Текст книги "Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры"

Автор книги: Мэттью Коллин

Соавторы: Джон Годфри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)

Теория Генри, немедленно получившая поддержку большинства, заключалась в том, что люди, танцующие ночи напролет в жарких, битком набитых помещениях, обильно потеющие и никак не восполняющие потерю жидкости, подвергают свой организм опасности обезвоживания и смерти – с ними происходит то же самое, что с людьми, получившими тепловой удар. Строгий дядя в сером костюме, Генри произнес крылатую фразу, которую будет повторять снова и снова в течение нескольких лет подряд: «Принимать экстази – все равно, что играть в русскую рулетку» (The Star, январь 1992). Однако, хотя танцевальный журнал Mixmag и проявил интерес к теории Генри, задавшись в одном из своих номеров вопросом «Кошмар все-таки начался? », клабберы не желали слышать ничего о том, что «экстази = смерть». От этой мысли отмахивались как от антинаркотической пропаганды, она представлялась нереальной, невозможной, очередным жульничеством со стороны истеблишмента, который не видел разницы между героином и МДМА (но зато с распростертыми объятьями приветствовал алкоголь и никотин) и чья аргументация сводилась к одному только «просто скажи нет», не говоря уже о желтой прессе, которая существовала за счет дезинформации и лжи. На экстази вырастет поколение дегенератов – разве не то же самое они говорили про ЛСД в 60-х? Пускай лучше попробуют сами, это их слегка остудит, говорили клабберы. Пускай попробуют, и тогда они поймут, о чем вообще идет речь.

Какую бы цель ни преследовал Джон Генри, он стал первым человеком, давшим четкое объяснение летальным исходам приема экстази. Наконец-то был найден соответствующий медицинский синдром – тепловой удар – и клабберы могли унять свои страхи, поскольку их заверяли, что смертельной опасности можно избежать. Объединив усилия с Советом по отравляющим веществам, агентства по борьбе с наркотиками начали распространять инструкции по снижению риска обезвоживания, содержащие среди прочего совет выпивать «по пинте воды каждый час». Не перегревайся, не перенапрягайся, и все будет отлично – такова была основная идея новых листовок.

Вооружившись первыми точными медицинскими данными относительно использования экстази в Великобритании, агентства активно взялись за сами клубы. Городской совет Лидса ввел новые требования для клубов, в которые входило предоставление посетителям бесплатной воды из-под крана, а в январе 1993 года, при поддержке городского совета Манчестера, агентство Lifeline начало свою кампанию за безопасные танцы. В задачи кампании входила проверка температуры и качества воздуха в клубах, наличие мест для отдыха и кранов с холодной водой, а также предоставление информации об опасности приема наркотиков. Для клаббе-ров, привыкших к помещениям, напоминавшим перенаселенные парники, в которых для утоления жажды не было другой воды, кроме дорогих бутылок в баре, такие требования к клубам представлялись запоздалым триумфом здравого смысла. Теперь, когда клабберы и пришедшие к согласию агентства действовали сообща, им наконец-то удалось добиться обеспечения безопасных условий для приема экстази. А когда эта проблема была решена, внимание переключилось на сам наркотик.

В октябре 1993-го Time Out опубликовал статью, посвященную главному беспокойству года: наркотики, продаваемые под видом экстази, на самом деле редко являлись МДМА. «Жизни тысяч людей под угрозой, город наводнен поддельными таблетками экстази», – предупреждал журнал. К этому времени на рынке было столько же МДА и МДЭА, сколько и МДМА. Велись бурные обсуждения того, действительно ли одни из них более опасны, чем другие, но все-таки главным поводом для беспокойства оставался вопрос «подставы». «Агентства по борьбе с наркотиками считают, что разбавление героином, ЛСД и даже битым стеклом и крысиным ядом в конце концов заставит клабберов начать остерегаться наркотика из-за ужасных побочных эффектов», – писал в ноябре журнал Time Out. Страшная история о битом стекле оказалась основанной на непонятно кем рассказанной байке, а информация о разбавлении героином была верной только наполовину: в таблетках с МДМА ни разу не было обнаружено героина, зато его находили в таблетках, которые выдавали за экстази и в которых помимо героина были другие вещества, такие как, например, эфедрин. Статья упоминала и клубную паранойю того времени, связанную со всеобщей уверенностью в том, что на самом деле опасность заключается не в самом порошке экстази, а в зараженных капсулах.

