Текст книги "Тени в апельсиновой роще"

Автор книги: Меджа Мванги

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

Он бросил взгляд в сторону дома – Рикардо теперь уселся на ступеньку и уписывал апельсин, расшвыривая кожуру по вылизанной зеленой лужайке.

– Рикардо из Майами. – Спинелли понизил голос. – Ему надо какое-то время отлежаться на дне... Вот я и придумал привезти его сюда. Не ломай голову, как оказать ему гостеприимство. Он парень неприхотливый, может есть что дадут и спать где придется.

– Есть что дадут! – проворчал Эл, пожимая плечами. Накануне за ужином Рикардо не притронулся к особому бифштексу, приготовленному специально для гостей, и потребовал «приличной итальянской еды, что-нибудь вроде лазаньи». В конце концов ему пришлось довольствоваться болонским спагетти, на скорую руку сваренным для него разобиженной поварихой.

– Забудь ты об этой дерьмовой лазанье. – Спинелли догадался, о чем думает Аль Хаджи. – Он выкидывает такие номера с теми, кто ему не по нутру. Официанток любит погонять. Но поверь, он будет лопать все, что подадут. Чему-чему, а этому «Синг-Синг» его обучила. И еще вот что, не давай ему ни в чем спуску, не иди у него на поводу.

– А он свое место знает?

– Сам все ему и растолкуй, – отмахнулся Спинелли. – Прямо чудеса – тебя как подменили! Куда девался грозный чемпион-тяжеловес?

– Здесь совсем иной мир, дружище, – вздохнул Аль Хаджи. – Говоришь, ему надо отлежаться на дне?

– Агенты ФБР охотятся за ним, – Спинелли достал сига-ру и спросил у летчика из местных: – Здесь можно курить?

– Можно, – отозвался тот и снова уставился перед собой.

– Ишь ты, как вышколен, – похвалил Спинелли, потянувшись к зажигалке, которую поднес ему Аль Хаджи. – У тебя здесь дело налажено недурно, персонал умелый, деликатный...

Не забудь поделиться этими наблюдениями со Счастливчиком Джо, – сказал Аль Хаджи, затем ткнул пальцем в сторону Рикардо. – Ну а за что его разыскивают... что он натворил?

– Рикардо – мастер на все руки, – сказал Спииелли. – Потрясающий взломщик, снайпер, словом, специалист. Джо считает, что необходимо сохранить его любой ценой. Такими людьми мы жертвовать не можем – слишком большая роскошь.

– А для меня слишком большая роскошь – держать здесь преступника, разыскиваемого полицией, – желчно отчеканил Эл.

– Эй, полегче, выбирай выражения! – Итальянец посмотрел поверх Аль Хаджи на Рикардо, буравя того своими холодными, как льдинки, зрачками. – Преступник! Счастливчик Джо огорчился бы, если узнал, как величают его крестника.

– За что же он угодил в «Синг-Синг»? – спросил Аль Хаджи.

– Пусть тебя это не волнует, – ответил Спинелли.

– Почему его разыскивает ФБР?

– Забудь, Эл...

– Я должен знать, на что иду, – перебил итальянца Аль Хаджи. – Не ровен час его здесь сцапают. Или он отправится в город и наткнется там на кого-то из старых знакомых. Найроби – это тебе не Тимбукту...

– Он пришил фараона, – сказал Спинелли.

Оба обменялись многозначительными взглядами. Аль Хаджи обернулся на Рикардо, нежившегося в ласковых солнечных лучах.

– Несчастный случай, – пояснил Спинелли. – Откуда Рикки было знать, что фараон загнется, если ему прострелить голову? Послушай, Эл, я тебе еще кое-что скажу. Рикки никогда до этого из Майами не выезжал. Так что за ним нужен глаз да глаз.

Аль Хаджи только фыркнул.

– Ты по себе знаешь, каково скрываться от ищеек, – продолжал Спинелли. – Ведь и сам когда-то был в бегах.

– Ладно, можешь не размусоливать, и так все ясно, – отмахнулся Эл.

