Текст книги "Любовь без обмана"

Автор книги: Мередит Дьюран

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

– Тут никого больше нет, – пробормотала она. Он почти до боли сжал ее руки. Его внимание привлекло открытое окно. Он обернулся к ней и побледнел.

– Видишь, как можно использовать окна, – сказал он. Она открыла рот, но ответить не смогла.

Он взглянул в сторону двери. Слуга пришел в себя и застонал, пытаясь подняться.

– Мне нужно разобраться с этим. – Фин снова посмотрел на нее. – Не спорь, – сказал он. – Идем со мной.

Он привел ее в святая святых – темную, скудно обставленную комнату без окон. Она сочла бы ее невыносимой, если бы все здесь не говорило о нем. Карты, открытые книги на столе, аккуратные наброски гор и долин.

Но как бы то ни было, Минна предпочла бы, чтобы он ее обнял.

Свернувшись клубком на диване, она прислушивалась к приглушенным звукам, проникавшим сквозь стены. Двери открываются и закрываются. Люди приходят и уходят, спорят, разрабатывают планы. Солнце уже, наверное, взошло, но она не узнала бы об этом, если бы не часы, тикавшие на каминной полке.

Когда шок прошел, она удивилась своему послушанию. Ожидание никогда не приносило ничего хорошего. Сегодняшняя ночь доказала это. Если она очень нужна Бонему, он все равно придет за ней.

И если бы она была нужна Фину, она в этом не сомневалась, он никогда не пришел бы. Тени на его лице не все были вызваны гневом. Некоторые из них были похожи на раздражение.

Она прошла через прихожую в холл. Там стояли два новых охранника, люди, которых она узнала, – она видела их во время короткого визита к Ридленду.

– Отведите меня к Эшмору, – сказала она.

– Ему нельзя мешать. – Это произнес молодой блондин со впалыми щеками и холодным юмором в глазах, как у Ридленда.

Похищенный револьвер все еще был при ней. Она подняла его и увидела, как он отшатнулся.

– Отведи меня к нему, – повторила Минна.

На пороге кабинета она остановилась. Фин сидел в кресле, глядя на огонь в камине. Сдвинутые с мест кресла, открытые графины и пустые стаканы говорили о том, что недавно тут проходило совещание. Но не непривычный беспорядок и даже не мрачное выражение лица заставили ее молчать.

Перед ним стояла длинная трубка.

Конечно. Как же она не заметила этого раньше? В ту ночь, когда он ее тут застал, в воздухе был этот запах. Она слишком много времени провела в Гонконге, чтобы не узнать этот запах.

– Опиум, – выдохнула она. – Как интересно.

Он продолжал смотреть в огонь.

– Только для женщины, выросшей среди волков. Воздух был чист. Он еще не курил.

– Это правда. – Она вошла в комнату, закрыла за собой дверь. – Меня не испугаешь, я пуганая.

Теперь он повернул голову. Даже густые ресницы не могли скрыть, насколько невыразительный был у него взгляд.

– Тебя недостаточно пугали, – сказал он. – Ты понятия не имеешь, кто я такой.

Она заколебалась, пальцы нервно перехватили рукоятку револьвера.

– Я видела тебя раньше. Было не так темно, чтобы я не смогла рассмотреть тебя, Фин.

Он засмеялся:

– Верно. Я произвел на тебя впечатление?

Она внимательно смотрела на Фина, который расположился в кресле, вытянув ноги.

– Произвел, – произнесла Минна и сама удивилась, что так оно и было. – Я уже говорила тебе: если бы я владела этим искусством, я так и сделала бы. Стать жертвой – в этом нет ничего хорошего.

Он молчал так долго, что ей показалось, будто он не собирается отвечать. Но он криво усмехнулся:

– До чего ты великодушна, Минна! Забавно. Меня никогда не радовало мое умение убивать людей. Я говорил себе: «Фин, у тебя нет выбора». Но сегодня… возможно, у тебя поубавилось бы восторгов, узнай ты, что я почти наслаждался тем, что делал.

– Что-то не верится, – мягко возразила Минна.

Он равнодушно пожал плечами:

– Можешь не верить, дело твое. Но сжимать глотку этого ублюдка – это было… – Он покачал головой. Его руки спокойно лежали на коленях. Он посмотрел на свои ладони, пальцы у него дрогнули. – Я снова сделал бы это, – тихо проговорил он. – С радостью.

