Текст книги "Волшебная книга Эндимиона"

Автор книги: Мэттью Скелтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

– Да, спасибо, – ответил Блейк. – Может, завтра… Я зайду.

Почему мама сообщила здесь свою прежнюю, девичью фамилию? – думал он на обратном пути. Может, просто ошиблась и случайно написала ее? Но он знал, мать не из тех, кто ошибается, да еще в таких простых вещах. А что касается «ребенка», о котором написано в приглашении, так он давно уже не ребенок, и, значит, они приглашают его сестру. Ну, и пожалуйста. Очень они ему нужны… Без них проживет…

Глава 3

– Это напоминание об ужине сегодня вечером, – сказала Джульет Уинтерс (она же Сомерс), когда Блейк вручил ей приглашение. – Вы двое тоже приглашены, не думайте, – добавила она. – Вместе с почетным гостем, сэром Бентли. – Это она так пошутила.

Дак восторженно подпрыгнула и поскакала вперед, а Блейк поплелся сзади. Ему совсем не улыбалось сидеть и скучать со взрослыми, которые будут, он уже это знает, либо хвалить мамины научные книжки, либо восхищаться умственными способностями Дак. Или тем и другим вместе. Его же почти не заметят. Кроме того, он не хочет, чтобы его считали сыном миссис Сомерс – он был и останется сыном миссис Уинтерс.

– В приглашении сказано только про одного ребенка, – проговорил он в спину матери. – Зачем мне идти?

– Тебе нужно пойти, – не оборачиваясь, сказала мать. – Насчет одного ребенка – это просто упущение или опечатка. Знаешь, как у них бывает?

Нет, он не знает и не хочет знать, как у них бывает, и не имеет ни малейшего желания идти туда.

Миссис Уинтерс почувствовала его обиду и посчитала нужным утешить. Подождав, когда он поравняется с ней, она обняла его за плечи и ласково произнесла:

– Все в колледже знают, что я приехала с двумя детьми. И все ожидают на ужине вас обоих. А я, в свою очередь, ожидаю от вас адекватного, то есть соответствующего поведения.

– А кто такой этот Бентли? – спросила у матери Дак, прискакав обратно.

– Сэр Джайлз, – ответила та, – занимал много лет должность Хранителя книг здесь, в Бодлианской библиотеке. Сейчас он на пенсии, но, безусловно, не переменился, остался таким же малоприятным скупердяем, да еще с большими причудами. Так что лучше, если вы будете держаться от него подальше.

Блейк уже привык к резким суждениям матери о некоторых людях, но у его сестры такой привычки, как видно, еще не сложилось, и она спросила:

– А почему лучше не подходить к нему?

– Так я считаю, – ответила мать.

– Значит, ты его не любишь. Почему?

– Ох, Дак, если тебя это действительно интересует, я скажу. Много лет назад, когда мы с вашим отцом были еще студентами здесь, он помешал нашим серьезным исследованиям.

– Как? – в один голос спросили Дак и Блейк.

– Очень просто. В его распоряжении находилась древняя рукопись, существующая на свете только в одном экземпляре. И он не дал ее нам.

– Не подарил? – уточнила Дак.

– Нет, милая. Даже не дал посмотреть…

Они шли по дорожке через сад, затененный еще не облетевшей листвой деревьев, и от их голосов то и дело взлетали в воздух напуганные птицы. Миссис Уинтерс разговор был неприятен, но высказаться все равно хотелось.

– Эта рукопись, – продолжала она, – была нам просто необходима для работы. От нее, можно сказать, зависело тогда наше будущее в науке. Понимаете? А он, этот человек, под разными предлогами так и не выдал ее нам. Хотя не имел права так поступить.

– Но почему? – возмущенно воскликнула Дак.

– До сих пор не понимаю этого, – не сразу ответила ее мать. – Отчасти, быть может, чтобы показать свою власть над нами. Или просто от жадности. Наверное, уже тогда он понял, что куда выгодней всеми правдами и неправдами приобретать старинные вещи для себя, чем делиться с другими… Пойдемте сюда.

