Текст книги "Грешница в шелках"
Автор книги: Мэдлин Хантер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
Глава 26
Совершенно обнаженная, Селия стояла, упершись локтями в подоконник. Первые лучи солнца, осветившие крыши соседних домов, придавали утреннему туману неземную красоту, а из сада за окном веяло чудесным ароматом весны, волнующим и освежающим.
Джонатан, стоявший сзади, крепко держал ее за бедра и яростно вонзался в нее раз за разом. Она громко стонала – наслаждение переполняло ее, и ей казалось, что сейчас, в эти восхитительные мгновения, соединялись не только их тела, но и их души. Когда же наслаждение сделалось совершенно невыносимым, оба содрогнулись и с криком замерли, тяжело дыша. И какое-то время они словно плыли где-то в вышине – плыли, мысленно любуясь этими драгоценными мгновениями близости.
Через некоторое время, отдышавшись и снова вернувшись к действительности, Селия пробормотала:
– Скоро приедут фургоны с растениями. Сейчас мне нужно побыстрее спуститься вниз и одеться.
Джонатан поцеловал ее в ямку у шеи и вновь крепко прижался к ней, словно не хотел с ней расставаться.
Но через несколько минут Селия все же пошла в свою комнату, где быстро помылась и оделась. Еще раньше она открыла дверь соседней комнаты; ее нельзя было назвать роскошной, но она казалась более удобной, чем та, которую занимал в мансарде Джонатан. Селия решила, что ему давно уже пора перебраться вниз, поближе к ней. Ведь он теперь не являлся здесь квартирантом и скоро должен был стать хозяином этого дома.
Расхаживая по этой комнате, Селия прикидывала, какая еще мебель здесь понадобится. Ее размышления были прерваны Мэриан, кричавшей снизу Джонатану, что к нему явились гости.
Вернувшись в свою комнату и выглянув в окно, Селия увидела двух мужчин, привязывающих к столбу своих лошадей. А затем раздался голос одного из них – то был голос графа Хоксуэлла.
– Я только сказал, что он слишком бесцеремонен, посылая нас с поручением, словно лакеев.
– Он вовсе не посылал нас, а просто попросил помочь, – ответил Саммерхейз.
– И все же он большой хитрец. А если вдруг обнаружится, что это какая-то игра спьяну…
– Но необходимо отдать ему должное, Хоксуэлл. Когда он решается на какое-то дело, он во что бы то ни стало доводит его до конца.
Приблизившись к парадной двери, Хоксуэлл проворчал:
– Это его дело мне не очень-то нравится. – Окинув взглядом дом, он спросил: – Неужели Олбрайтон живет здесь?
– Если верить моей жене, то именно здесь. Но следует иметь в виду, что это – собственность мисс Пеннифолд.
Хоксуэлл снова оглядел дом. Взглянув на приятеля, пробурчал:
– Но если твоя жена об этом знает, то и моя наверняка в курсе. Похоже, только я один ничего не знаю.
– Похоже, что так. Хотя не понимаю, как ты мог остаться в неведении. Неужели не видел, как Олбрайтон смотрел на нее в театре на прошлой неделе? Смотрел так, словно готов был живьем проглотить ее. – Саммерхейз постучал в дверь, и мужчины тут же вошли в дом.
Услышав, как мужчины обмениваются приветствиями, Селия вышла из своей комнаты и начала спускаться по ступенькам. Остановившись в дверях гостиной, она внимательно посмотрела на гостей. Было заметно, что лорд Хоксуэлл испытывал некоторую неловкость. Саммерхейз, напротив, улыбался. А Джонатан, казалось, был очень рассержен. Он выразительно взглянул на Саммерхейза, потом на Селию. Она тут же извинилась и пошла в заднюю часть дома. Но даже там она слышала гневный голос Джонатана:
– Немедленно возвращайтесь к нему и передайте ему мое решительное «нет!». И скажите, что ему не следовало вмешиваться в мои дела! Я не просил его об этом! Более того – не разрешал!…
– Но он не из тех, кому требуется разрешение, – со вздохом заметил Хоксуэлл. – Однако я с тобой согласен. На сей раз он зашел слишком далеко. Я на твоем месте тоже разозлился бы.
