Текст книги "Спящий принц (ЛП)"
Автор книги: Мелинда Салисбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
Я посмотрела на его большой палец и успела увидеть, как он почернел. Кожа менялась, тьма растекалась по нетронутому участку кожи на его руке. Она поднялась к его запястью, остановившись так, что эта тьма стала ужасным подражанием перчатки, что он снял. Мне стало не по себе.
Он подошел ко мне с флаконом Эликсира в здоровой руке, но я смотрела на другую. Он положил почерневшую руку под мою голову, и холод проклятой кожи был шоком, он поднял мою голову и вылил все содержимое флакона мне в рот. У зелья был металлический привкус, я посмотрела на него со страхом и жалостью.
Он взглянул на меня, и взгляд его казался старше.
– Проглоти, – сказал он, и я послушалась. Он опустил мою голову и отошел, а потом вернулся со вторым флаконом, от которого пахло маком.
Этот я выпила, не мешкая, ведь хотела забвения.
Последним я помнила, как он снова подхватил меня. Он был в изорванных и обгоревших перчатках, закрывающих пострадавшую плоть.
* * *
Мне снился сон, но я знала, что это так, и за ним я чувствовала боль в теле, где-то в пояснице срастались кости. Понимание, что я во сне, не казалось важным, понимание ускользало от меня, едва я задумалась об этом. Я оказалась на краю комнаты с высоким потолком, большими стеклянными окнами и плиткой на полу. Я никогда здесь не была, но понимала, что это богатое место. Самым удивительным в комнате был мужчина из серебра на троне, вырезанном из золота.
Спящий принц.
Я ждала, что меня охватит ужас, скажет мне бежать, но этого не было. Я не могла разглядеть его черты, только золотые неподвижные глаза. Он поднял голову и увидел меня. Он мягко улыбнулся с одобрительным видом. Я была в длинном красном платье, похожем на мантию, из мягкого бархата, похожего на кожицу персика, когда я потерла его пальцами. Он протянул руку ко мне, и я пошла к нему без страха. Он обхватил мое лицо руками и заправил волосы мне за уши.
– Ты здесь, – сказал он, и его голос был светом солнца, медом, теплым и насыщенным. – Я очень рад.
Голос Сайласа был хриплым и острым, каждое слово было предупреждением, а этот голос был гладким, бархатным и манящим. У него были золотые глаза, как у Сайласа, такие же белые волосы, хотя его были длинными и сияющими. У него были такие же высокие скулы, он тоже был странно бледным. И его губы так же игриво изгибались.
– Я думала, что ты – Сайлас, – сказала я. – Все это время я так думала.
– Кто такой Сайлас?
– Мой друг. Он… спас меня.
– Да? Как?
– Твои монстры сломали мне спину.
– Ах, это была ты. Я не знал. Как им не стыдно. Я накажу их потом за это.
– Он сделал Эликсир. Исцелил мою спину.
– Как интересно, – сказал Спящий принц. – Значит, это мужчина? Очень интересно. Скажи, милая, вы все еще в Тремейне? Ты и твой друг.
– Мы прячемся. От тебя.
– Ты не спрячешься от меня, любимая.
Он прижался губами к моему лбу, я чувствовала, как его губы изогнулись на моей коже, он улыбнулся, и по моему телу растеклось тепло.
Он отклонился, глядя на меня голодными глазами, и мои начали закрываться в предвкушении его поцелуя.
Вместо этого он вонзил руку мне в грудь, разрывая платье, ломая мне ребра, пока мое сердце, еще бьющееся, не оказалось в его груди. Я начала терять сознание, а он поднес сердце к улыбающимся губам и лизнул его, попробовав на вкус.
– Нужно больше соли, – он улыбнулся.
Глава 21:
Я закричала, проснувшись, руки впились в грудь, я была убеждена, что там дыра. А потом я перекатилась, меня тошнило, но ничего не выходило. Я прижалась к подушке, приступ прошел, и я наслаждалась холодом ткани, царапающей мою разгоряченную кожу, и ждала, пока сердце успокоится.
Рука в перчатке нежно легла на мой лоб, я открыла глаза и увидела Сайласа над собой.
– Соль, – сдавленно сказала я. Сон таял, но оставил неприятный привкус. И тут я вспомнила голема, треск в спине. Алхимию.
Я села.
Я смогла сесть.
