Текст книги "Гравитация (ЛП)"

Автор книги: Мелисса Вест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 17 страниц)

Мелисса Вест
Гравитация

Для отца, моего постоянного голоса разума. Спасибо тебе за то, что помогал мне достичь небес и всегда ловил меня, когда я падала.

Пролог

Год: 2133

Экран в гостиной начинает потрескивать как раз перед тем, как его заполняет президент Картье. Мне немного интересно: Лоуренс наблюдает за ним так же, как и остальная часть Америки, или ему выпала возможность посмотреть предварительный показ. В конце концов, президент – его дедушка. Я помню, как в первый раз встретила президента Картье. Тогда он был не таким седым и морщинистым. Он пошутил, что Лоуренс слишком взрослый для шестилетнего мальчишки, и попросил меня взять его под своё крыло, научить его, как быть ребёнком.

Теперь спустя четыре года, в одну из самых больших ночей моей жизни, смотря в экран, я сожалею, что у меня не было и части зрелости Лоуренса. Тогда бы я не была так… напугана.

Президент Картье широко улыбается в камеру и начинает свою речь. Это записано заранее – нечто похожее транслируется каждый год для тех, кто достиг десятилетнего возраста. Говорят, раньше они показывали это видео в классе в первый учебный день, но из-за того, что много детей начинало рыдать, они решили, что делать это дома будет лучше. Я в этом не уверена. Прямо сейчас восемь часов вечера, а это значит, что у меня есть только четыре часа, прежде чем они придут – четыре часа на подготовку.

– Леди и джентльмены нашего любимого государства! – начинает президент Картье. – Сегодня первый день вашего путешествия во взрослую жизнь. Не думайте, что это будет просто. Но будьте уверены, ваши родители и старшие братья и сёстры, сидящие рядом вами, пережили похожий разговор. Время не изменило этот процесс, который, по меньшей мере, должен сделать вашу жизнь комфортной.

Он вновь улыбается, на этот раз так снисходительно, как обычно это делают взрослые. Предполагается, что это должно нас убедить. Но это не так.

– Родители, пожалуйста, передайте вашим детям патч.

Папа протягивает мне крошечный серебряный кейс, отражающий свет от хрустальной люстры, висящей над нами. Я пытаюсь успокоить свои руки, поскольку сижу на коленях, и ноги немного подпрыгивают.

– Сейчас, мальчики и девочки, пожалуйста, слушайте инструкции внимательно, так как они больше не будут повторены.

Экран тускнеет и появляется изображение Америки, сделанное незадолго до её падения. Закадровый голос вырывается из ТВ-экрана, объясняя вещи, которые я уже и так знаю. Военная мощь привела к самой разрушительной войне в нашей истории – Четвёртой Мировой. На экране проносятся города, показывается то, какими они были до и какими стали после ядерной войны: сначала они прекрасные и сильные, и затем бомба падает, и там больше нет ничего кроме булыжников, дыма и печали. Это наш мир, опустошённый и больше не способный процветать.

Я опускаю взгляд, надеясь, что папа не заметит. Командир не признаёт слабость, даже в своей дочери, и меня печалит мысль о том, как далеко мы пали. Я снова поднимаю голову и вновь фокусируюсь на экране, с нетерпением ожидая важнейшую часть – атаку Древних. Я смотрю, как изображение меняется на инопланетные космические корабли, заполняющие наше небо, как их становится всё больше и больше, пока они не становятся похожими на большие стаи птиц. Их слишком много, чтобы сосчитать. Слишком много, чтобы им противостоять. Мы знаем, что их вид древнее нашего. Они появились на тысячи лет раньше, чем наш первый человек, хотя я всегда удивлялась, как они об этом узнали. Неужели один из них сказал нам? Или это лишь догадки? Невзирая ни на что, мы знаем их как Древних. Как их назвали раньше, не уверена. Хотя, могу предположить, что люди в то время давали им более устрашающие названия, чем просто инопланетяне.

– Арии, пожалуйста, сосредоточься, – попросила мама, указывая на экран.

