Текст книги "Гравитация (ЛП)"
Автор книги: Мелисса Вест
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)
Глава 23
Джексон не разговаривает на протяжении всего пути от электрона до папиного офиса. Нет, на самом деле, он говорит, но лишь о погоде, электроне, да и чем угодно, избегая разговора о своей семье. Что-то мне подсказывает, что какой бы там ни был секрет о его семье, в нем точно нет ничего хорошего. Может, я и не хочу его знать.
Двери лифта открываются, и предо мной предстает Сибил, уже ожидая меня в атриуме.
– Ты поздно, – говорит она, постукивая по своим часам. Однако я пришла на десять минут раньше. – Я надеюсь, что ты будешь пунктуальна в течение всего обучения. И ты, – Она бросает взгляд на Джексона. – Он ждет тебя в кабинете.
Ее тон, особенно для Сибил, кажется строгим. Я следую за ней к эскалатору химиков и, уходя, посылаю Джексону поддерживающую улыбку. Я стараюсь не беспокоиться о том, что папа может сказать Джексону, но все равно чувствую напряжение в груди, которое не исчезнет, пока я снова не увижу Джексона и не узнаю, что все в порядке.
Двери лифта закрываются, и Сибил поворачивается ко мне, ее переполняют волнение и возбуждение.
– Подожди, пока не увидишь нашу последнюю разработку.
Хорошо… какие перемены в настроении.
– Что это?
– О, увидишь, но оставь это при себе. Твой отец не хочет, чтобы произошла утечка этой информации.
У меня внутри все скручивается. Вот оно. Я чувствую это глубоко внутри. Я думаю о нас, стоящих сегодня на тренировке: сильных, но слишком юных, идущих на войну против вида, которому не могут противостоять даже самые натренированные из нас. Я не могу позволить этому произойти.
Мы подходим к двери химиков, и Сибил набирает код. Сейчас начало шестого. Коридоры погружены в темноту, в них нет ничего, кроме нескольких лампочек, освещающих путь. Сегодня третья лаборатория снова горит ярче всех, но когда мы оказываемся уже около нее, я понимаю, что так же ярко светятся и две другие. Тридцать, а может и больше, химиков усердно работают в каждом помещении, все они наблюдают за чем-то, что находится за таким же стеклом, как и в третьей лаборатории. Сибил называет их комнатами испытаний. Полагаю, это звучит более профессионально и не так грубо, как «клетки».
Сибил проводит картой по слоту в первой лаборатории. Марик стоит напротив единственного экрана в комнате. Он расположен справа от комнаты испытаний, поэтому она постоянно поворачивает голову с монитора на комнату и обратно.
– Все хорошо? – спрашивает она меня, когда мы оказываемся совсем близко. – Слышала, сегодня ты пережила свою первую Оп-тренировку. Должно быть, она была интенсивной, по крайней мере, мне так говорили. – В ее голосе чувствуется сильное желание, и мне становится интересно, может, в школе она готовилась стать оперативником, но не смогла тестирование пройти. Я слышала, что после этого многие становятся химиками, так как мы много работаем вместе.
Я пожимаю плечами.
– Было нормально. Я была подготовлена, так что это было… нормально.
Я не упоминаю свои размышления о том, что меня призвали в армию слишком рано. Не хочу, чтобы она думала, будто я боюсь, потому что это не так. Если я и боюсь, то не так, как это обычно бывает. Я не боюсь сражаться. Сражаться просто. Я боюсь, что не смогу предотвратить сражение, да и все это – ранний призыв, сегодняшнее тестирование – просто показывает, что я проигрываю.
– Итак, что это? – спрашиваю я ее, указывая на монитор, на котором медленно движется текст.
– Посмотри сюда, – Она указывает на стекло. – Здесь контролируется его уровень ксилемы. Заметила, как он увеличился? Мы собираемся посмотреть, насколько высоко он сможет вырасти. – Она нажимает что-то на экране, и воздух наполняет мягкое бип, бип, бип.
Дверь комнаты открывается, и входит Оперативник. Я сразу узнаю его – это Лейн, тот, с кем я боролась в лабиринте. Он сильный боец, но не может выстоять против Древнего. Лейн встает позицию, но находящийся в комнате Древний, который, как минимум, на голову выше своего противника, не двигается. Древний ухмыляется, затем поворачивает голову к стеклу.