Меня охватила радость, я взглянула на него, а потом проверила ноги, пошевелила пальцами ног. Я рассмеялась, смогла согнуть колени, качнуть бедрами, помахать руками. Повязку с моей правой руки убрали, и кожа на костяшках была ровной и новой. Сработало. Я была целой.
– Я исцелилась. Ты сделал это. Ты исцелил меня.
Он смотрел на меня без эмоций.
– Да.
А потом я вспомнила всю ночь, вспомнила, как тьма растекалась по его руке, поглощала его кожу, и содрогнулась.
Он тут же отвернулся.
– Я оставлю тебя отдыхать.
– Нет, прошу. Прости, – сказала я.
Он прервал меня, глаза его пылали, а губы кривились.
– Я не хочу тебя расстраивать, – его голос был подобен ножу.
– Нет. Просто… – я пыталась прогнать воспоминание и смягчить тон. – Сайлас…
– Не надо. Я не хочу твое сочувствие.
– Нет. Конечно, нет, – я сглотнула, успокаивая себя. – Скажи хоть, это больно?
Он медленно выдохнул, сделал два шага по комнате и опустился на деревянный стул.
– Это не больно, – сказал он сухо, слова были полны осколков стекла, царапающих мою грудь изнутри.
Он склонил голову, и я смотрела, как он разглядывает потрепанные перчатки, и порой было видно потемневшую кожу.
– Что это?
Он долго молчал, смотрел на свои руки, а я ждала, покачивая носками, радуясь, но и ощущая вину.
– Это не заразно, если это тебя тревожит.
– Нет, – сказала я, повысив голос, вдохнула и заговорила осторожнее. – Сайлас, прошу. Я аптекарь. Я видела… болезни раньше.
– Это не болезнь.
– Тогда что…
– Это проклятие, – рявкнул он, глядя на меня. – Проклятие зельеварщиков. У всех алхимиков есть проклятие. Это – мое. И называется оно Нигредо.
– Это… пропадет? Лечится? – я старалась говорить ровно, отгоняя страх.
– Если бы у меня был Эликсир, да. Тогда это снова была бы нормальная кожа.
– Ты можешь сделать еще? – спросила я.
– Могу. Но на мне он не работает. И никогда не работал. Я мог бы использовать Эликсир других зельеварщиков. Конечно, и они борются со своим Нигредо. Пока я не даю им свой Эликсир… Понимаешь проблему?
Я кивнула, промолчав. Он склонил голову и принялся играть с перчатками, опустив плечи, и я хотела подойти и обнять его. Но знала, что он не позволит, потому замерла, позволяя тишине строить стену между нами, пока молчание не стало невыносимым.
– Почему? – спросила я. – Почему так происходит? Я о проклятье.
Он медленно поднял голову, словно забыл, что я здесь. А потом безрадостно улыбнулся.
– Алхимия, Эррин. Какой у нее принцип? Какое главное правило? Что говорят в учебниках?
– Превращение. Превращать основные металлы в другие вещества, – сказала я. – Но ты человек.
– А в венах человека кровь, полная железа… – медленно сказал он, и мой рот от ужаса раскрылся. – Каждый раз, когда алхимик исполняет превращение, часть его меняется, и никто не знает, какая именно. Ногти, уши, легкие, сердце… – он замолк.
Я открыла рот, чтобы спросить, изменялся ли он где-то еще, но он покачал головой.
– Только моя рука. Пока что. Но будет хуже, я уверен. Если я продолжу.
– Тогда нужно остановиться, – что-то мелькнуло на его лице, но я не успела понять, что это. – Это того не стоит, – сказала я. – Ты мог умереть. А если в следующий раз это будет не рука, а твое сердце или легкие?
Он посмотрел на меня.
– Это спасло тебе жизнь. И может спасти еще многих.
– Но из-за этого умрешь ты, – он отвел взгляд. – Погоди. У всех алхимиков есть проклятье? И у Спящего принца? Когда он делает голема всякий раз, что с ним случается?
Сайлас покачал головой.
– Если бы.
– А почему нет?