– Сейчас речь не об этом, – заявил Саммерхейз. – Возможно, ему не следовало заниматься этим, но дело сделано. И ты по крайней мере должен узнать, что ему удалось раскопать.
– Меня не интересует, что он узнал! – закричал Джонатан.
– А стоило бы поинтересоваться, – возразил Саммерхейз. – Хотя бы ради будущего своих детей ты просто обязан поехать с нами.
Тут мужчины умолкли, и никто из них не произносил ни слова. «Наверное, они перешли на шепот, чтобы их не услышали», – подумала Селия. И почти тотчас же раздался голос Хоксуэлла:
– Ты должен признать, Олбрайтон, что Саммерхейз прав. Конечно, ты можешь потом послать его к черту, но прежде выслушай его.
Снова воцарилось продолжительное молчание. Потом Селия услышала шаги – очевидно, гости направились к выходу. Когда же Джонатан, проводив друзей, вернулся в дом, она в тревоге спросила:
– Что случилось?…
Джонатан тяжело вздохнул:
– Один мой знакомый нашел обо мне кое-какую информацию. Нашел без моего ведома. И сейчас он хочет поделиться ею со мной. А если я не поеду к нему, то в один прекрасный день он может заявиться сюда пьяный и устроить сцену.
– А этот твой знакомый… Это, случайно, не герцог Каслфорд? Ведь он известен своим пьянством, не так ли? К тому же вы с ним друзья.
Джонатан невольно рассмеялся.
– Говоришь, друзья? Полагаю, нас можно назвать… своего рода друзьями.
– Мне мало что известно о правилах света, Джонатан, но я твердо знаю: если герцог сделал что-то во имя дружбы, то будет просто глупо проявить неблагодарность. Скажи, что именно он сделал для тебя?
Джонатан посмотрел на нее в задумчивости. Посмотрел так, как мог бы смотреть на свою возлюбленную человек, отправляющийся в далекое путешествие.
– Он искал сведения о моем рождении, Селия. Искал доказательства того, что я, возможно, не являюсь незаконнорожденным.
Селии потребовалось несколько минут, чтобы осознать смысл услышанного. Наконец она в изумлении пробормотала:
– А разве ты об этом никогда ничего не слышал?
– Моя мать заявляла, что граф женился на ней на смертном одре, но, возможно, это была просто сказка, чтобы у ребенка сохранились какие-то надежды на будущее.
У Селии голова шла кругом. Судорожно сглотнув, она спросила:
– А Торнридж знает, что она заявляла это? Может быть, именно поэтому он пытался…
– Да, поэтому.
«Я могу потерять тебя, Джонатан, – думала Селия. – Конечно, ты сумасшедший, но не настолько же…»
Заставив себя радостно улыбнуться, она воскликнула:
– Но это же прекрасно! Ведь если герцог действительно что-то узнал и посылает за тобой… Полагаю, тебя ждут самые добрые известия.
Он пожал плечами, потом кивнул:
– Да, скорее всего именно так. Поедем со мной, Селия. Согласна?
Ей очень хотелось поехать с ним – хотя бы для того, чтобы побыть с ним еще немного, прежде чем все изменится. Однако Селия понимала, что не сможет этого вынести. Не сможет спокойно услышать, как герцог заявит, что нынешний граф Торнридж – самозванец.
Покачав головой, Селия ответила:
– Я не могу, Джонатан. Должны прибыть фургоны, помнишь?
– Да, разумеется. – Он поцеловал ее в губы. – Я скоро вернусь, дорогая. Возможно, даже сумею прийти вовремя, чтобы помочь тебе, как и обещал.
Улыбнувшись ей, он направился к двери – к ожидавшим его друзьям и к своей судьбе.
* * *
– Что ты имеешь в виду, говоря, что его светлость в постели? – Хоксуэлл так свирепо посмотрел на слугу, что тот в тревоге отступил на несколько шагов.
– Я сказал то, что сказал, милорд. Его светлость приказал не беспокоить его до полудня.
Саммерхейз посмотрел на карманные часы.
