Текст книги "Сегодня я с тобой (СИ)"
Автор книги: Мередит Блэкстоун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Глава 20
«Вперед так вперед. Я вообще-то не трусиха» – мысленно уговариваю я себя. Подсвечиваю фонариком пространство первого этажа маяка и несколько раз чихаю. Вокруг столько пыли, что задохнуться можно. Да уж, выбрал он место для свидания.
– Нам на самый верх, – говорит Джонни-Билл и пускает тонкий луч фонаря на бесконечную винтовую лестницу.
Я кидаю жалобный взгляд на свои каблуки, тихо чертыхаюсь и скидываю босоножки, а потом уверенно двигаюсь к скрипучей металлической лестнице с деревянными ступеньками. Надеюсь, они не сгнили.
– Пол холодный, – обеспокоенно замечает Джонни-Билл.
Я прищуриваюсь.
– А у тебя есть альтернатива?
Он тут же присаживается на корточки и принимается расшнуровывать свои тяжелые сапоги немаленького размера.
– Я боюсь, они мне не подойдут, – замечаю я.
– Затянешь потуже.
– Они тяжелые, ничем не лучше каблуков.
Он останавливается и виновато смотрит на меня снизу-вверх.
– Прости, я не подумал.
– Да что уж там, – отмахиваюсь я. – Когда-то же надо начинать вести себя безрассудно.
С этими словами я стартую вверх по лестнице, рассчитывая, что скорость не даст моим ногам обледенеть за время подъема. Как же я ошиблась. Мало того, что каждой ступенькой вверх температура, кажется, все больше падает, так еще и сама лестница настолько высоченная, что поддерживать приличную скорость на протяжении всего подъема невозможно. Но зато за внешним дискомфортом я совсем забыла про внутренний. Страх как рукой сняло, стоило мне порядочно выдохнуться. Даже опасный скрип ступенек не подрывает решимости скорее добраться до цели.
– Ты… сумасшедший, – говорю я, прерываясь на тяжелые вздохи. – Неужели… нет других… мест, чтобы… девушку соблазнить?
– Я тебя… соблазнил? – усмехается он. Судя по голосу, ему тоже подъем дается нелегко. – Я не… хотел…
– А чего ты… хотел?
– Удивить…
Я останавливаюсь, чтобы перевести дух. Всего на минутку. До верхнего этажа осталось немного, ступенек тридцать. На фоне того, что мы уже прошли – сущая ерунда!
– И как думаешь? У тебя вышло?
– Вот доберемся до верха и поглядим, – отвечает Джонни-Билл, выдав очаровательную улыбку, и мы снова двигаемся в путь.
Еще две минуты, я толкаю тяжелый деревянный люк и выбираюсь в просторную куполообразную комнату. Освещаю ее тонким лучом фонаря и замечаю в центре очерченный чем-то белым круг. По краям стоят незажженные свечи, а в центре треклятая доска уиджа. Серьезно?
Джонни-Билл забирается следом, захлопывает крышку люка и засовывает руку в находящуюся на мне куртку. Извлекает оттуда зажигалку и, весело присвистывая, зажигает свечи.
– Это что? – спрашиваю я, глядя, как старая комната наполняется мягким призрачным светом свечей.
– Ты о чем?
– Обо всем, – я напяливаю на босые замерзшие ноги босоножки. – Собрался меня приворожить?
– Это доска Уиджа, она не предназначена для ворожбы, – строя умный вид, заявляет Джонни-Билл. – Мы будем вызывать духов и спрашивать их о будущем.
– С каких это пор духи предсказывают будущее? – я недоверчиво щурюсь и толкаю носком босоножки белый порошок, очертивший круг.
– Э, не нарушай круг, это для нашей защиты. Ты что сериалы не смотришь? – возмущается он и наклоняется, чтобы исправить поломку.
– Не смотрю, – говорю я. – Что это за порошок?
– Обычная каменная соль. Она служит мощной защитой от потусторонних сил. Если мы и впрямь кого-нибудь призовем, круг не даст им к нам приблизиться, – говорит он с таким видом, будто это очевидно.
– О’кей… – тяну я и аккуратно переступаю соляную границу, – сидеть на полу будем?
И я снова указываю многозначительным взглядом на свое сверхкороткое платьице от кутюр. Джонни-Билл тут же кидается к сдвинутому в сторону столетнему хламу, отыскивает там какой-то древний ящик и устанавливает его в центр круга, а сверху кладет магическую доску.
