Текст книги "Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры"
Автор книги: Мэттью Коллин
Соавторы: Джон Годфри
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)
Разведывательное подразделение Таппендена даже устраивало свои собственные рейвы-фантомы: они звонили на пиратские радиостанции и сообщали вымышленные места несуществующих концертов, и вереницы рейверов тянулись в дикую глушь, где нахо– дили только темноту, тишину и полицейского, который кричал в громкоговоритель: «Расходитесь, вечеринки не будет». «Диджеи пиратского радио говорили – ну, знаете, как они это делают под музыку: "Сегодня в Брэндс-Хэтче, сегодня в Брэндс-Хэтче, Старый Билл не знает, Старый Билл не знает, начало в двенадцать, в полночь начало", – Таппенден радостно хихикает, изображая ритмический речитатив кокни-МС. – Конечно, им и в голову не приходило, что мы выдумали эту вечеринку». Однажды полиция университета Темз-Вэлли сняла дорожные указатели, чтобы сбить рейверов с пути, а когда в октябре в полицию Хэмпшира обратился с обвинениями адвокат, защищающий интересы рейв-продюсеров, его в ответ арестовали. Таппенден признает, что действия полиции часто выходили за рамки законности. «[Защитник гражданских свобод] Майкл Мэнсфилд был недоволен тем, что мы делаем, он говорил, что мы позволяем себе лишнее, и в каком-то смысле я и сам так считал».
Sunrise, в свою очередь, дразнили Таппендена и его команду, посылая им шуточные факсы. А еще Пол Стейнс утверждает, что они получали секретную информацию из штаба разведывательного подразделения в Грейвсенде. «Один из наших парней трахался с их секретаршей, – смеется он, – так что мы постоянно были в курсе событий».
Полиция пыталась мешать рейверам и держать связь: вскоре после столкновения в Рейгейте был совершен налет на главную пиратскую радиостанцию Лондона Centre Force. Ревностно следящие за использованием телефонных линий работники ICSTIS [87]87
Независимый Комитет контроля стандартов телефонных информационных услуг.
[Закрыть] распорядились об отмене информационных телефонных служб с префиксом 0898 и 0836[88]88
Автоматические службы под названием Premium Rate, предполагающие тарификацию за счет вызывающего абонента и обеспечивающие абоненту доступ к информационным ресурсам или возможность участия в телефонных лотереях, голосованиях и т. п.
[Закрыть], объясняя это тем, что моральные принципы не позволяют им использовать телефонные линии для «поощрения или подстрекательства преступных действий». Не оказало ли министерство внутренних дел давления на эту, казалось бы, независимую организацию? ICSTIS утверждает, что нет; Таппенден намекает на обратное. Так или иначе, но аудиосвязь с Sunrise была прервана. «Они отрезали нам доступ к телефонной сети, они делали все возможное, чтобы нас уничтожить, – говорит Стейнс. – Все их действия были четко скоординированы, в деле принимало участие министерство внутренних дел. Помню, однажды я зачем-то оказался в этом министерстве, и кончилось все тем, что я страшно поругался [с одним министерским чиновником]. Он сказал мне: "Слушай, я знаю, кто ты такой, я все о тебе знаю", потому что Особый отдел завел на меня дело за участие в политических акциях и выражение крайних взглядов. Они никак не могли этого понять: "Ты ведь правый тори, почему ты все это делаешь?" Да потому что я принимаю кучу экстази и отлично провожу время!»