– Еще сорок минут.
– К черту его приказания, – проворчал Хоксуэлл, нахмурившись. – Его посыльный разбудил меня в девять утра, требуя, чтобы я срочно забрал тебя и Олбрайтона. И вот мы приехали к нему по чрезвычайно важному делу, а он отказывается нас принять. Будь я проклят, если… – Заметив, что слуга продолжает отступать, граф спросил: – Куда ты идешь?
– Никуда, милорд! Милорду что-нибудь угодно?
– Лишь заверений. Пожалуйста, скажи мне, что герцог по крайней мере один в постели. Тогда я не помешаю ему, если сейчас отправлюсь к нему. Так он один?
– Не могу сказать, милорд.
Хоксуэлл снова нахмурился, и слуга поспешно добавил:
– Я не заходил в его апартаменты, милорд.
– Все, довольно, Хоксуэлл, – одернул приятеля Саммерхейз. – Давай лучше немного подож…
– Нет, не желаю ждать! – перебил граф. – Отправляйся наверх и немедленно сообщи герцогу, что лорд Хоксуэлл приехал по неотложному делу, – сказал он слуге.
Когда дверь за слугой закрылась, граф со вздохом заметил:
– Это так на него похоже… Отправил меня скакать через весь город, а теперь, через несколько часов, он уже забыл об этом.
– Совершенно верно, – согласился Джонатан, до этого молчавший. – Каслфорд всегда такой.
– Проклятие, – проворчал Хоксуэлл. – Похоже, это была просто глупая шуточка с его стороны. Теперь тебе легче, Олбрайтон? Больше не сердишься?
– Уже не так, как прежде.
– Полагаю, что если ты еще немного поразмышляешь о своих шансах стать графом, то совсем успокоишься, – с усмешкой заметил Хоксуэлл.
Джонатан действительно сейчас размышлял, но вовсе не о своих шансах получить титул. Он думал о том, что был недалек от того, чтобы приставить пистолет к виску Торнриджа, но даже тогда ему не удалось бы узнать ничего нового. Так неужели Каслфорд смог узнать что-то действительно интересное? Нет, скорее всего герцогу ничего не удалось узнать. Поэтому сейчас он выслушает рассказ Каслфорда о беседе с Торнриджем, затем поблагодарит герцога за усилия и предупредит, чтобы тот больше не вмешивался в его дела. А потом поскорее вернется к Селии.
– Если Каслфорд и впрямь узнал что-то полезное, то ты мог бы сделать то же самое, – в задумчивости пробормотал Саммерхейз. – Однако этого не произошло. Следовательно, ты никогда серьезно и не пытался заняться этим делом.
– Если честно, то я очень сомневался в том, что рассказ моей матери – правда, – ответил Джонатан. – Ведь тогда Торнридж посулил бы мне добрую половину своего состояния, только бы я отказался от большего. Но он, как ты знаешь, ничего мне не предложил.
– Вместо этого он превратил тебя в невидимку.
Джонатан криво усмехнулся:
– Оставаясь невидимым, я не докучал ему.
– А сейчас он хочет избежать неприятностей, – заявил Хоксуэлл. – То есть он не хочет нести ответственность за возможный обман. Но тебе, Олбрайтон, не следует ломать над этим голову. Если ты действительно родился с титулом, то он непременно будет твоим.
– Сомневаюсь, что это так. Но даже если моя мать действительно обвенчалась с прежним графом, доказать это будет не так-то просто, и на доказательство могут уйти годы. Не то чтобы я не желал заполучить титул и стать графом… Но я не хочу посвятить всю свою жизнь борьбе за этот титул…
Тут дверь отворилась, и в приемную вошел другой слуга – с еще большим количеством галунов и прочих украшений на ливрее. Поклонившись гостям, он проговорил:
– Его светлость приказал привести вас в его апартаменты. Прошу следовать за мной.
– Я крайне недоволен! – объявил Каслфорд, когда все трое вошли в его гардеробную.
