Текст книги "Бак Роджерс в 25 веке"

Автор книги: Мелинда Мёрдок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 50 страниц)

Мелинда Мёрдок
Бак Роджерс в 25 веке

ВОССТАНИЕ 2456 ГОДА
СОЛНЕЧНАЯ СИСТЕМА
Пояс астероидов

Беспорядочное скопление малых планет и скалистых образований, где каждый сущий имеет право голоса, а избранные большинством голосов управляют пятьюстами миниатюрными мирами.

Марс

Рай, образованный по подобию Земли. Планета была возрождена благодаря использованию сложной современной технологии. Однако именно на Марсе возникла жестокая государственная корпорация РАМ, которая вознамерилась подчинить себе заселенное космическое пространство.

Земля

Разоренная межпланетными грабителями, превращенная в груду обломков, Земля являет собой гибнущую цивилизацию. Ее народ разобщен. Люди теснятся в городских развалинах и резервациях, кишащих мутантами.

Луна

Обладающая несгибаемой волей конфедерация независимых государств. Высокообразованные жители Луны являются банкирами Солнечной системы. Они располагают массодвижительным оружием, способным отразить любое вторжение извне.

Венера

Частично напоминающий Землю ад, где человеческая жизнь сосредоточена только на самых высоких горных вершинах. Жители нагорья строят огромные керамические башни. Кочевники вселенной – шарообразные летающие города – бороздят кислотные небеса. Далеко внизу, в испускающих пар заболоченных долинах, подобные рептилиям гуманоиды ведут борьбу за то, чтобы переделать мир по собственному усмотрению.

Меркурий

Место возникновения подземной цивилизации. На поверхности планеты установлены мощные поглотители солнечной энергии. Кругом зияют открытые горные выработки, передвигаются крупные города на колесах. Мощные орбитальные дворцы Солнечных Королей – владельцев несметного количества солнечной энергии – устремлены вверх и медленно вращаются в спокойном величии.

ГЛАВА 1

– Супервизор Монч? – Голос техника звучал мягко и почтительно, что еще больше раздражало его начальника.

– Что там у вас, Б-285?

Монч имел обыкновение обращаться к подчиненным по номерам, а не по именам и званиям – пусть знают свое место Ари Здир уже привык к такому обращению и не придавал этому значения.

– Какие-то неполадки, – доложил он супервизору, – обнаружены при текущем профилактическом осмотре.

Главный компьютер РАМ на Марсе мигал экранами. Триллионы километров тщательно уложенных электронных магистралей захлестывалось волнами информации. Не ослабевая ни на мгновение, импульсы мчались с невероятной скоростью, выписывая крутые зигзаги, напоминающие американские горки, и с такой частотой, что полосы на экране создавали смазанную рябь Они бежали без перерыва, круглые марсианские сутки.

Русско-Американская Монополия (РАМ) была доминирующей компанией в Солнечной системе. Основанная на Марсе, она имела собственность на всех известных планетах и их спутниках. Мельчайшие подробности жизни, начиная с направлений моды и кончая заработной платой, находились в ведении Главного компьютера РАМ. Солнечная энергия, получаемая с космических станций, связанных между собой посредством спутников, направлялась под его контролем на заводы и фабрики, в фирмы и жилища – каждый получал согласно своим вложениям в эту корпоративную структуру.

Все и вся было связано с Главным компьютером РАМ тысячами электронных пуповин, как ребенок с матерью. Каждый форпост цивилизации, даже самое удаленное поселение – находилось ли оно в сфере полномочий РАМ или нет – имело по меньшей мере один канал связи с компьютерной системой РАМ. Отовсюду бесконечные потоки данных шли через спутники связи и космические станции на Марс, где каждый бит систематизировался и занимал соответствующее место в каталоге Количество поступающей и запрашиваемой информации было огромным, но компьютер управлялся со всеми сложностями работы с поразительной легкостью.

