Текст книги "Измененное состояние. История экстази и рейв-культуры"

Автор книги: Мэттью Коллин

Соавторы: Джон Годфри
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Когда Вичорек отказался от сотрудничества, к нему в квартиру заявилась делегация, угрожавшая Джо пистолетом. Он осознал, что настало время выходить из игры в складские вечеринки, и вскоре переселил Labrynth на постоянное место жительства в клуб Four Aces в Далстоне, где Labrynth просуществовал еще не один год.

Джо Вичорек был далеко не единственным человеком, живущим в постоянном страхе. Приблизительно в это же время еще один известный промоутер из восточного Лондона был похищен из собственного дома бандой, которую он называет «новыми братьями Крэй»[102]102
  Братья Крэй – знаменитые лондонские преступники-садисты, орудовавшие в 50-х и начале 60-х в Ист-Энде и вошедшие в историю как влиятельные и жестокие вымогатели и рэкетиры. Основываясь на их криминальной биографии, в 1990 году английский режиссер Питер Медак снял фильм «Братья Крэй» («The Krays»).


[Закрыть]. Похитители требовали 25 процентов дохода от клубного бизнеса в обмен на свое покровительство. Этот промоутер, как и Вичорек, тоже был вынужден прекратить устраивать вечеринки, но ему пришлось позволить вымогателям пользоваться в своей деятельности названием его организации.

Разведывательный отдел полиции предполагал, что подобные случаи были спровоцированы людьми, связанными с радиостанцией Centre Force, – что будто бы головорезы из группы болельщиков «Вест-Хэма» превратились в устроителей пиратских вечеринок и использовали радиостанцию, ее клубные вечера и складские вечеринки как фундамент своего будущего могущества в Ист-Энде. Энди Суоллоу, однако, настаивает на том, что подобные слухи были всего лишь беспочвенными обвинениями, основанными на фантазиях об организованных хулиганских группировках, стремящихся завладеть теневой экономикой района.

«Ходило много мифов о том, что мы занимаемся рэкетом, захватываем клубы, что каждый раз, когда кто-то устраивает вечеринку, мы требуем 25 процентов прибыли. Если это действительно было так, то я не знаю, где все эти деньги, потому что лично я их не получал! Нет, было очень много лживых заявлений. Мы были известны на вечеринках восточного Лондона, потому что жили в восточном Лондоне. В то время все, казалось, страшно боялись восточного Лондона, а мы были радиостанцией восточ– ного Лондона. Действительно, находятся люди, которые утверждают, что нашим радио заправляли гангстеры, но это люди, на самом деле ничего не смыслящие в происходящем. Говорили, что все это – дело рук ICF. Я слышал разговоры о вечеринках, которые мы захватили, – только что-то я ничего такого не помню, хотя и был там, если верить этим разговорам. Людям нравятся такие вещи. Это как в истории с братьями Крэй: людям нравится эта история, но ведь если подумать о том, что они делали, ничего особенного в этом не было».

Тем не менее страшных историй о том, что творится в восточном Лондоне, становилось все больше: на стенах пиратских радиостанций появлялись расистские надписи, на одного диджея напали с ножом (ему отрезали пальцы, и он больше не мог работать у микшерского пульта), другого свесили за ноги с моста через Темзу за то, что он выступил на рейве конкурирующей фирмы, команда вышибал получила множество ножевых ранений, у одного из них сняли скальп. Эйсид-хаус действительно преобразил Ист-Энд, но пока тысячи людей танцевали в блаженном неведении, их удовольствия обеспечивались благодаря насилию и террору.

Полиция была убеждена в том, что главная сеть распространения наркотиков принадлежит радио Centre Force и его клубу на Боу-роуд, Echoes, и летом 1989 года полицейское управление Плей-стоу организовало следственную операцию «Тигр». Команда из двенадцати офицеров под управлением инспектора Тоби Чарльза и сержанта Крейга Стрэтфорда была наслышана о случаях нападения на вечеринках в складских помещениях их района и начала проверять Суоллоу и других людей, связанных с Centre Force. «Собрав большое количество информации по этим происшествиям, – рассказывает Стрэтфорд, – мы обнаружили, что речь идет не только об одной отдельно взятой вечеринке или одном отдельно взятом помещении. Все эти преступления были организованы несколькими группами, одна из которых действовала преимущественно на территории Ист-Энда, а точнее – в Плейстоу и Каннинг-Тау-не. Некоторые из этих людей были бывшими членами группировки 1CF, и мы были информированы о том, что они сами довольно сильно увлекались наркотиками».