Почувствовав, что Дуглас Херд вот-вот предпримет новые меры борьбы с рейвами, Стейнс убедил Колстон-Хейтера организовать на ежегодном съезде консервативной партии в Блэкпуле движение под названием «Свобода вечеринкам». «Я сказал ему: "Тони, ты просто обязан сделать это, мы выиграем, это будет самая сексуальная история наших дней – только представь себе: кислотные тори так и висят у нас на шее!"» Кампания была сосредоточена на лицензионных правах. В Европе клабберы могли совершенно легально танцевать всю ночь напролет, а Великобритания с ее загадочным законодательством, уходящим корнями во времена Закона Ллойда Джорджа о защите королевства, принятого во время Первой мировой войны для обуздания пьющих рабочих военных заводов, толкала свою жаждущую веселья молодежь в лапы преступников: ведь только у таких людей хватит дерзости организовать рейв, если правительство ужесточит правила игры. Движение «Свобода вечеринкам» было свободным союзом всех главных организаторов вечеринок: Sunrise, Energy, Biology, Ibiza, World Dance и других. Они называли себя честными предпринимателями свободного рынка, дающими подросткам то, чего они ищут, и с точки зрения превалирующей капиталистической идеологии свободы гражданских прав они заслуживали не порицания, а похвалы. Ведь, в конце концов, это на правительстве лежала вина за возведение жадности в ранг добродетели. «Мэгги может нами гордиться, мы – продукт культуры предпринимательства», – говорил Колстон-Хейтер (Kirk Field, Politics of Dancing). В декабре задача продвижения законопроекта через палату общин была передана Грэму Брайту, члену парламента от избирательного округа Южный Лютон. В 1984 году Брайт ратовал за принятие закона о видеозаписях, призванного бороться с «видеомерзостями». Несмотря на то что The Guardian называла Брайта «самым не соответствующим своему званию членом парламента» и утверждала, что некоторые консервативные коллеги называют его «Мистер Тупой», Брайт долго и верно служил министерству внутренних дел, некоторое время спустя после описываемых событий стал новым личным парламентским секретарем, верным помощником и другом премьер-министра Джона Мейджора и в конце концов за свою преданность был посвящен в рыцари. Законопроект Брайта, который назывался «Билль об ужесточении наказаний в области развлекательных мероприятий» не описывал никакого нового вида криминального преступления и не наделял власти большим могуществом: просто, согласно ему, максимальный штраф за несанкцианированное проведение вечеринок составлял отныне не 2000 фунтов, а 20 000 плюс шесть месяцев лишения свободы.
В парламенте законопроект Брайта не встретил большого сопротивления. Лейбористская партия оказалась в беспомощном меньшинстве, и в основном ее поправки касались только того, насколько серьезно законопроект затронет промоутеров рок-концертов или фестиваля в Гластонбери. Наркотики же не вызывали сочувствия ни у одной партии – особенно после летней паники по поводу эпидемии крэка, предположительно завезенной в страну из Штатов. «Я хочу, чтобы у парламента не осталось никаких сомнений относительно того, что лейбористская партия твердо верит в необходимость принятия жестких мер против людей, организовывающих вечеринки в стиле эйсид-хаус», – сказал член парламента Стюарт Рэндолл. Стейнс надеялся на устную поддержку от правого члена парламента Терезы Горман («она классная девчонка»), но его надежды не оправдались.
Брайт и его коллеги ответственно отнеслись к выполнению своего домашнего задания и даже присоединились к одной из команд Кена Таппендена на очередном рейве. В марте 1990 года, во время пятичасового обсуждения второго чтения его законопроекта, Брайт бросался цитатами из бесед с Адамски и Джереми Тейлором из Energy, ссылался на журалы The Face и Melody Maker, представил свою версию происхождения словосочетания «эйсид-хаус» («термин берет свое начало в чикагском сленге») и рассказал о нечестных организаторах, «убегающих с деньгами» и оставляющих рейверов с билетами на несуществующие вечеринки. Разведывательное подразделение Таппендена тщательнейшим образом его проинструктировало, и Брайт знал не только стоимость билетов на рейв, но даже и то, по какой цене на вечеринках продается кока-кола. В своем заявлении Брайт придрался к манифесту движения «Свобода вечеринкам»: чего именно они хотят – хорошо организованной структуры проведения вечеринок в сельской местности или продления часов работы ночных клубов в черте города? Все депутаты поддержали Брайта, когда тот высказал свои опасения по поводу торговли наркотиками, организованной преступности, физического сопротивления полиции и обеспечения безопасности молодежи. Особенно когда, вторя Кену Таппендену, он сказал: «Никто не хочет портить другим праздник. Я-то уж точно не хочу».
Еще больше усложнил ситуацию министр внутренних дел Джон Паттерн, объявивший о своем намерении издать в соответствии с законом 1988 года об уголовном судопроизводстве указ о конфискации «криминального дохода», приносимого нелегальными вечеринками, которые он назвал «глубоко коррумпированными», а также призвавший как можно скорее принять законопроект Брайта, чтобы с наступлением весны не началась новая волна рейвов. «Длительное рассмотрение этого законопроекта обернется трагедией для всей страны. К лету во что бы то ни стало должен быть принят соответствующий закон». Паттер пообещал также обратиться к своему «старому доброму другу» канцлеру казначейства с просьбой натравить на укрывающихся от налогов организаторов вечеринок налоговый департамент.