– Да, на полу, но теперь за ящиком я не смогу увидеть твои вопиюще-красные трусы еще раз, – говорит он и игриво поигрывает бровями.
Я сдергиваю с шеи шарф, бью его им по плечу и демонстративно завязываю вокруг бедер. Хорошо, что он широкий. Плохо, что полупрозрачный. Но лучше так, чем вообще никак. Устраиваюсь за импровизированным столиком на коленях и кладу руку на стрелку.
– Как там? – я коротко прокашливаюсь и низким замогильным голосом изображаю подобие транса. – Суженый ряженый, где ты мой наряженный?
– Я здесь, – подражая моему тону, отзывается Джонни-Билл.
Я фыркаю, но внутри опять все подпрыгивает. Джонни-Билл тоже смущается.
– Ладно, давай серьезнее, – кладет пальцы на стрелку так, чтобы слегка касаться моих и громко спрашивает:
– Мы призываем тебя, бесплотный дух, покровитель ночи! Ответь нам, здесь ли ты?
В тот же миг стрелка оживает, резко метается к вырезанному и подкрашенному черной краской слову «Да». По спине пробегает холодок, я взвизгиваю и отдергиваю руки, но осознав нелепость ситуации, прыскаю со смеху.
– Это ты сдвинул! – тычу пальцем в Джонни-Билла. – Просто пугаешь меня.
– Вовсе нет, – он кладет руку на сердце, но в глазах играют озорные огни. Его нетрудно раскусить.
За окном бушуют волны. Старый маяк скрипит, ветер со свистом врывается сквозь щели на окнах, и я почти верю в его слова, но разум от меня еще не сбежал. Джонни-Билл просто хочет поиграть. Что ж, я готова. И смело кладу руки обратно.
– Как тебя зовут, дух? – спрашиваю я.
Стрелка тут же принимается скакать от буквы к букве. Я произношу каждую вслух:
– В… р… е… д… н… Вредный? – и снова хихикаю. Какое точное описание моего спутника.
Стрелка показывает: да. И скачет дальше.
– Б…о…б. Тебя зовут Вредный Боб?
«Да»
– Ну и имечко, – фыркаю я. – А другого призрака ты придумать не мог?
– Ты что не слышала легенду о Вредном Бобе? – удивляется Джонни-Билл. – Ты же местная, родилась в нашем городе.
– Да, но большую часть сознательной жизни провела в Лондоне. Я уехала из дома в двенадцать лет. Домой возвращалась только на Рождество и летние каникулы, – говорю я. – Английские городские легенды я знаю. И их немало, но что твориться здесь… я как иностранка, имей в виду.
– Нелегко, наверное, тебе пришлось, – он строит сочувствующее лицо, и я закатываю глаза.
– Только не надо меня жалеть. Я училась в самой дорогой и престижной школе Британии. У меня образование лучше, чем у половины моих сверстников.
– Умная, красивая и недоступная? – улыбается он.
Я задираю голову и говорю:
– Именно так, – а сердце сжимается до боли.
Джонни-Билл кивает.
– Хорошо, я расскажу тебе легенду о Вредном Бобе, но сначала задам ему пару вопросов. – Он снова кладет руки на стрелку. – Боб, скажи мне, Адель счастлива, что выйдет замуж за Джонатана Брэдфорда младшего?
На этот раз я сама толкаю стрелку к слову «нет».
– Ух ты, – говорит Джонни-Билл. – Тут тоже не стоит сочувствовать?
– Я в порядке. Это традиции. Англичане уважают традиции, – отрезаю я. – Но радоваться им не обязаны.
Я вижу, как он нервно сглатывает. Кадык прыгает вверх и выдает все его чувства. Боже, какой милый парень.
– У меня есть шанс? – спрашивает он.
На этот раз я жду, что он сам подвинет стрелку, но он не двигает, только неловко замечает:
– На этот вопрос он, похоже, не знает ответ.
Он выглядит расстроенным, видно, думал, что так я смогу откровенно высказать ему свои чувства. Но я и сама не знаю, что делать дальше и говорю:
– Прости.
Он вскидывает палец вверх, веля мне замолчать.
– У меня будет второе свидание?
