Текст книги "Любовь без обмана"
Автор книги: Мередит Дьюран
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)
В Гонконге напряженный взгляд его темных глаз довел ее до безумия. Минна решила, что Фин увлечен ею. Теперь она так не думала и сдерживала себя.
– Нет, – сказал он, пристально глядя на нее. – Я сказал вам, что полагаю, будто они придут за Коллинзом на рассвете. Но никаких гарантий не давал.
– Прекрасно. Признаюсь, эти детали ускользнули от меня. Потерялись в том, что последовало дальше.
Он снова отвел глаза. Молчание затянулось. Его нежелание задать естественный вопрос нервировало ее. При одной мысли об ответе на этот вопрос ей становилось дурно. Но молчание действовало на нее еще хуже: оно подчеркивало его твердое намерение оставаться в стороне, вернуть ее Ридленду и покончить с ней. Неужели ему даже не любопытно, что произошло? Ведь она спасла ему жизнь!
– Что связывает вас с Ридлендом?
Вопрос смутил Минну.
– Что вы имеете в виду? Между нами ничего нет.
– Почему же вы не хотите остановиться у него? Дверца кареты распахнулась, и слуга поднял лампу, чтобы посветить груму, который опускал лесенку. Она подумала об обтянутых бархатом комнатах там наверху, ждущих ее, и о крыше, которая будет пустой, когда она раздвинет портьеры. Большим пальцем она нервно провела по кончикам ногтей.
– Пожалуйста, – прошептала она. В ловушке, как овца перед закланием, ни единого шанса сбежать – к горлу подступил комок. – Не отсылайте меня к нему. Я…
Боже всевышний, прозвучало это так, будто она умоляет его! Она могла бы убить его за одно это – она опустилась до того, что пресмыкается перед ним.
Но это подействовало. Резким движением Эшмор отослал грума и закрыл дверцу кареты. Долго, молча, они смотрели друг на друга.
Потом он улыбнулся:
– Вы гораздо умнее, чем прикидываетесь, не так ли? – Когда она закатила глаза, он рассмеялся: – Нет, правда. Какую фантастическую сценку вы разыграли! Скольких мужчин заставили поверить, будто не можете сложить два и два!
Терпение у нее лопнуло. Этот эпизод не был таким забавным для нее.
– Не моя вина, если мужчины не дают себе труда увидеть что-нибудь, кроме смазливого личика.
– А вы очень хорошенькая, – серьезно заявил Фин. – Впрочем, вам не нужно об этом напоминать.
Даже теперь он насмехается над ней.
– До сих пор не могу понять, зачем я вас спасла.
– Сам удивляюсь. Ваше решение поразило меня.
Резко выдохнув, Минна выразительно посмотрела на дверцу:
– Тогда откройте дверцу. – По крайней мере она не доставит ему удовольствия выставить ее из экипажа. – Меня утомляет ваше общество.
Фин не пошевелился. Минна нетерпеливо поерзала на месте; если он не выпустит ее немедленно, она будет драться или сделает еще что-нибудь гораздо ниже ее достоинства.
– Я сказала «откройте»!
– Возможно… – Он провел рукой по губам. – Возможно, если вы согласитесь действовать по моим правилам, вы сможете остаться со мной, пока не вернется ваша мать.
Она испытала облегчение.
– Да. – Это давало ей некоторые возможности. Что угодно, только не смертельная ловушка Ридленда. – Какие правила?
Он снова окинул ее взглядом.
– Любые. – От его улыбки чувство облегчения исчезло, улыбка была мрачной. – Любые, мисс Мастерс, на мое усмотрение.
Глава 7
Минна открыла глаза в темноте. Ей понадобилось время, чтобы понять, где она. У Эшмора.
Она медленно села. Толстый ковер с узором из роз скрадывал шум, окна с двойными рамами не пропускали шум с улицы. В такой тишине она могла быть последним оставшимся в живых человеком, не знающим о катастрофе, произошедшей в мире. Запертая здесь, она будет томиться, пока не сгниет.