– Рикки – крестный сын Счастливчика Джо, – еще раз напомнил Спинелли. – Знаешь, какое значение придается у нас родственным связям?

Аль Хаджи кивнул:

– Это все, что я хотел услышать.

– Смотри за ним в оба. Рикки не станет долго думать, если вдруг захочет свернуть тебе шею.

Аль Хаджи отступил назад и подал знак летчику заводить двигатель. Мотор, оживая, зарокотал, лопасти лениво завращались, разгоняя ясный утренний воздух.

Спинелли швырнул недокуренную сигару на лужайку и застегнул ремень безопасности.

– Послушай, Эл, – из-за шума мотора Спинелли приходилось кричать, – постарайся тут не наломать больше дров, договорились? Мне нельзя волноваться, еще один визит сюда просто меня доконает. Надеюсь, до этого дело не дойдет.

Аль Хаджи махнул рукой, веля летчику взлетать, а сам отошел в сторону. Мотор взревел, лопасти завращались быстрее, ветер от них причесал лужайку, пригнул обрамлявшие ее кусты. Спинелли махнул на прощанье и задвинул дверцу. Вертолет медленно оторвался от земли, лениво описал дугу над домом я взял курс на восток, к аэропорту.

Аль Хаджи, хмурый как грозовая туча, провожал его взглядом до тех пор, пока вертолет не скрылся за верхушками деревьев, потом зашагал к дому.

Из окна первого этажа его окликнула Мими. Он устало кивнул ей и нагнулся за кожурой апельсина, разбросанной Рикардо.

Тот сидел в прежней позе на ступеньках с обычным бесстрастным выражением на лице; слева под мышкой пиджак у него оттопыривался.

– Моя лужайка не корзина для мусора, – сказал Аль Хаджи и швырнул очистки к ногам Рикардо.

Тот взглянул на них, вскочил на ноги и сунул руку за пазуху. Какой-то шальной миг Аль Хаджи казалось, что итальянец полез за револьвером.

Однако вместо револьвера Рикардо достал знакомую голубую книжицу и протянул ее Элу. Тот заколебался, прежде чем принять из рук незваного гостя паспорт.

– Зачем он мне? – буркнул он.

– Для визы, – ответил Рикардо.

Аль Хаджи пролистал паспорт, остановившись на странице, где кенийский пограничник проштамповал сорокавосьмичасовую визу. Он покачал головой:

– Не сообразил сказать им сразу, сколько собираешься здесь пробыть?

– Как-то не подумал об этом, – отмахнулся Рикардо. Аль Хаджи вскинул на него глаза.

– Придется снова платить. Рикардо в ответ лишь пожал плечами.

– Зачем таскаешь револьвер? – спросил Аль Хаджи. – Здесь ты в полной безопасности.

– Привычка, – отозвался итальянец.

– Это твой настоящий паспорт?

– Один из них.

Эл внимательно изучал документ. В нем оказалось две южноамериканских, канадская, несколько европейских виз. А ведь Артуро Спинелли утверждал, будто Рикардо никогда не покидал Майами.

– Сработано на славу, – похвалил он. – Рикардо – твое настоящее имя?

– Одно из них.

 Отлично. Здесь мы будем пользоваться каким-нибудь другим. Однако сначала сделаем вид, будто Рикардо покинул Кению. После обеда заполнишь выездные анкеты. Когда их проштампуют, для властей ты будешь за границей, и тогда мы тебе раздобудем кенийский паспорт.

Рикардо снова пожал плечами.

– Ты здесь мой гость, – продолжал Аль Хаджи. – Хотелось бы, чтобы ты кое-что запомнил. Во-первых, ты не должен покидать плантацию без моего ведома. Западное крыло дома, наша гостиная и спальни для тебя закрыты. В кабинет мой будешь входить, когда позову, и не забывай стучаться! На кухне тебе тоже делать нечего, там хозяйничают моя жена Мими и прислуга. Понятно?

– О'кэй, – сказал Рикардо.