Торговля экстази, по мнению Стрэтфорда, объединила когда-то враждовавшие лондонские футбольные группировки: «Группа людей, которые когда-то были футбольными хулиганами, в один прекрасный момент оказалась вовлечена в организованную преступную деятельность, и у этой группы, безусловно, были связи с футбольными болельщиками по всему Лондону. Было очевидно, что торговля наркотиками осуществляется по требованию слушателей радиостанций, а также тех, кто этими радиостанциями заправлял, то есть диджеев».

Разведывательная группа установила прослушивающие устройства и начала наблюдение за шестерыми главными подозреваемыми, сотрудничая с министерством торговли и промышленности для ведения радиоперехвата. (Эта часть операции нравилась Стрэтфорду больше всего: «Ты прямо-таки погружался в музыку», – говорит он.) Однако нелегальные вечеринки и пиратское радиовещание не были мишенью операции «Тигр». Ее целью было доказать, что Суоллоу и его коллеги замешаны в организации крупномасштабных поставок наркотиков. Разведчикам нужно было накрыть диджеев с экстази в руках. Однако операция провалилась практически сразу. По словам Стрэтфорда, за дело взялась совершенно несерьезная команда с ограниченными возможностями, с недостатком знаний в области наркотиков и мало знакомая с техникой преследования. Засекреченных офицеров разоблачили, и расследование дало течь. Суоллоу быстро сообразил, что штаб Centre Force находится под наблюдением и за его работниками следят – причем едва ли это происходит из-за того, что их радиостанции так долго позволяли оставаться на прежнем месте без вмешательства МТП.

20 октября 1989 года полиция произвела облаву одновременно в клубе Echoes, в плейстоуской студии Centre Force и еще в дюжине домов. Был вечер пятницы, клуб только что открылся, около тридцати полицейских в джинсах и футболках заплатили за вход и ждали внутри; в половине одиннадцатого еще сотня ворвалась через переднюю дверь и пожарные выходы. Однако и этот рейд потерпел неудачу. Когда Суоллоу выходил из своего дома, на него наскочило восемь человек. Это его не удивило, так как о предполагаемой облаве его предупредили еще за неделю. Никаких мешков с наркотиками или пачек денег, которые так надеялись обнаружить полицейские, им найти не удалось. «Операция провалилась либо из-за того, что они оказались умнее, чем мы думали, – говорит Стрэтфорд, – либо из-за того, что нам не повезло или мы все сделали неправильно».

Полиция по-прежнему была убеждена в том, что может завести дело против двадцати двух человек, обвиняемых в подпольном снабжении вечеринок наркотиками, – эти обвинения основывались на прежних секретных наблюдениях за торговлей наркотиками в клубах. «Их обвинение заключалось в том, – говорит Суоллоу, – что мы на радио Centre Force сидели и сообщали людям адреса вечеринок, а на этих вечеринках орудовали наши торговцы наркотиками, и все деньги, полученные за эти наркотики, доставались нам, равно как и деньги, вырученные с продажи билетов на вечеринку, и проценты от прибыли с чужих вечеринок».

Однако доказательства, которые с самого начала могли считаться лишь косвенными, вскоре поблекли еще сильнее, когда судья, как и в случае с делом ICF, назвал большую их часть необоснованными и неприемлемыми, и через несколько недель стало очевидно, что главные обвинения судом учтены не будут. «К концу судебного дня мы могли бы выдвинуть меньшие обвинения против некоторых из них, но поскольку было очевидно, что главные обвиняемые будут признаны невиновными, мы решили не выдвигать обвинений против остальных, – говорит Стрэтфорд. – Дело было проиграно».

