Текст книги "Гравитация (ЛП)"

Автор книги: Мелисса Вест

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

Когда я возвращаюсь домой, мама ждет меня на крыльце, выглядит она смертоносно. Я разрываюсь между тем, чтобы начать извиняться и продолжать вести себя так, словно не сделала ничего плохого. Она встает, когда я подхожу к лестнице, и без единого слова показывает, чтобы я зашла внутрь. Это плохо.

Папа уже дома и выглядит так же напряженно, как я себя чувствую.

Как только за ней закрывается дверь, она поворачивается и указывает пальцем в нашу с папой сторону.

– Я знаю, вы оба думаете, что бессмертны и каким-то образом можете выжить в любой ситуации, но, когда я прошу Ари прийти после школы, она должна вернуться сразу же, и ни секундой позже. Забудьте о тренировках. Она все еще несовершеннолетняя, и я не собираюсь терпеть ваше притворство, будто она обладает тем же опытом, что и те, кто занимается этим годами! А теперь, через сорок пять минут мы все выйдем из дома как семья, – Она уходит, ни разу не взглянув в нашу сторону.

Я тяжело выдыхаю и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на папу, который только пожимает плечами и следует за мамой в их комнату, чтобы подготовиться к балу.

Такое ощущение, что на укладку волос, маникюр и втягивание воздуха для того, чтобы потом влезть платье, уходят часы. Я стою в доме Картье, потягивая пузырящийся напиток, который на вкус одновременно и сладкий, и кислый. Искрящиеся пузырьки поднимаются наверх бледно-лиловой жидкости, лопаются, как только вырываются на поверхность, и посылают вниз алкоголь, добавленный в напиток. Это ловкий способ распознать возраст пьющего. По всей комнате напитки гостей постарше пузырятся беспрерывно, когда мой делает это лишь изредка, словно находясь в раздумье.

Я прохожу в фойе, которое могло бы быть небольшим танцевальным залом. Огромная, кристальная люстра, настоящий мраморный пол – не искусственный, как у большинства из нас – демонстрирует знатность рода Картье. Рассматривая мерцающую люстру, я слышу, как кто-то входит, и улыбаюсь, когда Лоуренс, одетый в белый смокинг и простую золотую маску, кланяется передо мной. Я бы хотела знать, наблюдает ли за нами Гретхен. Я не хочу, чтобы она видела, как он ведет себя со мной, отвечая ожиданиям окружающих, и думала, что так все и есть на самом деле. Чувства Лоуренса ко мне – всего лишь результат ожиданий окружающих, но я знаю не понаслышке, что поступки ранят, нарочно они совершаются или нет.

– Ты... – он берет мою руку и легко прикасается к ней губами – ...та еще грешница.

Я опускаю взгляд на платье и дарю Лоуренсу полуулыбку. Оно эффектно. Бронзово-золотое, без бретелек, с завышенной талией. Драпировано до колен каскадом складок. Волосы уложены во множество хаотичных крупных локонов, макияж прост и очарователен, а черная фетровая маска, усыпанная стразами, скрывает глаза. «Идеальная смесь невинности и соблазна» – сказала Гретхен, когда создавала этот образ.

Он наклоняется и целует меня в щеку прямо тогда, когда тускнеет свет, поэтому я не успеваю придумать, как избежать поцелуя. Время перейти к официальной части бала. Мы подходим к ряду лифтов, – еще одна прерогатива Картье – которые ведут к подземному танцевальному залу. Там мы насладимся большим разнообразием напитков и общением с гостями.

Ло ведет меня к дальнему левому лифту. Он закрывается прежде, чем в него может зайти кто-нибудь еще. Нас окружают зеркала, так что теперь, в первый раз за вечер, у меня появляется возможность увидеть и даже разглядеть Ло. Его волнистые, пышные каштановые волосы безупречно спадают на лоб и уши. Он замечает мой пристальный взгляд и улыбается, у него поразительно белые зубы, контрастирующие с оливковой кожей.

– Что?

