Текст книги "Прежде чем проститься"

Автор книги: Мэри Хиггинс Кларк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Лайза поблагодарила его и почти бегом вернулась на свое рабочее место.

– Пожалуйста, простите меня. Возникли непредвиденные проблемы. Пришлось срочно их улаживать, – объяснила она клиентке.

Несколько дней назад ее клиентка сочувственно кивнула бы. Однако гибель Джимми Райена отодвигалась все дальше в прошлое, и лимиты понимания у окружающих были исчерпаны.

– Дорогая моя, у нас у всех возникают непредвиденные проблемы, – с раздражением ответила Лайзе клиентка. – Но наверное, можно было «начала доделать мне маникюр?

Лайза позвонила Карренам и попросила Моргану посидеть с детьми. Моргана обещала прийти к семи. В половине шестого Лайза приготовила обед. Вспомнив рекомендации распорядителя похорон, она переставила стулья за обеденным столом. Поскольку их теперь было четверо, Лайза вытащила из стола центральный фрагмент, вновь сделав стол круглым. Пока Чарли не подрос, их семья вполне помещалась за круглым столом.

У Лайзы сжалось сердце. Она вспомнила, как радовался Чарли, что теперь он будет сидеть на «взрослом» стуле. И Джимми тоже радовался.

Дети ничего не сказали ей по поводу перестановки, но Лайза и так понимала: им это больно. Она видела встревоженное лицо Кайла, затаенное горе в глазах Келли. Даже маленький Чарли, у которого не закрывался рот, был непривычно молчалив.

– Как дела в школе? – спросила Лайза.

Вопрос был задан нарочито бодрым тоном и относился ко всем троим.

– Нормально, – сдавленно ответил Кайл. – Мам, ты не забыла о поездке на выходных?

Вот и еще одно напоминание. Такие поездки были давней традицией школы. Считалось, что они помогают единению отцов и сыновей. Отец кого-то из мальчиков приглашал на уик-энд одноклассников своего сына вместе с их отцами. Ну какой мальчишка откажется провести пару дней в мужской компании?

– Бобби говорил мне, что его отец готов взять и меня, но я не хочу ехать, – сказал Кайл. – Мам, пожалуйста, не заставляй меня.

Лайза чуть не заплакала. В предстоящей поездке Кайл оказался бы единственным мальчишкой без отца.

– Ты прав, Кайл. Думаю, там будет не так уж интересно. Я сама позвоню отцу Бобби и скажу, что ты не поедешь.

Лайза вспомнила другой совет распорядителя похорон: «Хорошо, если у детей появится какое-нибудь радостное событие и они будут ждать его как праздника». Благодаря Бренде Каррен такое событие появилось.

– А у меня есть для вас хорошая новость, – все тем же бодрым голосом продолжала Лайза. – В этом году наши соседи решили снять в Бризи-Пойнт[29]29
  Ближний пригород Нью-Йорка, административно относящийся к Квинсу. Расположен на западной оконечности полу острова Рокуэй. Популярное место летнего отдыха для не слишком состоятельных ньюйоркцев.


[Закрыть] дом попросторнее. Они хотят, чтобы мы проводили там все выходные. Бренда рассказывала: дом стоит прямо на берегу океана. Вы согласны?

– Это правда, мам? Ну клёво! – восторженно отреагировал Чарли.

«Этому бы только плескаться. Настоящая водяная крыса», – с облегчением подумала Лайза.

Реакция Кайла была куда сдержаннее, хотя новость обрадовала и его. Лайза взглянула на дочь. Казалось, Келли даже не слышит, о чем говорят. Девочка рассеянно ковыряла вилкой макароны.

Сейчас не время заводить с ней разговор. Дочери нужно самой пережить потерю.

Лайза посмотрела на часы. Минут через десять она уберет со стола, вымоет посуду и усадит детей делать уроки. К половине восьмого ей нужно быть у Нелл.

– Кайл, когда ты поешь, хочу попросить тебя мне помочь. Вчера Эд заговорил о папиных инструментах, и я потом вспомнила: там ведь не только папины инструменты. Кое-что он брал на время у своего сослуживца. Их надо вернуть. Я позвонила этому человеку с работы и договорилась, что привезу их сегодня. Там две коробки. Помоги мне отнести их в машину.

