение зайти, не то приглашая Блейка выйти к ней.

Пока он раздумывал, что делать, кто-то уже решил этот вопрос: Блейк увидел, как невысокая фигура в желтом выскочила из дверей их дома и бросилась к калитке.

Дак! Чего она не спит в такую рань? Еще больше удивился он, увидев как собака радостно бросилась навстречу его сестре и, когда та наклонилась к ней, лизнула в лицо.

И тут он вспомнил: эта собака принадлежала бездомному старику, которого они видели возле книжной лавки. Зачем она пришла? Может, хозяин умер, и она ищет пристанище? Что же делать? Позвать в дом и накормить? Но еще очень рано, мать не проснулась, они могут ее разбудить возней с собакой.

Но тут он увидел, что напрасно беспокоился, потому что Дак уже разрешила вопрос, что делать с собакой, – они вместе направились от дома в сторону главной улицы. Словно заранее договорились об утренней прогулке. Что она придумала, эта девчонка?

Времени терять было нельзя – нужно их догнать! Он начал быстро одеваться, но разве с этой дурацкой одеждой и обувью такое возможно? Он не сразу нашел дырку для головы в свитере, а шнурок на правой кедине, конечно, завязался узлом.

Посмотрев в окно, он увидел, что Дак и курчавая собака уже заворачивают за угол. Скорей!

Он слетел по лестнице, схватил с крючка у двери ключ и выскочил из дома.

На улице было морозно и туманно. Если бы не желтый плащ, Блейк вообще потерял бы сестру из вида.

– Дак! – закричал он, но сестра не обратила никакого внимания на его призыв, словно ее окликнул посторонний человек, а не собственный родной брат. Да еще старший к тому же.

Она пересекла главную улицу и двинулась вниз, к реке. Он вынужден был переждать, пока проедет поток машин, затем откуда-то взялся красный двухэтажный автобус, разбрызгивающий во все стороны лужи, и только потом он помчался за желтой удаляющейся точкой, готовой вот-вот раствориться в белесом мареве.

– Что ты выкаблучиваешь? – сердито выдохнул он, догнав ее уже на берегу быстрого Чёрвелла. – Не могла остановиться? Оглохла, что ли?

Она не отвечала. Он схватил ее за руку, повернул к себе и в удивлении отпрянул: на него глядели огромные печальные глаза.

– Что с тобой? – спросил он уже совсем другим тоном.

– Ничего. Оставь меня в покое.

– Я не могу тебя оставить. Скоро проснется мама, и что она подумает? Идем домой.

Она покачала головой. Собака негромко взвизгнула, опустила хвост и тоже, кажется, качнула головой. Договорились они, что ли?

– Мама жутко разозлится, – сказал Блейк и снова схватил сестру за рукав плаща, но она вырвалась.

– Нам в другую сторону, – твердо произнесла она. – Собака знает куда.

– Ты спятила, Дак? – спросил он с нешуточным беспокойством.

– Я в порядке. Просто… – Она помолчала и потом продолжила: – Просто я плохо спала сегодня, много думала про то, о чем говорил нам профессор Джолион. И тут собака заскреблась у калитки. Я сразу узнала, чья она, – того бездомного старика, помнишь? И я подумала… нет, поняла, что ему, наверное, очень плохо, и собака пришла сказать об этом. Чтобы мы помогли.

Хвост собаки подтвердил, что это именно так; да и весь ее вид сейчас ясно говорил: она не слишком молода и порядком голодна.

– Ну и куда же мы идем? – спросил Блейк, обращаясь не столько к сестре, сколько к собаке.

Та махнула хвостом и двинулась дальше по берегу, к северу – туда, где в тумане виднелось скопление лодочных сараев. Блейк и Дак покорно следовали за ней.

– Ладно, – решил Блейк, успокаивая себя, – скажем маме, что человеку было плохо. Он заболел. Разве она не поступила бы так же, как мы?

– Как я, – безжалостно уточнила Дак.

Блейк прикусил губу. Но он не обиделся: он думал. И вот о чем:

– А что, если это все ловушка? А?

– Конечно, – не оборачиваясь, ответила сестра. Голос ее звучал насмешливо. – Собака решила похитить нас. Мы ей дико понравились. Без нас она прямо жить не может.

