Текст книги "Тени в апельсиновой роще"

Автор книги: Меджа Мванги

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)

Глава 14

Ближайший к «Бакалее Едока» бар был на Кикорок-роуд. К нему с Гровен-роуд можно было попасть по узкому зловонному проулку. Бар был крошечный, грязный, тесный. В нем вечно толклись местные подонки: карманники, побирушки, алкоголики, проститутки.

Иногда по вечерам после изнурительного дня в лавке Ки-мати тащился в горку по проулку и выпивал пару бутылок пива. Он редко пил больше двух бутылок, но если за день особенно уставал или же встречал в баре приятного собеседника, то мог заказать и третью.

Однако в четверг вечером он осушил четыре бутылки. Вся неделя была сплошным кошмаром. Вожак со шрамом снова заявился со своей шайкой в понедельник к закрытию и объявил, что отныне он будет приходить за побором каждую пятницу, ровно в десять вечера – и никаких отсрочек! Для Едока и Ки-мати это означало банкротство. Не на что будет заказывать новые партии товаров, и кончится тем же, с чего они начали, когда Кимати стал компаньоном дяди, – на полках останется лишь пыль и ничего больше.

Вожак предупредил, что если они свернут торговлю и закроют лавку, то гангстеры спалят дом. И чтобы показать, что он не шутит, вытащил револьвер, влепил Софии несколько пощечин, а дядю ударил кулаком в живот.

Дядя Едок, казалось, готов был сдаться.

Все свободное время Кимати проводил наверху, валяясь на постели, ломая голову, как одолеть свалившуюся на него новую беду. Раз или два он доставал из стенного шкафа заветный сундук и обдумывал разные варианты, в том числе и убийство ненавистного бандита.

В четверг утром он позвонил по срочному тарифу Фрэнку Бэркеллу и обратился к нему с необычной и весьма настоятельной просьбой. Фрэнка, судя по голосу, этот звонок озадачил и встревожил. Он принялся многословно отговаривать Аимати от задуманного.

– Расскажи обо всем поподробнее. – Мне нечего добавить, – сухо сказал Кимати. – Послушай, старина. Ты просишь о весьма серьезной вещи. Я должен знать все обстоятельства дела.

– Сначала раздобудь то, о чем тебя просят, – ответил Кимати.

– Знаешь, я ведь могу угодить за решетку.

– Знаю.

Фрэнк замолчал. В самом деле, все это сущее безумие.

– Послушай, Джонни, – наконец заговорил он. – Я не уверен, удастся ли мне то, о чем ты просишь. Бог свидетель! Ты вообще-то в своем уме? Обожди хотя бы до моего приезда в Найроби.

– А когда ты здесь будешь?

– На следующий месяц.

– Я могу до того времени и не дожить. Да и с тобой, не приведи господь, тоже может что-нибудь приключиться.

– Вряд ли мне удастся вырваться раньше.

– Что же, очень жаль, – сказал Кимати и повесил трубку. Не прошло я десяти секунд, как телефон зазвонил.

– Джонни! – раздался в трубке голос Фрэнка. – Что тебя гложет, дружище? Только не вешай снова трубку. Пожалуйста, скажи... Нет, нет. Ладно, забудь об этом. Джонни, ты слышишь меня?

– Слышу, – негромко отозвался Кимати.

– Дай мне пару деньков. Надо все обмозговать. Черт возьми, Джонни, что ты просишь – вовсе не пустяк. Я позвоню в субботу, о'кэй?

Кимати, помолчав, воскликнул:

– О'кэй!

И вот вечером в четверг он выпил четыре бутылки, ни на миг не отвлекаясь от мучительных раздумий. Он не сомневался в своей правоте. Избранный им путь единственно верный. Его сбережений хватит от силы месяца на два, вымогатели разорят его, пустят семью по миру. Дядя Едок от всех напастей впал в отчаяние. София должна скоро стать матерью. И речи быть не может – ребенка она сохранит...

