Текст книги "Таблетки для рыжего кота"

Автор книги: Мэг Кэбот

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

12

Придумай свидание (хорошо бы оно состоялось),

Придумай друга (хорошо бы он у меня был),

Играй честно (чтобы потом не икалось),

Ничего не подделывай (чтоб о серьезности не забыл).

«Придумай свидание»

Автор Хизер Уэллс

Я даже не догадывалась, что на Вашингтон-сквер происходит нечто из ряда вон выходящее, пока следующим утром не завернула за угол Вейверли-плейс, сонно причмокивая пенкой взбитых сливок, венчавших кофе в моем бумажном стаканчике. (Ну и что, что сливки жирные, мне, как сказал бы Гевин, параллельно. Можно подумать, я вчера не совершила пробежку. Совершила и вполне заслужила немножко взбитых сливок. Кроме того, сливки – молочный продукт, а девушкам молочные продукты просто необходимы, чтобы не было остеопороза. Это всем известно.)

Я слизывала с верхней губы усы из взбитых сливок, когда увидела ее – гигантскую крысу.

Не будничную серо-коричневую, размером с кота крысу из подземного перехода. А ГИГАНТСКУЮ двенадцатифутовую надувную крысу, почти копию настоящей. Крыса стояла на задних лапах прямо через дорогу от парадного входа в Фишер-холл и скалилась.

Что это значит? Что делает надувная крыса размером в двенадцать футов перед зданием, где я работаю? Может, у меня галлюцинации? Я правда только недавно проснулась. Наслаждаясь мыслью, что сегодня утром мне можно поспать, потому что пробежки не будет, я выкатилась из постели только в половине девятого, отменив на сегодня утренний душ, точнее, ванну. (Кому это надо, стоять под душем, если можно лежа принять ванну?) Я лишь оделась в чистые джинсы и рубашку, расчесала волосы, умылась, вбила в кожу немножко увлажняющего крема, слегка подкрасилась, и без пяти девять уже вышла за дверь. Еще оставалось время выпить большой стакан «мокко». Ни Купера, ни папу я даже не видела. Они оба ранние пташки, и к тому времени, когда я встала, дома их уже не было, причем папа даже успел вывести Люси на утреннюю прогулку. Вот чего будет не хватать, когда папа переедет, уж это точно.

Но сколько бы я ни зажмуривала глаза, стоя на тротуаре, крыса не исчезала. Это значит, я точно не сплю.

Но это еще не самое плохое. Перед крысой маршировали взад-вперед десятки, а может, даже сотни протестующих. Они держали в руках плакаты с надписями: «Нью-Йорк-колледж не заботится о работающих аспирантах» и «Даешь бесплатное медицинское обслуживание!». Среди демонстрантов было много парней и девушек довольно неопрятного вида, в мешковатых штанах. Но многие были и в форме. Хуже того, они были в форме работников кампуса Нью-Йорк-колледжа – службы безопасности, технической службы и уборщиков. И тут до меня дошло. И сердце ледяными щупальцами опутал холодный ужас.

Сара! Она уговорила КРА устроить забастовку.

Если бы это было в кино, я бы тут же бросила свой «мокко» на тротуар, медленно опустилась на колени, обхватила голову руками и закричала: «Нееееееееееееееет! ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУУУУУУУУ???»

Но поскольку моя жизнь – это не кино, то я просто выбросила недопитый кофе (мне что-то вдруг стало так тошно, что расхотелось его допивать) в ближайшую урну, перешла дорогу, предварительно посмотрев в обе стороны (хотя движение на улице, естественно, одностороннее, но никогда нельзя быть уверенным, что с неправильной стороны не едет какой-нибудь скейтер или разносчик китайской еды на велосипеде), и пошла между фургонами новостных каналов, во множестве стоящих вдоль тротуара. Я добралась до плотного кружка репортеров, собравшихся вокруг Сары, которая снабжала утренние выпуски новостей самой горячей информацией.