Суоллоу в очередной раз оправдали: «Судья фактически просто отказался работать с нашим делом. Потому что, как мы и говорили с самого начала, обвинения против нас были все той же старой хренью». Стрэтфорд признает, что даже если бы они выиграли дело, их победа не оказала бы большого влияния на новые криминальные сети, выстроившиеся к тому времени вокруг торговли экстази. Их неудача свидетельствовала о чем-то большем, чем просто вышедшая из-под контроля горстка людей, о явлении, бороться с которым они не были готовы и с которым инспектор Стрэтфорд имеет дело до сих пор, работая детективом одного из отделений по борьбе с наркотиками восточного Лондона. «Мы так и не добрались тогда до сути этого дела, – говорит он. – Его размах был просто огромен».

Единственное, чего операции «Тигр» удалось добиться, – это закрытия радиостанции Centre Force. Оклеветанная молвой, измотанная треволнениями в суде и в камерах предварительного заключения, станция лишилась многих своих диджеев, перебравшихся на новое пиратское радио Dance FM, и вконец потеряла волю к жизни. Радиостанция, озвучивавшая запрещенную эру рейва 1989 года, не просуществовала и года. «Потом еще месяца четыре мы время от времени возвращались на непродолжительные периоды, но через несколько часов после возвращения нас опять отключали, – рассказывает Суоллоу, который снова появится на сцене в середине девяностых в роли владельца успешной танцевальной звукозаписывающей компании. – Все было уже не то. Мы больше не веселились так, как раньше».

«Темные дни 80-х» были позади. Чудо действительно произошло, или все это нам только приснилось?

Глава 5.
СТРАННЫЕ ТАНЦЫ

В 1980 году 23-летний вокалист группы Joy Division Йен Кертис, погрязнув в депрессии, на которую прозрачно намекали неизменно мрачные тексты его песен, покончил с собой. Настал конец эры независимого рока, наступала новая эра. Через несколько месяцев после трагедии оставшиеся музыканты группы, Бернард Самнер, Питер Хук и Стивен Моррис, снова давали концерты. Они приняли в группу девушку Морриса Джиллиан Джилберт для игры на клавишных и радикально изменили звучание с помощью электронных секвенсеров и компьютерных барабанов.

Манчестерский квартет, переименованный в New Order, подписан контракт с лейблом Factory Records, местной звукозаписывающей компании, которую возглавлял телеведущий канала "Granada" Тони Уилсон. Тони был харизматичен, мог без конца и ни о чем говорить, носил костюмы марки «Comme Des Garcons» [103]103
  Японская дизайнерская одежда довольно жесткого, милитаристского и деконструктивного стиля.


[Закрыть] и любил цитировать ситуационистов. Хотя Factory славилась своей северной мрачностью, в ее списке значились многочисленные группы, экспериментирующие с электроникой, фанковыми ритмами и перкуссионным грувом, – одним из первых они выпустили сингл «Moody» ESG, ставший классикой нью-йоркского клуба Paradise Garage. New Order пользовались довольно большой популярностью в Штатах и, побывав в Нью-Йорке, были поражены жизнеспособностью местных танцевальных клубов, что привело к их сотрудничеству с самым известным американским танцевальным продюсером Артуром Бейкером. Вместе с Бейкером они записали песню «Confusion», а также минималистское технотронное чудовище «Blue Monday» – самую хорошо продаваемую британскую 12-дюймовую пластинку всех времен. Из независимых рок-групп 80-х New Order больше всех опережали свое время и предвещали грядущие структурные изменения и техническое усложнение рок-н-ролла.

1980-й стал годом появления еще одной группы, оказавшей большое влияние не только на культуру своего родного города Манчестера, но и на то, каким воспринимали этот город в мире музыки вплоть до 90-х годов. Вокалист этой группы Шон Райдер родился в 1962 году в квартале Литтл-Халтон – тесном переплетении улиц рабочего района на северо-западе города. Юные годы Шон почти полностью провел в исправительных отделениях, а в 13 лет впервые попробовал ЛСД. Вскоре они с лучшим другом Марком Берри уже глотали по три или четыре таблетки за раз и шли к торговому центру Arndale Centre смотреть, как преображаются цвета. Берри, которого друзья звали Без, однажды сидел за кражу, после того как его сдал полиции собственный отец, инспектор ливерпульской полиции. Это была веселая парочка: Райдер с его абсурдистскими речами и трезвым умом и Берри, вечно бегущий вприпрыжку, оба наркоманы и воры, обладающие пытливым умом, постоянно ищущие приключений и мечтающие отправиться в Амстердам или в Лондон вместо того, чтобы прозябать в тесном и душном Сэлфорде[104]104
  Часть Большого Манчестера.