Когда он допил четвертую бутылку, бар уже закрывался. Уплатив по счету, поплелся домой. Кикорок-роуд была пустынна, все лавки и закусочные позакрывались. Он пошел на восток, в сторону Хима-стрит, пересек ее и свернул в захламленный проулок, ведущий прямо к дому. Ночь была холодной, на небе ни облачка. Он потер ладони, засунул их поглубже в карманы.

В проулке было темнее, чем на Кикорок-роуд, но до освещенной Гроген-роуд оставалось каких-нибудь сто метров.

Внезапно впереди, заступив ему дорогу, замаячили три тени. На них были темные, наглухо застегнутые плащи, у двоих на голове вязаные шапочки. Он остановился. Они стали медленно, зловеще приближаться. Кимати повернулся и пошел в обратную сторону. Позади раздался смех. Тогда он бросился бежать.

Топот его ног гулко раздавался в темноте. И тут он увидел, что и в другом конце проулка возникли четыре тени в плащах. Кимати застыл на месте. Он повернул голову в одну сторону, затем в другую, глаза метались по стенам, ища спасительной лазейки. Он оказался в западне.

От четверки отделился и шагнул вперед человек со шрамом, рассекавшим лоб.

Кимати почувствовал, как у него холодеет под ложечкой. Он вспомнил, что говорил Фрэнку утром: «Неизвестно, доживу ли я д того времени». Он лихорадочно прикидывал свои шансы против семерых бандюг. Пожалуй, единственный разумный для него выход – это дать деру.

Он сделал обманное движение, ложный выпад, потом повернулся и помчался на ту троицу, что первой заступила ему дорогу. Один из них выкрикнул что-то, предупреждая других об опасности. Те поспешно приняли позы, изготовясь к схватке. Кимати на полном ходу ударил одного из них кулаком, и бандит опрокинулся на спину. Кимати споткнулся о распростертое тело и упал на колени. Не успел Кимати, превозмогая боль в ногах, подняться, как его подхватили дюжие руки и притиснули к стене. Он разглядел, что оба налетчика были в вязаных шапочках.

Подоспел вожак со шрамом; он ударил Кимати в челюсть так, что его затылок стукнулся о кирпичную стену. Собрав последние силы, Джон двинул вожака ногой в пах. Тот согнулся. Одновременно Кимати отшвырнул молодчиков, державших его за руки, и нанес им несколько увесистых ударов, прежде чем подоспели остальные бандиты и навалились на него.

Вожак со шрамом, стоя на коленях, задыхался от боли. Глаза, которыми он впился в Кимати, горели ненавистью. Внезапно он вскочил на ноги и ударил Кимати в живот так, что у того перехватило дыхание.

Кимати словно сломался пополам. Казалось, это конец. Оставалось лишь молить бога о чуде. И тут его голова будто разлетелась на тысячу осколков – вожак ударил справа, и Кимати снова ударился затылком о шершавую стену. Его тело стало медленно оседать, но те, кто держал его за руки, не позволили ему повалиться на землю. Они словно распяли его на стене и молотили увесистыми кулаками.

Когда они отпустили Кимати и он упал, бандиты продолжали избивать его на земле.

– Запомни, – донесся до сознания Кимати слабый голое откуда-то издалека, – по пятницам в десять вечера!..

Каблуки зашаркали по шершавому асфальту: оставив его валяться на земле, гангстеры пошли прочь.

Казалось, целую вечность пролежал Кимати в продуваемом студеным ветром проулке. Лежал не шевелясь, в той позе, как его бросили, пока наконец голова у него перестала кружиться и чуть поутихла боль в животе. Все его тело болело. Он боялся пошевелиться, чувствуя, что каждое движение обернется для него новой мучительной пыткой.

В конце концов он сел, протер залитые запекшейся кровью глаза. Невероятным усилием воли поднялся на ноги и прислонился к стене. Боль пронзила его, все закружилось перед глазами. Он не мог сообразить, в какой стороне его дом. Придя в себя, Кимати, тяжело дыша, поплелся вдоль стены по направлению к Гроген-роуд.