– Что бы я хотела знать, – громко и четко говорила Сара, – так это почему президент Филипп Эллингтон сначала заверил студенческое сообщество, что плата за обучение не будет повышена и что ни он, ни кто-либо из попечителей не получат в этом году прибавки к зарплате, а потом повысил стоимость обучения на шесть целых девять десятых процента и получил шестизначную прибавку к жалованью, что сделало его самым высокооплачиваемым президентом из всех президентов колледжей в стране, в то время как его работающие аспиранты не получают даже стипендию, которая покрывала бы прожиточный минимум, или медицинскую страховку, которая позволяла бы им пользоваться услугами студенческого медицинского центра!

Репортерша с седьмого канала, почти такая же лохматая, как Сара после бессонной ночи (хотя я думаю, репортерша сделала себе такую прическу нарочно), развернулась и направила микрофон на удивленное лицо Маффи Фаулер. Маффи только-только ступила на арену событий. Именно ступила, прижимая к груди красный блокнот, потому что нормально ходить на ее высоченных каблуках невозможно. Она судорожно пыталась отлепить от густо намазанных блеском губ прилипшие волосы.

– Мисс Фаулер, как представитель колледжа по связям с общественностью, как бы вы ответили на эти обвинения? – спросила журналистка.

Маффи заморгала большими оленьими глазами.

– Э-э… мне нужно свериться с моими записями, – пролепетала она. – Но, насколько мне известно, президент пожертвовал разницу между его прошлогодним жалованием и нынешним в пользу…

– Кому пожертвовал? – глумливо выкрикнула Сара. – «Анютиным глазкам»?

Все засмеялись. Приверженность президента Эллингтона «Анютиным глазкам» – не очень-то победоносной баскетбольной команде Нью-Йорк-колледжа, стала легендарной даже среди репортеров.

– Это мне нужно проверить, – чопорно сказала Маффи. – Но могу вас заверить, что президент Эллингтон очень озабочен…

– Видно, недостаточно озабочен, – перебила Сара. Она говорила так громко, что заглушала Маффи, и все микрофоны, находившиеся в поле зрения, снова повернулись к ней. – По-видимому, он готов допустить, чтобы последние шесть недель семестра студенты колледжа страдали без ассистентов преподавателей, без охраны и без уборки мусора.

– Неправда! – пронзительно крикнула Маффи. – Президент Эллингтон всей душой за переговоры. Он просто не хочет стать заложником группы радикальных крайне левых социалистов!

Я поняла, что Маффи сказала совершенно не то, что нужно, еще до того, как Сара шумно втянула воздух. Репортеры уже потеряли к ним интерес – все равно выпуски новостей на каналах уже закончились, и начались другие утренние программы – и начали упаковывать свое оборудование. Возможно, к полудню они вернутся за свежими новостями.

Однако Сара уже сплотила вокруг себя свою гвардию.

– Вы это слышали? – кипела она, обращаясь к своим товарищам. – Представитель президента по связям с общественностью назвала нас кучкой радикальных крайне левых социалистов! Только потому, что мы требуем справедливой оплаты и медицинской страховки! Что вы на это скажете?

В ответ послышалось растерянное бормотание – наверное потому, что по студенческим меркам было раннее утро и никто еще толком не разобрался, что же, собственно, они делают. Или, может быть, потому что репортеры подняли большой шум, складывая свое оборудование, и Сару никто как следует не слышал. Сара, по-видимому, это поняла, она спрыгнула с деревянного помоста, на котором стояла, и поднесла ко рту мегафон.

– Люди! – Ее потрескивающий в мегафоне голос прозвучал так громко, что старики, с удовольствием игравшие в парке первую в этот день партию в шахматы, с негодованием покосились в нашу сторону. – Чего мы требуем?

Пикетчики меланхолично вышагивавшие вокруг гигантской крысы, ответили:

– Справедливой оплаты.

– ЧЕГО? – заорала Сара.

– СПРАВЕДЛИВОЙ ОПЛАТЫ, – ответили пикетчики.

– Так-то лучше, – сказала Сара. – И когда мы ее требуем?

– СЕЙЧАС! – ответили пикетчики.

– Святой боже! – пробормотала Маффи.