– Это лучший, кто у вас есть? – Затем он прыгает на Лейна, прижимая его к полу. Он тащит его тело обратно к центру комнаты. – Человек, вставай. Давай посмотрим, на что ты способен.
Сигналы раздаются все чаще, становясь громче. Марик восклицает:
– Сибил, посмотрите на это!
Она сильно стучит по экрану, уровень ксилемы поднимается все выше и выше.
– Это потрясающе. Посмотрите на показатели. Они взлетели. Ксилема не только исцеляет его, но и придает энергии. Это подобно энергетическому заряду, запущенному прямо в тело. Никогда не видела ничего…
– Вытащи его оттуда! – кричит Сибил.
Все мгновенно бросают взгляд обратно к комнате, где Древний бьет Лейна снова и снова. Его скорость, его рефлексы слишком сильны, чтобы Лейн мог им противостоять. Дверь в комнату открывается, и когда тело Лейна падает на землю, внутрь вбегают трое оперативников.
– Больше никаких сражений один на один. Ты меня поняла? – говорит Сибил химику, стоящему рядом с ней. – Если он умрет, ты будешь за это ответственна.
Она выходит из лаборатории, и я следую за ней, не зная, что сказать или сделать. Я была уверена, что на сегодня уже все, но она проводит картой возле следующей лаборатории, и мы окунаемся в едкий запах. Такое ощущение, будто что-то горит.
– Убийство электротоком? – шепчу я Сибил.
– О, нет. Мы пришли к лучшему варианту.
Она машет нескольким химикам, чтобы они отошли, и теперь мы видим, что происходит за стеклом. Внутри комнаты пятеро Древних – два мужчины и три женщины. Все они обнажены, их кожу покрывают темные отметины, из которых сочится желтая слизь.
– Что с ними произошло?
– Когда-нибудь слышала о самовозгорании?
Улыбка расползается по ее лицу. Я стискиваю зубы, пытаясь не закричать на нее, чтобы она перестала вести себя так, словно это весело. Это совсем не весело. Это чудовищно во всех отношениях.
Я перевожу дыхание, успокаивая злость, и говорю:
– Конечно. И что же из этого выйдет?
– Все что угодно, – отвечает Сибил. – Смотри, мы распылим в воздухе химикаты, и как только они смешаются с ксилемой, Древние практически взорвутся изнутри. Блестяще, правда?
Как только большой настенный таймер достигает нуля, проходит секунда, и БАМ! Древние взрываются: их конечности и внутренности разбрызганы по стенам.
Я отшатываюсь, прикрывая рот рукой. Только что на моих глаза исчезло пять жизней. Этого не могло произойти. Я борюсь с собой, стараясь сохранять спокойствие. Я не могу отступить, не сейчас, не когда я так близко к разгадке стратегии.
– Так быть не должно, – говорит Сибил химику по ту сторону экрана, девушка на много моложе Марик, и она, кажется, как и я, потрясена тем, что только что произошло. – Уберите всё и запишите результат. Внесите коррективы. Нам надо больше живых объектов.
– Живых объектов, – говорю я, так как не могу удержаться. – Я думала, они были Скрытными.
– Большинство.
– А остальные?
– Остальных мы просто получили. Разве это важно?
– Это важно, так как, может быть, именно поэтому нас атакуют снова и снова. Мы украли некоторых из их вида. Неужели никому и в голову не пришло, что они нанесут ответный удар? – Я знаю, мои слова граничат с риском, но сейчас я не могу себя остановить. – Все это можно было бы предотвратить, а вы наоборот стоите здесь и просите еще больше. С таким же успехом мы можем прямо сейчас позвонить Зевсу и договориться о следующей атаке.
– Достаточно, – говорит Сибил, сильно хватая меня за руку и выталкивая из лаборатории. – Они атакуют, потому что они жадные и нетерпеливые. Древних не волнует, будут ли люди жить или умрут: их волнует только заселение Земли. Как они считают, сейчас настало их время. И ты должна хорошо запомнить, что ты здесь гость и отражение своего отца. Ты должна смотреть. Безмолвно. Поняла?
