Текст книги "Секс и эволюция человеческой природы"

Автор книги: Мэтт Ридли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 34 страниц)

Причины мужского гомосексуализма

В определенный момент развития мозга у мужчины образуется половое влечение к женщине. Под действием тестостерона, производимого его половыми железами в пренатальный период (во время внутриутробного развития), его мозг изменяется таким образом, что позже, в момент полового созревания, снова оказывается восприимчивым к тестостерону. Однако при отклонении от нормы генов, отвечающих за работу половых желез, за увеличение уровня тестостерона в пренатальный период или в момент полового созревания (за любой из этих трех моментов), человек не будет обычным мужчиной – ему будут нравиться другие мужчины. Предположительно, это связано либо с изменением гена, отвечающего за развитие и работу половых желез, либо мозг иначе реагирует на гормоны, либо имеется определенный жизненный опыт в период подросткового тестостеронового бума. Либо, наконец, все это действует в комбинации.

Поиски причин гомосексуальности пролили свет на то, как мозг в своем развитии реагирует на тестостерон. До 1960-х считалось, что гомосексуализм полностью определяется воспитанием. Но жесткая фрейдистская аверсивная терапия[82]82
  Аверсивная терапия основана на сцеплении привычки, от которой хочет избавиться пациент, с неприятным образом или ощущением.


[Закрыть] оказалась неспособна «лечить» его, и в моду вошли гормональные объяснения. Однако добавление мужских гормонов в кровь гомосексуалистов не делает их гетеросексуальнее – у них просто усиливается половое влечение. Сексуальная ориентация формируется до того, как человек взрослеет. В 1960-х доктор из ГДР Гюнтер Дернер (Gunter Dörner) начал эксперименты на крысах и обнаружил: в утробе матери мозг будущего гомосексуалиста выделяет лютеинизирующий гормон, более типичный для мозга самки. Дернер, мотивы которого часто ставят под вопрос (он, похоже, пытался найти способ «лечить» гомосексуализм), кастрировал самцов крыс на разных этапах развития и вводил им женские половые гормоны. Чем раньше это делалась, тем с большей вероятностью зверек демонстрировал гомосексуальное поведение. Исследования в Англии, Америке и Германии подтвердили: дефицит тестостерона в пренатальный период увеличивает вероятность того, что мужчина станет гомосексуалистом. Мужчины с дополнительной X-хромосомой и те, которых в пренатальный период подвергали действию женских половых гормонов, с большей вероятностью окажутся гомосексуалистами или их поведение будет женоподобным (а женоподобные мальчики действительно чаще становятся гомосексуалистами). Интересно, что мужчины, зачатые и рожденные в период огромного стресса (например, в Германии в конце Второй мировой войны), чаще становятся геями, чем рожденные в другое время (гормон стресса кортизол производится из того же предшественника, что и тестостерон – возможно, на него уходит так много сырья, что на тестостерон остается мало материала). На крысах показано то же самое: гомосексуальное поведение чаще встречается у тех, матери которых пережили стресс в момент беременности. С задачами, под которые заточен мозг гетеросексуального мужчины, гей справляется хуже – и наоборот. Геи также чаще, чем гетеросексуалы, бывают левшами. И этому, кажется, есть некоторое объяснение: ведущая сторона у человека определяется под действием половых гормонов во время развития. С другой стороны, считается, что левши лучше правшей справляются с пространственными задачами. Вот насколько фрагментарны наши знания о взаимодействии генов, гормонов, мозга и умений^{400}.

Ясно одно: причина гомосексуальности лежит в нетипичном действии гормонов во время внутриутробного развития, а не на более поздних этапах. Половые предпочтения формируются под влиянием родительских половых гормонов. Это не противоречит накапливающимся свидетельствам о том, что гомосексуальность определяется генетически. Считается, что «голубой ген», о котором я кое-что скажу в следующей главе – это, на самом деле, целая серия генов, которые влияют на чувствительность определенных тканей к тестостерону^{401}. В формировании гомосексуальности задействованы и природа, и воспитание.

