Текст книги "Самый темный час (СИ)"

Автор книги: Мэг Кэбот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 2

Клянусь, он именно так и сказал.

Прямо как тот мальчик в фильме: с такими же слезами на глазах и тем же ужасом в голосе.

И я отреагировала точно так же, как во время просмотра того фильма. Про себя я подумала: «Ну ты и плакса».

Вслух же произнесла лишь:

– И что?

Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали бесчувственно. Правда. Просто я удивилась. Ведь за шестнадцать лет жизни я встретила лишь еще одного человека с такими же способностями, как у меня, – видеть мертвецов и говорить с ними – и им оказался священник лет шестидесяти с небольшим, который, так уж вышло, работал директором школы, где я училась. Я никак не ожидала обнаружить собрата-медиатора в курортном комплексе «Пеббл-Бич».

Но Джек все равно обиделся на мое «И что?».

– И что?! – Он сел прямо.

Джек был худым малышом со впалой грудью и такими же кудрявыми каштановыми волосами, как у брата. Только ему не хватало мускулистости Пола, поэтому кудряшки, которые у Пола выглядели потрясающе, делали Джека похожим на ходячую ватную палочку.

Не знаю. Может, поэтому Рик и Нэнси и не хотели проводить с ним время. Джек все же немного страшненький и, очевидно, частенько общается с неживыми. Видит бог, я из-за этого никогда не была мисс Популярность.

В смысле, из-за общения с неживыми. Я не страшненькая. На самом деле, когда я не в форменных шортах, временно работающий у нас строитель часто делает мне комплименты.

– Разве ты не слышала, что я сказал? – По Джеку было видно, что он подавлен. Наверное, я была первым человеком, которого совершенно не впечатлило признание об его уникальной проблеме.

Бедный мальчик. Он понятия не имел, с кем имеет дело.

– Я вижу мертвецов, – повторил Джек и потер кулаками глаза. – Они приходят и начинают со мной разговаривать. И они мертвы.

Я наклонилась вперед, упершись локтями в колени.

– Джек… – начала я.

– Ты мне не веришь. – У него задрожал подбородок. – Никто мне не верит. Но это правда!

И он снова зарылся лицом в полотенце. Я бросила взгляд на Соню. По-прежнему ни намека на то, что он заметил наше присутствие, я уж молчу о том, что он нашел поведение Джека странным. Парнишка все бормотал о людях, которые не верили ему все эти годы. Список включал в себя не только его родителей, но и целую вереницу врачей, к которым его таскали Рик и Нэнси в надежде исцелить своего младшего отпрыска от иллюзий, что он может разговаривать с мертвецами.

Бедняжка. В отличие от меня, осознавшей это в раннем детстве, он так и не понял, что о наших способностях… ну, о них просто нельзя трепаться направо и налево.

Я вздохнула. Ну правда, видимо, я слишком многого хотела, когда надеялась провести нормальное лето. В смысле, лето безо всяких паранормальных инцидентов.

С другой стороны, раньше у меня это никогда не получалось. Так почему шестнадцатое лето должно отличаться от пятнадцати предыдущих?

Я наклонилась к Джеку и положила руку на его худенькое подрагивающее плечо.

– Джек, ты только что увидел того садовника, так? С садовыми ножницами?

Малыш поднял от махрового полотенца ошарашенное, залитое слезами лицо и изумленно уставился на меня.

– Ты… ты тоже его видела?

– Ага. Это был Хорхе. Он тут раньше работал. Умер пару дней назад от сердечного приступа.

– Но как ты?.. – Джек медленно покачал головой туда-сюда. – То есть он же… он же призрак.

– Ну да, – согласилась я. – Наверное, мы ему зачем-то нужны. Он отдал концы вроде как довольно внезапно, и у него могло остаться, ну знаешь, незавершенное дело. Хорхе пришел к нам, потому что ему нужна наша помощь.

– Так… – Джек не отрывал от меня взгляда. – Так они поэтому ко мне приходят? Потому что хотят помощи?