Камердинер герцога, застегивавший в этот момент темно-синий парчовый халат хозяина, замер в испуге. Но Каслфорд взглянул на него и сказал:
– Нет, не тобой. Продолжай свое дело. – Посмотрев на Хоксуэлла, герцог продолжал: – Я целую неделю не слезал с лошади, так что едва приволок домой свою задницу далеко за полночь. Неужели после этого мне нельзя несколько часов поспать?
Изобразив огорчение, Хоксуэлл осведомился:
– Почему же ты не воспользовался каретой? Мог бы пощадить свою задницу. Я всегда так поступаю, отправляясь в дальние поездки.
– Я должен был передвигаться очень быстро. – Герцог выгнал камердинера из комнаты, хотя еще не все пуговицы его халата были застегнуты. Затем улегся на софу и вдруг с улыбкой заявил: – Полагаю, Олбрайтон, что им следовало бы пользоваться во время войны моими услугами, а не твоими. У меня, знаешь ли, нюх на такие дела. На этой неделе мне также помогли мои блестящие аналитические способности.
– Вероятно, помогло и то, что ты – герцог, – заметил Джонатан.
– В расследовании? Что ж, очень может быть.
– Кроме того, ты убедил себя в том, что у тебя есть право вмешиваться в чужие дела, не так ли?
Каслфорд взглянул на Саммерхейза.
– А что, эти двое сегодня в плохом настроении?
– Если ты объяснишь, почему потребовал нашего присутствия, настроение этих двоих может улучшиться.
– Вот именно – потребовал, – пробурчал Хоксуэлл.
Каслфорд не обратил внимания на его слова.
– Так вот, дело сделано, Олбрайтон. Я знаю все, и у меня имеются доказательства того, что Торнридж присвоил твой титул.
Джонатан рассмеялся.
– Прости меня, но я уверен, что ты преувеличиваешь.
– Ничего подобного. Все, что мне было нужно, заключалось в одной-единственной фразе твоей матери. Она сказала, что покойный граф женился на ней на его смертном одре. Это означало следующее: либо у него имелось специальное разрешение – и мой поверенный связался с соответствующей коллегией, а затем сообщил мне, что не имеется никакой записи на сей счет, – либо они поженились в Шотландии. Логично?
– Да, разумеется, – кивнул Саммерхейз. – И что же?
– Само собой, я обратил свой взор на север, – с улыбкой ответил герцог. Внимательно посмотрев на Джонатана, он вдруг спросил: – А тебе известно, милый друг, что в твоем поместье имеется очаровательный охотничий домик сразу за шотландской границей? Ты должен обещать, что непременно пригласишь нас туда на сезон охоты на куропаток. Мы будем пить и стрелять и славно проведем время. Хоксуэлл тоже может приехать, если только поклянется, что не будет все время ворчать.
Странное чувство охватило Джонатана. Разумеется, он прекрасно знал, что Каслфорд был слишком самодовольным и самоуверенным, поэтому и заявлял, что дело уже решено. Но что-то в глазах герцога свидетельствовало о том, то он действительно верил в эту историю.
– Но что же ты предпринял? – спросил Хоксуэлл.
– Конечно, я отправился в Шотландию. Поэтому и пострадала моя задница. Я не хотел терять время и решил, что лучше всего ехать верхом. А затем, прибыв на место, я задал кое-кому несколько вежливых и осторожных вопросов, так что…
– Ты не способен действовать вежливо и осторожно, – перебил Хоксуэлл. – Ты просто придумал это, чтобы лучше выглядеть в наших глазах.
Каслфорд вздохнул и покосился на Саммерхейза.
– Знаешь, сегодня наш приятель ужасно меня раздражает. Гораздо больше, чем обычно. Что с ним такое?
– Когда Хоксуэлл прискакал ко мне, он жаловался на твоего громогласного и чересчур настойчивого слугу, вытащившего его из постели в самый неподходящий момент, – с усмешкой ответил Саммерхейз.
Каслфорд с удивлением взглянул на графа.
– О, мои извинения… Неудивительно, что ты не в себе. Мне никогда не приходило в голову, что женатые мужчины получают удовольствие при дневном свете. Именно по этой причине я дождался рассвета, прежде чем послать к тебе моего человека.
