Текст книги "Мир теней"

Автор книги: Мэг Кэбот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

покачивающиеся в воде у берега, прохладный песок, в который можно зарыться пальцами

ног, вкус соли на коже по возвращении домой. Может, в Кармеле и нет «Бубликов от Боба»25,

но зато на Манхэттене уж точно нет пляжа.

Отец Доминик выразил искреннюю надежду, что в Академии при миссии у меня все

сложится хорошо, и пустился в разъяснения, мол, несмотря на то, что я не католичка, я не

должна чувствовать себя нежеланным гостем на мессах. Разумеется, существуют церковные

праздники, во время которых ученики-католики должны посещать службу в церкви вместо

уроков. Я же могу либо присоединиться к ним, либо остаться в пустом классе, если пожелаю.

По некоторым причинам это показалось мне довольно забавным, но я сдержала смех.

Отец Доминик был пожилым человеком, но выглядел весьма деятельным и энергичным,

отчего показался мне довольно привлекательным в своей черной сутане с белым

воротничком – я имею в виду, привлекательным для шестидесятилетнего. У него были седые

волосы, ярко-голубые глаза и ухоженные ногти. У меня немного знакомых священников, но

я решила, что этот может оказаться очень даже ничего – особенно если припомнить, как он

сдержался и не накричал на парня из приемной за то, что тот назвал монахиню бабой.

Поведав о различных нарушениях, за которые меня могут исключить, –

неоднократный пропуск занятий, продажа наркотиков на территории школы, в общем, все

как всегда – отец Доминик поинтересовался, есть ли у меня вопросы. Вопросов не было.

Затем он обратился к мамуле, пожелав узнать, есть ли какие-либо вопросы у нее. Оказалось,

нет. Тогда отец Доминик поднялся и сказал:

– Вот и хорошо. Тогда я попрощаюсь с вами, миссис Аккерман, и провожу Сюзанну

на ее первое занятие. Идет, Сюзанна?

Тот факт, что глава школы, у которого, скорее всего, масса дел, тратит время на то,

чтобы проводить меня на первый урок, показался мне немного странным, но я ничего не

сказала по этому поводу. Я просто взяла свое пальто – черный шерстяной тренч от «Esprit»,

trés chic26 (мамочка не позволила бы мне надеть кожаную куртку в первый учебный день) – и

подождала, пока директор с мамой пожмут друг другу руки. Поцеловав меня на прощание,

мамуля напомнила, что я должна найти Соню в три, – сегодня была его очередь отвозить

меня домой, – только назвала она его не Соней, а по имени. Прискорбное, как я уже

говорила, отсутствие общественного транспорта привело к тому, что в школу и из школы

мне придется ездить со сводными братьями.

Мамуля ушла, а отец Доминик, приказав Адаму подождать, повел меня через

внутренний двор.

24 «Спасатели Малибу» (англ. «Baywatch») – популярный американский сериал о спасателях, которые

патрулируют переполненные пляжи округа Лос-Анджелес в Калифорнии. Сериал выходил в эфир с 1989 по

1999 год (и в 1999–2001 гг. как «Baywatch Hawaii»). В Книге рекордов Гиннеса сериал упоминается как самое

просматриваемое телевизионное шоу за все время, с более чем 1,1 млрд зрителей. Благодаря сериалу, стали

популярными Памела Андерсон и Дэвид Хэссельхофф.

25 «Бублики от Боба» (англ. «Bagel Bob's») – популярный нью-йоркский ресторан, славящийся всевозможными

видами бубликов.

26 Trés chic (фр.) – шикарный.

– Не вопрос, падре, – откликнулся Адам.

Он с интересом поглядывал на меня за спиной священника. Не так часто парни моего

возраста смотрели на меня с интересом. Надеюсь, он в моем классе. Может, наконец

осуществятся мамины мечты о моем активном участии в общественной жизни.

Пока мы шли, отец Доминик немного рассказал мне о здании, вернее даже зданиях.