Она направилась к небольшой деревянной двери в заросшей мхом стене сада, над которой грозно торчали железные пики, образуя нечто вроде короны. Дверь была заперта, но у миссис Уинтерс имелась связка ключей, которая выдавалась гостям университета – правда, не всем – для беспрепятственного хождения по его территории. Она вытащила ее из кармана и стала искать ключ с табличкой «Феллоуз Гарден». Одновременно продолжала говорить все о том же, объясняя, что поведение сэра Джайлза усложнило и задержало их научную работу и что, в конце концов, ее муж – ваш отец – не выдержал и отступил, занялся другим делом, а она продолжила свои исследования и кое-чего добилась…

Блейк до этого момента слушал не очень внимательно, вполуха, но тут ему захотелось подробней узнать, какими же исследованиями они занимались вместе с отцом, и не оттого ли у них что-то не ладилось в последнее время и мать решила уехать в Оксфорд без него. Или это отец захотел остаться один и отдохнуть от них.

– А что же за книга такая была? – спросил он. – Которую больше нигде в мире не найти?

– Не книга, – раздраженно поправила мать, – а древняя рукопись. Манускрипт. Я уже говорила об этом. Рукопись, принадлежавшая одному монаху, жившему в Оксфорде в Средние века.

– Монаху? – Блейк остановился на дорожке. Он вспомнил рукопись, лежавшую под стеклом в одном из залов библиотеки, и еще одну, в которой были пустые страницы, ее он недавно держал в руках. Уж не об одной ли из них говорит мать? – А как звали того монаха?

Миссис Уинтерс с удивлением взглянула на сына.

– С чего ты вдруг заинтересовался? Его имя Игнатиус.

Нет, имя не то. Ему расхотелось говорить об этом с матерью, слышать ее раздраженный тон.

– Я спросил просто так, – с неохотой ответил он.

Однако мать не оставила тему.

– Вообще-то, – сказала она, снова обращаясь к Дак, которая шла рядом, – история эта весьма занимательная. Особенно для тех, кто интересуется старинными легендами, а значит, нашим прошлым. Рассказать?

– Да, да! – попросила Дак.

– Так вот. Монах Игнатиус утверждает, что видел собственными глазами, как сам Дьявол вошел в город Оксфорд, неся за спиной огромную книгу, повествующую о запрещенных в те времена знаниях. В это никто не верит, следов этой книги, если она и была, не сохранилось, однако, занимаясь исследованием легенды о докторе Фаусте, я заинтересовалась всем этим.

– Фауст? – переспросил Блейк.

Он все-таки слушал, о чем говорила мать.

– Ты разве не знаешь? – с укором сказала Дак. – Про него опера есть.

– Я не люблю древнюю музыку!

– И напрасно, – укорила его миссис Уинтерс. – Опера очень хорошая. А Фауст, согласно легенде, это немецкий некромант… ну, такого слова вы не знаете… колдун, чародей. Он заключил договор с Дьяволом, обрел знания обо всем на свете и могущество, а потом попал в адское пекло на вечные времена.

Блейку это показалось довольно занятным – он представил, как этот Фауст жарится там на большущей сковороде, а после спросил о том, что занимало его сейчас больше, чем судьба Фауста:

– А папа? Он тоже искал эту книгу?

– Да, я же говорила. Но потом опустил руки. История – наука, которая требует вдумчивой и кропотливой работы. Нужно большое терпение, чтобы ею заниматься. А если тебе еще вставляют палки в колеса, как сделал малопочтенный сэр Бентли, то хочется порою все бросить.

– И папа бросил?

– К сожалению. А у него были очень интересные мысли и разработки по поводу легенды о Фаусте. Они могли бы принести ему известность в научном мире.

Мать говорила с искренним сожалением, и Блейк простил ей назидательный тон и раздражение. Сейчас он уже думал о том, как бы помочь отцу найти нужные ему книги, чтобы тот снова занялся своим прежним делом.

Дак тоже интересовалась всем этим, но немного с другой стороны.

– А сколько может стоить эта ценная книга, которую сэр Бентли никому не дает? – спросила она.

Чуть улыбнувшись, мать покачала головой.

– Это никому не известно. Ни где или как он нашел рукопись Игнатиуса, ни сколько заплатил за нее. Но если ты уж так хочешь знать, то его личная историческая библиотека оценивается, как говорят сведущие люди, больше чем в миллион фунтов.

Дак умудрилась свистнуть, совсем по-мальчишечьи.

– Ух ты! Что же он делает со всеми этими книгами?

– Он коллекционер, собиратель, – не очень одобрительно объяснила мать. – И не должен ничего с ними делать. Просто собирает их. Для него они, как деньги в банке.