Я качаю головой, сильно прикусывая губу, чтобы остановить себя от дальнейших споров.
– Хорошо. Теперь идем в третью лабораторию, – говорит Сибил.
Она входит в комнату с высоко поднятой головой. Однажды она станет прекрасным лидером Оперативников – властным и лишенным каких-либо эмоций. Я заставляю себя последовать за ней и рассмотреть третью лабораторию. Поначалу я думаю, что моя психика в безопасности, что в третьей лаборатории никого нет. Затем звучит сигнал, и в комнату входит группа из десяти мужчин, женщин и детей. У меня открывается рот.
– Подождите, это же дети, – говорю я Сибил, мой голос переполнен страхом.
– Конечно. Нам нужна гарантия, что оружие сработает на всех поколениях Древних. Некоторые полагают, что молодые сильнее и способны к большему сопротивлению. Мы должны гарантировать их полное уничтожение.
Полное уничтожение. Я должна сейчас же найти Джексона, прежде чем…
Настенный таймер доходит до нуля. Мои глаза перемещаются к комнате. Ничего не происходит. Древние ютятся, защищая друг друга, все они заметно трясутся. Время идет, секунды превращаются в минуты. Я смотрю на свои часы. Прошло десять минут.
– Ничего не происходит, – шепчу я Сибил, но мне отвечает химик. Он моложе большинства своих коллег, у него темные волосы и кожа.
– Подожди, – говорит он. – Сибил, это самая настоящая магия.
Сибил широко ему улыбается, все наше внимание приковано к комнате.
– Этот процесс, – говорит мне Сибил. – Практически невидим. Мы распыляем в воздухе нейротоксин, и как только он вступает во взаимодействие с ксилемой, он медленно и постепенно их отравляет.
Они хотели распылить по воздуху что-то, что бы смешалось с ксилемой. Вот и их стратегия. Нейротоксин, по своему обычному определению, отравляет нас, воздействуя на нервную систему. Это то, чем занимались химики из экологического отдела в течение многих лет, начиная с Четвертой Мировой Войны, когда много людей было убито нейротоксинами, вызванными атомными бомбами. Должно быть, мы думаем, что слишком умны, собираясь применить то же самое на Древних.
Но в этот раз, у нейротоксина не будет возможности кого-нибудь убить. Я обеспокоенно стучу ногой по полу, теперь я могу передать стратегию Джексону и остановить все это сумасшествие. Я удерживаю взгляд на комнате, ожидая, когда что-нибудь произойдет, но Древние все еще хорошо выглядят. Хм, может быть, на них это не действует, или их тела могут противостоять яду.
Затем это происходит.
Высокий мужчина с длинными каштановыми волосами начинает кашлять. Маленькая и очень симпатичная женщина рядом с ним озадаченно на него смотрит, а затем его тошнит прямо на нее, ее светлые локоны покрываются оранжевой жидкостью.
Она задыхается: ее руки застывают на полпути к волосам. Она зовет другого мужчину на помощь, но, не сделав и шага, он падает на землю, и его тоже начинает тошнить.
Вокруг все химики восклицают, делая заметки и раскачиваясь на каблуках, получая удовольствие от развернувшейся перед нами сцены. Я хватаю Сибил за руку, приготовившись попросить ее остановить это, когда мои глаза натыкаются на детей, забившихся в угол, они кричат и плачут. От ужаса у меня в горле застывают слова. Интересно, это их родителей они мучают, пытают ли это целую семью. Но Сибил была права: дети кажутся более выносливыми…
Затем мою мысль обрывает самый маленький круглолицый ребенок с большими голубыми глазами. Он падает на колени, трясясь и плача, а затем перламутровая жидкость вырывается из его рта. Я сразу узнаю ксилему. Эффект точно такой же, как если бы из него лилась кровь. Все Древние падают на землю, как домино – сначала один, два, а потом уже и все десять, они бьются в конвульсиях, и из них вытекает смесь ксилемы и рвоты. В итоге, их тела настигает смерть.
Я выбегаю из лаборатории, мчась со всех сил к лифту, ведущему в папин офис, с силой нажимая на кнопку несколько раз, чтобы закрыть двери. Когда они открываются, я выбегаю и падаю у стены, возле лифта, пытаясь дышать сквозь всхлипы.