Несколько толстостенных глинобитных построек соединялись крытыми переходами с

низкими потолками, а в центре располагался красивый внутренний двор с пальмами,

бурлящим фонтаном и бронзовой статуей падре Серра с женщинами – типичными, как мы их

себе представляем, индейскими скво с детьми в заплечных мешках, – стоящими перед ним

на коленях. По другой стороне переходов стояли каменные скамьи, сидя на которых, люди

могли в одиночестве наслаждаться видом великолепного внутреннего двора, тянулись двери,

ведущие в классные комнаты, и стальные шкафчики, встроенные прямо в глинобитные

стены. Один из шкафчиков, как пояснил отец Доминик, отвели мне. Комбинацию замка он

взял с собой. Так что не хочу ли я повесить свое пальто?

Проснувшись воскресным утром, я с удивлением поняла, что дрожу от холода. Кое-

как выбравшись из-под простыни, я захлопнула окно. И ошеломленно уставилась на долину,

которую заволок густой туман, закрыв вид на залив. Я было подумала, что разыгрался какой-

то ужасный тропический шторм, но Док терпеливо объяснил мне, что утренний туман –

типичное явление для Северо-Запада и что испанцы назвали Тихий океан « Pacifico» (что

значит «спокойный») именно из-за того, что штормы здесь бывают сравнительно редко. Док

заверил меня, что к полудню туман исчезнет и будет так же жарко, как вчера.

И он оказался прав. Когда я вернулась домой с пляжа, загоревшая и счастливая, моя

комната напоминала духовку, и снова пришлось открывать ставни – только для того, чтобы,

проснувшись утром, обнаружить, что кто-то аккуратно их закрыл. Я решила, что со стороны

мамочки очень мило так обо мне заботиться.

По крайней мере, я надеюсь, что это была мамуля. Потому что, если хорошенько

подумать… да нет, вряд ли, Джесса я не видела со дня приезда. Кроме мамы закрывать окна

в моей комнате определенно некому.

Как бы там ни было, сегодня, выйдя из дома и направившись к маминой машине, я

обнаружила, что температура снова упала, поэтому и надела шерстяное пальто.

Отец Доминик сказал, что номер моего шкафчика 273. По-видимому, падре решил

предоставить мне возможность найти шкафчик самой, а сам не торопясь шел следом и, не

скрывая удовольствия, разглядывал гнезда ласточек, которые каждый год целыми семьями

селились на балках и стропилах переходов. Святой отец явно питал пристрастие к птицам –

на самом деле не только к ним, а ко всем животным вообще, поскольку его интересовало,

например, и то, как я поладила с Максом, собакой Аккерманов, – и его откровенно забавляли

постоянные уверения Энди, что балки в переходах придется менять из-за вреда, который

наносят ласточки и их помет.

268, 269, 270. Я не спеша шла по переходу, рассматривая номера на дверках

шкафчиков, выкрашенных в бежевый цвет. В отличие от подобных шкафчиков в моей старой

школе в Бруклине, эти не были обезображены граффити и на них не было заметно вмятин

или афиш с группами, играющими хэви-метал. Наверное, здесь, на Западном побережье,

ученики больше заботятся о внешнем виде школы, чем мы, янки.

271, 272. Запнувшись, я застыла на месте.

Перед шкафчиком номер 273 стояло привидение.

И это был не Джесс. Это была девушка, одетая очень похоже на меня, только с

длинными светлыми волосами, а не каштановыми, как у меня. Девушка с крайне

неприятным выражением лица.

– Чего уставилась? – заявила она мне. И, обратившись к кому-то за моей спиной,

добавила: – Так воткого они взяли на мое место? Ктобы сомневался.

Ладно, признаю. Ее появление меня ошеломило. Обернувшись назад, я обнаружила,

что смотрю прямо на отца Доминика, который, прищурившись, с интересом меня

разглядывал.

– А, так я и думал! – сказал он, увидев мое лицо.

Глава 6

Я переводила взгляд с отца Доминика на девушку-призрака и обратно. Наконец мне

удалось выдавить:

– Вы можете ее видеть?

Святой отец кивнул:

– Да. Я впервые начал подозревать, что ты одна из нас, услышав от твоей мамы о

твоих… проблемахв предыдущей школе, Сюзанна. Но я, само собой, не был до конца

уверен, поэтому промолчал. Хотя тебе, конечно же, известно, что на иврите имя Саймон

означает «внимательный слушатель», каковым ты, как коллега-медиатор, разумеется, и

должна быть…

Я с трудом воспринимала его слова. Никак не могла прийти в себя от мысли, что

после всех этих лет наконец встретила другого медиатора.