– А он хотя бы покажет их нам, если его вежливо попросить?

Улыбка матери сделалась шире.

– Попробуй, Дак. Но готова спорить на что угодно, у тебя ничего не получится. Он даже пальцем не пошевелит. Коллекционеры особый народ…

Они вышли на широкую улицу города, по обеим сторонам которой были учебные колледжи и магазины. Магазины и колледжи. Во всех магазинах продавалось одно и то же: фирменные оксфордские майки, фирменные шарфы, фирменные плюшевые медведи.

Туристы шныряли из одного магазина в другой, по многочисленным колледжам, храмам, библиотекам, паркам и садам, по берегам Темзы и Червелла. В любое время суток улицы были полны народа. Но в этом туристическом улье Блейк уже чувствовал себя почти как дома. Во всяком случае, легко находил дорогу к месту, где они жили, а также знал кое-что о самом городе, потому что не без интереса читал путеводитель по Оксфорду. Особенно в те часы, когда следовало читать учебники.

Из путеводителя он, например, узнал о том, что здесь, в Оксфорде, остались следы женского монастыря, основанного аж в VIII веке святой Фрайдсвайд, дочерью одного из саксонских королей. Или что в городе сохранилась башня того норманского замка, где королева Матильда зимой 1142 года скрывалась от своего злобного брата Стефана. А еще – здесь родился знаменитый (из романа Вальтера Скотта «Айвенго») король Ричард Львиное Сердце. А также его брат, будущий король Иоанн Безземельный, подписавший в 1215 году Великую хартию вольностей, до сих пор действующую в Англии. Не говоря уж о том, что здесь, в Оксфорде, во время Гражданской войны находился штаб короля Карла I. (До того, как в 1649 году его победил Оливер Кромвель и отрубил ему голову.)

Однако, несмотря на все эти познания, Блейк не стал бы утверждать, что чувствует себя здесь, в Англии, совершенно легко и свободно. Хотя говорил он на том же английском, но все-таки по-американски, и порою сам себе казался иностранцем. Впрочем, это ощущение постепенно проходило. Оставалось другое – будто он окунулся в старину, в прошлое: особенно когда видел на территории колледжей людей, словно сошедших с развешенных там портретов – в напудренных париках, черных мантиях, шелковых чулках…

Его мать, шедшая впереди, внезапно остановилась перед небольшой книжной лавкой и, попросив Блейка приглядеть за сестрой, зашла внутрь. Он и Дак остались на улице, где было много пешеходов, Машин, голубей, красных двухэтажных автобусов и часов на бесчисленных башнях, показывающих разное время.

И тут он увидел его.

Того, кто сидел неподалеку от книжного магазинчика и у кого в руках была книга. По виду старая и потрепанная. И сам он производил впечатление такое же. И его длинная раздвоенная борода тоже.

На нем была коричневая кожаная куртка, а на голове – немыслимого фасона шляпа с меховой оторочкой. Это в сентябре, когда лето еще не совсем окончилось! Похоже, одна из многочисленных старинных статуй сошла с пьедестала или отлепилась от стены какого-то здания и присела тут на улице. Может, он бездомный? Нищий?

Большинство прохожих не обращали на него никакого внимания, но кое-кто, не останавливаясь, бросал к его ногам одну-две монеты.

За все время, что Блейк наблюдал за ним, старик не пошевелился, чтобы поднять их, или чтобы перевернуть страницу: он продолжал сосредоточенно глядеть в книгу.

Курчавая серая собака с торчащими ушами, лежащая рядом с ним на потрепанном одеяле, тоже не двигалась.

Дак, не задумываясь, подошла к этим двум неподвижным фигурам.

– Мне нравится ваша собачка, – сказала она, наклоняясь, чтобы погладить ее, и та ответила легким движением хвоста.

Мужчина не шелохнулся, не отвел глаз от книги. Скрюченные пальцы, похожие на корни дерева, не дрогнули.

– Дак! – прошипел Блейк.

Зачем она лезет к собаке? Ведь укусить может, и потом у нее, наверняка, блохи.

– Дак! – повторил Блейк.

Она распрямилась и, улыбаясь, вновь обратилась к мужчине.

– А как ее зовут?

Но тот не ответил.