Но эти извинения нисколько не улучшили настроения графа. Снова нахмурившись, он пробурчал:
– Пожалуйста, продолжай. Когда ты в последний раз прервал свой рассказ, ты утомлял свою несчастную задницу скачкой вдоль границы. Полагаю, что при этом ты приставлял пистолет к вискам всех встречных и задавал всевозможные вопросы.
– Проклятие! Можно подумать, ты находился рядом. Так вот, я нашел их. Так что у меня все прекрасно получилось.
– Кого – их? – спросил Джонатан. – Кого ты нашел?
– Свидетелей. Слава Богу, они оба живы.
Слушатели молча переглянулись. Наконец Саммерхейз с сомнением в голосе проговорил:
– Если ты был не очень вежлив или если разбрасывал деньги направо и налево, едва ли эти люди сказали правду. Но даже если и сказали, они могут изменить свой рассказ, когда Торнридж узнает обо всем. Возможно, он будет им угрожать. Или постарается подкупить.
– Он уже заплатил им. Вот почему я привез их сюда. Я вспомнил о том, как твой кузен пытался убить себя, Олбрайтон, и решил, что этим двоим может не поздоровиться, если не позаботиться об их безопасности.
Саммерхейз с Хоксуэллом в изумлении уставились на Джонатана, и Каслфорд не сразу сообразил, почему вдруг перестал быть центром внимания. Наконец, догадавшись, пробормотал:
– А… Так они не знали об этом, верно? Я проявил неосторожность, Олбрайтон. – Он пожал плечами. – Хотя, наверное, это к лучшему. В конце концов все должно когда-то открыться.
– Ну а эти свидетели – где они? – спросил Джонатан. И ему вдруг показалось, что он не узнал собственный голос. Да и все вокруг сделалось каким-то нереальным – словно во сне.
– Где они? – переспросил герцог. – Хм-м, действительно, где же они? Помню, что от одного из них, от того, что постарше, ужасно воняло. Вот почему я и обратно поскакал на лошади, – только бы не садиться вместе с ним в наемный экипаж. – Каслфорд поднялся с софы и пробормотал: – Я совершенно забыл, куда велел стюарду их поместить. Давайте посмотрим сами.
Герцог пошел впереди, а Джонатан замыкал маленькую процессию. В висках у него гулко пульсировала кровь, и он никак не мог справиться с волнением. Ведь если существовали свидетели, если Каслфорд действительно их разыскал, то это меняло все дело.
Глава 27
Дафна захлопнула бухгалтерскую книгу. Потом, открыв свой ридикюль, вытащила из него несколько фунтов. Взглянув на Селию, заявила:
– Я абсолютно уверена: впоследствии сумма будет значительно больше. За короткое время благодаря своевременной доставке растений наши дела значительно улучшились. А твоя договоренность с мистером Болтоном о летних цветах сделает нашу фирму процветающей – в этом нет ни малейших сомнений.
Селия сунула полученные деньги в кармашек своего передника. Яркие цветы и чудесные ароматы окружали их со всех сторон. В очередных фургонах привезли множество горшков с весенними цветами, и в последующие несколько дней цветы эти принесут весну и все весенние запахи во многие лондонские дома. Но все это не радовало Селию – даже общество Дафны. Джонатан давно уже уехал из дома, пять часов назад. Но он до сих пор не вернулся, и Селия начинала думать, что он вообще никогда не вернется. Хотя нет, конечно же, он вернется. Вернется и посмотрит на нее по-новому, посмотрит тем «прощальным» взглядом, который она подметила у него еще сегодня утром. И он сообщит, что теперь не сможет на ней жениться…
Конечно, она надеялась, что он услышит самые добрые известия. Искренне надеялась. Ведь он мог, например… получить внушительное наследство. И если бы получил, то она радовалась бы за него. Но увы, в этой радости была бы и печаль…
– Что ж, Дафна, у нас действительно все замечательно получается. Меня огорчает только одно… Теперь я очень привязана к этому месту. Мне бы так хотелось сегодня отправиться с тобой в Камберуорт, но нужно где-то разместить все эти горшки.