[Закрыть]. Их группа, Happy Mondays, дала свой первый большой концерт в принадлежащем лейблу Factory клубе Hacienda в 1983 году. Hacienda, построенный в значительной степени на средства New Order, был открыт за год до этого вечеринкой, в которой приняли участие поразительно не соответствующие друг другу артисты: толстый манчестерский «комик» Бернард Маннинг и диско-дива ESG. Дизайн клуба был разработан Беном Келли и представлял собой утилитарное пространство: в здании бывшего выставочного помещения – железобетонного склада, раньше использовавшегося для демонстрации яхт – из стен торчали металлические балки и кирпичи, танцпол украшали мачты и швартовные тумбы, а многочисленные колонны, поддерживающие крышу, были выкрашены в желтый и черный цвета в стиле предупреждения об опасности, принятого на производстве. Такой дизайн называли «индустриальным» – в те дни это было модное слово.

Человеком, устроившим Happy Mondays концерт в Hacienda, был Майк Пикеринг. Пикеринг родился в 1958 году в Манчестере, и для работы в клубе у него была блестящая биография: он танцевал под северный соул в Blackpool Месса, видел манчестерский дебют Sex Pistols в Lesser Free Trade Hall, микшировал Chic с индустриальными танцевально-роковыми пластинками в клубах Роттердама и, в качестве участника группы мутировавшего фанка Quando Quango, создал несколько танцевальных хитов, модных среди черных геев Нью-Йорка, ремиксы на которые сделал Марк Камине – американский диджей, открывший миру Мадонну.

В Hacienda Пикеринга привел менеджер New Order Роб Греттон, давний друг времен «Мейн-роуд» (Maine Road – главный футбольный стадион Манчестера, домашняя площадка клуба «Манчестер-Сити»). Как и у лондонца Пола Оукенфолда, у Пикеринга была поразительная способность предвидения, он верил в то, что Hacienda в силах тягаться с самим Paradise Garage, в котором Ларри Ливэн чередовал психоделическую танцевальную музыку с напыщенным диско и европейским электропопом.

В то время в Hacienda диджеил Хьюан Кларк, играл сырой соул, джаз-фанк и тяжелые перкуссионные пассажи в латинском стиле. Кларка завербовали в Hacienda из процветающего в Манчестере андеграундного черного соула: клубов вроде Legends, Berlin, Gallery и Reno, где после официального закрытия в клубах мари-хуанного дыма начинал греметь и долбить настоящий хардкор. В городе, прославившемся благодаря своему белому независимому року, мало кто обращал внимание на существование в нем другой традиции – традиции, на основе которой через некоторое время возникнет электро, хип-хоп и хаус музыка.

Майк Пикеринг стал продюсером первого сингла Happy Mondays, «Delightful», выпущенного в 1985 году. Группа постепенно обретала свое особое звучание: разболтанный трэш с глубинным привкусом фанка и Райдер, стонущим голосом напевающий поверх всего этого свои свободные импровизации. «Наш са-унд – это вообще-то все подряд, – объяснял Шон Райдер годы спустя. – Funkadelic, "One Nation Under A Groove"... северный соул... панк-рок... Джимми Хендрикс... Captain Beefheart. И плюс ко всему – куча наркотиков» [TheFace, январь 1990). «Люди забывают о том, что Happy Mondays всегда была танцевальной группой, -добавляет отец Шона Дерек. – Но под них невозможно было танцевать до тех пор, пока не появился экстази».