Сколько же в действительности зарабатывали организаторы рейвов? 10 000 фунтов за вечеринку? 100 000? А сколько денег наваривалось на разговорах по линиям Premium Rate ? Точные цифры до сих пор неизвестны, так же как неизвестны имена многих про-моутеров вечеринок, то ли скрывающихся от налоговых служб, то ли опасающихся быть прозванными спекулянтами. «Молодежная пресса считала нас скользкими типами, – признает Стейнс. – То и дело в журналах писали что-нибудь вроде: "Да, они занимаются отличным делом, но и денег с этого они имеют порядочно". Чтобы мы получили с одного рейва полмиллиона – такого никогда не было. К тому же мы никогда не экономили на качестве проведения вечеринок, потому что мы так же сильно перлись от них, как и все остальные. Поэтому каждый раз у нас начиналось: "Твою мать, нам понадобится 80 000 ватт!" Постановка шоу влетала нам в огромные деньги. Я могу точно сказать, что вечеринки приносили нам пятизначные суммы: 40, 50 тысяч, но не больше. Не 500 тысяч. Но это было не так уж и плохо. Мы все были нормальными парнями среднего класса с уймой свободного времени, длинными лимузинами и всем таким. Мы переживали "Великое рок-н-ролльное надувательство"[89]89
«The Great Rock'n'Roll Swindle» – документальный фильм 1979 года реж. Джулиана Темпла о легендарной британской панк-группе Sex Pistols и саундтрек к этому фильму, по большей части представляющий собой сборник хитов группы.
[Закрыть] номер два. Мы говорили: "мы живем по сценарию Малколма Макларена[90]90
Основатель группы Sex Pistols, вошедший в историю как один из прародителей британской панк-музыки.
[Закрыть]" – зарабатывали деньги и веселились».
Transatlantic Corporation, материнская компания Sunrise, была зарегистрирована в налоговом раю Виргинских островов[91]91
Британские Виргинские острова – международная офшорная зона, страна с льготным налоговым режимом, не предусматривающим раскрытие и предоставление информации при проведении финансовых операций. Регистрация компании в офшорной зоне позволяет владельцам компании избегать налогообложения в своей стране.
[Закрыть]. «Власти могли гоняться за нами сколько угодно, – говорит Стейнс. – Но это была пустая трата времени. Нас невозможно было подловить на налогах или на чем-нибудь вроде этого. Мы были в полной безопасности». Единственной реальной угрозой, подстерегающей организаторов, был провал вечеринки: в этом случае возможная прибыль оборачивалась большими финансовыми потерями. Несомненно, такая опасность только ужесточала рвение, с которым устроители защищали свои вечеринки, а также объясняла тот факт, что во время рейдов Кена Таппендена у работников службы охраны вечеринок часто обнаруживались ружья, ножи, бейсбольные биты, железные ломы, слезоточивый газ и другие виды оружия.
СЛОУ, БЕРКШИР
Судья: Что такое музыка эйсид-хаус?
Инспектор Браун: Я видел передачу «Тор Of The Pops»[92]92
Популярное музыкальное шоу телеканала ВВС, выходящее в эфир каждую неделю с 1 января 1964 года. В программе шоу – еженедельный хит-парад Тор-40, а также живые выступления популярных музыкантов. Первый выпуск «Тор Of The Pops» открывали The Rolling Stones, чья песня «I Wanna Be Your Мап» на той неделе занимала в хит-параде 13-е место.
[Закрыть]. Это просто грохот и беспрерывный шум. Никакого ритма, никаких слов, но, видимо, сейчас это модно.Судья: Если бы он играл кантри или что-нибудь из Beatles, это изменило бы дело?
Браун: Возможно.
Судья: Какое обвинение вы намерены им предъявить?
Браун: После того как я услышал, какая музыка у них играет, я намерен предъявить им обвинение в соответствии с законом о злоупотреблении наркотиками.