Минна фыркнула:

– Да, надеюсь. Ты спасал меня. Надеюсь, ты испытал некоторое удовлетворение.

Он как-то странно посмотрел на нее:

– Правильно. Думаю, я убил бы всякого, кто коснулся бы тебя с дурными намерениями. Тебя бы это не успокоило. – Он взглянул на трубку. – Мое суждение под вопросом. Я не должен терять контроль над собой.

– Я не испугалась, к твоему разочарованию, – сказала она, – Только если обстоятельства потребуют этого.

– Да? – с мрачным юмором спросил Фин и прижал палец к трубке. – Я и воспользовался этим прошлой ночью. – Eго презрение к самому себе казалось отстраненным, умозрительным. – После возвращения я стал похож на чертова лунатика, от которого можно ждать чего угодно. В мыслях разброд. – Он помолчал. – Ты это видела. В поезде.

Минна нахмурилась. Прибыв в Лондон, Фин стал терять самообладание. Но Минне не привыкать, видимо, он считает, что тут дело не только в этом.

Возможно, так и есть. Но не ей насмехаться над потерей разума – ей, которая разучилась спать одна, ей, чью мать терзали невидимые страхи в течение примерно года после того, как они вернулись в Нью-Йорк.

– Испытания, которым ты подвергался… – Об этом она могла только гадать. – Они продолжают беспокоить тебя, Фин. – Он мог бы поделиться с ней и таким образом разделить тяжкий груз: она дала себе такой обет. – Не беспокой они тебя, тогда бы меня обеспокоило твое суждение. А так – тебе просто требуется время. Станет лучше, постепенно. Вот увидишь.

– Успокаиваешь, – пренебрежительно бросил Фин, и Минна почувствовала, как сердце у нее упало. – Между тем в ожидании я курю яд, чтобы успокоиться. В результате я едва не проспал твое убийство. – Он помолчал, вызывающе глядя на нее. – Видишь, кому ты доверяешь.

– Доверять – это всегда риск, – спокойно сказала Минна. – Но ты не хочешь рисковать и мне не даешь. Жалость к самому себе – вот что тебе по нраву.

– Опять? – Он вскочил с кресла. – Я устал от этого проклятого спора. Не хочу даже думать о том, чтобы рисковать тобой только для того, чтобы ты могла сказать, что участвуешь в этом.

Она насмешливо фыркнула:

– Участвую? Думаешь, я хочу иметь право похвастаться?

– А что, черт возьми, еще? Или ты считаешь меня круглым дураком?

– Дураком я тебя никогда не считала, – с горечью произнесла Минна. – Кстати, ты так обо мне тоже не думаешь. Тебе хотелось бы, чтобы я сидела сложа руки и ждала, пока ты все сделаешь за меня. Ведь Бог запрещает мне вмешиваться во что бы то ни было! Да, ты можешь справиться с моими неприятностями – но разве сама я не в состоянии этого сделать? Мне не потребовалось твоих указаний, когда я спасла тебе жизнь четыре года назад!

– И какой проблемой было бы для тебя, – язвительно сказал он, – находиться перед выбором…

Минна расхохоталась:

– Если бы меня содержали как птичку в золотой клетке? Думаешь, мне так хотелось жить? В очень хорошенькой клетке? Думаешь, я хочу жить такой ценой? Моя мать пошла на такую сделку, и ты знаешь, чем это обернулось для нее. Большое спасибо, но я не соглашусь на это, даже ради тебя.

Помолчав, он выдохнул:

– Так. Ты стала бы играть роль наживки в ловушке, которую придумала бы сама. Не все ли равно? В результате твоя безопасность зависела бы от меня.

Она швырнула револьвер на стол. Беззащитна.

– Да, – сказала она. – И тут мы дошли до сути дела. Я готова зависеть от тебя. Только от тебя я готова зависеть. Но ты не хочешь этого понять. Тебе этого недостаточно. Ты говоришь, что я тебе небезразлична, но…

– Минна. – Их взгляды встретились.– «Небезразлична» – слово неподходящее.

У нее перехватило дыхание.