– Ну да. Чего еще им хотеть?

– Не знаю. – У малыша снова начала дрожать нижняя губа. – Убить меня.

Я не смогла сдержать легкой улыбки.

– Нет, Джек. Привидения приходят к тебе не за этим. Не потому, что хотят тебя убить. – Ну, во всяком случае, пока. Паренек, в отличие от меня, был слишком мал, чтобы приобрести одержимых жаждой убийства врагов. – Они появляются, потому что ты медиатор, как и я.

Когда он поднял на меня глаза, на его ресницах затрепетали капельки слез.

– Ме… Ме-кто?

Ох, ради бога, почему я? Ну серьезно. Как будто моя жизнь не достаточно сложна. Так теперь мне еще придется играть роль Оби-Вана Кеноби для этого маленького Анакина Скайуокера? Это так несправедливо. Когда же у меня появится шанс побыть обыкновенной девушкой-подростком, которая делает то, что любят делать обыкновенные девушки-подростки, например, ходит на вечеринки, валяется на пляже и, м-м, что там еще?

Ах да, свидание. Было бы неплохо сходить на свидание с парнем, который бы мне по-настоящему нравился.

Но хожу ли я на свидания? О нет. И что же я получаю взамен?

Призраков. В основном, призраков, ищущих помощи в разгребании бардака, который они сотворили, но иногда попадаются и такие, которые, кажется, находят удовольствие лишь в том, чтобы устраивать еще больший бардак в жизнях людей, которых они оставили. Частенько включая и мою.

Вот скажите, у меня что, на лбу написано большими буквами «Обслуживание номеров»? Почему именно мне всегда приходится наводить за другими порядок?

А все потому, что я имела несчастье родиться медиатором.

Должна сказать, мне кажется, я гораздо лучше подхожу для этой работы, чем бедняга Джек. Я имею в виду, я встретила своего первого призрака, когда мне было всего два года, но уверяю вас, моей первой реакцией был не страх. Не то чтобы в нежном возрасте двух лет я могла чем-то помочь приблизившейся ко мне несчастной страждущей душе. Но я не завопила и не убежала от нее в ужасе.

Лишь гораздо позже, когда папа – который умер, когда мне было шесть, – вернулся и все мне объяснил, я наконец в полной мере осознала, кто я и почему могу видеть мертвецов, хотя все остальные – например, моя мама – их не видят.

И все же одно я точно поняла с самых юных лет. Упоминать в разговоре с кем-то, что я вижу людей, которых они не видят? Ага, не очень удачная мысль. Во всяком случае, если я не хочу оказаться на девятом этаже в «Бельвью», куда засовывают всех психов Нью-Йорка.

Только Джек, похоже, не обладал тем прирожденным инстинктом самосохранения, который, по всей видимости, был у меня. Он откровенничал по поводу всей этой призрачной фигни с каждым, у кого были уши, а это неизбежно привело к тому, что его бедные родители не желали иметь с ним ничего общего. Бьюсь об заклад, его ровесники, решив, что он врал, чтобы привлечь к себе внимание, испытывали те же чувства. В известном смысле малыш сам стал причиной всех своих неудач.

С другой стороны, по-моему, кто бы там наверху ни раздавал медиаторские бейджики, ему бы следовало получше присматриваться, готовы ли получающие эту работу психически справиться со своими задачами. Я много жалуюсь на медиаторскую долю, потому что она значительно осложнила мою общественную жизнь, но в этом ремесле нет ничего такого, с чем бы я не справилась одной левой…

Ну, кроме одного.

Но я очень стараюсь об этом не думать.

Или, точнее, о нем.

– Медиатор, – повторила я. И пояснила: – Это человек, который помогает умершим двигаться дальше, к их следующей жизни. – Ну или куда они там отправляются, когда дают дуба. Но мне не хотелось затевать дискуссию на метафизические темы с этим парнишкой. Я хочу сказать, ему же все-таки только восемь лет.

– Ты имеешь в виду, что я должен помочь им отправиться в рай? – уточнил Джек.