– Так вотпочему здесь нет никаких индейских духов! – едва не заорала я. – Выо них

позаботились. Черт, а я-то голову сломала, что с ними всеми случилось. Думала, встречу тут

сотни…

Отец Доминик скромно склонил голову:

– Ну, положим, не сотни, но когда я попал сюда впервые, их было довольно много.

Право же, это пустяки. Ведь я всего лишь выполнил свой долг, воспользовавшись

священным даром, которым меня наградил Господь.

Я скорчила рожицу:

– Так воткто в этом виноват?

– Ну конечно же, наш дар от Бога. – Отец Доминик взглянул на меня сверху вниз с тем

особым выражением сочувствия, с каким святые взирают на нас, несчастных, вызывающих

сострадание созданий, погрязших в сомнениях. – Откуда же еще, по-твоему, он мог взяться?

– Не знаю. Мне всегда хотелось перекинуться парочкой слов с тем парнем, который за

все в ответе, понимаете? Потому что, если бы мне позволили выбирать, я бы предпочла не

быть благословленной столь редким даром.

– Но почему же нет, Сюзанна? – кажется, изумился святой отец.

– Он не принес мне ничего, кроме неприятностей. Вы хотя бы представляете себе,

сколько часов я провела в кабинетах психиатров? Мамуля убеждена, что я совершенно

чокнутая.

– Да, – задумчиво кивнул падре. – Я понимаю, почему чудесный дар, подобный

нашему, может быть воспринят мирянами как… скажем, необычный.

– Необычный? Вы прикалываетесь?

– Полагаю, здесь, в миссии, я довольно хорошо защищен, – признался отец Доминик .–

Мне никогда не приходило в голову, как, должно быть, отчаянно трудно приходится тем из

нас, кто, гм, пребывает, так сказать, без реальной церковной поддержки…

-Тем из нас? – Мои брови поползли вверх. – Вы имеете в виду, что есть еще кто-то,

кроме нас с вами?

Отец Доминик выглядел удивленным.

– Ну, просто я предположил… разумеется, должен найтись кто-то еще. Не может этого

быть, чтобы мы оказались последними представителями нашего вида. Нет, нет, я уверен,

есть и другие.

– Прошу прощения. – Девушка-призрак смотрела на нас с откровенной издевкой во

взгляде. – Но, может, вы объясните мне, что здесь происходит? Кто эта сучка? Это она

приперлась на мое место?

– Эй! Придержи язык. – Я одарила ее неодобрительным взглядом. – Этот парень –

священник, знаешь ли.

Девица презрительно мне усмехнулась:

– Ха, тоже мне новость! Я знаю, что он священник. Вот только всю неделю он пытался

от меня избавиться.

Я удивленно взглянула на отца Доминика, и тот смущенно пояснил:

– Понимаешь, Хизер слегка своевольна…

– Если думаешь, – заявила девица капризным тоненьким голоском, – что я собираюсь

просто стоять и смотреть, как ты отдаешь этой сучке мой шкафчик…

– Еще раз назовешь меня сучкой, мисси, – предупредила я, – и я позабочусь о том,

чтобы ты провела остаток вечности внутриэтого твоего шкафчика.

Хизер взглянула на меня, на ее лице не отразилось ни малейшего испуга.

– Су-у-учка-а-а, – повторила она, старательно растягивая гласные.

Я врезала ей так стремительно, что она даже не успела заметить приближение моего

кулака. Удар оказался сильным, достаточно сильным, чтобы призрак впечатался в ряд

шкафчиков, оставив на них длинную вмятину, повторяющую очертания тела. Хизер тяжело

приземлилась на каменный пол, но секундой позже вновь вскочила на ноги. Я думала, что

девица накинется на меня с кулаками, но вместо этого она выпрямилась и, всхлипывая,

сломя голову помчалась прочь по коридору.

– Ха! – буркнула я вполголоса. – Трусишка.

Она, конечно же, вернется. Я лишь напугала ее. Хизер вернется. Но, надеюсь, она

будет настроена чуть более дружелюбно при нашей следующей встрече.