Она смотрела на пикетчиков с таким убитым видом, что мне даже стало ее немножко жалко.

Крыса, из нарисованной пасти которой капала нарисованная слюна, и впрямь выглядела весьма устрашающе. К тому же она слегка покачивалась на легком ветерке.

– Не расстраивайся, – сказала я, потрепав Маффи по плечу.

– Это все потому, что они арестовали того парня. – Маффи все еще с ужасом смотрела на крысу. – Правда ведь?

– Наверное, – кивнула я.

– Но у него был пистолет, – сказала она. – То есть… конечно, он это сделал. У него был пистолет.

– Они так не считают, – возразила я.

– Меня уволят, – выдохнула Маффи. – Меня для того и взяли на эту работу, чтобы не случилось ничего подобного. А теперь меня уволят. А я проработала всего три недели. И заплатила двадцать тысяч маклеру из агентства недвижимости. Для этого мне пришлось продать свадебный сервиз. Теперь не видать мне этих денег.

Я присвистнула.

– Двадцать тысяч. Что же это был за сервиз такой!

– Лиможский фарфор, – ответила Маффи. – С каймой. На двадцать персон. По восемь предметов на персону, включая миски для ополаскивания пальцев.

– Ну и ну, – одобрительно крякнула я. Миски для ополаскивания пальцев… не уверена, что я вообще когда-нибудь их видела. И что значит с каймой? У меня мелькнула мысль, что вообще-то неплохо бы начать разбираться в таких вопросах, если мы с Тедом собираемся… в общем, вы понимаете.

От этой мысли меня слегка затошнило. Хотя, возможно, это вовсе не от мысли, а всего лишь от кофе со взбитыми сливками, выпитого на голодный желудок. Или от вида огроменной крысы.

И тут я заметила нечто такое, от чего сразу забыла про свой желудок.

Я увидела Магду в розовом переднике, которая вышла из Фишер-холла и, лавируя между стоящими в пробке такси, направилась через дорогу к бастующим. В руках она аккуратно несла чашку с дымящимся кофе. Эту чашку она вручила одному пикетчику в серой форме охранника Нью-Йорк-колледжа, который при виде Магды перестал маршировать, остановился, опустил плакат с надписью: «Будущее колледжа – под угрозой» и благодарно улыбнулся.

Это был не кто иной, как Пит.

Который не сидел за стойкой охраны, как ему было положено.

А стоял в парке. В РЯДАХ ЗАБАСТОВЩИКОВ.

– О господи! – Совершенно забыв про Маффи, я побежала к Питу, крича: – Ты что, с ума сошел? Что ты здесь делаешь? Почему ты не в здании? Кто остался за стойкой охраны?

Пит спокойно посмотрел на меня, оторвав взгляд от чашки самого лучшего кофе, который только можно получить в Фишер-холле.

– И тебе тоже доброе утро, Хизер, – сказал он. – Как дела?

– Дела прекрасно! – крикнула я. – Серьезно, кто остался на охране?

– Никого. – Магда посмотрела на меня странным взглядом, изогнув брови. Но потом я поняла, что она не нарочно выгнула брови – просто они у нее недавно выщипаны. – За стойкой охраны присматривала я. Вокруг шнырял какой-то тип из администрации президента. Он сказал, что они пришлют людей из частной охранной фирмы. Только, Хизер, я не уверена, что это хорошая мысль. Ну откуда человеку из какой-то охранной фирмы знать про сопровождающих, которые нужны студентам с ограниченными способностями… в комнатах общего пользования, оборудованных для инвалидов. И откуда человеку из охранной фирмы знать, что не стоит впускать разносчика пиццы, а то он подсунет меню под все двери в здании?

Я застонала, вспоминая вчерашний разговор с Купером. Как же он был прав! Нам придется нанимать охрану из мафии и временных работников из арестантов. Так я и знала.

Потом я кое-что вспомнила и удивленно посмотрела на Магду:

– Постой, а почему ты не бастуешь?

– Мы входим в другой профсоюз, работников общепита, а здесь гостиничный и автомобильный.