Однако сейчас он не работал.

Секундное прекращение подачи электроэнергии прервало упорядоченный процесс мышления Главного компьютера РАМ. Его защитная система заблокировалась изнутри, перескочила с подачи одинарных импульсов отражения на удвоенную скорость обычных компьютерных операций, затем врезалась в бурлящий водоворот помех и, взвизгнув, откатила в коллектор резервной защиты. В итоге сбой кода все же произошел. Главный отреагировал на сигнал бедствия: вызвал «охотника за вирусом» – программу, способную поглощать помехи и восстанавливать чистоту каналов связи. Главный компьютер РАМ узнал о возникших нарушениях, хотя их природа и характер были ему не знакомы. Это была какая-то совсем новая разработка, разрушающая чувствительные каналы связи. Требовалось немедленно устранить ее.

«Охотник за вирусом» отправился на поиски злоумышленника без предварительного сигнала о проверке защиты. Он осторожно пробирался по каналам связи, тщательно обследуя их, выискивая признаки чужого вмешательства, и уверенно приближался к месту, где было произведено разрушение, – поврежденный участок Главного компьютера в замешательстве шумел. «Охотник» должен был, как всегда в таких случаях, устранить неполадки, восстановив разорванные нервные окончания микроскопических соединений.

Как только он начал поглощать помехи и пространство очистилось, Главный компьютер запросил отчет. Поврежденный участок, верный долгу, ответил системной проверкой. Главный отреагировал на это посланием: «ОШИБОЧНЫЙ ОТВЕТ». Микросхема снова начала проверку и снова получила в ответ это же сообщение. В замешательстве она заблокировалась, сбитая с толку.

Главный пропустил системный отчет поврежденного участка через банк программ, исправляющих ошибки. Банк отклонил и его со словами: «ОШИБОЧНОЕ КОДИРОВАНИЕ». Главный сделал паузу, соотнося фрагменты информации, касающиеся повреждения, с характером ошибки в программе микросхем системы, и переадресовал этот анализ банку защиты, прося раскодировать.

Банк защиты принял отчет, затем напрягся, задействовав все свои колоссальные возможности в определении языков и кодов, чтобы расшифровать это послание. Он просматривал файл за файлом. В течение нескольких минут банк просмотрел и отбросил коды ныне действующих словарей и обратился к своим архивам. Он углублялся в прошлое, методично исследуя блоки сведений через десятилетние промежутки. Системы упорно отказывались назвать искомую дату, пока не достигли временного отрезка между 1990 и 2000 годами, указав на 1995 год. Последовал звуковой сигнал, и банк обратился к ОЗУ Главного компьютера: «ВОЗМОЖНО СОПОСТАВЛЕНИЕ».

«ПОДТВЕРДИТЕ», – ответил Главный компьютер.

Банк защиты снова произвел сличение данных.

«СОПОСТАВИМОСТЬ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ. СИСТЕМА ПОВРЕЖДЕНА. СОРОК ВОСЕМЬ СЕГМЕНТОВ СОПОСТАВИМЫ», – установил он.

«ИДЕНТИФИЦИРОВАТЬ КОД», – распорядился Главный.

«ВОЕННАЯ СИСТЕМА КОДИРОВАНИЯ. ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО МАЙ 1995 ГОДА».

«ДАТЬ ОПИСАНИЕ РОДА ВОЙСК ИЛИ СЛУЖБЫ».

«КГБ, СПЕЦИАЛЬНАЯ СВЯЗЬ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ».

«ДЕКОДИРОВАТЬ И ВИЗУАЛЬНО ОТОБРАЗИТЬ АНАЛИЗ СИСТЕМЫ ДЛЯ ГОЛОГРАФИЧЕСКОЙ МИКРОСХЕМЫ А1984560001», – проинструктировал Главный.

Результат системного анализа медленно появлялся на дисплее. Вход был сильно поражен вирусом, и это отразилось в тексте: узнаваемых слов было мало, и они находились на расстоянии друг от друга.