Это похоже на работу генов роста. Два одинаково питающихся, но генетически различных человека не будут иметь один и тот же рост. Два по-разному питающиеся однояйцовых близнеца тоже будут разного роста. Природа – одна сторона прямоугольника, условия – другая. Гены роста определяют всего лишь то, как рост отвечает на питание^{402}.

Почему богачи женятся на красавицах

Если гомосексуальность определяется действием гормонов в пренатальный период, то и гетеросексуальность, надо думать – тоже. В течение всей нашей эволюционной истории в сексуальной жизни каждого пола имелись свои возможности и свои ограничения. Для мужчины случайный секс с незнакомкой был связан лишь с небольшим риском (получить инфекцию или быть обнаруженным женой), зато имел огромную потенциальную выгоду: без каких-либо значительных усилий у него мог появиться еще один ребенок. Мужчины, пользовавшиеся такой возможностью, оставили больше потомков, чем те, которые ею пренебрегали. Так как мы, по определению, происходим от наиболее плодовитых из наших предшественников, то разумно предположить, что у современных мужчин имеется жилка сексуального оппортунизма. Она есть абсолютно у всех самцов млекопитающих и птиц – даже у тех, кто, в основном, моногамен. Это не значит, что мужчины – безнадежные бабники или что каждый из них – потенциальный насильник. Это означает лишь то, что они с большей охотой, чем женщины, соблазняются возможностью случайного секса.

У женщин все происходит иначе. Секс с незнакомцем мог не только обременить плейстоценовую женщину ребенком еще до того, как она найдет себе постоянного мужчину, но и стать причиной мести со стороны ее мужа (если он у нее есть) или оставить ее незамужней. Такие огромные риски сделали случайный секс маловыгодной для женщины аферой. Вероятность оплодотворения у нее столь же велика и с постоянным партнером, а шанс потерять ребенка без его помощи – больше. Поэтому женщины, соглашавшиеся на случайный секс, оставляли меньше, а не больше, потомков, и современные женщины должны с некоторым подозрением относиться к такому сексу.

Не обратившись к этой эволюционной истории, мы бы не смогли объяснить различия в сексуальном менталитете мужчин и женщин. Сегодня модно говорить, что их нет, и что лишь социальное давление не позволяет женщинам покупать откровенную порнографию или что параноидальное желание следовать социально поощряемому образу мачо заставляет мужчин вести беспорядочную половую жизнь. Но при этом забывается о другом социальном давлении, с огромной силой действующим и на мужчин, и на женщин – о том, которое призывает их забыть или минимизировать межполовые различия. На женщину, чтобы она стала сексуально раскованной, давят не только мужчины, но и другие женщины. Аналогично, на мужчины, чтобы он стал более «ответственным», внимательным, верным, постоянно давит его социальное окружение. Причем, это давление со стороны других мужчин настолько же интенсивно, как и со стороны женщин. Возможно, мужчины относятся к донжуанам настолько же жестко, как и женщины (часто – даже жестче) лишь из зависти, а не из моральной сознательности, Если мужчины – сексуальные хищники, то они таковы, несмотря на века социального давления, действующего против этого. Как сказал один психолог, «наши подавленные порывы во всех своих проявлениях настолько же человечны, насколько и силы, которые их подавляют»^{403}.

Но в чем конкретно состоят различия в сексуальных менталитетах мужчины и женщины? В двух предыдущих главах я пытался показать, что первые, репродуктивные ставки для которых выше, лучше приспособлены к социальной конкуренции и с большей вероятностью добиваются власти, богатства и славы. Поэтому вторым выгоднее найти обладающего властью, богатством и славой мужа, чем мужчине – имеющую все это жену. Женщины, использовавшие такую выгоду, должны были оставить больше потомков. Если считать, что единственной задачей человека является воспроизводство, то следует ожидать стремления женщин найти богатого и обладающего властью партнера. Можно посмотреть на это иначе: задуматься, какого мужа должна искать женщина, чтобы детей было много, и они были здоровы? Ответ: не производящего больше спермы, а имеющего больше денег, скота, союзников в племени или любого другого ценящегося в настоящий момент ресурса.