Их внешность соответствовала тому, что они играли: неопрятные прически, косматые козлиные бородки, широченные обвислые клеши и спортивные тапочки. Долговязый и худой Без был их талисманом, он не играл ни на одном инструменте, а только безумно скакал по сцене с парой маракасов в руках – ни у одной другой инди-группы в составе не было такого участника, который не делал бы больше ничего – только танцевал] Mondays были похожи на футбольных хулиганов, на баскетболистов-юниоров, на ливерпульских болельщиков, на парней из пригорода, но парней подкованных, таких, которые знают, где раздобыть унцию травы, и у которых дома есть все правильные пластинки. Независимый импресарио Джефф Барретт организовал их первый лондонский концерт.

«Это был настоящий шок, потому что я пришел к ним на саунд-чек, а они сидели на улице возле клуба. Поскольку там часто собирались местные алкаши, я подошел к парням, которые сидели возле клуба в этих своих куртках-алясках, клешах и с бутылками сидра в руках, и уже почти было сказал им: "Не могли бы вы уйти?", как вдруг почувствовал запах гашиша. Тогда я подумал: что это за парни? Ведь в каком-то смысле они выглядели не так уж плохо. Оказалось, что это и были Mondays. И единственным их отличием от местных футбольных фанатов было то, что они принимали кислоту. В тот вечер Шон Райдер подошел ко мне и спросил: "Ты не мог бы достать мне немного лотерейки?" Я никогда раньше не слышал, чтобы это называли "лотерейкой". Потом ко мне подошел его отец, Дерек, который работал у них звуко-инженером, и спросил: "Джефф... наш Шон, он ведь не просил у тебя кислоты, нет?" – "Нет, он просил покурить". – "Если он попросит у тебя кислоты, ты ему не давай, ему же еще концерт играть..." Меня тогда круто зацепило. Я подписал их на целых шесть концертов».

В ноябре 1984 года Майк Пикеринг начал диджеить в Hacienda на вечеринках Nude Night, которые проходили каждую пятницу в течение почти шести лет. В самом начале клуб по описаниям постоянных посетителей того времени был «арктически холодным складским помещением, территорией избранной группы людей с претензией на художественный вкус, с темной и мрачной музыкой инди», но к 1984-му клуб начал расширять свои социальные границы. Пикеринг и его напарник Мартин Прендергаст ставили на своих вечеринках электро (быстрый синтетический рэп, основывающийся на новшествах, введенных Kraftwerk), хип-хоп, фанк, техно-поп, танцевальный импорт из Нью-Йорка – словом, все, что заводило толпу. Толпа, надо заметить, с каждым днем становилась все более разнообразной в расовом отношении, а еще среди танцующих встречались чрезвычайно экстравагантные персонажи – их называли здесь Пеший Патруль – люди в классических черно-белых костюмах и белых гетрах поверх туфель, выводящие на танцполе замысловатые узоры.

К 1986 году Пикеринг и Прендергаст начали, среди прочего, ставить ранние хаус-записи чикагских лейблов Тгах и DJ International. Сырая клубная музыка соответствовала царящему в Hacienda настроению и отлично вписывалась в ломаные модернистские звуки, которые предпочитала здешняя публика. Так же удачно они вписались и в программу клуба Garage в Ноттингеме и вечеринок Jive Turkeys в Шеффилде, где диджей вроде Грэма Парка, Parrot и Уинстона Хэйзелла составляли для своих вечеров похожие подборки. И передачи Стю Аллена «Bus Dis» на радиостанции Piccadilly Radio (один час хип-хопа и один час хауса) тоже строились в похожем футуристическом ключе. Много шума в 1987 году наделали гастроли Chicago House Revue и электронного хип-хоп-дуэта Mantronix, в которых радикальное и авангардное применение новых технологий сочеталось с по-настоящему неистовой энергией. Каждый прогрессивный музыкант навострив уши следил за происходящим. Как приезд Sex Pistols в Манчестер вдохновил местных жителей на создание первых панк-групп, так и эти концерты послужили толчком к новому взрыву.