Минна вздохнула. Это темнота нагоняет на нее такие мысли. Несколько ночей она вообще не могла уснуть. Вспоминала то время, когда Джейн спала на койке рядом с ее кроватью, и воспоминания пробуждали в ней нечто, странным образом похожее на грусть. Те ночи были такими мирными, она отдыхала, несмотря на все заботы и неприятности. По сравнению с этим все последующие дни и годы казались одной длинной утомительной чередой. Она смогла сделать так много, но так и не научилась спать одна. Теперь это была постоянная битва.
Минна пошарила в поисках свечи и спичек у кровати. Где-то тут рядом есть кнопка, чтобы включить электричество, застенчивая светловолосая горничная показывала ей вечером. Но в темноте ее трудно найти.
Когда фитиль загорелся, тени сгустились по углам. Минуту Минна посидела, вглядываясь в них. Вот эта – от маленького столика. А та – от кувшина, стоящего на умывальном столике.
Продолговатое темное пятно появилось из-за портьер. Минна вздрогнула. Присмотревшись, она поняла, что это мужчина. Он явно наблюдает за ней.
Сердце учащенно забилось. Ждать и гадать хуже, чем знать.
Минна соскочила с постели. Кулаком ударила по портьере и попала в стену.
Она помахала рукой, пытаясь над собой смеяться. Когда обернулась, от свечи на персиковых, обтянутых шелком стенах плясали странные фигуры; розовые бутоны на парчовой обивке, казалось, дрожали. Комната выглядела как внутренность шкатулки для драгоценностей.
Минна вышла в гостиную. Эшмор сказал, что тут она в безопасности. Но как он сможет защитить ее от его собственного правительства? Она предупредила бы его, но понятия не имела, стоит ли ему доверять. К черту ее инстинкты! Он сам предостерег ее, сказал, чтобы она ему не доверяла. Хотя Минна по ее опыту знала, что настоящий злодей ни за что не признается в том, кто он есть на самом деле. Из коридора донесся бой часов. Минна закрыла глаза, потрогала медальон у себя на груди. Казалось, если сосредоточиться, то мысли могут полететь через оконное стекло, по темным улицам Мейфэра, через опустевшие парки, мимо гаснущих фонарей и медленно текущих рек, к месту нахождения ее матери. Казалось, будто она сможет почувствовать маму, а мама почувствует ее заботу о ней. «Держись. Я иду к тебе».
Минна открыла глаза. В Нью-Йорке уже все спят, а уж дети наверняка. Джейн, наверное, укладывает свою дочь. Генри, должно быть, в клубе Такседо или у Дель-монико, ужинает, ест лобстера и пироги с крабами. Минна с ним завязала: он стал слишком требователен, она его постоянно разочаровывала. Но сегодня ночью, будь она в Нью-Йорке, она пригласила бы его в свою постель и, лежа рядом с ним, не боялась бы темноты.
Минне стало грустно. Она поднесла свою свечу к другой двери. Дверной замок показался знакомым. В Нью-Йорке она нанимала человека, который обучил ее, как вскрывать замки. Это было необходимо для ее спокойствия после Гонконга.
Минна отнесла свечу назад на туалетный столик в спальне, пошарила в ящиках, пока не обнаружила шпильки, которые вынула из волос перед сном. Выбрав две, она вернулась в прихожую, устланную ковром, и опустилась на колени. Внутренний механизм замка был тугой и отвердевший от старости, но мистер Гуджер хорошо обучил ее. Ей казалось, что последний удар колокола донесся из коридора, когда замок щелкнул. – Ее пальцы медленно потянулись к ручке двери. Дверь распахнулась.
Минна тихо засмеялась, довольная собой. Пока она не узнает, где Эшмор спрятал Тарбери, ей нет смысла бежать. Но что, если Тарбери где-то внизу? В отличие от нее он вряд ли имел при себе шпильки, когда его захватили.
Если бы она нашла его, они смогли бы бежать отсюда в течение часа. Нет смысла размышлять над характером Эшмора. Они могут объединить усилия и спасти маму.
Эта мысль вдохновила Минну.
В коридоре было темно и прохладно. Минна затаила дыхание, когда кралась вдоль стены, трогая дверные ручки, оставляя без внимания незапертые комнаты.