Я прочистила горло и кивнула. Я не осознавала, что пристально смотрю на свой патч кейс, крепко сжимая его в руке. Он маленький. Возможно, восемь дюймов в длину и четыре в ширину. И внутри… внутри покоится единственная, самая страшная для каждого из нас вещь. Наш патч.

Экран снова потрескивает, показывая подписание договора 2090 года. Пять лидеров Земли и лидер Древних, хотя в тот день там не было президента Древних, или, по крайней мере, он не был видимым для нас. Я не знаю практически ничего о том, кто они на самом деле или как они выглядели до нашего соглашения. Я знаю только, что нынешний лидер древних выглядит, как человек, хотя большинство говорит, что они на самом деле не такие, как мы. Это иллюзия. Некоторые говорят, что они состоят из воды. Некоторые, что из растений. А другие уверяют, что у них вообще нет формы. Во всяком случае, они не такие, как мы. Я не уверена. Тем не менее, возле стола стоит пустой стул, словно лидер Древних, сидевший там, устал и не дождался перерыва.

Экран фокусируется на договоре, на шести подписях согласных с нашей новой ролью. С того момента мы уже не просто люди – мы хозяева. Мы обеспечиваем их антителами, чтобы посредством Лишения, они могли прожить жизнь на Земле, и это является единственной причиной, почему мы ещё живы. Если бы их надежды оправдались, и их тела могли бы жить на земле, нас бы уже здесь не было. Человеческую расу бы уничтожили. Вместо этого они нуждаются в нас, а мы нуждаемся в них. Наша планета была уничтожена, и только они одни обладали способностью вернуть Земле прежнее состояние. Могли ли мы сделать это самостоятельно? Да, перед этим миллионы умерли бы от обезвоживания и голода. Мы нуждались в быстром решении проблемы. Они нуждались в нашей планете. И так был подписан договор, и мы договорились следовать их правилам.

Президент Картье возвращается с новой фальшивой улыбкой на лице.

– Сейчас вы знаете нашу историю и понимаете, важность пути, на который вы собираетесь ступить. Пожалуйста, выньте ваши патчи из кейсов, и давайте перейдём к важнейшему протоколу этого вечера – протоколу Лишения.

Моя ладонь плавно прошлась по поверхности патч-кейса, и крышка открылась, выставляя напоказ крошечный серебряный патч, хранящийся внутри. Он светился, как шёлк, и был гладким, как вода. Две большие овальные части соединялись тонким однодюймовым кусочком ткани. Я беру патч в свою руку и слышу почти беззвучное жужжание, исходящее от него, словно он живой, хотя я знаю, что, должно быть, в нём просто происходит химический процесс, который позволяет ему делать нас неподвижными. Я легко провожу большим пальцем по ткани. Это не выглядит так уж устрашающе. Президент Картье обучает нас, как правильно ставить патчи, и я чувствую, как моё тело превращается в камень. Мои глаза расширяются, когда они поднимаются к ТВ-экрану.

– Продолжай, дорогая, – советует сидящая рядом со мной мама. Она гладит меня по колену и широко мне улыбается. – Всё в порядке.

– Я думала, мы сделаем это ночью, – прошептала я тихим голосом.

– Так и есть. Это всего лишь тест. Это позволит тебе испытать это чувство, вместе с нами, пока мы рядом с тобой. Таким образом, ты будешь меньше бояться. Позволь мне помочь. – Она берёт патч из моих рук и начинает с моего лица.

– Подожди, – умоляю я, стараясь унять дрожь в голосе. – Что произойдёт? Что я увижу? Как я вернусь в прежнее состояние? Что если я не могу…

– Всё в порядке, – уверяет она снова. Затем она наклоняется ближе ко мне, и я чувствую, как у меня перехватило дыхание. Я не хочу это делать. Пожалуйста, не заставляй меня делать это.

Затем гладкая ткань опускается на мои глаза, ослепляя меня. Я расслабляюсь лишь на мгновение, как вдруг патч присасывается к области вокруг моих глаз, словно проникая через кости, я чувствую, как он давит на мои виски и остро в них вонзается. Я хочу от него избавиться. Я кричу маме, чтобы она помогла мне, и слышу, как она вновь и вновь повторяет, что это нормально, что всё в порядке.