Блейк взял сестру за руку и отвел от собаки. И тут мужчина внезапно поднял голову. Было такое впечатление, что он наконец дочитал до конца абзац или страницу и теперь хочет обдумать прочитанное или поговорить о нем. Он смотрел на Блейка, и взгляд его не был ни дружеским, ни враждебным. Скорее – изучающим и немного удивленным: что нужно этому мальчишке, тень от которого падает на книгу?

Человек вроде бы проснулся после глубокого сна.

Блейку стало не по себе, и он отошел, увлекая за собой Дак. А тут и мать вышла из дверей книжного магазина, неодобрительно посмотрела на человека с собакой и увела детей дальше по улице.

– Что он от вас хотел? – спросила она обеспокоенно.

Блейк не ответил – что тут скажешь? – но перед тем, как они перешли на другую сторону, оглянулся и с тревогой отметил, что этот человек смотрит им вслед.

Глава 4

Блейк хорошо знал, в каких случаях у его сестры бывает такой вид, как сейчас. Когда ей безумно хочется рассказать ему что-то, чего он не знает и не может, по ее мнению, знать, однако она ждет, чтобы он сам попросил об этом. Секрет так и рвется у нее с языка, но она изо всех сил сдерживается, чтобы не заговорить, и ждет… Как паук, ждущий в паутине свою муху.

Однако Блейк не торопился доставить сестре такое удовольствие и спросил у матери, какую книжку она хотела купить и почему не сделала этого.

– Я увидела ее на витрине, – ответила миссис Уинтерс. – Книга о бабочках. Я читала ее и смотрела картинки, когда была еще совсем маленькой. Как ты сейчас, Дак. Если не меньше. А когда взяла сейчас в руки…

– Ну, и что? – спросил Блейк, потому что мать замолчала.

– Не знаю, – не сразу прозвучал ответ. – Я вдруг поняла, что не нужно предаваться этим воспоминаниям. Не до них сейчас.

– Ну и зря, – сказал Блейк. – Подумаешь, на несколько часов вернулась бы в детство. Разве так уж плохо?

– Пожалуй, ты прав. – Она внимательно поглядела на него, словно не вполне узнавая, но Блейк уже перенес свое внимание на сестру.

– Ладно, – проговорил он, поравнявшись с ней. – Давай выкладывай. Что там у тебя на кончике языка?

Она схватила его за рукав.

– А то! Ты видел этого человека?

– Конечно. И это все, что ты хотела сказать, дуреха?

– Не смей ругаться! Ты разглядел, что он читал?

– Я же стоял рядом с тобой. Значит, разглядел. Ну и что? Какая-то старая книжка. Наверное, интересная, потому что он ничего не видел и не слышал вокруг.

– А ты сам видел?

– Что? – разозлился Блейк. – Да говори толком!

– Я толком… А вот ты ничего не заметил!

– Чего?

– Ничего! Он ничего не читал!

– Оставь эти шутки! Говори или вообще молчи!

– А ты попроси как следует.

– Знаешь… – Блейк отвернулся от нее.

– Я-то знаю, а вот ты нет… У него в книжке ничего не было. Ни единого словечка! Он глядел на пустые страницы. Как в той книге, которую ты держал сегодня в библиотеке.

Она с торжеством посмотрела на Блейка. Тот молчал.

– Не смешно, – сказал он потом. – Придумала бы чего-нибудь получше.

– Честное-пречестное, это правда!

Он опять не сразу ответил ей.

– Если правда, то мало ли что мог он держать в руках. Блокнот, например. Или тетрадку толстую. Для всяких записей. И уже хотел что-то записать, а ты помешала.

– У него не было ручки, Блейк!

– А может, он как раз кончил читать этот роман и сидел, думал о прочитанном. А пустые страницы… В некоторых книгах в самом конце бывает по несколько пустых страниц. Ты разве не знаешь?

– Знаю. Только я же видела. Это никакой не блокнот и не роман. И раскрыта книжка была не в конце, а в середине… А как он уставился на тебя, помнишь? Как будто ты какой-то подозрительный. Только, по-моему, он сам подозрительный.

Блейк ничего не отвечал.

– Ну, что же ты молчишь?

– А что говорить? Смотрел он так, потому что мы ему помешали. Читать или вспоминать… Мы отстали от мамы, давай догоним!

Он ускорил шаг.