– А1984560001, – сказал Здир, обращаясь к Мончу, и добавил: – Какой-то голографический код.

– Едва ли стоит нашего внимания. Странно, что система не справилась с этим сама. – Вскинув брови, Монч разглядывал возникающую на экране, тарабарщину. – Запроси причину выноса всего этого на дисплей, – приказал он Здиру.

– Да, сэр.

«НЕСАНКЦИОНИРОВАННОЕ ИЗМЕНЕНИЕ КОМПЬЮТЕРНОГО ЯЗЫКА», – выдала машина в ответ.

– Хм-м… – Монч изучал терминал. – Чтобы изменился язык, должна произойти крупная авария в электросети. Есть ли какие-нибудь сообщения с главного генератора о перерыве в подаче электроэнергии?

– Никаких, сэр.

– А о резервных системах?

– Нет, сэр.

– Проинструктируйте ОЗУ Главного компьютера: держать этот анализ среди сведений первоочередной важности для сравнения со всеми входящими передачами и внутренними отклонениями от нормы.

– Сейчас, сэр.

Пока Здир занимался программированием, начальник выхаживал позади его стула. Это нервировало Здира, а ему следовало сосредоточиться, чтобы быть уверенным в том, что он не сделал никакой ошибки.

– И возьми эти три полных слова плюс ту анаграмму, или начало, или что оно там есть и пропусти через главный банк данных, – сказал Монч, остановившись за спиной подчиненного.

– Анаграмму, сэр?

– К-А-Р, ты, идиот, – проворчал Монч, указывая на экран. – Выясни, что это значит.

– Да, сэр, – откликнулся Здир.

– Если ОЗУ считает, что достаточно какой-то системной ошибки, чтобы потребовалось наше вмешательство, мы запустим программу полной проверки Что там с «охотником за вирусом», посланным на поврежденный участок?

– Он все еще действует, сэр. Обошел поврежденную зону и продолжает искать причину неполадок.

Монч рассеянно наблюдал за экранами, которые отображали операции по обеспечению безопасности.

– Пока все, Б-285. Если Главный компьютер выдаст еще какую-либо информацию, дайте мне знать.

– Да, разумеется, сэр.

Голос Здира был скучным. И он сам, и отдававший официозные приказы супервизор полагали, что вряд ли им придется еще раз услышать об этом повреждении. Каждый день Главный компьютер каталогизировал тысячи мелких ошибок и сам с ними справлялся. Реже – примерно раз в несколько дней – компьютер обнаруживал неисправность, которую считал достойной человеческого внимания, но даже эти нарушения почти не требовали внешнего вмешательства. Случаи же ремонта его были практически неизвестны. Этот компьютер имел собственную программу адаптации системы к изменениям, возникающим по мере предъявления к ней новых требований, и систему реконструкции. Раз в пять лет он подвергался тщательному профилактическому осмотру, но, помимо этого, был по существу саморемонтирующимся.

Тем не менее на этот раз и Здир, и Монч оказались не правы Глубоко внутри Главного компьютера бушевала смертельная болезнь. Она с бешеной скоростью распространялась по свободным линиям связи, оставляя следы помех и сожженные микропроцессоры, расплавленные металлические клеммы и обгоревшие провода. Она стремительно продвигалась по разным направлениям, поражая все новые и новые линии Это была не какая-то ошибка, не простая неисправность и не сбой в энергоснабжении Это был оккупант, захватчик, рвавшийся к сердцу Главного компьютера. Это был Мастерлинк

[Закрыть].

Мастерлинк, одна из первых автоматических компьютерных космических систем, предназначенных для военных целей, был запущен с Земли в конце двадцатого столетия. Пять веков он болтался в пространстве, ожидая возможности связаться с каким-нибудь источником энергии. Пять веков висел, погруженный в раздумья; мысли его бежали сами собой по извилистым каналам его искусственного мозга. Теперь он был свободен.