– В остальном же вся усадьба в твоем распоряжении. Резвись на здоровье! Сам видишь, оружие здесь носит только охрана. Так что, ради всего святого, припрячь свою пушку. Господи, как тебе удалось протащить ее через таможню?

– Нас никто не досматривал, – объяснил Рикардо.

– А если бы?

Рикардо вновь пожал плечами.

Глава 5

Фрэнк Бэркелл, егерь-объездчик первого класса, провел пять дней на больничной койке.

На шестой день вопреки строжайшему запрету врача за ним явился Кимати, чтобы взять напарника на вечерний инспекционный объезд части заповедника, лежащей к северу от Га-ланы.

Они выехали в три часа пополудни и остановились по пути в охотничьей гостинице «Вои Сафари», где каждый из них выпил по паре бутылок ледяного пива. Старшая официантка, принадлежавшая по рождению к племени таита, была давнишней подругой Фрэнка. К его немалому разочарованию, они попали не в ее смену – она до конца недели была выходная и укатила в Момбасу.

В четыре они уже вздымали столбы красной пыли, катя вдоль звериной тропы где-то между Вои и водопадами Лугарда. К закату поднялся ветер, но на небе, сколько хватало глаз, не было ни облачка.

Они пересекли вброд реку Галану чуть выше водопадов Лугарда вскоре после пяти. Вблизи водоема Рей они свернули на восток и покатили вдоль берега Галаны к лагерю Конто. Дорого к северу от Галаны, которыми пользовались редко, пришли в ужасное состояние. Это был край браконьеров, дикий, пустынный. Стоило бандитам увидеть автомобиль либо заслышать треск низко летящего вертолета, как они рассеивались по саванне, совершенно сливаясь с местностью, подобно хамелеонам. С воздуха их не удавалось засечь. Единственный способ захватить в этом районе браконьеров – это напасть на них внезапно.

Наземные патрули прочесывали заповедник днем и ночью, чтобы, по выражению старшего егеря, заставить браконьеров стоять на цыпочках – пусть помнят, что правительство намерено разделаться с ними.

– Нe забывайте, – повторял без устали старший егерь, – мы ведем войну, самую настоящую войну с хорошо вооружен-ным дисциплинированным, безжалостным и вероломным противником. Если мы в этой войне потерпим поражение, то всему министерству туризма и заповедников крышка! Страна лишится миллионов в иностранной валюте. Вы останетесь без работы, я останусь без вас. Так что идите, мальчики, и вытрясите из этих вонючек душу!

«Старший егерь – парень что надо, – думал Кимати. – Любит, правда, поорать на подчиненных, слишком уж вникает во все детали, и все же с ним можно ладить».

Кимати вел машину ровно, без рывков, время от времени мурлыча под нос полузабытую рекламу пива или же разговаривая о чем-то с «лендровером». С напарником они за всю дорогу перекинулись лишь несколькими словами. Глаза их зорко посматривали по сторонам, нет ли где дымка от костра, не парят ли в воздухе хищные канюки – два верных признака браконьеров, освежеванной дичи, либо и того и другого одновременно.

Но в этот вечер им не попалось на глаза ничего подозрительного, и в шесть часов они решили устроить привал. Выбрали место на полпути между Ндатани и Конто, в лощинке, укрытой от посторонних взглядов, на склоне холма в километре от тропы. Они закатили «лендровер» в заросли акации и замаскировали его так, чтобы машины нельзя было разглядеть с тропы. Они уже стояли лагерем в этом месте во время предыдущих ночных дежурств.

Они развели небольшой костер, разогрели консервы и молча перекусили. Фрэнк выпил немного коньяку с кофе, но устраивать попойку по случаю выздоровления у него не было охоты. Холодный ночной воздух начал отдаваться болью в поврежденной кости. Он укутался в спальный мешок и свернулся калачиком у костра, стараясь согреться.

Их окружала ночная мгла. Издалека донесся львиный рык. Кимати упаковал немудреную посуду, убрал ее в «лендровер». Среди прочих вещей работа приучила их не пускать корней на одном месте. Если внезапно придется в спешке трогаться, тут уж будет не до сборов.