Стрелка движется в сторону «Нет», хотя я не прикладываю к этому совершенно никаких усилий. Он усмехается:
– Я так и думал. Но она ведь поцелует меня на прощание?
На этот раз я беру инициативу в свои руки и пишу:
«я подумаю об этом».
А он отвечает, не Бобу, мне:
– Ты мне нравишься, очень.
Я смотрю в его сияющие надеждой глаза и не могу сдержать улыбку. Какой чертовски очаровательный парень. И какое страшное, холодное и опасное место он выбрал, чтобы признаться в своих чувствах. Жаль, ответить на них я не могу.
Глава 21
– Вредный Боб появился на свет задолго до того, как этот город получил свое нынешнее имя. Времена Дикого Запада, хлопковые плантации на юге, чернокожие рабы и кокаин в аптеке без рецепта. Веселые были деньки.
Джонни-Билл сразу берет веселый тон, и я надеюсь, что больше о моем скором замужестве мы говорить не будем, как и о наших с ним «отношениях». Есть ли у него шанс? – вопрос, который ни в коем случае нельзя было задавать. Совершенно очевидно, что я должна была ответить «нет», но на самом деле я не знаю. Внутри бушует ураган из смеси желаний, сомнений и воспитания. И я слушаю его историю, надеясь, что он рассказывает мне простую шутку.
– Не то, что сейчас, да? – улыбается Джонни. – Тогда даже просто на улицу выйти было опасно, а сейчас ты сидишь в сверхкоротком платьице на вершине заброшенного маяка с незнакомцем и даже не боишься.
– Это что угроза? – прищуриваюсь я.
– Никак нет, просто подчеркиваю твою безрассудность, – улыбается он. – В те времена непросто было найти хорошую жену. Местные американские дамы Боба не привлекали. Он мечтал найти себе особенную девушку из страны, в которой родился.
– Великобритания, – догадываюсь я.
– Именно, – он многозначительно кланяется в мою сторону. – В этом ему помогло местное агентство, копившее досье барышень, желающих пересечь океан и осесть в Новом Свете. Одной из них была прекрасная юная Изабелла Войт. Роберт увидел ее фотографию и влюбился с первого взгляда. Он написал ей письмо впервые в тысяча восемьсот пятьдесят втором году. В конце того же года она ему ответила. Ее письмо до сих пор хранится в местном музее. Очень романтичное послание юной хрупкой девушки, мечтающей уехать из родной глубинки. Она писала, что является младшей из шести сестер и последней оставшейся без жениха. А ей уже исполнилось шестнадцать, и матушка корила ее за то, что она засиделась в родительском доме. Представляешь, да?
– Да уж, с тех пор не многое изменилось. По крайней мере не во всех семьях, – вздыхаю я и перевожу взгляд на маленькое треснутое окошко за спиной Джонни-Билла. Где-то там, по ту сторону океана, спрятался мой настоящий английский дом. Наверное, стоило там и остаться. По законам обеих стран я давно пересекла черту совершеннолетия.
– На самом деле многое, – парирует Джонни-Билл, – но речь сейчас не о тебе, а о старой шестнадцатилетней деве Изабелле. Ей не терпелось поскорее выскочить замуж хоть за кого-нибудь, а Роберт не спешил. Он писал ей письма весь следующий год, спрашивал, как проходит ее досуг, рассказывал о себе. И в один прекрасный момент он углядел в юной особе ту самую. Письма его преисполнились душевным пламенем, страстью и любовью. И в конце тысяча восемьсот пятьдесят третьего года он купил ей билет на корабль Лиа-Донна, следующий из британского порта в Американский.
– Назначил день свадьбы?
– Нет, сначала невесту надо было дождаться. В те времена, чтобы пересечь Атлантику, уходили недели, а шанс доплыть был не так уж и велик.
– Она не доплыла? – догадываюсь я, и Джонни-Билл трагически вздыхает, напуская на себя скорбный вид. От театральности происходящего мне становится смешно, и я едва сдерживаю улыбку. История-то грустная. Надо проявить уважение к усопшим.
