Текст книги "Ложь любви"
Автор книги: Мэри Дэвидсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)
Глава 22
– Отличные новости! – пропела доктор Оупиц. – Матка раскрылась на десять сантиметров.
– Я хочу эпидуральную анестезию!
– Ну, ты ее не получишь. Прости. Матка полностью раскрыта. Но знаешь что, Эшли? Ты можешь начать тужиться!
– Я думаю, – нервно заметила Джин, глядя на свою разъяренную подругу, – вам лучше отойти от нее, доктор. Она маленькая, но сильная, и если вцепится в стетоскоп у вас на шее...
– Я не хочу тужиться! Мне нужно обезболивающее, а потом я хочу уйти домой.
– Но вы скоро родите! Все почти кончилось, – успокаивающе сказал медбрат, предусмотрительно отступив на безопасное расстояние, чтобы в него ничего не попало. Эшли уже бросила в него две книги и свою точку концентрации – рамку с ультразвуковым снимком. – Вам можно тужиться, и детки скоро родятся.
– Что это еще за «можно тужиться»? Вы так говорите, как будто это привилегия какая-то. И где это мой муж-кретин?
– Ты приказала ему убраться отсюда к чертовой матери, прежде чем ты убьешь его на месте, – услужливо напомнила Джин. – Нечего и говорить, что он не стал здесь задерживаться.
В изнеможении Эшли откинулась на подушки. Как же женщины выдерживают это по двадцать четыре, по тридцать шесть, даже по сорок часов? Ее схватки начались шесть часов назад и она уже хотела умереть. И я прихватила бы с собой парочку-другую человек, зловеще подумала она, окидывая взглядом палату. Как же она не замечала ужасную, постоянную веселость доктора Оупиц до сегодняшнего дня? А этот ее раздражающий смех, словно у Злой Колдуньи из «Волшебника в стране Оз»? А бесполезные, провокационные комментарии Джин? А поведение Виктора – Виктора – ну, она припомнит что-нибудь из того, что ее раздражает в нем чуть позже.
Все началось так обманчиво приятно и весело. Прямо как по книге: она сразу поняла, что начались роды, а боль от схваток даже не была настолько сильной. Да, дыхание перехватило, но она стойко переносила схватки, и правильное дыхание тоже помогало. Виктор так разволновался, что уронил ее чемодан и спотыкался обо все вокруг, поэтому она отказалась от его предложения – отнести ее в машину. По приезду в госпиталь она решила пройтись по коридору, надеясь, что гравитация ускорит положение вещей, и это действительно помогло... сейчас, спустя несколько часов, она была готова, по крайней мере, так утверждала доктор Оупиц.
Схватки ускорились, и дыхание уже не помогало. Ничего не помогало. Боль разорвала ей живот, вцепившись в нее клещами, скрутила, сжала и, наконец, лет через тридцать-сорок, отпустила... а затем у нее была передышка на полсекунды, и все началось снова. Когда дыхание перестало помогать, все, чего ей хотелось, это кричать. Она, наконец, попросила эпидуральную анестезию, но ей ответили, что матка полностью раскрылась, так что теперь «придеться тужиться». Ой, божечки.
Виктор просунул голову в дверь.
–Как тут дела? – спросил он Джин.
– Какого черта ты спрашиваешь об этом ее, ты, тупой сукин сын? Это же я здесь рожаю!
– Да, все также, как когда ты уходил, – призналась Джин. – Почему бы тебе не зайти? Пусть лучше кричит на тебя, чем на меня.
– Перестаньте говорить так, словно меня здесь нет!
– А ты перестань орать на нас из-за того, что тебе больно. Никто не виноват, что от схваток болит.
– Подойди поближе и повтори, что сказала, – огрызнулась Эшли.
– Не в этой жизни. И не в следующей.
– Мне хреново!
– И выглядишь ты также, – нервно заметил Виктор. Он подумал, что Эшли все равно прекрасна, даже сейчас, но она выглядела немного... безумной. – Вы не можете ей что-нибудь вколоть?
– Нет. Слишком поздно.
– Ой, блин! – выдохнула она. – Снова началось.