– Здорово болит? – спросил он Фрэнка, у того в глазах скакало отражение костра, взгляд вперился в пустоту.

Напарник замотал головой. Кимати подкинул хворосту в костер, долил Фрэнку кофе, плеснул в кружку коньяку. Сам он к спиртному не притронулся. Он-то ведь на службе, а у Фрэнка освобождение по болезни.

– Может, не надо было тебя брать, – сказал Кимати. – Оставался бы в больнице, как велели доктора.

– Еще одна ночь на мягкой койке доконала бы меня. Свежий воздух – лучшее лекарство. Так, бывало, говорил наш семейный доктор, хотя бабушка иначе как шарлатаном его не называла.

Вдали закричала пятнистая гиена, на ветвях колючей акации ухнула сова.

Кимати, теребя именной браслет армейского образца, был погружен в глубокие раздумья.

– Спасибо, Джонни, – внезапно произнес Фрэнк.

– Что-что? Извини, я не расслышал.

– Спасибо тебе, – повторил Фрэнк.

– Черт возьми, за что? – недоуменно спросил Кимати.

– Ты спас мне жизнь, – сказал Фрэнк. – Во время рейда на прошлой неделе пристрелил бандита, которого я не заметил,

– Есть о чем говорить, Фрэнк, это же был заурядный браконьер. Единственное, чего я боялся, так это задеть тебя, ведь он был у тебя за спиной.

– Очень мило с твоей стороны, – осклабился Фрэнк. – Итак, какой у нас теперь счет?

– Ну ладно, раз уж ты настаиваешь. – Кимати притворился, что подсчитывает в уме. – Пожалуй что равный.

– Не может быть, дружище, – возразил Фрэнк. – Ты чаще выручал меня.

– В самом деле, что бы ты, бедняга, без меня делал! – прыснул Кимати.

Фрэнк откинулся на спину и уставился на звезды. Африканские ночи неизменно очаровывали его, хотя он в этих краях уже старожил.

– Сколько, мы уже вместе, – спросил он, – пятый год?

– Примерно так, – отозвался Кимати. – Время летит, верно ведь?

– Верно, – подтвердил Фрэнк. – Но мне, Джонни, такая жизнь нравится. И работа мне наша по душе.

– Однако мы не становимся моложе, – вздохнул Кимати. – Каждый закат – это новая зарубка на роге.

– А ну-ка повтори! – попросил Фрэнк. – Откуда это?

– Африканская поговорка, – пояснил Кимати. – Она означает, что с каждым днем старый бык дряхлеет.

– На закате дня новая зарубка на роге, – повторил Фрэнк. – Здорово сказано!

– Моему народу мудрости не занимать! – воскликнул Кимати, делая ударение на слове «народ».

Фрэнк неожиданно заговорил:

– Помнишь тогда, в лесу Шимба, леопард прыгнул мне на спину, и если бы не ты...

– Такое разве забудешь? – хмыкнул Кимати. – Он меня тоже поцарапал, нам обоим от него досталось.

Тогда они были еще не егерями, а профессиональными охотниками, сопровождавшими богатых туристов в охотничьих экспедициях – сафари.

– А та ночка, – напомнил Фрэнк, – на дереве, а под деревом стадо буффало?

Это случилось во время их первого дежурства в заповеднике, вскоре после того как кенийское правительство запретило охоту и дружки, оставив фирму «Охотники на слонов», перешли на службу в летучий отряд по борьбе с браконьерством, созданный под эгидой министерства туризма и заповедников.

– Весело раньше было! – воскликнул Кимати, припоминая прошлое.

– И зарабатывали дай бог как, – добавил Фрэнк.

Профессиональный охотник мог за три дня сафари заработать больше, чем два егеря за целый месяц. Довольные миллионеры не только оплачивали все расходы по содержанию, но и отваливали неслыханные чаевые.

– И все-таки правильно сделали, – сказал Фрэнк, – что запретили охоту.