– Лиа-Донна разбилась о рифы совсем недалеко от берега. Маяк не работал. Ну, ты знаешь. Тогда вообще не за всем строго следили. Погибли почти все пассажиры и вся команда. Большинство жертв так и не нашли. В том числе и Изабеллу. Тогда-то у Роберта в мозгу что-то и повредилось. Он стал очень вредным и противным мужиком. Переругался со всеми друзьями и родственниками, а спустя сколько-то лет продал все свое добро и устроился работать на этот маяк. Он верил, что Изабелла жива, просто застряла на каком-нибудь острове и однажды обязательно приплывет к своему жениху. Здесь он и умер, так и не дождавшись. И с тех пор среди местных вот уже больше ста пятидесяти лет гуляет легенда о том, что тут бродит дух старого Билла и каждый год в день, когда Лиа-Донна должна была прийти в порт, зажигает маяк.
– Грустно, – говорю я. – И жалко. И очень романтично. Одна любовь на всю жизнь, да?
– Да, – кивает Джонни-Билл. – Думаешь, такое возможно?
Я не отвечаю. Если судьба приготовила для меня лишь одну настоящую любовь, то я ее уже упустила. Мой мистер Инкогнито вряд ли снова объявится. А если объявится, то ничего не получит. Я – дама несвободная. Все, точка. И прекрати так на него смотреть, Адель!
Никак не могу собраться. Чем больше одергиваю себя, тем сильнее хочу поймать взгляд Джонни-Билла еще раз. А руки сами тянутся к телефону и проверяют, нет ли сообщения от мистера Инкогнито. Его нет.
– Ты хоть раз видел, как маяк зажигается? – перевожу я тему.
– Да, – кивает он. – Был большой скандал по этому поводу. СМИ едва крышей не поехали, а в городе началась настоящая истерия. Но потом выяснилось, что это проделки местной молодежи. Они притащили генератор и врубили лампы. Но не родную лампу маяка, эта прогнила давно. Свою сделали. Свет получился не такой мощный и не крутился, но для сенсации хватило.
– У местных есть чувство юмора, – улыбаюсь я. – Красивая история порождает идеи.
– Красивая и трагичная. Знаешь, что самое обидное? Местные студенты-историки в семидесятых годах выяснили, когда расследовали городские легенды, что на борту Лиа-Донны в момент крушения не было никакой Изабеллы Войт. Она не поплыла в Америку. Осталась в Англии и вышла замуж за другого. Родила детей, умерла старой и даже не вспоминала о Роберте, которому себя обещала.
– Ого, вот стерва, – возмущаюсь я.
– Вовсе нет, – Джонни-Билл качает головой и смотрит на меня сочувственно. – Тебя так воспитали, у меня слов нет.
– Эй! – одергиваю я его.
– Просто, она ни разу его не видела, – оправдывает ее Джонни-Билл. – Ей нужен был жених, и она выбрала того, что поближе. Бобу стоило поискать отходные пути. Такая зацикленность – это не лучшая идея. Люди живут, встречаются, расходятся. Всякое бывает. Можно считать, что она разбила Бобу сердце, но это не так. Он сам себе его разбил, черти что напридумывав.
– А ты в любовь, значит, не веришь? – спрашиваю я таким тоном, что самое время одернуть себя. Сама не пойму, почему его рассуждения так меня возмущают, но злюсь и ничего с этим поделать не могу.
– Любовь – это чувство, а не религия. Ты веришь в боль, ярость, страх?
– Нет, это…
– …глупо, – заканчивает он за меня. – Любовь чувствуют, а не верят в нее. А разве можно чувствовать любовь к человеку, которого ты даже не видел никогда?
Сердце моментально проваливается в желудок. Он будто про меня сейчас говорит. Про нас с мистером Инкогнито. Да какое он имеет на это право?
– Они же переписывались целый год, – невольно защищаю я бедного Боба. – Они говорили о личных вещах, делились чувствами. Неужели это ничего не значит?
– Конечно, значит, но не совсем то. По тексту ты ни за что не поймешь, что за человек с тобой общается. Не хватит информации. Ты его не видишь, не слышишь, не прикасаешься. Не достает невербального общения, и ты начинаешь додумывать, чтобы заполнить брешь. И то, что ты себе представляешь, идеально. Не влюбиться в идеального для тебя человека невозможно. Но, на самом деле, все не так. – Поясняет он свою точку зрения. – Будь Изабелла рядом этот год, общайся они лицом к лицу, ее безмолвный отказ стал бы предательством. А так это просто конец долгой переписки.
– Так вот, что это, – вздыхаю я. – Всего лишь долгая переписка. На самом деле я его совсем не знаю.