– Ты знаешь, что Аурек и Аурелия были первыми алхимиками? Они родились с этим, у них были лунные волосы и золотые глаза, но никто не знал, что это значит. Когда им было по восемь, у Аурека пошла кровь из носа, капли попали на железные шарики, которыми он играл. И они превратились в чистое золото. С согласия короля проводили эксперименты, и они открыли, что кровь Аурека превращает основные металлы в золото, если коснется их, а еще, что ужасно, оживляет глину, если ее коснуться. Кровь Аурелии сначала ничего не делала, пока один настойчивый ученый не добавил ее кровь в воду и не выпил это. Он тут же заметил, что синяки пропали, а подагра унялась. Брали все больше крови, и те, кто пил это, исцелялись от всего, что их тревожило.
Я скривилась от отвращения, но не была удивлена.
– Я же рассказывал, что у Аурека было много детей, и их растили во дворце? Они пытались использовать кровь детей, надеясь, что они унаследовали дар, но ничего не получилось. Не сработало. Они пробовали с маленьким и большим количеством крови, но железо оставалось железом, а вода – водой. Они чуть не убили девочку, забрав у нее слишком много крови. Потому Аурелия забрала их, когда Таллит пал, чтобы люди перестали пытаться использовать их.
– О боги, – прошептала я, пугаясь того, что всплывало в воображении.
– Люди пытались использовать и кровь Аурека, пока он спал. Они брали у него кровь, но яд, что усыпил его, казалось, остановил и его силы. И Аурелия спрятала его тело и забрала детей. Она думала, что алхимия умрет с ней, и решила прожить тихо до конца. Но дети поняли, что могут делать кровь алхимической. Кто-то из них пытался сделать зелье, чтобы разбудить отца, и один из них случайно порезал палец, капля крови упала в миску. По легенде, пошли пузыри, дым, а когда все утихло, на дне миски был кусок золота. Они нашли способ быть алхимиками, как их отец. Но какой ценой.
– Нигредо.
Сайлас покачал головой.
– Проклятие аурумщиков зовется Цитринитас. Как и Нигредо, оно влияет на них физически. Но они превращаются в золото. Они могут сделать столько золота, сколько пожелают, и каждый раз часть их тоже будет становиться золотой, – он замолчал и склонил голову. – Я всегда думал, что им не повезло сильнее. Если Нигредо остановит мое сердце, его хоть никто не попытается вырезать из груди, чтобы продать.
Я закрыла руками рот.
– Аурелия была в ярости, – сказал он, продолжив рассказ. – Она пыталась помешать им делать это, но они потребовали право выбора, и она сдалась, сказав, что с девятнадцати лет они смогут решать за себя. Она запретила все другие формы экспериментов, боясь того, что может получиться. И кто мог винить ее после того, что она видела в Таллите? Сестры поддержали это правило. Отсюда и неспособность делать свои яды. Мы можем создавать Опус Магнум, только его. Нас никогда не учили.
Я повторила беззвучно «Опус Магнум», а он продолжал:
– Аурелия вышла замуж, у нее появились свои дети, и она предложила им такой же выбор, – он посмотрел на свои руки. – Аурелия не знала, что за проклятие будет у них, но вскоре стало ясно, что оно отличается от Цитринитаса. Мы не знаем причину этого, но что-то в крови отличается от Аурека и Аурелии. Вся современная алхимия начинается с одинакового базового зелья, делаешь ты Эликсир или золото. Разница в крови.
– О, Сайлас, – выдохнула я, голова кружилась. – Так зелье, что ты зовешь Эликсиром, придумали, чтобы разбудить Спящего принца?
– Изначально, да. Ты знаешь выражение «клин клином вышибают»? – спросил он, и я кивнула. В аптеке его использовали часто. То, что ранило, могло лечить в правильных дозах. – Они сделали то, что ты пыталась с Эликсиром. Разобрали остатки яда из флакона, найденного в комнатах крысолова. Они разложили его на составляющие: соль, ртуть, серу и остальное, и экспериментировали. Они думали, что это разбудит его, а он, проснувшись, восстановит Таллит.
– Они этого хотели?
– Такой была их цель. Поднять Спящего принца, восстановить Таллит, перестать прятаться и вернуться домой.
Я не успела задать вопрос, занавеска отдернулась, и темнокожая женщина появилась в проеме. Я вспомнила ее имя – Ниа, дочь торговца солью. Мы покупали соль для аптеки у него, и она ее доставляла.
Она смотрела не на меня, а на Сайласа.
– Твоя мать здесь.
Он кивнул.
– Спасибо, Ниа. Скажи ей, что я скоро буду.