Мужчина ищет партнершу, которая сможет успешно использовать его сперму и деньги, чтобы произвести и вырастить его детей. Следовательно, для него главными в ней должны быть молодость и здоровье. Шансы, что у мужчины, выбирающего не 20-, а 40-летнюю женщину, вообще будут дети невелики – не говоря уж о том, чтобы их оказалось более двух. Мало того. Вдобавок, эти мужчины имеют большой шанс получить в нагрузку целый выводок приемных детей от предыдущих браков партнерши. Такие мужчины оставляют меньше потомков, чем те, которые выбирают самых молодых из имеющихся половозрелых женщин. В общем, по эволюционной логике, если женщины ищут в мужчинах признаки богатства и власти, то мужчины в женщинах – признаки здоровья и молодости.

Это все, казалось бы, и так очевидно. Как писала Нэнси Торнхил, «неужели кто-нибудь когда-нибудь всерьез сомневался, что мужчинам нравятся юные и красивые женщины, а женщинам – богатые и влиятельные мужчины?»^{404} Ответ на ее вопрос такой: да, и эти люди – социологи. Судя по их реакции на одно недавнее исследование, убедить их могут лишь самые доскональные свидетельства. Это исследование было проведено Дэвидом Бассом (David Buss) из университета Мичигана и заключалось в следующем: он попросил большую группу американских студентов указать, какие качества партнера для них важнее всего. И выяснил, что мужчинам важнее всего доброта, ум, красота и молодость, а женщинам – доброта, ум, богатство и статус. Бассу сказали, что такой результат, возможно, адекватен только для американцев, но не универсален для человечества в целом.

Тогда он повторил исследование на 37 выборках из 33 стран, опросив более тысячи людей – и получил ровно тот же результат. Мужчинам в партнерше важны юность и красота, женщинам в партнере – состояние и социальный статус. На что от социологов последовал ответ: женщины обращают внимание на богатство мужчин, поскольку в нашем обществе финансы находятся именно под мужским контролем. Если бы деньгами управляли женщины, они бы не искали у своих потенциальных супругах богатства. Басс провел новое исследование и обнаружил, что американки, зарабатывающие больше, обращают не меньше, а больше внимания на материальное состояние потенциальных партнеров^{405}. Профессионалки ценят в своих мужьях способность зарабатывать деньги больше, а не меньше, чем женщины с низкими доходами. Опрос показал, что даже 15 лидеров феминистского движения, обладающих большим общественным влиянием, тоже хотят видеть в потенциальных мужьях высокий социальный статус. Как сказал коллега Басса Брюс Эллис (Bruce Ellis), «женские сексуальные вкусы становятся не менее, а более дискриминирующими по мере того как состояние, власть и социальный статус женщины увеличиваются»^{406}.

Многие из критиков Басса говорят, что он полностью игнорирует культурные различия. В разных культурах в разные времена критерии выбора партнеров тоже разные. На это он отвечает простой аналогией. Мышечная масса среднестатистического мужчины сильно зависит от внешних условий: молодые парни-американцы мускулистее англичан в области плеч, отчасти, потому что они лучше питаются, а отчасти – из-за более частых занятий видами спорта, дающими кратковременную мощную нагрузку. Однако это не мешает нам делать обобщение: «у мужчин плечи мускулистее, чем у женщин». То же самое и здесь: тот факт, что женщины могут обращать больше внимания на богатство мужчин в одной части света и меньше – в другой, не противоречит обобщению, что женщины обращают больше внимания на богатство потенциальных партнеров, чем мужчины^{407}.

Главная неоднозначность в исследовании Басса в том, что оно не различает партнеров, выбранных в качестве супругов или для кратких отношений. Дуглас Кенрик (Douglas Kenrick) из Аризонского государственного университета попросил группу студентов ранжировать по важности черты потенциальных партнеров для четырех уровней интимной близости. При выборе брачного и для мужчин, и для женщин важен ум. У партнера на одну ночь ум имеет гораздо меньше значения – особенно, для мужчин. Несомненно, представители обоих полов достаточно разумны, чтобы ценить доброту, совместимость характеров и ум в тех, с кем они собираются провести остаток жизни^{408}.