– Ты переписываешься с женихом? – удивляется Джонни.
– Что? Нет, не с ним, – рассеяно отвечаю я. Внутри все мерзко ворочается, никак не прийти в себя, после такой информации. А ведь правда. Сколько бы я ни повторяла себе, что мистер Инкогнито стар, толст и беден, представляла его все равно не так. В моих мечтах он был молодым, красивым и невероятно богатым. Идеал.
– Есть еще кто-то? – вкрадчиво спрашивает Джонни-Билл, изучая мой потерянный вид.
– Да так, – отмахиваюсь я. – И что там было дальше в твоей истории?
– Ничего, она закончилась.
– Оу, – киваю я. – И зачем ты мне ее рассказал?
– Чтобы показать тебе, что ты не обязана выходить замуж за мужчину, которого не знаешь. И говорить ему о своем решении не обязана. Тебя ограничивает не твой отец, а ты сама, – выпаливает он.
Я вздергиваю брови, чувствую, как все внутри загорается. Красавчик Джонни-Билл, очевидно, решил, что лучше меня разбирается в моей жизни.
– Так, все. Я пошла, – говорю я, хлопаю ладонями по доске Уиджа и поднимаюсь с пола. – Спасибо за чудесный вечер и психоанализ. Мне было приятно забраться на этот темный холодный маяк и пообщаться с духами. Правда, хороший вечер…
– Но? – вставляет Джонни-Билл.
– Но? – теряюсь я.
– Но я затронул слишком личную тему и потому ты решила снова от меня сбежать, – помогает он ответить на свой же вопрос. – Ладно, черт с тобой, я пытался.
Последние слова он говорит почти шепотом. Неловко слышать такое и видеть. Человек, который сдался. Внутри все сжимается в комок. Напряжение между нами повисает такое страшное, что хочется немедленно провалиться сквозь землю. Это значит все? Игра окончена?
– Что значит «снова», – делаю я жалкую попытку отшутиться. – Мы с вами впервые видимся, мистер Билл.
Он горько усмехается.
– Тебе нравится со мной играть, да?
– Ого, даже так? – Выхожу я из себя. – Разве тебе со мной играть не нравится? Разве не ты устроил целый цирк со сменой личности и дорогущими подарками на свадьбу? Знаешь, выглядит так, будто ты только и думаешь о том, чтобы выдать меня замуж за другого. Цветы, вино… что на счет кольца? Его мне тоже ты подаришь? – Я говорю и чувствую, что всерьез перегибаю, но остановиться не могу. Меня прорвало. – Я просто не понимаю, что происходит. Понятия не имею, что вообще здесь делаю. Я…
– Протестуешь, – перебивает он меня.
– Против чего?
– Против отца, против свадьбы, против того, что тебя заставляют действовать против твоей воли, – тем же раздраженным тоном, что и у меня, перечисляет он, словно передразнивает. – Обычно люди проходят это в подростковом возрасте, но ты явно задержалась. Прости, но я слишком взрослый, чтобы встречаться с незрелой девушкой. У нас ничего не выйдет.
– Извини? – переспрашиваю я. В голове снова все взрывается, и я окончательно теряюсь. Я ему сто раз говорила, что не могу с ним встречаться. Мне скоро замуж. Я вообще ничего не планировала, это он ко мне прицепился. А теперь… – Ты что, бросаешь меня?
Глава 22
Джонни-Билл поджимает губы, поднимается с места и выдает:
– Похоже на то, да, – потом протягивает мне руку и добавляет:
– Всего хорошего.
Я кидаю взгляд на его ладонь и снова поднимаю на него, непонимающе хмурясь. Очень смахивает на шутку. Мы находимся в нескольких милях за городом, я на каблуках, в коротком платье и шанс, что сюда приедет такси, не такой уж и большой. Не самое подходящее время, чтобы проститься.
– Не пожмешь? Ну, ладно, – говорит Джонни-Билл. – У меня только один вопрос: рестораны твоего отца того стоят?
Я молчу, не знаю, что на это ответить. Под кожу забирается липкий страх. Пока все было хорошо, маяк меня совсем не пугал, но теперь, понимая, что могу остаться здесь одна, прихожу в ужас. Чего именно стоят рестораны моего отца? Жизни?