Из протокола суда над организаторами вечеринок в Данди, сентябрь 1989
Конец игры. Карты раскрыты. Sunrise против закона. Правительство Ее Величества против эйсид-хауса. Канун Нового года: когда же еще устраивать празднования, если не сейчас? Конец десятилетия, конец восьмидесятых! Празднику придало пикантности то, что большинству клубов запретили продавать алкоголь после половины первого ночи, поскольку 1 января приходилось на воскресенье, – нет ничего удивительного в том, что рейверы восстали против этой унылой и безрадостной страны с ее бесконечными запретами и ограничениями!
Презрев проникающее во все углы уныние, Колстон-Хейтер и Роберте были так уверены в своем успехе, что впервые напечатали на билетах место проведения новогодней мега-вечеринки. Рейв должен был состояться в помещении бывшего военного склада на Холлс-Грин-роуд, Гарлоу, Эссекс. Возможно, организаторы уже не совсем понимали, что делают, и начинали сами верить в собственный миф о неуловимых романтиках-изгнанниках. «Настал такой момент, когда я возомнил себя новым Джерри Рубином[93]93
Один из лидеров контркультуры 1960-х, основатель движения йиппи (Youth International Party). (Прим. ред.)
[Закрыть], а Тони был новым Тимоти Лири, – говорит Пол Стейнс. – Мы потеряли связь с реальностью».
По заданию министерства внутренних дел ассоциация окружных советов настоятельно рекомендовала своим представителям требовать выполнения постановления 1967 года о лицензировании частных развлекательных мероприятий, согласно которому для проведения частных вечеринок было необходимо получение точно такой же лицензии, как и для публичных мероприятий. Однако устроители Sunrise выбрали территорию, на которую не распространялось действие постановления, и, следовательно, в проведении их рейва не было ничего противозаконного. Последнее десятилетие тысячелетия планировалось встречать фейерверками. И даже Грэм Брайт был приглашен.
За несколько часов до начала владелец поля не выдержал и отменил вечеринку, а припасенное на крайний случай место сбора в Норфолке было заморожено окружным советом. Бежать было некуда. В 20.00 ситуация казалась совершенно безвыходной, и многие из 10 000 обладателей билетов на рейв начали строить новые планы на вечер. Около одиннадцати оставшиеся рейверы получили по коммуникационной линии Sunrise сообщение о том, что далее следует двигаться по трассе М4 к Heston Services. Когда часы пробили полночь, в Слоу, возле здания National Panasonic собралось несколько тысяч человек: Колстон-Хейтер договорился с Biology и Genesis о проведении совместного рейва. Вот только место было, прямо скажем, не самым подходящим: грязный старый склад с оборванными засовами мало напоминал гедонистический рай, к которому стремились собравшиеся. Спустя безумные полтора года Sunrise снова возвращался к тому, с чего начинал. И хотя информационный бюллетень World Wide Productions сообщал о том, что Колстон-Хейстер в скором времени подаст заявку на получение лицензии для Фестиваля танцевальной музыки 1990, в глубине души он наверняка понимал, что все кончено: Sunrise больше не повторится.
«Экстаз! Вечеринка окончена! – ликовала The Sun, триумфально возвещая о наступлении года законопроекта Брайта. – Рейвы были не более чем прикрытием для массового приема наркотиков. Они представляли огромную угрозу для нашей молодежи. Пагубное увлечение эйсид-хаусом принадлежало безмятежным 80-м, и мы надеемся, что оно умерло вместе с десятилетием. Вечеринка окончена! Отличная новость для начала нового, 1990 года».
Что за год это был – долгие месяцы безумия и магии, сжавшиеся до состояния кинопленки с молниеносно сменяющими друг друга образами и эмоциями: наивность, страсть, разочарование, недоверие, и превыше всего этого – ощущение исступленного восторга, синонима слову «экстази». Год, ко всему прочему, был усеян обманами и лживыми обещаниями, и Дэйв Суинделлс из журнала Time Out писал в декабрьской итоговой статье: «1989 год сделал мошенничество едва ли не нормой жизни. В этом году никогда нельзя было знать наверняка, куда приведет тебя купленный за пятнадцать фунтов билет: на блистательную вечеринку на всю ночь в прекрасной сельской местности или в грязный бирмингемский диско-клуб, где рейв начнется только в восемь утра... Небывалым успехом в этом году пользовалась всевозможная развлекательная ерунда, о которой писали на рейвовых флайерах. На одних рекламировалась охранная фирма под названием "Большие педики и их любимцы", на других гордо значилось: "Это будет реальная хрень", в третьих анонсировались рейвы вроде Planet Е[94]94
Планета Экстази.