– Не говори, будто любишь меня, – прошептала Минна. – Только не это.

Он прикрыл рот рукой, затем убрал руку, усмешка заиграла на его губах.

– По какой-то извращенной шутке судьбы…

– Мы нашли друг друга, – отрезала она. – Да, и любовь не всегда благословение. Ты хочешь сделать эту любовь обычной. Хочешь принимать решения за меня, зная, что наступаешь на мои ночные видения. Как удобно для тебя!

– Черт побери! Ты не можешь хоть раз быть разумной?

– Разум? Что может знать об этом безумец? Боже, я, должно быть, тоже сошла с ума, полагая, будто люблю тупоголового дурака! Ты считаешь, что твои мысли пришли в беспорядок? Ради Бога, Фин, ты человек, который располагает в определенном порядке эти чертовы перья! И в этом твоя проблема! Если ты отбросишь свое ослиное упрямство, то поймешь – не нужно все время быть аккуратным! Но если будешь настаивать на этом – наверняка сам сведешь себя с ума. И меня тоже, если настоишь на своем!

Повернувшись, она миновала охрану и вышла. Она не вернется в его комнаты. Она прошла по коридору словно в тумане; как бы быстро она ни шла, блондин следовал за ней по пятам. Она распахнула дверь в свои апартаменты и захлопнула ее у него перед носом.

– Мисс! – вскрикнула Салли, застигнутая за отмыванием крови с ковра. – О, мисс, какое счастье снова вас увидеть! С вами все в порядке, вы уверены?

– Все отлично. – Минна опустилась на диван у окна, глядя в осточертевший парк. Утреннее солнце заливало цветы в горшках. Сжечь бы их. Вытащить всю землю и посадить сорняки.

– Мисс? – неуверенно произнесла Салли. – Я подумала, что вам лучше знать об этом. В шкатулке с драгоценностями не хватает одного украшения.

Минна, не отрывая глаз от сада, равнодушно произнесла:

– Шкатулка с драгоценностями?

– Да, мисс, она вскрыта, но все вещи на месте, кроме вашего медальона.

– Он у меня, – сказала Минна. Она уснула, не сняв его, однако ночью он стал ей мешать, тогда она сняла его и швырнула под кровать.

Она задумалась. Они ведь искали не его?

Теплый груз лет на ее колени. Инстинктивно она вскрикнула и закрыла лицо руками. Но это был всего лишь кот. Она не сразу это поняла. Кот прыгнул ей на колени.

– Чудеса, – пробормотала она. Он потерся головой о ее живот. Конечно, после того как прошлой ночью ему пришлось прятаться, теперь ему хочется ее внимания. Он сильнее потыкался головой в нее, затем потерся об ее грудь. Она вздохнула и почесала его за ухом. Такая настойчивость достойна награды, подумала Минна.

Дверь распахнулась, испуганный Вашингтон спрыгнул на пол. Она поднялась. Фин помедлил на пороге, он был мрачнее тучи.

– Даже не потрудился постучать, – насмешливо произнесла Минна. – Да, это тебе теперь ни к чему.

Он шагнул к ней, сунул руку в пиджак.

– Вот. – Он вытащил револьвер, который она оставила.

Салли вскрикнула.

– Уйди, – велела Минна служанке.

Ноздри Фина раздувались от бурного дыхания. Даже если он мчался через весь дом, он не стал бы так задыхаться. Дверь за Салли захлопнулась. Он протянул револьвер, направив дуло в пол.

– Возьми, – хрипло сказал он. – Хочешь погибнуть, чтобы привлечь внимание к трагедиям женщин? Можешь это сделать. Сейчас. У меня на глазах.

– Не глупи.

Он схватил ее руку и сунул в нее револьвер, направив дуло себе в грудь.

– Или, может, хочешь застрелить меня? Я ведь злодей. Это тот, кто сводит тебя с ума. Оружие в твоем распоряжении, Минна.

Она заставила себя остаться на месте. Никогда еще она не видела его в таком состоянии. Глаза налились кровью, взгляд безумный, пальцы дрожат на ее пальцах, хотя сжимают ее руку, словно железные тиски. Если она отскочит назад, он не даст ей уйти. Она знала, она поняла это прошлой ночью, что нельзя доверять оружию в такой борьбе.