– Ничего, – Я опускаю взгляд. Мне хочется спросить его о Гретхен, но она бы предпочла, чтобы я этого не делала. Возможно, они еще не разобрались в своих чувствах, и я не хочу приносить в их отношения неловкость. Так что, не зная, что сказать, я просто смотрю на него, пытаясь вспомнить, как это должно выглядеть: легко и просто. Даже теперь рядом с ним я чувствую себя очень даже нормально. Это всего лишь я. Интересно, может ли он, как и Джексон, чувствовать изменения во мне. Я избегаю темы, касающейся Джексона. Я не готова говорить о том, что со мной происходит или, что означают определенные изменения. У меня и так достаточно причин для беспокойства.

Двери лифта открываются, и нас проводят в атриум. Он имеет форму восьмиугольника с переливающимися серебряными и золотыми стенами, покрытыми витиеватыми рамами с портретами бывших президентов Америки. Атриум ведет к громадной мраморной лестнице, опускающейся в главный танцевальный зал, где сотни круглых столов, увенчанных самыми дорогими скатертями и серебряными столовыми приборами, окружают танцевальную площадку. Отсюда видно всех гостей, всю роскошь. Мероприятия я посещала и раньше, но они были не такими. Где-то внизу играет оркестр. На нас устремлено слишком много взглядов, на какое-то мгновение я чувствую себя членом королевской семьи, словно со мной не происходит ничего необычного.

Лоуренс улыбается окружающим, пока мы спускаемся по лестнице. Я делаю шаг на последнюю ступеньку, желая повернуть обратно. Напротив меня стоят мои родители вместе с Аластером Крейном, европейским президентом, справа от него – его гадкий сынок, Брайтон. Он относится к самому ужасному типу парней. На прошлогоднем балу он напился и взболтнул, что я слишком хорошенькая, чтобы стать командиром, и затем шлепнул меня по заднице. Видимо, он не ожидал последующего от меня удара по лицу.

Я подхожу к президенту Крейну, старательно избегая Брайтона, который только и делает, что пялится на меня, пока я не смотрю в его сторону. Мои родители долго не замечают моего присутствия, но затем вместе поворачиваются и улыбаются нам с Лоуренсом.

– О, вот вы где, – говорит папа. – Уверен, вы помните президента Крейна и Брайтона.

Я киваю обоим. Брайтон определенно красивый, у него темная кожа и такие же темные волосы. Очень жаль, но он самый настоящий идиот. Как бы я хотела, чтобы он докучал африканской наследнице, которой, кажется, нравится его развязность, и оставил меня в покое. Я оглядываю зал в поисках ее, и нахожу ее, разговаривающей с Квеном, азиатским наследником. Они бы стали прекрасной парой… если бы интернациональные браки были разрешены.

Еще несколько минут мы с Ло стоим, как столбы, пока президент и Брайтон не переходят к другой группе гостей. Я шумно выдыхаю, когда они уходят. Последнее, что я хочу делать сегодня вечером – быть поблизости с Брайтоном. Я жду, пока они не исчезают из предела слышимости, и наклоняюсь к Ло.

– Где остальные?

– Без понятия. Время садиться за стол.

Освещение тускнеет, и мы занимаем наши места. Ло садится за президентский стол, в то время как я встречаюсь со своими родителями за одним из столиков Управляющих. По всему залу разносится шепот. Древние. Атаки. Что мы планируем делать. В итоге, президент Картье встает со своего места и движется к центру зала, готовясь обратиться к толпе.

– Спасибо вам, – произносит она, и все замолкают, чтобы слушать, – за то, что в очередной раз присоединились к нашему торжеству с едой и танцами в этот день. Важно помнить, что мы празднуем. Знайте, дорогие друзья, мир не гарантирован, поэтому человечество должно постоянно процветать. И не имеет значения, сколько это будет стоить, – Все взгляды сосредоточены на президенте, любое движение или шум прекращаются. Она с жестокостью смотрит в толпу, и затем широко улыбается. – А теперь, давайте ужинать!

Рядом со мной папа прочищает горло, игнорируя взгляды людей, сидящих за столом. Ни один человек в зале не упустил то, что имела в виду президент Картье, произнося речь, и папа это знает. Я переключаю свое внимание на маму, руки которой трясутся на коленях. Это нехорошо.