Чтобы во всем этом начали сомневаться, понадобилось три смертельных случая в клубе Hangar 13 шотландского города Эйр. Все три смерти пришлись на 1994 год и стали первыми в Шотландии смертельными случаями, связанными с экстази. Они до глубины души потрясли клабберов и агентства и заставили и тех и других задуматься. Партии подставного экстази, разбавленного кетами-ном и другими веществами, употребление ГГБ [169]169
  Гаммагидроксибутират, мощное снотворное.


[Закрыть], предположение о том, что МДА – это «экстази-убийца», – как только не пытались объяснить смерти в Шотландии. Некоторые сенсационные материалы в прессе возлагали вину на брутальный шотландский рейв, описывая клуб Hangar 13 как диско-лагерь смертников, в котором голые по пояс тинэйджеры горстями заглатывают экстази, предварительно наевшись бумажек «спида» и желатиновых таблеток темазепама, заливая все это бутылками дешевого и крепкого тонизирующего бакфастского вина и впадая в полнейшее беспамятство под брутальный техно-грохот. Никто не хотел поверить в то, что экстази, чудо-наркотик, безобидный эмпатоген [170]170
  Эмпатогены (от англ. empathy – сочувствие, сопереживание) – вещества, вызывающие чувство безграничной любви ко всем окружающим.


[Закрыть] из калифорнийской мечты и «лета любви» эйсид-хауса, может быть причиной смерти. Однако дальнейшее расследование смертей в клубе Hangar 13 показало, что все трое молодых людей накануне случившегося принимали МДМА.

Проблема была в том, что знание людей об экстази было не больше чем коллаж из неподтвержденных догадок, предубеждений, обмана и дезинформации, часто усугубляемых журналистами, которые перенимали друг у друга заблуждения и упрощения и перегоняли их из одной статьи в другую, пересказывая своим языком – так, как будто писали евангелие. А сложные нюансы и серые пятна в научных исследованиях едва ли могли стать предметом сенсационного газетного сообщения. Как заметил один британский врач: «Всем хочется получить ответ на вопрос. Я разговаривал со множеством представителей прессы, и все они хотят знать, безопасно это или небезопасно. Это безопаснее, чем алкоголь, или алкоголь опаснее? Это безопаснее, чем табак? Но на все эти вопросы у нас просто-напросто нет ответов. Наука – это не просто черное и белое».

Действительно ли экстази способен убивать или все дело в тепловом ударе? Правда ли, что экстази причиняет необратимый вред мозгу? Никто не мог даже толком сказать, сколько человек умерло из-за экстази. Одни, собирая по крупицам информацию в газетных вырезках и отчетах коронеров, предполагали, что за последние десять лет от МДМА умерло около шестидесяти человек и что риск смерти, если предположить, что в неделю употребляется около полумиллиона таблеток, был один на миллионы. Другие, такие как Джон Генри, утверждали, что смертельных случаев было около пятидесяти в год, просто о большинстве из них официально не сообщалось. Третьи же занимались тем, что оспаривали количество употребляемых таблеток экстази, настаивая на том, что это количество было либо больше чем полмиллиона, либо меньше. А как же быть с теми, кто не умер, но серьезно подорвал себе здоровье? Как считать их? Никто не имел ни малейшего представления.

Большее единодушие вызывал вопрос о том, почему люди умирали после приема МДМА. В Британии из всех смертей, связываемых с экстази, большинство произошло на фоне одних и тех же симптомов теплового удара: припадки, потеря сознания, необычайно высокая температура, разрушение мышц, в некоторых случаях – поражение печени и почечная недостаточность, а также симптом, который в медицине называют «рассеянной внутрисосудистой коагуляцией» – когда кровь теряет способность свертываемости и у больного начинаются неконтролируемые внутренние кровотечения, кровь наполняет все тело и начинает выливаться наружу через все отверстия, включая глаза: происходит полный сбой системы. Второй возможной причиной смертей называли идиосинкратическую реакцию на наркотик: возможно, эти люди страдали индивидуальной непереносимостью экстази, и то, что для остальных было нормальной дозой, для них обернулось передозировкой. И наконец третьим предположительным объяснением было отравление водой, или «гипонатремия» [171]171
  Состояние, при котором из-за высокого потребления воды и неправильного усвоения ее организмом резко снижается концентрация натрия в крови. Подобный синдром часто проявляется у спортсменов, в частности у бегунов на дальние дистанции, в связи с чем врачи рекомендуют им пить воду только в случае крайней необходимости и выпивать не более 800 мл жидкости в час. В противном случае спортсменам грозят не только утомление и головокружение, но и нередко – кома и летальный исход.