Если сестра не выдумывает, то все это очень и очень странно. И загадочно. Прямо как в настоящей сказке. А то, что этот человек держал в руках, действительно, похоже на книгу. На самую настоящую. И смотрел он в нее, как смотрят, если читают… Но что же он читал? И неужели может быть так, чтобы в один день ему, Блейку, попались две одинаковые книги? Одинаково пустые! Чудеса да и только…

Они подходили к одному из самых оживленных перекрестков. Справа высилась старинная каменная башня с двумя фигурами в золоченых шлемах, готовых своими дубинками ударить в колокол, чтобы люди, снующие внизу, под ними, узнали, который сейчас час. А в нескольких сотнях метров отсюда, за зданием колледжа и ярко-зеленой лужайкой находится мост через речку, перейдя по которому они выйдут на Миллстон-Лейн, улицу, где их дом.

Уже подходим к дому, с горечью отметил Блейк, а я так и не разобрался с этими книгами. Думай теперь о них целый вечер, а то и ночью приснятся!

Словно угадав его мысли, Дак произнесла:

– Целых две с пустыми страницами! Наверное, тут какая-то страшная тайна, как думаешь? А что, если я отгадаю первая?

– Попробуй! Без меня ты, как машина без водителя.

– Ладно. Посмотрим. Вот увидишь!

Блейк не обратил внимания на ее похвальбу. Пропустил мимо ушей. Он вспомнил, что сегодня они будут на этом званом ужине, и ему пришло в голову удрать оттуда и пробраться в библиотеку, где он был утром. Там он найдет ту самую книгу, осмотрит ее, прощупает всю насквозь, и тогда уж непременно разгадает эту тайну. И расскажет своей похвальбушке-сестре.

Глава 5

В кармане у него был фонарик. Время от времени Блейк притрагивался к его корпусу, чтобы удостовериться, на месте ли он…

Место ужина перенесли из огромной, продуваемой всеми сквозняками университетской столовой в меньшее и более уютное помещение, находящееся в дальнем конце колледжа Святого Иеремии. Оттуда, подумал Блейк, будет еще труднее удрать в библиотеку.

Небольшие светильники на их пути к колледжу не столько освещали им дорогу, сколько делали ее более причудливой из-за игры света и тени, и начинало казаться, что она полна опасностей.

На подходе к колледжу, когда уже слышались голоса и звон посуды, Блейку захотелось повернуться и убежать, но мать своевременно положила руку ему на плечо и удержала. Как они все чувствуют, эти родители!..

– Надеюсь, вы будете вести себя прилично и мне не придется краснеть за вас, – проговорила она негромко, когда уже поднимались по каменным ступеням к тяжелым мраморным колоннам входа.

Холл освещался фонтаном ослепительного света, брызжущим с потолка из огромной люстры. Дак шла под ней, пританцовывая от возбуждения, Блейк обратил внимание на портреты в рамах, развешанные на задрапированных шелком стенах. Особенно на один из них, самый большой, где был изображен какой-то старец на фоне пустыни, а у его ног – лев, только размером с небольшую собаку. Человек был в красном плаще и, судя по всему, что-то лихорадочно записывал в лежащую перед ним книгу. Блейк ясно видел слова, но понять ни одно из них не мог. Старец напомнил ему увиденного недавно человека с собакой, хотя тот вовсе не писал, а читал, хотя, по уверениям Дак, читать там было нечего.

Миссис Уинтерс не стала задерживаться и прошла дальше по коридору, к гардеробу, где сняла плащ и надела одну из висевших на вешалке черных мантий. Блейк тоже снял куртку и уже взял мантию с крючка, но мать остановила его.

– Они только для членов Книжного сообщества. И для преподавателей университета.

– Если нельзя надеть этот черный халат, – решительно сказала Дак, – я не сниму свой желтый плащ.

Мать не стала с ней спорить, оглядела себя в зеркале, поправила прическу, разгладила складки мантии, и они вошли в комнату, где уже расположились гости – группами по двое, по трое и больше, оживленно беседуя. Насколько мог уловить Блейк – говорили, главным образом, о научных работах и о разных книгах. Наверняка только о тех, в которых есть буквы и слова.

Блейк прошелся по комнате, пока не наткнулся на стойку, где на подносе стояли сверкающие бокалы, наполненные янтарной жидкостью. Обернувшись не смотрит ли мать, он схватил один из них, запах ему понравился, попробовал на язык – тоже ничего. Он сделал большой глоток и чуть не задохнулся. Хуже, чем если сигаретный дым вдохнуть! Воровато озираясь, он поставил питье обратно и взял с другого подноса бокал с рыжим апельсиновым соком. Это уж без обмана!