– Но зачем тебе ехать со мной? Ведь теперь твоя жизнь здесь… И здесь – твой возлюбленный.
Селия ничего на это не ответила, но Дафна тотчас все поняла. Внимательно глядя на подругу, она проговорила:
– Так вот почему ты была такой тихой весь этот день… У тебя болит сердце, да? Он был бессердечен с тобой?
– Вовсе нет. Наша любовь была прекрасной. Чудесной. Настолько трогательной, что я совершенно забылась. – Селия не могла сдержать улыбки при воспоминании о том волнении, что зарождалось в ее сердце при каждом прикосновении возлюбленного. – Но то, что я забылась… Думаю, это было большой ошибкой.
Дафна коснулась руки подруги. Она не задавала никаких вопросов, просто предложила свое сочувствие и утешение. Однако она, вероятно, кое о чем догадалась и, наверное, согласилась с тем, что Селии не следовало забывать о своем месте в обществе.
Из сада не доносилось ни звука, но подруги, одновременно взглянув в сторону окна, заметили возле кустарника какую-то темную фигуру. И тотчас же на садовой дорожке появился Джонатан. Селия неосознанно сжала руку Дафны, и та, обняв подругу, тихо сказала:
– Что ж, теперь я пойду. Если захочешь, приезжай к нам. Только оставь мистеру Драммонду указания, куда доставить цветы. Верити и Одрианна тоже будут рядом, если тебе понадобится совет или, не дай Бог, утешение в ближайшие дни.
Дафна поцеловала Селию в щеку и вышла из передней двери в тот самый момент, как Джонатан вошел с черного хода.
Он почувствовал запах гиацинтов, прежде чем увидел цветы, – аромат этот распространялся повсюду. Цветы тоже были прекрасны, однако в окне он увидел самый чудесный бутон, самый прелестный – с золотистыми волосами и с глазами, в которых, казалось, сияли звезды.
Когда Джонатан вошел, Селия улыбнулась ему. Затем поцеловала его и указала на плотный ковер ярких цветов.
– Вот, видишь? Весна пришла хотя бы в один лондонский дом.
– Почему люди собираются покупать их у тебя, когда через несколько недель все эти цветы появятся бесплатно?
– Маленькие зеленые ростки в садиках – это совсем не то. К тому же они пробуждают в людях нетерпение, и те, не в силах дождаться теплых дней, сразу же их срывают. Для некоторых достаточно одного горшка с весенним цветком, но есть и такие, которым нужно не меньше тридцати.
Джонатан с восхищением разглядывал цветы, а Селия тем временем давала ему краткий урок цветоводства. При этом она говорила очень быстро, так как желала поскорее закончить эту легкую беседу, – однако более серьезная тема ее ужасно страшила. Наконец она умолкла, и какое-то время они стояли рядом, глядя на чудесный домашний сад. Джонатан чувствовал волнение Селии, но долго не решался заговорить. Потом все-таки спросил:
– Дорогая, тебе ведь любопытно, чем все закончилось у Каслфорда?
– После того как ты уехал, я не могла думать ни о чем другом. Это были добрые известия?
– Самые наилучшие. Герцогу пришлось спросить кое о чем, и люди сразу же сообщили ему все, что знали. Он узнал то, на что мне бы потребовалась целая жизнь, если бы вообще я смог этим заняться. Он нашел свидетелей, которых мой кузен запугал и которым хорошо заплатил за молчание. Каслфорду удалось запугать их еще сильнее, и они рассказали ему всю правду.
Селия обняла возлюбленного и, улыбаясь, сказала:
– Я так рада за тебя, Джонатан. Ты даже не можешь представить, как я рада. Я наблюдала, как ты шел по дорожке сада, и думала: «Ох, он несомненно граф. Каждому, кто встречается с ним, это сразу бросается в глаза». Твой кузен тоже это почувствовал. Когда он увидел тебя впервые, тебе было всего девять лет, он не мог ошибиться, понял, что титул на самом деле принадлежит тебе.
«Что ж, может быть, и так, – подумал Джонатан. – Но возможно, на эту мысль кузена навела настойчивость женщины, сидевшей несколько дней на ступеньках его дома. Скорее всего вся семья была в курсе. Даже дядя Эдвард».