[Закрыть], которых вообще не существовало».
Похмелье было тяжелым. Антон-Пират после сорванного рейва World Dance чувствовал себя разочарованным и опустошенным. «Все это ужасно меня вымотало. Помню, многие тогда говорили: "Может быть, это последний год? Дотянет ли рейв до следующего лета?"»
В январе Колстон-Хейтер, Стейнс и другой партнер Дэвида Харта Дуглас Смит открыли еще один фронт. Ими была основана Ассоциация промоутеров танцевальных вечеринок, благодаря которой они не только обретали более солидный статус в обществе и переставали ассоциироваться у людей с мошенничеством и криминалом, но еще и могли надеяться на получение лицензий в будущем. «Мы страстно желаем завоевать ваше доверие и действовать в рамках закона и готовы сделать все, что от нас зависит, чтобы это доверие оправдать, – заявил Смит. – Единственный наркотик тех, кто приходит к нам на вечеринки, – это "Люкозад" и музыка» (Daily Telegraph, январь 1990). К этому времени все карты были в руках у властей, и организаторы рейвов отчаянно хватались за все, что могло хоть как-то помочь.
Дэвид Харт, расценив происходящее как возможность проведения популистской кампании в защиту гражданских прав и свободной рыночной экономики, предложил помощь и финансовую поддержку. В том же месяце на Трафальгарской площади состоялся первый митинг движения «Свобода вечеринкам», и импровизированная пиратская радиостанция вела репортаж с места событий из офиса Комитета свободной Британии. По словам Стейнса, Харт не обсуждал этот вопрос со своими товарищами по Даунинг-стрит[95]95
Улица в Лондоне, на которой находится официальная резиденция премьер-министра Великобритании.
[Закрыть], но «его привлекало романтическое очарование всего этого, он находил в этом нечто сексуальное, представлял себя марширующим по Парламентской площади во главе молодежи Британии». Однако после демонстрации все лишний раз убедились в том, что рейв не может выступать в роли организованной, борющейся за свои права структуры и что правы были те, кто считал единственным откровенным политическим заявлением эйсид-хауса декларацию права антрепренера зарабатывать деньги. Послушать беспорядочную череду невнятных речей, рэпа и пения а капелла собрались несколько тысяч человек. У женщины, которая пыталась связать кампанию по защите рейва с более глобальными социальными проблемами, выхватили из рук микрофон. Громкая пульсирующая музыка – единственное, чего на самом деле ждали собравшиеся, – была здесь запрещена. Ощущение всеобщей сплоченности сменилось чувством разочарования.
«Того воображения, возбуждения (и капиталовложения), которыми славились некоторые рейвы, здесь не было и в помине, – комментировал митинг Дэйв Суинделлс. – И все-таки демонстрацию следует признать успешной: во-первых, ей удалось собрать ни много ни мало четыре тысячи рейверов, во-вторых, кампания рейверов направлена на решение серьезных задач личной свободы и, в-третьих, согласно существующим сегодня правилам, даже должным образом организованные вечеринки, соответствующие всем требованиям (противопожарная безопасность, личная безопасность, низкий уровень шума, соблюдение полицейских предписаний), – и те отменяют и запрещают... Неудивительно, что на большинство рейверов, собравшихся на демонстрацию, "речи" выступающих не произвели никакого впечатления, – они хотели только танцевать. Ради этого заявления, собственно, и устраивался митинг. Еще здесь часто предлагалось протестовать с помощью письменных посланий своим депутатам: "Напишите письмо. Просто скажите: 'Дорогая Мэгги! Я хочу танцевать!' Положите письмо в конверт (марку приклеивать не нужно, они могут себе это позволить) и отошлите. Вот и все!" Если бы это было так просто...»
Вечером после митинга ораторское искусство сменилось действием: в Радлетге, графство Хертфордшир, группа неизвестных разрушила складское помещение. Хулиганы назвали себя борцами за свободу, а на самом деле это, скорее всего, были не желающие быть узнанными уважаемые члены Ассоциации промоутеров танцевальных вечеринок. Правда, для одного из хулиганов, Джар-виса Сэнди из Biology, это был совершенно бессмысленный шаг, ему просто надоело скорбеть по утраченным возможностям: «У нас кончились силы. Полиция одержала победу. Она выбила почву у нас из-под ног».