Сексуальные запросы сложно измерить, потому что реально людям всегда приходится идти на компромисс между запросами и обстоятельствами. У стареющего уродливого мужчины не бывает прекрасных юных любовниц (разве только он очень богат), и он вынужден соглашаться на жену одинакового с ним возраста. Молодой женщине не обязательно удается стать супругой финансового воротилы, и она выбирает из тех, кто имеется под рукой – возможно, мужчину слегка старше нее, не богатого, но имеющего стабильную работу. Люди понижают планку, согласно своим возрасту, внешности и имеющимся условиям. Чтобы четко выяснить, насколько различаются менталитеты мужчины и женщины, необходимо поставить такой эксперимент: взять обычного мужчину и обычную женщину и спросить, что для них более привлекательно – верный брак с человеком, которого хорошо знаешь, или постоянные сексуальные оргии с прекрасными незнакомыми людьми. Такой эксперимент никто никогда не ставил, и трудно себе представить, чтобы он мог получить финансирование. Но ставить его специально и не нужно – достаточно просто заглянув внутрь человеческой головы и исследовать наши фантазии.

Брюс Эллис и Дон Саймонс письменно опросили 307 калифорнийским студентов по поводу их сексуальных фантазиях. Если бы респонденты были арабами или англичанами, социологи могли бы легко отбросить результаты исследования как некорректные, ибо любые выявленные различия между полами можно было бы отнести к социальному давлению со стороны сексистского окружения. Но нет на Земле – и не было за всю историю человечества – других людей, настолько же погрязших в идеологии политкорректности и отсутствия психологических различий между полами, как студенты Калифорнийского университета. Поэтому любые различия, выявленные в исследовании на таких респондентах, могут считаться консервативной оценкой для нашего вида в целом.

Эллис и Саймонс обнаружили, что по двум параметрам мужчины и женщины не различаются вообще. Во-первых, по отношению студентов к своим фантазиям. Вина, гордость и безразличие встречаются у мужчин в той же пропорции, что и у женщин. Во-вторых, во время сексуальной фантазии и те, и другие четко представляют себе лицо воображаемого партнера. Во всем остальном у мужчин и женщин различия оказались серьезными. У мужчин фантазий больше – и о большем числе партнеров. Каждый третий сказал, что хотел бы иметь за свою жизнь больше тысячи партнеров – всего 8 % женщин заявили о том же самом. Зато около половины девушек признались, что во время фантазии никогда не переключаются на другого партнера – и лишь 12 % мужчин сказали то же самое. Визуальный образ партнера (-ов) для мужчин важнее, чем прикосновения, собственные ощущения, чувства и эмоции. У женщин все наоборот: они вдвое чаще фокусируются на своих ощущениях, чем на партнере. Кроме того, они поразительно часто фантазируют о сексе со знакомыми^{409}.

Это не единственная работа подобного плана. Все последующие исследования сексуальных фантазий подтверждают: «мужские сексуальные фантазии более универсальны, происходят чаще, визуальны, связаны только с сексом, включают много партнерш и активные действия. Женские же фантазии больше связаны с контекстом, эмоциями, более интимны и пассивны»^{410}.

Чтобы разобраться с фантазиями, не обязательно зацикливаться только на подобных исследованиях. Сексуальные фантазии людей безжалостно эксплуатируют две индустрии – порнография и женские романы. Первая практически полностью ориентирована на мужчин. Во всем мире она мало отклоняется от стандартных формул. «Мягкое порно» – это изображения обнаженных или полуобнаженных женщин в провоцирующих позах, что очень возбуждает мужчин. Однако фотографии незнакомых обнаженных мужчин не особенно возбуждают женщин. «Склонность возбуждаться от одного вида мужчины привела бы к случайным спариваниям, от которых женщина, с точки зрения репродуктивного успеха, не получала бы ничего, но теряла бы много»^{411}.