Придя в себя, он стал оглядывать помещение.

Здесь тоже было полным-полно мужских голов и лиц – они неодобрительно глядели на него с портретов на стенах, с бюстов на каминной полке и были похожи друг на друга, а все вместе, пришло ему в голову, – на хищных птиц, высматривающих очередную жертву. Он отвернулся от их упорных взглядов.

Его мать, заметил он, чувствовала себя здесь вполне в своей тарелке, беседуя с теми и с этими, улыбка не сходила с ее лица. «Вращается» – так называл это его отец, а сама она, когда бывала в хорошем расположении духа, говорила еще откровенней: «Забрасываю сети».

Дак тоже была здесь, как дома. Она уже собрала вокруг себя небольшой кружок почитателей и что-то оживленно рассказывала им. Позднее он услышал, как одна из дам восторженно говорила его матери:

– О, у вас просто чудо-ребенок! Так умна для своих лет! Только зачем на ней этот желтый плащ?.. У вас ведь еще сын? Где он?

Блейк постарался затеряться в толпе. Добравшись до большого окна и почти укрывшись за его портьерой, он подумал, что сейчас, пожалуй, самое время смыться отсюда, и уже начал намечать кратчайший путь к двери, когда услышал женский голос:

– Ты, наверное, Блейк, я не ошиблась? – произнесла высокая дама с совершенно седыми волосами; на ней была не мантия и не вечернее платье, а огромная бежевого цвета шаль. – Я Диана Бентли, жена сэра Джайлза. Он там… Видишь?

На кой он ему сдался? Однако Блейк взглянул в направлении ее вытянутой руки и увидел его. Он тоже был совершенно сед, с густыми темными бровями, с пронзительным взглядом светлых глаз, что было заметно даже издали. Вокруг него собралась группа людей, и он что-то говорил, обращаясь больше к одному из них, небрежно одетому, в помятом костюме черепашьего цвета. Сэр Бентли повысил голос, лицо его исказилось, похоже было, он сейчас ударит своего противника. А что плохо одетый человек был именно таковым, подтвердила Диана Бентли.

– Они спорят по поводу одного издания. Ты не читал такую книжку?.. Ах, нет, что я, конечно, не читал. Сэр Бентли говорит, что это явная подделка, а профессор Фолл уверяет, что нет. Книжка не такая уж старая, издана всего сто пятьдесят лет назад, и называется она… О господи! Они сейчас подерутся! Пойду разниму их…

Видимо, она была права, потому что сэр Бентли уже не говорил, а рычал:

– А я ручаюсь, что фальшивка! Липа! Не верите мне? Вы просто невежда, сэр!..

Драка все же не состоялась, и Блейк, немного разочарованный – вот было бы развлечение! – отвернулся и подошел к столу, где появились фрукты и закуски, которых он не видел раньше. А некоторые из них – например, вот эти крупные оранжевые ягоды – не видел никогда.

Он положил в рот одну из них и в этот момент поймал предостерегающий взгляд пожилого мужчины, стоявшего рядом. Это был тот, на кого рычал сэр Бентли.

– Не советую, – сказал он. – По вкусу они напоминают шампунь.

Но было поздно: Блейк уже раскусил ягоду. Ух! Он никогда не пил шампуня, хотя тот иногда попадал ему в рот во время мытья головы, однако шампунь, насколько он мог припомнить, был просто вкуснятиной по сравнению с тем, что он сейчас ощутил во рту: нечто тягучее, кисло-сладкое, горькое и жгучее одновременно!

Он мужественно разжевал и проглотил все это, стараясь, чтобы на лице не отразились муки, которые он претерпевает, и сказал, не без труда шевеля губами:

– А что? Мне понравилось.

Пожилой джентльмен подмигнул ему и произнес:

– Ты отважный молодой человек. А мое имя Джолион Фолл. Я когда-то был учителем твоей матери.

Он протянул огромную ладонь, в которой утонула рука Блейка.

– Ой, правда? – воскликнул Блейк. – А она хорошо училась?

Профессор хитро улыбнулся и снова прищурил один глаз.

– Это как посмотреть, – ответил он. – Зависит от того, что ты имеешь в виду под словом «хорошо».