– Автомобильный? – Я покачала головой. – Какое отношение автомобильный профсоюз…

– Ты!

Мы все подпрыгнули: наш разговор прервал окрик Сары, многократно усиленный мегафоном.

– Ты зачем сюда пришел, болтать или добиваться перемен? – накинулась Сара на Пита.

– Господи Иисусе! – пробормотал Пит. – Я всего лишь выпил с друзьями кофейку…

– Вернись в строй! – взревела Сара. Пит во вздохом вернул кружку Магде.

– Мне надо идти.

Потом взял свой плакат и вернулся на место в кругу, образованном вокруг гигантской крысы.

Магда посмотрела на протестующих, которые уныло маршировали мимо нас, словно зомби из какого-нибудь ужастика.

– Нехорошо это, – сказала она.

– Да уж! – согласилась я. – Пожалуй, я лучше пойду, подежурю за стойкой охраны. Принесешь мне крендель?

– С укреплением? – спросила Магда. «Укрепление» – это наше кодовое слово, которым, стыдно в этом признаться, мы обозначаем жирный сливочный сыр и три ломтика бекона.

– Обязательно.

Я обосновалась на рабочем месте Пита (предварительно выбросив нечто, что отдаленно напоминало очень старый и очень засохший пончик). Мусорную корзину, куда я выкинула это нечто, довольно давно не опорожняли, нуда, ведь Хулио и его команды уборщиков нет на работе (именно это расстроило меня больше всего). Я тут же установила то, что рассматриваю как начало Нового Мирового Порядка от Хизер – ввела два правила. Первое: «Все резиденты должны останавливаться, показывать удостоверение личности и держать его столько времени, сколько мне понадобится, чтобы рассмотреть фотографию», поскольку я, в отличие от Пита, не знаю в лицо всех обитателей общежития, что их страшно раздражает. Но еще меньше им понравится второе правило, которое я ввела – «Выбрасывайте свой мусор в контейнер на улице». Только я устроилась, как снова появился тип, которого Магда раньше обозначила как «парня из администрации президента».

Это был типичный подхалим в дорогом костюме, я его раньше никогда не видела, с ним пришел еще один тип, гораздо крупнее первого. На этом костюм был намного дешевле.

– Вы – Хизер? – спросил парень из администрации президента. Я кивнула. Тогда он проинформировал меня, что мистер Розетти – мужчина в дешевом блестящем костюме, шелковой рубашке цвета лаванды, с несколькими очаровательными золотыми цепями, примостившимися между курчавыми седеющими волосами на груди, и со множеством золотых колец – по одному на каждый сосискообразный палец – будет обеспечивать безопасность здания. Парень попросил, чтобы я просветила Розетти относительно каких-либо особых проблем безопасности, специфических для Фишер-холла.

В ответ я любезно проинформировала человека из администрации президента, что о безопасности Фишер-холла на обозримое будущее уже позаботились. Но что я все равно благодарю его за заботу.

Парень из администрации – он сказал, что его зовут Брайан, – похоже, растерялся.

– Как это так? – спросил Брайан. – Служба безопасности Фишер-холла бастует. Мне поручено проследить за тем, чтобы для всех корпусов были найдены охранники на замену.

– О, в Фишер-холле я уже этот вопрос решила, – сказала я.

В это самое время в вестибюль вбежал высокий тощий парень. Он подбежал к стойке, на ходу стягивая с себя рюкзак.

– Извини, что опоздал, Хизер, – сказал он, тяжело дыша. – Я твое сообщение получил только что. Смену с десяти до двух я возьму. Ты правда платишь десять баксов в час? Можно мне тогда взять еще смену с шести до десяти? И завтра с десяти до двух?

Я кивнула и грациозно поднялась со стула.

– Завтрашняя смена с шести до десяти уже занята, – сообщила я, – но с десяти до двух – в твоем распоряжении. Если, конечно, вся эта ситуация к тому времени не разрешится.

– Отлично, – сказал Джереми.

Он сел на стул, который я освободила, и рявкнул на студента, который только что вошел в здание, помахал своим удостоверением и пошел было дальше, не дожидаясь, пока его опознают.