Они собственными глазами видели, как от огромных стад слонов сохранилась лишь горстка; совершенно исчезли львы в районе, прилегающем к дороге Найроби – Момбаса. Не ввели бы запрета, и через десять лет дикого зверья не осталось бы и в помине, только старики бы помнили о нем.

Следопыты помолчали. Память унесла их в те далекие времена, когда они еще не встретились и не подружились – у каждого была своя насыщенная событиями жизнь, теперь есть что вспомнить.

– Ты прав, – вздохнул Фрэнк, – мы не молодеем. На прошлой неделе я, что называется, столкнулся с действительностью. Раньше я бы ни за что не подпустил так близко этого подонка... черт, даже не разглядел ножа, пока он не впился в меня, как разъяренная мамба. Два дюйма вправо, и он угодил бы мне в сердце, и тогда прощай, Фрэнк Бэркелл, охотник, егерь, истребитель браконьеров...

– Ты знаешь, что получит та четверка, которую мы задержали? – спросил Кимати.

– Ага, – ответил Фрэнк, – от силы пять лет, да еще срок им могут скостить за примерное поведение в тюряге. Черт возьми, я прямо-таки жалею, что не уложил их на месте.

– Мои мысли читаешь! – воскликнул Кимати. – Гонишься семь километров за вооруженным до зубов убийцей, то и дело уворачиваясь от его пуль, а когда он едва не попадает в пасть крокодилам, то ищет у тебя защиты. Где же справедливость? В самом деле, разрядить бы в него обойму и оставить на завтрак аллигаторам...

– От силы пять лет, – повторил Фрэнк.

– Следовало бы ввести для браконьеров смертную казнь, – сказал Кимати. – Ведь отправляют же на виселицу вооруженных грабителей.

Фрэнк бесстрастно покачал головой.

– Видать, убийство слона не считается разбоем. – Знаешь, о чем я думаю? – сказал Кимати. – Что-то тут не так, все это дело с дущком. Казалось бы, сколько браконьеров мы переловили, а назавтра на месте ликвидированной банды возникает две новых. Черт возьми, кто их вооружает, кто снабжает всем необходимым? В прошлом году, помнишь, мы захватили у них даже базуку. Бедные слоны, куда им супротив базуки!..

– Ровным счетом никаких шансов, – подтвердил Фрэнк, – да и наше с тобой дело плохо, ежели они все перейдут на такое оружие.

Кимати задумчиво покачал головой.

– Если и дальше так пойдет, с ними и армии не совладать. В самом деле, военные могли бы прийти нам на помощь. Им же на пользу – глотнули бы свежего воздуха, а то в казармах засиделись. Хлещут казенный спирт и ждут, когда война начнется. Пусть-ка порастрясут жирок.

– Видать, кто-то щедро платит браконьерам за слоновую кость, – выдержав паузу, сказал Фрэнк. – Куда девался блокнот, который я отобрал у бандита?

– Думаешь, в нем что-нибудь важное? – спросил Кимати.

– Все-таки где он?

– Я отдал его старшему егерю. Фрэнк пожал плечами.

– Заметь – обычно браконьеров защищают самые лучшие адвокаты, – продолжал Кимати. – Гоняешься всю ночь за убийцей, а суд его отпускает на все четыре стороны благодаря стараниям этих крючкотворов.

Он долил себе кофе.

– Знаешь, что я думаю? Зверье в конце концов все перебьют, а браконьеры останутся. И егерей они постепенно укокошат всех до единого. – Фрэнк лег на спину, таращась на звезды. Наконец он снова сел и спросил: – Как ты себя чувствуешь, Джонни?

– Отлично. – Кимати оторвал глаза от огня. – Почему ты спрашиваешь?

– Тебе по-прежнему нравится эта жизнь?

– Конечно, еще бы! – не замедлил ответить Кимати, но в голосе явно недоставало убежденности.

– Так ли? – переспросил Фрэнк. – Без всяких оговорок?

Кимати заколебался.

– Ты сам все сказал, дружище. Мы не становимся моложе.

Фрэнк подобрал ветку и раздумчиво стал ворошить ею головешки.