Двери лифта открываются, и из-за них появляется Сибил.
– Ты в порядке? – спрашивает она меня. – Знаю, наше занятие может быть… тяжеловато для твоего желудка. Тебе следовало сказать мне раньше, что ты такая чувствительная. Я могла бы дать тебе что-нибудь от тошноты.
У меня пропадает дар речи. Она думает, что я убежала, потому что это сцена вызвала у меня тошноту! Что не так с этими людьми?
Сибил выглядит заинтересованной.
– Ари, это нормально, если сегодня тебе надо уйти домой пораньше. Завтра я возьму тебе таблетки от тошноты.
Она направляется к лифту, собираясь проанализировать успех третьей лаборатории. У меня кружится голова: все плывет перед глазами.
Мне удается начать двигаться в сторону выхода. Находясь, как в тумане, я практически врезаюсь в Джексона, открыв дверь, чтобы выйти наружу. Он уже стоит с распростертыми для меня объятиями, в которых можно раствориться. Не понимаю, как он узнал, но я бегу вперед, пока слезы текут по моему лицу. Я никогда не забуду то, что увидела. Больше никогда я не смогу спокойно спать.
– О… о… они… Все они… Ты должен помочь, – мне удается сказать.
– Знаю, но уже слишком поздно.
– Нет, помоги им. Пожалуйста, помоги им. Я не могла… – затем мои глаза резко подлетают вверх. – Подожди, ты знаешь?
– Ари, мне надо кое-что тебе сказать…
Но за нами открывается дверь, и из нее выходит Оперативник. Мы молчим, пока он не исчезает из предела слышимости.
– Идем.
Он держит меня за руку, направляя прямо к трону, подальше от этого жуткого места, где только что истребили целую семью Древних.
Я обессилена во всех отношениях, но я знаю, что не смогу заснуть. Мы едем в троне в полной тишине. Джексон перебирает мои волосы, и время от времени шепчет успокаивающие слова. Он ведет меня по улице, но внезапно останавливается, не дойдя до моего дома.
– Что-то не так? – спрашиваю я, прослеживая за его взглядом, направленным вдоль по улице, но все кажется нормальным.
– Ничего. Послушай, иди внутрь. Увидимся позже, хорошо? – он не встречается со мной глазами.
– Джексон…
Его голова поворачивается ко мне, лицо его серьезно.
– Пожалуйста, сделай то, о чем я тебя попросил.
Я отшатываюсь, во мне прокрадываются злость и страх.
– Но нам надо поговорить. Сможет ли это все остановить? Это нейротоксин. Вот в чем заключается их стратегия. Ты сказал, что стратегия все остановит. Пожалуйста, просто…
– Я это улажу. А сейчас, пожалуйста, иди внутрь.
Я сильно сжимаю кулаки, но противостою порыву выдавить из него больше информации и мчусь в дом. Я смотрю сквозь окно и вижу, что он все еще стоит на том же месте, пристально глядя вдоль улицы. Дрожь пробегает по моей спине, когда я понимаю, почему он заставил зайти меня внутрь – кто-то или что-то притаился снаружи.
***
Уже час ночи, а Джексона так все и нет. Я проверяю телефон и компьютер, надеясь найти письмо. Но его там нет. Уверена, к этому моменту Зевс знает о нейротоксине, и все будет хорошо, но где же Джексон? Должно быть, что-то не так, что-то пошло не так. Я думаю пойти к Дереву Единства. Может он там, но что-то подсказывает, что он бы не хотел, чтобы я так рисковала. Я до сих пор не знаю, чем рискую. Ненавижу это чувство – я обессилена, сбита с толку, и нет ни единой подсказки, что же не так.
Я ложусь в кровать, но из-за нервов всю ночь подскакиваю и кручусь. А затем начинаются ночные кошмары.
