Текст книги "Любовь без обмана"
Автор книги: Мередит Дьюран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)
– Иностранные привычки, – мягко сказала Минна.
– Иностранные привычки, мисс, – грустно произнесла Салли.
Хотя в респектабельности есть своя польза. В этом случае приличные гости ей очень кстати. Такие женщины имеют склонность быть недовольными, если им доведется жить недалеко от заключенной. Ей придется встретиться с вновь прибывшими и дать им знать о своем присутствии. Если знакомство произойдет в обществе лорда Эшмора, он даже не сможет обвинить ее в нарушении его указания. «В итоге, мисс Мастерс, основная мысль такая: я хочу знать ваше местонахождение в любое время».
– Какой прекрасный образец светотени! – сказала мисс Шелдрейк, указывая на рисунок, висевший над каминной полкой. – Его лицо является из тени, как сама правда. И заметьте, как его рука покоится на шкале справедливости.
– Да, действительно, – сказала миссис Шелдрейк. – Видите, как ослабла подпруга его лошади? Это означает сочувствие, полагаю.
Их улыбки, направленные Фину, были тонкие, как шрифт в книге по этикету. Ему хотелось предложить им присесть. Они явились поблагодарить его за его великодушный дар и, похоже, намеревались отплатить ему комплиментами но поводу его картин; этот рисунок был последним в длинном списке предметов, вызывающих их восхищение. Это была всего лишь обычная вежливость, но ему от этого становилось чертовски неловко. Они были здесь желанными гостями, даже если бы ковер, по которому ступали их ноги, не был на самом деле самым прекрасным произведением искусства, по которому они имели удовольствие ступать.
– Это действительно прекрасный рисунок, – сказал он и тоже изобразил улыбку. Сегодня он чувствовал себя решительным, твердо намеренным вести себя достойно, мисс Шелдрейк не придется выслушивать всякую бессмыслицу.
– Ваш кузен был большим любителем лошадей, сэр? – спросила миссис Шелдрейк. Сначала он решил, что Лора, помня его странное поведение, велела ей быть осторожной. Но теперь он гадал, не была ли виной тому эта картинная галерея, похожая на Версаль. Всякий раз, делая попытку встретиться с ним взглядом, она скептически переводила взгляд за его плечи. Без сомнения, панели, кремовые с золотом, позолоченные карнизы и пилястры, видимо, казались ей слишком кричащими по сравнению с коттеджем в Итоне. Возможно, она не могла соотнести его с этой роскошью. Фин, которого она знала, был долговязым, с пустыми карманами и бездонным желудком. Несмотря на его дружбу с молодым виконтом, этот мальчик никогда не был желанным гостем среди такой роскоши, а еще меньше он подумал бы о том, чтобы купить для них дом Шелдрейка.
О черт, возможно ее стеснял тот факт, что он приобрел для них дом? Но что ему еще оставалось делать? Обнаружив, что они больше не могут оплачивать аренду, он стал действовать, не раздумывая о последствиях. Этот дом был всегда открыт для него, когда ему некуда было больше идти. Он не мог допустить, чтобы их изгнали оттуда.
Дамы ждали его ответа. Он откашлялся и отставил свою чашку чаю.
– Полагаю, он был большим любителем лошадей. Но это не мой кузен.
Наступила гробовая тишина. Мисс Шелдрейк покраснела.
– А кто же тогда?
– Вынужден признаться, что я понятия не имею. Дом уже был обставлен, когда я здесь поселился.
– Но почему? – Ее мысли читались на ее лице: Лора находила его действия странными. – Разве последний граф не оставил вам обстановку?
Фин пребывал в нерешительности. Ясно, что они не тратили времени на светские развлечения, иначе знали бы о его решении оставить дом своего кузена семье предшественника. Он не приписывал Уильяму дурных намерений; это отец Уилла разрушил тот дом. Седьмой граф Эшмор дал ему образование, за что он ему благодарен, но граф потребовал за это некоторую плату. Фину никогда там не были рады, и в те редкие случаи, когда он приезжал, ему приходилось выслушивать длинные проповеди о вине его отца, хотя он и сам мог бы написать об этом целую книгу.