Ниа вскинула брови, но промолчала и покинула комнату, занавеска качалась после ее ухода.
– Я ее знаю, – сказала я. – И я думала, что нравлюсь ей.
– Она забавно относится к чужим. Интересно, если учесть, что она не алхимик, а супруга.
– Ее муж – алхимик?
– Жена.
Я попыталась представить женщину-алхимика с серебряными волосами и янтарными глазами. Так должна была выглядеть Аурелия.
– А это Конклав.
– Добро пожаловать.
– Я жила над ним всю жизнь.
Он кивнул.
– Да. Кстати, я слышал о твоей маме. Мы вернем ее. Она будет здесь невредимой. Я сдержу обещание. Я всегда выполняю обещания.
Я чувствовала себя ужасно виноватой за все: за шантаж, за недоверие. И за то, что попросила его впустить сюда мою маму, хоть он и не знал, чем она стала. Он заслуживал знать.
– Ты просил объяснить, – сказала я. – И я соврала. Насчет матери, – он посмотрел на меня. – Она не просто подавлена горем. Царапины на ее руках. Я думаю, что на нее напал алый варулв. Обратил ее.
– Что?
– Алый…
– Я знаю, что это, – тихо перебил он. – Этого не может быть. Это сказка, Эррин.
– Да, но так мы думали и о Спящем принце, но ошиблись.
– Алый варулв – просто сказка. Это я знаю.
– Нет. Ты не знаешь, какой она бывает. Это она сломала мой зуб, – я отодвинула языком губу, чтобы показать ему и напомнить. – Ты видел ее глаза, они были красными. И руки как когти. Сайлас, в полнолуние она пытается мне навредить. Что-то случилось в лесу, и я думаю… нет, я знаю, что это было. Только это все объясняет.
Он вздохнул.
– Эррин, я видел твою маму. Я дважды сидел с ней. Обещаю, она не чудище из книжки, она печальна и потеряна. Знаю, тебе было сложно в Алмвике…
– Не опекай меня, – рявкнула я.
– Я не опекаю. Правда. Знаю, тебе было сложно мириться с ее поведением, ведь на тебя много свалилось, и ты искала этому объяснения, особенно, когда она не реагировала на твои лекарства.
– Забудь, – я свесила ноги с кровати, и он вскинул руки.
– Погоди. Прости. Я тебя выслушаю, – я не двигалась, и он продолжил. – Слушай, мы освободим ее и приведем сюда, а потом посмотрим, хорошо? Мы вернем ее до наступления следующего полнолуния и посмотрим, что можно сделать. Если Эликсир поможет, то, так и быть, я сделаю его для нее.
Я посмотрела на его руки в перчатках, на груз, того, что он предлагал, как я и просила. Его жизнь в обмен на мамину.
– Я тебе не позволю, – сказала я так тихо, что он мог меня не услышать.
– Я пообещал, – вдруг сказал он, глядя на меня. – Когда я рос, я видел, как отец истязал себя, чтобы спасать жизни. Каждый раз в нашу дверь стучали, и я боялся, что кто-то пришел просить помощи. Два года назад его позвали помочь, он пошел делать Эликсир. И Нигредо остановило его сердце.
Я закрыла руками рот, что сам открылся под ними.
Он опустил голову.
– Это не убило его сразу. Я сделал Эликсир, чтобы исцелить его. Это… был мой первый раз. И он не сработал, было слишком поздно. Эликсир может исцелить все, но не может завести мертвое сердце. И потом… стучать начали мне. И я понял, что тоже не могу отказать. Как, если мой отказ может означать смерть или много страданий? И я решил. Никакого брака. Никаких детей. Никаких отношений. Я поклялся в верности Сестрам. Так я никогда не поставил бы жену в положение своей матери, чтобы она не смотрела, как я убиваю себя, чтобы спасти других. И чтобы дети не беспокоились, умру ли я, если сделаю Эликсир. И чтобы не заняли потом мое место.
– Сайлас…
– Когда я увидел тебя, лежащую там, я не думал. Даже если бы Нигредо забрало мое сердце, я бы сделал это. С радостью, – он встал и пересек комнату, и почему-то на три шага ко мне ушло очень много времени. Он опустился передо мной на колени, его руки легли на мои колени. – Я не мог потерять тебя, Эррин. Я бы этого не пережил.
– О чем ты говоришь?