62

Из больницы Дэн Майнор сразу же поехал в офис Корнелиуса Макдермотта. Оказалось, Нелл уже предупредила деда, и тот ждал его звонка. Старик встретил его очень радушно.

– Слышал, вы с Нелл вместе учились в Джорджтауне.

– Не совсем так, мистер Макдермотт. Мы учились в Джорджтауне, но не вместе. У нас разрыв с ней лет в шесть.

– Уже освоились в Нью-Йорке?

– Пожалуй, да. И потом, у меня нью-йоркские корни. Мои дед и бабушка родом отсюда. И мать до двенадцати лет жила на Манхэттене. Это потом они переехали в пригород Вашингтона. Получается, генетически я одной ногой стою там, а другой – здесь.

– Вот и я тоже, – сказал Макдермотт. – Между прочим, я родился в этом доме. Тогда здешние улицы были и скучнее, и грязнее. У взрослых была такая шутка: «Хочешь выпить на халяву? Выйди на улицу и жди, когда ветер подует со стороны пивоварни Джекоба Руперта».

– Какая экономия! – засмеялся Дэн.

– Только похмелье потом было ощутимее.

Их разговор тек как бы сам собой, без мучительного поиска тем и огибания острых углов. Корнелиусу Макдермотту все больше и больше нравился доктор Дэн Майнор. «К счастью, сын пошел не в отца», – подумал старик. На вашингтонских приемах ему доводилось не раз встречаться с Майнором-старшим – напыщенным и довольно скучным человеком. Дэн не из отцовского теста. На его месте многие попросту открестились бы от такой матери и постыдились рассказывать, в кого она превратилась. А Дэн не оставляет усилий найти ее и помочь. «Такие парни мне по нраву».

– Обещать наверняка, как вы понимаете, я не могу, но попробую тряхнуть этих бюрократов, чтобы оторвали зады от кресел и занялись настоящими поисками вашей Квинни, – сказал Макдермотт. – Как я понял, в последний раз ее видели в сентябре прошлого года, где-то к югу от Томпкинс-сквер?

– Да. Между тем ее тамошние друзья говорят, что она вполне могла покинуть Нью-Йорк. Сведения о ней очень скупы. Еще мне рассказали, что у матери бывали затяжные депрессии. Тогда она вообще никого не хотела видеть и, словно зверь, искала себе нору.

Дэн поймал себя на странном ощущении: он все больше проникался уверенностью, что его матери уже нет в живых.

– Вы хотели бы поселить мать в своей квартире? – вдруг спросил Корнелиус Макдермотт.

– Честно говоря, не знаю. Сначала ее нужно найти.

– И потом, как вы понимаете, может быть и... другой вариант.

– Я только что об этом думал, – признался Дэн. – Если она умерла и похоронена где-то на кладбище для бездомных, я бы хотел перенести ее прах в наш фамильный склеп в Мериленде. В любом случае появится определенность... и у меня, и у деда с бабушкой. Страшно представить, как она бродит по улицам, больная и, быть может, с помутненным разумом.

– У вас есть ее фотографии? – спросил Корнелиус.

Дэн вытащил из бумажника старый снимок, с которым не расставался.

Корнелиус Макдермотт рассматривал потертое черно-белое фото и чувствовал, как к горлу подступает комок. Сколько любви излучали два этих лица – красивой молодой женщины и малыша, крепко обнимавшего ее за шею.

– У меня есть и другой снимок. Кадр из документального фильма о бездомных, который семь лет назад показали по каналу Пи-би-эс. Наверное, вы знаете, что с помощью компьютерной программы можно «состарить» снимок и внести другие изменения. Друзья матери рассказали, как она выглядела в прошлом году. Мне сделали компьютерную реконструкцию с учетом их словесного портрета.

Макдермотт прикинул: матери Дэна сейчас должно быть около шестидесяти лет. Но с компьютерного снимка на него смотрела седая, высохшая восьмидесятилетняя старуха.

– Мы размножим этот снимок и развесим по городу, – пообещал он Дэну. – А чтобы кое-кто руководствовался не только инструкциями и предписаниями, я попрошу, чтобы внимательно просмотрели все данные о захоронениях бездомных начиная с сентября прошлого года и поискали, нет ли там похожей женщины.

Дэн встал.