[Закрыть], о которой заговорили после того как выяснилось, что три жертвы экстази выпили очень большое количество жидкости, которая разбавила кровь, переполнила мозг, и в результате наступила смерть. Эта гипотеза заставила агентства срочно пересмотреть свой совет по поводу обязательного приема пинты воды в час: оказалось, что некоторые клабберы, как, например, Эндрю Нейлор из Дерби, который перед смертью выпил двадцать шесть пинт воды, восприняли их совет слишком серьезно. «Вода спасает от теплового удара, но не спасает от экстази!» – так звучал новый лозунг Lifeline.

Несмотря на слухи и легенды, наводнившие клубный мир, не было никаких доказательств того, что кто-нибудь умер в результате приема нечистого экстази. Хотя к середине 90-х только сорок процентов употребляемых в клубах таблеток были настоящим МДМА (остальные, в большинстве случаев, были МДА или МДЭА, а также иногда встречались кетамин/эфедрин/амфетаминовые подделки), по сведениям судебной лаборатории города Алдермастон, случаев смертельных отравлений добавляемыми к экстази примесями выявлено не было. И тем не менее слова «заражение» и «подмешивание» продолжали вертеться на языке как у самих клабберов, которые чувствовали, что «настоящий экстази» не может быть смертельным, так и у противников наркотиков, надеющихся, что страх отобьет у людей охоту принимать экстази.

Но если никто не знал, какое действие экстази оказывает на тело, как же люди могли оценить его воздействие на разум? Ведь это было вещество, популярное среди врачей своей способностью ломать психологические барьеры. Что же произойдет, если огромное число людей будут из года в год принимать огромное количество экстази: оборонительные сооружения сознания будут разрушены навсегда? Каждое следующее поколение экстази-новичков придумывало свою собственную историю о психическом разрушении, о том, что жертвы экстази «теряют связь с миром», что они переживают нервные срывы и даже кончают жизнь самоубийством. Может быть, эти люди и в самом деле были уже и без того близки к безумию, а долгие бессонные выходные лишь подталкивали их к последней черте? Или же все-таки во всем был виноват экстази ? А может, все это были лишь попытки объяснить необъяснимое?

В 1991 году в британских медицинских журналах стали появляться первые упоминания случаев параноидального психоза и депрессии. Хотя в основном это были люди и ранее страдавшие психическими расстройствами, а теперь лишь усугубившие ситуацию с помощью экстази и клубов, агентства по борьбе с наркотиками начали принимать звонки от клабберов, сообщающих об ощущении подавленности и странном душевном состоянии. Доктор Карл Дженсен из лондонской больницы Modsley Hospital, специалист по психиатрическим проблемам, связанным с приемом наркотиков, предположил, что «в силу особой природы этого наркотика все, кто принимает экстази в большом количестве, рано или поздно пробивают дыры в стене, отделяющей сознание от подсознания. Когда принимаешь наркотик, дающий эмоциональное освобождение, и делаешь это снова и снова, некоторые психологические изменения неизбежны».

Дженсен проводил параллели между ситуацией с МДМА и тем, что происходило на пике популярности амфетаминов – наркотиков, которые когда-то выдавали по рецепту в аптеках. «Только в конце 60-х годов получил официальное признание тот факт, что амфетамины вызывают привыкание и что люди, принимающие их много и регулярно, нередко страдают параноидальным психозом. К осознанию этого люди шли несколько десятилетий. Что же касается экстази, то связанное с его приемом падение концентрации серотонина было обнаружено в 1985 году, а жалобы на психические расстройства участились только в 90-х годах... Мы еще только начинаем осознавать всю степень опасности этого наркотика» (Karl Jansen, Adverse Psychological Effects Associated with the Use of Ecstasy (MDMA), and Their Treatment).

И все же, отмечал Дженсен, психологические клиники не были битком забиты жертвами экстази. Загляните в палаты сами, приглашал он. «Это не такая уж существенная проблема по сравнению с числом людей, страдающих алкогольными галлюцинациями и белой горячкой и в пьяном состоянии пытающихся покончить с собой. Воздействие экстази – ничто по сравнению с тем вредом, который оказывает на психическое здоровье алкоголь».