Шелдрейки знали кое-что об этих напряженных родственных отношениях. Когда его исключили из Итона за скандал с Тилни, то именно к ним они отправился, потому что его дядя отказался его принять. Поэтому, чтобы объяснить его решение относительно дома его семьи, нужно погрузиться в неприятные воспоминания. – Язахотел начать все сначала, – сказал он.
Абсурдность этого заявления дошла до него, как только он это произнес. Но леди покивали головами, словно в новом старте нет ничего странного, если речь идет о том, чтобы принять графский титул, которому уже лет триста.
– Новый старт – это всегда так мило, – сказала мисс Шелдрейк.
– О да, – согласилась ее мать. – Очень умно.
Судя по тому, как развивались события, если он скажет им, что графскую мебель пустил на растопку, они немедленно выразят восхищение его экономным обращением с дровами.
Фин вздохнул и потер глаза. Он снова плохо спал, его мысли с раздражающей частотой возвращались к маленькой душистой катастрофе, запечатанной в комнате наверху. Она заперта, он проверил дверь трижды перед приездом дам Шелдрейк. Но само ее присутствие в этом доме действует ему на нервы. Он не чувствовал себя готовым к этому визиту и, конечно, плохо подготовился играть роль поклонника.
Фин напомнил себе об этой задаче, когда леди вернулись в свои кресла, и сосредоточился на движениях Лоры, садившейся в кресло. Вот на чем ему нужно сосредоточиться. Как отличаются ее манеры от хитроумных ярких манер мисс Мастерс! Лоре не нужно ничего выдумывать: она честно представляет саму себя в простом зеленом платье, которое не подчеркивает, но и не скрывает линии ее фигуры. И мужчина, который женится на ней, обретет не развлечение, а комфорт и надежность. Она никогда не сбросит его с крючка. Скорее, будет держать его.
Гостьи одобрительно отзывались об изысканной парчовой обивке мебели. Эшмор постарался скрыть растущее раздражение.
– Я так рад вашему визиту, – сказал он, потому что будь он проклят, если поблагодарит их за восхищение его парчой.
– Конечно, мы должны были поблагодарить вас лично, – ответила миссис Шелдрейк. «Вы не оставили нам выбора, – говорил ее тон, – своим необычным поступком». – И я надеюсь, вам понравится глобус. Мистер Шелдрейк хотел бы, чтобы он был у вас, хотя, боюсь, это слишком скромная благодарность за огромную услугу, которую вы нам оказали.
– Не нужно благодарностей, – ответил он. – Но я очень признателен за подарок. – Он собирался упрятать этот глобус в самый темный, самый дальний угол. Он уничтожил бы его, но совесть не позволит.
Зеленые глаза мисс Шелдрейк округлились. Ее широкое лицо было успокаивающе простым, он мог бы нарисовать карты целых стран на просторах ее гладких щек.
– Ах, но мы были обязаны отдать его вам!
– Конечно, – сказала миссис Шелдрейк, но тон у нее был не слишком радостный.
Наступило неловкое молчание.
– Ну, – сказал он, – надеюсь, вы сможете остаться на несколько дней. – Господи, хоть бы не смогли! Пусть сначала уедет мисс Мастерс.
– Ах нет, – сказала миссис Шелдрейк, казалось, сама мысль об этом удивила ее. Лора покраснела. Неужели он нарушил этикет? Наверное, это только в колониях гости приезжают без предупреждения. Да, конечно, так и есть. Черт побери! Он беспокойно поерзал в кресле. Эти мелкие, но важные детали вспоминались медленнее, чем он рассчитывал.
– Ну, тогда в другой раз, – сказал он.
Женщины переглянулись.
– Мы не хотим злоупотреблять вашим гостеприимством, – сказала миссис Шелдрейк.
– Вы мне не помешаете, – сказал он. – Я ведь не раз злоупотреблял вашим гостеприимством, так что сама мысль об этом абсурдна. На самом деле я хотел бы, чтобы вы считали себя не просто гостями. Вы должны считать этот дом своим домом в городе. Надеюсь, что отсутствие антикварных вещей моего дяди не очень вас смущает, мисс Шелдрейк.