УИТУОРТ-СТРИТ УЭСТ И ОЛДХЭМ-РОУД

«На Ибице было много людей из Шеффилда и Манчестера – почти столько же, сколько нас, – вспоминает завсегдатай клуба Shoom и ветеран фестивалей на Ибице Адам Хит. – Реально крутые люди. Абсолютно из другого мира. У нас почти у всех были родители из рабочих, но бедных среди нас не было. А тут мы вдруг встретили людей, которые выросли в настоящей бедности. Это меня потрясло. Многие приезжали туда, потому что хотели выбраться из того, в чем жили. Они все обосновались в разных частях Европы и домой почти никогда не возвращались. Зарабатывали в основном воровством. У них даже было особое название: Интерпол называл их «международными туристами-ворами».

Ибица, Лондон, Амстердам. По этой протоптанной хиппи-гедонистами в из рабочих семей, чья жизнь состояла только из солнца, наркотиков, клубов, воровства, футбола и музыки, тропке экстази в первую очередь добрался до Манчестера. Из уст в уста передается история о том, как Шон и Без привозили из Лондона полный багажник таблеток и устраивали праздник всему городу. Конечно, имели к этому отношение и другие члены балеарского сообщества – такие как Spectrum и Future. Благодаря старым футбольным связям, завязанным на Ибице знакомствам и последователям Happy Mondays, между городами устанавливались плодотворные торговые отношения.

По пятницам в Hacienda давно можно было наблюдать безумные танцы, но с начала 1988-го танцы стали слишком безумными и странными. « Freaky Dancing» [105]105
  Странные танцы (англ.).


[Закрыть] – так назвали Mondays свой второй сингл, и в клубах его восприняли на ура. Шон и Без стояли в углу, Без вращал глазами и дергал руками и ногами, как сломанная марионетка под электрошоком, и вокруг них толпилась кучка друзей, зажигающих так сильно, что, казалось, нормальный человек на такое вообще не способен. Шон и Без уже пользовались в родном городе дурной славой, но теперь люди просто не могли оторвать от них изумленных взглядов. Что? Почему? Как? С каждой неделей количество людей вокруг них увеличивалось, танцы становились все более странными, и вот в одну из пятниц Без вышел из своего «экстази-угла», взобрался на сцену и принялся дирижировать оттуда толпой, которая к этому моменту уже целиком и полностью принадлежала ему.

В среду 13 июля 1988 года в клубе Hacienda вечеринкой под названием «Hot» было открыто манчестерское «лето любви». «Изначально идея состояла в том, чтобы устроить потную пляжную вечеринку в духе Коста-дель-Соль – с песком и зонтиками, – рассказывает бывший менеджер клуба Пол Коне. – Перед этим я побывал на множестве лондонских вечеринок эйсид-хаус, был в Shoom и Hedonism. В Hacienda по пятницам уже немного играл эйсид-хаус, в углу собиралась небольшая кучка поклонников экстази. Так что все очень удачно совпало и мутировало в нечто, напоминающее Ибицу. В ночь открытия все стояли на головах, у нас был бассейн, пляжная иллюминация и все такое. Сцену захватили люди, до беспамятства наевшиеся экстази и не желающие слышать ни о чем кроме танцев. У нас было ощущение, что праздник удался: было лето, и в клубе была настоящая Ибица». Диджей вечеринки, Джон Дасилва, накладывал на кислотную основу записи из библиотеки звуковых эффектов ВВС: журчание ручьев, шум волн, и это создавало на вечеринке атмосферу экзотики – посреди Города Дождей вдруг раскинулся оазис жаркого лета.

В вечеринках Nude Night Мартин Прендергаст не участвовал, и у Майка Пикеринга появился новый напарник – Грэм Парк, шотландец-экстраверт, благодаря своей работе в клубе Garage в Ноттингеме познакомивший центральную часть Англии с музыкой в стиле хаус и прославившийся тем, что создавал из своих миксов веселые повествования. Пикеринг и Парк уже работали вместе в феврале 1988-го во время Northern House Tour, в котором хед-лайнером выступала группа Пикеринга Т-Соу, играющая хаус с элементами латиноамериканской музыки. Теперь они стояли рядом, ночь близилась к концу, и они возвышались над толпой, как языческие божества: мокрые футболки, поднятые руки, обращенные к небу глаза – и слушали, как из колонок вырывается фальцет Байрона Стинджили, похожий на мистический стон, предвещающий гибель: «Я хочу подарить тебе... преданность...» И толпа, протягивая руки к диджейской кабине, в унисон повторяла а капелла припев: «О, преданность.... о, преданность...» Позже кто-то рассказывал, что чувство, охватившее всех тогда, было таким сильным, что описать его словами просто невозможно.