Прошло полчаса, пока он кое-как проплелся сто метров, отделявшие его от лавки. Как ни странно, ключ оказался в кармане. Он отпер входную дверь, на ощупь пересек лавку, пробираясь во мраке к лестнице, ведущей наверх.

– Джонни? – окликнул его дядя Едок, спавший в закутке за занавеской. У старика был чуткий сон.

Кимати, не откликаясь, поднимался по лестнице.

– Найдешь дорогу? – осведомился старик.

– У-гу, – отозвался Кимати, притворяясь пьяным.

– Осторожно, Джонни, – дядюшка легко поверил, что племянник выпил лишнего, – с лестницы не свернись.

– У-гу, – буркнул Кимати. При каждом произносимом им звуке его зубы словно выбивали дробь. Все еще стоял гул в ушах. Кое-как он дотащился до второго этажа и заперся в ванной. Открыв кран, поплескал воды на лицо, постанывая от боли, потом посмотрел на себя в зеркало. Вместо лица сплошные синяки и кровоподтеки. Нос распух и стал вдвое больше, чем обычно, в ноздрях запеклись сгустки крови. Огромная опухоль закрыла левый глаз; челюсть тоже вздулась, голова казалась огромной.

«Они заплатят за это, – думал Кимати, кое-как приводя себя в порядок. – Клянусь, им это даром не пройдет!» – Он снова плеснул холодной воды на лицо, вздрагивая от боли.

В зеркало он увидел, что у него за спиной на пороге стоит София с лицом, перекошенным от испуга.

– Джонни! – запричитала она, подавшись к нему.

Он повернулся и предстал перед ней во всей красе. София едва не лишилась чувств при виде обезображенного побоями лица мужа.

– Джонни! – На ее глаза навернулись слезы. – Что они с тобой сделали?

– Не плачь, – принялся утешать ее Кимати, – не надо, Софи.

– Я позову дядю...

– Нет, – резко остановил он ее. – Успеется, утром полюбуется.

– Но Джонни, тебе нужен врач.

– Пожалуй. – Он и сам лучше Софии знал, что дело плохо. Но еще больше, чем телесные повреждения, его мучила душевная рана, открывшаяся в ту ужасную минуту, когда его добивали в проулке и он внезапно понял, что отныне его жизнь зависит от этих уголовников и пощады ждать не приходится.

– Надо пойти к доктору, – повторила София.

– Только не сейчас, – ответил он. – Принеси-ка йоду и ваты.

София послушно отправилась выполнять поручение.

– Кто это тебя? – спросила она, обрабатывая раны.

– Сам не знаю, – Кимати покачал головой. – Какая-то шайка.

– Но ведь тебя не ограбили, не раздели, – сказала она, недоумевая. – И часы и бумажник целы.

– Сторожа подоспели на помощь, – солгал он.

– Отдал бы деньги сразу, они бы тебя не изуродовали.

Кимати промолчал. София, однако, была отнюдь не такой наивной и кое о чем догадывалась.

Она долго не могла заснуть в эту ночь, Кимати тоже не спал.

На следующее утро он позвонил на базу «Лали Хиллз» и несколько минут говорил о чем-то с Фрэнком Вэркеллом.

Потом София наняла такси и свозила Кимати в городскую больницу. Его осмотрели. Переломов, к счастью, не обнаружили, сделали две инъекции пенициллина и велели не вставать с постели.

Вечером в десять часов вожак со шрамом и его гориллы ввалились в лавку. Дядя Едок встретил их, держа наготове конверт, а в нем семь с половиной фунтов наличными.

– Где твой младший компаньон? – небрежно спросил вожак, пересчитывая деньги.

– В больнице, – ответил старик.

– Что с ним такое?

– Несчастный случай, – ответил дядя Едок.

– Передай ему, чтобы берег себя. Надо быть поосторожнее. – Вожак, направился к двери. – В городе опасности подстерегают на каждом шагу. До следующей пятницы!

Дядя Едок хотел сказать им, чтоб они оставили племянника в покое, но промолчал. Заперев дверь, он пошел в свой закуток и лег на кровать, сожалея в душе о том, что взял Кимати в компаньоны.