– Ну да, наверное. – Если он есть.

– Но… – Джек покачал головой. – Я же ничего о нем не знаю.

– Тебе и не нужно. – Я попыталась придумать, как ему это объяснить, а потом решила, что лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. По крайней мере, именно это все время повторял мистер Уолден, который вел у нас в прошлом году английский и мировую историю.

– Слушай, пойдем со мной, – предложила я, взяв Джека за руку. – Посмотришь, как это работает.

Но малыш тут же пошел на попятный.

– Нет! – ахнул он, распахнув от ужаса карие глаза, так похожие на глаза брата. – Нет, я не хочу!

Я вздернула его на ноги. Эй, я никогда и не говорила, что рождена для работы нянькой, помните?

– Пошли, – повторила я. – Хорхе ничего тебе не сделает. Он правда очень милый. Давай узнаем, что ему нужно.

Мне пришлось практически нести Джека, но я наконец дотащила его до того места, где мы в последний раз видели Хорхе. Мгновение спустя садовник – или, вернее сказать, его дух – снова появился перед нами, и после множества вежливых раскланиваний и улыбок мы перешли к делу. Это оказалось довольно непросто, учитывая, что английский Хорхе был на том же уровне, что и мой испанский – иными словами, совсем неважный, – но в конце концов я все же смогла догадаться, что удерживает Хорхе от перехода из этой жизни в следующую – чем бы она ни являлась. Его сестра присвоила розарий[5]5
  Розарий – традиционные католические четки. Состоят из заключенных в кольцо пяти наборов из десяти малых бусин и одной большой, а также трех малых, одной большой бусины, распятия (креста) и медальона.


[Закрыть], оставленный их матерью ее первой внучке, дочери Хорхе.

– Так что мы просто должны заставить сестру Хорхе вернуть розарий его дочери Терезе, – поясняла я Джеку, пока вела его в холл отеля. – Иначе Хорхе будет ошиваться тут и продолжать нас доставать. О, и он не сможет обрести вечный покой. Понятно?

Джек ничего не ответил. Он просто в отупении плелся позади меня. Все время, пока я разговаривала с Хорхе, он стоял рядом, молчаливый, как смерть, и сейчас выглядел так, словно кто-то стукнул его битой по затылку раз двести, не меньше.

– Иди сюда. – Я втащила Джека в вычурную телефонную будку из красного дерева с раздвижной стеклянной дверью. Когда мы оба оказались внутри, я закрыла дверь, сняла трубку, бросила в щель для монет четвертак и сказала Джеку: – Смотри и учись, молокосос.

Последующий разговор был довольно типичным примером того, чем я занимаюсь почти каждый день. Позвонив в справочную, я выяснила номер виновницы проблем и набрала ее. Когда та подошла к телефону и я убедилась, что она достаточно хорошо говорит по-английски, чтобы меня понять, я сообщила ей известные мне факты без всякого приукрашивания. Когда имеешь дело с неживыми, нет нужды что-то преувеличивать. Обычно хватает того, что умерший связался с вами и сообщил детали, о которых никто, кроме покойного, не знал. К концу нашей беседы явно растерянная Марисоль заверила меня, что розарий сегодня же окажется в руках у Терезы.

Вот и весь разговор. Я поблагодарила сестру Хорхе и повесила трубку.

– Ну а теперь, если Марисоль этого не сделает, Хорхе снова даст о себе знать, и нам придется прибегнуть к чуть более убедительным действиям, чем простой телефонный звонок, – пояснила я Джеку. – Но у нее был очень испуганный голос. Стремновато, когда тебе звонит совершенно незнакомая девушка и заявляет, что она общалась с твоим покойным братом, и что тот на тебя зол. Зуб даю, она все исполнит.

Джек задрал голову и уставился на меня.

– И все? – спросил он. – Это все, что ему от тебя было нужно? Заставить его сестру вернуть ожерелье?

– Розарий, – поправила я его. – И да, это все.