– Ладно, Эш, в этот раз тужься во время схватки.
– Тужиться... во время? Да вы с ума сошли, доктор Оупиц? – она рыкнула и сжала зубы, скорчившись во время схватки от боли; Джин и Виктор смотрели и морщились. Наконец, все закончилось.
– Они соврали, – выдохнула Эшли. – Книги соврали. Написано, что мне должно хотеться тужиться. Мне в жизни ничего не хотелось меньше. Не могу тужиться! Дети меня надвое разорвут. Это меня убьет, кто-нибудь, позвоните в полицию!
– Эшли, твое тело предназначено для этого, – успокаивала доктор Оупиц. – А так как роды у тебя начались немного раньше срока, дети сейчас меньше, чем при девяти месяцах, так что тебе будет легче, чем большинству женщин.
– Легче! Говоришь, легче, ты, белобрысая гарпия!
– Нет, – признала доктор, – но не так тяжело, как могло быть. А сейчас, когда начнется следующая схватка, сильно тужься, считая до десяти.
– Нет.
– Нет?
– Не буду, – она заскулила. – Не буду, и ты меня не заставишь.
– Эээ, Эшли, – аккуратно произнес Виктор. – Разве тебе не нужно делать так, как говорит доктор Оупиц?
– Нет, если это меня убьет! – она задержала дыхание, когда началась схватка.
– Тужьтесь! – приказал медбрат Томас. Эшли зыркнула на него, но ничего не сделала. – Тужьтесь, Эшли, сильно тужьтесь.
– И... не... подумаю...
– Не могу поверить, – простонала Джин. – Она отказывается тужиться. Что теперь?
–Теперь, – ответила доктор Оупиц, – мы подождем.
Они так и сделали. Доктор Оупиц и медбрат в отличие от остальных знали, что природа была на их стороне. Не нужно было заставлять Эшли что-то делать.
Она прождала еще две схватки, прежде чем сделала слабую попытку потужиться.
– Эй, мне больно! – заорала она с новой волной гнева. – Жжется просто ужас как! Книги соврали! Они соврали!
– У всех по-разному, – заметил Томас.
–А ты не лезь. Ой, Господи, это просто жуть, как хреново. Когда все закончится?
– Когда родите.
– Я же сказала, не лезь! – она снова попыталась потужиться, но когда Томас досчитал до трех, она прекратила.
– Отдышитесь и начните снова, – посоветовал он, но она отказалась.
– Схватка... закончилась, – простонала она сквозь зубы, явно соврав. – Желание... тужиться... прошло.
– Очевидно, – сказала Джин, наблюдая за процессом. – Пометка себе: усыновление.
Схватки продолжались одна за другой, но Эшли останавливалась после нескольких секунд и прекращала тужиться, рыдая, что это слишком больно, что схватка закончилась, и она больше не может. Все понимали, что она лжет, но для Виктора это была особая пытка. Это по его вине она была в такой агонии, и наблюдать, как ее маленькое тело разрывает боль, для него было невыносимо. Он не знал, как Эшли могла такое пережить. Он умер бы много часов назад, он был в этом уверен.
Наконец, как и ожидали доктор Оупиц и Томас, не тужиться для нее стало хуже, чем тужиться, и скоро появилась головка ребенка.
– Еще разочек, – умоляла доктор Оупиц. – Еще раз потужься, и ребеночек родится, Эшли.
Эшли глянула на часы. Двадцать минут до полуночи. Будь она проклята, если все не закончится в двенадцать. Она в миллионный раз потужилась и, как ни странно, это не было так больно, как раньше... все внизу онемело. Она почувствовала, как выходит ребенок, и так этого захотела, что ее тело само взялось за дело, и что-то вырвалось из нее мощным толчком, а затем доктор Оупиц подняла маленький, лилово-красный комочек. Она повозилась с головой ребенка, и палата наполнилась слезливым ревом. Эшли прикрыла глаза в явном облегчении – разве она когда-нибудь слышала более прекрасный звук? Нет.
– У вас девочка! – сказала доктор Оупиц, протягивая новорожденную Лорентц-Лоуренс медбрату.