Из окна второго этажа Кимати наблюдал за тем, как бандиты пересекли улицу и уселись в «альфа-ромео». Ему не удалось разглядеть, какого она цвета, и разобрать цифры на номерном знаке.

Глава 15

В заповеднике стояла неимоверная жара. Послеполуденное солнце светило горячо и ярко, и горы Вачу, подрагивая в знойном мареве на фоне голубого горизонта, казались сероватым миражем. Полуденный ветерок утих, и сухой горячий воздух тяжело повис над саванной.

В кабине «лендровера», стоящего в тени раскидистой ака-ции, егерь первого класса Дэниел Бокасси крепко спал, уперев ноги в баранку руля. Он похрапывал и обильно потел.

Фрэнсис Баркелл без рубашки на капоте и чистил свой автомат. С небольшого возвышения, где поставили машину, было видно все засохшее нагорье Ятта вплоть до далекой ленты зеленели по берегам реки Галаны, бегущей с северо-запада на юго-восток по территории заповедника. Слоновья трава и кустарник вокруг него были цвета спелой пшеницы.

«Если в этом году в конце ноября снова не будет дождей, – думал Фрэнк, поглядывая прищуренными глазами на пустынное пространство перед собой, – вся растительность в парке из золотой станет серой и подернется пылью. В воздухе появится привкус золы, природа взмолится о дожде. Старые слоны околеют от жажды, отчаянно раскапывая бивнями пересохшее ложе рек. Выживут лишь те звери, у кого хватит сил проделать долгий путь от своих обычных пастбищ к берегам непересохших рек. И тогда настанет раздолье браконьерам – они будут подстерегать ослабевшую добычу на тропах, ведущих к водопоям, и устраивать засады у немногочисленных ключей».

Тогда работа Фрэнка станет вдвое труднее и в десять раз опаснее.

Он кончил чистить автомат, прислонил его к кузову и зевнул. Потом достал мощный бинокль и, взобравшись на капот, внимательно вгляделся в южную оконечность плато. В окулярах даже мелкие детали приобрели четкие очертания, расплывчатые кроны деревьев будто проявились на резком фотоснимке. Стадо зебр лениво щипало траву в окрестностях водоема Гот-хоа. Неподалеку от них высилось семейство жирафов. Животные стояли словно в нерешительности, не зная, чем заняться. Под сенью терновых деревьев дремали антилопы, не чуя близости львов, подкрадывавшихся к ним с подветренной стороны.

Далеко на западе над землей завихрялись смерчи, точно взрывы небольших бомб, и игриво гонялись друг за другом по поросшей травой равнине.

Нигде никаких признаков браконьеров. «Наверно, и на них подействовала жара», – думал Фрэнк. Зевая и потягиваясь, он решил, что тоже может позволить себе соснуть.

Дэн развалился теперь вдоль сиденья, выставив длинные ноги в раскрытое окно.

Не желая его беспокоить, Фрэнк взобрался на крышу «лендровера», расстелил свою куртку и улегся на нее, положив рядом автомат и бинокль. Через две минуты он уже крепко спал.

Внезапно Фрэнк Бэркелл вздрогнул и проснулся, все его тело было в испарине. Он лежал не шевелясь с закрытыми глазами, стараясь определить, что за звук заставил его проснуться. Неожиданно писк повторился, долетев снизу.

– Дэн, – позвал он.

Храп Бокасси был отчетливо слышен и на крыше.

– Дэн! – Фрэнк крикнул погромче, но храп продолжался. – Дэн! – Фрэнк забарабанил кулаком по крыше. – Нас вызывает база. Ответь же, черт побери!

Дэн что-то пробормотал и очнулся, резким жестом включил радио.

– Вызываем «первый», – раздался хорошо знакомый голос радиста базы. – База вызывает «первый». «Первый», ответьте базе, прием.

Дэн замотал головой, борясь со сном, навеянным сухим зноем.