На заднем плане слышится голос президента. Он объясняет, что это для того, чтобы в процессе Лишения наши тела не чувствовали, что их лишают Древние. А также, что мы ежедневно получаем полный рацион питания, который нам вполне достаточен. Как в полночь назначенный нам Древний придёт в нашу комнату, и как он в течение тридцати минут будет производить Лишение прежде чем вернуться на свою планету Лог. Затем патч дезактивируется, говорит он. Я удивляюсь, почему он говорит это так быстро, но затем понимаю.

Такое ощущение, что кто-то выключил звук, я больше не могу ничего слышать. Я напрягаю свой слух, чтобы отыскать хоть что-то в тишине, но ничего нет. Затем, я больше ничего не чувствую. Мои лёгкие горят, и на мгновение мне кажется, что я сейчас задохнусь. Я пытаюсь пошевелить руками, чтобы дотянуться до мамы, но они не двигаются с места. Стараюсь кричать, но ни одно слово не вылетает из моих уст. Паника захватывает мой разум, но вскоре ко мне начинают возвращаться чувства. Я осязаю, как мама сильно сжимает мою руку, слышу на заднем плане голос президента Картье, но я всё ещё не могу видеть, не могу пошевелиться.

Знаю, я должна слушать. Знаю, что должна запоминать, что делать, как и когда. Но всё, о чём я сейчас могу думать, это о том, как через четыре часа я буду должна делать это самостоятельно во мраке своей комнаты. Ослеплённая, обездвиженная, ожидающая… когда один из них придёт за мной.

Если бы я только могла кричать… я бы закричала.

Глава 1

Семь лет спустя

Я повернулась лицом к окну, вглядываясь в темноту, в надежде увидеть их. Но конечно, это было глупо. Сейчас только 11.53. Они ещё даже не прибыли.

Предполагается, что я должна была уже привыкнуть. Патч защищает, но тем не менее я его ненавижу. То, как он давит на мои виски, как он заползает прямо в мой мозг, ослепляя меня, обездвиживая и всё же позволяя слышать и… чувствовать.

Не понимаю, почему мы должны носить их, однако, так надо. Это их правило, не наше. Это как-то связано с событиями прошлых лет. Никто об этом не говорит. Никто не говорит о них вообще. Предполагается, что они контролируют слишком многое в нашей жизни.

Я не ночевала в гостевом домике с тех пор, как была маленькой. Мы не можем пропустить Лишение. Поэтому я не ложусь спать раньше полуночи с тех пор, как мне исполнилось девять лет. Я не могу спать во время Лишения.

Каждую ночь я жду возле своего окна, и мне так сильно любопытно, что я не могу удержаться от внимательного разглядывания деревьев в надежде увидеть одного из них. Я никогда их не видела, и вряд ли когда-нибудь увижу.

– Древние осмотрительны, – сказала мне однажды мама.

Но я не уверена, что всё так просто. Некоторые говорят, что они настолько необычные, что мы бы просто умерли от страха. А некоторые уверяют, что они слишком привлекательны и слишком соблазнительны.

Мне больше нравится вторая теория.

Снаружи листья шелестят созвучно ветру. Прямо сейчас они опадают с деревьев, попадая из их мира в наш. Листья движутся в ритм. Такие прекрасные и нагоняющие тревогу.

Я отошла от окна, и мурашки, первый признак нервозности, пробежали у меня по спине. Я их не боюсь, или, по крайней мере, я не боюсь за себя, хотя, может быть, мне следовало бы бояться. Я почти ничего об этом не знаю. Я даже не знаю, он это или она.

Помню, как в первое время, я не могла даже дрожать или показывать страх или удивление. Что, если бы я не смогла двигаться снова. Потерять зрение было достаточно страшно. Но быть неспособной двигаться, пока остальная часть моих чувств – слух, осязание – обостряются… Я не уверена, как я выжила.

Той ночью я была напугана, но это было семь лет назад. Сейчас… Не уверена, что я чувствую. Страх – лишь часть этого чувства. Если быть честной, абсолютно честной, во мне живёт что-то более сильное, чем страх того, что забирается в моё окно. Я любопытная… слишком любопытная, чтобы это привело к чему-то хорошему.