Я стою на балконе, осматривая армию, свою армию. Я главнокомандующий. Они слушают, что я говорю, так, словно им важно каждое мое слово. С одной стороны от меня стоит Джексон, с другой – Зевс. Они говорят о нашем создании, но я понятия не имею, о чем именно идет речь, пока один из солдат не попадается мне на глаза. Это Лейн, но он кажется… другим. Я пытаюсь понять, что же изменилось, когда внезапно понимаю – он больше не человек. Никто из них больше не человек. Я смотрю вниз на море людей… море гибридов.
Глава 24
Внезапные крики будят меня. Я выбираюсь из кровати и приоткрываю дверь своей спальни. Этажом ниже разносится голос отца.
– Нет, вы не будете ее допрашивать, – говорит он.
– У нее есть обязательства, – отвечает мужчина. У меня сердце уходит в пятки, когда я узнаю этот голос. Это один из главных папиных оперативников, Оливер О’Нейл, по совместительству – отец Гретхен. – Вы обязаны следовать протоколу.
– Не надо говорить мне о протоколе. Я его написал!
Я возвращаюсь к себе в комнату, сжимая руки напротив груди. Комната погружена в темноту. Рассвета еще не было, сейчас около шести часов. Боковым зрением я замечаю желтый проблеск на мониторе. Я нажимаю на экран, и на нем появляется сообщение от Гретхен.
«Мне очень жаль».
Снизу раздается все больше криков, но я не разбираю, что именно они произносят. Гретхен жаль. Ее отец сейчас в моем доме спорит с папой. Может быть только одна вещь, требующая извинений, которую она могла сделать.
Я тяжело опускаюсь на кровать, не сводя глаз со слов. Гретхен извиняется. Джексон исчезает. Судя по звукам, у меня в гостиной идет целая война. Это может значить только одно…
– Ари, – говорит отец, врываясь ко мне в комнату. – Мне надо с тобой поговорить. – Он бросает взгляд на мою пижаму и кивает в сторону шкафа. – Надень что-нибудь подходящее. У нас гости. – Он исчезает также быстро, как и появился.
В этом нет ничего хорошего. Я тяну время, принимая душ и одеваясь. Не хочу видеться с теми, кто сейчас ждет внизу, чтобы допросить меня. Неизвестно, как много раскрыла Гретхен, и я уж точно не хочу сделать все еще хуже.
Я захожу в гостиную, опасаясь будущего. Я ожидала увидеть группу Управляющих, но там стоят всего два человека: Оливер О’Нейл и Гретхен. Она пристально смотрит в пол, изгибая пальцы, словно ей слишком тяжело посмотреть на меня. Надеюсь, это так. Надеюсь, она чувствует себя ужасно за то, что сделала. Я бросаю на нее взгляд, скрещиваю руки и переключаю внимание на папу.
– Все в порядке? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает отец. – Все не в порядке. Мы узнали, что минувшей ночью в наши офисы проникла группа Древних под руководством внука Зевса Кастелло. Не хочешь предположить, кто бы это мог быть?
Я смотрю на него в замешательстве, и вдруг меня настигает ужасное озарение. Его вырастили дедушка и бабушка, он отказывался говорить о них и даже назвать имена. Он говорил, что я никогда не пойму, как они его контролируют. Он говорил, что ему нельзя доверять. И, полагаю, был прав. Какая же я дура.
– Что ж, позволь мне прояснить, – говорит отец, его голос очень тверд. – Джексон Лок не существует. Его имя Джексон Кастелло, он единственный внук Зевса Кастелло, а также будущий лидер Древних. Мы проверяли его месяцами, подозревая, что он – Скрытный. Как думаешь, почему я назначил ему раннее обучение? Ты никогда не задавалась вопросом, почему я провожу так много времени с каким-то подростком? Даже ребенком? Или ты полностью позволила своим чувствам затмить логику?
Я хватаюсь за стену, чтобы не упасть.
– Стоило нам выяснить, кто он такой, как ты решила объявить мне о своих чувствах к нему. Я попросил его вернуться в мой офис, чтобы подтвердить наши догадки. Честно, я не ожидал, что он придет. – Папа делает паузу, даже сейчас он не может понять, почему Джексон вернулся. Но я понимаю. Джексон бесстрашен. Он бы никогда не сдался, не узнав стратегию. Он бы умер, пытаясь ее найти, если бы я отказалась ему помочь. Только все это совсем не было важно, потому что я передала ему ее… вместе со своим сердцем.