– О нет, – мягко сказала она. – Совсем не смущает.
Хорошо, теперь он вспоминал эту манеру. И такой она, очевидно, и была. Она была очень привязана к нему, когда он учился в Итоне, делая все возможное, чтобы привлечь его внимание. Однажды она сказала ему, что назовет своего первого сына Анаксимандром. Первый картограф в письменной истории. Какое прекрасное наследство! И – он слегка улыбнулся, вспоминая свой трезвый, официальный тон, – тогда предостерег ее. «Твоим делом как жены будет не допускать таких капризов, а не поддерживать их. Анаксимандр! Господи! Да его будут колотить в школе каждую ночь».
– Скажи мне, – спросил он, – ты все еще твердо намерена награждать своих детей ужасными именами?
Лора сразу все вспомнила; ей не нужно было ничего объяснять. Она вспыхнула и опустила взгляд.
– Думаю, Филипп или Стивен подойдут.
Миссис Шелдрейк фыркнула и встала:
– Пожалуй, нам пора. Мы планируем посмотреть греческую коллекцию в музее до отправления нашего поезда.
Лора, удивленная, тоже поднялась. Фин тоже поднялся с места, по прищуренному взгляду миссис Шелдрейк он понял, что она лучше разглядела его, чем ее дочь. «Ты купил нам дом, – говорил ее взгляд, – но нас ты не купил».
– Я понимаю, – сказал он ей и, помолчав, добавил: – Это прекрасная выставка.
– Привет!
Господи Боже мой! Как ей удалось выбраться?
Ее бодрое приветствие сразу привлекло удивленное внимание леди. Он обернулся. Минна прислонилась к дверной раме, маленькая соблазнительная фигура в красном шелке.
– Мисс Мастерс, – сказал он. Делать нечего, он вынужден представить ее, на что она и рассчитывала. – Проходите.
Когда она отошла от двери и направилась к ним, он заметил важного бестолкового проклятого дурака – слугу, подбежавшего к двери. Он покачал Гоумперсу головой, и это обрело двойной смысл, когда он разглядел наряд мисс Мастерс. Внезапно он понял, что его прежнее ощущение неловкости было предчувствием грядущей беды. Платье не имело ни фасона, ни покроя, за исключением высокой, квадратной линии шеи и коротких рукавов-крылышек. Золотой шнур, повязанный вокруг талии, плотно стягивал тонкую ткань вокруг бедер, откровенно показывая отсутствие корсета.
Еще шаг, и стало сомнительным присутствие нижней юбки.
Он бросил взгляд на Лору, которая смотрела на Минну не отрываясь. В Итоне воспитывали определенный этический стиль, и важным элементом было умение представлять людей друг другу.
– Миссис Шелдрейк, – сказал он. – Мисс Шелдрейк. Позвольте представить вам мою кузину.
– Как поживаете? – слабо проговорила Лора. Миссис Шелдрейк только кивнула и бросила ему взгляд, в котором он прочитал глубокое разочарование и грустное подозрение.
– Сногсшибательно, – ответила мисс Мастерс. – Ваш глобус оказался у меня, я полагаю? Очень хорошенький, очень… круглый?
Лора потрясенно посмотрела на него. Боже Всевышний, неужели она подумала, будто он так скоро отдал эту вещь?
– Багаж мисс Мастерс доставили сегодня, – сказал он, – слуги, должно быть, перепутали ваш очень щедрый дар с ее вещами.
– Да, – весело подтвердила мисс Мастерс. – Я так и поняла. – Она подняла руку, заправляя прядь волос за ухо. Для пущего эффекта она не связала волосы, и они падали сверкающим полотном до самых бедер, как солнечный свет в холодный зимний день. Леди не сводили с нее глаз. Он не мог винить их за это. Похоже, как деловая женщина она лучше, чем он предполагал: эти волосы были самой лучшей рекламой средства для волос.
Он отвел глаза. Лора быстро перевела взгляд с него на нового члена его семьи, как будто так же быстро меняя свое мнение.
– Но я думала… – Она поднесла руку к щеке. – Как приятно слышать, что вы воссоединились со своей семьей!