– Прекрати, – прошептала она.

Он заговорил медленно, произнося каждое слово четко и резко:

– Чего тогда ты хочешь?

– Твоего доверия, – ответила она.

– Господи! Возьми его, – сказал он, и она схватила револьвер, когда он убрал свою руку. Когда их взгляды снова встретились, он выглядел не более спокойным, но стали больше заметны усталость и морщины у глаз. – Дело не в доверии, – сказал он. – Я не думал, что ты такая чертовски глупая.

Ее рука плотнее сжала револьвер. Какой он тяжелый, холодный, как чувство холода у нее в груди, тянет ее вниз.

– Я хочу знать, что ты считаешь меня способной. Что сейчас и… и в будущем ты позволишь мне рисковать, не просто будешь пытаться… защищать меня.

Он едва заметно покачал головой, то ли недоверчиво, то ли отрицательно.

– Все, чего хочу я, – защищать тебя, – сказал он, но в голосе была какая-то покорность, как будто он ненавидел себя за эти слова или думал, будто она посмеется над ним за такую чувствительность. – Я беспокоился за тебя не из слабости, Минна. Это любовь, и ты чертовски хорошо это знаешь. Я люблю тебя.

Она резко вздохнула.

– Да, – сказала она. – Я знаю. И я тоже люблю тебя. – Когда его лицо посветлело и он шагнул к ней, она отступила назад.

Но… любовь проходит, со временем. Так однажды сказала ее мать. А если так, то что остается? Обязательства, беспокойство, забота, если повезет. В противном случае – только его власть над ней, возможность удержать ее, если она вдруг захочет его покинуть.

– Ты меня испытываешь, – произнес он. – Хотя сама этого не понимаешь. Ты хочешь что-то доказать. Неужели не видишь, что это будет дорого стоить тебе?

– Я ничего не пытаюсь доказать. – Или пытается? Она хочет знать, сильно ли Фин любит ее. – Если это то, что ты понимаешь под словом «любовь», – если мы не будем равны, если ты не можешь поверить в меня… – «Тогда я не могу это принять».

Она действительно это имела в виду? Если так, то она, конечно, сможет произнести эти слова. Но они застряли у нее в горле, тяжесть, которая не дает ей дышать.

– Я ничего не жду от многих людей, – запинаясь произнесла Минна. – Но от тебя, я и сама так считаю, я жду… так много.

Его лицо потемнело.

– А я не могу тебе это дать.

– Нет, я…

– Да, давай будем честными. – В его голосе послышалась насмешка. – Конечно, ты не можешь доверять мне. Я так подвел тебя. Ты так и не простила меня за Гонконг. Эти шрамы на тебе – они стоят между нами.

– Нет. – Его глупость поразила Минну. – Почему ты не хочешь услышать меня?

– О, я слушал тебя! И неожиданно прозрел. Я сбежал от тебя как жалкий трус. У тебя нет причины полагаться на меня. Дурак – я. Если бы мой отец…

Она нацелила револьвер ему в сердце, и он замолчал.

– Трус, – сказала Минна. – По крайней мере я признаюсь в своих страхах. Я поклялась не повторять ошибок своей матери. А ты? Ты действуешь исходя из того, что ты совершишь его ошибки. Думаешь, я тебя испытываю? А опиум – это не испытание для тебя?

Он поджал губы:

– Минна, если с тобой что-нибудь произойдет…

– Что? Ты думаешь, что превратишься в него? Что тобой овладеет демон, который внутри у тебя? Что ты будешь принимать наркотик каждую ночь? – Она рассмеялась. – Беру свои слова назад. Не мне ты должен доверять, Фин. А самому себе. Ты прав. Я стала бы наживкой, только потому что доверяю тебе. И черт тебя побери, – горячо добавила она, – я не ошибаюсь, делая это.

Медленно, очень медленно он поднял руку. Его пальцы опустились на ее запястье, направляя револьвер в стену.

Она ослабила хватку, позволяя ему забрать у нее оружие, наблюдая за тем, как он повернул его в пол.

Когда он выпрямился, длинноногий, расслабленный и поджарый, она прошептала:

– Ты знаешь, что я права.

Неожиданно он запустил пальцы в ее волосы, шпильки выпали. Он притянул ее голову к себе. Поцелуй был жаркий, почти жестокий. Минна ответила на поцелуй.