Мой будильник пищит. Цифры сияют ярко красным: 11:55, а ниже дата: 10 Октября 2140.

Я роюсь в своей прикроватной тумбочке и хватаю серебряный кейс, в котором хранится мой патч. Я торопливо открываю крышку, готовясь приложить содержимое к моим глазам, но резко отпрыгиваю.

Кейс пуст.

Я переворачиваю ящик вверх ногами. Содержимое рассыпается по полу в полном беспорядке. О, нет, нет, нет! Это произошло. Я закрываю рот руками и заставляю себя несколько раз глубоко вдохнуть. Я беру кейс, чтобы проверить его снова. Всё пусто. Конечно же там ничего нет!

Биип. 11:56.

Черепичная крыша звенит так, будто по ней кто-то ходит. Может быть, это лишь лёгкий дождь, или ещё лучше град. Я сжимаю стальные нержавеющие перила своей кровати, затем заглядываю в уже открытый ящик. Но спустя тридцать секунд, я всё ещё стою с пустыми руками. Мне нужен патч. Мне нужен патч. Мне нужен патч.

Мои глаза бегают по комнате, переключаясь от пола к гардеробной – последнее место, где бы он ещё мог находиться. Я пытаюсь не думать о времени. Колеблясь, оглядываю комнату и вновь слышу звуковой сигнал будильника.

11:58.

Я бросаюсь к панели на гардеробной и быстро ввожу код. Стальные двери распахиваются, демонстрируя мои прекрасно расставленные вещи: обувь, одежду, сумки, – преимущества жизни дочери главного управляющего. Я ищу нужную полку, затем вчерашнюю кучу одежды, надеясь что в ней зарыт патч. Его там нет. Я выкарабкиваюсь из гардеробной и бегу к столу, отбрасывая стул со своего пути.

Мои руки только достигли ящика, как последний сигнал сотрясает воздух.

11:59. Время пришло.

Панель за моим окном поёт знакомую мелодию десятизначного кода. Я бегу к кровати и ложусь, плотно закрывая глаза. Сердце бешено бьётся в груди. Я учащённо дышу. Если я переживу эту ночь, меня либо казнят, либо введут дозу сыворотки, которая заставит меня всё забыть. Так или иначе, это всё человеческие наказания, но как отреагируют Древние? Что насчёт моего Древнего? Существуют истории, старые легенды об исчезновениях. Именно поэтому никто не глуп и не безответственен настолько, чтобы терять патч.

Кроме меня.

Биип. Биип. Биип. 00.00

Большое окно открывается, впуская слабый ветер. Запах земли или сосны, или свежескошенной травы наполняет комнату. Их запах. Оно крадётся практически бесшумно, но затем пружины моей кровати скрипят. Тепло окутывает меня, и нервный пот течёт из каждой железы, но я всё ещё плотно сжимаю глаза. Моё тело напрягается, рефлекс многолетней подготовки, научивший меня бороться при первой необходимости. Я чувствую с обеих сторон от меня руки и его нависшее надо мной тело, готовящееся к Лишению.

Воздух накаляется. Существо качается взад и вперёд, взад и вперёд. Наши тела соприкасаются. Оно ждёт пока необходимые антитела перенесутся из моего тела в его.

Проходит пять минут, затем десять, а может и больше. Я пыталась сосчитать, но сбивалась каждый раз из-за его дыхания. Заметило ли оно, что я не ношу патч? Конечно же да, но когда оно скажет или сделает что-нибудь? Не знаю. Дрожь бежит по моему телу, и я борюсь с ней, пытаясь от неё избавиться. Я должна сосредоточиться, должна думать. И вот настаёт тот самый момент.

Одна капля падает мне на губы, и я рефлексивно слизываю её. Мои вкусовые рецепторы вспыхивают от аромата. Идеальная смесь кислого, сладкого, тёплого и холодного. Я чувствовала капли и раньше, но никогда не по одной. Оно едва ли что-то заметило. Ещё одна капля и ещё.

Мои глаза распахиваются и округляются в шоке.