Он посмотрел на меня и сглотнул. Я проследила за этим и встретилась с его взглядом.
– Я не знаю, – прошептал он.
Я медленно взяла его за руки, сняла перчатки и коснулась черной кожи, переплела свои пальцы с его. Он закрыл глаза, и я смотрела на него, его белые ресницы и высокие скулы. Его кожа порозовела, губы приоткрылись. Я поняла, что его руки дрожат, и легонько сжала их. Он открыл глаза, и его зрачки были огромными и черными в центре золота, мое сердце трепетало, как птица. Когда он склонил голову, все во мне сжалось.
– Сайлас, твоя… ой, – мы развернулись, на пороге стояла красная Димия. – Простите, это твоя мама.
– Что с ней? – спросил он, звуча недовольно, как я себя и ощущала.
– Я тебя жду.
За Димией появилась женщина. Она была высокой и тонкой, а лицом напоминала сокола. Она была в длинной мантии с рукавами в форме колоколов. И хотя мантия была черной, с коротким плащом, когда она уперла руки в бока, я заметила золотую вышивку на рукавах. Прическа оставляла ее лицо открытым, водопад волос закрывал ее шею и голову, но на лбу волосы были уложены волной. Она повернулась к Димии, и я увидела, что ее капюшон такой же, как и все здесь, треугольный.
Она уставилась на нас.
– Я тебя предупреждала, – сказала она, глядя на Сайласа. – Я говорила, что ты слишком юн, но ты не слушал. Ты настаивал, что знаешь себя.
– Матушка, прошу, – сказал Сайлас, взяв меня за руку.
– Ты поклялся жизнью Сестрам, Сайлас. И ты ответишь им.
Глава 22:
Мы прошли за ней по коридорам в тишине. Сайлас шел передо мной, оглядываясь с задумчивым видом, а Димия – позади меня. Коридор, по которому мы спускались, был шире, чем я ожидала, тут могла проехать небольшая карета. Стены были из камня, мерцающего солью, озаренного свечами. Такое количество свечей стоило дорого, но потом я вспомнила, кто здесь жил.
– Это построил Конклав? – спросила я, чтобы нарушить давящую тишину, вздрогнув, когда голос отразился эхом. Я думала, что шепчу.
– Мы думаем, что это осталось от подземной реки, – ответил мне Сайлас. – Ее тут давно нет, но следы остались. В полу и стенах остались окаменелости. Ниже есть пещеры, что мы еще не осматривали, и их очень много.
Земля была пыльной, но гладкой, чуть вытоптанной в центре, где за годы прошло много людей. Колонны сталагмитов выглядели так, словно были сделаны из воска, и я касалась их пальцами, пока мы проходили, а потом потерла пальцы, удивляясь тому, какими мягкими они казались.
Мы завернули за угол в проход теснее, в конце была большая красная занавеска. Мать Сайласа отодвинула ее, чтобы мы вошли.
– После вас.
Комната была пещерой, в которой стояли три деревянных стола со скамейками по обе стороны. Два крайних стола были полны людей, большинство были с белыми волосами и золотыми глазами, но были и нормального вида темно– и светлокожие люди, старые, юные, мужчины и женщины, поколения алхимиков и не алхимиков. Не меньше пятидесяти пар глаз посмотрели на нас, когда мы вошли, и никто не был рад, лица были каменными и холодными, как сама комната.
За центральным столом сидели четыре фигуры. Каждая была в такой зловещей мантии, как и у мамы Сайласа. Сестры Нэхт.
Я сглотнула, Димия шагнула ближе ко мне. Я оглянулась на нее. Ее лицо было бледным, от этого проступили ярче веснушки. Сайлас слева от меня вздохнул, и я на миг коснулась его руки в перчатке.
– Садитесь, – приказала мать Сайласа, и я последовала за ним к центральному столу. Димия держалась возле нас. Никто не улыбался, не приветствовал нас. Вместо этого взгляды скользили по Сайласу, мне и задерживались на Димии.
В конце центрального стола было место, там мы и сели. Краем глаза я заметила, как Ниа шепчет что-то на ухо беловолосой женщине, сидящей рядом с ней.
Мать Сайласа подошла к нам и встала возле своего сына.
– Мы еще не представились, – сказала она, глядя на нас с Димией. – Я – Сестра Надежда из Сестер Нэхт. С нами сегодня Сестра Мудрость, Сестра Мир, Сестра Честь и Сестра Смелость.