– Лора, – упрекнула ее миссис Шелдрейк, но не слишком настойчиво. Ее взгляд задержался на двери, вероятно, она ожидала появления компаньонки, как того требует этикет. Будь все проклято!
Мисс Мастерс, казалось, совершенно не замечала сложности момента, включая и растущее напряжение ее новых знакомых по мере того, как в дверях никто не появлялся. Ничего удивительного – она ведь, кроме всего прочего, выросла среди волков или в Америке, что вообще-то одно и то же, подумал Фин.
– Да, – сказал он. – Это воссоединение для меня тоже стало сюрпризом.
– Но приятным, – сказала мисс Мастерс. Она взяла его под руку, она точно была без корсета. Он чувствовал тяжесть ее груди, прижимающейся к его локтю, и на мгновение это чувство завладело им. Фин заставил себя сосредоточиться на ее словах, не замечая тепла ее тела. – Мы решили, что нам незачем мучиться всякими глупостями, которые затеяли наши родители. Ведь кровь не вода все-таки.– Она застыла, как будто удивленная; выражение ее лица сказало ему, что сейчас последует. – Ах, какая умная фраза! – восхитилась она. – Как поразительно, вы так не думаете?
Он мрачно поздравил себя: по крайней мере это объясняет ее появление.
– Да, мне нужно найти способ использовать это в моей рекламе.
Лора издала какой-то нежный звук, который можно было принять за проявление интереса, хотя он также мог бы выражать и недоверие.
– В самом деле, мисс Мастерс, очень оригинально. – Она посмотрела на Фина, изогнув бровь.
Он вздохнул. Мисс Мастерс решила прикинуться семейным дурачком, но тогда его собственная роль тоже определена. Он слегка пожал плечами, благородный родственник-мученик.
Это не помогло. Лора нахмурилась:
– Японятия не имела, что у тебя есть семья и Америке.
– Лора, – резко заметила миссис Шелдрейк. Удивление ее дочери прозвучало как упрек.
Фин откашлялся.
– На самом деле…
– А я понятия не имела, что у нас есть деревенские друзья, – сказала мисс Мастерс. Она оглядела Лору с головы до ног; платье, кажется, не произвело на нее впечатления. – Как мило! Где вы его приобрели?
Фин взял ее за запястье и сжал, предостерегая. В ответ она плотнее прижалась к нему. Фин высвободился; ему могут понадобиться свободные руки, если придется ее удушить.
Лора гордо выпрямилась. Отлично.
– Мы из Итона.
– Вот именно. – Голос его прозвучал резко. – Я удивлен, кузина, что вы не помните, как я много, много раз рассказывал вам истории о доброте Шелдрейков.
Мисс Мастерс пожала плечами, отчего ее грудь заметно подпрыгнула. Он быстро отвел взгляд и заметил, что не он один удивлен: миссис Шелдрейк поправляла очки, раскрыв рот.
– Поймите, я не могу помнить все, о чем вы мне рассказывали, – сказала мисс Мастерс. – Итак, – смеясь, обратилась она к Лоре, – Итон, вы говорите? Ну, я не слышала о нем, не вините меня за это. Я плохо знаю Англию.
– Я думала, Итон знает каждый, – презрительно сказала миссис Шелдрейк. – Школу по крайней мере.
Лора криво улыбнулась:
– Возможно, в Америке они не уделяют внимания школьному образованию. – Взяв мать за руку, она обратилась со своими следующими словами куда-то поверх его головы: – Вы нас извините, сэр? У нас очень мало времени, если мы хотим успеть на выставку до отхода поезда.
– Конечно. – Вот и все с поддержанием старых привязанностей. Мисс Мастерс ворвалась на сцену подобно пушечному ядру, и если сохранится хотя бы обмен письмами по праздникам, он сочтет себя счастливым.
Фин подождал, пока за ними закрылась дверь, затем повернулся к Минне.
Теперь выражение ее лица было спокойным.
– Сохраняйте терпение, – сказала она. – Мне хотелось поговорить с вами, а ваш чокнутый слуга, конечно, не передал вам вчера мою записку.