Оно – это он, и он парит надо мной, как свет, как воздух. Его окружает яркое свечение. Его глаза закрыты. Милая улыбка покоится на его лице. Другая капля падает на мою щёку, я поднимаю взгляд и вижу, как крошечные слезинки катятся из его глаз, словно ему сложно справиться с Лишением.

Я должна пошевелиться. Должна что-то сказать. Должна что-нибудь сделать, но я не могу отвести взгляд. Я хочу дотянуться до него, дотронуться до его лица, чтобы увидеть, что он настоящий. Потому что этого не может быть… этого просто не может быть. Может.

Мой Древний – Джексон Лок.

Спортивный. Умный. Высокомерный. Один из тех парней, которого замечают все девушки в школе, и лишь немногие из них могут с ним заговорить. Он первый во всём, чем бы он не занимался… и он мой главный соперник.

Мой разум воспроизводит каждый момент нашей встречи, который я могу вспомнить. Он выглядел очень даже нормально… выглядит нормально. Но сейчас он здесь. Тогда, должно быть он…

Его глаза распахиваются, и испугавшись я дёргаюсь в кровати, с шумом ударяясь об него. Он с грохотом падает на меня.

– Хей! – я борюсь с его огромным шестифутовым телом.

– Шшш. Ты сумасшедшая?

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я с визгом.

– Тише! Мы не хотим… О, нет! – его голова резко поворачивается к окну. – Точно не уверен, – бормочет он, и я качаю головой в замешательстве. Он не делает ничего, чтобы имело хоть какой-то смысл. Я напрягаюсь, чтобы послушать, но я не могу слышать или видеть что-нибудь вообще. Тогда я понимаю, что кто-то пришёл. Другой Древний. Я и забыла о папах и мамах Древних. Возможно, они были в доме, когда я закричала. Впервые после потери патча страх сжал мою грудь, пробегая по моему телу, словно электрический импульс.

Взгляд Джексона падает на меня.

– Ари… – шепчет он. – Я знаю, как это выглядит, и я могу объяснить, могу, но не прямо сейчас. Завтра ночью.

Его голова дёргается к окну снова, и я чувствую, как его тело напрягается напротив меня. Я не знаю, что сказать. Не знаю, что думать. Всё что я знаю, это то, что у меня проблема, возможно даже у нас проблема, но всё, о чём я сейчас могу думать, это о том, как он произнёс моё имя. Ари. Без угрозы, сарказма или зависти, как я привыкла слышать от всех, включая его, – мы сталкивались пару раз в школе. Он сказал это так, словно я больше, чем просто девчонка, которую все узнают, но которую никто не замечает.

Он повернулся ко мне.

– Закрой глаза, – прошептал он. – Мы должны завершить Лишение.

Я колеблюсь, не желая показаться слишком уязвимой, но, в конечном счете, закрываю глаза. А разве у меня есть выбор? Проходят секунды, затем минуты. Жар возвращается. Он снова нависает надо мной. Потом мягкий стук раздаётся со стороны окна.

Джексон спускается с кровати. Я хочу подсмотреть, но страх заставляет меня дальше лежать с закрытыми глазами.

Начинается тихий разговор, слишком тихий, чтобы я могла услышать. Словно жужжание мухи недалеко от уха. Я стремлюсь придвинуться ближе, чтобы услышать, что они говорят. Тон Джексона напряжённый.

– Нет, – говорит он. – Всё как обычно. Я всё сделал. Давайте возвращаться обратно.

Другое жужжание.

– Она не может двигаться, – сказал он, что было бы правдой, если бы я надела патч. Но я этого не сделала, и он это знает. Он защищает меня.

Жужжание.

– Да, всё в порядке. Я уверен.

Почему он защищает меня? Нас распределили друг другу. Он знает меня большую часть моей жизни. Открытие переводит мой разу в режим турбо. Всё это время он знал меня и ни разу не намекнул об этом в школе. Знают ли управляющие? Знает ли отец?

Мой разум продолжает обдумывать всё то, что я когда-либо знала, и о чём никогда не догадывалась, пока сладкий запах его кожи испаряется. Окно закрыто.

Он ушёл.

Всё, что сейчас произошло, заполняет мои мысли, но одна мысль поднимается выше всех…

Я не уверена, что смогу дождаться следующей ночи, чтобы узнать, что происходит.