– Мне пора. Я и так отнял у вас много времени, конгрессмен Макдермотт. Я вам очень признателен за готовность помочь.

– Извольте снова сесть, молодой человек. Во-первых, я бывший конгрессмен. Во-вторых, для друзей я просто Мак. А в-третьих, уже половина шестого. Самое время пить коктейли. Что предпочитаете?

За сухим мартини их разговор вновь принял непринужденный характер. Оба так увлеклись беседой, что даже не заметили вернувшуюся Лиз Хенли.

Вид у секретарши Макдермотта был весьма подавленный.

– Мне пришлось заехать домой, – тихо сказала Лиз.– До сих пор не могу опомниться.

– Да что с вами сделала эта гадалка? – испуганно спросил Макдермотт, проворно вскакивая на ноги. – Я вас еще такой бледной не видел!

– Как вы себя чувствуете? – спросил Дэн, который уже стоял возле Лиз. – Я врач...

Лиз покачала головой и рухнула в кресло.

– Сейчас все пройдет. Не надо проверять у меня пульс. Мак, налейте мне вина. Это поможет лучше лекарств... Вы знаете, я ехала туда в весьма скептическом настроении. Но Бонни Уилсон... она просто перевернула мои представления. Шарлатанства там нет и в помине. Она – ясновидящая в полном смысле этого слова. И если она предупреждала Нелл относительно Питера Лэнга, к ее словам нужно прислушаться.

63

После ухода Герты Нелл вновь включила компьютер и перечитала статью, написанную для пятничного номера газеты. Статья касалась истории президентских избирательных кампаний в Соединенных Штатах, которые с каждым разом становились все длиннее и драматичнее.

Нелл решила, что ее следующая статья будет последней. Она попрощается со своими читателями и сообщит им о намерении вступить в борьбу за место в Конгрессе, которое долгие годы занимал ее дед.

Решение она приняла еще две недели назад, но только сейчас вопросы и сомнения отступили окончательно. Нелл уходила в политику не из подражания Маку. Пример деда, конечно же, вдохновлял ее. И все же стремление пойти на государственную службу было ее собственным. А страхи и броски в сторону? Они тоже были ее собственными?

Нелл задумалась. Имеет ли она право утверждать, что все противодействие исходило только от Адама? Ей вспомнились их частые и долгие споры по поводу ее ухода в политику. Если бы Адам противился этому с самого начала! Нет, перемена в нем произошла уже потом. Нелл листала страницы файлов своей памяти, пытаясь найти поворотную точку, переменившую взгляды Адама на ее участие в политике. Когда они только-только поженились, он был едва ли не самым горячим сторонником ее выбора. Он говорил о преемственности, о политических династиях. А потом Адам вдруг остыл. И не только остыл; он занял откровенно враждебную позицию. Что же все-таки развернуло его на сто восемьдесят градусов? А может, Адам с самого начала был против, но почему-то не хотел этого показывать?

Мучительный вопрос. Он терзал Нелл и прежде, а после гибели Адама впился в нее с удвоенной силой. Может, ее мужа пугало, что их жизнь окажется словно под микроскопом? Нелл было нечего скрывать; она и так росла на виду у Манхэттена. Значит, Адам опасался пристального внимания к своейжизни?

Устав сидеть, Нелл пошла бродить по квартире. Сделав несколько кругов, она остановилась возле книжных полок, тянущихся по обе стороны от камина. У Адама была странная привычка: он выдергивал с полки первую попавшуюся книгу, пролистывал и потом запихивал куда попало. За эти дни Нелл навела порядок и здесь, вновь собрав свои самые любимые книги на одной полке. Рядом стояло уютное кресло-качалка.

...Она тогда сидела в этом кресле и читала какой-то роман. Это был вечер, когда Адам впервые ей позвонил. Она почти две недели ждала его звонка, испытывая самые разные чувства: от тоски до всплесков женской гордости. Потом наступил черед самоиронии. «Я что, средневековая принцесса, годная лишь на рукоделие и вздохи?» – спрашивала она себя.

Ее встрече с Адамом предшествовала свадьба Сью Леоне, университетской подруги Нелл. Почти все, с кем она была дружна, успели жениться и выйти замуж. На свадьбу Сью они притащили альбомы со снимками своих малышей. Нелл отчаянно хотелось с кем-нибудь познакомиться. Помнится, они с Гертой даже шутили по этому поводу. Герта говорила, что у Нелл проявляется обостренный инстинкт гнездования.