Когда Хизер скрылась из виду, я слегка подула на костяшки пальцев. У призраков

удивительно крепкие челюсти.

– Ладно, – сказала я. – На чем мы остановились, святой отец?

– Интересной посреднической технике обучают нынче на востоке, – заметил довольно

сухим для священника тоном отец Доминик, не сводя взгляда с того места, где раньше

стояла Хизер.

– Эй! Никто не смеет меня обзывать, даром ему это не пройдет, – возразила я. – И меня

не волнует, какие страдания ему пришлось перенести в прошлой жизни. Ну, или ей.

– Думаю, – задумчиво изрек отец Доминик, – нам с тобой нужно кое-что обсудить.

Потом он вдруг приложил палец к губам. Сбоку от нас отворилась дверь, и крупный

мужчина с окладистой бородой выглянул в коридор, видимо, привлеченный грохотом,

вызванным падением астрального тела Хизер – занятно, насколько тяжелыми могут быть

мертвецы, – на ряд шкафчиков.

– Все в порядке, Дом? – спросил он, заметив отца Доминика.

– Все хорошо, Карл, – откликнулся падре. – Просто прекрасно. Посмотри, кого я к тебе

привел.

Отец Доминик положил руку на мое плечо.

– Твоя новая ученица, Сюзанна Саймон. Сюзанна, познакомься со своим классным

руководителем, Карлом Уолденом.

Я протянула руку, которой только что нокаутировала Хизер.

– Как поживаете, мистер Уолден?

– Просто замечательно, мисс Саймон. Просто замечательно.

Моя ладонь утонула в огромной ручище мистера Уолдена. По мне, так он не выглядел

очень уж похожим на учителя. Скорее, на лесоруба. Ему пришлось почти распластаться по

стене, чтобы дать мне возможность проскользнуть мимо него в классную комнату.

– Приятно видеть вас с нами, – прогудел он своим громким рокочущим голосом. –

Спасибо, Дом, что привел ее.

– Пожалуйста, – ответил отец Доминик. – У нас тут возникло небольшое затруднение с

ее шкафчиком. Возможно, ты слышал шум. Мы не хотели вас побеспокоить. Я позову

смотрителя взглянуть, что здесь можно сделать. А тебя, Сюзанна, я жду у себя в кабинете к

трем часам, чтобы, м-м-м, заполнить оставшиеся бланки.

Я сладко улыбнулась ему:

– О, святой отец, я не смогу. В три меня будут ждать, чтобы отвезти домой.

Отец Доминик, насупившись, посмотрел на меня:

– Тогда я пришлю тебе пропуск. Его принесут около двух.

– Отлично, – ответила я и помахала ему рукой. – Пока-пока.

Наверное, на Западном побережье не принято говорить директору «пока-пока» или

«делать ему ручкой», поэтому я ничуть не удивилась, повернувшись лицом к своим

одноклассникам и обнаружив, что они глазеют на меня, разинув рты.

А может, дело было в моей экипировке. Я слегка нервничала с утра, поэтому напялила

на себя немного больше черного, чем обычно. Всегда говорю: «Если сомневаешься – надевай

черное. С ним никогда не ошибешься».

Хотя, возможно, я и не права. Потому как, окинув взглядом разинувших рты

одноклассников, я не обнаружила на них ни единого черного лоскутка. Много белого, чуть-

чуть коричневого и капелька хаки, но никакого черного.

Черт!

Мистер Уолден, похоже, не заметил моего дискомфорта. Он представил меня классу и

попросил рассказать одноклассникам, откуда я приехала. Я начала говорить, а все остальные

бессмысленно на меня таращились. Я почувствовала, как на затылке выступил пот. Должна

вам сказать, порой обществу своих сверстников я предпочитаю компанию призраков.

Шестнадцатилетние подростки способны по-настоящему нагонять ужас.

Но мистер Уолден оказался неплохим парнем. Он попросил меня задержаться под

всеми этими взглядами лишь на минутку, а потом предложил сесть на место.