– Ответьте, «первый»! – прокаркало радио. – Вы слышите меня? Прием.

– Дэн! – завопил Фрэнк. – Скажи им хоть слово, ради всего святого!

– Алло! – что есть мочи гаркнул Дэн. Фрэнк чертыхнулся. – База, я вас слышу, – зарокотал Дэн. – Слышимость отличная.

– Срочный звонок Фрэнку Бэркеллу, – послышалось в динамике.

– Фрэнк! – заорал Дэн. – Это тебя.

Фрэнк соскочил с крыши и схватил микрофон, а Дэн тут же снова уснул.

– Фрэнк слушает!

– Телефонограмма Фрэнку Бэркеллу, – повторил радист. – Только что звонила женщина из Найроби. Говорит, что дело важное и срочное. Она позвонит снова через полчаса.

– Она назвала себя?

– Не назвала. Фрэнк задумался.

– Мы в двадцати километрах к северу от Носорожьего лагеря. Когда она снова позвонит, переключите ее на лагерь.

Фрэнк положил микрофон в гнездо, собрал с капота тряпицы, которыми чистил оружие, и запихнул их в ящичек на приборном щитке. Потом взял с крыши автомат, положил на полку позади сиденья, а бинокль повесил на колонку руля.

– Подвинься, – сказал он Дэну и уселся за баранку. Включил зажигание, захлопнул дверцу, и «лендровер» с ревом понесся по саванне, подпрыгивая на кочках и врезаясь, точно плуг, в заросли высокой слоновьей травы.

– Что за гонка? – рявкнул окончательно разбуженный Дэн, держась за поручень, чтобы не разбить голову о крышу.

– Мне должны звонить, – откликнулся Фрэнк.

Машина подскакивала и дребезжала, натыкаясь на бесчисленные муравейники и невидимые в траве кочки.

– Машину разобьешь! – завопил Дэн.

Как раз в этот момент «лендровер» подпрыгнул и пролетел несколько метров по воздуху.

Наконец «лендровер» выбрался на усеянный выбоинами проселок, ведущий на юг, и, словно дикая собака, гонящая подстреленного оленя, машина, прижимаясь к земле, понеслась к Носорожьему лагерю. Дэниел Бокасси взглянул в окно и театрально закрыл глаза.

Фрэнк, часто дыша, подбежал к телефонному .аппарату. Вскоре тот зазвонил. Фрэнк схватил трубку.

– Алло! – закричал он.

– Слушайте внимательно, – раздался в трубке женский голос. – Я не стану повторять дважды, Фрэнк весь обратился в слух, недоумевая, что за дело к нему у этой незнакомки.

– Простите, а кто говорит? – спросил он, когда она замолчала.

– Этого вы не узнаете, – ответила она. – Меня убьют, если в чем-нибудь заподозрят.

– Кто?

– Да нет, – скороговоркой ответила она, – никто, все в порядке.

– Послушайте, леди, если я могу помочь...

– Не можете, – в этом, судя по голосу, она была совершенно уверена. – Ну так как, вы предпримете что-нибудь в связи с моим сообщением?

– Как вам сказать, пока не знаю. Мне надо подумать.

– Подумать? – Она явно расстроилась. – Что значит подумать? О чем вы собираетесь думать? Я вам все сказала. Дело важное и отлагательств не терпит.

– Мы не можем очертя голову нестись неизвестно куда по каждому анонимному звонку, – сказал Фрэнк.

– В прошлый раз вы поверили, и я вас не подвела.

– Откуда вы знаете? – Тот случай не попал в газеты.

– Да уж знаю, – ответила она. – С кем я говорю?

– С Фрэнком Бэркеллом.

– А где Ким... тот, с кем меня соединяли раньше? – спросила она.

– Кимати ушел со службы.

– С кем еще я могла бы поговорить? – спросила она. – Кто-нибудь поотзывчивее...

– Леди, – сказал Фрэнк, испытывая досаду, – я даже не знаю, почему вы просили соединить вас именно со мной.

– Мне сказали, что вы поймете.