«Жесткое порно», изображающее сам секс – почти всегда о том, как мужское вожделение удовлетворяется доступными, легко возбудимыми, многочисленными и разнообразными физически привлекательными женщинами (или мужчинами, если это гей-порно). Все это лишено контекста, сюжета, флирта, ухаживаний и, в основном, даже прелюдий. Действующие лица не стеснены какими-либо отношениями и часто не знакомы друг с другом. Когда двое ученых показывали гетеросексуальным студентам порнографические фильмы и измеряли уровень их возбуждения, то обнаружили точно то, что можно было предсказать, руководствуясь здравым смыслом. Во-первых, юноши возбуждались сильнее девушек. Во-вторых, они возбуждались больше от сцен группового секса, чем от сюжетов о гетеросексуальной паре. У женщин же все было наоборот. В-третьих, все студенты возбуждались от сцен лесбийской любви, но ни те, ни другие не возбуждались от гей-секса (напомню, все респонденты имели гетеросексуальную ориентацию). При просмотре порнографического сюжета все обращали внимание на актрис. Но целевая аудитория порно – мужчины, а не женщины^{412}.

Женский роман, напротив, полностью ориентирован на дам. Он тоже изображает вымышленный мир, и за длительное время изменился удивительно мало – за исключением лишь адаптации к современным женским карьерным амбициям и более откровенных описаний сексуальных сцен. Авторы тоже строго придерживаются определенной формулы. Сексуальные сцены здесь играют незначительную роль, основа же – любовь, преданность, семейная жизнь, выращивание детей и установление отношений. В героях мало стремления к разнообразию партнеров, а в сексуальных сценах описываются, в основном, эмоциональные переживания героини в ответ на происходящее с ней – в особенности, тактильные ощущения. И никогда нет описаний мужского тела. Характер героя обычно прорисован во всех деталях, но его тело – нет.

Эллис и Саймонс утверждают, что женский роман и порнография откровенно отражают фантазии обоих полов. И опыт с калифорнийскими студентами, похоже, подтверждают эту мысль. Как и повторяющиеся, но неизменно неудачные попытки издать женский порнографический журнал по формуле мужской порнографии (основные покупатели журнала Play girl — геи), а также растущий рынок продаж в аэропортах откровенных сексуальных романов для мужчин. В любой книжной лавке есть мужские журналы с женщиной на обложке. И женские журналы – тоже с женщиной на обложке. Правда, первые обещают под обложкой еще больше, а вторые – историю о том, как улучшить семейные отношения. Есть женщины с обложек женских романтических новелл и женщины с обложек мужских сексуальных романов. Индустрия печати, дышащая веяниями рынка, а не господствующей идеологии, не сомневается в том, что мужчины и женщины относятся к сексу по-разному.

Эллис и Саймонс пишут:

«Наши данные и научная литература о сексуальных фантазиях… следующие вкусам потребителей, силы свободного рынка (под действием которых сформировались устойчивые различия между ориентированной на мужчин порнографией и ориентированными на женщин романами), этнографические данные о человеческом сексуальном поведении и эволюционный взгляд на наш вид предполагают существование глубокого различия в психологии двух полов^{413}».

Это гораздо более просвещенный взгляд, чем удивительно жесткое «политкорректное» предположение о том, что нагота и порнография возбуждают женщин меньше из-за, якобы, их социальной подавленности.

Привередливые мужчины

Возникает парадокс. Мужчины в глубине души и в своих фантазиях – сексуальные оппортунисты. Казалось бы, таковые не должны быть особо привередливы. Тем не менее мужчине важно, как выглядит женщина – важнее, чем ей, как выглядит он.