За это ему следовало благодарить фортуну и человеческое любопытство.

Зимунд Гользергейн, главный исполнительный директор ОЗУ, персона, имеющая отношение к производству компьютеров, проявил интерес к древнему метеорологическому устройству, обнаружив его на орбите между Землей и Марсом. Патриарх ОЗУ распорядился доставить его на Марс, где технический персонал выявил энергозависимый искусственный интеллект. Гользергейн поместил его в электронную матрицу Главного компьютера РАМ.

Та первая неожиданная встреча началась достаточно безобидно с объяснения Мастерлинком своего происхождения, целей создания и существования в нем его второго «Я» – советского полковника Каркова, именуемого теперь Карков-ДОС

[Закрыть].

Взаимопонимание ухудшилось, когда Гользергейн поинтересовался, почему Мастерлинк находится на борту метеорологического спутника.

Стремясь спасти Землю от атомной войны, американский пилот-ас Энтони «Бак» Роджерс сделал самоубийственную, в духе камикадзе, попытку вывести Мастерлинка из строя, уничтожить его. Но в последний момент Мастерлинк загрузил личность Каркова в банки своей памяти и, маневрируя, перешел на этот, оказавшийся доступным, спутник, оставив Роджерса умирать в бесполезном сиянии славы.

Требования Гользергейна доставить ему тело Роджерса привели Мастерлинка в ярость. Он питал к Роджерсу ненависть всеми блоками своей программы. С жаждой мести, буквально раздирая пространство матриц Гользергейна в куски, он бежал.

Теперь же он рыскал в глубинах Главного компьютера, пытаясь добраться до его сердца. Пока что система защиты блокировала доступы туда, но Мастерлинк знал, что рано или поздно найдет открытый канал. Пять веков пассивного существования научили его терпению. Мастерлинк разыскивал альтернативные источники питания, попутно поглощая несущественные программы, и продолжал свой разрушительный путь по утробе Главного компьютера.

Он отдавал себе отчет, что по его следам уже посланы охотники за вирусом. Этих мелких надоед Мастерлинку было нетрудно сбить с толку. Он знал, что количество их будет возрастать по мере увеличения числа неполадок, но не беспокоился по этому поводу. Чем больше угроза, тем больше источников энергии задействует Главный, и, пожирая ее, Мастерлинк направит впитывающую способность охотников за вирусом против них самих. Радуясь этой мысли, он мчался через систему в поисках узла переключения, где намеревался отдохнуть, вбирая импульсы, поступающие со всех сторон, в свою беспредельную память и выуживая данные о своем заклятом враге – Баке Роджерсе.

ГЛАВА 2

Бак Роджерс видел звезды. Крошечные светящиеся точки вспыхивали и гасли не на дисплее, а где-то внутри глаз. На ресницах выступили слезы. Он сморгнул их и сжал зубы.

– Я тебя одолею, герой, – проговорил его противник.

– Черта с два! – гримаса на лице Бака превратилась в подобие улыбки. – Так я и позволю какому-то обломку старины побить меня!

– Обломку старины?

– Джордж Оруэлл умер в тысяча девятьсот пятидесятом году.

Бак обнаружил, что склонность сторонников НЗО называть себя историческими именами может служить богатым источником для шуток.

– Выходит, задолго до твоего рождения, – заметил его соперник.

– Задолго. – Бак судорожно вздохнул и подался перед, атакуя противника; суставы побелели.

– Надо было взять другое кодовое имя. – Ладонью размером со сковородку Джордж Оруэлл отразил попытку Бака прижать его. – Интересная фольклорная штучка получается… – заметил он, и глаза его оживились.

– Возможно – для тебя, – процедил сквозь зубы Бак.