– Стой! Вернись и дай мне получше взглянуть на твою фотографию!

Студент вытаращил глаза, но послушно вернулся. Брайан, в свою очередь, растерялся еще больше, чем раньше.

– Минутку, – сказал он. Я тем временем подошла к графику дежурств, который сама же и составила, и отметила на нем имя Джереми. – Вы поставили студентов дежурить на стойке охраны?

– Работающих студентов, – уточнила я. – Колледжу они обходятся всего лишь по несколько центов за каждый доллар в час, который мы им платим. Уверена, это мизерная часть того, что вы платите… гм, фирме мистера Розетти. К тому же мои работники-студенты хорошо знают и здание, и жильцов. А в годовом бюджете для работающих студентов осталось еще порядка тысячи долларов. Этого с избытком хватит на то, чтобы пережить забастовку. В этом году мы были очень экономными.

Я не стала говорить, что отчасти экономия бюджета объяснялась моей склонностью таскать бумагу из других кабинетов.

– Насчет этого я не знаю, – сказал Брайан. Он поспешно достал из кармана пиджака телефон и стал нажимать на нем кнопки. – Мне нужно проконсультироваться с руководством. Ни в одном из других корпусов ничего подобного не делается. В этом просто нет необходимости. Администрация президента уже выделила из бюджета нужную сумму фирме мистера Розетти.

Мистер Розетти растопырил украшенные кольцами и довольно волосатые пальцы и философски заметил:

– Если молодая леди не нуждается в наших услугах, значит, молодая леди не нуждается в наших услугах. Может быть, мы пригодимся в другом месте.

– Я знаю, где вы наверняка пригодитесь, – улыбнулась я мистеру Розетти. – В Вассер-холле.

– Будьте любезны! – К столу подошла женщина средних лет с прической типичной мамаши. На ней была темно-зеленая трикотажная рубашка со стеганой нашивкой на груди в виде двух держащихся за руки тряпичных кукол, черной и белой. – Скажите, пожалуйста…

– Если вы хотите подняться к резиденту, – Фелисия, студентка, работающая за стойкой ресепшн, даже не подняла голову от страниц «Космо», позаимствованного из чьего-то почтового ящика, – позвоните вон по тому телефону, который висит на стене. Чтобы позвонить в справочную и узнать номер, наберите 0.

– Вассер-холл, – повторил мистер Розетти. – Мне нравится название. Эй, парень! – Он толкнул Брайана, который звонил кому-то по мобильному. – Как тебя там. Пошли-ка в этот Вассер-холл.

– Одну минуту, пожалуйста, – возбужденно отмахнулся Брайан. – Мне обязательно надо с кем-нибудь связаться по этому вопросу. Я не уверен, что это санкционированное использование бюджета работающих студентов. Хизер, ваш босс одобрил такое использование средств?

– Нет, – ответила я.

– Я так и думал, – самодовольно хмыкнул Брайан. Судя по всему, ему не удалось ни с кем связаться по телефону, и он захлопнул крышку. – Ваш босс на месте? Думаю, нам следует с ним поговорить.

– Вообще-то это будет трудно сделать, – сказала я.

– Ради бога, почему? – удивился Брайан.

– Потому что вчера его убили выстрелом в голову, – ответила я.

Брайан поморщился. А мистер Розетти только кивнул.

– Бывает, – философски заметил он, пожимая плечами.

– Хизер! – Брайан заметно побледнел. – Мне очень жаль, прошу прощения, я совсем забыл. То есть я знал, что это случилось в Фишер-холле, но со всеми этими событиями я…

– Прошу прощения. – Та же самая женщина с мамашинской стрижкой снова наклонилась над столом ресепшн. – Мне кажется, произошла ошибка.

– Никакой ошибки. – Фелисия наконец оторвалась от журнала, чтобы поговорить с женщиной. – По правилам конфиденциальности нашего колледжа мы не разглашаем информацию о студентах. Даже родителям. Или людям, которые утверждают, что они родители. Даже если они предъявят удостоверение личности.