Глава 2

– Ари!

Я подскакиваю в кровати, и мои глаза начинают метаться вокруг в поисках Джексона, прежде чем я вспоминаю, что он уже ушёл. Я срываю покрывало. Сколько время? Время, время, ну же, где оно? Я спотыкаюсь в темноте, пока ищу будильник, который валяется на полу. 5:10. Я разворачиваюсь, проклиная себя за то, что не приготовила тренировочный костюм ещё с вечера.

Я уже почти в гардеробной, когда дверь моей спальни открывается, и в комнату врывается папа. Он настолько высокий, что его голова практически касается дверной рамы. Как обычно, он выглядит так, словно проснулся уже одетым в рабочую одежду – гель на тёмно-каштановых волосах, гладко выбритый подбородок, только сейчас вместо чёрной рубашки с воротником и брюк на нём тренировочный костюм. Ой. Поскольку папа слишком строгий, чтобы быть нормальным, он полностью надевает рабочий костюм, даже когда работает в своём домашнем кабинете за час до нашей тренировки. Тот факт, что он уже переоделся, означает то, что я опаздываю даже больше, чем думала.

– Ты видела время? – спрашивает он. – Я ждал тебя внизу десять минут назад. Ты знаешь моё расписание. Я…

– Знаю, знаю. Прости. Мой будильник не сработал. Я почти готова. Дай мне пять минут, – я вожусь с панелью на гардеробной, трижды вводя неверный код, прежде чем вспоминаю нужную комбинацию.

Папа скрещивает руки, источая разочарование и раздражение. Жар поднимается к моей шее, и руки становятся липкими, пока моё тело не может решить: злиться или смущаться.

– Хорошо, у тебя есть пять минут, – говорит он. – Но я надеюсь, ты примешь это серьёзно, – он тянется к моей тумбочке. – Я заряжу твой патч.

– Нет! – я бегу к тумбочке и захлопываю ящик, прежде чем он может вытащить мой патч-кейс. Дело в том, что поместив кейс в наше считывающее устройство, станет ясно, что мой патч пропал. Не думаю, что Древние всё ещё использую казнь, но ведь ещё есть сыворотка памяти. Она даётся каждому ребёнку, случайно забывшему патч или положившему его неправильно… и никто из нас не хочет выпить это снова. Никаких воспоминаний за последние двадцать четыре часа. Исчезает целый день, и всё это ради предосторожности. Ощущение, словно тебя изнасиловали.

Папа поднимает голову.

– Что ты делаешь?

– Ничего, – говорю я, вставая между ним и уликой.

– Твой патч-кейс. Сейчас же.

– Я сделаю это сама, папа, правда. Ты куда-то шёл. – Я борюсь с желанием подчиниться. Я не могу позволить ему узнать, что у меня есть скрытый мотив.

Он колеблется, но выходит из комнаты. Как только он исчезает, я резко падаю напротив своей кровати и делаю глубокий вдох. Я чувствую себя так, словно я солгала ему, хотя даже не сказала ни одного лживого слова. С его уходом события минувшей ночи вспыхнули в моей памяти, словно вспышки, одна за другой, и каждая, сбивающая с толку, особенно последняя.

Джексон Лок.

Я вспоминаю вчерашний день, когда тренер указал на него и на меня, потому что мы были первыми в рейтинге. Джексон кивнул в мою сторону, и я кивнула в ответ в знак уважения. После этого я старалась не смотреть, как он дерётся, но я ничего не могла с собой поделать. Трудно не смотреть на вашего главного соперника. Я наблюдала, как он быстро бьёт своего противника и почувствовала привкус зависти. Это выглядело слишком просто. Сейчас я знаю почему.

Я одеваюсь, как в тумане, накинув эластичные серые брюки и борцовку, спроектированные папой специально для наших занятий, и спускаюсь вниз. Считывающее устройство виднеется возле последней ступеньки, оно имплантировано в стене. Это что-то вроде сейфа, если не считать переднюю стеклянную стенку. Мама и папа уже поместили их кейсы внутрь. Рядом с каждым из них горит зелёный свет, позволяя узнать, что всё в порядке… и нет повода для беспокойства. Я понятия не имею, как Древние назначаются нам, или, что более вероятно, как мы назначаемся им, полагаю, они – единственные, кто нуждается в патче и в считывающих устройствах для кейсов. Но это кажется странным, что из всех людей в Сидии Джексон Лок назначен именно мне.