Звучит очень просто, правда? Пойти и сесть на место. Но дело в том, что свободных

стульев было два. Один находился рядом с очень хорошенькой загорелой девчонкой с

густыми кудрявыми локонами цвета меда. Другой – в последнем ряду, позади девчонки с

такими белыми волосами и такой розовой кожей, что она могла быть только альбиносом27.

Нет, я не шучу. Альбиносом.

На мое решение повлияли два обстоятельства. Во-первых, взглянув на место в конце

класса, я сразу отметила, что окна, расположенные как раз позади него, выходят прямо на

школьную парковку.

Ну да, вы, наверное, скажете, что это не самая впечатляющая картинка. Но за

парковкой был виден океан.

Без шуток. Эта школа, моя новая школа, располагалась намного ближе к побережью,

чем наш дом, а потому из нее открывался даже более красивый вид на Тихий океан, чем из

моей спальни. А ведь из моих окон, между прочим, были видны волны. Так что я хотела

устроиться как можно ближе к окну.

Вторая причина, по которой я выбрала то место, была проста: я не могла сесть рядом с

загорелой девчонкой и позволить однокласснице-альбиноске думать, что мне не хочется

находиться рядом с кем-то, кто выглядит настолько странно. Глупо, правда? Как будто ее

волновало то, что я делаю. Но я ни минуты не сомневалась. Я увидела море, увидела

альбиноску и направилась к ним.

27 Альбинизм (лат. albus – белый) – врожденное отсутствие пигмента кожи, волос, радужной и пигментной

оболочек глаза. В настоящее время считается, что причиной альбинизма является отсутствие (или блокада)

фермента тирозиназы, необходимой для нормального синтеза меланина – особого вещества, от которого

зависит окраска тканей. Лечение безуспешно. Восполнить недостаток меланина или предупредить расстройства

зрения, связанные с альбинизмом, невозможно. Следует рекомендовать больному избегать солнечных

облучений и применять светозащитные средства при выходе на улицу: фильтры, солнцезащитные очки или

затемненные линзы.

И разумеется, сев на место, я тут же услышала, как девчонка, сидевшая через

несколько мест от меня, захихикала и выдала, хотя и тихонько, но вполне отчетливо:

– Господи, уселась рядом с уродиной, а почему бы и нет.

Я взглянула на нее. У девчонки были в совершенстве завитые локоны и идеально

подведенные глаза. Я ответила, даже не пытаясь понизить голос:

– Прости, у тебя синдром Туретта?

Мистер Уолден повернулся было, чтобы что-то написать на доске, но звук моего

голоса его остановил. Все оглянулись, чтобы посмотреть на меня, включая девчонку,

пытавшуюся меня зацепить. Моргнув, она вытаращилась на меня:

– Чего?

– Синдром Туретта. Так называется неврологическое расстройство, которое заставляет

людей говорить не то, что они думают, – пояснила я. – Ты им страдаешь?

Щеки девушки стали медленно покрываться краской.

– Нет.

– О, – ответила я. – Значит, ты нарочно ляпнула грубость.

– Я не называла уродиной тебя, – пролепетала красотка.

– Я так и поняла, – откликнулась я. – Именно поэтому после занятий я намерена

сломать тебе только одинпалец, а не все.

Девица стремительно отвернулась от меня и уставилась на доску. Я откинулась на

спинку стула. Не знаю, о чем там начали шептаться после моего высказывания, но я видела,

как кожа головы, отчетливо различимая под белыми волосами альбиноски, начала пунцоветь

от смущения. Мистеру Уолдену пришлось призвать всех к порядку. Когда народ не

отреагировал, учитель стукнул кулаком по столу и заявил, что раз уж нам настолько сильно

хочется высказаться, то мы можем реализовать это желание в виде эссе в тысячу слов на

тему битвы при Бладенсбурге28 в ходе Англо-американской войны 1812 года29. И первое, что

мы должны сделать завтра утром, – это положить свои сочинения на его стол.

Отлично. Хорошо, что я не ставила себе целью обзавестись в школе друзьями.

Глава 7

И тем не менее я их завела. Друзей, я имею в виду.

Хотя и не старалась. Вообще-то даже не хотела. То есть, мне и в Бруклине друзей

хватает. У меня там Джина, подруга, какую только поискать. Другая компания мне не очень-

то была нужна.