Я посчитала необязательным добавлять, что это было чрезвычайно простое дело. Обычно проблемы, связанные с людьми, говорящими из могилы, немного сложнее, и чтобы с ними разобраться, требуется гораздо большее, чем простой телефонный звонок. На самом деле частенько приходится пускать в ход кулаки. Я как раз только-только оправилась после переломов нескольких ребер, которые заработала при встрече с компанией призраков, не оценивших моих попыток помочь им отправиться в загробную жизнь и в конце концов уложивших меня в больницу.

Но у Джека впереди была куча времени, чтобы узнать, что не все немертвые похожи на Хорхе. К тому же, сегодня все-таки был день его рождения. Мне не хотелось его расстраивать.

Поэтому я просто открыла дверь телефонной будки и предложила:

– Пошли поплаваем.

Джек был настолько потрясен всем свалившимся на него, что даже не протестовал. Само собой, у него остались вопросы… Вопросы, на которые я терпеливо давала как можно более подробные ответы. А между вопросами я научила его плавать кролем.

И не то чтобы я хвастаюсь, но должна вам сказать, что благодаря моим точным инструкциям и успокаивающему воздействию к концу дня Джек Слейтер вел себя – и даже плавал – как нормальный восьмилетний мальчик.

Я не шучу. Парнишка определенно стал более улыбчивым. Он даже смеялся. Такое чувство, будто демонстрация того, что ему ни к чему опасаться привидений, которые лезли к нему всю жизнь, рассеяла страх Джека перед… ну, перед всем. И вскоре он уже носился вокруг бассейна, прыгая с борта бомбочкой и раздражая всех докторских супруг, которые пытались принимать солнечные ванны в стоящих неподалеку шезлонгах. Как любой другой восьмилетний мальчишка.

Он даже завязал разговор с другими ребятишками, которых выгуливала Ким, одна из моих коллег-нянь. И когда один из них плеснул водой Джеку в лицо, вместо того чтобы удариться в слезы, как он сделал бы еще вчера, Джек плеснул в него в ответ, заставив Ким, которая барахталась в воде рядом со мной, спросить:

– Господи, Сьюз, что ты сделала с Джеком Слейтером? Он ведет себя почти… нормально.

Я попыталась не выпятить грудь от гордости и сказала:

– О, ну знаешь, я просто научила его плавать, только и всего. Наверное, это придало ему уверенности.

Ким понаблюдала, как Джек и еще один мальчик забавы ради вдвоем прыгнули бомбочкой в стайку маленьких девочек, которые завопили и попытались побить мальчишек пенопластовыми подушками.

– Боже! Не то слово! Не верится, что это один и тот же ребенок.

Как оказалось, в это не смогла поверить и семья Джека. Я учила его плавать на спине, когда услышала, как кто-то на противоположном конце бассейна издал низкий и протяжный свист. Мы с Джеком одновременно подняли головы и увидели стоящего там Пола, который весь в белом с теннисной ракеткой в руках до ужаса был похож на Пита Сампраса.

– Надо же, вы только посмотрите, – произнес Пол, растягивая слова. – Мой братец в бассейне. И к тому же весело проводит время. Неужто ад замерз?

– Пол! – завопил Джек. – Смотри на меня! Смотри!

И не успели мы оглянуться, как Джек устремился к брату через бассейн. Я бы не назвала его стиль идеальным кролем, но Джек довольно неплохо его имитировал, даже с точки зрения старшего брата. И хотя плавание Джека сложно было назвать красивым, но нельзя отрицать, что он держался на воде. Надо отдать ему должное.

Пол так и сделал. Он присел на корточки и, когда голова Джека возникла перед ним из воды, наклонился и слегка его притопил. Ну знаете, в шутку.

– Поздравляю, чемпион, – сказал Пол, когда Джек снова всплыл. – Вот уж не думал, что доживу до того дня, когда ты не будешь бояться намочить лицо.

– Глянь, как я поплыву обратно! – сияя, потребовал Джек и поплыл к противоположному краю бассейну, энергично молотя руками и ногами. Опять же, не очень красиво, но эффективно.