– О Софии вспомнил? – Это было скорее утверждение, а не вопрос.

– Угу, – отозвался Кимати, глубоко вздохнул, снова надел серебряный браслет на левое запястье, откинулся на спину и уставился на звезды.

– Винсент был ее свояком, – сказал он.

– Знаю, дружище, – сказал Фрэнк, – ну и что с того? Внезапно наступило молчание. В долине за холмом перекликались ночные птицы. В лощинке ухнула сова.

– Я хочу жениться на ней, – сказал Кимати.

– Почему? – спросил Фрэнк.

– Что «почему»? – Кимати порывисто сел. – Ну и дурацкий же вопрос! Почему люди женятся? Фрэнк пожал плечами. – Не знаю, как другие. Могу лишь рассказать, почему я это сделал.

– Почему же? – спросил Кимати.

– До множеству нелепых причин, – подумав, сказал  Фрэнк. – Потому что потерял голову от ее красоты, не отпускал Паулу от себя ни на шаг, боялся, как бы ее у меня не отбили; мне казалось, что легче умереть, чем ее лишиться.

Снова наступило молчание, нарушаемое лишь стрекотом цикад.

– Желание затуманило мне ум, – Фрэнк горько усмехнулся. – Но моя главная ошибка в том, что я верил, будто бы у нас с ней одинаковые взгляды, общие цели в жизни.

Он дотронулся до забинтованной руки и вздрогнул от боли, налил себе еще кофе, а Кимати добавил в чашку Фрэнка изрядную порцию коньяку.

– Знаешь, я не виню ее в том, что в конце концов произошло, – сказал Фрэнк, потягивая кофе. – Отчасти ее можно понять. Нелегко жить с мужчиной, которого вечно не бывает дома ни днем, ни ночью; только и думай, как бы его не подстрелили... К черту! – Он невесело ухмыльнулся. – Все равно что быть женой солдата, ушедшего на фронт. Постепенно я привык жить в постоянной тревоге, но бедняжка Паула никак не могла приноровиться к моим выкрутасам. – Фрэнк, снова вздохнул. – В каком-то смысле я даже рад, что между нами все кончено. Я теперь ни перед кем не чувствую никаких обязательств – точно гора с плеч!

– Зачем ты мне все это выкладываешь?

– Зачем? – переспросил Фрэнк. – Да потому, что когда я думаю о всех этих впустую потраченных годах и пролитых слезах, то жалею, что никто меня вовремя не остерег. Скорее всего я бы никого не послушал, но невредно мне было бы знать заранее, во что я даю себя вовлечь. Знаешь ли, женитьба – это не отпуск... Ну сначала все казалось мило и забавно. Однако вскоре Пауле наскучил романтический ореол подруги жизни профессионального охотника. Она заговорила совсем другим языком... мол, дети нуждаются в отце, который их бы воспитывал; жене нужен мужчина в доме, чтобы было к кому прикорнуть холодной ночью. Начались жуткие ссоры из-за пустяков, мы разучились понимать друг друга. Если уж привыкаешь к вольной жизни, дом становится для тебя тюрьмой, дети – тюремщиками, а жена... начальником тюрьмы. Черт побери, зачем я все это тебе выкладываю?

– Я и сам задал тебе этот вопрос, – с улыбкой напомнил Кимати.

– Не придавай моим словам никакого значения. – Фрэнк тоже улыбнулся, – Знаешь что, женись на ней – и дело с концом!

– Ее отец меня не выносит, – вздохнул Кимати.

– Что верно, то верно, – согласился Фрэнк. – Особенно теперь, когда его зять лишился жизни, занимаясь тем же, что и ты. Черт возьми, Джонни, у людей есть чувства и эмоции, с этим приходится считаться. Если ты женишься на ней, надо будет расставаться с этой профессией.

– Сам знаю, – буркнул Кимати.

В глубоком раздумье он разгреб угли, добавил хворосту, и костер вспыхнул с новой силой; на «лендровере», стоявшем позади них, заплясали тени. Ночь выдалась довольно холодная. Кимати развернул свой спальный мешок и накинул его себе на плечи, точно плед.