Он смотрел на нее, на ее пышную грудь и распущенные волосы, большие глаза и маленькие хваткие руки, и его раздражение превращалось во что-то более сильное.
– Да, передал, – процедил Фин сквозь зубы. – Я даже не стал ее читать. – Минна должна быть очень благодарна Фину за то, что он проигнорировал записку. Мысль о визите к ней среди ночи появлялась у него, но не для того, чтобы побеседовать с ней. – Я скажу слуге и горничной, что за свое увольнение они могут поблагодарить вас.
На нее это, казалось, не произвело никакого впечатления.
– Это не их вина, Эшмор. Но, – она пожала плечами, и только досада удержала его от того, чтобы не смотреть на нее жадными глазами, – если не удастся уговорить вас изменить свое решение, я найму их. А вам не хочется узнать, что было в записке?
– Нет, – сказал он. – Единственное, чего я хочу, – это чтобы вы оставались в своих комнатах. Неужели это так трудно? – Господи! Это звучит так, будто он ее умоляет. Он заговорил более твердым голосом: – Возможно, я велю вырезать в двери отверстие, через которое вам будут подавать еду. Что скажете?
Насмешливая улыбка тронула ее губы.
– Скажу: «Подойди и поцелуй свою вновь обретенную кузину».
Глава 9
Фин, прищурившись, смотрел на капризный изгиб ее губ. Ему это не мерещилось, она на самом деле намеренно соблазняла его.
– Вы смеетесь надо мной?
Она все так же улыбалась.
– В этом смысле я думаю: я пользуюсь представившейся возможностью.
Он недоверчиво потряс головой. После инцидента в кабинете, после того, как она увидела, на что он способен, эти слова прозвучали неубедительно. Но с другой стороны, неприятный случай в кабинете был всего лишь один среди многих и, возможно, остальные вводили ее в заблуждение. Мчась к нему через танцевальный зал, нападая на него в темных коридорах, привязывая его к кровати, выталкивая его из окна – да, возможно, она заблуждалась. Но все победы над ним она одержала благодаря удачному стечению обстоятельств, А теперь обстоятельства неблагоприятные.
Фин шагнул к ней. Минна вскинула голову, как бы любопытствуя. Он сделал еще шаг, и она вздернула подбородок. На третьем шаге стало ясно, что ее не так просто запугать. Он взял ее за руки.
– Послушайте меня, – рявкнул он, игнорируя взмахи ее ресниц, очаровательное насмешливое «О», которое состроили се губы. – Это мой дом. Пока вы находитесь под моим кровом, вы будете жить по моим правилам. Будете вести себя прилично, или я не отвечаю за последствия.
Пульс под его пальцами сильно бился, но эта дрянь продолжала ухмыляться. Она была такой маленькой, что ей пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в глаза. Ее лицо в форме сердечка, в углу правого глаза маленькая родинка, как будто дьявол отметил поцелуем эту нежную кожу, прежде чем отпустить ее к людям. Пользуясь этим девчоночьим видом, она позволяла себе всякие глупости, а теперь придется пожинать плоды.
– Я не нарушала ваши правила, – сказала Минна.
Он сжал ее руки, заставляя отступить назад. Ее сопротивление доставило ему удовольствие; все тело настолько интенсивно ощутило наслаждение, что это пробудило запутавшийся разум, заставляя его остановиться, пересмотреть свою стратегию.
Но потом она улыбнулась и отступила сама, ее губы как бы бросали ему вызов, и он готов был принять его. Он опустил руки, они могли сделать с ней такие вещи, которые не мог бы понять его разум. «Я буду вести достойную жизнь», – каждое утро говорил он себе. Но его тело знало, что честь – это роскошь, как и всякая другая; ей нужны правильные условия, чтобы процветать, а она, кажется, твердо решила лишить его этой возможности. Так тому и быть. Пусть порадуется.
Он шагнул вперед, а она отступила, превращая это в небольшую насмешливую игру, надеясь, что первый шаг, покачивание ее бедер, вызовет следующий. У нее ума не больше, чем у младенца, хотя он не может перекинуть ее через колено и отшлепать как ребенка. Эта мысль отвлекла его; он едва заметил, когда ее спина уперлась в обои с цветочным узором.