Я разглядываю толпу, интересуясь, был ли приглашен Джексон как Оп-стажер, и нахожу его рядом с Управляющими через три столика от меня. Его глаза прожигают дыры в президенте Картье, ни разу не покидая ее. Должно быть, ему тяжело находиться в одном помещении со своей матерью, понимая, что она не заговорит с ним, и, скорее всего, даже не узнает.

Мой взгляд падает на тарелку, и я поднимаю его только тогда, когда с кем-то разговариваю. К счастью, я не единственная, кто загипнотизирован едой. Она такая же изысканная, как и танцевальный зал. Тыквенный суп с ореховым экстрактом и морскими гребешками. Поджаренная на огне кукуруза с кинзой и масляные луковые кольца поверх крабового пирога. Поджаренное свекольное карпаччо со сливочным козьим сыром. Запеченное на гриле говяжье филе с красным луком-шалот в карамели, картофельные палочки и белая спаржа. На вкус все это просто изумительно, и если бы я не была сосредоточена на том, как бы меня не стошнило, я бы, в самом деле, получила от этого удовольствие. Под конец, когда я уже не могу ничего съесть, вносят десерт.

В тот момент, когда я отправляю в рот последний кусочек, вспыхивает свет. Входит прислуга, чтобы разобрать столики и проводить гостей постарше на этаж ниже. Вот и настал этот момент. У лидеров будет прекрасная возможность улизнуть на встречу незамеченными.

Мои глаза бегают вокруг в поисках Ло, а затем и Джексона, но они оба исчезли. Собрание начнется в любую минуту, и мне кажется, будет не очень хорошо, попасть туда после принятия решения. Я двигаюсь сквозь толпу, вовсю распахнув глаза. Свет тускнеет, а музыканты занимают место в центре сцены. Они выглядят грубее, чем обычно. Все в кожаной – хорошо, из искусственной кожи – одежде, с фиолетово-черными волосами и серебряными, золотыми татуировками.

Воздух наполняется барабанной дробью, свет тускнеет, пока мы полностью не погружаемся во мрак. Цветные огни мерцают по всему залу, и почти все направляются на танцпол, их тела отбрасывают на стены танцующие тени. Я напрягаюсь и оглядываюсь вокруг, опасаясь, что Джексон и Ло ушли на встречу без меня, и вдруг, чувствую прикосновение к моему плечу, оборачиваюсь и вижу Джексона, который приложил палец к губам. Он направляет меня и показывает жестом, чтобы я пошла влево, когда сам идет вправо.

Я прокладываю свой путь вокруг толпы по направлению к лестнице, мельком оглядываясь назад, пока не взбираюсь на самый верх. Поднявшись туда, я встречаю Ло и Джексона, стоящих близко друг к другу, у них обоих тяжелый тон, словно они спорят. Они замолкают, как только видят меня.

– Постарайтесь в следующий раз делать это не так заметно, – говорю я. – Не хотите ли поделиться со мной темой вашего разговора?

Ло нажимает на кнопку лифта.

– Мы объясним позже, так, Джек?

Джексон стреляет в него взглядом и произносит сквозь стиснутые зубы:

– Конечно.

У меня нет времени поднимать этот вопрос, потому что мы уже выходим из лифта в дом Ло. Он машет охраннику, стоящему снаружи, и ведет нас вверх по лестнице, как будто мы идем в его комнату, но как только мы исчезаем из вида, он ныряет влево, направляя нас к двери в конце коридора. Он прикладывает ключ-карту, и за дверью открывается еще одна лестница. Мы проскальзываем в открывшееся пространство и ждем, когда щелкнет дверь, закрывшись. Лестничная клетка настолько тесная, что едва ли хватает места для двух человек, стоящих бок о бок. Она поднимается всего на один пролет и упирается в еще одно открытое пространство, как то, в котором мы находимся сейчас – с двумя дверями: одна с правой стороны, а другая с левой. Предполагаю, они ведут на главный этаж, однако, от лестничной площадки отходит вниз еще один пролет, и я не уверена, куда ведет он.

– Хорошо, – шепчет Ло. – Кому-то надо остаться здесь в качестве караульного, или «караульной», как в твоем случае, Ари, – Он улыбается так, словно придумал умнейшую шутку на планете.

Я закатываю глаза.