Фин шагнул к ней, она запуталась в юбках. Минна накрыла ладонями его руки, впилась в них ногтями, когда он повел ее спиной вперед. Бедрами она ударилась о кровать, упала на спину, он рухнул на нее, его горячие губы не принимали никаких возражений.

Если он думал, обольстить ее, то ошибся. Она закрыла глаза, чтобы не видеть эту комнату, похожую на шкатулку для драгоценностей. Две недели назад она с успехом отказалась от этого удовольствия быть соблазненной и теперь намерена все повторить. Она сама соблазнит его.

Солнечные лучи падали на ее лицо, но его губы были еще горячее. Ее юбки зашуршали, когда он задрал их, крахмальные простыни протестующе заскрипели.

Минна помогла ему задрать юбки до талии и раздвинула ноги. По тому, как его тело на мгновение застыло, она поняла, насколько он поражен, но потом его рука оказалась между ее ног. Он сунул в нее палец, потом еще один, расширяя себе вход, как будто собираясь проверить до каких границ ему дозволено дойти.

– Открой глаза, – прохрипел он ей на ухо.

Минна прижалась губами к ямочке на его подбородке, провела по ней языком, а его рука в это время задавала ритм внизу. Минна вцепилась ногтями в его плоть и провела ими до пупка. Фин задрожал и тихо чертыхнулся, кусая ее плечо сквозь тонкий шелк.

Все это было совсем не цивилизованно. Она снова оцарапала его, еще сильнее, и укусила в шею. Если в нем есть демон, то и в ней тоже. Он вытащил свой палец, облизнул его и снова сунул в ее лоно; она изогнулась под ним дугой, так что спина отделилась от постели. Он ускользнул от нее тогда, в Гонконге.

Минна застонала, когда он вошел в нее и стал двигаться. Она всхлипнула, когда его зубы схватили ткань, прикрывавшую ее сосок. Минна положила руку на его мужское достоинство.

Внезапно они застыли. Их тела остановились по молчаливому соглашению, его рука внутри ее, его губы на ее груди и ее – на его плече, прерывистое дыхание согревало кожу друг друга, ее пальцы обхватили его, а снаружи слышалось пение птиц. Пылинки кружились в солнечном свете, блестели его темные взлохмаченные волнистые волосы.

Покой накрыл ее длинной волной. Ей не хотелось покидать его. Ей хотелось просыпаться рядом с ним по утрам.

Когда он поднял голову, Минна посмотрела на выражение его лица, и у нее перехватило дыхание. Лицо у Фина было грустным. Слезы обожгли ее глаза, и он наклонился, чтобы ее поцеловать, очень нежно, в губы. Он оторвался от нее, потом снова вернулся, его язык скользнул по ее языку, легко, но глубоко, а его рука между ее ног проделывала тем временем более нежный и более необычный фокус. Ее мышцы напряглись, но все остальное плавилось, когда ее пальцы коснулись его жаркого тела, она стала ласкать его жезл.

Из его горла вырвался слабый звук, на удивление нежный. Минна крепко обняла его, сжимая его бедра своими, обхватывая его полно и крепко, насколько могла. Его жезл коснулся ее, и она изменила положение бедер, чтобы они соприкоснулись более полно.

– Иди ко мне, – шепнула Минна.

Он проникал в нее постепенно, позволяя ей открыться для него. Когда он достиг ее лона, оба вздохнули.

Под веками даже тьма казалась мягкой, такой же мягкой, как его волосы у ее щеки. Она погладила щетину на его подбородке, когда они снова задвигались. Они повторяли ритм, но продвигались вперед, она почувствовала приближение оргазма. Простыни пахли лимоном с легким оттенком уксуса, соль на ее губах – от него. Отдаленные звуки с улицы: тарахтение экипажа, радостный крик ребенка, шуршание метлы по пыльным кирпичам. Она чувствовала себя способной понимать и впитывать все. Он подвигался внутри ее.

– Минна, – шепнул он.

– Да, – пробормотала она в ответ.

Фин снова поцеловал ее, и она с сожалением ощутила, что он покинул ее лоно.

Риск. Такой ненужный. Ее инстинкт требовал этого.