– О, как скучно! – сказала она и состроила гримасу. – Я надеялась, мы пройдемся по комнате. Я так давно не танцевала.
Ее безрассудство позабавило его.
– Вы глупее глупого.
– Вы сказали, что должны знать, где я нахожусь в любое время. – Она встала на цыпочки, внимательно оглядывая комнату поверх его плеча. – Полагаю, – с важным видом произнесла она, снова опускаясь на всю ногу, – это гостиная.
У нее не было инстинкта самосохранения. Он чувствовал ее хрупкие запястья в своих руках, сломать их легко, как веточку.
Господи! Что за мысль?
Он отбросил ее руки.
Они глухо стукнулись о стену по обе стороны от ее головы, но не упали. Она держала их там, стоя в позе насмешливого подчинения, как служанка дьявола.
– Осторожнее, черт возьми, – выдохнул он.
Минна слегка улыбнулась.
– Как грозно, – пробормотала она. – Не обижайте меня.
Он отшатнулся. Он поклялся себе, что таких слов никто никогда не скажет ему, а она бросает их ему как вызов. Она думает, будто в Гонконге он играл роль? Неужели от нее каким-то образом ускользнуло, для чего была нужна его роль? Она забыла его грубое поведение прошлым вечером?
– Вы рискуете, – сказал он, и ему пришлось откашляться, чтобы не хрипеть. – Многие мужчины поколотили бы вас. Или сделали бы кое-что похуже. – Он помолчал. – Им захотелось бы сделать худшее, – спокойно сказал он.
Ее синие, как море, глаза смотрели по-прежнему бесхитростно.
– И это правда. Но мне нечего бояться, что вы так поступите.
– Неужели? – Он не стал скрывать насмешки. – Если бы вы могли слышать мои мысли, вы не были бы так уверены.
Она изогнула бровь:
– Что? Вы хотите ударить меня? Или обольстить? Скажите вслух, я не упаду в обморок.
От этих слов у него заныло в паху. Он провел рукой по лицу. Ничего эротического в этом быть не могло, Боже, спаси его, он не извращенец. Если Ридленд задумал отомстить ему, направив ее к нему, значит, этот человек даже умнее, чем он считал. Но в этом случае Фин был совершенно сбит с толку: чего она добивается? Чтобы ей дали пощечину, убили или изнасиловали – только на эти три варианта она может сейчас подбивать его. И подбивает. Она хочет услышать об этом.
Ее кожа излучает теплый запах, который захватывает его сознание. Цветы, да, она пахнет лавандой. Какой на удивление общепринятый запах для нее! Ей подошли бы пачули, сандаловое дерево, амбра – что-нибудь совершенно неподходящее, чтобы послужить предостережением для беспомощных мужчин.
Но он не беспомощный. Сама мысль, что Ридленд мог сказать ей, чтобы она сделала ставку на его похоть, разозлила его.
– Я вас предупредил, – сказал он ей на ухо. Ее мягкие волосы коснулись его губ; он легко дунул в них, прогоняя от себя ее запах. – Мне не нравится, когда мной манипулируют.
Ее щека приблизилась к его щеке, и он постарался избежать прикосновения, увидев при этом, что она опустила взгляд.
– Одной вашей части это начинает нравиться.
К своему удивлению, он заметил, как нижняя часть его тела прижимается к ней, а его член торчит, твердый как палка. Боже милостивый! Он отстранился, уши у него пылали.
– Вы бессовестная?
– Сейчас – нет, – сказала она. – Для этого нужно гораздо меньше одежды на теле.
Он окинул ее взглядом.
– Судя по вашему наряду, это можно очень быстро исправить.
Она посмотрела на себя.
– Вы недооцениваете особенности одежды в стиле либерти. В этом наряде много всяких веревочек и прочих штучек.
Он перевел дыхание. Он мог бы справиться с этим очень просто. Для начала отправить ее в ее комнаты. Ему вообще не нужно с ней связываться. То, что он это делает, говорит о его слабости, и ему хорошо известно, откуда эта слабость исходит. Как она отметила, это место постоянно увеличивается в размерах.