Я закрываю глаза, желая снова заснуть и пробудиться от этого кошмара.
– Его назначили к тебе, как к средству получения информации от меня, – продолжает отец. – Ты знала? Знала ли, что он профессиональный мошенник? Знала ли ты, что он лично тренировал всех, кто устраивал атаки? – Я вытягиваю руку, чтобы остановить его, но он отодвигает ее. – В этом мальчишке один яд, и ты позволила ему проникнуть в твою жизнь. Я учил тебя разбираться во всем этом. А вместо этого ты позволила своему врагу взять над собой контроль.
К горлу подступает комок, комната начинает качаться. Его назначили ко мне. Ко мне, назначение. Такое ощущение, что внезапно в моем теле умер каждый нерв, введя меня в оцепенение. Это не может быть правдой, он бы не… Но глубоко внутри я знаю, что это так.
Мои глаза устремляются к Гретхен, на этот раз она смотрит на меня умоляющим взглядом. Я не знаю, что сказать. Я разрываюсь между злостью на ее предательство и необходимостью получить поддержку. В моем животе образуется дыра, разрастающаяся к груди, но я отказываюсь плакать. Я уже достаточно наплакалась.
Г-н О’Нейл встает.
– Сэр, она должна быть допрошена.
– Она моя дочь, – говорит отец. – Я с этим разберусь. Вы с Гретхен можете уходить прямо сейчас.
Как только папа закрывает дверь, он разворачивается ко мне, шагая в прихожей взад-вперед, словно он не может стоять спокойно.
– Я… Ты… Как ты могла? Ты хоть отдавала себе отчет, что может стать со всеми остальными?
Я никогда не видела своего отца настолько сбитым с толку, и у меня горят глаза от мысли о том, что я его являюсь тому причиной.
– Прошу, позволь мне объяснить.
– Нет, все уже сделано. Уверен, они пробрались в наши лаборатории, чтобы украсть нейротоксин, но ничего не нашли. Я утвердил его минувшей ночью. Прямо сейчас яд распространяется по воздуху.
Я задыхаюсь и закрываю лицо руками.
– Нет. Ты не можешь. Скажи, что ты этого не сделал.
– Как я и сказал, все уже сделано. Только пусть попробуют сейчас нас атаковать. Токсин отравит их за считанные минуты. Они погибли. Как видишь, не важно, что он тебе сказал. У меня нет времени для обманщиков. А теперь иди собираться. Ты должна прийти во время на тренировку. Поняла?
– Подожди. Ты не понимаешь. Зевс сказал…
Он замирает.
– Ты говорила с Зевсом?
– Нет, но…
– Так я и думал.
– Но отец…
Нет, достаточно. Ты должна собираться. Прямо сейчас.
В голове всплывает множество аргументов, один за другим, но, в конце концов, я опускаю руки и вздыхаю, признавая свое поражение. Джексон ушел. Нейротоксин уже распыляется по воздуху. Все кончено.
– А как же г-н О’Нейл? – шепчу я.
– Не беспокойся об Оливере. Сегодня утром я обсудил с президентом Картье, что делать с тобой и Лоуренсом. Неужели ты думала, я не знаю, что он тоже принимал участие в этом цирке? Это не важно. Вы дети, и у вас есть право на ошибку. Я не позволю этому разрушить твое будущее.
Я опускаю голову, больше не могу на него смотреть.
– Важно только это, не так ли? Мое будущее и как оно отразится на остальных. Тебя не волнует, почему я утаила это от тебя? Ты не хочешь узнать мои мотивы?
Эти слова держались на кончике моего языка, а злость вытолкнула их наружу. Я уже готова закричать, что на какую-то часть Древняя, когда папина решительность начинает колебаться.
Его глаза смягчаются.
– Нет, Ари. Я не хочу знать, почему ты предпочла одного из них, предав при этом меня. Не хочу знать, почему ты сразу не пришла ко мне. Не хочу знать, почему ты доверилась какой-то девчонке, а не своему собственному отцу. Я не хочу ничего слышать. Я услышал достаточно.
И он выходит из комнаты, больше не сказав ни слова.