Коридор выходил на большой балкон, который повторял очертания лестницы, ведущей вниз, в прихожую. Пространство заливал лунный свет, проникавший сквозь стеклянный купол двумя этажами выше, заливая скульптуру и стены холодным бледным светом. Минна прижалась спиной к стене и проскользнула в другое крыло дома, где первая же дверная ручка внушила ей надежду – не повернулась.
Механизм этого замка был смазан лучше. Понадобилось меньше минуты, чтобы открыть его.
Проскользнув внутрь, она ощутила странный запах, приторный до отвращения. Комната походила на обыкновенный кабинет, вдоль стен полки с книгами, карты в рамах, из мебели – всего несколько простых кресел, диван и письменный стол. То, что комната заперта, пробудило в ней любопытство и заставило осмотреть письменный стол. Полоска света, пробивавшаяся в щель между портьерами, осветила ручки с перьями, аккуратно сложенные на бюваре.
Минна опустилась в кожаное кресло. Перья располагались по размеру и толщине, от самых длинных до самых коротких, от самых толстых до самых тонких. Человек, который соблюдает дисциплину в таких мелочах, будет соблюдать ее и в более важных вопросах. «Любые правила, по моему усмотрению». Такой человек, подумала она, будет очень осторожен со своей перепиской.
Верхний ящик не содержал ничего интересного: несколько странных металлических инструментов; несколько листков бумаги, исписанных математическими уравнениями; тяжелая печать, напомнившая об узоре на перстне Эшмора, и газета с некрологом в память о мистере Дэвиде Шелдрейке, географе.
В нижних ящиках стола она нашла письма. Минна быстро просмотрела первую пачку. Большинство содержало льстивые просьбы о встрече с Эшмором, с пометками в углах касательно дат и существа его ответов. Во второй пачке были черновики его собственных писем, и она остановилась, заметив на одном имя Ридленда.
После двенадцати лет службы под его непосредственным надзором я считаю, что должен предостеречь вас относительно его пригодности для любого положения, требующего решений этического характера.
– Нашли что-нибудь интересное? – спокойно произнес Эшмор с противоположного конца комнаты.
Минна отбросила письмо. Лунный свет, падающий из-за ее спины, не позволял различать подробности во тьме впереди; все, что она могла видеть, прищурившись, были очертания мебели.
– Я задал вам вопрос.
Минна потерла грудь, пытаясь успокоить пульс. «Выкручивайся».
– Да. Я обнаружила, что вы работаете непосредственно на Джозефа Ридленда.
Удар.
– Вас это волнует?
Ей хотелось бы видеть его. Какая-то особенность в его произношении – протяжность гласных, возможно, – говорила о том, что он не совсем трезв.
– Нет.
– Вы уверены? Хорошенько подумайте, прежде чем ответить.
Минна смотрела во тьму нахмурившись. Он не сделает ей больно, он просто не сможет. Были люди, которые знают, что она у него, и они поручили ему заботиться о ней. Но его голос действовал ей на нервы. Струясь из темноты, он сам по себе был темный и мягкий, как черный бархат, в который закутан камень, который запросто может проломить ей череп.
Утешало то, что и он не видит выражения ее лица. Ей нужно следить только за тем, как она говорит. А голос ее звучит уверенно.
– Это должно меня беспокоить?
Слабый шорох донесся до ее ушей. Фин снял сюртук, закатал рукава белой рубашки до локтей; жилет на нем расстегнут, видны подтяжки и мускулистая широкая грудь. Он переоделся после того, как захватил ее в Уайтчепеле.
Он уходил из дому, после того как запер ее, возможно, на прием, потому что жилет и галстук белые, официальный костюм. Он посадил ее в клетку и бросил.
– Тогда почему, – мягко спросил он, – вы роетесь в моем столе?
«Потому что я была так глупа, что позволила себя поймать», – хотела ответить Минна, но сдержалась.
– Я хотела узнать, где Тарбери. Вы бы мне не сказали.
Он подкрался к ней. Одна рука легла на крышку стола рядом с ее рукой, кольцо сверкало в лунном свете. Его пальцы впились в ее ладонь, а вторая рука из-за ее спины легла по другую сторону бювара рядом с ее рукой. Теперь он действительно держал ее в клетке.