И в общем-то я не ожидала, что кому-нибудь здесь понравлюсь, – только не после

эссе на тысячу слов, заданного из-за того, что приключилось, когда я садилась. И уж точно

не после того, что произошло, когда нам сообщили, мол, пришло время второго урока – в

школе не было звонков, мы переходили из класса в класс в начале каждого часа, и нам

давалось ровно пять минут, чтобы добраться до нужного кабинета. Как только мистер

Уолден нас отпустил, девочка-альбинос повернулась ко мне и, бешено сверкая фиолетовыми

глазами из-за затемненных стекол очков, спросила:

28 19 августа 1814 года британские войска под командованием генерала Роберта Росса высадились на восточном

побережье США у города Бенедикта в 40 км от Вашингтона. Президент Джеймс Мэдисон призвал около 90

тысяч ополченцев для защиты столицы, однако явилось лишь несколько тысяч. Да и те были без особого труда

разбиты пятитысячной британской армией в битве при Бладенсбурге 24 августа, после чего путь на Вашингтон

оказался открыт для англичан. Правительство в спешке переехало в Виргинию, а британцы уже на следующий

день заняли столицу США. Вскоре город был полностью сожжен вместе с Белым Домом, Капитолием и всеми

прочими правительственными зданиями.

29 Англо-американская война 1812-1815 годов (англ. War of 1812) – война между Великобританией и США в

период наполеоновских войн. Явилась результатом стремления Великобритании к подрыву экономики и

торговли США. Эта война получила у американцев название второй Войны за независимость, подтвердившей

статус США как суверенной державы.

– Мне, типа, полагается поблагодарить тебя или как за то, что ты сказала Дебби?

– Как по мне, так ты ничего не должна делать, – заверила я, вставая с места.

Она тоже встала.

– Тогда зачем ты так поступила, а? Защитница альбиносов, что ли? Жалко меня стало,

да?

– Я так поступила, – ответила я, перекидывая через руку пальто, – потому что Дебби –

уродка.

Я увидела, как кончики губ альбиноски изогнулись. Дебби схватила учебники и почти

бегом покинула класс в ту же минуту, как мистер Уолден нас отпустил. Она стояла со

стайкой одноклассниц вместе с хорошенькой загорелой девчонкой, рядом с которой тоже

пустовало место, они шептались между собой и через плечики, обтянутые свитерками от

Ральфа Лорена30, метали в мою сторону злобные взгляды.

Я могла бы поклясться, что, когда я назвала Дебби уродкой, девочка-альбинос хотела

засмеяться, но сдержалась. Она подчеркнуто жестко отчеканила:

– Я сама могу за себя постоять, знаешь ли. Мне твоя помощь не нужна, Нью-Йорк.

Я пожала плечами:

– Да все в порядке, Кармел.

Тут уж она не смогла сдержать улыбку. И, улыбнувшись, показала полный рот

скобок, которые замигали так же ярко, как море за окном.

– Ки-Ки.

– Что «Ки-Ки»?

– Мое имя. Я Ки-Ки. – Она протянула молочно-белую руку с окрашенными в ярко-

оранжевый цвет ногтями: – Добро пожаловать в Академию.

Мистер Уолден отпустил нас в девять часов. А к двум минутам десятого Ки-Ки

представила меня еще двадцати одноклассницам, большинство из которых тащились за мной

по дороге в следующий класс, желая разузнать, на что это похоже – жить в Нью-Йорке.

– Там и в самом деле, – мечтательно спросила одна девчонка с лошадиным лицом, -

так… так… – Она с трудом смогла подыскать нужное слово. – Так… метрополитично, как

все говорят?

Наверное, не стоит упоминать, что эти девочки не принадлежали к разряду

популярных девчонок. Я сразу же заметила, что они не общались ни с той хорошенькой

загорелой девочкой, ни с той особой, чьи пальцы я грозилась переломать после школы, в

общем, ни с одной из этих барышень, таких изящных в своих трикотажных двойках и юбках

цвета хаки. О нет. Сгрудившиеся вокруг меня девчонки составляли пеструю компанию: у

одних были угри, другие страдали излишним весом, а третьи были худые, как щепки. Я

ужаснулась, когда увидела одну из них в открытых босоножках и плотных колготках. В

бежевых колготках. И белых босоножках. Это в январе-то!