– Брайан, давай оставим в покое эту молодую леди, – сказал мистер Розетти. – Похоже, у нее все схвачено.

Я мило улыбнулась ему. Вообще-то он, кажется, не такой уж плохой. Если не считать того, что он сдерет с колледжа сотни тысяч баксов за работу, которая в моем варианте обойдется в сущую мелочь.

– Я очень извиняюсь, – повторил Брайан. – Мы сейчас уйдем…

– Да, я думаю, так будет лучше, – сказала я, все также мило улыбаясь.

На ресепшн зазвонил телефон. Фелисия сняла трубку и вежливо сказала:

– Фишер-холл, Фелисия, на кого переключить ваш звонок?

– Было очень приятно с вами познакомиться, мэм. – Мистер Розетти вежливо склонил голову.

– Мне тоже было приятно познакомиться, сэр, – сказала я.

Правда, он такой милый. Чувствуется старая школа. И как Купер мог подумать, что. за убийством Оуэна стоит мафия? То есть, может быть, она и стоит, но мистер Розетти никак не мог быть киллером. Прежде всего потому, что с таким количеством золота на теле он выглядит очень подозрительно, и кто-нибудь обязательно запомнил бы его возле нашего здания.

А кроме того, он просто очень милый.

Может быть, я вообще зря предположила, что он принадлежит к мафии только потому, что он итальянец по происхождению, работает в частной охранной фирме, носит блестящий костюм и огромное количество золота. Может, он вовсе не мафиози, может быть, он просто…

– Прошу прощения, – Мамашинская Стрижка теперь смотрела на меня. – Вы случайно не Хизер Уэллс?

Здорово. Только этого мне не хватало сегодня утром.

– Да. – Я попыталась сохранить на лице приятную улыбку. – Это я. Могу вам чем-нибудь помочь?

«Только не просите у меня автограф! Я же больше ничего не стою. Вы знаете, за сколько сейчас можно продать мой автограф на аукционе в Интернете? За доллар. И то, если повезет. Я дошла до того, что скоро буду петь про детские штанишки. И то, если повезет».

– Извините за беспокойство, – продолжала Мамашинская Стрижка, – но, кажется, вы работали с моим мужем. Вернее, с моим бывшим мужем. С Оуэном Витчем.

Я заморгала. Бог мой, Мамашинская Стрижка в рубашке с тряпичными куклами – бывшая миссис Витч?!

– Подожди на линии. – Фелисия положила трубку на стол и окликнула меня. – Хизер, извини, что перебиваю, но тебя к телефону, звонит Гевин МакГорен.

– Скажи Гевину, что я ему перезвоню, – сказала я. Я встала и взяла миссис Витч за руку. Рука оказалась сухой и грубой, и мне вспомнилось, что Оуэн говорил: его бывшая жена – гончар с претензией на принадлежность к миру искусства. – Миссис Витч, примите мои соболезнования по поводу гибели вашего мужа. Я хотела сказать, бывшего мужа.

– О… – Миссис Витч печально улыбнулась. – Прошу вас, зовите меня Пэм. Я уже не миссис Витч. Фактически я никогда ею и не была, миссис Витч для меня – это всегда мать Оуэна.

– Хорошо, Пэм. Простите мою ошибку. Пэм, что я могу для вас сделать?

– Хизер, – перебила Фелисия, – Гевин говорит, что ты не можешь ему перезвонить, потому что он сейчас не дома.

– Не говори глупости! – сказала я. – Я ему перезвоню. Просто пусть продиктует номер, по которому он находится.

– Нельзя, – вздохнула Фелисия. – Он говорит, что там, где он находится, а это тюрьма Рок-Риджа, ему разрешается сделать только один телефонный звонок.

Я резко повернула голову и посмотрела на Фелисию. И в это время дверь открылась, и вошел Том. Вид у него был такой же ошарашенный, как, наверное, у меня.

– Ты не поверишь! – заявил он на весь вестибюль, ни к кому конкретно не обращаясь. – Но пистолет, который нашли в барсетке у этого типа, соответствует пуле, которая прошила мозг Оуэна.