– Не могу поверить, – это было все, что смог выдавить Виктор.
Десять минут спустя появилась еще одна. В этот раз Виктор смог выдать:
– Ты сделала это, Эшли! Не знаю, как, но ты это сделала!
– Слава Богу, – выдохнула она, широко открыв глаза, когда Шэрон положила ребенка ей на живот. Девочка была идеально сложена: маленький носик пуговкой, губы бантиком. Ее глаза были темными, почти черными, а кожа очень светлой, у нее были темно-рыжие волосики цвета вишневой газировки. Темные брови очерчивали великолепные темные глаза, которые уставились на мать; этот цвет был удивительно, идеально красив. Ее сестра выглядела точно также.
– О, Боже мой, – слабо произнесла она. Эти идеальные существа и правда ее дочери?
– Эшли, Виктор, посмотрите, что вы сделали, – выдохнула Джин. – Это самые симпатичные детки на свете.
– Как и их мамочка, – ответил Виктор, наклоняясь, чтобы поцеловать Эшли. – Ты сделала это, милая. Я так горжусь тобой.
– Не стоит. Я вела себя, как сволочь.
– Не без причины, – не поднимая взгляда, ответила Джин. Она глаз не могла оторвать от красивой девочки на животе Эшли. – С детьми все в порядке, доктор Оупиц?
– Девять и девять по шкале Апгар [31]31
Апгар, Шкала Апгар – система быстрой оценки состояния новорождённого. Шкала Апгар была предложена в 1952 году Вирджинией Апгар (Virginia Apgar), это простой метод для начальной оценки состояния новорождённого с целью выявления необходимости реанимационных процедур. Является одним из трёх параметров, наряду с весом и ростом, которое сообщают родителям новорождённого.
Шкала Апгар предполагает суммарный анализ пяти критериев, каждый из которых оценивается целочисленно в баллах от нуля до двух включительно. Результат оценки может быть в диапазоне от 0 до 10.
[Закрыть]... идеально. Вот, Виктор. Возьми близняшку.
– Спасибо.
– Бери двоих, они маленькие, – сказала доктор и хмыкнула, явно пытаясь не рассмеяться. – Тебе нужно вытолкнуть плаценту, Эш, и затем ты можешь свободно поспать недельку или около того.
– Ладно, – ответила она, почти не слушая. Эшли думала о своей матери. Ее мать прошла через все это, и все равно отдала Эшли. Она решила, что Виктор был прав: ее мать не хотела этого, она боролась, чтобы оставить ее. Эшли осознала, что она сама никогда не отдала бы своих дорогих малюток без борьбы.
И тогда, в родовой палате Окружного госпитала Массачусетса, спустя годы после пугающего и одинокого детства, Эшли, наконец, простила свою мать и от этого стала добрее относиться к себе.
Эпилог
Эшли посеменила в комнату близняшек, держа на руках спящую Кирстен. Ребенок крепко спал, до отвала накормленный молоком, а Эшли надеялась на короткую передышку…или хотя бы краткий сон. Ей придется положить Кирстен и вернуться в гостиную, чтобы взять Карен, а потом она…
– Пссссс, – шикнул Виктор. – Эй! Ты, с ребенком!
Она обернулась и увидела мужа, стоящего в коридоре и держащего Карен одной рукой как футбольный мяч.
– Это ваш ребенок, леди? Я нашел ее на полу в гостиной.
– Ха-ха, и говори потише. Я боялась, что разбужу их, если возьму обеих за один раз.
– Они долго будут спать? – разочарованно поинтересовался он. Это был не первый раз, когда Виктор улизнул домой пораньше, чтобы повозиться с малышками. Не то чтобы в возрасте шести недель они многое могли, но, к чести Виктора, ему нравилось все, даже менять подгузники.
– Возможно. Мне нужно поспать.
– Где Марни?
– Она взяла выходной, – взглянув на его насупленные брови, она добавила: – Да ради Бога, Виктор, я могу позаботиться о детях один день сама. Просто подумай, если бы мы с тобой не остались вместе, у меня бы вообще помощи не было...