– В этом нет необходимости, – сказала она.
– Я и не думал, что есть. Но очевидно, ошибался. – Он наклонился над ее головой, разглядывая, что лежит перед ней на столе.
– Я волновалась за Тарбери, – упрямо сказала Минна. Его дыхание коснулось ее затылка, отчего у нее по рукам побежали мурашки.
– Я вам не верю.
Неизвестно почему, ей вдруг вспомнились ее опасения там, в Гонконге. Шпионы опасны, а она такая маленькая; сейчас, когда он в рубашке с закатанными рукавами, его широкие плечи особенно бросались в глаза. Возможно, она заблуждается относительно своей безопасности. Теперь, когда его тело касалось ее, она всей спиной ощущала его тяжесть и энергию, словно грозовое облако, готовое разразиться громом и молнией. Нельзя мешкать в бурю, грозящую опасностью.
– Я беспокоилась, – прошептала она. – Я за него отвечаю.
– А вы девушка ответственная. – Он говорил медленно, как будто наслаждался ощущением слов, скатывающихся с его языка. – Вы очень ответственно относитесь к порученным вам заданиям.
Такая формулировка смутила ее. Кажется, он намекает на что-то, чего она не знает. Она провела глазами по перьям, и порядок их расположения приобрел некоторое значение. Коллинз полагался на других в ведении домашнего хозяйства. Даже его гнев был небрежным. До самого конца ей удавалось избегать его. Но этот человек не даст ей такой возможности.
– Конечно… – Она откашлялась,– конечно, когда в вашем распоряжении столько слуг, вы можете понять заботу хозяина о своем персонале.
Его тихий смех раздался у ее уха.
– Льстите? Думаю, вы меня переоцениваете, – пробормотал он. – Становится все более очевидно, что я многого не понимаю. Как, например, вы вышли из комнаты?
Тон был небрежный, почти игривый. Но ее инстинкты выживания хорошо отточены, она не сомневается в них, если они говорят ей, что он в бешенстве.
– Кто-то не запер дверь.
Он запустил свои горячие сухие пальцы в ее распущенные волосы и обхватил ее шею. Они слегка сжались, давая ей представление о том, каково это – быть задушенной. Потом они скользнули к ее подбородку, подняли его под неудобным углом, так что ее лицо уставилось в потолок.
– Посмотрите на меня, – потребовал он.
Она резко выдохнула через нос, выпуская свой внезапный гнев. Он обращается с ней как фермер, связывающий животное перед тем, как забить его. И это его плата за спасение жизни?
«Посмотрите на меня».
Она посмотрела ему в глаза. Он стоял так, что ей пришлось смотреть искоса, так что мышцы на виске запротестовали. Его пухлые губы в лунном свете выглядели твердыми, словно высеченными из мрамора.
– Как выбрались? – спросил он.
– Очень просто. – Голос прозвучал хрипло из-за неудобного поворота шеи. – Я вскрыла замок.
Фин проигнорировал заявление, но большой палец скользнул вниз по ее щеке, заставив ее задрожать. Ненависть, страх, она не могла определить это чувство.
– Понимаю. – Подушечка его пальца была жесткой и теплой; прикосновение походило на прикосновение любовника, если предположить, что он видел много возможностей и выбирал одну из них. – Владеть подобным искусством обязательно для американки? Или вы… исключение?
Она сочла вопрос чисто риторическим, но когда молчание затянулось, пальцы его стали жестче: он требовал ответа. Коллинз тоже требовал ответа на свои вопросы, который он и так уже знал.
– Нет. Этим искусством владеют не все.
Теперь его большой палец остановился в углу ее рта. Она почувствовала соленый вкус его кожи. Ему не удастся ее соблазнить. Если она откусит ему палец, ему трудно будет удержать ее револьвер.
– И где же вы этому научились?
Она отклонила голову.
– Вы мне так шею свернете.
– Тогда вам лучше ответить, – холодно произнес он.
– Я наняла человека, чтобы он меня этому обучил. – Она вывернулась из его рук и ударила его локтем в живот.
Он выдержал удар и развернул ее к себе лицом. Минна уткнулась лицом ему в грудь, попыталась отстраниться, но он схватил ее за запястья, прижав их к ее спине.