Герта советовала ей не бросаться замуж очертя голову, но и не тратить годы на ожидание «того, единственного».

– Не повторяй моих ошибок, – говорила она своей внучатой племяннице. – Задним числом я понимаю, что по меньшей мере дважды могла бы очень удачно выйти замуж. Так кого, спрашивается, я ждала?

Адам в тот вечер позвонил поздно, где-то около десяти. Сказал, что уезжал из Нью-Йорка по делам и задержался дольше, чем рассчитывал. Он очень скучал по ней, но, как назло, забыл дома визитку с ее номером.

«Я была готова влюбиться и легко поддалась на чары Адама, – думала Нелл. – Я тогда вовсю помогала Маку. Адам работал в мелкой архитектурной фирме. Нам обоим казалось: все только начинается, а впереди – долгая, многообещающая жизнь»... Их роман был стремительным и через три месяца закончился свадьбой. Тихой свадьбой для узкого круга. Да Нелл и не нужна была свадьба, которая наделала бы шуму на весь город.

Нелл уселась в кресло-качалку. Может, стоило послушаться Мака и не спешить? Но зато как захватывающе развивались события. Раскачиваясь в кресле, Нелл пыталась ответить себе на вопрос: так чем покорил ее Адам? Ответ вроде был очевиден: удивительным, почти идеальным обаянием. Не будучи дурнушкой, тем не менее рядом с ним она чувствовала себя Золушкой, отмеченной вниманием принца.

Конечно, едва ли все объяснялось одним только обаянием. В чем-то Адам был прямой противоположностью Мака. Нелл знала, какие чувства испытывал к ней дед. Мак любил ее, однако никогда не говорил о любви. Он даже не произносил слова «любовь», будто опасался на нем поперхнуться. А Нелл изголодалась по этому слову; ей хотелось слышать его постоянно, произносимое страстным шепотом.

Зато в другом Адам и Мак были очень похожи, и это тоже очень нравилось Нелл. Адам не обладал жесткой, бескомпромиссной логикой ее деда, однако исповедовал те же моральные принципы. Нелл восхищала его независимость, проявлявшаяся с ранних лет. Во всяком случае, так он о себе рассказывал.

– Мать порывалась оплачивать мою учебу в колледже, но я отказался. Это было бы нечестно, поскольку она сама научила меня «в долг не брать и взáймы не давать»[30]30
  Фраза из шекспировского «Гамлета», давно ставшая крылатой. Полоний, отправляя своего сына Лаэрта во Францию, дает ему краткий свод наставлений житейской мудрости, в число которых входят и эти слова (акт I, сцена 3).


[Закрыть].

Тогда это искренне восхищало Нелл. Как и дед, ее избранник был готов жить в крайней нищете, но не унижать себя, прося взаймы. «Довольствуйся имеющимся и обходись без того, чего не имеешь» – этот урок Мак преподал ей еще в детстве.

И вдруг Адам с непонятной легкостью изменил своему кредо, попросив у нее более миллиона долларов из имущественного фонда. Помнится, она тогда в шутку спросила:

– А как же твой главный принцип?

Ответ мужа показался Нелл вполне логичным и убедительным:

– Весь бизнес строится на кредитах. Но зачем мне платить проценты банку, если я могу заплатить их собственной жене?

Это было сказано легко, с обворожительной улыбкой, и они тогда вместе весело посмеялись.

Вскоре после женитьбы Адам намекнул ей, что ему глупо торчать в заурядной фирме, когда с помощью Мака можно найти достойную работу. И здесь его доводы казались Нелл вполне убедительными; в той фирме, где работал Адам, можно было бы еще двадцать лет безуспешно выбиваться в люди. Так ее муж попал к Уолтерсу и Арсдейлу.

А потом Адам создал свою фирму, пустив на это остатки занятых у Нелл денег.