Я прислоняюсь к стене и оседаю, пока не оказываюсь на полу, держась руками за голову. Я думала, что смогу справиться самостоятельно. Думала, что смогу наконец-то выйти из тени своего отца и показать, на что способна. Я никогда не представляла, что папа будет чувствовать себя преданным, как отец. Всегда и везде он играет роль командира, как на работе, так и дома. Я только думала о его реакции как главнокомандующего, но никогда как отца, которого предала собственная дочь. Он всегда был слишком строг со мной, но, может, так было потому, что он верил в меня. А теперь я его разочаровала.
Мои мысли переносятся от папы к Гретхен, затем к нейротоксину, к военной угрозе и останавливаются на Джексоне. Уверена, мое сердце исчезло вместе с ним, оставляя темную дыру, которая никогда не зарастет. Слишком тяжело.
Мама застает меня, свернувшейся на диванчике в гостиной. Она ничего не говорит, она и не должна. Для нее я всего лишь дочь. Она убирает мои волосы и заключает меня в крепкие объятья.
– Он любит тебя, и ты это знаешь, так ведь? – спрашивает она. Я киваю, потому что я действительно знаю, что папа меня любит, даже если он больше мне не доверяет. – Сейчас тебе надо собраться. Уверена, сегодня тебе будет тяжело пойти на тренировку, но так, дорогая, поступают взрослые люди. Мы должны смело встречаться с тем, что нас пугает. Если я тебе понадоблюсь, то буду здесь, когда ты вернешься.
Я киваю.
– Спасибо, мама. Я пойду.
Она включает телевизор.
– Хочешь кофе?
Она уходит на кухню, чтобы взять мне чашку. У меня появляется возможность посмотреть телевизор, но не уверена, действительно ли я хочу увидеть новости. Репортер повторяет то, о чем, вероятно, говорят уже целое утро. Наши Управляющие, совместно с Управляющими со всего мира, распылили в воздухе нейротоксин, который, как говорят, отравит всех Древних, незаконно пробравшихся на Землю. Приказ был подписан вчера, после того, как главнокомандующий Александр раскрыл шпионов Древних среди населения. Затем новости прерываются для прямой трансляции интервью с папой.
– Как только мы обнаружили Древних, живущих среди нас, – говорит отец, – мы поняли, что должны действовать как можно быстрее. Благодаря химикам, работавшим в последнее время над всевозможными типами оружия, мы способны немедленно нанести эффективный ответный удар.
Мама обнимает меня рукой за плечи и протягивает кружку кофе.
– Милая, иди собираться.
Уже через двадцать минут я сижу в троне, надеясь, что смогу пережить этот день. В какой-то момент я начинаю переживать, что токсин может убить и меня. В конце концов, ксилема течет в моем теле. Однако я не могу себя исцелять, так что, вероятно, во мне ее недостаточно. К тому же, к этому моменту, нейротоксин бы на меня уже подействовал.
Все находятся в приподнятом настроении, словно огромный груз свалился с их плеч. Большинство боится Древних, ненавидит принимать их у себя дома. Многие чувствовали себя рабами. Так что сегодня для них настал день независимости – праздник свободы от силы, контролировавшей нас.
Я выглядываю в окно и убеждаюсь в своих словах: люди веселятся на каждой остановке. Я закрываю глаза. Мне нечего праздновать, от этой независимости нет никакого счастья, Древние еще нанесут ответный удар. Надеюсь, наши гениальные Химики продумали возможные контратаки, иначе все, кого я люблю, могут погибнуть в этой войне.
Трон подъезжает к Бизнес Парку, и я выхожу, переходя на эскалатор. Я иду, вместо того, чтобы позволять дорожке самой везти меня. В здании Управляющих все так же возбуждены, как и те, кого я видела на улице. Я первой прихожу в спортзал. Все мои мысли только о Джексоне и о том, как я была здесь в последний раз, когда он был вместе со мной. Уже второй раз за день я пытаюсь сдержать слезы. Как бы я хотела поговорить с ним в последний раз. Может, хоть тогда я бы поняла смысл всего, что сейчас происходит. Но вместо этого меня оставили с обрывками скрываемой правды и не оставили подсказки, как понять, что было настоящим, а что фальшивкой.