Безнадежно унылое настроение, охватывающее клабберов к середине недели, экстази-похмелье, с которым большинство из них научились справляться, казалось, не имело ничего общего с мрачными предсказаниями доктора Джона Генри о том, что экстази может привести к появлению целого поколения людей, страдающих маниакальной депрессией. Реальных подтверждений этим предсказаниям по-прежнему не было.

Даже в Америке, где продолжались серьезные, хотя и не очень широкомасштабные исследования воздействия МДМА, вопросов оставалось больше, чем ответов, и чем большее количество результатов публиковалось, тем запутаннее становилась общая картина. Когда в 1985 году в Америке ввели запрет на экстази, причиной этого стали свидетельства ученых о том, что употребление МДМА способно привести к повреждению мозга. Доказательством этого предположения стали опыты, проведенные на животных, и один из принимавших участие в эксперименте неврологов, доктор Джордж Рикорт из Балтимора, с тех пор поставил перед собой задачу довести это исследование до конца. За десять лет, прошедших с момента введения запрета на МДМА, он обнаружил, что у некоторых животных уровень серотонина – нейромедиатора, воздействующего на настроение, – не возвращался в норму в течение полутора лет после того, как им был введен МДМА. Некоторые специалисты утверждали, что на фоне пониженного уровня серотонина человек впадает в депрессию, ведет себя агрессивно и способен совершить самоубийство, но объяснить такую зависимость настроения от уровня серотонина никто не мог.

Впрочем, дозы МДМА, которые Рикорт давал своим крысам и обезьянам, в несколько раз превышали нормальную человеческую дозу, и доктор признавал не только то, что «у нас не было задачи инсценировать прием экстази человеком», но и то, что в другом своем исследовании, проводимом на людях, долгое время употребляющих МДМА, обнаружил скорее сниженное проявление враждебности и импульсивности, чем повышенное. Насколько в таком случае показательны были результаты исследования Рикорта? Ученый отвечал на это так: «Мне представляется чрезвычайно важным осознание того факта, что некоторые люди, особенно в условиях рейва, принимают за сутки или двое по шесть, восемь или даже десять таблеток экстази. Таким образом, некоторые случаи использования МДМА человеком оказываются очень приближены к условиям эксперимента, проводимого нами над обезьянами». Что же, по мнению Рикорта, ему удалось доказать? «Основной вывод, который следует сделать из моих исследований, – это то, что МДМА обладает нейротоксичным потенциалом». Что экстази может привести к повреждению мозга у некоторых животных. А может и не привести.

Споры не утихали: правильно ли применять результаты опытов, проведенных на животных, к людям? И действительно ли истощение запасов серотонина приводит к «повреждению мозга»? Рикорт полагал, что некоторая связь между этими явлениями есть (и британская пресса активно цитировала это его предположение и преувеличивала сказанное ученым), но в чем именно выражалась такая связь, он не был уверен: «Важно подчеркнуть, что мы не имеем полного представления о функциональной роли серотонина в человеческом мозге».

Другой американский ученый, доктор Джеймс О'Каллаган из Национального института профессионального здоровья и безопасности, также занимался изучением нейротоксичности и тоже испытывал МДМА на животных. Он обнаружил у некоторых особей истощение запасов серотонина, но ситуацию усложняло то, что у других особей никакого истощения не было, и в результате доктор сделал вывод о том, что, хотя истощение серотонина не самая полезная вещь, это все-таки еще не повреждение мозга.

Решающий момент в американских исследованиях МДМА настал 18 мая 1994 года, когда доктор Чарльз Гроб из медицинского центра «Харбор» Калифорнийского университета стал первым американским врачом со времен введения запрета на МДМА, легально испытавшим действие экстази на человеке – еще один шаг вперед в движении нейросознания, возглавляемого многодисциплинарной Ассоциацией психоделических исследований Рика Доблина, которая теперь чувствовала себя вправе говорить о чем-то вроде всемирного «психоделического ренессанса». Разве же проведение подобного эксперимента могло быть разрешено, если бы был окончательно доказан риск повреждения мозга? – спрашивали они. Результаты гробовской программы тестов выявили два момента: что МДМА вызывает небольшое повышение температуры тела, несмотря на то что его пациенты лежали без движения на больничной койке, а не размахивали руками в душном помещении клуба, а это говорило о том, что наркотик действительно мог стать причиной возникновения теплового удара и что от экстази ненамного, но на достаточно длительный срок повышается кровяное давление, а следовательно, МДМА может представлять опасность для людей со слабым сердцем.