– Давай не будем об этом, – его передернуло. – Мысль о том, что ты была бы сама по себе с двумя новорожденными – просто… ужас.
– Я бы справилась.
– И сошла бы в могилу раньше срока, точно.
– Ты прав. Давай не будем об этом.
Они без лишних слов подоткнули одеяльца деткам в их кроватках. Сначала они собирались сделать отдельные комнаты для близнецов, но когда малышки засыпали, то спали крепко, так что не стоило беспокоиться о том, что одна из них разбудит другую посреди ночи. Дабы Эшли и Виктору не приходилось бегать по всему дому, чтобы успокаивать плачущих младенцев в разных комнатах, девочкам устроили детскую в одной.
Уложив деток в кроватки, Эшли закрыла дверь и направилась в спальню. Виктор последовал за ней.
– Я рада, что ты дома, – произнесла она, тепло улыбаясь, когда дошла до их комнаты.
– И я. В офисе такая скука. Я, эээ… – пока он говорил, она сняла леггинсы и футболку и стояла, вся такая изящная, красотка в лифчике и трусиках, копаясь в ящике их комода.
– Кирстен немножко на меня срыгнула, – объяснила она. – Продолжай. Я слушаю.
Как мило. О чем, черт возьми, я говорил? Виктор не занимался сексом уже несколько месяцев. Несмотря на заверения доктора Оупиц, что секс не повредит Эшли или детям и не вызовет отслоение плаценты, он не приставал к жене, только целовал и обнимал. Как только родились малышки, он, увидев медленную походку Эшли (и то, как она морщится при этом), понял, что шестинедельное воздержание после родов будет для них верным решением, и стал чаще принимать холодный душ.
Эшли, придя в уныние в связи с изменениями в своем теле, с радостью и облегчением приняла подарок-сюрприз от Виктора: домашний спортзал, который вмещал силовые тренажеры, эллипсоид, беговую дорожку и велотренажер. Она атаковала тренажеры с характерными для нее волей и энергией, и, занимаясь аэробикой, упражняясь, соблюдая разумную диету и кормя грудью, она пришла в форму за невероятно короткое время.
В результате его жена, которая (и он был в этом убежден) родилась красивой, теперь обладала телом по высшему разряду: подтянутым и упругим. Единственным изменением, кроме растяжек, которые уже бледнели, было то, что у нее округлились бедра и грудь, отчего она казалась ему еще более привлекательной… ему нравились настоящие женщины, а Эшли была как раз такой и даже красивее.
Он был уверен, что она еще не готова к сексу, и не торопился подталкивать ее или даже говорить об этом, но, Господи, ей обязательно нужно расхаживать в нижнем белье? Сколько раз за день мужчина может принять холодный душ?
– …на целый день?
– Что?
Она замерла, держа в одной руке футболку, и переступила с ноги на ногу.
– Я говорю, раз уж ты здесь, почему бы нам нe выбраться на свежий воздух с близняшками, когда они проснутся? Замечательный денек, чтобы погулять с коляской.
– Конечно. Будет здорово.
– Ты в порядке?
– Конечно.
Он странно себя вел, и она гадала, что у него на уме. Виктор так пристально на нее смотрел, но когда она попыталась поймать его взгляд, он резко отвел его в сторону. Будто тревожился о чем-то. Или нервничал.
Она озадачено подошла поближе.
– Виктор, в чем дело? Ты можешь мне рассказать.
Он от нее попятился! Она раскрыла рот от удивления, когда он нащупал ручку двери.
– Ничего. Не подходи бли… в смысле, все замечательно, просто замечательно.
– Мы что, снова впадаем в маразм? – поинтересовалась она, подбоченясь, и топнула ногой в раздражении. Он вздрогнул, и его взгляд упал на ее грудь. – Я думала, мы прошли эту стадию секретов, плохих настроений и прочей ерунды. Последние пять месяцев – с того самого ужасного дня, когда мы подумали, что у меня выкидыш – мы так хорошо ладили! Понимаешь, как муж и жена? Я люблю тебя, ты любишь меня, и мы любим своих детей, никаких секретов, скрытых настроений, и теперь мы должны жить долго и счастливо. Так что будь счастливым, черт тебя подери!