Считывающее устройство активизируется, когда я оказываюсь рядом. Я прикладываю свой большой палец к сканеру, в результате чего стекло раздвигается. Из коробки вырывается холодная дымка, и мне не в первый раз становится интересно, что они делают с патчами, когда их анализируют. Я верчу в руках кейс, надеясь, что устройство не определит исчезновение патча. Возможно, я смогу сказать маме, что потеряла его. Нет, она скажет папе, и даже он не сможет защитить меня от последствий. Я поднимаю кейс и затем отпускаю руку, затем поднимаю снова и вставляю в устройство. Щелчок!

В итоге, после нескольких секунд, я кладу кейс в слот и возвращаю на место, мои глаза крепко сжимаются. Я слышу, как стекло закрывается. А затем происходит нечто волшебное: он отключается. Я открываю один глаз и вижу зелёный свет возле моего кейса. Я не могу удержаться, чтобы не проверить.

Я прикладываю большой палец к сканеру, и как только стекло поднимается, хватаю кейс и открываю крышку, готовясь поставить его обратно в слот, но замираю. Мой патч здесь, серебряный и блестящий патч смотрит на меня так невинно, как никогда. Моя челюсть падает. Как это произошло? Я кладу кейс обратно и спешу уйти перед тем, как случится ещё что-нибудь, и мой патч снова пропадёт.

Я думаю о прошлой ночи. Его там мне было. Я переворачивала кейс вверх ногами. Я проверила всё в своей комнате. Однако… может быть, это был сон. И если я это придумала, тогда, возможно, я придумала и Джексона. Я воспроизвожу в памяти его лицо, глаза, то, каким сильным и уверенным он выглядел. Я его не выдумала.

Мне надо сказать папе, но если я это сделаю, меня подвергнут допросу и чтобы наверняка, введут сыворотку памяти. Я делаю вдох. Мне следует сказать ему, но позже. В первую очередь надо расспросить Джексона.

Я пересекаю порог квартиры. Как только я захожу в стеклянный лифт, он закрывается и спускается в один из самых передовых тренировочных залов в городе. Как обычно появляется четыре серых стены, однако, эти стены оснащены регулировкой температуры и звукоизоляцией, и способны поглотить пулю, не давая ей отрикошетить. Всё остальное папа меняет согласно нашему расписанию тренировок. В прошлом году здесь было четыре базы для стрельбы. Теперь в комнате нет ничего кроме расположенного в центре мата для борьбы. Папа уже на нём и подпрыгивает на месте, словно он всё ещё ученик. Иногда мне кажется, что он всё ещё хочет тренироваться, именно поэтому он наносит мне слишком сильные удары.

– Я здесь, – говорю я, не смотря на него.

– Оденься.

Кондиционер дует через вентиляцию в потолке, и я дрожу, когда под ней прохожу. Он знает, я ненавижу мёрзнуть. Я хватаю пару перчаток с полок для оружия, расположенных на левой стене, и иду к мату. Я подскакиваю на секунду, ища равновесие, и затем скольжу.

Я наклоняю голову в сторону, пока моя шея не трещит, папа тревожно реагирует. Но я делаю это, чтобы напомнить себе, что я выносливая. Папа машет передо мной руками. Он слишком меня любит, чтобы первым нанести удар, поэтому говорит мне, что я делаю не так, а затем проверяет мою способность блокировать удары, показывая на мне, как делать правильно. В любой другой день я бы так и сделала, но сегодня у меня нет на это времени.

Чем раньше я завершу тренировку, тем быстрее я доберусь до Джексона.

Я поворачиваюсь вперёд и наношу удар, целясь ему в лицо, но он хватает меня за ногу, переворачивая меня вокруг, поэтому я тяжело приземляюсь на мат. Я подпрыгиваю вверх и бью, не позволяя ему остановить меня, и, в конечном счёте, резко бью ему в челюсть. Меня передёргивает от неизвестности, что он будет говорить или делать.