Убедительным, достойным восхищения, чертовски героическим тоном он произнес:
– Мисс Мастерс, я намерен отвести вас наверх. И вы останетесь там, даже если мне придется привязать вас к креслу.
Она заморгала.
– Я думаю, Ридленд, возможно, работает на Коллинза.
Ему понадобилось время, чтобы переварить этот абсурдный поток слов. Фин разразился смехом. Великолепная актриса. Устроила настоящий спектакль.
– Ридленд. – Он фыркнул. Этот властолюбивый ублюдок едва ли захочет отвечать перед правительством. – Знай я, что у вас талант к сочинительству, снабдил бы вас пером и бумагой. Быть может, это вы и искали в моем кабинете? Сказали бы раньше. Я писал бы под вашу диктовку.
– Издевайтесь надо мной, если вам это доставляет удовольствие, – очень серьезно сказала Минна. – В Гонконге был еще один агент вашего правительства.
– Конечно, – согласился Фин. – Возможно, не один, а гораздо больше. Это была крупная операция.
– Ну, так вот один был тайно связан с Коллинзом, – сказала Минна с таким видом, будто сообщила что-то очень важное.
– Да, Ридленд упоминал об этом. Ну и что?
Впервые за все бесконечное время их проклятого знакомства мисс Мастерс, похоже, отбросила осторожность. Она прижалась спиной к стене, как бы ввинчиваясь в нее, потом сунула палец в рот. Что за отвратительная привычка! Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не сказать ей: «Прекрати сосать палец». Этот звук сводил его с ума. Ему понадобилось поправить брюки, но перед ней он этого делать не станет, не доставит ей такого удовольствия.
– Но я не понимаю, – сказала Минна и, слава тебе Господи, вынула палец изо рта. – Ридленд знал об этом? Я ему ничего не говорила.
Он едва не отмахнулся от этого замечания. Конечно, Ридленд знал, что там был предатель; каждый здравомыслящий человек сообразил бы о существовании предателя, когда Коллинз ускользнул из тюрьмы, и динамит ему для этого не понадобился.
Но когда он начал говорить, то эти ее слова вдруг напомнили ему кое-что: он сам тогда удивился беспечности Ридленда. «Я полагаю, мисс Мастерс имеет некоторые основания опасаться наличия предателя среди нас, – сказал ему тогда Ридленд. – Она не хочет честно признаться мне. Думаю, она надеется обменять свои сведения на надежное возвращение своей матери». А Фин подумал: «Вы зря говорите это мне, эта информация меня не интересует».
– Вы сказали ему, что у вас есть доказательства, – произнес он.
– Нет. – Минна не сводила с него глаз. – Конечно, нет. Я подумала, что именно он может быть этим предателем. Умнее было бы не упоминать об этом.
Ее слова заставили сработать его интуицию, прозвучав как зловещее предупреждение. Если она говорит правду, есть лишь одна причина, почему Ридленд заявил, будто у нее есть сведения, – чтобы привлечь внимание предателя к ней.
Фин провел рукой полипу. Отлично. Пусть ублюдок думает, что у него в рукаве есть козырь. Он использовал ее как наживку, но совершенно по-другому, не так, как заставил думать всех.
«И меня», – понял наконец он. Это был жестокий, но эффективный способ проверить его лояльность. Если она останется в живых, это докажет его невиновность. Если она умрет, это докажет, что он человек Коллинза.
Фин смотрел на нее. Значит, важно, чтобы она осталась в живых.
– У вас есть причина подозревать Ридленда?
Возможно, она заметила, как изменился его тон, но виду не подала.
– Только то, что он тоже был в Гонконге. Я однажды встретила его в клубе.
Этого Фин не знал. Новость была не из приятных.
– Когда?
– Незадолго до вашего прибытия.
Он кивнул. Игра оказалась гораздо сложнее, чем он думал.
– А откуда вы знаете о предателе?
Минна промолчала. Но Фин умеет ждать. Это заложено в человеческой природе: ничто не действует на человека так, как его собственные страхи; на допросах молчание и страх часто позволяют добиться большего, чем пытки, когда нож загоняют под ногти.