Стараясь не думать об этом многолетнем обмане, Джонатан сел и усадил Селию к себе на колени. Она по-прежнему улыбалась ему, но глаза ее были печальны, и казалось, она думала о чем-то очень грустном.
– Теперь тебе придется снять другие комнаты, – сказала она.
– Если хочешь, мы можем найти другой дом, поближе к твоим подругам.
Собравшись с духом, она заявила:
– Но тебе нужно переехать одному, Джонатан. Ты не должен вести себя легкомысленно, пока все это дело с твоим кузеном окончательно не улажено.
– На это могут уйти годы. Мой кузен сделает все возможное, чтобы помешать мне.
– Именно поэтому ты должен проявлять осмотрительность, иначе он может преуспеть в этом своем…
Джонатан поцелуем заставил се замолчать. Потом сказал:
– Полагаю, ты провела все эти часы моего отсутствия, прикладывая уроки Алессандры к моей судьбе. И наверное, пришла к выводу, что я не могу быть с тобой сейчас. Это так, Селия?
– Теперь не может произойти то, о чем мы с тобой прежде думали. И ты это знаешь, Джонатан. Ты не можешь жениться на такой, как я. Что же касается моей любви к тебе… Что ж, пока ты не женат…
– Будь я проклят, если женюсь на какой-то другой женщине! Я женюсь только на той, которую люблю! А отсутствовал я так долго только потому, что отправился в судейскую коллегию, чтобы получить специальное разрешение на брак. Саммерхейз очень помог мне. Он добился того, что лицензия будет готова через несколько дней. Так что мы с тобой очень скоро сможем пожениться. Еще до того, как начнется все остальное, то есть дело с моим кузеном.
– Сейчас ты говоришь… как сумасшедший. И если люди действительно подумают, что ты не в себе…
– Перестань, Селия! Все лорды в королевстве заинтересованы в том, чтобы пэрами становились только те, кто заслуживает это правом своего рождения. Главное – чтобы титул не был получен путем обмана. Существует и особый судебный процесс, цель которого – установление законности. Мое рождение – вот что самое основное. И законность брака моих родителей, конечно же. На остальное им наплевать. Я могу быть душевнобольным. Или каждый день спариваться с овцой – это совершенно ничего не меняет.
Она попыталась возразить, но Джонатан приложил палец к ее губам. Потом вновь заговорил:
– А если люди взглянут на меня попристальнее, то непременно поймут: я женился на хорошей доброй женщине, всегда искренней в своей любви и в страсти.
Она взглянула на него с сомнением.
– Джонатан, но ты не можешь быть уверенным во всем этом. Что, если ты ошибаешься?
– Селия, а имеет ли это хоть какое-то значение? Главное – мы любим друг друга. Однажды я сказал тебе, что ни за что не расстанусь с тобой. И я от своих слов не откажусь.
Тут житейское благоразумие покинуло ее, и она, обнимая любимого, радостно рассмеялась.
– Хорошо, Джонатан, я не буду больше возражать, поскольку ты настроен столь решительно. Я горжусь тем, что ты так сильно любишь меня, и тем, что ты действительно станешь моим. Это очень волнует… и в то же время немного пугает. Возможно, тебе вернут твое наследство, но люди вовсе не обязаны принимать нас у себя, не так ли?
– Я знаю, что некоторые откроют для нас свой дом. Кое-кто уже сделал это. Что же касается остальных… Мы с тобой будем жить так, как пожелаем. И не следует обращать внимание на тех, кто нас знать не хочет.
Селия снова его обняла и поцеловала. Потом, крепко прижавшись к нему, прошептала:
– Ах, Джонатан, я не могу держать в себе такое счастье. Мне кажется, сердце мое вот-вот разорвется от любви. Я слишком счастлива, чтобы плакать… но мне ужасно хочется расплакаться. И я даже не знаю, что мне сейчас делать, как выразить свою радость.
Тут Джонатан поднялся и, подхватив ее на руки, понес к лестнице.
– Зато я знаю, – сказал он, быстро поднимаясь по ступенькам.