Блейк мужественно проглотил и эту обиду – во-первых, потому, что Дак была в некотором роде права, а во-вторых, потому что подумал: скорей всего не они помогут старику – что они в конце концов могут сделать? – а он сумеет, возможно, помочь им узнать побольше о пропавшей книге, об Эндимионе Спринге и вообще обо всей этой диковинной истории.

Однако, признался Блейк самому себе, все-таки как-то тревожно. Не столько за себя, сколько за Дак. Но я не дам ее в обиду и сумею защитить!..

Туман на берегу был гуще, чем на улицах города. Людей в этот ранний час видно не было, только небольшая стая лебедей плыла клином почти у самого берега.

Собака вела их дальше по размокшей от грязи тропке, мимо лодочных сараев. Дак уже порядком замерзла, ноги промокли, но она молчала. У Блейка джинсы были заляпаны грязью, ему тоже было холодно, однако он заставлял себя думать о скорой разгадке свалившейся на него тайны и говорил себе, что ради этого готов на все. И еще ему было приятно, что сейчас рядом с ним сестра, и что он совсем не злится на нее, а наоборот, радуется. И еще. Если в новом году их семья все еще не соберется вместе, то присутствие Дак – он только что понял это – поможет ему пережить долгую разлуку с отцом.

В молчании они продолжали путь.

Позади них, в городе множество башенных часов нестройным хором начали отбивать время. Четыре, пять… шесть часов. Какая рань!

Туман, повисший над рекой, наполовину поглотивший стволы деревьев на берегу и неохотно пропускавший сквозь себя лучи солнца, делал окружающий мир нереальным, фантастическим. Шум реки становился сильней – они подходили к шлюзу, где, согласно висевшему объявлению, велосипедисты должны спешиваться, а собак следовало брать на поводок. Но ни велосипедов, ни поводка у них не было.

Собака тоже не обратила внимания на предупреждение и, оглянувшись на них, вбежала на мост. На другой стороне моста было расчищенное ухоженное место: дорожки, посыпанные гравием, клумбы с цветами, уже увядшими.

И тут они увидели его – кого называли бездомным.

Он сидел на одной из ступенек, ведущих к воде, которая здесь, перед шлюзом, была особенно темная и вся усыпана опавшими листьями. Возле берега плавало несколько уток, и время от времени человек бросал им кусочки хлеба. Он заметил подошедших, но не поднялся навстречу.

– Что будем делать? – прошептал Блейк.

– Я думаю, подойдем поближе и поздороваемся, – ответила Дак.

– Не надо. Это небезопасно. Если хочет поговорить, пускай встанет и подойдет сам.

Они стояли в нерешительности, а человек продолжал кормить уток. Блейк почувствовал облегчение, когда увидел неподалеку мужчину, который возился с валявшимися там бочками, якорными цепями и прочим оборудованием. На плечах у него висел моток веревок. Он помахал рукой в знак приветствия.

– Не бойтесь ее! – крикнул он, указывая на собаку. – Она добрячка. Ей не требуется поводок.

И в это время человек, сидевший у воды, с трудом поднялся и сделал несколько шагов к Дак и Блейку. На нем был тот же изношенный плащ, что и раньше, и та же шапка с меховой оторочкой. Высокий и худой, с палкой, напоминающей посох, он был похож на волшебника из сказки.

Взглядом он пригласил ребят следовать за собой и повел их в просвет между оголенными деревьями, на поляну, где виднелись следы от костра и валялись сухие ветки и срубленные стволы.

Блейк и Дак последовали за ним не раньше, чем убедились, что оттуда им будет виден мужчина, наблюдавший за шлюзом.

Опять же не произнеся ни слова, хозяин собаки жестом указал им, куда сесть – на бревно возле тлеющего костра. Он подбросил хвороста, и огонь сразу разгорелся. Собака, видимо, тоже соскучилась по теплу – она подошла ближе к огню и положила морду на колени к Блейку.

Ее хозяин уселся, но не рядом с детьми, а поодаль, и расстегнул плащ. Блейк с удивлением увидел, что с изнанки в нем была уйма карманов – наверное, не меньше дюжины, и в одних торчали свернутые в трубку бумаги, а в других были книги. В общем, не плащ, а передвижная библиотека! Интересно, какие там книги? Однако старик молчал, видимо, ждал, чтобы гости, если их можно так назвать, первыми начали разговор.

Дак не то устала от ходьбы, не то вообще присмирела, что было не очень на нее похоже, и тогда Блейк решился.

– Кто вы? – робко спросил он.