Папа кивает в знак одобрения.

– Хорошая работа. Никогда не позволяй противнику иметь превосходство. Попробуй ещё.

Я бью один, два, три раза, пока папа блокирует каждый удар, а тем временем мои мысли перемещаются к прошлой ночи. Джексон – Древний. Парень из школы – Древний. Даже сейчас я не могу осознать это до конца.

Единственным Древним, которого я когда-либо видела, был Зевс, их лидер, и то, это было одно из телевизионных обращений. И да, он достаточно похож на человека. Думаю, я предполагала, что они выглядят, как люди, но на самом деле они являются чем-то другим и лишь проецируют человеческую форму. Что-то вроде иллюзии, как все говорят. Но Джексон очень даже реальный. И если Древние действительно выглядят и ведут себя, как люди, тогда, возможно, в школе есть и другие. Может быть, они всё время вокруг нас. Наблюдают, анализируют – готовятся атаковать. И возможно, это единственная причина наших усердных тренировок. Я всегда удивлялась, почему управляющие нуждаются в таком количестве оперативников. Конечно, нам сказали, что они охраняют территорию страны, хотя восстания случаются редко, особенно теперь, когда нет проблемы нехватки продовольствия. Мы все знаем, что мы тренируемся в качестве меры предосторожности. Это не то, что они скрывают. Но, тем не менее, я всегда считала, что мы тренируемся из-за того, что они могут атаковать, а не потому, что они уже здесь.

Дрожь ползёт по моей спине. Я должна загнать Джексона в угол сегодня. Это не то, что я могу скрывать от своего отца долго.

– Ты слушаешь меня? Где сегодня твоя голова?

– Прости, – я прогоняю все посторонние мысли, желая заполучить кофе или хотя бы энергетик. Завтра я проснусь вовремя. Обычно я собираюсь за десять минут. Или же за пятнадцать, если не могу сосредоточиться.

– Начинай с серии, – говорит папа.

Я подпрыгиваю на мате и двигаюсь назад, делая серию переворотов в воздухе, позволяющих мне переместиться на необходимое расстояние для совершения серии упражнений. Папа начинает охватывать всё большую территорию, вращая руками напротив себя, чтобы принять позицию. Он не ударит меня, ну, он никогда этого не делает, но этот взгляд, серьёзный и смертельный, обычно заставляет меня думать, что он это сделает. Это неудивительно, что он был лучшим оперативником, лучшим во всём. Отчасти это было потому, что он не был приемником, как я, но думаю, это ещё зависит от того, кто он такой. Он – гонщик, он всегда на шаг впереди. Даже если я стану его преемницей, если мне суждено быть командующим, я не уверена, что у меня когда-либо будет решительность, которая есть у него.

Я вздыхаю, желая бороться с кем-нибудь, с кем угодно, кроме папы, и бегу через мат, ныряя в воздух, и затем делаю переворот снова и снова, пока не оказываюсь напротив него, продолжая двигаться, чтобы разум не замедлил меня. Я поворачиваюсь и бью. Посылаю удар за ударом. Мои зубы сжимаются.

Я бью жёстче и жёстче, папа блокирует каждое движение, но я отказываюсь сдаваться. Я вытряхиваю остатки сна из своего тела и продолжаю бороться без мыслей и переживаний, пока папа не вскидывает свою правую руку в знак остановки.

Он подходит ближе, возвышаясь надо мной.

– Хорошо, но этого не достаточно. Тебе необходимо закончить бой менее чем за пять минут. Чтобы перейти на следующий уровень, ты должна делать это менее чем за две минуты. В жизни, если ты сражаешься в реальном бою, ты должна знать, как убить врага менее чем за минуту. Ты должна реагировать быстрее, Ари. Древние догадываются о твоих действиях, ещё до того, как ты о них подумаешь. В чём секрет? Перестань много думать.

Я смотрю на него, совершенно сбитая с толку.

– Менее чем за пять? Я ударила тебя. Разве ты не… – огромное количество разных слов приходит мне на ум. О чём я действительно хочу сейчас сказать, так это о своей гордости, но я знаю, что лучше не заниматься самовосхвалением.