– Смешно. Итак, кто остается здесь?

– Что ж, не должен ли это сделать ты, Ло? – спрашивает Джексон. – Предполагается, что именно у тебя есть доступ к лестничной клетке?

– Я думал об этом, но если нас здесь поймают, то будет лучше, если словят именно Ари или меня, чем тебя.

Я могу видеть, как Джексон начинает понимать логику этого суждения, и в конечном итоге он кивает.

– Отлично, но какой у нас сигнал тревоги?

Ло ухмыляется.

– Зачем что-то придумывать? Кричи, и мы поймем, что кто-то идет.

Джексон смотрит так, словно он готов ударить Ло, но вместо этого сжимает зубы вместе.

– В таком случае, уже идите. Поторопитесь.

Мы проходим вторую лестничную площадку и спускаемся по следующему пролету, прежде чем я тяну Ло за руку, останавливая его.

– Что это было? – шепчу я.

– Спроси его, – Затем он прислоняет палец к губам. – Мы почти на месте.

Ло спускается на носочках по последнему лестничному пролету, который заканчивается еще одной площадкой. Внизу три двери: справа, слева, и прямо перед нами двойная дверь. Он проводит ключ-картой возле двойной двери и проводит меня в личный кабинет президента Картье. Комната погружена во мрак, горит только несколько крошечных лампочек, и хотя здесь нет никого кроме нас, я все равно не могу избавиться от холодка, пробегающего по позвоночнику. Это слишком рискованно.

Ее офис напоминает кабинет отца – вокруг трех стен выстроены книжные полки, четыре окна. Напротив окон находится огромный стол из красного дерева с подходящим к нему стулом, сделанным из того же материала и располагающимся прямо перед ним. Помимо стола в кабинете больше нет мебели.

Мы проходим мимо стола к еще одним двойным дверям, расположенным прямо напротив тех, через которые мы только что вошли, и вдруг я слышу голос, заставляющий меня замереть – голос отца, оглушительный и сердитый, грохочущий по ту сторону стены.

– Ситуация больше не поддается переговорам, – говорит он. – Я голосую за незамедлительную атаку, после заключительного анализа.

– Но насколько точны ваши данные? – произносит голос, который я не узнаю, однако, его акцент наводит на мысль, что его обладатель работает на президента Крейна. – Осознаете ли вы последствия, которые отразятся на человеческих жизнях, если вы не правы? Наряду с Древними могут умереть люди! Нам необходимо провести больше исследований. Отправьте ваши находки в лабораторию. Позвольте проверить вашу теорию.

Его тон подсказывает, что он думает, будто европейские лаборатории более компетентны, нежели наши, и я уверена, это не осталось без папиного внимания.

Глаза Ло встречаются с моими. Он знает, папа не позволит разговору умереть на этом месте, но прежде чем папа может возразить, в разговор вступает африканский президент, по сравнению с другими у нее мягкий голос.

– Я бы предпочла пойти на компромисс с г-ном Кастелло. Вы уверены, что переговоры невозможны?

Все сразу начинают говорить, пока, в конце концов, президент Картье их не успокаивает.

– Боюсь, что нет, Нинкини. Наши попытки провалились. Конечно, все исследования будут распространены среди четырех главных лабораторий химиков. А теперь, пожалуйста, запомните, мы должны оставаться вместе, если надеемся выиграть. Атаки продолжаются ежедневно – у нас нет выбора, кроме как нанести ответный удар. Можем ли мы все согласиться, что воздушная тактика – лучшая?

Из зала доносится глухое согласие, и затем щелчки со стороны двойной двери заставляют нас с Ло помчаться обратно к секретной лестнице и преодолеть два лестничных пролета, прежде чем достигнуть Джексона. Ло выталкивает нас в главную дверь и затем замедляется, чтобы идти шагом, его дыхание такое же тяжелое, как и мое.

– Итак, похоже, они приняли решение, – говорит Ло Джексону. – Воздушная атака.

– Хмм… – произносит Джексон. – Думаете, речь о спутниковых ракетах?

Ло качает головой.

– Точно не скажу, но они обсуждали это раньше.