Вторая демонстрация движения «Свободу вечеринкам» прошла в марте, накануне второго чтения законопроекта Брайта, и на ней стало очевидно, как сильно пали духом рейверы за время «зимы тревоги нашей». Тысяча человек уныло промаршировала от Гайд-парка до Букингемского дворца, больше похожая на сбившихся в кучу растерянных людей, чем на воинствующую толпу революционеров. А вот зато разведывательное подразделение Таппендена становилось все более и более дееспособным. В его рапорте от 14 апреля 1990 года был представлен подробный отчет о проверке 336 вечеринок, из которых 167 не состоялись, 106 были прекращены полицией и только 68 разрешены. «Не волнуйся, – смеялось перечеркнутое лицо Смайли, приклеенное к двери кабинета Таппендена. – Будь счастлив». Живой танцевальный концерт Energy, прошедший в зале Docklands Arena, был равносилен полной капитуляции. Состав участников был блистательный: Black Box, Guru Josh, Adamsky, Snap, 808 State, The Shamen, Orbital – все самые громкие имена того года, но в зале не было танцующего партера и концерт должен был закончиться в 23.00. Это был не рейв, а рок-концерт, второсортный жанр подменили исконной формой музыкальных мероприятий: история развивалась в обратном направлении.
Кто решился бы устроить рейв в такие времена? Только очень храбрые и безрассудные люди или же не чтящие закон преступники. Организаторов недавнего рейва на Темзе приговорили к 6-и 10-летнему заключению в соответствии с законом о злоупотреблении наркотиками, этот случай должен был стать предупреждением для остальных и, безусловно, не остался незамеченным. Рассказывает Дэвид Пиччони, владелец музыкального магазина и продавец рейвовых билетов из Сохо: «Сначала это были парни из среднего и высшего класса, которые знали, что делают. Но потом в дело вступили настоящие отбросы общества: гангстеры, типы вроде тех, что устраивают боксерские бои. На смену двойным фамилиям пришли ружья с двойными дулами».
Колстон-Хейтер объявил о своем намерении устраивать «рейв-концерты», но лицензии на это так и не получил. Кампания «Свобода вечеринкам» проходила без всякой надежды на успех. Организаторам оставалось только выдавливать последние фунты из платных телефонных служб и торговли фанатскими сувенирами. «Мы зарабатывали на продаже кепок и футболок, – говорит Стейнс. – Думаю, на самом деле я продолжал держаться за всю эту историю только ради торговли, в успех кампании уже давно никто не верил. Демо-записи, которые мы тогда продавали, принесли нам целое состояние. Наверное, это звучит не очень благородно, но ведь денежная сторона дела тоже нас интересовала».
В июле 1990 билль об ужесточении наказаний в области развлекательных мероприятий получил королевское одобрение, и конфискация дохода устроителей вечеринок была узаконена. Полиция, окрыленная такой удачей, тут же провела один из крупнейших массовых арестов в британской истории: в 5 часов утра на вечеринке Love Decade, проходившей в Лидсе, в здании бывшего склада, была устроена облава, в результате которой было арестовано 836 рейверов. Для размещения «преступников» понадобились камеры тридцати полицейских участков Западного Йоркшира, но впоследствии были признаны виновными только восемь из арестованных. Организация защиты гражданских прав «Liberty» осудила полицейских за проведение так называемого «запугивающего ареста», призванного отбить у остальных рейверов охоту продолжать посещать вечеринки. Но полиции осуждение «Liberty» было нипочем: они были твердо намерены проводить подобные аресты снова и снова. Разведывательные подразделения Satellite были расставлены по всей стране, поскольку нелегальные рейвы устраивались далеко за пределами трассы М25. Однако рано или поздно все это должно было закончиться. Операции по захвату рейвов больно били по финансовому положению полицейских, и им приходилось постоянно обращаться в министерство внутренних дел с просьбами об увеличении бюджета на борьбу с вечеринками.
«Мы одерживали верх, но это стоило нам огромных денег, – говорит Кен Таппенден. – На одно только создание пункта информации и чрезвычайной помощи разведывательного подразделения мы потратили 94 246 фунтов, и кое-кого наши расходы начинали беспокоить. Это не говоря уже о затратах на сами операции. Мы постоянно обращались в министерство внутренних дел за дополнительными дотациями, но они очень не хотели давать нам денег и говорили: "У вас есть для этого фонд непредвиденных расходов". Стране и правительству наша деятельность влетала в копеечку, мы тратили деньги не считая».