Да, романтический флер времен их бурного романа успел развеяться. Идеальный облик Адама уступил место реальному. Нелл вдруг поняла, что только-только начала узнавать настоящего, а не придуманного ею Адама, как... Неужели он был совсем не тем, за кого она его принимала? Нелл в очередной раз отшвырнула эту мысль. «Не хочу верить, что Адам был замешан в мошенничестве и брал взятки», – с детским упрямством твердила она. Зачем ему это? В деньгах Адам не нуждался. Если говорить о дорогих мужских игрушках – кроме яхты, других у него не было. Нелл вновь уцепилась за спасительный аргумент: получай Адам взятки, он бы не стал просить у нее денег.

Мысли лезли в ее голову с назойливостью мух: прогонишь одну, как тут же является другая. Почему Адам сам не рассказал ей об отвергнутом проекте? Она так и не находила ответа на этот вопрос.

Не было у нее ответа и на другой вопрос: почему Адам так противился ее возвращению в политику? Внешне это выглядело несколько по-иному: Адам противился бесконечной опеке Мака. Сначала он упрекал деда в том, что тот не дает Нелл действовать самостоятельно, контролируя каждый ее шаг. Затем посыпались откровенные обвинения в манипулировании ею. Адам не просто обвинял Мака, он приводил примеры, и на то время Нелл казалось, что муж прав. Но не было ли все это таким же манипулированием?

Допустим, Адам ревновал ее к Маку. Допустим, он вообще ненавидел политику. Неужели только поэтому он яростно возражал против ее участия в выборах? А если...

А если Адам боялся пристального общественного интереса, которым неизбежно окружена жизнь каждого политического деятеля? Когда нужно свалить конкурента, перво-наперво начинают копать в его ближайшем окружении. Неужели Адаму было что скрывать? Неужели он все-таки был замешан в махинациях и брал взятки?

Нужно чем-нибудь заняться, иначе вопросы сведут ее с ума. Часть одежды Адама уже была упакована и отнесена вниз, в кладовую. Но еще оставались костюмы, куртки, брюки. Пустые коробки в гостевой комнате ждали заполнения. Нелл пошла туда. Вопросы отправились следом.

Мак всегда говорил ей: «Серьезный политик не прячется от пугающих вопросов»... «Тогда почему я боюсь задуматься над тем, действительно ли я любила Адама или только верила, что люблю?»

Возможно, дед был прав, убеждая ее не торопиться со свадьбой, а получше узнать своего избранника. Кто знает, вдруг первоначальная влюбленность растаяла бы? «Может, я действительно видела в Адаме то, что хотела видеть? И почему я так упорно не признавалась себе, что брак с ним не заслонил от меня весь остальной мир?»

Нелл знала достаточно женщин, целиком посвятивших себя мужьям и переключившимся на их интересы. Но это было не в ее характере. Выходя замуж, она не собиралась жертвовать политической карьерой. Не скучала без Адама, когда он уходил на яхте. Если уж быть совсем откровенной с собой, она даже наслаждалась этими периодами одиночества.

А может, в ее жизни было слишком много горя и она не хочет проходить новый круг страданий? Где-то она читала: люди часто злятся на своих любимых за то, что те вдруг умерли. Не происходит ли того же и с ней?

Голова Нелл раскалывалась от вопросов. Пожалуй, лучше всего отправиться сейчас на пробежку... Нет, не получится. Уже седьмой час, а в половине восьмого к ней приедет Лайза Райен. Нелл удивил ее неожиданный дневной звонок и еще больше – бесцеремонный и грубый тон Лайзы. Нелл очень хотелось поставить ее на место, но верх взяло сочувствие к вдове Джимми Райена. «Ты не знаешь, каково остаться одной с тремя детьми».

Из гостевой комнаты Нелл отправилась в душ, а оттуда – на кухню, чтобы выпить бокал шардонне и хоть как-то привести в порядок разбредающиеся мысли.

Лифтер помог Лайзе внести две тяжелые коробки.

– Миссис Макдермотт, куда их можно поставить? – спросил он.

– Ставьте вот сюда, – по-хозяйски ответила Лайза, указывая на круглый столик под окном.

– Вы не возражаете, миссис Макдермотт? – снова спросил лифтер.

Нелл молча кивнула.

Едва лифтер скрылся за дверью, Лайза ринулась в наступление.

– Нелл, мне постоянно кажется, что копы ворвутся в дом с ордером на обыск, найдут эти проклятые деньги и прямо на глазах детей меня арестуют. Сюда они так просто не придут. Пусть деньги останутся у вас, пока вы не найдете, кому их вернуть.