– Я счастлив, – запротестовал он, дергая дверь, чтобы ее открыть, и явно приготовившись улизнуть в коридор, как только договорит. – Я люблю тебя больше жизни, и молюсь на наших детей, ты это и так знаешь.
– Святые небеса, так в чем же дело?
– В тебе! Ходишь тут полураздетая, болтаешь об отрыжке и переодевании, каких-то прогулках с коляской, а я, значит, должен слушать тебя и не замечать, что с тех пор как ты родила, ты выглядишь лучше, чем раньше. Я должен сидеть, думая о чем-то другом, когда все, о чем я могу думать, это… это…
Она в изумлении уставилась на него, затем рассмеялась.
– Так вот что тебя терзает? Ради Бога, мы в этом браке когда-нибудь перестанем волноваться из-за секса? – она подошла к нему и начала отгибать его пальцы от дверной ручки, один за другим. – Нам уже можно, знаешь ли. Близнецам позавчера исполнилось шесть недель, и доктор Оупиц дала мне разрешение. Я, вроде как, ожидала, что ты напрыгнешь на меня уже той ночью.
– Я не хотел торопиться, – смог произнести он, чувствуя тепло ее тела рядом. – Я хотел подождать, пока ты будешь готова.
– Я уже готова, – прошептала она, поворачивая свое лицо к нему. – Только… помедленнее, ладно? Я давно этим не занималась.
– И я тоже, – ответил он, нежно целуя ее в губы. Скинув пальто и пиджак, не прекращая поцелуя, он поднял ее и притянул к себе. Ее ноги обвили его талию, и он легко поддержал ее, положив руки на ее бедра. Поцеловав ее в шею, Виктор прижался губами к ее ключице, жадно вдыхая ее аромат: она пахла сладко, как обычно, и к этому примешивался легкий, сводящий с ума запах молока.
Он ногой захлопнул за собой дверь, благодаря Бога за то, что его обожаемые дети спали, несмотря ни на какой шум, и понес жену к кровати. И прежде чем он успел ослабить узел галстука, она, заведя руки за спину, расстегнула лифчик. Ее полные груди освободились, и он ощутил, как все мысли покинули его сознание, разум помутился, а рот открылся в удовольствии. Внезапно его галстук словно удлинился метра на полтора, а узел на нем увеличился вдвое.
Смеясь, она протянула руку.
– Дай, помогу, а то ты себя задушишь.
Она развязала галстук и отбросила его в сторону, затем быстро расстегнула ему рубашку и провела руками по его подтянутой мускулистой груди. Она слегка задела ногтями его соски и хихикнула, когда он зарычал на нее.
Через минуту они оба были обнажены, катаясь по огромной кровати, щекоча друг друга и смеясь, притворяясь, что борются; было приятно быть вместе, и они пытались оттянуть еще на несколько минут то, чего оба ждали месяцами. Вскоре смех утих, и его заменили вздохи и легкие стоны. Виктор наконец-то смог сделать то, чего ему хотелось уже шесть недель: он втянул напрягшийся сосок в рот и слегка пососал, дрожа от страсти, пока его рот наполнялся сладким и теплым молоком.
– Это так по Фрейду, – хихикнула Эшли, а затем застонала, когда он начал лизать ее грудь. Он быстро проложил дорожку из поцелуев вниз по ее телу, к темным волосам меж ее ног и уже целовал ее там, глубоко, с глубоким чувством, еле сдерживаясь. Ее вкус, ее великолепный мускусный аромат, чуть изменились, но она оставалась его сладкой Эшли. Он почувствовал, как задрожали ее бедра, когда он лизнул ее клитор, услышал ее вздохи и мольбы, чтобы он не останавливался, что он не должен прекращать это, посмей только остановится! Ее руки ударили по его плечам, словно умоляя, затем просто вцепились в него.
Слегка посмеиваясь, он продолжил нежную, беспощадную, стремительную атаку, скользнув в нее пальцем. Она приняла его, туго сжав; он почти потерял контроль над собой, представив, как его член войдет в нее, и он насладится экстазом и агонией от такого тугого сжатия.