– Бог свидетель, я пытаюсь вас понять, стараюсь изо всех сил. Но мне необходимы дополнительные подробности.

– Позвольте поговорить с кем-нибудь из ваших коллег, – настаивала она, – ну, скажем, с вашим начальником.

– Старший егерь – человек занятой, – ответил Фрэнк. – Он не возьмет трубку до тех пор, пока вы не назоветесь.

– Что от этого изменится? В прошлый раз меня послушались и не пожалели.

– В этом-то и все дело, леди, – сказал Фрэнк. – Где гарантия, что на этот раз вы не пытаетесь заманить нас в ловушку? Многим, очень многим мы стоим поперек горла. Поверьте, хватает тех, кто был бы счастлив прийти на наши похороны. Нам необходимо быть крайне осторожными. Черт возьми, я даже не знаю, говорю ли я с той же дамой, что звонила прежде. Послушайте, вы оказываете стране немалую помощь, и мы высоко это ценим. Не настало ли время отблагодарить вас по заслугам? Не робейте, назовите хотя бы ваше имя.

– Ни за что! Он убьет меня, если узнает.

– Положитесь на нас – мы умеем хранить тайны, – убеждал собеседницу Фрэнк.

Внезапно на другом конце провода раздался резкий вскрик.

– Что там с вами?

Голос женщины прервался, затем она перешла на шепот и умолкла. В трубке послышалось: «Вам же не велено здесь появляться. Немедленно убирайтесь, иначе...»

За этим наступила полная, непроницаемая тишина. Очевидно, кто-то на другом конце зажал ладонью телефонную трубку.

– Алло? – тревожно воскликнул Фрэнк. – Алло! Что-то случилось?

И вдруг в трубке раздался неприятный тягучий голос со странным акцентом:

– Слушай, ты, ублюдок. Забудь этот номер телефона. Если ее муж пронюхает, он тебя изжарит заживо и слопает.

– Черт побери, да кто вы такой?

– Ее ангел-хранитель. – И в трубке наступила мертвая тишина.

Фрэнк еще долго стоял с телефонной трубкой в руке, потом нажал на рычажок, ему ответил оператор с базы.

– Кто эта женщина, с которой я говорил?

– Не знаю.

– Она спрашивала именно меня?

– Нет.

– Тогда, черт возьми, зачем же вы разыскивали меня по рации?

– Женщина просила соединить ее с нашим лучшим егерем, – объяснил оператор.

– Весьма польщен! – с сарказмом воскликнул Фрэнк. – В другой раз соедините ее с Дэнни Бокасси.

Он повесил трубку и вышел из барака. В лагере размещалась лишь горстка обходчиков; очевидно, все они попрятались от жары в деревянных домиках. Обезьянки скакали по высоким акациям; стайка геренуков преспокойно пила воду из желоба под единственным на весь лагерь краном.

Фрэнк подошел к крану, поплескал воду на лицо и шею. Господи, ну и жарища! Он подставил под кран голову и простоял так несколько секунд. Газели с расстояния в каких-то два-три метра поглядывали на него с любопытством.

Дэниел Бокасси снова крепко спал, когда Фрэнк вернулся к машине.

Фрэнк хлопнул дверцей, чтобы разбудить его.

– Садись за руль, Дэн, – сказал он ему. – Теперь мой черед вздремнуть.

Дэн посмотрел на него, прищурив глаза. Фрэнк вспомнил, что у напарника неважно со зрением, и сел на водительское место.

– До сих пор не пойму, зачем я вообще беру тебя с собой на дежурство, – сказал он с улыбкой. – Ты не думаешь, что тебе пора на заслуженный отдых?

– Нет, не думаю, – ответил Бокасси. Фрэнк покачал головой. Подвел его Кимати, оставив службу... "Лендровер» выехал из сонного лагеря и покатил по глинистой дороге к базе, взметая в воздух красную пыль.

Фрэнка встревожило то, что он услышал от женщины по телефону; придется что-то предпринимать. Прежде всего надо доложить обо всем старшему егерю.