– Я так не думаю, – говорю я. – Сибил сказала, что стратегия будет включать себя ксилему, а точнее то, что помешает ее целительным свойствам. Ты получил золотую карту от лаборатории? – спрашиваю я Ло, и он кивает.

– Да, по моим наблюдениям, это будет не обычная атака. Нечто более изобретательное. Не думаю, что они планируют использовать ракеты. Предполагаю, их план – это биологическое оружие.

Мы несколько минут стоим в тишине, пытаясь найти ответ, когда, в конце концов, Ло произносит:

– Это безумие. Мы не собираемся разузнать это сегодня вечером. Давайте вернемся на вечеринку прежде, чем кто-нибудь заметит наше отсутствие, а завтра продолжим поиски.

Джексон машет рукой, но, в конечном счете, соглашается. Мы выбираем время возвращения на вечеринку, поэтому наше появление остается незамеченным. Когда подходит моя очередь, я прокладываю свой путь через толпу напротив музыкальной группы, все прыгают и подпевают музыкантам. Я решаю, что на какое-то время должна держаться подальше от Ло и Джексона, вот только не знаю, чем заняться, поэтому направляюсь к бару за водой.

Людей слишком много, поэтому я стою в стороне, ожидая, пока мне помогут, и вдруг какая-то рука рывком тянет меня назад. Я спотыкаюсь, а меня все тянут назад, назад и назад. В конце концов, я оборачиваюсь и увижу Брайтона, и, судя по его виду, он украл два, а может и десять напитков для взрослых. Он притягивает меня к себе, грубо целуя, прежде чем мне удается высвободиться и ударить его в лицо.

Он потирает щеку и ухмыляется.

– Мне это нравится; ударь меня еще, – Я отступаю, но он идет в след за мной. Музыка настолько громкая, что никто меня даже не услышит. Мои глаза бегло просматривают безлюдный коридор в поисках двери, выхода, хоть чего-нибудь. Он перевешивает меня фунтов на сто. Тем не менее, его рефлексы никоим образом не могут быть такими же хорошими, как мои.

– Посмотри, – говорю я, надеясь уговорить его. – Я не знаю, что сделаешь ты. Но я собираюсь вернуться на вечеринку. Хорошо?

Он не произносит ни слова. Я пячусь назад, поворачиваясь, чтобы бежать, но он хватает меня за волосы, волоча дальше по коридору. Я вскрикиваю, и затем тепло распространяется по моей груди, прожигая меня изнутри так, словно в моей душе разгорается пламя.

Я поворачиваюсь к нему и ударяю рукой по его затылку. Он бросается вперед, но это еще не все. Я ударяю его снова и снова.

Кто-то кричит о стороны входа. И затем я чувствую, как чьи-то руки оборачиваются вокруг меня.

– Ари, что ты делаешь? – Джексон оттаскивает меня от Брайтона, проводя меня через дверь, которую я раньше не замечала. Это роскошная комната, в центре которой стоит только кровать и больше ничего. – Ответь мне, – раздраженно кричит Джексон.

– Что? – спрашиваю я.

– Что ты там делала?

– О чем ты говоришь? Я пыталась убежать от Брайтона, и потом ты меня нашел. Какое твое дело?

Он изучает меня, и затем его плечи расслабляются.

– Ничего. Должно быть, я… Я не знаю. Я думал… – он сидит на краю кровати и вглядывается в меня так, словно перед ним стою не я, а кто-то другой.

– Что со мной происходит, Джексон? – произношу я бездыханно и устало. – И на этот раз, можешь быть со мной честен?

Он игнорирует вопрос и идет по направлению к двери.

– Мы должны вернуться. Потанцевать или еще что-нибудь.

– Я никуда не пойду, пока ты не скажешь, что происходит.

Он поворачивается, у него бешеный взгляд.

– Я не знаю, что происходит, ладно? Ничто из этого не должно происходить. Ничто, – Он качает головой так, словно борется с собой, чтобы не сказать что-нибудь еще.

– Ничто? – Я чувствую, как тяжесть его слов бьет мне в грудь. – Ты имеешь в виду нас, не так ли? Ты такой лицемер! Ты хочешь, чтобы я тебе доверяла, и тут же говоришь, что я не могу это делать. Ты поступаешь так, словно я тебе не безразлична, и затем отталкиваешь меня. Я так не могу! Я не могу так запросто избавиться от своих чувств.