Эшли и сама пребывала в сладостных муках: запрокинув голову, она смотрела на потолок глазами, полными страсти. Она чувствовала, как внизу он умело дарил ей сладкое наслаждение. Его пальцы почти танцевали между ее бедер, аккуратно, но быстро двигаясь, иногда уступая место его губам и языку. Когда его язык медленно скользнул в нее и пошевелился, она подумала, что сойдет с ума. Затем он вынул язык и осыпал поцелуями ее гладкую плоть.
Она слышала, как он шепчет о том, что хочет с ней сделать, что он сделает с ней, и ей это так понравится, как он ее любит, обожает и молится на нее. О, кстати, ты готова кончить, милая?
Ответом было «да»… и «нет». Она словно качалась на краю оргазма, но ей не хватало последнего легкого движения, чтобы прийти к развязке. Это была пытка, сладкая агония, и она была уверена, что растягивать это удовольствие еще дальше будет ее концом. Она ощутила, как Виктор приподнял ее руками к своим губам, языку, все ближе, так, что мышцы бедер задрожали. Она услышала чей-то хриплый возбужденный крик и с легким удивлением поняла, что этот звук производила она сама, и слава Богу, что ее дети спали крепким сном, пока она гадала, долго ли еще сможет продержаться.
Внезапно он отпустил ее бедра; ее ягодицы опустились на кровать, а Виктор навис над ней, скользнув между ее ног и раскрывая ее. Она ощутила его член, упирающийся в ее лоно, и потянулась к нему, пытаясь помочь, а затем он вошел в нее со сладостной медлительностью. Она почувствовала каждое его движение, каждую складку, каждый выступ на его горячей пульсирующей длине и почти всхлипнула от удовольствия.
Она прикусила губу, чтобы не закричать, и он успокоил ее поцелуем. Но и это стало сладкой пыткой, потому что в то время, как он медленно входил в нее, он скользил языком в ее рот, раскрывая губы, также не спеша.
Переполненная своей потребностью в нем, она затрепетала, вцепившись в него ногтями, пытаясь подтянуться поближе, чтобы заставить его войти в нее быстрее, сильнее. Он зарычал и схватил ее за плечи, прижав к кровати руками и своим весом, продлевая для нее эту медленную пытку. Когда, наконец, Виктор полностью в нее вошел, он на мгновение положил голову ей на плечо и спросил таким хриплым голосом, что она едва его поняла:
– Не... больно?
– Нет, – она тяжело дышала. – Нет. Нет. Пожалуйста. Это... прошу, Виктор, о Боже, я не могу...
– Не... обманываешь?
– Нет! – практически прокричала она. – Мне не больно, не больно, пожалуйста, Виктор, я тебя так хочу...
– Нужно... быть... аккуратнее. Ты не... не такая влажная. Чувствую... Боже, ты такая узкая... как ты можешь быть... такой узкой... после... родов?
– Прошу, Виктор, – ответила она, едва не плача, нуждаясь в нем, и он слегка вышел, а затем резким движением скользнул в нее. Она была такая узкая, что ощущала каждое его движение своей кожей, но ей было все равно, это не было больно, это было великолепно, и если он остановится, она умрет.
– Прошу, еще, я люблю тебя, – прокричала она, а затем резко выдохнула, когда он чуть резче вошел в нее.
– Не говори такого, или мы закончим быстрее, чем начали, – выдохнул он. – И если ты перестанешь быть такой страстной, великолепной и сексуальной, это тоже поможет.
– А ты закрой глаза, – выдавила она, улыбаясь, но ее улыбка исчезла, когда он качнулся, врываясь в нее, отпустив ее руки, и позволив ей притянуть его к себе. Его голова опустилась, и губы нашли ее рот. Его язык скользнул в нее, и он так нежно ласкал ее, и все быстрее, и затем она почувствовала, как он пошевелился и потянулся вниз, и его палец уже был на ее клиторе, и сочетание этой ласки вместе с его движениями в ней довели ее до оргазма. Она закрыла глаза, пока внутри все словно взрывалось, пока все так чудесно сокращалось, и задрожала под ним от чистого наслаждения. Когда, наконец, она открыла глаза, тяжело дыша, она ужасно удивилась, увидев Виктора, который словно был в тяжелой агонии: его челюсти сжались, а глаза сузились.