Лето было недолгим, но казалось, оно вместило в себя вечность. Happy Mondays и их друзья всерьез занялись распространением экстази и поставили себе задачу подсадить на него весь Манчестер: однажды они даже устроили вечеринку, на которой раздавали наркотик бесплатно. Клуб Hacienda стал территорией, на которую обычные законы не распространялись. Здесь нередко можно было увидеть, как кто-нибудь сидит на сцене с пухлым пакетом в руках и с беспечным видом раздает желающим таблетки. Люди менялись на глазах. Стивен Крессер, техник Happy Mondays и Stone Roses, вспоминает, как его друг Эрик Баркер – один из главных клубных тусовщиков в городе – «буквально за три недели превратился из обычного любителя вечеринок, опрятного юноши в клетчатой рубашке и брюках хаки, в парня с козлиной бородкой, в солнечных очках, шляпе-таблетке, восточных туфлях с загнугыми носами, шелковых шароварах и со свистком на шее».

Вначале Hacienda был местом сбора студентов, мажоров и золотой молодежи, но вскоре в клуб стали заглядывать представители иного демографического слоя – обитатели трущоб северного Манчестера. «Это был настоящий эклектический микс, все тусовались в одном месте и прекрасно чувствовали себя в компании друг друга: студенты, парни из рабочих районов, буквально все! – вспоминает Пол Коне. – Правда, ребята из простых семей, заглядывающие в Hacienda, были самыми прогрессивными и самыми модными представителями своего социального слоя, – чем-то вроде богемы рабочего класса. Может быть, они ездили в Амстердам или подрабатывали распространением наркотиков, чтобы жить на широкую ногу и не искать себе пристойную работу».

Казалось, эйсид-хаус на некоторое время объединил весь город: концертные спекулянты, мелкие торговцы наркотиками, жи-голо и прочий сброд северных районов Манчестера оказался в одной компании с поп-звездами, студентами и модными завсегдатаями клубных вечеринок. « В Лондоне очень сильно ощущался дух хиппи, а в Манчестере ничего такого не было, – рассказывает Джастин Робертсон, в те годы – студент и один из танцоров на сцене Hacienda, позже ставший известным диджеем. – В Манчестере эйсид-хаус представлял собой именно то, чем ему следовало быть: жители бедных окраин и студенты собирались в одном клубе, и никто не носился с идеей всеобщего братства, все просто мирились с таким положением вещей. И еще эйсид-хаус в Манчестере не стал развлечением для избранных – вот что самое смешное! Когда эйсид-хаус зарождался в Лондоне, все только и говорили что про любовь и мир, а ведь у них в эйсид-клубах был очень строгий фейс-контроль!»

После того как в два часа ночи Hacienda закрывался, самые стойкие отправлялись на пустыри Хьюма [106]106
  Часть Большого Манчестера.


[Закрыть] и, минуя бесконечные бетонные застройки района (теперь давно уже разрушенные), продолжали веселье там. Клуб The Kitchen на Чарльз Берри Креснт был на самом деле двумя обыкновенными квартирами, между которыми сломали стену и превратили помещение в одну большую студию. Сначала здесь были кровати и видеоигры, кто-то приходил сюда посидеть за огромным столом, поговорить, выпить пива и покурить травы, а кто-то продолжал танцевать внизу на импровизированном танцполе. Бывали выходные, когда в Kitchen набивалось несколько сотен человек.

К концу лета в Манчестере прошла первая нелегальная вечеринка в складском помещении под железнодорожным мостом у станции Пикадилли. Зачинщиками вечеринки стали представители той самой рабочей богемы, о которой говорит Пол Коне, – люди, на ближайшие два года ставшие движущей силой манчестерской культуры эйсид-хаус: братья Энтони и Крис Доннелли из трущоб Уизеншоу, а также Эрик Баркер и его младший брат Энди, участник хип-хоп-микс дуэта Spinmasters. Они нарисовали краской на стене углового здания Стор-стрит, неподалеку от свалки отца братьев Доннелли, огромное лицо Смайли и довершили рисунок подписью: «Sweat it Out» [107]107
  «Избавься от этого» или буквально: «Пропотей».