Когда он перекатился через нее, она тоже повернулась на бок, оперлась на локоть, чтобы посмотреть на него. Ресницы у него длинные, мило изогнутые, как у ребенка, губы надутые, полные, как у мальчика. Она провела пальцем по его нижней губе, затем по подбородку. Он смотрел в потолок, и его подбородок поднимался и опускался от глубокого дыхания. Свет, проникавший сквозь кружевную занавеску, рисовал филигранный узор на его лице. Теперь в этом было так много смысла: что искали в доме прошлой ночью и почему Коллинз похитил маму?

Минна наклонилась, чтобы поцеловать его ухо, провела языком по краю, и Фин глубоко вздохнул.

– Я буду доверять тебе, – прошептала Минна. – Буду делать, как ты скажешь. Главное – чтобы ты доверял самому себе.

Глава 15

«Доверяй себе» – с этим наказом Фин покинул апартаменты и Минну, надежно спрятав медальон в карман. Эти слова все еще звучали в его голове, когда он писал записку Ридленду, чьи люди передадут его предложение: медальон в обмен на Харриет Коллинз. С помощью шпильки для волос им с Минной удалось открыть секрет, переданный Коллинзом своей жене много лет назад. Под миниатюрой с изображением цветущих роз находился диск с шифром: если вращать крошечные круглые шкалы, то можно расшифровать код. Без сомнения, для человека, у которого так много врагов, грудь женщины казалась самым надежным местом для хранения этого кода.

«Доверяй себе» – эти слова продолжали мучить Фина, пока он переодевался к ужину. Ему хотелось уберечь Минну от проклятых преступников. Конечно, в этом стремлении нет ничего необычного для влюбленного мужчины. Он только не мог понять, почему она настаивала на связи между этим желанием и его доверием к самому себе.

Но пока он размышлял над этим вопросом, растущий гнев дал ему передышку. Это означало, что за его смущением скрывается более глубокое знание, которое он не хочет признать. Он не привык думать о себе как об упрямом невеже. Когда Фретгус повязывал ему галстук, он смотрелся в зеркало, разглядывая свои глаза, Даже он не мог ничего в них прочесть. Он понять не мог, как ей удалось сделать это так легко. Хотя и он сам так же ясно видит, что у нее внутри. Она говорила ему правду. Если Бонем не проглотит наживку сегодня вечером, ему придется принять ее помощь. В противном случае ему ее не удержать.

Он отпустил Фретгуса и пошел за трубкой. На маленьком огороженном пространстве за кухней он разбил ее на кусочки. Потом отряхнул душистый пепел с рук и смотрел, как он разлетается, уносимый ветром.

Он планировал провести этот вечер с Санберном. Сказал Ридленду, чтобы тот рассказал о его намерении посетить «Эмпайр». В мюзик-холле будет людно и шумно, отличное место для людей Ридленда, где они могут незаметно занять свои позиции. Санберн принял предложение о выходе в свет с энтузиазмом: видимо, один из его друзей разбогател и хочет это отпраздновать.

Санберн зашел за ним в девять часов в сопровождении Далтона и Тилни. В экипаже уже пахло джином, как в кабаке в день получки. Тилни был красным от выпивки, как волосы Далтона. Санберн был на удивление молчалив, но охотно принял бутылку, которую ему протянул Тилни, и приложился к ней, прежде чем вернуть.

Потом Тилни повернулся к Фину, протягивая ему бутылку в тот момент, когда экипаж тронулся с места. Вино выплеснулось Фину на колени.

– Великолепно, – сказал Санберн, схватил бутылку и вылил ее на брюки Тилни. Тот вскрикнул, а он повысил голос: – Нечего вопить как девчонка, тут где-то еще есть.

Тилни покопался у ног Санберна. Он поднялся, держа в руках другую бутылку, которую попытался всунуть Фину.

– Не пей, – сказал Санберн.

– Что? – Тилни вытаращил глаза. Далтон наклонился вперед, как будто разглядывая какое-то морское чудовище, неожиданно поднявшееся из глубин.

– Потом, – сказал Фин. – Если придется бороться со скукой.