Я не боюсь призраков, я реалистка. Но здесь поблизости могут быть и другие люди, как хорошие, так и плохие.
– Не ответишь? – говорит Джонни-Билл, – ладно.
Он быстро тушит все свечи, включает фонарь и направляется к лестнице, замирает у выхода и оборачивается.
– Куртку можно?
И тут я выхожу из себя. Срываю с плеч его кожанку, швыряю в него, скидываю босоножки, и шлепаю босыми ногами на выход, не говоря ни слова. Страх, как рукой снимает. Я спускаюсь по бесконечной лестнице вниз в кромешной тьме. Фонарик я с собой не взяла, а его остался в кармане куртки. Холодно, но я так зла, что внутри все горит.
И вдруг тонкий лучик света догоняет меня.
– Адель, – зовет Джонни-Билл, – куда ты так стартанула?
– Домой, – холодно отвечаю я.
– И как ты собралась туда добираться?
Ох ты, вспомнил!
– Не твоего ума дела. Ты со мной уже попрощался.
– Да, но потом вспомнил, что ты без машины, – говорит он, догоняет меня и хватает за руку. Заставляет остановиться. – Я подвезу.
– Обойдусь, – говорю я, вырываю руку и шагаю вниз дальше.
– Да какая же ты упрямая. Тут водятся степные волки.
– Степные волки водятся в степях средней Азии.
– Значит, койоты.
– Койоты не спускаются к морю.
– Тогда маньяки.
– Справлюсь как-нибудь.
– С маньяком? – удивляется он.
Я останавливаюсь и поднимаю вверх снятые с ног босоножки.
– Воткну ему в глаз шпильку.
Он усмехается, в глазах отражается озорной блеск.
– Опасная ты женщина.
Я хмыкаю и разворачиваюсь. Спуск оказывается и легче, и быстрее, чем подъем. Пара минут и мы оказываемся на улице. Ветер бушует, шум волн усилился, от собравшихся туч на небе не видно ни звездочки. Я моментально замерзаю, обхватываю себя руками и отвергаю предложенную Джонни-Биллом куртку.
– Нет, спасибо.
– Да ладно тебе, – досадно тянет он.
Я прохожу через мост все также босяком и только после надеваю на ноги босоножки на высоченной шпильке. Как далеко я смогу на них уйти сейчас меня волнует меньше всего. Главное доковылять до дороги, а там снова разуюсь. Я выхожу на тропинку и бодро шагаю прочь от маяка. Слышу, как за спиной заводится двигатель мотоцикла. Свет фары освещает проселочную дорожку, и страх совсем отпускает. Но не ярость.
– Адель! – кричит за спиной Джонни-Билл, перекрывая шум мотора. – Постой. Ты хоть знаешь, в какую сторону идти?
– Разберусь, – зло бросаю я, достаю из сумочки мобильник и на ходу забиваю в навигаторе адрес родителей. Навигатор показывает восемнадцать миль. Черт!
– Да на этих каблуках ты и к утру не дойдешь, – отговаривает меня Джонни. – Хватит упрямиться, я тебя подвезу.
– Обойдусь!
– Ты ведешь себя, как ребенок. Мы же взрослые люди. Давай серьезнее, – раздраженно выпаливает Джон, и я встаю на тропинке, как вкопанная. Он едва успевает затормозить, неприлично ругается и обращает на меня полный ярости взгляд. – Ну, ты…
Не договаривает, теперь моя очередь говорить. И я говорю:
– Да. Я веду себя, как ребенок. Но и чувствую себя так же. Все свое детство я только и делала, что училась управлять этими чертовыми ресторанами. Я не ходила на вечеринки, не встречалась с мальчиками, не сбегала из дома и никогда не делала ничего против воли родителей. Я не ходила на летнюю подработку и не ездила в летние лагеря. Не пробовала наркотики и не напивалась до встречи с твоим «другом» Рэми. Не курила. Никогда. Все, что я знаю – это школа, дом, папины рестораны и бойфренд по переписке, которого я никогда не видела. Так что да, я незрелая. И ты прав, мне нравилось играть с тобой, потому что только так я чувствую, что в моей жизни хоть что-то происходит. Мне двадцать два года, а я все еще чертов ребенок. Не было у меня шанса повзрослеть. Я никогда не была самостоятельной и понятия не имею, как жить. Я думала…
– И не целовалась никогда? – прерывает Джонни мою нескончаемую речь отчаяния.