Гретхен заходит через главный вход, останавливаясь при виде меня.
– Ари…
– Как ты могла? – спрашиваю я.
– Пожалуйста, я знаю, как это выглядит, – говорит она. – Но я не виновата. Ко мне домой пришел Лоуренс, обеспокоенный тем, что ты стала вести себя как-то иначе. Он сказал достаточно, чтобы я была уверена, что он все знает. Так что я сказала, что мне тоже все известно. Должно быть, папа подслушал ту часть, где я говорила о Джексоне, потому что через минуту он ворвался ко мне в комнату, заставляя нас с Лоуренсом все ему рассказать. Клянусь, я этого не сделала.
– Что ж, теперь понятно, почему папа знает о Ло, – говорю я.
Она переводит дыхание, колеблется какое-то время, а затем подбегает, чтобы меня обнять.
– Мне очень жаль.
Я хотела было сказать, что все в порядке, когда меня внезапно накрывает жар. Я начинаю сильно кашлять, мне не удается успокоиться в течение нескольких секунд. Комната крутится вокруг меня, я совершенно не могу сфокусироваться, лоб покрывается потом.
Гретхен поддерживает меня за руку.
– Ты в порядке?
– Да, все хорошо, просто устала.
Она продолжает обеспокоенно на меня смотреть, но в зал входит остальная группа, следом за ними идет Теренс.
– В нашем расписании произошли изменения, – говорит Теренс. – Жду вас обратно после обеда, чтобы попрактиковаться со всем оружием, которое мы вчера осмотрели. А сегодня утром мы разделимся на группы. Половина из вас будет практиковаться в рукопашном бою, пока остальные будут работать с препятствиями, а затем мы поменяемся. После этого вы все можете отправиться на городской праздник. Сегодня очень важный день!
Я начинаю с рукопашного боя, когда на меня находит новый приступ кашля. Грудная клетка напрягается, и меня снова охватывает жар. Я тяжело глотаю, пытаясь успокоить кашель, но с каждым вздохом он только усиливается, пока я не оказываюсь на полу, судорожно глотая воздух. Ко мне подбегает Гретхен и пытается помочь мне встать.
– Тренер, могу я отвести ее попить воды?
Должно быть, Теренс соглашается, потому что Гретхен помогает мне с трудом добраться до коридора, ведущего к женской уборной. Как только мы переступаем порог, я падаю на пол, мое тело сводят судороги.
– Что я могу сделать? Я позвоню твоему отцу.
Я качаю головой из стороны в сторону. Папа не может знать, что со мной происходит.
– Во-ды
Она подбегает к раковине и смачивает несколько бумажных полотенец водой, передавай их мне один за другим, но это не помогает. Я не могу успокоиться. В груди разрастается жар, поднимаясь к горлу, распространяясь по всему телу, пока я не цепенею. Я делаю еще один вдох, и меня тошнит на себя, на пол, на Гретхен. Затем меня снова сводят судороги, я вся трясусь, у меня стучат зубы. Гретхен умывает меня и брызгает на лицо водой. Мой лоб кажется липким и горячим. Раздается легкий стук в дверь.
– Это я, – произносит голос. – Могу я войти?
– Да, поторопись, – отвечает Гретхен, и я замечаю, что ее лицо стало влажным от слез.
Зайдя в комнату, Ло застывает, ему требуется секунда, чтобы собраться.
– Мы должны отвести ее домой, пока никто не заметил, – говорит он. – Ари, ты можешь идти?
– Не знаю, – произношу я, мой голос больше похож на шепот. Ло берет меня на руки и кивает Гретхен, чтобы она открыла дверь. Он осматривается по сторонам и выходит из уборной.
– Как ты узнал? – спрашивает Гретхен.
– Подумай, Грет. С чего бы Ари стало плохо?
– Нет, – говорю я. – Там лишь немного… – Я не договариваю, зная, что другого объяснения быть не может. Ло прав. Я совсем не подумала о том, что во мне достаточно ксилемы для того, чтобы произошло что-то подобное. Я так думала, потому что у меня не получалось себя вылечить. Я решила, что во мне совсем незначительное количество ксилемы, и что поэтому мне не о чем беспокоиться. Я только предполагала… А теперь…