– Лайза, вы сейчас возбуждены. Я понимаю ваше состояние, но, пожалуйста, постарайтесь меня услышать. Я очень благодарна вам за такое доверие ко мне, тем не менее я не могу держать эти деньги у себя или вернуть их. Ваш муж получил их за какие-то противозаконные действия. Это взятка. И вы хотите, чтобы я искала того, кто дал взятку вашему мужу?

– Значит, мой муж запачкался, а ваш остался чистеньким? – сердито спросила Лайза. – Джимми куда только не посылал свое резюме, когда искал работу. И не странно ли, что только ваш муж откликнулся? Неужели у Адама Колиффа была привычка помогать уволенным за честность? Или его дружку Сэму Краузе нужен был человек, которого можно заставить делать что угодно? Вряд ли вы не знали про мужнины дела.

– Хотя я не обязана перед вами оправдываться, Лайза, но я действительно почти ничего не знала об отношениях Адама с Сэмом Краузе. И дело сейчас не в них. Вопрос нужно ставить по-другому: как и почему Джимми Райен позволил собой помыкать?

Лицо Лайзы побелело.

– Я никому не дам топтать честное имя моего мужа! Не хотите касаться этих денег – не надо. Я их заберу и по дороге выброшу в реку. Жаль, я этого не сделала сразу же, как только нашла их.

– Лайза, прошу вас, послушайте меня. Вы, наверное, знаете, что на Сорок седьмой улице обрушился фасад здания. Пострадали трое прохожих. Один из них находится в критическом состоянии.

– Мой Джимми не работал на Сорок седьмой улице!

– Я этого не говорила. Но он работал у Сэма Краузе, чья корпорация несколько лет назад ремонтировала это здание. Если работы там велись с грубейшим нарушением норм и правил, есть опасность, что то же самое творилось и на других стройплощадках. Возможно, ваш Джимми видел, какие материалы идут в работу, и представлял, чем это может кончиться. А если не сегодня-завтра еще где-нибудь обрушится фасад или крыша? Я не сомневаюсь в честности вашего мужа. Но бывает, даже честного человека можно загнать в угол. Скорее всего, Джимми загнали в угол. Да, он взял деньги, однако совесть не позволила ему потратить ни доллара. Судя по вашим рассказам, он страдал, не находя выхода... Этот выход теперь должны найти вы, Лайза. Ради Джимми. Ради ваших детей. Ради других людей, которые могут стать жертвами махинаций Сэма Краузе.

Воинственность покинула Лайзу, сменившись судорожными рыданиями. Нелл обняла ее, прижав к себе. «Какая худенькая. Совсем как девочка-подросток. Всего на год меня старше, а уже трое детей, которых не прокормишь и не оденешь на скромную зарплату маникюрши. И тем не менее она готова не колеблясь утопить в реке пятьдесят тысяч долларов лишь потому, что это грязные деньги».

– Лайза, – тихо начала Нелл, – я знаю, через что вы прошли и каково вам сейчас. Каждой из нас тяжело по-своему. Весьма возможно, что мой муж был замешан в этих махинациях или закрывал глаза на применение некачественных материалов. У вас есть дети. У меня – только-только начинающаяся политическая карьера. Если вина Адама будет установлена и доказана, путь в большую политику закроется для меня навсегда. Я рискую и все равно прошу вашего разрешения рассказать об этих деньгах полицейским инспекторам, которые занимаются делом о взрыве яхты.

Лайза испуганно поглядела на нее.

– Я попрошу их сделать все возможное, чтобы имя Джимми Райена не фигурировало ни в каких обвинительных документах. Однако вы должны понимать: если ваш муж знал слишком много, он вполне мог явиться главной мишенью тех, кто уничтожил яхту.

С понедельника, едва только Нелл узнала о деньгах, ей не давал покоя один вопрос.

– Лайза, те, кто заставил Джимми взять деньги, наверняка опасаются, что он проговорился вам. Если это действительно так, вы для них тоже представляете угрозу.

– Но он же мне ничего не рассказывал!

– Пока это знаем только мы с вами, – возразила Нелл, мягко дотрагиваясь до руки Лайзы. – Теперь-то вы понимаете, почему полицейские должны как можно скорее узнать про деньги?