Каждая по очереди кивала, но дружелюбным их поведение назвать нельзя было. Сестра Мир даже скривила губы.
– Я Эррин… – начала я, но замолкла, когда справа раздалось шипение. Я повернулась и увидела море смотрящих на нас лиц, вздрогнула, когда встретилась с их холодными взглядами.
– Мы знаем, кто ты, Эррин Вастел, – голос Сестры Надежды был строгим.
Я посмотрела на Сайласа, склонившегося напряженно вперед и оглядывающего комнату.
– А ты, конечно, Твайла Морвен, дочь Амары Морвен, – продолжила Сестра Надежда, хоть и намного теплее. Я посмотрела на ту, к которой она обращалась, и обнаружила Димию. – Мы искали тебя.
– Что? – я перевела взгляд с Сестры Надежды на Димию.
– Наследница Пожирательницы грехов, ранее Донен Воплощенная.
От ее слов по комнате прошла дрожь, и я вспомнила. Донен Воплощенная, живая богиня. Пропавшая.
– Это ты? – сказала я, стараясь связать изображение сражающейся с големом девушки с тем, что я знала о невинной девушке, которой суждено было выйти за принца. Мертвого принца. Ох. Конечно, она так расстроилась, она должна была стать его женой. – Но ты сказала, что ты Димия, – сказала я, и все снова зашептались. – Ты сказала, что не знаешь, о чем я, когда я упомянула, что тебя ищут алхимики.
– Она не знает? – Сестра Надежда посмотрела на Димию, потом Сайласа и меня.
– Нет, – заявила Димия, глядя на Сестру Надежду. – Нет, – она повернулась ко мне. – Клянусь, я не врала. Я не знала, что они меня ищут. Я объясню, почему обманула тебя. Но наедине. Прошу. Прошу.
Ее руки были сцеплены перед ней, взгляд ее был умоляющим, и я кивнула.
Димия – Твайла – закрыла благодарно глаза и повернулась к Сестре Надежде.
– И? Зачем вы меня искали?
Губы Сестры Надежды дрогнули, словно ее слова были горькими.
– Это тебе расскажет твоя мать.
– Мама?
– Она в пути. Уже была в пути еще до того, как мы узнали, что ты здесь, словно судьба подсказала ей. Она объяснит, это ее долг, – лицо Сестры Надежды было мрачным, немного злым и похожим на лицо Твайлы, она хмурилась.
Ее слова напомнили мне о моем долге. Я посмотрела на Сайласа, вскинула брови и губами сказала ему: «Моя мама.
Он кивнул и повернулся к Сестре Надежде.
– Маму Эррин забрали в приют в Трессалине. Она в депрессии от горя. Я помогал ей. Кто может забрать ее и привести сюда?
– Никто, – сказала Сестра Мудрость, что молчала до этого. – Кого из нас это тревожит?
Сайлас вскинул брови.
– Меня.
Сестра Надежда посмотрела на него.
– Мы не можем сейчас никого послать пересекать Трегеллан.
– Тогда я пойду сам.
– Сайлас, – предупреждение.
– Я обещал ей…
– Чего стоят твои обещания, брат Сайлас? – тихо сказала Сестра Мир. – Ты даже клятвы не держишь.
– Довольно! – рявкнула Сестра Надежда, мы вздрогнули. Сайлас смотрел на стол, а я прожигала взглядом Сестру Мир, которая смотрела в ответ спокойными карими глазами. Не алхимик. Никто из Сестер не был алхимиком. – Оставьте нас, – приказала Сестра Надежда алхимикам за другими столами.
Они не возражали, тут же встали и покинули комнату. Ниа шла последней и посмотрела на меня с ненавистью. Что я ей сделала?
– Ты понимаешь, какой ущерб нанес? – Сестра Надежда повернулась к Сайласу, оскалила зубы, когда остались только мы и Сестры. – Плохо выдать чужаку наши секреты, но сказать ей… Ты мог все разрушить, и все еще можешь. Время покажет.
– Отец рассказал тебе наши секреты. Ты тоже была чужаком. Не вижу проблемы.
– Ты знаешь, что я не это имела в виду.