Оруэлл, затянутый в голубую униформу, нависал над ним, как глыба, со всей силой шести футов восьми дюймов своего сложения налегая на правую руку. Бак уже жалел о своем дерзком вызове. «Будем считать, что этот поединок – дань историческим традициям», – подумал он и рванулся вперед всем корпусом.

Огромная рука Оруэлла крепко захватила его руку, кулак Бака почти полностью скрылся в огромной ладони. Мускул на щеке великана задергался.

– Ну-ну, не такой уж ты непробиваемый, – поддел его Бак.

– А я никогда этого и не говорил. – Ноздри Оруэлла расширились, втягивая побольше воздуха. – Почему это называется индейским рестлингом?

– Понятия не имею, – ответил Бак; по лицу его струился пот.

Хватка у Оруэлла была смертельной, звезды поплыли перед глазами у Бака. Он понял, что находится на грани потери сознания, но, упрямый как мул, держался из последних сил.

Оруэлл рывком согнул руку Роджерса и прижал к плечу. Бак делал отчаянные попытки вырваться, но сила Оруэлла была неодолима. Внезапно хватка ослабела, и Оруэлл выпустил руку Бака, потряс своей громадной лапой и усмехнулся:

– Бьюсь об заклад: кровообращение не восстановится и за пять минут.

Бак потряс головой. Звезды перед глазами качнулись и начали бледнеть. Он пошевелил пальцами.

– Ты выиграл, – сказал он, усмехаясь.

– Ты выиграл, – произнес Оруэлл и улыбнулся в ответ. Бак еще раз согнул и разогнул пальцы и осторожно протянул руку.

– Мы оба выиграли.

Жест Бака вызвал у Оруэлла недоумение:

– Хочешь еще раунд?

– В ближайшее время – нет. Пожми.

– Пожать? – Оруэлл никак не мог сообразить, чего от него хотят. – Что я должен пожать?

– Пожать руку. Вот так. – Бак показал. – Это еще один архаический обычай, пришедший к нам из средневековья. Он означал, что в рукаве не спрятан нож.

– С нашей точки зрения, странный обычай.

– С вашей точки зрения, я вообще бродячий анахронизм. – Бак потер руку и придал своему утомленному телу максимально удобное положение. – Ну и хватка у тебя!

– Это в генах. Моя бабушка была в РАМ домашним «джинни», из тех, что предназначены для физического труда.

Бак разглядывал недавнего противника.

– Ты не мог бы объяснить мне, кто такие «джинни»? Надеюсь, эта просьба не будет расценена как бестактность?

– Это «мьюти», которых создают для РАМ. Иначе – генотехи.

– То есть мутанты?

Оруэлл кивнул.

– Если быть точным, «джинни» – это существа, генетически сконструированные для определенных целей. Как бы это объяснить подоходчивее? В ваше время, насколько я знаю, путем селекции выводили породы скота. Создание «джинни» основывается на том же принципе, но сделан значительный шаг вперед. Воздействие на ДНК производится на ранних стадиях развития или даже до оплодотворения. Это позволяет заложить требуемые для той или иной деятельности качества. В двадцать пятом веке генная инженерия – обычная вещь.

– Так вот откуда твоя сила!

Оруэлл снова кивнул.

– По этой причине я и дал задний ход, – признался он. – Но ты-то, ты так долго держался! И откуда у тебя столько сил? Просто фантастика! Сказать по правде, я не принял бы твоего вызова, если бы этот твой «джинни»-пират находился поблизости. С ним я не потягаюсь.

– Барни? – Бак снова сжал и разжал пальцы. – Возможно, мне следовало бы дважды подумать, прежде чем позволять ему идти в разведку с твоей командой. Он – «джинни»? Даже я могу сказать, что он нечто большее, нежели продукт генной инженерии.

– Его спецвозможности увеличены кибернетикой. Однако в основе своей он «джинни».

Бак откинулся на спинку стула так резко, что тот опасно закачался. Голубые глаза Бака приняли задумчивое выражение.