Блейк застонал про себя: ох, эти взрослые! Словечка в простоте не скажут. Как ему объяснить?

Но профессор уже сам понял свою ошибку, потому что произнес извиняющимся тоном:

– Ладно, не трудись искать ответа на вопрос, который я задаю иногда студентам, чтобы они научились более четко формулировать свои мысли. Ведь зачастую бывает куда труднее задать вопрос, чем найти на него ответ. А что касается твоей мамы, Джульет Сомерс, то она была весьма работоспособной, умной и, я бы сказал, рассудительной студенткой, написавшей хорошую дипломную работу в конце учебы. Но, боюсь, она больше любила успех, победу, чем исторические книги и рукописи, которыми занималась. Которые исследовала…

Он замолчал, увидев широко открытые удивленные глаза мальчика. Да, для Блейка было непривычно слышать, как кто-то столь прямо и открыто осуждает его мать. Правда, ничего плохого сказано не было. Подумаешь – любит успех. А кто его не любит? А сам этот неряшливый профессор совсем не думает об успехе? Так, что ли?..

Блейк поискал глазами мать. Она разговаривала с профессором Маршаном. С тем, кто разъезжает на мотоцикле. Дружески улыбалась ему. Не слишком ли дружески? С ним, с Блейком, и с его отцом она намного сдержанней. Суровей.

Собеседник Блейка, профессор по имени Джолион, как он себя назвал, продолжал разговор о том же и, желая, возможно, утешить мальчика в отношении его родителей, сказал:

– Но если говорить о твоем отце, мой юный друг, то он был другим. Я бы назвал его моим любимым студентом.

– Папа? – не сдержал удивления Блейк.

– Да. Не всегда аккуратный и сдержанный, но с превосходным воображением, фантазией. И с глубоким умением проникать в суть вещей. Понимаешь, о чем я? Впрочем, понять это нелегко.

В последнем профессор сейчас ошибся. Блейк вдруг подумал, что, если его папа и правда такой, как он только что услышал, то вот кто нужен ему в эти минуты. Вот кто мог бы помочь разобраться во всех этих непонятных вещах, происходящих вокруг: книга с пустыми страницами, сама спрыгивающая с полки… Записка с непонятными стихами… Странный старик с собакой, читающий, по уверениям Дак, такую же «пустую» книгу, как та, которую Блейк держал в руках в библиотеке… И какое-то диковинное имя – Эндимион Спринг, появившееся целых два раза: на переплете и в предпоследней строчке стихотворения…

Часы пробили время: …пять, шесть, семь, восемь, девять раз… Профессор встрепенулся.

– Уже так поздно! Я должен идти. Заходи ко мне в кабинет, если захочешь о чем-нибудь поговорить.

Блейк с сожалением посмотрел на него. Сколько еще, небось, мог бы этот человек рассказать ему о его родителях! Может, тогда понятней стало бы, почему папа не поехал с ними в Оксфорд… Но про это потом, а сейчас, на прощание, хорошо бы спросить…

Профессор уже сделал пару шагов к двери, когда Блейк выпалил ему в спину:

– А кто такой Эндимион Спринг, сэр? Вы не знаете?

Профессор повернулся на каблуках и приблизился к Блейку. В эту минуту он чем-то напомнил ему того старика с собакой на улице. Но сходство исчезло так же мгновенно, как появилось.

– Кто такой Эндимион Спринг? – повторил профессор, опасливо оглядываясь.

Блейк кивнул, не понимая реакции этого человека. Что он такого страшного сказал? Просто произнес какое-то непонятное имя.

Профессор наклонился почти к уху Блейка и прошептал:

– Сейчас у меня нет времени для ответа. Да и место не слишком подходящее. Если хочешь, поговорим потом… Позднее.

С этими словами он зашагал к выходу, который нашел не сразу. Неужели его так взволновал вопрос Блейка?

Из всего этого, думал Блейк, глядя ему вслед, ясно хотя бы одно: Эндимион – все-таки имя, и, скорее всего, автор этой книги без слов. Только разве у такой книги может быть автор?..

Ответа все равно не было, и чтобы получить его, подумал Блейк, ему кровь из носа нужно пробраться в библиотеку и снова взять в руки книгу. Сейчас или никогда! Это звучало как девиз, и Блейк решил осуществить первую его часть: сейчас!

Стараясь не попасться на глаза матери или сестре, он направился к двери.