Кремовый, с золотом, фасад «Эмпайра» ярко освещен, на обочине полно экипажей. У входа толпятся франты в цилиндрах, дамы в вызывающе ярких атласных платьях и шляпах с перьями, портье в фуражках с красными лентами, сводни и мальчишки-попрошайки, полисмены в шлемах, тщетно пытавшиеся навести порядок. Толпа внесла их внутрь, вверх по покрытой красной дорожкой лестнице, потом рассеялась.

Их ложа находилась высоко над сценой, рядом с синим бархатным занавесом. Отсюда Фину хорошо был виден зал.

Заказали напитки. Фин, выразительно взглянув на Тилни, заказал себе виски. Санберн одобрительно посмотрел на него. Фин сделал глоток, дождался, пока начнется представление, и вылил виски на ковер. В следующий раз он заказал еще виски. Санберн был в недоумении. Виконт – очень странный алкоголик, не правда ли? При третьем заказе Санберн смотрел на него очень внимательно. «Ты прав, – подумал Фин, – пить, как ты, я не могу». Тилни исчез и появился с балериной, которая кокетливо поморгала ресницами и сказала Фину, что у него очень красивые запонки. Далтон произнес что-то громко и настойчиво, и мужчины грубо расхохотались, отчего танцовщица вздрогнула. На вид она была очень молода. Неужели они не заметили, что их поведение оскорбляет ее? Очевидно, она к этому не привыкла. Фин и не желал бы ей этого. Он не пожелал бы этого ни одной женщине, но у женщин не было выбора.

Он закрыл глаза, глубоко дыша. Бонем не собирается появляться. Он нутром это чует. Придется позволить ей сыграть свою роль. Он не умеет молиться и понятия не имеет, как ему, черт возьми, выдержать это.

Далтон склонился к нему, недовольный тем, что он не в праздничном настроении. А потом Санберн, понаблюдав за ним, наклонился к нему и, принюхавшись, спросил:

– Опиум? – Он снова выпрямился. – Даже джин был бы для вас лучше. Мышьяк меньше подействовал бы на мозги.

Санберн советует Фину вести здоровый образ жизни, в то время как Фин вообще может обходиться без спиртного. Смех, да и только.

– Без сомнения, – ровным голосом произнес Фин. – Спасибо за участие.

– Я за вас волнуюсь, – сказал виконт.

Похоже, не одному Фину нужно было посмотреться в зеркало.

– Не нужно волноваться, – сказал он.

– Нужно, черт возьми.

– У вас есть зеркало, Джеймс?

Санберн отшатнулся. Казалось, будто ему хочется что-то сказать, но губы у него вдруг задрожали, он встал.

– Значит, выпьем еще, – обратился он к присутствующим в ложе.

Он исчез на продолжительное время. Фин уже терял терпение. Бонема нет, это мероприятие – пустая трата времени. Ему не хотелось оставлять Минну одну. Тилни и Далтон о чем-то спрашивали его, ему совершенно не хотелось им отвечать. Она права, подумал Фин. Нет смысла прикидываться одним из этих людей или пытаться вести такой же образ жизни. Ему не нужна эта маска.

Когда Санберн вернулся, тронул его за плечо и попросил выйти с ним, он был рад последовать за ним. Они вышли в маленький уютный коридор, который тянулся вдоль лож, весь в темно-красном бархате и с легким запахом дыма.

– Мне нужна ваша помощь, – сказал виконт. Он выглядел на удивление мрачным в тусклом свете. – Вы трезвы?

Фин прислонился плечом к стене.

– Достаточно. В чем дело?

– Мне нужно, чтобы вы прислушались к разговорам. – Санберн помолчал. – Буду кратким, какой-то парень писал мне о проклятиях, слезах и всяком таком и прямо сейчас, на лестнице, попытался выпустить мне кишки.

– Простите? – сказал Фин, пораженный тем, что такие новости сообщаются столь небрежным тоном.

Виконт нетерпеливо пошаркал ногой.

– Вы все правильно расслышали. И я хочу, чтобы его нашли. Он каким-то образом передает эти записки. Возможно, стоит понаблюдать за моим домом. – Он изогнул бровь. – Вы сможете?

– Я мог бы это организовать, – осторожно сказал Фин. В какую кашу вляпался опять Джеймс? – Слезы, вы говорите. И проклятие.