Фрэнк покатился со смеху.

– Что смешного? – удивился Кимати.

– На прошлой неделе, – пояснил Фрэнк, – во время рейда, когда стрельба вдруг стихла, я решил, что они тебя тоже укокошили. Меня самого бил озноб, я думал, что нож отравлен змеиным ядом. «Ну вот, – сказал я себе, – допрыгался!» И, истекая кровью в «лендровере», вспомнил Паулу. Я видел выражение ее глаз, когда она говорит своим домашним: «Я ведь его предупреждала!..» И еще подумал: сколько ночей потерял впустую, мне бы хоть часок побыть с ней перед смертью, я бы наверстал упущенное.

– Ты спятил! Разве приличные люди думают о таких вещах перед кончиной! На смертном одре о женщинах не мечтают.

– А ты откуда знаешь, разве ты уже умирал?

– Сколько раз тебе повторять – я унаследовал всю мудрость моего народа!

– А я унаследовал у предков неслыханную мужскую прыть, – похвастался Фрэнк. – Не могу дождаться, когда снова окажусь в Найроби. У меня там сразу три подруги: две блондинки, одна брюнетка, каждой нет и двадцати, все от меня без ума.

Понятно, тут было некоторое преувеличение. Впрочем, Фрэнк действительно знал немало женщин в столице, иногда вывозил их «в свет». В эту ночь, лежа под открытым небом у костра, он с томлением вспоминал одну из своих столичных знакомых – заводную дамочку Миру Ластмен.

Кимати же думал лишь о своей возлюбленной – Софии. Припоминал недавний разговор со своим дядюшкой, живущим в Найроби.

С первым проблеском зари они тронулись в путь. Следуя невидимой тропе в зарослях кустарника, известной лишь им двоим, они обогнули на «лендровере» холм и взяли курс на восток.

Когда первые оранжевые лучи солнца выглянули из-за отдаленных гор Вачу, егеря подкатили к водоему Омара. Проехав еще два километра на восток, они выбрались на проселок и свернули на юг, к Конто.

– Пока все в порядке, – сказал Кимати, доставая пачку сигарет. – Курить будешь?

Фрэнк взял сигарету, оба задымили. Проехав несколько километров, они снова съехали с проселка на известную лишь им тропу и устремились на восток к водоему Афтути. Они достигли около десяти утра. И снова, сколько хватало глаз, никаких следов браконьеров либо крупного зверья. Поводив по прилегающей к водоему местности биноклем и убедившись, что никто не прячется в засаде, сели перекусить.

– Ну что, на сегодня хватит? – спросил Кимати, когда они подкрепились.

– А ты как думаешь? – отозвался Фрэнк.

– Кончаем дежурство, – решил Кимати.

От водоема Афтути они покатили кратчайшим путем к егерской базе у подножия гор Лали и в полдень прибыли на место.

База представляла собой скопище деревянных жилых домиков, окружавших административное здание, словно загораживая его от западных ветров, дующих и днем и ночью. Стены домов были выкрашены в черный цвет, крыши – в зеленый. Домики были крошечные, всего в одну комнату, но егерям и не надо больше – почти все они были не женаты.

Чуть выше по склону лепились хижины обходчиков-следопытов. У входа в административный корпус на высокой мачте лениво полоскался на ветру флаг министерства туризма и заповедников.

Мусоки, старший егерь, вышел из административного корпуса им навстречу. «Лендровер», взметнув облако бурой пыли, затормозил у крыльца. Мусоки, улыбаясь, спустился с деревянных ступенек.

– Доброе утро, шеф, – сказал Фрэнк, протягивая левую руку.

– Как ты себя чувствуешь, дружище?

– Немного побаливает, а в остальном все нормально.

– Черт возьми! – напустился начальник на Кимати. – Что это ты выдумал таскать больного человека на дежурство!

– Это его затея, – оправдывался Кимаги. Я вас ждал, – сказал старший егерь. – Войдем-ка внутрь.