– Разочарованы? – заметил он, когда она попыталась вырваться. – Все уроки ушли на замки, хм?…
– Отпустите меня!
– Что вы искали?
«Двинь ему».
Но Фин, должно быть, почувствовал, как напряглись ее мышцы; его тело изогнулось. Лопатками она стукнулась о крышку стола. Он перехватил ее запястья, держа их теперь одной рукой; свободной рукой он нажал ей на горло.
Она застыла в таком положении, слыша свое шумное дыхание. Фин нагнулся над ней, темный силуэт, взлохмаченные волосы в свете, падающем сквозь окно у него за спиной, казались нимбом.
– Отвечайте мне, – мягко сказал Фин, и Минна почувствовала, что краснеет. Было что-то очень интимное в том, как нижней частью своего тела он прижимался к ней.
– Что он велел вам найти?
Внезапно до нее дошло, что за этим допросом скрывается нечто недоступное ее пониманию.
– Кто? Кого вы имеете в виду?
Он убрал руку с ее горла; на какую-то секунду ей показалось, будто он пришел в себя. Фин шутливо погладил ее под подбородком.
– Даю вам последний шанс, – сказал он. – Потом я найду другой, более интересный способ развлечься.
– Не понимаю, о чем вы говорите.
– Нет? – Он вздохнул. – Как жаль, им известно, что вы у меня!
– Подумать только, вы мне нравились, – буркнула Минна.
– А теперь вы лучше меня рассмотрели, да?
– Может, и так.
Он снял руку с горла и положил на ее предплечье, с безучастной добросовестностью провел по ее груди и талии, потом рука спустилась на бедро, двигаясь так быстро, что она не успела опомниться. Он искал, как она поняла, оружие.
– Вы уже забрали у меня револьвер, – сказала она, задыхаясь.
Фин схватил ее за руку и заставил выпрямиться. Не отпуская ее, он прислонился к стене. Свет стал ярче. Теперь его квадратная челюсть была чисто выбрита, белая рубашка резко контрастировала со смуглой кожей. Но взгляд у него был по-прежнему холодный.
– Мне следовало это знать, когда я увидел ваши ногти. – Неприятная усмешка тронула уголки его губ. – Он всегда разбирался в красоте. – Он пальцем коснулся вьющихся кончиков ее волос, спускающихся ниже груди.
Такое легкое прикосновение. Но волоски на ее коже встали дыбом, и дрожь охватила ее. Даже в этот ужасный момент ее тело тянулось к нему. Минна ненавидела себя за это.
Фин это заметил. Бровь поднялась. Он взял ее локон и стал обматывать вокруг пальца до тех пор, пока волосы не натянулись так, что Минна вынуждена была шагнуть к нему.
– Мисс Мастерс, – задумчиво произнес Эшмор. – Минна Мастерс, мадемуазель в беде. Как мило вы играете эту роль!
Услышав от него свою собственную фразу, Минна почувствовала себя разоблаченной. И была счастлива, когда снова разозлилась.
– Вы ошибаетесь, – сказала она. – Думаете, вы очень умный, но ошибаетесь.
– Значит, нас таких двое. Что он вам рассказал? Что я теперь без когтей? – Эта мысль, казалось, развеселила его, он рассеянно смотрел сквозь нее, посмеиваясь. Глаза у него такие темно-карие, почти черные. Тени от этих длинных, почти девичьих ресниц делали глаза более глубокими и гипнотизирующими, что заставляло верить ему.
Ей не следовало бы пытаться использовать его для своих целей или упоминать о нем Ридленду.
– Нет, – сказал он и перестал обращать внимание на ее тело. – Для этого дела он сделал неудачный выбор. Или задача была соблазнить меня? Он сказал вам, что я унаследовал от своего отца вкус к шлюхам?
– Никто ничего подобного не говорил, – заявила Минна.
Фин стал разглядывать ее щеки и губы. – Допустим, вам это удалось. Я всегда считал вас славной маленькой штучкой.
Он опустил руку, потянув вниз ее волосы и голову вместе с ними, так что ей пришлось смотреть, как костяшками пальцев он обводит нижнее очертание ее груди.