– В чем дело?
– Я... пытаюсь... думать о бейсболе.
– Ооох, бедняжечка.
Теперь, когда она получила порцию наслаждения, пришло ее время помучить его, этого чудесного мужчину, за которого она вышла. Она широко улыбнулась, глядя на него, и зашевелилась под ним, проводя языком по нижней губе и складывая губы бантиком в молчаливом приглашении. Он зарычал на нее, и это – еще девять месяцев назад – испугало бы ее. Теперь же она лишь засмеялась и повела бедрами.
– Ты... стерва.
– Виктор, ты ужасно выглядишь. Уверен, что у тебя не сердечный приступ?
– Нет... Я не уверен. Не двигайся, ты... проклятая злодейка.
– Но так ведь гораздо лучше, когда я двигаюсь, – прошептала она, дразнящие нотки исчезли из ее голоса. – Разве нет?
И после этого он сдался, страстно поцеловал ее и начал двигаться мощными рывками: быстро и яростно. Его грубоватость, так отличающаяся от его обычных, сдержанных занятий любовью, снова довела ее до оргазма. Она открыла рот, чтобы закричать от удивления и удовольствия, но он закрыл ей рот рукой, заглушая стоны. Он раздвинул ее ноги и рванул на себя ее бедра, явно желая, чтобы она подняла ноги, но не сказал этого вслух. Она подчинилась молчаливому требованию , обхватив его ногами за талию. Он погрузился в нее еще глубже, и она в третий раз пришла к разрядке и закричала ему в рот, потому что он убрал руку и начал яростно целовать ее, как только она обвила его ногами. Наконец, волны удовольствия сотрясли и его, и его горло напряглось, когда он излился в нее, накрыв ее своим телом.
Тишина, и только их быстрое дыхание... А затем Виктор перекатился на спину и выдохнул:
– Тебе было больно?
– Нет. Боже, нет. – Она повернулась на бок и протянула к нему руку: он взял ее и прижал к губам. – Это было... совсем не то, чем должны заниматься молодые родители.
– Неверно, – простонал он. – Ох, Господи, как же долго. – Он посмотрел на нее с волнением. – Ты уверена, что я не…
– Виктор!
– Ладно, ладно. Просто... Я был грубее, чем собирался. Но ты такая...
– Ах, так это я виновата в том, что ты вел себя как хищное животное?
– Вообще-то, да, – он притянул ее к себе, целуя во влажный лоб. – Где ты была всю мою жизнь, любимая?
– Ждала тебя, – она говорила серьезно. – Где бы я ни была, что бы ни делала. Даже если не понимала этого. И ты знаешь, Виктор...
– Да?
– Мы же не предохранялись. Только подумай, мы можем снова забеременеть!
Он застонал.
– Отлично. Снова воздержание.
– Но еще ребеночек.
– Позже, – строго ответил он. – Когда ты наберешься сил. Рожать по ребенку в год– это все соки из тебя выжмет. Давай поговорим об этом, когда близнецам будет года два, ладно?
– Ладно. Я все равно пошутила. Я поставила диафрагму, после того, как после обеда уложила деток спать. Я надеялась, что ты придешь домой пораньше.
– Бессовестная соблазнительница. «Кир на меня срыгнула», – передразнил он. – «Мне нужно поменять одежду. Всю мою одежду. И стоять тут в одном белье, выглядя как Мисс Февраль».
– Что ж, это сработало, верно? – она поцеловала его лицо. – Правда, Виктор, как много времени тебе понадобилось.
– Верно. В отношении многого, – серьезно ответил он.
– И мне тоже. Но у нас же наконец-то все наладилось, правда?
– Я люблю тебя, Эшли.
– Попробуй только не любить! – пригрозила она ему и поцеловала. – Потому что я не собираюсь быть единственной в этом браке, кто без ума от своего супруга.
Виктор удовлетворенно вздохнул. Его это полностью устраивало.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