– Что ж, тебе бы следовало это сделать! Доверяй своим инстинктам, Ари. Что они говорят тебе? Верить мне? Могу поспорить, что нет. Мне нельзя доверять.

Мое лицо горит от злости и разочарования.

– В чем вообще дело? Ты говоришь, я не могу тебе доверять. Думаю, проблема в том, что ты не доверяешь себе. Почему? Почему ты так себя ненавидишь?

– Потому что я им принадлежу. Почему ты не можешь это увидеть? Что я хочу, не имеет значения, и чем скорее ты отдалишься от меня, тем в большей безопасности будешь.

– Меня это не волнует, – мой голос скорее похож на шепот. – Я знаю, ты обеспокоен. Я тоже. Но я ничего не могу поделать. Я беспокоюсь о тебе. Ну, вот, я это сказала. Я беспокоюсь.

Джексон поднимает голову, выражение его лица такое холодное, что меня пробирает озноб.

– Не надо.

Глава 19

Теперь, когда я прошла Оп-тестирование, папа сразу же отменил наши утренние тренировки. В обычный день я бы вздохнула с облегчением, но именно этим утром мне хотелось выместить все разочарование… и злобу.

Я заставляла себя лечь спать, пока ждала прихода Джексона. Он так и не пришел. Я думала пойти к Дереву Единства, но не смогла позволить своему достоинству пасть так низко. Я рассказала ему о своих чувствах. Теперь я ничего не могу сделать. К этому моменту печаль спалила себя дотла глубоко в моем сердце, а на ее место пришла злоба.

Я вхожу в главный школьный коридор, мои глаза смотрят прямо вперед, ни на чем не фокусируясь. Я не хочу его видеть. Все станет, как и раньше. Много дел. Много враждебности и сарказма. И я буду притворяться, что не чувствую, будто он выстрелил мне в сердце.

Гретхен находит меня и берет за руку.

– Угадай что? – задает она вопрос, почти сияя.

– Что? – спрашиваю я, слова почти похожи на шепот.

– Подожди, что-то не так? – Она смотрит на меня с беспокойством.

– Ничего.

Гретхен пытается выдавить из меня больше, когда Джексон заворачивает за угол. Он останавливается. Я стремительно направляюсь к своему шкафчику, словно меня запрограммировали избавиться от любых эмоций.

– Ари… – шепчет Гретхен. – На тебя глазеет Джексон. Нет, подожди, он идет сюда. Он идет сюда! – она визжит, тряся меня за руку.

Через несколько секунд я чувствую его присутствие позади себя. Я закрываю шкафчик, тяжело сглатываю и оборачиваюсь с поддельным безразличием.

– Да?

– Мы можем поговорить? – спрашивает он.

– Думаю, ты все сказал.

Я поворачиваюсь обратно к шкафчику, опасаясь, что если продолжу стоять к нему лицом, то заплачу или ударю его.

Он придвигается ближе, теперь я чувствую его тело, прижатое к моей спине, и его дыхание на своей шее.

– Пожалуйста, давай поговорим.

– Говорить нечего.

– Ари, пожалуйста…

Он пытается меня повернуть, но во мне так сильно горит злоба, что я вырываюсь, мною овладевают эмоции.

– Что ты от меня хочешь, а? Я рассказала тебе о своих чувствах. Ты их не разделяешь. Это нормально. Давай двигаться дальше.

Джексон оглядывается вокруг и затем снова смотрит на меня, понижая голос.

– Ты не дала мне возможность закончить. Ты умчалась прочь. А после я не был уверен… Это… Посмотри, мне жаль. Я слишком остро отреагировал. Я был глуп и струсил… но это не значит, что я не разделяю твоих чувств.

Я открываю рот, чтобы поспорить, но затем его захлопываю.

– Что ты сказал?

Он убирает волосы с моего лица, и, прежде чем я могу сказать хоть слово, целует меня, игнорируя толпу в коридоре. На мгновение я хочу забыться в этом поцелуе, но реальность, в которой вокруг нас полно людей, оказывается в центре внимания: спортсмены, поклоняющиеся Джексону, глупые девчонки, ведущие на него охоту, Гретхен… Ло. О, нет, Лоуренс. Я отступаю и смотрю на него. Его лицо напряжено и неподвластно прочтению.