– Вы все еще можете попытаться, если хотите. Эти волосы… – Он снова рассмеялся. – Я мог бы связать вас ими.
Эта картина с поразительной ясностью возникла в ее мозгу. День, когда она позволит мужчине привязать ее собственными волосами, будет днем ее смерти. Она ему горло перегрызет, пусть только попробует.
Было бы неумно сообщить ему о своих намерениях. Кроме того, если он считает ее невинной, скромной девушкой, то преимущество на ее стороне.
– Отпустите меня, и я буду вести себя хорошо.
Он поднял ее подбородок и заставил посмотреть ему в глаза. Его внимание сосредоточилось на ней. В тишине она снова услышала издалека бой часов. Прошло всего четверть часа. А Минне показалось, что целая вечность.
– О, я так не думаю, – сказал он. – Я все довожу до конца.
Наступило молчание. Минна не знала, как его нарушить! Судя по выражению его лица, он что-то обдумывал. Неизвестно, что может прийти ему на ум. Надо ему помешать. И Минна прижалась губами к его губам.
Он стоял совершенно спокойно. Это расстроило ее. Она провела языком по его верхней губе, и он вздохнул, его дыхание коснулось ее рта. Его губы оказались нежнее, чем казалось. Минна прикусила его нижнюю губу, очень нежно. Если он сделает что-нибудь, что ей не понравится, она ему ее просто откусит.
Фин провел пальцами по ее шее. Нежное прикосновение удивило ее; она отпустила его губу, и он произнес:
– Вам придется сделать что-нибудь получше, чем это, Минна.
Ее лицо горело. Неужели она покраснела? Неужели какая-то часть ее тела увлеклась этой игрой? Тела такие глупые.
– Отпустите мои волосы, и я все сделаю.
Он наклонился и поцеловал ее. Его язык раздвинул ее губы и проник внутрь, касаясь ее языка, сплетаясь с ним, а руки отпустили ее волосы и обвились вокруг талии.
На вкус он был горячий и темный, и его поцелуй был похож на приступ горячки, угол, удары его языка и упор его кулака в ее спину оставили ей одну лишь роль – подчиняться. Он держал ее таким образом, что ее инстинкт подсказывал ей: сейчас она упадет. Минна ухватилась за его плечи, так кружилась у нее голова. Поцелуй становился все настойчивее, заставляя ее сильнее ощущать позвоночником костяшки его пальцев, крепость и массивность его плеч, он так легко овладевал ею.
Его крепкая хватка была жестокой, но она не испытывала неудобства, а его поцелуй доставлял ей наслаждение, желала она того или нет. Он целовал так же грациозно, как и двигался; она не могла этого предвидеть.
Его зубы прихватили ее губу. Он проговорил прямо в ее рот:
– Что вы хотели найти?
– Ничего, – выдохнула Минна. Неожиданно она снова оказалась на ногах; он поставил ее и отступил назад. Грудь у него вздымалась быстрее обычного, но когда он вытер губы тыльной стороной ладони, она поняла, что не от возбуждения отяжелели его веки. На виске у него билась жилка, когда он смотрел на нее.
Минна с трудом сдерживала смех. Фин не собирался ни обидеть ее, ни соблазнить. Как же он напугал ее – и ради чего?
– Вы сами заварили эту кашу. – Голос у нее дрогнул. Целовался он так же хорошо, как и раньше. – Да, глупо было с моей стороны прийти сюда. Но вы забрали меня из того подвала самым грубым образом. Вы не можете винить меня в том, что я попыталась понять, в безопасности ли я с вами. Быть запертой здесь, полагаться на вас – как поступили бы вы на моем месте?
Он вскинул бровь:
– Точно так же. Но более изящно.
Глупо, но ее задела его критика.
– Да, хорошо, у меня мало опыта в шпионаже, и я не слишком заинтересована в его приобретении, должна признаться.
Фин поджал губы.
– Запомните одну вещь, – сказал он. – Я не шпион и никогда им не был.
– Да, конечно, – сказала она. – Вы ведь тайкун [10] [10]Крупный магнат.
[Закрыть], я и забыла. Вы торгуете кокой, когда не выпрыгиваете из окон.