– Ты об этом теперь думаешь? О, Господи, конечно, нет. С кем, по-твоему, я должна была целоваться? С соседкой по комнате?
Он слезает с железного коня, быстрым шагом подходит ко мне и говорит:
– Иди ко мне.
Я на автомате делаю шаг назад, внутри все подпрыгивает, сердце обжигает неистовым жаром. Но Джонни-Билл не дает мне сбежать, сгребает в охапку, прижимает к себе и впивается в мои губы поцелуем. Мир делает оборот, время застывает, и горячий язык силой размыкает мои губы.
Боже мой, так вот каково это – целоваться…
Голова идет кругом, колени подгибаются, и вдруг внутри что-то щелкает. Мое английское воспитание, вот что. Я отталкиваю его, вытираю губы рукой и едва не задыхаюсь от возмущения.
– Ты… ты… – мямлю я, а потом с размаху влепляю ему пощечину. Это тоже впервые. Я еще никого не била до этого момента. Отступаю на шаг назад и прижимаю горящую ладонь к груди.
Джонни-Билл облизывает губы, усмехается и забирается обратно на мотоцикл.
– Поздравляю, – говорит он, – твой первый поцелуй, как и положено, был с плохим парнем. Захочешь еще поиграть, позвони мне. Счастливо, детка.
С этими словами он срывается с места и проносится мимо меня. Я едва успеваю отскочить в кусты. Спасительный свет фары уносится в даль. Вокруг сгущается тьма, и я вновь прихожу в ужас. Боже, что я наделала. Надо было ехать с ним. Но и он хорош, бросил меня здесь, да и еще и язык мне в рот насильно засунул. Но это было приятно. Неправильно, совершенно неуместно, но так хорошо. Сама не знаю, почему ударила его после. Зато знаю, почему хочу ударить его сейчас.
Дрожа от холода и страха я выбираюсь на асфальтированную дорогу, и по навигатору прикидываю, сколько еще времени мне топать до дома. Снимаю босоножки с ног, оглядываюсь – вокруг ни души. Я бы, может, и отважилась на попутку, да только на дороге совсем никого нет. А время уже почти ночь, и конечно, мне звонит папа. Я сбрасываю. Как объяснить ему, где я и почему до сих пор не дома, не представляю.
Он звонит снова, и я опять скидываю. Пишу СМС:
«Я за городом с друзьями, буду поздно», – отправляю и тут же вижу в своем воображении, какой меня дома ждет скандал. На глаза наворачиваются слезы. Я всхлипываю, вытираю мокрые щеки руками и обнимаю себя за плечи, силясь спастись от холода. И впрямь чувствую себя маленькой девочкой. Глупой и беспомощной. Да что же это такое!
И вдруг ночную тишину разрывает рев мотора. Спустя минуту рядом со мной тормозит мотоцикл куда более мощный и крутой чем тот, на котором меня катал Джонни-Билл. Наездник снимает шлем, откидывает назад длинные каштановые волосы и растягивает губы в очаровательной улыбке редкостного засранца.
– Ну что, детка, успокоилась?
– Ты Билл? – спрашиваю я, и слезы новым потоком брызжут из глаз.
– Он самый, – говорит он и протягивает мне шлем. – Хватит реветь, прыгай назад, подвезу.
Я покорно нахлобучиваю на голову шлем, забираюсь на железного коня и прижимаюсь к широкой спине незнакомца Билла. Он довозит меня до дома в считанные минуты. Гоняет, как безумный. Сердце обрывается на каждом повороте, но слава Богу, обходится без происшествий. У заезда в наш сад Билл достает из кармана маленькую флэшку и протягивает мне.
– Держи.
– Что это? – спрашиваю я, вертя ее в руках.
– Подарок на свадьбу. Поздравляю, кстати.
– Спасибо, – киваю я. – У тебя есть визитка?
– Эээ… – тянет он. – Я не юрист какой-нибудь.
– Тогда просто адрес напиши, – прошу я и протягиваю ему свой смартфон с открытыми заметками. – Мне надо знать, куда отправлять приглашение на свадьбу. Ты ведь придешь, да? Вы все придете.
– Ну, только если ты приглашаешь, – улыбается Билл и подмигивает мне, как чертовски плохой парень.