– Кто-то объяснит мне, что происходит? – спросила я. – Простите, если вы расстроены из-за моего… нашего… Я не знала, что он монах, когда это началось, и я не хотела навредить. Не беспокойтесь, я ни за что не предам вас. Поверьте, я умею хранить секреты. И мне бы стоило рассказать…
– Что? – Сестра Надежда повернулась ко мне, ее глаза пылали. – Что за секреты ты утаила, Эррин?
Краем глаза я увидела, как Сайлас качает головой.
– Я просто хотела сказать, что я не трусиха. Я не подставлю вас. Никого из вас. Ни за что.
– А если тебя поймают? А если тебя запрут в темной комнаты без еды и воды, пока ты не заговоришь?
– Мама, – предупредил Сайлас, но я остановила его.
– Я знакома с голодом, – сказала я. Губы Сестры Надежды дрогнули, я, казалось, шагала в ловушку.
– Конечно. А если тебя будут пороть?
Я вскинула брови.
– Пару часов назад голем сломал мне позвоночник. Вряд ли теперь я боюсь порки.
Ее губы снова дернулись: потрясение, отвращение, я не знала точно.
– А если тебе вырвут ногти? – сказала она. – Сломают пальцы по одному молотком?
Я побледнела.
– А если будут клеймить раскаленным железом?
– Хватит… – прошептала я.
– А если они будут делать это не с тобой, а с Твайлой или твоими друзьями из Тремейна при тебе? А если это сделают с моим сыном? Или твоей матерью? А если сейчас люди ищут ее, зная, что так тебя можно сломать? На что ты пойдешь, чтобы спасти родню, Эррин? Как далеко зайдешь?
– Хватит! – закричала я, звук зазвенел в пещере.
Сначала все молчали. Сайлас смотрел на стол, сжав кулаки так крепко, что его костяшки, что были без Нигредо, побелели.
– Я люблю маму, – сказала я. – Я готова почти на все, чтобы спасти ее. Вы бы не поступили так, чтобы спасти Сайласа?
Она не ответила. А тишину нарушила Твайла.
– Мы уходим, – сказала она вдруг, отодвинув лавочку от стола. – Эти люди никак с нами не связаны.
– Я сказала, что ты никуда не уйдешь, пока не выслушаешь свою мать.
Твайла ударила ладонью по столу, и гул разнесся по комнате.
– Я устала от таких женщин, указывающих мне, кто я и что должна делать.
Сестра Надежда посмотрела на нее.
– Твайла, скоро ты поймешь, что сделает Спящий принц с нами, что заставит нас делать, если найдет. Что он сделает с тобой. Я понимаю, почему ты считаешь меня жестокой, прости за это. Но ее люди, – она указала на меня, – не будут страдать так, как мои, если он найдет нас. Он не может ранить их так, как нас. Она помеха, и если бы ты знала…
– Не может ранить? – я заговорила раньше Твайлы ледяным тоном. – Вы видели состояние Тремейна. Сотни людей погибли. Мужчины, женщины, дети. Я жила с рождения в этом городе. Я училась в аптеке, что теперь стала развалинами. Сегодня я увидела тела, что когда-то лечила. Мои друзья пропали. Может, мертвы, – говоря это, я поняла, что так и может быть. Дэплвуды, господин Пэнди. – У вас множество пещер внизу, где можно прятать детей и слабых. А вы ничего не делаете. Думаете, что вы лучше нас, раз вы алхимики? Что вы дороже, потому что делаете золото?
– Ты не знаешь, о чем говоришь, – сказала мне Сестра Надежда, качая головой. – И это не твое дело. Твайла, прошу. Послушай нас.
Я пропустила ее слова мимо ушей.
– Мы не будем прятаться. И не будем дрожать в тени. Мы будем с ними бороться, – сказала я, наслаждаясь словами.
– И если вы не будете нам помогать, то тоже станете нашим врагом, – добавила Твайла. – И пусть боги помогают вам, если вы попытаетесь мне помешать.
Она склонилась к столу, пылая от ярости, и в этот миг я поняла, почему она стала воплощением богини. Я почти в это поверила.
За занавеской послышался шорох, одна из Сестер резко встала, пересекла комнату и отодвинула ткань.
Там явно подслушивала группа алхимиков и простых людей. Я поняла, что это те, кто помог Твайле одолеть голема. И Ниа тоже.
– Простите, Сестра. Но мы тоже хотим сражаться, – сказал высокий мужчина с каштановыми волосами, и другие кивнули.