– Я картограф, – резко заявил он. – Забрался до смешного высоко. Когда вы покинете это место, ваше заявление о чем-то необыкновенном воспримут как буйную фантазию.
То, что он упомянул об ее отъезде как о неизбежном, заставило Минну улыбнуться! Возможно, они поладят после всего.
– О, у меня фантазии не больше, чем у вас, – сказала Минна. – Очень скучно на самом деле.
Фин вздохнул, как будто она его разочаровала. Но потом потер глаза, и она подумала, может, он просто устал.
– Если бы в этом было дело, мисс Мастерс. – Он провел рукой по волосам, оставляя в них борозды; будь у него в ухе серьга, он мог бы сыграть роль пирата прямо сейчас, с этой своей гривой волос, закатанными рукавами и загорелой кожей. Он не выглядел таким красивым в Гонконге. – Итак, как давно вы работаете на Ридленда? Я вас уже спрашивал об этом.
Минна стояла на своем и отказывалась что-либо признать. Но как еще, черт побери, могла избалованная американка взломать замок – или захотеть это сделать – и рыться в его документах? Фин поставил в ту ночь слугу у ее двери, мускулистого, выносливого парня, которого нашел в одном из пабов Санберна, куда тот ходил на боксерские поединки. Гоумперс, так его звали, не проявил никакого любопытства, когда Фин сообщил ему, что мисс Мастерс не позволено покидать ее комнаты, поэтому он и подходил для этого дела.
На следующее утро Фин сменил замки в ее апартаментах. Если только у нее не руки виртуоза, она не сможет выйти без его разрешения. И черт побери, он не позволит ей никуда идти, даже назад к Ридленду, пока не узнает о ее цели и своей собственной роли в этом деле.
Ридлендовская гниль проникла в его собственный дом, он бессилен уничтожить ее.
«Тюремщик – вот что я прибавлю к длинному списку моих разнообразных талантов».
Не нужно было так сердиться. Он говорил это себе за завтраком и потом снова, во время бесполезной встречи с опекунами Оксфорда. Сначала они отказывались от предложения назвать кафедру картографии именем Шелдрейка, и, к его удивлению, он повысил голос. Это заставило их изменить свое мнение, они рассыпались в благодарностях и извинениях, без сомнения, опасаясь, что в противном случае он может лишить их пожертвований. Его отец часто добивался своего криком, но Фину никогда не приходилось прибегать к этому. Но всего один день, проведенный в обществе мисс Мастерс, лишил его самообладания.
Фин не мог бы сказать, на кого он злится больше: на себя или на нее. Да, он был идиотом, поверив, что будет легко заплатить долг. Неожиданный эпилог уже законченной книги, говорил он себе, если бы что-нибудь, связанное с Ридлендом, было просто. Но тут была загвоздка: одна часть его это знала. Другая часть – жаждала этого. Голова у него ясная, какой не было уже несколько недель. Взбираться на скалы в Дувре, пересекать на восьмерке Ла-Манш, водить компанию с королевской семьей – осознав, что эти мальчишеские мечты, которые он так долго лелеял в душе, не сбудутся, он странным образом остался равнодушен. Но письмо от Ридленда заставило его сердце учащенно забиться. Шлюха, посланная обыскать его кабинет, врущая легче, чем лживый предсказатель судьбы, – она смогла заставить его вспыхнуть.
Он приписал это тому, что несколько месяцев не касался женщины. Ему были не по вкусу встречи определенного сорта, которые имел его отец с проститутками, и опасность подцепить заразную болезнь, а исполнение своих новых обязанностей оставило ему слишком мало времени на то, чтобы найти какую-нибудь подходящую вдову и поухаживать за ней. Когда Минна Мастерс лежала на его столе подобно именинному пирогу, вызывающе глядя на него, он понял цену своему воздержанию.
Но это объяснение не успокоило его. Ее губы на его губах – это вызвало в его воображении смутные представления, разнообразные телесные наказания, которые могут ожидать красивую женщину, сующую свой нос в чужие дела. Его воображение оказалось плодовитым и волнующе развратным. Она пробудила в нем способности, о которых Фин постарался забыть. Минна Мастерс напомнила ему, что на протяжении десяти лет он был настоящим злодеем.