Гроб изучал терапевтическое действие экстази с целью возможного использования наркотика в лечении пациентов, больных последней стадией рака, а не с целью исследования употребления МДМА в душных ночных клубах. «Мы находимся на самом начальном этапе, – осторожно предупреждал он, – поскольку раньше подобные исследования были запрещены. Я считаю, что самое главное наше достижение состоит в том, что мы добились разрешения проводить исследования на человеке». Исследования находились на начальном этапе, но имели очень слабое отношение к танцевальной культуре. Что произойдет, если человек проглотит коктейль из, скажем, экстази, «спида», алкоголя и сигарет, а потом будет танцевать на протяжении четырех часов подряд? На этот вопрос у американских ученых ответа по-прежнему не было, да и вообще пока что никто не занимался научным исследованием полинаркотической культуры, распространенной в Британии.

Американское изучение МДМА было полно сомнений и противоречий. Единственное, что было общего у всех ученых, это фразы вроде «я не уверен», «мы точно не знаем», «данных по этому вопросу недостаточно», «нам не всегда удается повторно получить такие же результаты». Противоречия возникали еще и потому, что разные ученые преследовали разные идеологические цели: одни финансировал Национальный институт по изучению проблем наркомании, преследовавший цель отбить у молодежи охоту принимать экстази, другие имели отношение к движению нейросознания, добивающемуся того, чтобы МДМА продавался по рецепту в аптеках. Неудивительно, что и в Британии, во многом оглядывающейся на ситуацию за океаном, об экстази имели такое же смутное представление.

Никто не мог с точностью объяснить, какие процессы лежат в основе уникального «сочувствующего» опьянения экстази, если не считать открытия ученых о том, что его действие связано с выбросом нейромедиаторов, таких как серотонин и допамин. К тому же были очень мало изучены процессы работы мозга. Вокруг МДМА и того, вредно ли его применение, велись жаркие споры, и ни у кого не было четких объяснений того, как и почему экстази может вызвать смерть. Доподлинно было известно лишь то, что в Британии начиная с 1988 года погибло неопределенное число людей, принимавших экстази, и что у многих из них перед смертью проявлялись симптомы теплового удара. Все, кто принимал участие в споре и надеялся учредить свод неопровержимых фактов об экстази, очень скоро обнаруживали, что подобных фактов по-прежнему остается очень и очень мало.

БАЗИЛДОН, ЭССЕКС

Теперь я бы ни за что не притронулся к экстази, если бы только сам доктор Александр Шульгин не подошел ко мне, сжимая в руке пузырек кристаллического порошка, и не сказал: «Друг, я тут синтезировал свежую партию, не хочешь попробовать?

Колин Ангус из The Shamen, 1995

В 1995 году никто не праздновал 13-летие вторичного открытия Александром Шульгиным МДМА, однако для наркокультуры, рожденной благодаря проделанному им синтезу, этот год стал переломным. Начиная с 60-х годов Шульгин пребывал в поиске вещества, которое своими волшебными свойствами превзошло бы экстази – но, как он сам признал, безуспешно. Теперь его «пенициллин для души» наконец оказался у всех на виду, подверженный шквалу общественной критики.

По ту сторону Атлантики, в эссекской деревне Лэтчингтон близ Базилдона ранним утром 12 ноября молодая девушка стоит согнувшись, терзаемая страшным приступом рвоты, над раковиной в ванной своих родителей. Ее зрачки сильно расширены. Ноги онемели. Голова пульсирует от боли, и все тело дергается – невозможно унять. Ей плохо и страшно, она кричит: «Пожалуйста, помогите!» Потом она впадает в кому и уже никогда не придет в себя.

От такой истории отказался бы даже телесериал, посчитав ее чересчур неправдоподобной. Ли Беттс приняла таблетку экстази и умерла. Это случилось во время празднования ее 18-летия, на котором присутствовали родители девушки – отец, отставной офицер полиции, и мачеха, добровольная работница организации по борьбе с наркотиками. Ли была белой, обеспеченной, училась в колледже, настоящая Английская Роза. И жила она не в столичной грязи Лондона или Манчестера и не в одном из бедных районов Шотландии, а в тихом городке в самом сердце консервативного юго-востока. Дочь Средней Англии. Обыкновенная девочка.