А культура рейва тем временем и не думала исчезать – несмотря на прогнозы тех, кто когда-то называл ее скоротечным модным увлечением. Наоборот, она приобретала все большие масштабы, и продолжать пребывать с ней в конфликте не имело никакого смысла.
К концу 1990 года несколько клубов в центре Лондона получили разрешение на то, чтобы работать после трех часов ночи, а один из них – клуб Turnmills на Клеркенуэлл-роуд – и вовсе мог не закрываться круглые сутки. Рейвы вроде Raindance устраивались у трассы А13 неподалеку от городка Баркинг с официального разрешения. Кен Таппенден проводил с устроителями вечеринок из «Ассоциации легальных промоутеров» семинары, на которых обсуждались директивы проведения рейвов и которыми он гордится по сей день. Ослабление законов лицензирования вскоре распространилось по всей стране, и произошло это неслучайно: полиция не могла позволить себе проводить крупнейшие операции выходные за выходными. «Дело тут было не в случайном совпадении, просто так разворачивалась игра, – объясняет Таппенден. – Легализация вечеринок была тщательно спланированным ходом, причем спланированным не только на уровне местных властей, но и на правительственном уровне, потому что все они понимали, что пора нам как-то из этого выбираться».
Тактика двухстороннего нападения – одновременное закрытие нелегальных рейвов и разрешение ночным клубам работать до утра – должна была подорвать основы рейв-сцены. «Думаю, подросткам до смерти надоело платить по 15 фунтов за билет, ехать по трассе М25 и каждый раз нарываться на засаду из полицейских, которые разворачивают их обратно, велят ехать домой и командуют, какой трассой можно пользоваться, а какой нет, – рассказывает Таппенден. – Начало выдачи лицензий сыграло роль трамплина в деле разрушения рейва. Узаконивая рейв-клубы и позволяя им работать до утра, мы наносили им непоправимый урон. И я скажу вам, чем еще все это грозило вечеринкам: тем, что организация рейвов переставала приносить радость – никто больше не чувствовал себя романтиком, который обводит вокруг пальца закон и наваривает на этом 150 тысяч».
Постепенно рейвы стали частью государственной инфраструктуры развлекательных мероприятий: их загнали в рамки законности, подчинили правилам, сделали похожими друг на друга и практически уничтожили. В сентябре 1991 года разведывательное подразделение Таппендена закрылось, так как его задача была выполнена. Главные игроки стали расходиться кто куда: Колстон-Хейтер – обратно в игорные клубы, Роберте – в музыкальный бизнес, Стейнс – в Сити, Тейлор вместе с телеведущим Ноэлем Эдмондсом – управлять парком развлечений Crinkley Bottom [96]96
Парк, построенный по мотивам телевизионного шоу Ноэля Эдмондса, действие которого происходило в вымышленной деревне Кринкли Боттом, был открыт в 1994 году и закрылся через три месяца, принеся муниципалитету города Ланкастера убыток в два миллиона фунтов.
[Закрыть], Чемберс – работать диджеем, Таппенден – на пенсию. Но прежде чем разойтись, все эти люди сыграли важную роль в невероятной эпохе, которая еще долго напоминала о себе.
В те дни казалось, что правительство одержало легкую победу и за двенадцать кровавых месяцев полностью нокаутировало рейверов. Но сегодня уже понятно, что в тот год было положено начало осуществлению требований манифеста движения «Свобода вечеринкам» – требований о принятии либеральных, европейских законов лицензирования. Характер проведения досуга в Британии менялся, и никакой закон не мог этому помешать. Старое английское развлечение – напиваться в пабе и после его закрытия плестись домой – современную молодежь больше не устраивало. Правительство было вынуждено либо подстраивать свои правила под новые условия, либо совершенно сломиться под давлением недовольных его политикой. Чтобы избежать конфликта, им ничего не оставалось как поддаться новому течению и двигаться в заданном им направлении. Даже их главные заботы – оказание сопротивления распространению наркокультуры и предотвращение консолидации сил организованных преступников – и те так и не были разрешены. А тем временем где-то за городом готовилась к решительным действиям новая группа нарушителей закона.