Джексон напрягается и встает между нами.

– Даже не думай, – говорит он, кивая головой в сторону Ло.

– Думаю, у нас с Ари должен был состояться разговор этим утром. Знаешь, что такое правда? Никогда не пытался ею пользоваться? – Ло улыбается. Я ненавижу эту улыбку. Он становится скрытным и злобным, эти две вещи проявляются в Ло очень редко, поэтому не заметить их невозможно.

Джексон шипит, его лицо напрягается. Все в коридоре обеспокоенно замирают, ожидая увидеть действия двух самых популярных парней с противоположных концов города.

– Подумай, кого ты ранишь. Действительно ли это то, чего ты хочешь? – спрашивает Джексон.

Лоуренс смотрит на меня, его лицо наполнено болью.

– Ари, пожалуйста, просто подумай, что ты делаешь. Ради меня.

Я хочу было спросить, о чем вообще они говорят, но вмешивается Гретхен, ее кулак крепко сжимается.

– Ты серьезно? – кричит она Лоуренсу, толкая его в грудь. – Как насчет … Я просто… – У нее дергается голова, и мне интересно: она его ударит или разрыдается. – Ты ей даже не нужен. Ты этого не видишь? И тебе она не нужна. Я это знаю, и глубоко внутри ты понимаешь, что я права. Почему ты не можешь просто ее отпустить?

Ло смотрит так, словно она ударила его в живот, хотя Гретхен вообще не двигалась. Его глаза переходят с нее на меня и обратно.

– Я… я не знаю,– и он уходит, положив руки в карманы.

Девушка прислоняется к шкафчикам.

– Гретхен… – говорю я. – … мне жаль. Что я могу сделать?

На ней нет лица.

– Ничего. Это его решение. Ты уже сделала свой выбор.

Джексон изучает Гретхен со странным любопытством и затем произносит:

– Он разделяет твои чувства.

Она поднимает полный скептицизма взгляд, но в глазах все же видна надежда.

– Что? Нет, он не уверен.

Джексон смеется.

– Ох, разумеется, он уверен.

Гретхен пожимает плечами, но теперь она чувствует себя лучше. Мы идем в кабинет, надеясь развеять сплетни до их начала, но это не помогает. Разговоры о нас распространяются по всей школе, некоторые из них утверждают, что у нас четверых бешеный роман, тем не менее, большинство сосредоточено на моем решении быть с Джексоном, а не Лоуренсом. Преподаватели, как и студенты, постоянно поглядывают на нас со свежим любопытством. Такие привилегированные, как я, обычно не связываются с нижним классом. Поэтому, даже несмотря на привлекательность Джексона, то, что я выбрала того, кто ниже меня по статусу, является шоком.

Я уже собираюсь покинуть школу, когда реальность ударом настигает меня. Отец. Я не подумала так далеко, и теперь мое горло напрягается, а в животе все застывает. Мое будущее спланировано, несогласно закону или еще чему-нибудь, хотя такое тоже могло быть. Папа многого лишится. И мама. Мама любит Лоуренса. Внезапно поцелуй в коридоре кажется таким безрассудным и даже эгоистичным. Но самое главное то, что Джексон – Древний. Если папа узнает, что я влюбилась в одного из них... что ж, возможно, у меня вообще не будет будущего.

Я прокладываю свой путь к фруктовому саду, расположенному за школой, и решаю остаться в нем на время, надеясь придумать, что сказать папе. Мама – немного романтичная личность. Она, возможно, поймет. Папа же заботят только обязательства. Он воспримет мое решение, как плохую оценку, словно я одна из подчиненных, а не его дочь

Сегодня хороший день. Небо заполонили небольшие облака, придающие всему спокойный вид. Как я им завидую. Хотелось бы, чтобы облака спрятали мои переживания, обволокли их белым пухом, чтобы я больше об этом не волновалась или, как минимум, не думала. Все, что связано с Джексоном, дает мне секундную паузу, чтобы подумать о чем-то кроме атак и риска войны, но совсем скоро я вернусь в лабораторию Сибил и столкнусь лицом к лицу с ужасом.