Я поняла, что мне предстоит море работы.

Оказывается, Ки-Ки была лидером этой небольшой тусовки. Будучи редактором

школьной газеты «Новости миссии», которую моя новая знакомая назвала «скорее

литературным обозрением, чем настоящей газетой», Ки-Ки не соврала, когда предупредила

меня, что не нуждается в заступниках. У нее самой было припасено достаточно боеприпасов,

включая неплохой, до краев набитый словесными остротами арсенал и крайне серьезное

отношение к работе. Чуть ли не первое, что она у меня спросила, – когда перестала на меня

сердиться, – не заинтересует ли меня предложение написать колонку для ее газеты.

– Ничего особенно выдумывать не надо, – беспечно заявила она. – Возможно, просто

какое-нибудь эссе, в котором сравниваются подростковые культуры Восточного и Западного

побережий. Уверена, ты должна видеть огромную разницу между нами и твоими друзьями в

Нью-Йорке. Что скажешь? Моим читателям было бы очень интересно – особенно таким

30 Ральф Лорен – американский модельер и бизнесмен, удостоен Советом дизайнеров США титула «Легенда

моды».

девочкам, как Келли и Дебби. Может, сможешь ввернуть что-нибудь типа того, что на

Восточном побережье считается немодным ходить загорелой.

Сказав это, она рассмеялась не то чтобы зло, но, определенно, не как святая

невинность. Впрочем, как я вскоре поняла, такова уж была Ки-Ки: сплошные ослепительные

улыбки – еще более ослепительные, благодаря этим ужасно смотревшимся скобкам, – да

живой отличный юмор. Она, несомненно, славилась как своим сарказмом, так и громким

хохотом, который иной раз просто вырывался из моей новой знакомой, когда она не могла

удержаться и заходилась в беззастенчивом веселье, вызывая неизбежное шиканье чопорных

послушниц, игравших в коридорах Академии роль дежурных, не давая нам беспокоить

туристов, приходивших пощелкать Хуниперо Серра, обласканного всеми этими бронзовыми

индейскими женщинами.

Академия при миссии – маленькое заведение. В нем всего лишь семьдесят

десятиклассников. Слава Богу, у нас с Балбесом не совпадало расписание, поэтому мы

пересекались лишь во время ланча. Ланч, между прочим, устраивался в школьном дворе,

который одной стороной примыкал к стоянке. Двор представлял собой большую, покрытую

травой игровую площадку с видом на море, там стояли скамейки, на которых

старшеклассники сидели вместе с второклассниками, а чайки устремлялись к любому

глупцу, у которого хватало ума кинуть им какие-нибудь чипсы. Я это знаю, потому что я-то

как раз попыталась. Сестра Эрнестина – та самая, которую Адам, оказавшийся, как

выяснилось, в одном со мной классе по обществоведению, обозвал бабой, – подошла ко мне

и посоветовала больше так не делать. Будто я сама этого не поняла в ту же минуту, как

полсотни гигантских орущих чаек спикировали на меня и обступили, словно голуби в

Вашингтон-сквер-парке, когда мне в голову приходила дурацкая идея бросить им кусочек

кренделька.

Между тем, с Соней и Доком на ланче я тоже пересекалась. Так выходило, что это

единственное время дня, когда я видела Аккерманов в школе. Было любопытно наблюдать за

ними в их естественной «среде обитания». Приятно убедиться, что я не ошиблась в оценке

их характеров. Док зависал с толпой до жути занудных ботанов, большинство из которых

носили очки и, как ни странно, сидели с лэптопами, балансирующими у них на на коленях31,

– никогда бы не подумала, что так и вправду кто-то делает. Балбес тусовался с парнями,

вокруг которых сгрудились – как чайки вокруг меня – хорошенькие загорелые девочки из

нашего класса, включая ту, с которой я остереглась сесть. Их разговоры вертелись

исключительно вокруг перечисления того, что они получили на Рождество (это был их

первый день после зимних каникул), и выяснения, кто сломал больше всего рук-ног, катаясь

на лыжах в Тахо.