[Закрыть]. Если как следует приглядеться, лицо Смайли можно разглядеть на стене и сейчас, сильно потускневшее, но не потерявшее оптимизма.

New Order тоже были на тот момент в гуще событий. Однажды они устроили в подвале Hacienda нелегальную вечеринку с оргией, они только-только закончили на Ибице запись альбома «Technique», а несколько месяцев спустя Бернард Самнер будет очень похоже изображать сумасшедшие танцы Беза в программе «Тор Of The Pops».

В октябре Happy Mondays укрепили связи с Лондоном, организовав презентацию своего второго альбома « Bummed » в клубе Spectrum, принадлежащем Иэну Сент-Полу и Полу Оукенфолду. «Bummed», по словам Шона Райдера, был в первую очередь экстази-альбомом. Во время работы над записью музыканты следили за тем, чтобы у их продюсера Мартина Ханнетта не переводился запас таблеток. «Этот альбом называется так потому, что, когда мы только начали принимать экстази, мы совершенно не умели себя контролировать и трахали все, что попадалось нам на глаза, – объясняет Райдер. – У нас тогда была для этого такая фраза (теперь мы больше так не говорим): "Ты ее прислонил?". "Прислонить" – это у нас означало "трахнуть"» [108]108
  Bum – по-английски «задница». Фраза, используемая музыкантами Happy Mondays: «Did you bum her?», – своего рода неологизм, в котором глагол bum описывает половой акт, а образованным от него причастием bummed, соответственно, обозначаются девушки, с которыми этот акт был проделан, – в честь них и был назван второй альбом группы.


[Закрыть] (NME, апрель 1990). К этому времени отделение Spectrum открылось и в Манчестере, и Happy Mondays сняли в нем видео на свой сингл «Wrote for Luck», но в Лондоне разгильдяйский образ Mondays смотрелся куда экзотичнее и производил на музыкальную прессу намного более сильное впечатление. Безумные манчестерцы просто очаровали приглашенных журналистов – те танцевали до упаду (разумеется, окружение группы с радостью позаботилось о химической причине всеобщего веселья).

Через несколько месяцев Hacienda был уже слишком тесен, чтобы вместить всю ту энергию, которая сосредоточилась в нем и пылала огнем: танцующие не умещались здесь чисто физически, не говоря уже о химических реакциях, распирающих стены клуба и норовящих разорвать его на части. Собственно, именно это в конце концов и произошло. Клуб Osbourne раньше был концертным залом на улице Олдхэм-роуд в Майлз-Плаггинге – сплетении улиц к северу от центра Манчестера, одной из самых унылых и запущенных частей города с пейзажем из заколоченных магазинов, битого стекла и наполовину заселенных муниципальных домов. «Город угонщиков автомобилей» – так назвал это место один из здешних жителей.

Внешне Osbourne напоминал клуб для рабочих – темный, с низким потолком и отвратительным пивом, вонючим, как самодельное варево. Когда Эрик Баркер и Джимми Шерлок («Джимми Пирожок») со своим напарником Джоном Кеньоном («Джон Телефон») (ещедва местных персонажа с дурной репутацией, в прошлом промышлявших нелегальным распространением флайеров) арендовали это место, в нем проходили программы ирландского танца и устраивались свадьбы. Теперь заведение переименовали в Thunderdome [109]109
  «Купол грома» (англ.)


[Закрыть], и никогда еще название так точно не соответствовало атмосфере клуба: в этом тесном и тусклом зале музыка бушевала и клокотала, как злая непогода – порывы ветра, удары молнии, ураган и ливень с градом. Местные диджей – Spinmasters, Стив Уилльямс и Jam MCs – только усиливали гнетущее ощущение. Если в Hacienda царила атмосфера блаженства и красоты и диджей крутили страстные песни диско-див, то здесь предпочитали металлический фанк из Детройта и мо-лотобойный пульс бельгийской тяжелой музыки.