Я стараюсь об этом не думать. Всему свое время. К тому же, если папа меня убьет, то я уже ничего не смогу сделать.

Гретхен замечает меня с высокого холма и широко улыбается. Надеюсь, это значит, что они с Лоуренсом поговорили.

– Эй-эй-эй! – Она хлопает по месту рядом с собой, призывая меня к ней подняться, без сомнений, для того, чтобы обсудить то, что мы не могли раньше. Я с облегчением выдыхаю, испытывая головокружение.

– Иии? – Начинает она, прежде чем я дохожу до нее. Я оглядываюсь вокруг. Хорошо, мы одни.

Я бы удивилась, если бы смогла отделаться от нее лишь фразой: «Это просто произошло». Маловероятно, поэтому я начинаю с правды.

– Поначалу не было ничего особенного. Несколько недель назад Джексон начал работать с моим папой. На первых порах меня это раздражало, но постепенно все изменилось. – Я улыбаюсь, вспоминая, как я разозлилась, когда увидела его в папином офисе впервые. А теперь перейдем к обману. Я вздыхаю, желая рассказать Гретхен правду. – Отец назначил ему тренировки у нас дома. Джексон стал оставаться на ужин, заходить на выходных. И прежде чем я поняла, что произошло, я в него влюбилась. До танца на балу и я не подозревала, что чувства взаимны. – Я нервно смотрю на нее, но она лишь улыбается в ответ, совсем не поймав меня на лжи.

Гретхен не позволит мне на этом остановиться. Она жаждет деталей, каждый вопрос заставляет пылать мои щеки. Чем он пахнет? Как целуется? Как он выглядит голым?

– Что? Я не знаю! – визжу я, в то же время мои глаза высматривают в саду Джексона и находят его, смотрящим на меня с огромной улыбкой на лице. Я не могу не улыбнуться в ответ.

Маккензи мчится через весь луг, ее светлые волосы и золотая кожа играют на солнце. Джексон слишком поздно замечает ее. Он поворачивается только тогда, когда она уже прыгает к нему на руки, оплетает ногами вокруг талии и целует. Моя грудная клетка напрягается. Он отталкивает ее, отступая назад. Его руки быстро двигаются, пока он объясняет ей что-то, что я не могу разобрать. Она спорит в ответ и затем несется к главным воротам, поднимаясь на холм. Джексон по пятам следует за ней. Маккензи подходит ко мне, ее лицо представляет смесь злости и боли.

– Ты, – говорит она.

Я поднимаюсь, готовясь защищаться в случае надобности, но между нами встает Джексон.

– Маккензи, прекрати, – произносит он.

– Прекратить? Это ты прекрати! Ты – все, что у меня есть, и ты бросаешь меня ради этого? – Она показывает в мою сторону. Я открываю рот, желая ответить что-нибудь в таком же духе, но закрываю его обратно. Она начинает плакать, а потом и рыдать. – Я… Ты… Пожалуйста. – Ее круглые голубые глаза, затопленные слезами, умоляют его изменить решение.

– Мне жаль, – говорит Джексон, решительность в его голосе делает всю ситуацию еще более болезненной. Я думала, их отношения были только для вида, но видимо для нее они были настоящими. Может быть, и для него они были в какой-то степени реальными.

Глаза Маккензи стреляют на меня и обратно на Джексона, легкая улыбка расползается по ее покрытому пятнами лицу.

– Хмм… Что ж, тогда. Думаю, настало время узнать об этом твоей семье.

– Ты этого не сделаешь, – шепчет Джексон.

Она смеется и переключает свое внимание на меня.

– Время встретиться с родителями. Или мне следует сказать прародителями. Удачи. Вам она понадобится. – И она уходит.

Я поворачиваюсь к Джексону.

– Что это было? Почему она так расстроена? – Потом я вспоминаю, где мы находимся, и стискиваю зубы в разочаровании. Я хочу получить ответы, но не могу спросить о чем-либо, когда вокруг нас столько людей.

– Позже? – я спрашиваю его.

Он тяжело выдыхает и потирает рукой лицо.