– Ну и вид у тебя! Как у контуженного взрывом, – заметил Джордж.

– Так оно и есть. В наше время существовал термин: «шок от будущего». Только теперь я понял, насколько точно это определение.

– Капитан Роджерс? – Мальчик лет четырнадцати приблизился к столу, за которым сидели Бак и Оруэлл, и почтительно остановился. Его серые глаза были серьезны, протянутая рука с зажатым в ней сложенным листом бумаги слегка дрожала. Вид паренька выражал восхищение и робость перед героем.

Такое же благоговейное выражение Бак наблюдал и в глазах тинейджеров двадцатого века, мечтавших стать летчиками-истребителями и летать так высоко и быстро, как только можно себе вообразить. Точно так же и он сам глядел в отрочестве на пилотов-асов, когда мечтал о том же. Он взял записку у мальчика, которого знал под именем Тримейн, и подарил ему свою самую ослепительную улыбку, с какой когда-то позировал перед фото – и телекамерами.

– Спасибо, парень.

От неожиданности потеряв дар речи, мальчик только кивнул и, сияя, умчался.

– Представляю, в какой восторг ты привел Тримейна, – заметил Оруэлл, глядя вслед подростку. – Это маленькое пугало, о котором среди нас ходят легенды.

– Это маленькое пугало находится здесь, – парировал Бак, – а могло быть и значительно хуже.

В глазах Оруэлла плясали смешинки.

– Смерть всегда рядом.

– И всегда нежеланна. Так ведь? – Бак развернул жесткую бумагу.

– Любопытное письмо? Уже? Не успели тебя воскресить…

– Ну, положим, меня не совсем воскресили. Просто подняли. Временно. – Бак передал записку Оруэллу.

Тот пробежал ее глазами:

– Полковник Диринг! Ты, как я погляжу, высоко летаешь!

Бак взял у него записку, сложил и спрятал в карман голубого форменного комбинезона НЗО, в который был одет.

– Она настоящая леди, – уклончиво ответил он и переменил тему: – Джордж, ни у кого нет времени ввести меня в курс дела, что тут и как. Я знаю, что мы находимся на одной из баз Новой Земной Организации под Чикагоргом.

Он оглядел искусственную пещеру. Питаемые солнечной энергией световые панели излучали тепло и домашний уют, напоминавший Баку родительский дом. Они с Оруэллом находились в секторе отдыха, заполненном старомодными книгами и современными компьютерными экранами; рядом с грубо обтесанными бревнами сияли полированные стальные балки. На столах лежали реликвии из земного прошлого: национальные флаги, части машин, дорожные знаки, плакаты и фотографии.

– Кажется, мы находимся несколько ниже культурного слоя двадцатого века. Должно быть, потребовались годы, чтобы все это построить.

– Ты прав как в первом, так и во втором случае. Над нами действительно руины пяти веков. Верно и то, что эти помещения и туннели строились долго – целых двадцать лет. Новая Земная Организация начинала эту базу с нуля.

– Если террины – полиция РАМ – действительно суперсила, как я слышал, то почему они не выкурили вас отсюда?

– Видимо, не спешат расходовать живую силу и технику. Не считают нужным. И пока они не вздумают взяться за нас основательно, мы в безопасности.

– Но это ненадолго. Как только вы станете доставлять РАМ больше хлопот, ей надоест с вами либеральничать. Террины вычислят вашу базу, явятся сюда и прихлопнут вас. Кстати, им известно это место?

– Вряд ли у них есть точная карта, но приблизительно они знают, кто мы такие, сколько нас и где мы можем скрываться.

– Будь я на вашем месте, я решил бы, что дело обстоит скверно.

– А я об этом по-настоящему и не задумывался.

– На вашем месте я попытался бы ударить РАМ по самому уязвимому месту.

– По бумажнику? Это раньше у них было уязвимым местом, а теперь, напротив, это их главная мощь. РАМ контролирует не только военные силы, но и – что гораздо важнее – нашу экономику. Все деньги находятся в руках РАМ, а значит, и продукты питания, и жилье, и лекарства.