Куда завело Минну воображение, остается неясным. Она помрачнела, резко выдохнула, словно пытаясь прогнать свои мысли.
– После вашего побега у меня была возможность многое узнать. Коллинз был… несдержан в своей злости. – Губы у нее искривились, и, пока она колебалась, он почувствовал, как расцветает мрачное любопытство, пуская корни слишком быстро, чтобы он мог его вырвать. Теперь оно было в нем, и не исчезнет, будет разрастаться; теперь он хочет знать, что с ней случилось.
Он ощутил вспышку беспричинной злости, скорее на себя, чем на нее; это заведет его еще дальше.
– Коллинз не единственный, кто отравил вас, – сказала она. – Ваш лицемерный сообщник тоже. Видимо, он решил, будто вы его разоблачили. Коллинз не обращал внимания на меня. Ясно лишь одно: он понятия не имел, что вы не американец, только потом узнал. И он злился, что его марионетка не рассказала ему о вас, не говоря уже о том, что он напортачил с вашим убийством.
Он глубоко вздохнул.
– Имена?
– Не знаю. Я была не в таком положении, чтобы спрашивать. – Минна отвела взгляд. Что-то в нем напряглось. В памяти мелькнуло ее лицо, как она смотрела на него, высунувшись из окна, сильный запах роз. В каком бы положении она ни оказалась потом, приятным его не назовешь. При воспоминании об этом Минна побледнела.
Фин быстро заговорил, чтобы вернуть ее в настоящее:
– Вы еще кому-нибудь об этом рассказывали? От вашей честности многое зависит, мисс Мастерс.
– Нет. Это нужно только вашему правительству.
Намеки стали теперь понятны. Фин отвернулся от нее, зажав рот рукой. Перстень-печатка, холодный и гладкий, прижался к губам.
Он опустил руку, разглядывая перстень. Большую часть своей взрослой жизни он не носил никаких драгоценностей, никаких ярких цветов, ничего примечательного, такого, что могло бы запомниться тому, кто его видел. Его все еще беспокоило, когда Фретгус подавал ему какие-нибудь вещи, которые определенно могли выделить его из толпы. Но неожиданно для себя он привык к этому перстню и больше не расставался с ним.
Воспоминание о своей победе в тот день, головокружительное чувство безграничных возможностей, когда он его надел, показалось внезапно тонким, как золотой листок на этих стенах. Если Ридленд виновен и ему удалось первым найти Коллинза, этот человек никогда не вернется в Лондон живым. Кроме того, Ридленд не сможет положиться на его молчание во время следствия, которое, конечно, приветствовало бы возвращение Коллинза. Но если Коллинза захватили люди честные – а в деле задействовано людей больше, чем мог бы контролировать Ридленд, – он сможет выдать имя своего сообщника. Если он виновен, Ридленду придется действовать скорее, чтобы предупредить события. И, направив мисс Мастерс к Фину, он создавал себе алиби. Если бы она сейчас умерла, Ридленд сказал бы: «Не верьте тому, что говорит Коллинз, верьте фактам. Я сказал Эшмору, что у нее есть доказательства вины предателя. Он убил ее, чтобы защитить себя».
На самом деле ее смерть была бы выгодна Ридленду во многих отношениях. Это дало бы ему возможность разрушить жизнь человека, который, к своему несчастью, стал его протеже, а теперь сделал своим хобби подрыв его власти.
Он обернулся и застал мисс Мастерс потирающей большим пальцем ладонь. Еще один честный жест: их теперь двое, меньше чем за минуту.
Она слишком поздно заметила, что он обратил на нее внимание. Руки у нее опустились, она улыбнулась. Маска у нее хорошая, необходимое оружие в салонных играх. Но не сейчас. В этой игре она была самой слабой пешкой на шахматной доске. Фин даже подумал, что мисс Мастерс говорит правду. Она невиновна в намеренном участии, а это означает, что он очень несправедливо обошелся с ней. Она наблюдательна, пугающе умна, до глупости отважна и опрометчива так, что сердце холодеет.
– Я должен извиниться перед вами, – сказал Фин. Она выгнула дугой бровь, очевидно не заинтересованная его запоздалым признанием этого факта.