Хуже того, она ответила на его поцелуй, как будто у нее есть вкус к разврату. Вкус ее губ все еще оставался на его языке.
Он не хочет иметь ее в своем доме. После отъезда опекунов от Шелдрейков пришла записка, чопорная и заискивающая. Они просили разрешения посетить его на следующий день, чтобы выразить свою благодарность лично. Он чуть не написал им, чтобы они не приезжали. «Мой дом вам не подходит, лучше не впутывайтесь в эту неразбериху». Но конечно, он не мог отказать им, они сочли бы это оскорблением и оценили бы его великодушие как снисхождение.
Утром пришла записка от Санберна, его приглашали в клуб, видимо, на ленч. Но когда Фин туда прибыл, мажордом провел его мимо столовой, вдоль по коридору в галерею для стрельбы. Санберн расположился на скамье, бутылка и пара защитных наушников – у его сапог. Он наблюдал за стройным светловолосым человеком, целящимся в нарисованную на стене фигуру. Раздался выстрел. Пулевое отверстие, в футе от фигуры, наводило на мысль, что это человек близорукий или очень нервничает.
– Чертовски не везет, – сказал стрелок, оборачиваясь. Значит, не нервный и не близорукий, тут и говорить не о чем. Фин знал Тилни по Итону, и время его не изменило; он все еще хорош, как девушка, и все также плох в отношении пари и вина, как и в обращении с оружием. Санберн водится теперь с плохой компанией.
Заметив Фина, мужчина расплылся в улыбке:
– Вот так так, Гренвилл! Ты обошелся мне в пять фунтов.
– Ах! – сказал Санберн, оборачиваясь и приветственно подняв подбородок. – Правильно, он говорил мне, что вы никогда не оторветесь от своих карт.
– Рад, что помог вам разбогатеть, – ответил Фин.
Тилни поднял револьвер:
– Самая новая модель Уэбли. Постреляем?
Фин посмотрел на Санберна, который пожал плечами:
– Я уже стрелял.
Это объясняло дырку в руке фигуры. Не то место, куда стреляют, если хотят помешать врагу напасть на вас. Фин видел случаи, когда злость приглушала боль лучше, чем морфий. Но такое искусство пойдет на пользу любимцу общества, чья главная задача – хорошо выглядеть на летних охотничьих балах. «Я превратился в подлого ублюдка», – подумал он, выступив вперед.
– Ну, давай! – крикнул Тилни, подняв револьвер. Он держал его тремя пальцами, чертовски глупый способ держать заряженный револьвер. – После дерби вы не заглядывали. Разгром был полный.
Револьвер лег в его ладонь. Хороший баланс, хорошие пропорции, достаточно тяжелый, чтобы сосредоточить внимание.
– Был занят.
Улыбка Тилни теперь казалась натянутой.
– Ну да, я так и подумал. Надеюсь, вы больше не попрекаете меня за ту глупую шутку. Я говорил ребятам, что вы не ирландец, но вы же знаете, какие они.
– О, третий семестр, – просто сказал Санберн. – Десятилетия назад.
Фин перехватил револьвер.
– Это уже устарело,– согласился он, улыбнувшись. – Вы же больше не дуетесь, что вас окунули в гальюн. И поколотили, – задумчиво добавил он. Взглянув на нарисованную фигуру, он выгнул бровь: – Надеюсь, зрение у вас улучшилось? Все забывал спросить.
Тилни посмотрел на револьвер немного неуверенно.
– Улучшилось, спасибо. – Он откашлялся. – А вы сделали отличный рывок, Гренвилл.
– Теперь – Эшмор. – Фин поднял револьвер и прицелился. Звук выстрела разнесся по комнате. Они не стали пользоваться наушниками. – И да, – сказал он, опуская руку, – мне это понравилось.
Санберн зааплодировал.
– Прямо между глаз. Это нужно отметить.
Его охватило ощущение нереальности.
– Отметить, да. Приятно знать, что я мог бы убить вас обоих довольно легко.
– Я бы просил этого не делать, – сказал Тилни. – Прежнее занятие, а?