Однако Пол, вместо того чтобы следить за братом, перевел взгляд туда, где я стояла по грудь в прозрачной голубой воде.

– Ну ладно, Энни Салливан, что ты сделала с Хелен[6]6
  Речь идет о Хелен Келлер и ее учительнице Энни Салливан. Хелен в детстве, вследствие тяжелого заболевания, ослепла и стала глухонемой. Но у нее были феноменальные способности, которые открыла Энни, и Хелен стала знаменитой на весь мир писательницей.


[Закрыть]?

Я пожала плечами. Джек ни разу не упомянул, как брат относился ко всей этой истории с «Я вижу мертвецов», так что мне не было известно, знал ли Пол о способностях Джека или же, как и родители, думал, что все это лишь фантазии парнишки. Одной из основополагающих сентенций, которые я пыталась внушить Джеку, было то, что чем меньше людей – особенно взрослых – знают обо всем, тем лучше. Я как-то забыла уточнить, в курсе ли Пол.

Или, что более важно, верит ли он.

– Просто научила его плавать, только и всего, – ответила я, отбросив с лица мокрые волосы.

Не буду врать и говорить, что мне было неловко предстать перед таким красавчиком, как Пол, в купальнике. В ярко-синем сдельном купальнике, которые нас заставлял носить отель, я выглядела гораздо лучше, чем в тех ужасных шортах.

К тому же, моя тушь очень водостойкая. То есть я же не идиотка.

– Родители пытались заставить этого ребенка плавать шесть лет, – сообщил мне Пол. – А ты сделала это за один день?

– Я чрезвычайно убедительна, – улыбнулась я ему.

Ну да, хорошо, я флиртовала. Подайте на меня в суд. Должны же быть у девушки хоть какие-то радости в жизни.

– Ты просто волшебница, – восхитился Пол. – Пойдем сегодня с нами на ужин?

У меня вдруг пропало всякое желание флиртовать.

– О нет, спасибо.

– Ну пойдем, – настаивал он.

Надо сказать, Пол выглядел на редкость хорошо в белых тенниске и шортах. Они подчеркивали его загар. А лучи послеобеденного солнца высветили в его темно-каштановых кудрях несколько золотых прядей.

Кроме загара у Пола было еще одно преимущество перед другим сексуальным красавчиком в моей жизни: так уж случилось, что в его груди билось сердце.

– Почему нет? – Пол присел, оперевшись загорелым предплечьем о не менее загорелое колено. – Родители будут счастливы. И очевидно, что мой брат без тебя жить не может. И мы собираемся в «Гриль». Не можешь же ты отклонить приглашение в «Гриль».

– Извини, – ответила я. – Мне правда нельзя. Политика отеля. Персонал не должен близко общаться с гостями.

– А кто говорит об общении? – поинтересовался Пол. – Я говорю о еде. Ну давай. Сделай ребенку подарок на день рождения.

– Я правда не могу, – отказалась я, послав ему свою лучшую улыбку. – Мне надо идти. Извини.

И я уплыла туда, где Джек пытался взобраться на собранную им огромную кучу пенопластовых подушек, сделав вид, что ужасно занята, помогая ему, и не слышу, как Пол меня зовет.

Слушайте, я знаю, о чем вы думаете. Вы считаете, что я отказалась, потому что вся эта ситуация была бы слишком похожа на «Грязные танцы», так? Летний флирт в отеле, только с поменявшимися ролями: ну знаете, бедная работающая девушка и богатенький сын доктора, никто не загонит Бэби в угол, бла-бла-бла. И все такое.

Но это не так. Ну, не совсем. Во-первых, технически я даже не бедна. Я хочу сказать, я же зарабатываю здесь десять баксов в час плюс чаевые. А еще моя мама ведущая новостей на телевидении, а у отчима собственное шоу.

Ну да, ладно, это всего лишь местные новости, а шоу Энди идет на кабельном канале, но все же. У нас дом в Кармел-Хиллс.