– Да. – Прищурившись, Санберн внимательно смотрел на него. – Я думаю, у вас есть друзья, действующие в этой части света.

По привычке Фин хотел ответить уклончиво. Но заколебался. Он не гордился своими старыми связями еще и потому, что имел через них доступ к странным и опасным сведениям. Фин не гордился своим прошлым, он ввязался в это дело по глупости, а выжил благодаря своей воле и природному дару. Почти шесть месяцев он пытается забыть об этом, стать другим человеком.

Но вынужденное молчание привело его к этому. Он посмотрел на Санберна и увидел незнакомца, а незнакомец хитро смотрел на него, прося о помощи и будучи совершенно не уверенным в том, что ее получит.

– Я был бы весьма признателен, – сказал Санберн. Он даже готов был сказать «пожалуйста».

Да и почему он должен говорить «пожалуйста»? Они знают друг друга с детства. Фин провел рукой по глазам. Неужели его профессия сделала его таким мелочным? Он всегда будет сожалеть о том, как ему пришлось применять ее. Боль, которую он доставлял, и смерть, в которой участвовал. Об этом он будет сожалеть до своей смерти. Но в свое время он и помогал людям. А прошлой ночью он спас ту, которая ему дороже жизни. Когда она назвала это талантом, достойным того, чтобы им обладать, он с ней полностью согласился.

Конечно, сожаление может сосуществовать бок о бок с надеждой. Обнаженный нож не опасен до тех пор, пока он в справедливых руках и нацелен на того, кто заслуживает смерти. Он превосходно с этим справляется. Он такой, какой есть. Неужели она этого не поняла? Почему она ему не доверяет?

«Я буду доверять тебе, если ты будешь доверять самому себе».

Он посмотрел на Санберна. Волнения этого человека показались ему ребяческими. Но разве не вершина ребячества отрицать собственные способности и дуться в уголке из-за прошлого, которое не изменить?

– Да, – сказал он, проверяя себя. – Нет вопроса, я смогу помочь.

Санберн облегченно вздохнул, кивнул и благодарно улыбнулся ему.

– Как в старые времена, – сказал он.

Нет, подумал Фин. Гораздо лучше, начиная с этого момента.

Минна сидела на скамейке в парке, наблюдая, как лошадки пасутся на берегу Серпентайна. Был полдень, а солнце еще не появилось из-за облаков. Светские люди еще спят, а она сидит в ожидании преступника. Бонем очень умно выбрал место встречи. Противоположный берет озера зарос ивами, но пуля не может попасть точно в цель с такого расстояния, а на этом берегу нет ни одного дерева, которое могло бы послужить укрытием. Клумбы с цветами, тщательно ухоженные газоны и кустарники Роттен-роу в десяти минутах ходьбы. Трава здесь растет местами, ее вытаптывают.

Минна нервничала. Она вооружена, револьвер спрятан в складках пышных юбок, закрывающих скамью. Она собирается действовать. Она требовала этого, и наконец Фин предоставил ей такую возможность.

Он наблюдает за ней. Она не будет оглядываться на него, но, зная, что он не сводит с нее глаз, где-то там, на расстоянии, она ощущала его тепло. Он оставил ее на краю парка и, сжав ее руку, велел не оглядываться. Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать его, потому что видела, какое усилие над собой он сделал. Он смотрел на нее так, словно хотел запомнить ее лицо, и так тяжело вздохнул, что ей стало его жаль.

Все пройдет хорошо. Она это чувствует. Мимо нее проходили гуляющие люди, пары и одинокие джентльмены, некоторым из них поручено охранять ее. Мужская сила и секретность, необходимые для этой операции, вынудили Фина снова сотрудничать с Ридлендом, который вел себя весьма дружелюбно утром во время их беседы.

– Признаюсь, – сказал он за кофе, – сначала я не был уверен в личности предателя. Но почувствовал облегчение, когда Бонем сам разоблачил себя. Гораздо сложнее обвинить в государственной измене пэра Великобритании.

Проходивший мимо джентльмен внимательно посмотрел на Минну. Она отвела взгляд и уставилась на лошадок. Но он остановился и повернул назад, неуверенно приближаясь к ней. Сердце ее учащенно забилось. Понятно, что Бонем мог послать эмиссара, но она об этом не подумала. Какая оплошность с ее стороны!