Однако интереснее всего, наверное, было смотреть на Соню. Не то чтобы он

проснулся. Я вас умоляю! Но он сидел за одним из столиков для пикника с закрытыми

глазами, подставив лицо солнцу. Поскольку подобную картину я могла наблюдать и дома, то

меня заинтересовало не это. Нет, любопытство во мне возбудило то, что происходило рядом

с Соней. А именно невероятно привлекательный парень, который просто сидел и смотрел

прямо перед собой с выражением безнадежной грусти на лице. Время от времени мимо

проходили девчонки – ведь девчонки всегда ошиваются там, где поблизости есть красивый

мальчик, – и говорили ему «Привет», а он оторвет на минуту взгляд от моря – это на него

парень пялился – и отвечает «О, привет», после чего снова возвращается взглядом к волнам,

которые его, видать, завораживали.

Мне пришло в голову, что Соня и его друг вполне могли чем-нибудь обкуриться. Это

бы многое объяснило в поведении Сони.

Но когда я спросила Ки-Ки, не знает ли она, кто этот парень и нет ли у него проблем с

наркотой, та ответила:

31 Здесь имеется в виду происхождение слова «лэптоп» (англ. «laptop») – буквально «сверху на коленях» от

англ. «lap» – колени и «top» – вершина / находящийся на самой вершине.

– А, это Брайс Мартинсон. Нет, он не на наркотиках. Понимаешь, он просто грустит,

потому что во время каникул умерла его девушка.

– Правда? – Я пожевала свой «корн-дог»32. Кормежка в Академии оставляла желать

лучшего. Теперь я понимала, почему многие дети приносили завтраки с собой. Сегодняшнее

меню состояло из «хот-догов». Я не шучу. Из «хот-догов». – А как она умерла?

– Пустила себе пулю в голову. – К нам присоединился Адам, парень из приемной

директора. Он ел «Читос»33 из гигантского пакета, который достал из кожаного рюкзачка.

Рюкзачка от Луи Виттона34, к слову сказать. – Разнесла себе затылок напрочь.

Случайно услышав последнюю фразу, одна из «лошадиноподобных» девочек

повернулась и упрекнула:

– Боже, Адам. Как ты можешь быть таким бесчувственным?

Адам пожал плечами:

– Я терпеть ее не мог, когда она была жива. И не собираюсь говорить, что она мне

нравится только потому, что она умерла. Если уж на то пошло, сейчас я ее еще больше

ненавижу. Я слышал, что в среду нас всех заставят участвовать в богослужении крестного

пути35.

– Точно, – с отвращением подтвердила Ки-Ки. – Нам предстоит отмаливать ее

бессмертную душу, поскольку она совершила самоубийство и теперь ей суждено вечно

гореть в аду.

Адам принял задумчивый вид:

– В самом деле? А я считал, что самоубийц отправляют в чистилище.

– Да нет же, тупица. Почему, как ты думаешь, монсеньор Константин не позволяет

Келли провести эту ее глупую панихиду? Самоубийство – смертный грех. Монсеньор не

разрешит увековечить память о самоубийце в своей церкви. Он даже не дал родителям Хизер

похоронить ее в освященной земле. – Ки-Ки закатила багровые глаза. – Уж на что я не

любила Хизер, но монсеньора Константина я просто ненавижу, а его тупые правила и того

больше. Подумываю написать об этом статью и озаглавить ее «Отец, Сын и Святой Ханжа».

Другие девочки нервно захихикали. Я подождала, пока они стихнут, и спросила:

– Почему она себя убила?

Казалось, Адам поскучнел.

– Из-за Брайса, конечно. Он с ней порвал.

Хорошенькая чернокожая девочка по имени Бернадетт, которая возвышалась над

нами, словно башня, наклонилась с высоты своих метра восьмидесяти пяти и прошептала:

– Я слышала, он сделал это в пассаже. Вы можете в это поверить?

Вмешалась другая девочка:

– Ага, в канун Рождества. Они делали рождественские покупки, и она показала ему

кольцо с бриллиантом в витрине у «Бергдорфа», типа «Хочу такое». Он и обалдел, я думаю,

– понимаете, это же было ясно как день, что кольцо-то из тех, что дарятся в честь помолвки,

– и тут же с ней порвал.

– И поэтому она пошла домой и застрелилась?