Беттс была в коме целую неделю, дав возможность желтой прессе воспользоваться моментом и развернуть на своих обложках целую драматическую сагу из отпечатанных самым жир-ным шрифтом заголовков. Это продолжалось день за днем – все время, пока родители Ли мучительно пытались решиться на то, чтобы отключить ее систему жизнеобеспечения. Эта история, как говорили циники, была настолько показательна, что ее не смогли бы выдумать даже редакторы таблоидов, и повлекла за собой самую долгую и самую истерическую нарко– тическую панику десятилетия. Желтая пресса издавала предостерегающие плакаты с изображением девушки в коме, объявляла кампании «Все на войну с наркотиками» и публиковала телефонные номера, по которым читатели могли позвонить и «назвать имя дилера». Многие посылали секретных корреспондентов на поимку «убийц», снабдивших Беттс наркотиком, не упоминая известного им факта того, что таблетку Ли дал ее друг, который, следовательно, и был виновен в преступлении.

После того как 16 ноября Ли Беттс умерла, шум вокруг ее истории не утих, а, напротив, только усилился. Родители девушки решили использовать ее смерть как антинаркотическую притчу, дав согласие на распространение в школах видеокассеты с записью ее похорон и использование ее фотографии на щитах с социальной рекламой, появившихся по всей стране. Эти огромные плакаты представляли собой очень странное зрелище и надолго выбивали из колеи: помещенная в черную рамку, будто бы в трауре по экстази-культуре, была фотография девочки-тинейджера, улыбающейся и беззаботной, с пухлыми щеками и волосами по плечи, зачесанными назад, и только одно слово, написанное огромными буквами: «Sorted»[172]172
  «Get sorted» – выражение наркоманского жаргона, означающее «разжиться наркотиком». Русский эквивалент – «намутить». Кроме того, слово «sorted» в контексте плаката с изображением Ли Беттс может означать что-то вроде: «Справилась» или «С этой разобрались», «С этой – все».


[Закрыть]. А внизу, под изображением девочки, мрачное предупреждение: «Всего одна таблетка экстази убила Ли Беттс». Плакаты были расклеены более чем на полутора тысячах рекламных щитов по всем британским городам. Ли Беттс посмертно стала первой звездой экстази-культуры, обрела такую известность, о какой не могла и мечтать, стала символом не оскверненной невинности, а пропасти непонимания между поколениями.

Беттс навсегда изменила в сознании людей образ человека, принимающего наркотики. Редакторы газет, из года в год перемалывающие одни и те же заголовки типа «Агония от экстази», осознали это и увлеклись новым занятием – поисками души. Они вдруг обнаружили, что люди, принимающие экстази, – это их сыновья и дочери. «Какой кошмар для родителей, – восклицала The Sunday Times. – Ли всегда говорила матери и отцу, что наркотики пугают ее. Но, возможно, она, как и многие другие подростки, не считала экстази за наркотик».

Они как будто бы наткнулись на неведомую вселенную, которая каким-то невероятным образом существовала долгие годы, никем не замечаемая и никому не известная, а теперь вдруг попавшая в их общество. Они вдруг обнаружили культуру, которая раньше была им невидима, мир, в котором наркотики – это хорошо, а не плохо, где наркотики – норма жизни. Журналистов отправляли в ночные клубы, откуда они возвращались совершенно потрясенные и писали статьи о том, что образованные люди среднего класса – доктора, адвокаты, журналисты, люди, ничем не отличающиеся от них самих! – любят экстази. Одно только количество газетных статей, посвященных экстази, уже говорило о том, как глубоко запал в душу общественности этот наркотик. Со временем многие редакторы начали перенимать стратегию «сокращения вреда» и даже призывать к легализации МДМА. Дальше всех пошла газета The Independent, написавшая: «Молодые люди – такие, как Ли Беттс – нуждаются в нашей защите. Поэтому мы должны четко себе представлять, какие вещества они принимают, и следить за качеством этих веществ. Возможно, это означает, что нам следует выказывать свое недовольство, но не вводить запрет – то есть воспринимать употребление наркотиков так же, как мы воспринимаем курение и парковку в неположенных местах». Начиналась новая глава в истории отношения общества к наркотикам: наконец-то поутихла паника и настало время трезвого реализма. В газете The Times появился такой заголовок: «Опасность не заставит нас изменить привычки, говорят люди, принимающие экстази».