– Это наш народ, – Ниа выступила вперед, держа за руку беловолосую женщину, вместе с которой раньше сидела. – Мы хотим бороться.
– Его нельзя одолеть в бою, – сказала Сестра Мудрость.
– Может, нет, – ответила Ниа. – Но она остановила одного из големов, – она указала на Твайлу. – Мы это видели. Вместе мы можем лишить его части воинов, сделать его уязвимым.
– И мы можем биться с людьми. Убивать их, – сказала я. – Серебряный рыцарь ведет армию людей, мы можем сражаться с ними, если не можем одолеть мечом его.
Сестра Надежда уставилась на меня.
– Я могу научить их сражаться, – сказал Сайлас, вставая. – Я могу сражаться мечом и луком. Я научу желающих.
Сестра Надежда взглянула на него.
– Сайлас, ты знаешь, что его можно одолеть только одним способом. Это не дуэль, а пустая трата.
– Его не остановить, – тихо сказал он, глядя с нее на меня, а потом печально улыбаясь. – Ты это знаешь.
Сестра Надежда посмотрела на других Сестер, тихо переговаривающихся между собой.
– Как пожелаете, – сказала она и посмотрела на толпу в дверях. – Сайлас, найди девушкам место для отдыха, пока Амара не прибыла. А я… пошлю весть Совету. Твоя мать – Трина Вастел, да? – она взглянула на меня.
– Да.
Она снова кивнула, развернулась, и подол ее мантии вился за ней по полу, как змея.
– Эррин, – она остановилась в дверях. – Прости. Мне жаль, – она с другими Сестрами прошла мимо толпы, теперь уже выглядя не так уверенно.
– Что нам делать? – спросила Ниа у Сайласа.
– Встретимся завтра после завтрака. Я составлю график тренировок, – он звучал уверенно, кивнул им, его губы дернулись, когда они серьезно кивнули в ответ.
Они ушли, а он повернулся ко мне и улыбнулся, и словно вспыхнула молния. Без предупреждения его туманные глаза засияли, улыбка озарила его лицо. Я не сдержалась и улыбнулась в ответ.
Шорох ткани по камню заставил нас обернуться и увидеть задвинувшуюся занавеску.
Твайла ушла.
Мы не говорили, а поспешили за ней, догнав ее в коридоре.
– Простите, голова болит, – сказала она пустым голосом. – Я хочу лечь.
– Конечно, – сказала Сайлас. – Я отведу тебя в комнату, где ты можешь отдохнуть, ладно?
Она кивнула, но не обернулась. Сайлас вскинул брови, я покачала головой, растерянная ее внезапной переменой.
Коридоры казались бесконечными, пока он вел нас в наши комнаты, часто поворачивая, пока я не решила, что мы ходим кругами. Я пыталась считать свечи на стенах по пути: одна, две, три, поворот налево, пять свечей, еще раз налево, небольшой спуск, направо… Но вскоре я сбилась. Твайла шла чуть впереди все время, опустив голову, мы с Сайласом молчали и не соприкасались, пока брели за ней.
Наконец, Сайлас окликнул ее, взял со стены факел, отдернул занавеску и показал пещеру с двумя кроватями у неровных каменных стен, между ними был столик. В углу был умывальник с кувшином и раковиной. Я видела во втором углу уборную за ширмой, в центре комнаты был большой ковер из коровы. Кровати были укрыты мехами и шерстяными одеялами, на каждой пухлой подушке лежало по ночной рубашке.
– Я несколькими комнатами ниже. Если позовешь, я услышу, – сказал он, глядя на Твайлу. Он взглянул на меня, покинул комнату, и я последовала за ним.
Он прошел чуть дальше по коридору и остановился, прижался к стене. В свете факелов его волосы казались прозрачными, словно были аурой. Я встала перед ним и увидела, как он смотрит на огонь, и это сияние отражается в его глазах. Он посмотрел мне в глаза и покраснел. Мое тело казалось теплым и тяжелым. И я осознавала, как близко мы стоим, слышала его дыхание. Мы были одни. Он осторожно поднял руку и коснулся кончиков моих волос, и я старалась не прижаться к его ладони, чтобы не спугнуть его.
– Мне нравится, – он позволил нескольким прядям зацепиться за его пальцы, а потом опустил руку. – Когда ты это сделала?