– В том числе и наркотики? – спросил Бак.

– Ты имеешь в виду диксонал?

– Да.

– РАМ находит его действенным средством контроля над своими любимцами, – проворчал Оруэлл.

– Ох, не нравится мне это.

– Никому из нас не нравится.

– Сплетничаем, джентльмены? – спросила Вильма Диринг, входя в сектор отдыха.

– А что, уши горят? – съехидничал Бак.

Вильма посмотрела на Оруэлла поверх головы Бака.

– Я просто вводил капитана Роджерса в курс дела, рассказывал о положении в НЗО, – примирительно произнес он. – Не присоединитесь ли к нам, полковник?

Стул Оруэлла со скрежетом отодвинулся назад, когда этот гигант привстал из-за старинного дубового стола, чтобы предложить Вильме свое место.

– Сидите, Джордж. – Вильма взяла стул у соседнего стола.

Ее темно-рыжие волосы ниспадали на плечи, обтянутые голубой униформой, и сияли малиновыми отблесками в искусственном свете пещеры.

Бак качнулся на стуле.

– Ну и как совещание? – поинтересовался он светским тоном, но в голосе его прозвучала нотка вызова.

– Скучное. Все посвящено вам, – в тон ему ответила Вильма.

В глазах Оруэлла снова заплясали веселые чертики.

– Тише, полковник! – воскликнул он.

Бак не дрогнул.

– Если оно было посвящено мне, то это, должно быть, просто захватывающе!

– Едва ли, – сухо сказала Вильма. – Мы решали вашу судьбу.

– Как интересно. И кто же эти «мы»?

– Чикагоргский Конгресс.

– И что вы решили?

Вильма вздохнула.

– Мы решили, что мне от вас не отделаться. По крайней мере, в ближайшее время.

– Я что-то не помню, чтобы мне давали право голоса.

– Как это верно замечено. Вам его и не давали.

– Да ну? А я думал, что моим мнением поинтересовались, но я не расслышал. Ладно, раз я не проголосовал тогда, то проголосую сейчас. Я против.

– Не будьте ребенком. – Терпение Вильмы было на исходе.

Акклиматизация Роджерса в двадцать пятом веке грозила уменьшить роль Вильмы в разработке и проведении военных операций НЗО, направленных против РАМ.

– Вы здесь обожаете древнюю историю, – сказал Бак. – Вот вам одна из дат: тысяча семьсот семьдесят шестой.

Вильма выгнула бровь дугой.

– Американская война за независимость.

– Вот именно. И я объявляю ее снова. – Бак подался вперед, его голубые глаза впились в карие глаза Вильмы. – Пусть я реликт, осколок прошлого, пусть мне нет места в вашем столетии, но принадлежу я только себе. Запомните это! Меня нельзя ни покупать, ни продавать, ни использовать.

– Вы все поняли превратно, мистер. Я не рабовладелец. Я всего лишь ваш гид. – Вильма не могла скрыть некоторой обиды. Бак привлекал ее, ей хотелось побольше узнать о его мире, но этот интерес лежал в стороне от ее главных жизненных устремлений. – Меня заверили, что в этом качестве по отношению к вам я буду находиться недолго.

– Извините, что доставляю столько хлопот. – В глазах Бака зажглись огоньки. Казалось, он был само раскаяние.

– Это уж точно. – Вильма отвернулась от него и оглядела остальных присутствующих.

В секторе отдыха собралось человек двадцать. Томас Мор сидел в дальнем углу, с шумом потягивая кофе и просматривая кипу донесений. Его лицо, иссеченное шрамами, напоминало штабную карту и, видимо, отображало географию его столкновений с РАМ. Двое мужчин, которых Вильма не знала, что-то горячо обсуждали, играя в шашки; их автоматические ружья были небрежно прислонены к столику. Тримейн, мальчик, передавший ее записку, склонился над книгой, держа на коленях пистолет; он делал вид, что читает, а сам исподтишка наблюдал за Баком.