Спортивная машина или банковский счет могут, с точки зрения дамы, превратить лягушку в принца, но даже богатая женщина не может себе позволить быть уродливой (хотя в эпоху косметической хирургии она иногда может воспользоваться своими средствами, чтобы стать красивее). Казалось бы, мужчине, желающему просто переспать с девушкой, совершенно не обязательно ограничивать себя требованиями к ее внешности. Но в действительности она обычно имеет для него большое значение. Это не очень просто объяснить. Если самец гориллы или полынной куропатки не откажется от спаривания с самкой любой внешности, то полигамные деспоты древних времен были хотя и сексуально разнузданы, но и страшно привередливы: их гаремы всегда набирались из прекрасных юных девственниц.

Самец того или иного вида привередлив в выборе партнера пропорционально количеству затрачиваемых на выращивание потомства усилий. Тетерев, вкладывающий в потомка только порцию спермы, согласен спариваться с чем угодно, что хотя бы отдаленно напоминает самку: сгодится даже чучело или макет птицы^{414}. А вот самец альбатроса, затрачивающий на выращивание своего потомства значительные усилия, очень придирчиво выбирает из имеющихся самок самую лучшую. Привередливость мужчины еще раз подчеркивает тот факт, что он действительно вступает в парные отношения и вкладывается в детей – в отличие от сексуально неразборчивых самцов некоторых из наших родственников-обезьян. Это – наследие моногамии (выбирай тщательно, ибо, возможно, это твой единственный шанс). И этим мы отличаемся от других млекопитающих. Для самца шимпанзе старые самки настолько же привлекательны, насколько и молодые – лишь бы у них был период течки. Ошеломляющая привлекательность для мужчин девичьей юности говорит о том, что плейстоценовый, так же как и современный, вступал в брак на всю жизнь.

Антрополог Хелен Фишер (Helen Fisher) утверждает: брак у человека имеет естественную продолжительность. Поэтому, мол, пик разводов случается примерно через четыре года после свадьбы. Этого времени достаточно, чтобы ребенок уже не настолько зависел от наличия в семье отца. Фишер считает, что когда каждому очередному ребенку исполнялось три года, плейстоценовые женщины начинали искать нового мужа – чтобы завести следующее дитя. Поэтому, утверждает Хелен, развод – это естественно. Но в ее логике есть несколько нестыковок. Во-первых, четырехгодичный пик – это просто то, что статистики называют модой[83]83
  Статистическая мода случайной величины – это значение последней, встречающееся в выборке чаще всего. Например, большая часть разводов происходит через четыре года после заключения брака (то есть мода срока, когда наступает развод – четыре года). Мода, наряду со средним значением (математическим ожиданием), характеризует центр распределения случайной величины.


[Закрыть]. Которая, к тому же, в данном случае довольно размыта: частота разводов после четырех лет брака – лишь немного выше. Более того, теория Хелен Фишер упорно игнорирует тот факт, что в действительности мужчины устойчиво предпочитают более молодых женщин, а также продолжают серьезно вкладываться в выращивание детей даже после того, как последним исполнится три года. Женщина, разводящаяся с мужем, когда очередному ребенку исполняется три года, окажется менее привлекательна для следующего мужчины – даже не потому, что будет старше, а потому, что придет со свитой детей от предыдущих мужчин. Так что, как было сказано выше, для наших предков, скорее всего, более характерен все-таки был пожизненный брак^{415}.

Беглое изучение объявлений знакомств подтверждает то, что мы и так знаем: мужчины ищут молодых женщин, а женщины – мужчин старше себя (несмотря на то, что почти обязательно переживут их, минимум, на десятилетие). В своем исследовании Басс обнаружил: мужчины ищут 25-летних женщин, слегка переваливших за черту своего максимального репродуктивного потенциала, но близких к моменту своей максимальной фертильности. Однако, по словам двух критиков, эти результаты могут оказаться обманчивыми. Во-первых, Дон Саймонс обращает внимание на то, что организм современной 25-летней женщины из западной культуры примерно настолько же изношен, как организм 20-летней девушки в «диких» условиях. Когда мужчин яномамо спросили, какие им нравятся женщины, они, не колеблясь, ответили, что предпочитают женщин в возрасте между половым созреванием и рождением первого ребенка. У западного мужчины, при прочих равных, идеал – точно такой же^{416}.