И да, хорошо, он перестроен из отеля, которому сто пятьдесят лет. Но у каждого из нас отдельная спальня, а на подъездной дорожке расположились три автомобиля, ни один из которых не стоит на кирпичах вместо колес. Вряд ли нас можно назвать малоимущими, живущими на одно пособие.

И дело даже не в том, другом аргументе, о котором я упомянула. Ну, в той политике отеля, направленной против общения с гостями. Нет никакой такой политики.

На что и посчитала необходимым обратить мое внимание Ким несколько минут спустя.

– Что с тобой такое, Саймон? – потребовала она ответа. – Парень на тебя запал, а ты уносишься от него, будто Шумахер. Никогда не видела, чтобы кого-то отшивали с такой скоростью.

Я принялась возиться с тонущим муравьем, пытаясь зачерпнуть его в пригоршню с поверхности воды.

– У меня, э-э, сегодня вечером дела.

– Вот только не надо ля-ля, Сьюз. – Хотя до нашей встречи на работе мы с Ким не были знакомы – она ходила в муниципальную школу в долине Кармел, где, как была убеждена мамуля, было полным-полно наркоманов и членов уличных банд, – мы очень сдружились благодаря обоюдному недовольству по поводу необходимости вставать на работу ни свет ни заря. – Ничем ты сегодня не занята. Так что это был за зенитный залп из всех орудий?

Я наконец поймала муравьишку и, держа его в ладони, направилась к краю бассейна.

– Не знаю, – ответила я, с трудом преодолевая сопротивление воды. – Он вроде бы милый и все такое. Но дело в том, что… – Я протянула ладонь подальше за бортик, перевернула ее и потрясла, стряхивая муравья. – Мне вроде как нравится кое-кто другой.

Ким приподняла брови. В одной из них была небольшая ямка, там, где она обычно вставляла золотое колечко. Кейтлин заставляла Ким вынимать его перед работой.

– Колись, – скомандовала приятельница.

Я невольно бросила взгляд на Соню, дремлющего в своем кресле спасателя. Ким тихонько взвизгнула.

– Фу! – воскликнула она. – Он? Но он же твой…

Я закатила глаза.

– Нет, не он. Боже! Просто… Слушай, мне просто нравится кое-кто другой, ладно? Но это вроде как… это секрет.

Ким ахнула.

– О, так это же самое классное! Он ходит в академию? – Когда я покачала головой, она попробовала снова: – Тогда в школу имени Роберта Льюиса Стивенсона?

Я опять покачала головой.

Ким наморщила нос.

– Но он же учится не в Долине?

Я вздохнула.

– Он не ходит в школу, понятно, Ким? Мне правда не хотелось бы…

– О господи! Он из колледжа? Ну ты даешь! Мама прибила бы меня, если бы узнала, что я гуляю с парнем из колледжа…

– Он и не из колледжа, ясно? – Я почувствовала, как заалели щеки. – Слушай, тут все сложно. И я не хочу об этом разговаривать.

Ким озадаченно посмотрела на меня.

– Ну хорошо. Боже. Извини.

Но она никак не могла успокоиться.

– Он взрослый, да? – спросила она, не прошло и минуты. – Ну то есть совсем взрослый? Знаешь, в этот нет ничего страшного. Я как-то встречалась со взрослым парнем, ну, когда мне было четырнадцать. Ему было восемнадцать. Мама ничего не знала. Так что я тебя прекрасно понимаю.

– Почему-то мне совсем не кажется, что ты сможешь меня понять.

Она снова наморщила нос.

– Боже, сколько же ему лет?

Я задумалась, а не рассказать ли ей. Представила, как отвечаю: «О, ну не знаю. Где-то сто пятьдесят».

Но я промолчала. А вместо этого сказала Джеку, что если он собирается принимать ванну перед ужином, то нам пора возвращаться.

– Господи боже! – услышала я голос Ким за своей спиной, выбираясь из бассейна. – Настолько взрослый, да?

Да. К сожалению. Настолько взрослый.