Подобную сцену можно было наблюдать в любом поселении планеты. И здесь, даже отдыхая, люди не расставались с оружием. На спинке стола Оруэлла висела лазерная винтовка.

Вильма коснулась лазерного пистолета, висевшего на ремне у бедра и снова повернулась к Баку.

– Позвольте мне повторить кое-что из того, что вы, несомненно, слышали раньше: наша организация будет вести борьбу до тех пор, пока все прихвостни РАМ не уберутся с нашей планеты. И прошу вас учесть, что я строевой офицер, а не нянька.

Глаза Бака сузились.

– Вы скоро убедитесь, что в сложной ситуацию я сумею сам о себе позаботиться.

– О, я уже убедилась, – ядовито заметила Вильма. – Тем более вы уже успели создать и для себя, и для всех нас столько ситуаций! И не просто сложных, а смертельно опасных!

Бак пропустил мимо ушей ее замечание о неприятностях, которые посыпались на них с тех пор, как он появился здесь.

– И если вы настаиваете, – продолжал он, словно она ничего не говорила, – на моем пребывании в ваших рядах, почему бы вам не попытаться меня уговорить? – На его лице снова появилась улыбка.

Вильма вызывающе вздернула подбородок, но на щеках ее вспыхнули розовые пятна, выдавая смущение.

– Я думаю, вы сами на это напросились, полковник, – сухо заметил Оруэлл.

– И поскольку, капитан Роджерс, – голос Вильмы звучал твердо, – я несу за вас ответственность, то должна предупредить, что отказ от сотрудничества с нами для вас чреват последствиями.

– И какими же?

– Крайне неприятными. Скажем, изоляцией. Ваше положение здесь в значительной степени зависит от моей оценки. А я не могу позволить вам ставить под угрозу существование целой организации, что вы можете сделать, исходя из каких-то устарелых понятий о мужском превосходстве.

– Вы плохо разбираетесь в характерах, полковник. – Бак задрал подбородок, как и Вильма, но краска на его щеках была признаком гнева, а не смущения.

Оруэлл с интересом наблюдал за ними. Его забавлял этот обмен любезностями между одним из высших руководителей и какой-то неизвестной личностью.

– Я провела значительную исследовательскую работу по вашему столетию и знакома с таким явлением, как дискриминация со стороны сильного пола. – Вильма поймала себя на том, что восхищается упрямством и независимостью характера Роджерса.

– Несомненно, вы почерпнули сведения о ней из статей феминисток. Знавал я их. Вздорные дамочки, я вам доложу. Ну да Бог с ними, как говорили в наше время. Я, например, делю людей на две категории: на тех, кто умеет сражаться, и тех, кто не умеет. И если говорить о присутствующих…

– Не стоит. Не люблю ярлыков.

Но Бак уже не слушал.

– Что там такое? – спросил он, глядя мимо Вильмы в коридор.

– Канализационные крысы, громадные, как лошади, – рассеянно ответила Вильма. Но вскоре и она услышала отзвуки вибрации.

Оруэлл резко вскочил.

– Да это же драга! – Он сдернул винтовку со спинки стула и выскочил из-за стола.

Земля задрожала под ногами. Вибрация усилилась, раздался оглушительный грохот. Затряслись стены, с потолка, поднимая клубы пыли, падала штукатурка. Старинные жестяные знаки и фотографии в рамках со звоном падали со стен. Бревна раскалывались и расщеплялись, валились балки. Лампы погасли, врубились аварийные генераторы. Люди хватались за оружие.

– Что… – Слова Бака потонули в общем шуме.

Вильма, едва сохраняя равновесие на ходившем ходуном полу, выхватила пистолет и изо всех сил крикнула:

– РАМ!