В подтверждение этого справедливого высказывания клубы кипели рассуждениями на тему того, из-за чего умерла Беттс. Съеденная ею таблетка была подделкой? Или, может, она запила экстази слишком большим количеством алкоголя? Многие, как всегда, отказывались верить в то, что в смерти девушки виноват МДМА. Один автор интернет-рассылки даже зло пошутил, что девушка просто была «недомерком из тех, кто не знает, как справиться с наркотиками». Хотя для некоторых клабберов смерть Беттс подтвердила сомнения, высказываемые американскими учеными, читатели журнала Mixmag согласились с замечанием Times: конечно, то, что случилось с Ли, – страшная трагедия, но это всего лишь какой-то нелепый несчастный случай, который не помешает большинству людей в эту же субботу проглотить свою очередную таблетку. «Много кто умер от экстази, – писал один из читателей. – Но в субботу мы снова шли в клуб и продолжали веселье». «От алкоголя гниют мозги и внутренности, но никто не прекращает пить из-за того, что кто-то от этого умирает, – подхватывал другой. – Я знаю, чем рискую, но не хочу останавливаться». В 1996 году Lifeline совместно с журналом Mixmag провели крупнейшее исследование британцев, принимающих экстази, которое стало еще одним доказательством того, что в девяностых с каждым годом становилось все больше людей, впервые попробовавших экстази, и очень немногие из них планировали отказаться от наркотика в ближайшем будущем.

Картина становилась все более неясной. Исследования, проведенные на северо-востоке Англии, показали, что кампания рекламных плакатов с портретом Ли Беттс подтолкнула еще большее число молодых людей попробовать экстази. Джим Кэри из журнала Squall обращал внимание читателей на то, что плакаты «Sorted» были произведены совместно рекламным агентством Knight Leach Delaney и «молодежной консультацией по торговле», компанией FFI. Обе организации имели отношение к продвижению на рынке «энергетического напитка» Red Bull, который, по словам Марка Мэтьесона из FFI, был «в настоящий момент чрезвычайно популярен потому, что является заменителем экстази» (Jim Carey, Recreational Drug Wars, Alcohol Versus Ecstasy // Nicholas Saunders, Ecstasy Reconsidered). Кэри полагал, что пиар-агентства используют запугивающую тактику, чтобы лучше продавать свой продукт. А тем временем в клубах пошел слух о том, что дилеры начали продавать таблетки под названием «Ли».

Хотя наркотик, принятый Ли Беттс, был несомненно МДМА и причиной смерти называли «отравление экстази», после вскрытия доктор Джон Генри высказал предположение, что смерть наступила в результате отравления водой – гипонатремии. Очевидно, приняв экстази, Беттс почувствовала себя неважно и, запаниковав, выпила слишком большое количество воды – смертельную дозу. Возможно, дело было еще и в том, что экстази повлиял на способность почек производить мочу, или в том, что наркотик вызвал у девушки компульсивное поведение [173]173
  От лат. compulsare – понуждать.


[Закрыть] – поведение, не имеющее рациональных целей, а осуществляющееся как бы по принуждению. Воздержание от подобных действий может вызывать состояние тревоги, а их выполнение приносит временное удовлетворение. Позже обнаружилось, что ангельский образ Ли, созданный газетчиками, был художественным преувеличением: в тот день девушка принимала наркотик не в первый раз. Одним словом, несмотря на то что история Ли Беттс открыла обществу научные знания об МДМА, а медицинские термины «серотонин» и «нейротоксичность» вошли в лексикон молодежных журналов и посетителей клубов, идеологические разногласия остались прежними: защитники экстази настаивали на том, что Ли умерла не от МДМА, а их оппоненты утверждали, что, не прими она экстази, девушка была бы сейчас жива.

Полиция Эссекса выделила огромные средства на поимку дилеров, продавших наркотик Ли Беттс. В расследовании, продолжавшемся больше года, приняли участие тридцать пять полицейских. Однако после того как на преследование преступников было потрачено около 300 000 фунтов, единственными людьми, признанными виновными в снабжении Беттс наркотиком, оказались трое тинейджеров – друзей девушки. Стивена Смита отпустили из-под стражи условно, а Сара Каргилл и Луиза Йексли получили судебное предупреждение. Все трое признали свою вину, но никто не попал за решетку. Еще один друг Ли, Стивен Пэкмэн, был оправдан во время повторного слушания дела.